Она была сама не рада, что так сорвалась, обнажив перед всеми обуревавшие ее эмоции. Когда обнаружилось исчезновение пилота, она, пожалуй, беспокоилась больше других и теперь, когда он, наконец, нашелся, не совладала с накопившимся напряжением.
– А ты, брат, оказывается, у нас Донжуан, – как диагноз произнес Айван.
– Что, завидно, да? – Шимаэл доковылял до кровати и тяжело опустился на нее рядом с Чаком, стаскивая с ног свпоги, – не все тебе одному в цветничках нежиться.
– В отличие от тебя я отбросами не интересуюсь!
Реплика Айвана выглядела в свете произошедших с Шимаэлом событий столь нелепой и беспомощной, что он лишь рассмеялся.
– Что здесь смешного?! – здоровяк отделился от косяка и шагнул к нему, но тут вмешался Риккардо, в очередной раз выступив в роли арбитра, вооруженного двумя желтыми карточками.
– Заткнитесь немедленно! Оба! – прикрикнул он на них. – Два сапога – пара! Вы надоели мне хуже горькой редьки! Вернемся домой – вышвырну вас обоих к чертовой матери! Ясно?
– Куда уж яснее, – буркнул Шимаэл, а Айван лишь угрюмо кивнул.
– Вот и хорошо. Не думал я, Шим, что содержимое твоих штанов доставит нам столько проблем, – Риккардо посмотрел на часы и недовольно крякнул. – Уже почти полдень, а у нас еще конь не валялся! Чак, ты подумал насчет левитации?
– Подумал, но лучше не стало, – проворчал техник, ковыряя ковер носком ботинка.
– Неужели это так сложно? Или у тебя теперь одно только пиво в голове? Я разве прошу тебя о чем-то экстраординарном?
– А то нет! Ты же хочешь, чтобы я сделал магнитную подвеску в закрытом помещении, под потолок набитом металлическими предметами. Кто даст гарантию, что все они не посрываются с мест и не начнут носиться по залу?
– Вот я и прошу тебя – подумай.
– В помещении сам бог велел делать подвеску на нитях.
– Никаких нанонитей! – решительно отрезал капитан.
– С чего ты так на них взъелся?
– Пару месяцев назад команда Башафа тоже делала подвеску на нитях, но они не учли, что во время службы прихожане иногда выпускают в воздух голубей. Когда расчлененные тушки несчастных птичек посыпались людям на головы, получилось как-то… неловко.
– Ну да, – буркнул Чак, – а если в людей полетят кованые подсвечники, то будет гораздо лучше. Ты видел в нашем Храме хоть одного голубя?
– Разуй глаза! – Риккардо ткнул пальцем в сторону коридора, – там воробьи так и порхают! Их чириканье даже отсюда слышно.
На это Чак не нашелся, что возразить, и лишь недовольно насупился, скрестив руки на груди. Подобные препирательства между ним и капитаном являлись привычным делом. Иногда техник строил из себя капризную барышню и соглашался на уступки только после длительного обхаживания. С просьбой о левитации Риккардо ходил вокруг него второй день, и Чак уже почти был готов уступить, найдя подходящий компромисс, но тут Сейра, стоявшая перед мониторами, вдруг что-то воскликнула и указала пальцем на один из экранов.
– Эй! Смотрите сюда!
– Что там еще? – бросил Риккардо через плечо, недовольный тем, что его прервали.
– У нас гости!
Все посрывались со своих мест и подскочили к мониторам, на которых было хорошо видно, как на храмовой площади величаво разворачивается роскошная черная карета, запряженная четверкой вороных жеребцов. Экипаж сей не шел ни в какое сравнение с неказистыми телегами и фургонами местных жителей. То, как люди торопливо расступались перед ним, отвешивая почтительные поклоны, не оставляло ни малейших сомнений в том, кто именно на нем прибыл.
– Вот дерьмо! – в сердцах чертыхнулся Риккардо. – Я не ждал Ее так скоро!
– Быть может, весть о нашем прибытии застала Ее Светлость в дороге? – предположила Сейра, сообразив, о ком идет речь, – и она сразу же направилась сюда, не заезжая домой?
– Возможно, возможно, – капитан задумчиво поскреб небритый подбородок, – но теперь это уже не имеет значения. Найда, готовься к выходу!
– Что, прямо сейчас?
– Конечно! Нам нельзя дать этой мымре возможности навести здесь свой порядок! Последнее слово должно остаться за нами, – Риккардо обернулся и посмотрел на свою команду. – Почему вы все еще здесь?! По местам, быстро! Сейра, Айван – готовьте Найду к выходу, Чак – за пульт и заводи свои игрушки!
Про Шимаэла он ничего не сказал, а сам пилот счел благоразумным не приставать к капитану с расспросами. Пристроившись у Чака за спиной, он стал молча наблюдать за тем, что происходит в Храме и вокруг него.
Карета остановилась, немного не доезжая до центрального входа, поскольку дальше дорогу ей перегораживал стоявший посреди площади челнок. С подножки спрыгнула высокая фигура в черном плаще и распахнула дверцу. Сошедшая по ступенькам Верховная Жрица двигалась степенно и величаво, с чувством собственного достоинства. Она была на полголовы ниже своей худощавой спутницы, но заметно шире в плечах. В ее фигуре ощущалась некая основательность. По краям ее плаща сбегала широкая, в ладонь шириной, полоса витиеватого серебристого узора, напоминающего перья изморози на оконном стекле.
Жрица несколько секунд неподвижно постояла, рассматривая корабль, после чего решительным шагом направилась к входу в Храм. Ее спутница молчаливой тенью последовала за своей госпожой. Люди, собравшиеся на площади, также пришли в движение, руководимые противоречивыми чувствами. С одной стороны, они стремились попасть внутрь, чтобы посмотреть, что будет дальше, но, при этом, старались держаться подальше от грозных фигур в черных плащах. Поэтому те, кто не успел прошмыгнуть через центральный вход, устремились к боковым дверям, устроив там небольшое столпотворение.
Две женщины вступили под своды Храма, и их шаги гулким эхом разнеслись по залу. Громкие ритмичные удары тяжелых подкованных сапог Верховной Жрицы словно вбивали гвозди в каменный пол, а ее напарница вторила ей звоном серебряных шпор. Процессия остановилась в нескольких метрах от алтаря, и Верховная Жрица развернулась, осматривая зал и набившихся в него прихожан и паломников, которые продолжали прибывать через распахнутые двери.
Она молчала. Так умеют молчать только люди, прекрасно освоившие науку о том, что молчание в умелых руках – не только золото, но и грозное оружие. Подобно кругам на воде, волны тишины распространились от двух неподвижных фигур по людскому морю, сея в душах неуверенность и страх. Никто не знал, что на уме у Ее Святейшества, но всех охватило крайне нехорошее предчувствие.
Постепенно смолкли все разговоры, прекратилось шарканье ног по полу, даже маленькие дети притихли и испуганно прижались к ногам своих родителей. Дождавшись, когда тишина в Храме станет абсолютной, Верховная Жрица вскинула правую руку, обвитую черными мазками татуировки, и, предельно четко выговаривая чуть ли ни каждую букву, произнесла:
– Да устыдится дом сей!
Ее слова ударной волной пронеслись по залу, заставив прихожан отшатнуться и побледнеть. В воздухе разнесся общий потрясенный вздох. Люди предполагали всякое, но такого поворота не ожидал никто. Теперь и сам Храм, и все, кто в нем находился, оказались опозорены перед ликом Сиарны, и им могли потребоваться годы исступленных молитв, чтобы смыть это постыдное пятно.
Татуированная кисть начала медленное движение вниз, и, следуя ей, сначала головы, а потом и спины согнулись в покорном поклоне. Один за другим прихожане стали опускаться на колени, не в силах противостоять навалившейся на их плечи невыносимой тяжести стыда. К тому моменту, когда рука Верховной Жрицы вновь скрылась в расшитом серебром рукаве, весь зал оказался на коленях. Кто-то сдавленно всхлипывал.
– Роскошно! – восхищенно прошептал Чак, вытянув шею и неотрывно глядя на монитор, – просто феноменально! Какая мощная энергетика!
– Умолкни и занимайся своим делом! – огрызнулся Риккардо и насадил на ухо гарнитуру. – Найда, вы там как, скоро?
– Наряжаемся, – отозвалась уже успевшая запыхаться толстушка.
– Поторопитесь, а то эта дамочка сейчас там публику как тесто раскатает и будет из нее потом пирожки лепить. Нельзя дать ей развернуться.
– Делаем все, что в наших силах.
– Давайте быстрее!
Верховная Жрица, тем временем, выдержав необходимую паузу, заговорила вновь, неторопливо и почти печально:
– Вы – жалкие, никчемные создания! Куда вдруг подевалась ваша гордость? Где ваше мужество? Почему никто из вас не осмеливается взглянуть мне в глаза..? А?!
Ее резкий окрик пронесся по залу и заметался под потолком, отскакивая от сводов.
– Молчите? – Жрица медленно двинулась по центральному проходу, и те, мимо кого она проходила, съеживались под ее гневным взглядом, как цветы, оказавшиеся на пути лесного пожара, – отчего же так? Еще вчера вы были удивительно словоохотливы и не стеснялись бахвалиться своими успехами. Давайте же! Мне тоже не терпится послушать красочные истории, повествующие о вашем предательстве.
По толпе прокатился потрясенный ропот.
– Молчать!!! – рявкнула Верховная так громко, что висящие под потолком светильники гулко загудели. – Меня не интересуют ваши оправдания! Я не желаю слышать ваш беспомощный лепет! Можно подумать, что никто из вас не понимал, что происходит!
Женщина развернулась и указала на место на полу, где упала застреленная Найдой настоятельница Храма.
– В тот самый миг, когда была убита Сестра Зиола, ваши сердца должны были возопить от боли и гнева! И я уверена, что так оно и было, но вы предпочли их не услышать, заглушив их крики жаждой новых фокусов и лживых чудес! Вы предали их, предали свои собственные сердца!
– Вы предали Служительницу Сиарны, которая отдала вам и вашему городу всю свою жизнь! Она благословляла ваших детей, исцеляла ваши болезни, денно и нощно молилась за вас перед нашей Госпожой, а вы ее трусливо предали! Вы даже отказали ей в последнем, что у нее было – в праве на Очищающий Огонь, бросив покойную Сестру в сырую грязную яму как дохлую бродячую собаку!
– Вы предали и свою Веру, вознеся выше нее дешевый балаган, обменяв благословение, сопровождаюшее вас всю жизнь, на сиюминутную выгоду. Ослепленные безумием, вы уверовали в то, что Божественная благодать может быть куплена за деньги!
– Вы предали вашу Госпожу, Светлую Сиарну, лукаво позабыв о данной однажды клятве! С готовностью и радостью вы бросились на поклон к новым Хозяевам, что не требовали от вас ни служения, ни самопожертвования, ни соблюдения Заповедей. Вы отвернулись от Сиарны, по собственной воле отрекшись от ее Милости, и теперь, боюсь, вы лишились ее навечно!!!
Многоголосый стон был ей ответом. Не обращая на него внимания, Верховная Жрица направилась назад, к алтарю, а Риккардо ничего не оставалось, как нервно кусать нижнюю губу.
Новый противник, несомненно, был значительно сильней и опытней, чем Зиола, хотя даже та юная девчонка сумела доставить им массу проблем. Верховная Жрица великолепно умела играть на эмоциях толпы. Со стороны могло показаться, будто она взбешена и в своей ярости дала волю чувствам, но наметанный глаз капитана видел, что дело обстоит совершенно иначе. Женщина отлично владела собой и полностью контролировала ситуацию. Люди являлись ее инструментом, мастерство игры на котором она освоила в совершенстве. Пара пробных аккордов, несколько быстрых прикосновений к колкам для более точной настройки – и под сводами Храма зазвучала симфония, смысл которой открывался лишь посвященному уху. Пока отыграла лишь увертюра, но Риккардо прекрасно понимал, что этим дело не ограничится, подобная артподготовка не проводится ради чистого искусства. Требовалось во что бы то ни стало остановить начавшийся концерт, не дать довести его до кульминации, после которой обезумевшая толпа, включая стариков, женщин и детей, превратится из музыкального инструмента в чудовищное оружие, вполне способное разнести весь Храм по кирпичику.
– Проклятье, Найда, долго вы там еще копаться будете?!
– Уже заканчиваем, – отрапортовала рация. – Какие настроения в зрительном зале? Публика готова?
– Если прокопаетесь еще пару минут, то поклонники вполне могут разорвать тебя на тысячу маленьких кусочков. Нам противостоит настоящий профессионал, так что готовься – будет непросто.
– Ничего, на крайний случай у меня есть «Последний Аргумент».
– Держи его наготове, – согласился Риккардо и добавил, – больше не экспериментируй. В прошлый раз тебе повезло, но сегодня не тот случай. Целься в голову.
– Мозги по полу? Фи! Как неэстетично!
– Зато надежно. Стрелять всегда надо по открытому телу, никто не знает, что может скрываться под ее плащом. В общем, не спорь и делай, что я тебе говорю.
– Хорошо, принято.
Риккардо снова обратил внимание на мониторы, где Верховная Жрица, встав перед алтарем, вновь заговорила, сменив, как казалось, гнев на милость.
– Я знаю, что вас обманули, ввели в заблуждение, подло прикрываясь именем нашей Госпожи, – ее голос источал сочувствие и жалость, напоминая мурлыканье ластящейся кошки. – Вы были напуганы и растеряны. Вы лишились привычных жизненных ориентиров, на ваших глазах белое в одночасье стало черным, а черное – белым. Я вас понимаю.
– Ведь вам так хотелось обмануться! – в один миг кошка выпустила острые когти, – вам так хотелось поверить в мечту о том, что теперь Божественная благодать доступна каждому! Стоит лишь заплатить! Ослепленные гордыней и тщеславием, вы впустили в свои сердца чудовищную в своей кощунственности мысль, будто Сиарна может торговать своей Милостью!
Жрица снова понизила голос, раскачивая эмоции заворожено внимающего ей зала тончайшими вибрациями интонаций.
– Вы впали в страшный, непростительный грех, искупить который будет ох как непросто. Падать всегда легче, чем подниматься. Но у всех вас еще остается возможность искупить свою вину, молитвой и делом доказав свою верность нашей Госпоже. Двери Ее Храма всегда открыты для тех, кто пришел с покаянием.
Верховная Жрица снова сделала паузу, давая возможность Надежде наполнить души людей. Сам по себе рецепт был незамысловатый: опустошить, снова наполнить, довести до кипения, выплеснуть… Однако требовалась определенная сноровка, чтобы не утратить контроль над процессом, и Верховная прекрасно владела этим искусством. А в итоге… тогда даже у Айвана не хватит патронов, чтобы остановить обрушившуюся на них лавину живой ярости.
– Найда, черт тебя дери, быстрее! – Риккардо уже начинал терять терпение.
– Все, все, уже провода подключаем. Чак, проверяй.
На экране перед техником одно за другим начали вспыхивать зеленые сообщения о готовности систем.
– У меня все готово, – доложил Чак.
– Отлично! Найда, на выход!
– Что мне там делать-то?
– Что угодно, только останови эту мегеру! Не давай ей помыкать прихожанами, сбей с нее спесь, покажи, кто в этом доме хозяин!
– Не люблю неподготовленные экспромты.
– У нас нет времени на репетиции! Счет идет на секунды! Давай, пошла!
– Вот дерьмо!
– Есть такое дело, – капитан хлопнул Чака по спине. – Ну, понеслась! Свет, музыка! Огонь из всех орудий!
Толстячок вскинул руки вверх и, хрустнув пальцами, обрушил их на пульт, точно пианист, исполняющий Первый Концерт Чайковского.
Храм захлестнул шквал света такой силы, что, казалось, еще немного и оконные стекла, не выдержав его давления, вылетят к чертям вместе с рамами. Ослепительное сияние залило все помещение, и уже невозможно было определить, откуда оно исходит. Все тени растворились и исчезли, лишив пространство объема и ориентиров.
– А ты, брат, оказывается, у нас Донжуан, – как диагноз произнес Айван.
– Что, завидно, да? – Шимаэл доковылял до кровати и тяжело опустился на нее рядом с Чаком, стаскивая с ног свпоги, – не все тебе одному в цветничках нежиться.
– В отличие от тебя я отбросами не интересуюсь!
Реплика Айвана выглядела в свете произошедших с Шимаэлом событий столь нелепой и беспомощной, что он лишь рассмеялся.
– Что здесь смешного?! – здоровяк отделился от косяка и шагнул к нему, но тут вмешался Риккардо, в очередной раз выступив в роли арбитра, вооруженного двумя желтыми карточками.
– Заткнитесь немедленно! Оба! – прикрикнул он на них. – Два сапога – пара! Вы надоели мне хуже горькой редьки! Вернемся домой – вышвырну вас обоих к чертовой матери! Ясно?
– Куда уж яснее, – буркнул Шимаэл, а Айван лишь угрюмо кивнул.
– Вот и хорошо. Не думал я, Шим, что содержимое твоих штанов доставит нам столько проблем, – Риккардо посмотрел на часы и недовольно крякнул. – Уже почти полдень, а у нас еще конь не валялся! Чак, ты подумал насчет левитации?
– Подумал, но лучше не стало, – проворчал техник, ковыряя ковер носком ботинка.
– Неужели это так сложно? Или у тебя теперь одно только пиво в голове? Я разве прошу тебя о чем-то экстраординарном?
– А то нет! Ты же хочешь, чтобы я сделал магнитную подвеску в закрытом помещении, под потолок набитом металлическими предметами. Кто даст гарантию, что все они не посрываются с мест и не начнут носиться по залу?
– Вот я и прошу тебя – подумай.
– В помещении сам бог велел делать подвеску на нитях.
– Никаких нанонитей! – решительно отрезал капитан.
– С чего ты так на них взъелся?
– Пару месяцев назад команда Башафа тоже делала подвеску на нитях, но они не учли, что во время службы прихожане иногда выпускают в воздух голубей. Когда расчлененные тушки несчастных птичек посыпались людям на головы, получилось как-то… неловко.
– Ну да, – буркнул Чак, – а если в людей полетят кованые подсвечники, то будет гораздо лучше. Ты видел в нашем Храме хоть одного голубя?
– Разуй глаза! – Риккардо ткнул пальцем в сторону коридора, – там воробьи так и порхают! Их чириканье даже отсюда слышно.
На это Чак не нашелся, что возразить, и лишь недовольно насупился, скрестив руки на груди. Подобные препирательства между ним и капитаном являлись привычным делом. Иногда техник строил из себя капризную барышню и соглашался на уступки только после длительного обхаживания. С просьбой о левитации Риккардо ходил вокруг него второй день, и Чак уже почти был готов уступить, найдя подходящий компромисс, но тут Сейра, стоявшая перед мониторами, вдруг что-то воскликнула и указала пальцем на один из экранов.
– Эй! Смотрите сюда!
– Что там еще? – бросил Риккардо через плечо, недовольный тем, что его прервали.
– У нас гости!
Все посрывались со своих мест и подскочили к мониторам, на которых было хорошо видно, как на храмовой площади величаво разворачивается роскошная черная карета, запряженная четверкой вороных жеребцов. Экипаж сей не шел ни в какое сравнение с неказистыми телегами и фургонами местных жителей. То, как люди торопливо расступались перед ним, отвешивая почтительные поклоны, не оставляло ни малейших сомнений в том, кто именно на нем прибыл.
– Вот дерьмо! – в сердцах чертыхнулся Риккардо. – Я не ждал Ее так скоро!
– Быть может, весть о нашем прибытии застала Ее Светлость в дороге? – предположила Сейра, сообразив, о ком идет речь, – и она сразу же направилась сюда, не заезжая домой?
– Возможно, возможно, – капитан задумчиво поскреб небритый подбородок, – но теперь это уже не имеет значения. Найда, готовься к выходу!
– Что, прямо сейчас?
– Конечно! Нам нельзя дать этой мымре возможности навести здесь свой порядок! Последнее слово должно остаться за нами, – Риккардо обернулся и посмотрел на свою команду. – Почему вы все еще здесь?! По местам, быстро! Сейра, Айван – готовьте Найду к выходу, Чак – за пульт и заводи свои игрушки!
Про Шимаэла он ничего не сказал, а сам пилот счел благоразумным не приставать к капитану с расспросами. Пристроившись у Чака за спиной, он стал молча наблюдать за тем, что происходит в Храме и вокруг него.
Карета остановилась, немного не доезжая до центрального входа, поскольку дальше дорогу ей перегораживал стоявший посреди площади челнок. С подножки спрыгнула высокая фигура в черном плаще и распахнула дверцу. Сошедшая по ступенькам Верховная Жрица двигалась степенно и величаво, с чувством собственного достоинства. Она была на полголовы ниже своей худощавой спутницы, но заметно шире в плечах. В ее фигуре ощущалась некая основательность. По краям ее плаща сбегала широкая, в ладонь шириной, полоса витиеватого серебристого узора, напоминающего перья изморози на оконном стекле.
Жрица несколько секунд неподвижно постояла, рассматривая корабль, после чего решительным шагом направилась к входу в Храм. Ее спутница молчаливой тенью последовала за своей госпожой. Люди, собравшиеся на площади, также пришли в движение, руководимые противоречивыми чувствами. С одной стороны, они стремились попасть внутрь, чтобы посмотреть, что будет дальше, но, при этом, старались держаться подальше от грозных фигур в черных плащах. Поэтому те, кто не успел прошмыгнуть через центральный вход, устремились к боковым дверям, устроив там небольшое столпотворение.
Две женщины вступили под своды Храма, и их шаги гулким эхом разнеслись по залу. Громкие ритмичные удары тяжелых подкованных сапог Верховной Жрицы словно вбивали гвозди в каменный пол, а ее напарница вторила ей звоном серебряных шпор. Процессия остановилась в нескольких метрах от алтаря, и Верховная Жрица развернулась, осматривая зал и набившихся в него прихожан и паломников, которые продолжали прибывать через распахнутые двери.
Она молчала. Так умеют молчать только люди, прекрасно освоившие науку о том, что молчание в умелых руках – не только золото, но и грозное оружие. Подобно кругам на воде, волны тишины распространились от двух неподвижных фигур по людскому морю, сея в душах неуверенность и страх. Никто не знал, что на уме у Ее Святейшества, но всех охватило крайне нехорошее предчувствие.
Постепенно смолкли все разговоры, прекратилось шарканье ног по полу, даже маленькие дети притихли и испуганно прижались к ногам своих родителей. Дождавшись, когда тишина в Храме станет абсолютной, Верховная Жрица вскинула правую руку, обвитую черными мазками татуировки, и, предельно четко выговаривая чуть ли ни каждую букву, произнесла:
– Да устыдится дом сей!
Ее слова ударной волной пронеслись по залу, заставив прихожан отшатнуться и побледнеть. В воздухе разнесся общий потрясенный вздох. Люди предполагали всякое, но такого поворота не ожидал никто. Теперь и сам Храм, и все, кто в нем находился, оказались опозорены перед ликом Сиарны, и им могли потребоваться годы исступленных молитв, чтобы смыть это постыдное пятно.
Татуированная кисть начала медленное движение вниз, и, следуя ей, сначала головы, а потом и спины согнулись в покорном поклоне. Один за другим прихожане стали опускаться на колени, не в силах противостоять навалившейся на их плечи невыносимой тяжести стыда. К тому моменту, когда рука Верховной Жрицы вновь скрылась в расшитом серебром рукаве, весь зал оказался на коленях. Кто-то сдавленно всхлипывал.
– Роскошно! – восхищенно прошептал Чак, вытянув шею и неотрывно глядя на монитор, – просто феноменально! Какая мощная энергетика!
– Умолкни и занимайся своим делом! – огрызнулся Риккардо и насадил на ухо гарнитуру. – Найда, вы там как, скоро?
– Наряжаемся, – отозвалась уже успевшая запыхаться толстушка.
– Поторопитесь, а то эта дамочка сейчас там публику как тесто раскатает и будет из нее потом пирожки лепить. Нельзя дать ей развернуться.
– Делаем все, что в наших силах.
– Давайте быстрее!
Верховная Жрица, тем временем, выдержав необходимую паузу, заговорила вновь, неторопливо и почти печально:
– Вы – жалкие, никчемные создания! Куда вдруг подевалась ваша гордость? Где ваше мужество? Почему никто из вас не осмеливается взглянуть мне в глаза..? А?!
Ее резкий окрик пронесся по залу и заметался под потолком, отскакивая от сводов.
– Молчите? – Жрица медленно двинулась по центральному проходу, и те, мимо кого она проходила, съеживались под ее гневным взглядом, как цветы, оказавшиеся на пути лесного пожара, – отчего же так? Еще вчера вы были удивительно словоохотливы и не стеснялись бахвалиться своими успехами. Давайте же! Мне тоже не терпится послушать красочные истории, повествующие о вашем предательстве.
По толпе прокатился потрясенный ропот.
– Молчать!!! – рявкнула Верховная так громко, что висящие под потолком светильники гулко загудели. – Меня не интересуют ваши оправдания! Я не желаю слышать ваш беспомощный лепет! Можно подумать, что никто из вас не понимал, что происходит!
Женщина развернулась и указала на место на полу, где упала застреленная Найдой настоятельница Храма.
– В тот самый миг, когда была убита Сестра Зиола, ваши сердца должны были возопить от боли и гнева! И я уверена, что так оно и было, но вы предпочли их не услышать, заглушив их крики жаждой новых фокусов и лживых чудес! Вы предали их, предали свои собственные сердца!
– Вы предали Служительницу Сиарны, которая отдала вам и вашему городу всю свою жизнь! Она благословляла ваших детей, исцеляла ваши болезни, денно и нощно молилась за вас перед нашей Госпожой, а вы ее трусливо предали! Вы даже отказали ей в последнем, что у нее было – в праве на Очищающий Огонь, бросив покойную Сестру в сырую грязную яму как дохлую бродячую собаку!
– Вы предали и свою Веру, вознеся выше нее дешевый балаган, обменяв благословение, сопровождаюшее вас всю жизнь, на сиюминутную выгоду. Ослепленные безумием, вы уверовали в то, что Божественная благодать может быть куплена за деньги!
– Вы предали вашу Госпожу, Светлую Сиарну, лукаво позабыв о данной однажды клятве! С готовностью и радостью вы бросились на поклон к новым Хозяевам, что не требовали от вас ни служения, ни самопожертвования, ни соблюдения Заповедей. Вы отвернулись от Сиарны, по собственной воле отрекшись от ее Милости, и теперь, боюсь, вы лишились ее навечно!!!
Многоголосый стон был ей ответом. Не обращая на него внимания, Верховная Жрица направилась назад, к алтарю, а Риккардо ничего не оставалось, как нервно кусать нижнюю губу.
Новый противник, несомненно, был значительно сильней и опытней, чем Зиола, хотя даже та юная девчонка сумела доставить им массу проблем. Верховная Жрица великолепно умела играть на эмоциях толпы. Со стороны могло показаться, будто она взбешена и в своей ярости дала волю чувствам, но наметанный глаз капитана видел, что дело обстоит совершенно иначе. Женщина отлично владела собой и полностью контролировала ситуацию. Люди являлись ее инструментом, мастерство игры на котором она освоила в совершенстве. Пара пробных аккордов, несколько быстрых прикосновений к колкам для более точной настройки – и под сводами Храма зазвучала симфония, смысл которой открывался лишь посвященному уху. Пока отыграла лишь увертюра, но Риккардо прекрасно понимал, что этим дело не ограничится, подобная артподготовка не проводится ради чистого искусства. Требовалось во что бы то ни стало остановить начавшийся концерт, не дать довести его до кульминации, после которой обезумевшая толпа, включая стариков, женщин и детей, превратится из музыкального инструмента в чудовищное оружие, вполне способное разнести весь Храм по кирпичику.
– Проклятье, Найда, долго вы там еще копаться будете?!
– Уже заканчиваем, – отрапортовала рация. – Какие настроения в зрительном зале? Публика готова?
– Если прокопаетесь еще пару минут, то поклонники вполне могут разорвать тебя на тысячу маленьких кусочков. Нам противостоит настоящий профессионал, так что готовься – будет непросто.
– Ничего, на крайний случай у меня есть «Последний Аргумент».
– Держи его наготове, – согласился Риккардо и добавил, – больше не экспериментируй. В прошлый раз тебе повезло, но сегодня не тот случай. Целься в голову.
– Мозги по полу? Фи! Как неэстетично!
– Зато надежно. Стрелять всегда надо по открытому телу, никто не знает, что может скрываться под ее плащом. В общем, не спорь и делай, что я тебе говорю.
– Хорошо, принято.
Риккардо снова обратил внимание на мониторы, где Верховная Жрица, встав перед алтарем, вновь заговорила, сменив, как казалось, гнев на милость.
– Я знаю, что вас обманули, ввели в заблуждение, подло прикрываясь именем нашей Госпожи, – ее голос источал сочувствие и жалость, напоминая мурлыканье ластящейся кошки. – Вы были напуганы и растеряны. Вы лишились привычных жизненных ориентиров, на ваших глазах белое в одночасье стало черным, а черное – белым. Я вас понимаю.
– Ведь вам так хотелось обмануться! – в один миг кошка выпустила острые когти, – вам так хотелось поверить в мечту о том, что теперь Божественная благодать доступна каждому! Стоит лишь заплатить! Ослепленные гордыней и тщеславием, вы впустили в свои сердца чудовищную в своей кощунственности мысль, будто Сиарна может торговать своей Милостью!
Жрица снова понизила голос, раскачивая эмоции заворожено внимающего ей зала тончайшими вибрациями интонаций.
– Вы впали в страшный, непростительный грех, искупить который будет ох как непросто. Падать всегда легче, чем подниматься. Но у всех вас еще остается возможность искупить свою вину, молитвой и делом доказав свою верность нашей Госпоже. Двери Ее Храма всегда открыты для тех, кто пришел с покаянием.
Верховная Жрица снова сделала паузу, давая возможность Надежде наполнить души людей. Сам по себе рецепт был незамысловатый: опустошить, снова наполнить, довести до кипения, выплеснуть… Однако требовалась определенная сноровка, чтобы не утратить контроль над процессом, и Верховная прекрасно владела этим искусством. А в итоге… тогда даже у Айвана не хватит патронов, чтобы остановить обрушившуюся на них лавину живой ярости.
– Найда, черт тебя дери, быстрее! – Риккардо уже начинал терять терпение.
– Все, все, уже провода подключаем. Чак, проверяй.
На экране перед техником одно за другим начали вспыхивать зеленые сообщения о готовности систем.
– У меня все готово, – доложил Чак.
– Отлично! Найда, на выход!
– Что мне там делать-то?
– Что угодно, только останови эту мегеру! Не давай ей помыкать прихожанами, сбей с нее спесь, покажи, кто в этом доме хозяин!
– Не люблю неподготовленные экспромты.
– У нас нет времени на репетиции! Счет идет на секунды! Давай, пошла!
– Вот дерьмо!
– Есть такое дело, – капитан хлопнул Чака по спине. – Ну, понеслась! Свет, музыка! Огонь из всех орудий!
Толстячок вскинул руки вверх и, хрустнув пальцами, обрушил их на пульт, точно пианист, исполняющий Первый Концерт Чайковского.
Глава 16
Храм захлестнул шквал света такой силы, что, казалось, еще немного и оконные стекла, не выдержав его давления, вылетят к чертям вместе с рамами. Ослепительное сияние залило все помещение, и уже невозможно было определить, откуда оно исходит. Все тени растворились и исчезли, лишив пространство объема и ориентиров.
