Их появление не осталось незамеченным и вызвало целую волну комментариев, некоторые из которых даже заставили Шимаэла покраснеть. Должно быть, они с Оди действительно смотрелись несколько комично – хрупкая девушка в бестолковом розовом платье, волокущая на себе здорового парня в драной замызганной куртке. Шимаэлу, впрочем, было вовсе не до смеха, поскольку вывихнутая лодыжка разболелась уже не на шутку.
Приближалось время вечерней службы, и большинство присутствующих уже собирались в Храм. А потому двум несчастным довольно быстро освободили место за столиком у стены, и перед ними возник хозяин заведения, готовый исполнить любую их прихоть. Шимаэл, не разбиравшийся в особенностях местной кухни, доверил заказ блюд своей спутнице, надеясь, что набрал с собой достаточно денег, чтобы потом расплатиться. Несколько дней, проведенных на сухих пайках и консервах, не прошли для его желудка незамеченными, и тот теперь настойчиво требовал основательной сатисфакции.
Доней, кивнув, отправился на кухню, а Оди убежала в свою комнату и вскоре вернулась с небольшой сумочкой.
– Что там у тебя? – полюбопытствовал Шимаэл, вытягивая шею.
– Дорожная аптечка, – Оди вывалила на стол кучу баночек и пузырьков и, порывшись в них, отыскала тот, что ей был нужен, – снимай сапог.
– Это еще зачем?
– Мы твою ногу лечить будем или нет? – девушка нахмурилась точь-в-точь, как строгая воспитательница в детском саду, – ради чего я тебя сюда волокла, спрашивается? Давай, разувайся уже!
Морщась и кряхтя, Шимаэл медленно и осторожно стянул сапог с левой ноги, которая уже начинала опухать. Холодные пальцы Оди легко пробежались по его щиколотке, изучая повреждения.
– Просто вывих, ничего страшного, – заключила она и взяла на палец немного мази из баночки. – Сейчас обработаем, и через пару часов будешь снова отплясывать как ни в чем ни бывало.
– Я не маленький мальчик, не надо мне красивые сказки рассказывать, – проворчал Шимаэл. – Теперь как минимум неделю с палкой ковылять придется.
– Ты мне не веришь? – измазанный палец замер над его щиколоткой.
– Я знаю, что такое – вывихнуть ногу.
– Но тогда рядом не было меня с этой замечательной мазью!
– Что же в ней такого замечательного? Из чего она хоть сделана?
– Из трав и молитв, – Оди попыталась горделиво приосаниться, продолжая держать одной рукой голую ногу Шимаэла, а другую отставив в сторону, чтобы ничего мазью не испачкать. – Не забывай, я училась в Интернате!
– Боюсь, что моей лодыжке до этого нет никакого дела.
– Желаешь пари?
– Хм, какое?
– Если твоя нога к ночи не пройдет, то я уступлю тебе свою комнату.
– Заманчиво! – Шимаэл сделал вид, будто заинтересовался ее предложением, – а если пройдет?
– Тогда ты со мной потанцуешь, – Оди погрозила ему испачканным пальцем, – и не вздумай симулировать, а то и вторую ногу откручу. Я тебя мигом раскушу, даже не пытайся.
– Какое интересное пари у нас получается! Выходит, я в любом случае ничего не теряю?
– Можешь отказаться, – Оди сделала вид, что собирается вытереть руку, – но тогда потеряешь и то и другое.
– Хорошо, согласен, – поспешно выпалил Шимаэл, – давай, мажь меня своим колдовством!
К тому времени, как Шимаэл снова натянул сапог, появился Доней с подносом. Воспользовавшись секундным замешательством своего хозяина, желудок пилота полностью завладел инициативой и подчинил себе все его мысли. Еду, которую подавали здесь, отличали два важных достоинства – она была вкусной и обильной. Шимаэл с Оди на некоторое время отложили в сторону все разговоры и вооружились ножами и вилками.
За едой пилот, однако, не забывал и о ноге, время от времени прислушиваясь к своим ощущениям. Он по-прежнему не верил, что старания Оди дадут какой-то результат, но ее уверенность заронила сомнения в душу Шимаэла. Вначале его лодыжке было немного прохладно, но он отнес это на счет холодной мази и прохладных пальцев девушки, но вскоре понял, что его кожу действительно объял холод, да столь сильный, что нога начала неметь.
Шимаэл поделился с Оди своими наблюдениями, на что та удовлетворенно отметила, что так и должно быть. Он почти не чувствовал своей левой ступни, но, одновременно, его перестала терзать и боль. Попробовав пошевелить ногой, пилот убедился, что она по-прежнему его слушается, и немного успокоился.
Теперь, когда голод был утолен, представилась возможность еще порасспрашивать свою новую знакомую. Таверна к этому времени почти полностью опустела – все ушли на вечернюю службу, шум и гвалт стихли, и их беседе никто не мешал.
Как и большинство женщин, Оди оказалась весьма словоохотлива. Она была готова лопотать без умолку, требовалось лишь подбрасывать ей темы для разговора, точно поленья в костер, и Шимаэл, опасаясь, что рано или поздно девичий интерес переключится на его персону, усердно кивал и поддакивал. Она рассказала ему и о своей большой семье, и о родителях, так страстно желавших увидеть дочь в черном форменном плаще, и о подругах, крутивших пальцами у виска, когда она ушла из Интерната. Доней собрал у них со стола пустые тарелки и принес еще один кувшин пива для Шимаэла и бокал вина для Оди.
– Какой-то он странный сегодня, – пробормотала девушка, глядя вслед удаляющемуся трактирщику, – мрачный, напряженный, молчит все время…
– Немудрено, когда такие дела под боком творятся.
– Но вчера он таким не был!
– Да мало ли, какие заботы могут его обуревать! – раз уж представилась возможность разузнать побольше, Шимаэл постарался, чтобы беседа не сворачивала особо далеко от интересовавшего его направления. – Сложно было в Интернате учиться?
– Очень! – Оди уже знакомым движением наморщила носик, – ни тебе выходных, ни праздников. Подъем с рассветом, отбой за полночь, и так каждый день. Выживают только истовые фанатики, хорошо, если из всего набора до конца человек пять-десять дотянет.
– А сколько их было на входе?
– Каждый год в Академию принимают около двухсот человек, – Оди развела руками, – и при этом бывают случаи, когда из них до конца не доходит ни единого.
– Ради чего такие мучения? – Шимаэл отметил, что во взгляде собеседницы промелькнуло удивленное непонимание, и торопливо добавил, – я хочу сказать, зачем возводить такие преграды на пути тех, кто хочет стать Служителем?
Ему приходилось проявлять предельную осторожность, чтобы не сболтнуть ненароком какую-нибудь глупость или даже богохульство. Все местные жители, похоже, были прекрасно осведомлены об особенностях обучения будущих священнослужителей, и Шимаэлу не следовало выбиваться из общей картины. Он не мог напрямую задавать Оди те вопросы, которые его беспокоили, и поэтому вынуждено делал вид, будто все знает, и лишь уточняет отдельные подробности, уже задним числом дорисовывая в уме остальную картину.
– Это не преграды, а испытание, – девушка вновь нацепила на себя строгую маску, неверие здесь определенно не приветствовалось, – человек должен доказать, что действительно хочет служить Сиарне, что готов положить на этот алтарь всю свою жизнь.
– Неужели Сиарна сама этого не видит? Разве Она не способна заглянуть в душу человека и понять, кто он такой?
– Куда важнее, чтобы человек сам это понял. Хотя иногда Госпожа действительно призывает к себе людей, еще не прошедших обучение. Такие отправляются в Интернат уже после Посвящения.
– А их-то зачем испытывать?
– Их никто и не испытывает, для этого у Интерната кишка тонковата, – Оди хихикнула, – в нем, знаешь ли, над учениками не только измываются, а иногда еще и учат кой-чему. Вот новопосвященные Служители и учатся вместе со всеми.
– Каким конкретно премудростям там обучают? Вот ты за один год успела что-нибудь освоить? – Шимаэл отпил пива, – ежели не секрет, конечно.
– Почему это должно быть секретом? – удивилась Оди. – Общеизвестно, что в Интернате учат всему.
– Звучит несколько расплывчато.
– О полном курсе я могу рассказать не так уж и много. А что до первого года обучения, то за несколько месяцев в меня затолкали столько информации, сколько большинству людей не переварить и за всю жизнь.
– Ну все-таки, – не унимался Шимаэл, – на что же конкретно вас натаскивали?
– Долго перечислять придется, – Оди начала загибать пальцы. – Будущих Жриц в первую очередь посвящают во все тонкости Служения: канонические тексты, песнопения, ведение службы и отправление различных ритуалов. Во-вторых, каждая Жрица, помимо душевных недугов, должна уметь справляться и с телесными немощами. Так что медицинской подготовке уделялось также очень много времени. Как там твоя нога?
– Трудно сказать, – Шимаэл осторожно покрутил ступней, – либо боль прошла, либо я свою ногу просто не чувствую. Надо попробовать встать.
– Еще рано, – Оди положила руку ему на плечо и усадила обратно, – не торопись. Боль подавляется быстро, но лечение требует времени.
– Долго еще ждать?
– Ты куда-то спешишь?
– Я? А куда мне теперь спешить? – пилот демонстративно приложился к пивной кружке.
На самом деле, он уже начинал беспокоиться, поскольку вечерняя служба близилась к завершению. Если Шимаэл хотел вернуться обратно, не вызывая подозрений у Риккардо, то это следовало делать в дежурство Чака. То есть сейчас.
Однако он пока не видел возможности улизнуть незаметно от Оди, а делать это резко и грубо ему не хотелось. Положа руку на сердце, Шимаэлу в ее компании нравилось. Помимо того, что она рассказывала весьма занимательные вещи, ему было просто приятно сидеть здесь, рядом с ней. Возможно, сказывалось действие выпитого пива, но сейчас она уже не казалась ему тощей жердью, нескладной и нелепой, и даже ее платье больше не вызывало у него невольной снисходительной улыбки.
– Также будущие Жрицы обязательно изучают искусство Танца, – продолжала тем временем девушка, – и далее по списку – полный набор общих дисциплин. Все мыслимые науки от живописи и ораторского мастерства до математики и химии.
– Для чего Жрице весь этот балласт? Лично мне подавляющее большинство наук, которые когда-то натолкали в мою голову, так ни разу и не понадобилось.
– Но ты же не Жрица! – резонно заметила Оди, – и не Советник. Со Служителей совсем другой спрос. Зачастую они оказываются последней и единственной надеждой попавших в беду людей, именно к ним обращаются за помощью в первую очередь, а потому им приходится быть готовыми ко всему – и роды принять, и спор рассудить, и станок починить.
– Так ты еще и в механизмах разбираешься?!
– Разумеется! – бледное лицо расплылось в довольной ухмылке, – и весьма неплохо!
Оди еще долго рассказывала о проведенном под крышей Интерната времени, припоминая то забавные случаи, то еще какие занятные эпизоды. С этой точки зрения, обучение там не сильно отличалось от любого другого университета. Несмотря на крайне напряженный учебный график, у учениц и учеников всегда находилось время на разнообразные шалости различной степени невинности. Что-что, а уж скучать учащимся уж точно не приходилось.
Тем временем вечерняя служба закончилась, и в таверну потихоньку потянулись люди, активно обсуждающие увиденное в Храме. В углу у противоположной стены появились музыканты. Зазвучала бодренькая танцевальная мелодия, и кое-кто из посетителей пустился в пляс. После службы можно было и немного расслабиться.
– С ума сойти можно! – поразился Шимаэл очередному воспоминанию Оди, теперь ему становилось понятно, почему прошедших через горнило Интерната учеников работодатели отрывают с руками, – неужели все это уместилось в такой маленькой изящной головке?!
– Ну, не все, конечно, – рассмеялась она, – я была далеко не лучшей ученицей, но кое-что все же отложилось. Ну, как там твоя нога? Ну-ка встань.
– Думаешь, уже можно? – пилот осторожно отполз к краю лавки и попытался наступить на пострадавшую ногу. И это у него получилось! Шимаэл нерешительно потоптался на месте, пытаясь уловить хоть какие-то отзвуки боли, но безуспешно. Теперь он даже не был до конца уверен, какую именно ногу недавно подвернул.
– Ну что? – поинтересовалась Оди, – ожил немного?
– Странно, – Шимаэл был явно озадачен. Выходило, что местные знахари вполне могли дать несколько очков форы даже Сейре, и еще неизвестно, кто у кого должен был учиться, – все прошло. Совершенно не болит!
– Я выиграла! Я выиграла! – Оди обрадовалась как ребенок и захлопала в ладоши. – Пошли!
Она поднялась из-за стола и, ухватив Шимаэла за рукав, поволокла его за собой.
– Ты о чем? – не сразу сообразил тот, – куда ты меня тащишь?
– Танцевать, разумеется! Ты же проиграл мне пари!
– Да, я помню, – Шимаэл всеми силами пытался замедлить продвижение, – но я… э-э-э…
– За свою ногу не беспокойся, скакать тебе не придется.
– Но я же совершенно не умею танцевать! У коровы, небось, и то лучше получится!
– Протест отклонен, – Оди поволокла его дальше, – или ты полагаешь, что хоть кто-то из этой публики танцевать умеет? Ты ничем не хуже. А моих способностей вполне хватит на нас обоих.
Танцующие немного потеснились, и она втолкнула Шимаэла в круг перед музыкантами, положив его руки себе на талию.
– Смотри на меня, слушай ритм, а я буду тебе подсказывать, – получил он краткую инструкцию, – не забивай себе голову, пусть твое тело само почувствует, что да как. Будь внимателен, и у тебя все получится. Готов?
– Нет, – честно признался Шимаэл.
– Тогда – начали!
Продолжать отбрыкиваться или же спасаться бегством теперь было поздно, и Шимаэл решил немного подурачиться, подыграв Оди в ее затее. Она тем временем легонько потянула его за рукав, подтолкнула коленкой ногу, и он сам не заметил, как закружился в танце.
Оди не лукавила, когда утверждала, что ее талантов хватит на двоих. Она действительно умудрялась одновременно танцевать и за себя и за Шимаэла. Где толчком, где жестом, а где и просто быстрым движением глаз девушка управляла его перемещениями, заставляя выписывать порой весьма замысловатые фигуры. Через какое-то время Шимаэл позволил себе расслабиться, полностью отдавшись в ловкие руки девушки, послушно следуя ее подсказкам и не без интереса наблюдая за ее изящными движениями.
Теперь он, наконец, понял, откуда было родом ее несуразное платье. Оно принадлежало именно этому месту, принадлежало Танцу. Еще недавно казавшееся сумбурной грудой розовых тряпок, оно впитало в себя музыку, ритм и превратилось в живую и самостоятельную часть творящегося действа. Его полы развевались пестрым веером, блестящие застежки сверкали в такт движениям Оди, чьи туфли отбивали на досках пола звонкую дробь.
Черные волосы хлестали девушку по плечам, затянутые в облегающие перчатки руки плели вокруг нее столь сложный и запутанный узор, что им уже давно следовало завязаться в морской узел. Однако этого не происходило, и танец лишь продолжал набирать обороты. Оди розовым вихрем кружилась вокруг Шимаэла, почти его не касаясь, и невероятным образом продолжала им руководить. Еле заметными намеками и выстрелами зеленоватых глаз она словно дергала его за невидимые веревочки, все глубже затягивая в пучину танцевального безумства.
Шимаэл чувствовал, что начинает задыхаться, он оказался явно не готов к столь зажигательной вечеринке. Музыка уже прочно обосновалась у него голове и теперь каждый такт гулко ударял изнутри по его звенящему черепу. Краем глаза он видел, что остальные танцоры расступились в стороны, освободив место для их танцующей пары.
Приближалось время вечерней службы, и большинство присутствующих уже собирались в Храм. А потому двум несчастным довольно быстро освободили место за столиком у стены, и перед ними возник хозяин заведения, готовый исполнить любую их прихоть. Шимаэл, не разбиравшийся в особенностях местной кухни, доверил заказ блюд своей спутнице, надеясь, что набрал с собой достаточно денег, чтобы потом расплатиться. Несколько дней, проведенных на сухих пайках и консервах, не прошли для его желудка незамеченными, и тот теперь настойчиво требовал основательной сатисфакции.
Доней, кивнув, отправился на кухню, а Оди убежала в свою комнату и вскоре вернулась с небольшой сумочкой.
– Что там у тебя? – полюбопытствовал Шимаэл, вытягивая шею.
– Дорожная аптечка, – Оди вывалила на стол кучу баночек и пузырьков и, порывшись в них, отыскала тот, что ей был нужен, – снимай сапог.
– Это еще зачем?
– Мы твою ногу лечить будем или нет? – девушка нахмурилась точь-в-точь, как строгая воспитательница в детском саду, – ради чего я тебя сюда волокла, спрашивается? Давай, разувайся уже!
Морщась и кряхтя, Шимаэл медленно и осторожно стянул сапог с левой ноги, которая уже начинала опухать. Холодные пальцы Оди легко пробежались по его щиколотке, изучая повреждения.
– Просто вывих, ничего страшного, – заключила она и взяла на палец немного мази из баночки. – Сейчас обработаем, и через пару часов будешь снова отплясывать как ни в чем ни бывало.
– Я не маленький мальчик, не надо мне красивые сказки рассказывать, – проворчал Шимаэл. – Теперь как минимум неделю с палкой ковылять придется.
– Ты мне не веришь? – измазанный палец замер над его щиколоткой.
– Я знаю, что такое – вывихнуть ногу.
– Но тогда рядом не было меня с этой замечательной мазью!
– Что же в ней такого замечательного? Из чего она хоть сделана?
– Из трав и молитв, – Оди попыталась горделиво приосаниться, продолжая держать одной рукой голую ногу Шимаэла, а другую отставив в сторону, чтобы ничего мазью не испачкать. – Не забывай, я училась в Интернате!
– Боюсь, что моей лодыжке до этого нет никакого дела.
– Желаешь пари?
– Хм, какое?
– Если твоя нога к ночи не пройдет, то я уступлю тебе свою комнату.
– Заманчиво! – Шимаэл сделал вид, будто заинтересовался ее предложением, – а если пройдет?
– Тогда ты со мной потанцуешь, – Оди погрозила ему испачканным пальцем, – и не вздумай симулировать, а то и вторую ногу откручу. Я тебя мигом раскушу, даже не пытайся.
– Какое интересное пари у нас получается! Выходит, я в любом случае ничего не теряю?
– Можешь отказаться, – Оди сделала вид, что собирается вытереть руку, – но тогда потеряешь и то и другое.
– Хорошо, согласен, – поспешно выпалил Шимаэл, – давай, мажь меня своим колдовством!
Глава 14
К тому времени, как Шимаэл снова натянул сапог, появился Доней с подносом. Воспользовавшись секундным замешательством своего хозяина, желудок пилота полностью завладел инициативой и подчинил себе все его мысли. Еду, которую подавали здесь, отличали два важных достоинства – она была вкусной и обильной. Шимаэл с Оди на некоторое время отложили в сторону все разговоры и вооружились ножами и вилками.
За едой пилот, однако, не забывал и о ноге, время от времени прислушиваясь к своим ощущениям. Он по-прежнему не верил, что старания Оди дадут какой-то результат, но ее уверенность заронила сомнения в душу Шимаэла. Вначале его лодыжке было немного прохладно, но он отнес это на счет холодной мази и прохладных пальцев девушки, но вскоре понял, что его кожу действительно объял холод, да столь сильный, что нога начала неметь.
Шимаэл поделился с Оди своими наблюдениями, на что та удовлетворенно отметила, что так и должно быть. Он почти не чувствовал своей левой ступни, но, одновременно, его перестала терзать и боль. Попробовав пошевелить ногой, пилот убедился, что она по-прежнему его слушается, и немного успокоился.
Теперь, когда голод был утолен, представилась возможность еще порасспрашивать свою новую знакомую. Таверна к этому времени почти полностью опустела – все ушли на вечернюю службу, шум и гвалт стихли, и их беседе никто не мешал.
Как и большинство женщин, Оди оказалась весьма словоохотлива. Она была готова лопотать без умолку, требовалось лишь подбрасывать ей темы для разговора, точно поленья в костер, и Шимаэл, опасаясь, что рано или поздно девичий интерес переключится на его персону, усердно кивал и поддакивал. Она рассказала ему и о своей большой семье, и о родителях, так страстно желавших увидеть дочь в черном форменном плаще, и о подругах, крутивших пальцами у виска, когда она ушла из Интерната. Доней собрал у них со стола пустые тарелки и принес еще один кувшин пива для Шимаэла и бокал вина для Оди.
– Какой-то он странный сегодня, – пробормотала девушка, глядя вслед удаляющемуся трактирщику, – мрачный, напряженный, молчит все время…
– Немудрено, когда такие дела под боком творятся.
– Но вчера он таким не был!
– Да мало ли, какие заботы могут его обуревать! – раз уж представилась возможность разузнать побольше, Шимаэл постарался, чтобы беседа не сворачивала особо далеко от интересовавшего его направления. – Сложно было в Интернате учиться?
– Очень! – Оди уже знакомым движением наморщила носик, – ни тебе выходных, ни праздников. Подъем с рассветом, отбой за полночь, и так каждый день. Выживают только истовые фанатики, хорошо, если из всего набора до конца человек пять-десять дотянет.
– А сколько их было на входе?
– Каждый год в Академию принимают около двухсот человек, – Оди развела руками, – и при этом бывают случаи, когда из них до конца не доходит ни единого.
– Ради чего такие мучения? – Шимаэл отметил, что во взгляде собеседницы промелькнуло удивленное непонимание, и торопливо добавил, – я хочу сказать, зачем возводить такие преграды на пути тех, кто хочет стать Служителем?
Ему приходилось проявлять предельную осторожность, чтобы не сболтнуть ненароком какую-нибудь глупость или даже богохульство. Все местные жители, похоже, были прекрасно осведомлены об особенностях обучения будущих священнослужителей, и Шимаэлу не следовало выбиваться из общей картины. Он не мог напрямую задавать Оди те вопросы, которые его беспокоили, и поэтому вынуждено делал вид, будто все знает, и лишь уточняет отдельные подробности, уже задним числом дорисовывая в уме остальную картину.
– Это не преграды, а испытание, – девушка вновь нацепила на себя строгую маску, неверие здесь определенно не приветствовалось, – человек должен доказать, что действительно хочет служить Сиарне, что готов положить на этот алтарь всю свою жизнь.
– Неужели Сиарна сама этого не видит? Разве Она не способна заглянуть в душу человека и понять, кто он такой?
– Куда важнее, чтобы человек сам это понял. Хотя иногда Госпожа действительно призывает к себе людей, еще не прошедших обучение. Такие отправляются в Интернат уже после Посвящения.
– А их-то зачем испытывать?
– Их никто и не испытывает, для этого у Интерната кишка тонковата, – Оди хихикнула, – в нем, знаешь ли, над учениками не только измываются, а иногда еще и учат кой-чему. Вот новопосвященные Служители и учатся вместе со всеми.
– Каким конкретно премудростям там обучают? Вот ты за один год успела что-нибудь освоить? – Шимаэл отпил пива, – ежели не секрет, конечно.
– Почему это должно быть секретом? – удивилась Оди. – Общеизвестно, что в Интернате учат всему.
– Звучит несколько расплывчато.
– О полном курсе я могу рассказать не так уж и много. А что до первого года обучения, то за несколько месяцев в меня затолкали столько информации, сколько большинству людей не переварить и за всю жизнь.
– Ну все-таки, – не унимался Шимаэл, – на что же конкретно вас натаскивали?
– Долго перечислять придется, – Оди начала загибать пальцы. – Будущих Жриц в первую очередь посвящают во все тонкости Служения: канонические тексты, песнопения, ведение службы и отправление различных ритуалов. Во-вторых, каждая Жрица, помимо душевных недугов, должна уметь справляться и с телесными немощами. Так что медицинской подготовке уделялось также очень много времени. Как там твоя нога?
– Трудно сказать, – Шимаэл осторожно покрутил ступней, – либо боль прошла, либо я свою ногу просто не чувствую. Надо попробовать встать.
– Еще рано, – Оди положила руку ему на плечо и усадила обратно, – не торопись. Боль подавляется быстро, но лечение требует времени.
– Долго еще ждать?
– Ты куда-то спешишь?
– Я? А куда мне теперь спешить? – пилот демонстративно приложился к пивной кружке.
На самом деле, он уже начинал беспокоиться, поскольку вечерняя служба близилась к завершению. Если Шимаэл хотел вернуться обратно, не вызывая подозрений у Риккардо, то это следовало делать в дежурство Чака. То есть сейчас.
Однако он пока не видел возможности улизнуть незаметно от Оди, а делать это резко и грубо ему не хотелось. Положа руку на сердце, Шимаэлу в ее компании нравилось. Помимо того, что она рассказывала весьма занимательные вещи, ему было просто приятно сидеть здесь, рядом с ней. Возможно, сказывалось действие выпитого пива, но сейчас она уже не казалась ему тощей жердью, нескладной и нелепой, и даже ее платье больше не вызывало у него невольной снисходительной улыбки.
– Также будущие Жрицы обязательно изучают искусство Танца, – продолжала тем временем девушка, – и далее по списку – полный набор общих дисциплин. Все мыслимые науки от живописи и ораторского мастерства до математики и химии.
– Для чего Жрице весь этот балласт? Лично мне подавляющее большинство наук, которые когда-то натолкали в мою голову, так ни разу и не понадобилось.
– Но ты же не Жрица! – резонно заметила Оди, – и не Советник. Со Служителей совсем другой спрос. Зачастую они оказываются последней и единственной надеждой попавших в беду людей, именно к ним обращаются за помощью в первую очередь, а потому им приходится быть готовыми ко всему – и роды принять, и спор рассудить, и станок починить.
– Так ты еще и в механизмах разбираешься?!
– Разумеется! – бледное лицо расплылось в довольной ухмылке, – и весьма неплохо!
Оди еще долго рассказывала о проведенном под крышей Интерната времени, припоминая то забавные случаи, то еще какие занятные эпизоды. С этой точки зрения, обучение там не сильно отличалось от любого другого университета. Несмотря на крайне напряженный учебный график, у учениц и учеников всегда находилось время на разнообразные шалости различной степени невинности. Что-что, а уж скучать учащимся уж точно не приходилось.
Тем временем вечерняя служба закончилась, и в таверну потихоньку потянулись люди, активно обсуждающие увиденное в Храме. В углу у противоположной стены появились музыканты. Зазвучала бодренькая танцевальная мелодия, и кое-кто из посетителей пустился в пляс. После службы можно было и немного расслабиться.
– С ума сойти можно! – поразился Шимаэл очередному воспоминанию Оди, теперь ему становилось понятно, почему прошедших через горнило Интерната учеников работодатели отрывают с руками, – неужели все это уместилось в такой маленькой изящной головке?!
– Ну, не все, конечно, – рассмеялась она, – я была далеко не лучшей ученицей, но кое-что все же отложилось. Ну, как там твоя нога? Ну-ка встань.
– Думаешь, уже можно? – пилот осторожно отполз к краю лавки и попытался наступить на пострадавшую ногу. И это у него получилось! Шимаэл нерешительно потоптался на месте, пытаясь уловить хоть какие-то отзвуки боли, но безуспешно. Теперь он даже не был до конца уверен, какую именно ногу недавно подвернул.
– Ну что? – поинтересовалась Оди, – ожил немного?
– Странно, – Шимаэл был явно озадачен. Выходило, что местные знахари вполне могли дать несколько очков форы даже Сейре, и еще неизвестно, кто у кого должен был учиться, – все прошло. Совершенно не болит!
– Я выиграла! Я выиграла! – Оди обрадовалась как ребенок и захлопала в ладоши. – Пошли!
Она поднялась из-за стола и, ухватив Шимаэла за рукав, поволокла его за собой.
– Ты о чем? – не сразу сообразил тот, – куда ты меня тащишь?
– Танцевать, разумеется! Ты же проиграл мне пари!
– Да, я помню, – Шимаэл всеми силами пытался замедлить продвижение, – но я… э-э-э…
– За свою ногу не беспокойся, скакать тебе не придется.
– Но я же совершенно не умею танцевать! У коровы, небось, и то лучше получится!
– Протест отклонен, – Оди поволокла его дальше, – или ты полагаешь, что хоть кто-то из этой публики танцевать умеет? Ты ничем не хуже. А моих способностей вполне хватит на нас обоих.
Танцующие немного потеснились, и она втолкнула Шимаэла в круг перед музыкантами, положив его руки себе на талию.
– Смотри на меня, слушай ритм, а я буду тебе подсказывать, – получил он краткую инструкцию, – не забивай себе голову, пусть твое тело само почувствует, что да как. Будь внимателен, и у тебя все получится. Готов?
– Нет, – честно признался Шимаэл.
– Тогда – начали!
Продолжать отбрыкиваться или же спасаться бегством теперь было поздно, и Шимаэл решил немного подурачиться, подыграв Оди в ее затее. Она тем временем легонько потянула его за рукав, подтолкнула коленкой ногу, и он сам не заметил, как закружился в танце.
Оди не лукавила, когда утверждала, что ее талантов хватит на двоих. Она действительно умудрялась одновременно танцевать и за себя и за Шимаэла. Где толчком, где жестом, а где и просто быстрым движением глаз девушка управляла его перемещениями, заставляя выписывать порой весьма замысловатые фигуры. Через какое-то время Шимаэл позволил себе расслабиться, полностью отдавшись в ловкие руки девушки, послушно следуя ее подсказкам и не без интереса наблюдая за ее изящными движениями.
Теперь он, наконец, понял, откуда было родом ее несуразное платье. Оно принадлежало именно этому месту, принадлежало Танцу. Еще недавно казавшееся сумбурной грудой розовых тряпок, оно впитало в себя музыку, ритм и превратилось в живую и самостоятельную часть творящегося действа. Его полы развевались пестрым веером, блестящие застежки сверкали в такт движениям Оди, чьи туфли отбивали на досках пола звонкую дробь.
Черные волосы хлестали девушку по плечам, затянутые в облегающие перчатки руки плели вокруг нее столь сложный и запутанный узор, что им уже давно следовало завязаться в морской узел. Однако этого не происходило, и танец лишь продолжал набирать обороты. Оди розовым вихрем кружилась вокруг Шимаэла, почти его не касаясь, и невероятным образом продолжала им руководить. Еле заметными намеками и выстрелами зеленоватых глаз она словно дергала его за невидимые веревочки, все глубже затягивая в пучину танцевального безумства.
Шимаэл чувствовал, что начинает задыхаться, он оказался явно не готов к столь зажигательной вечеринке. Музыка уже прочно обосновалась у него голове и теперь каждый такт гулко ударял изнутри по его звенящему черепу. Краем глаза он видел, что остальные танцоры расступились в стороны, освободив место для их танцующей пары.
