– Разве ты не знаешь, что из квантовой системы вот так просто, – Алан нервно щелкнул пальцами, – стереть какую-либо информацию в принципе невозможно? Любые данные, которые в нее попали, остаются там навсегда!
– Но вашу систему можно же банально… выключить! Выдернуть из розетки, дернуть за рубильник… ну я не знаю… красный провод перекусить! Что мешает?
– Нет, ты определенно рехнулся, – Алан устало провел ладонями по лицу, – Ты даже не представляешь себе, насколько это сложно. Все квантовые хранилища придется фактически уничтожить. А после к нам появится куча вопросов, ответы на которые очень многим могут не понравиться.
– Доказать связь квантового сегмента Вирталии с массовым всплеском религиозности и беспорядками по ту сторону Стены практически невозможно, – не отступался Андрей, – Реальных обвинений вам все равно никто не сможет предъявить.
– Да всем начхать на беспорядки и ритуальные трупы! – взорвался его отец, – Хоть сотни, хоть тысячи – начхать! Да и на полоумного Саттара тоже! Отключение Вирталии полностью уничтожит нашу репутацию и помножит на ноль все усилия последних лет! Мы же каждом углу углах неустанно твердили, что система абсолютно надежна и буквально неубиваема, а тут такой конфуз! Поверившие нашим сладким песням инвесторы вложили в проект колоссальные деньги, а после такой катастрофы они нас всех на окрестных столбах вздернут!
– Занятно, – задумчиво протянул Андрей.
– Что еще?
– Я-то думал, что имею дело с небольшой грязной лужицей, а под ней, оказывается, таится целая бездна нечистот! Ваши страхи – они же как матрешка, когда внутри одного оказывается другой, а за ним еще один и еще… А самый главный из них, как выясняется, связан вовсе не дедовыми чудачествами, не с опасениями обвинений в причастности к беспорядкам и даже убийствам, не с угрозой вооруженного восстания на границах, нет. Ваш самый главный, экзистенциальный страх – страх потерять деньги!
– Ты даже не представляешь себе, какие люди…
– О чем я и толкую, – отмахнулся Андрей, – Ради них вы с готовностью пойдете на любые мерзости, а если понадобится – с легкостью принесете в жертву чужие жизни, лишь бы обезопасить свои бесценные вложения.
– Нет, ты не понимаешь…
– Я очень хорошо понял одно – вы не отступитесь. Ставки уже сделаны, и обратного хода нет. А посему нам всем предстоит испить эту горькую чашу до дна. И остается лишь молиться, чтобы невинных трупов оказалось не очень много.
У каждого из нас случались в жизни ситуации, когда мы, всю голову сломав над распутыванием какой-то проблемы, с размаху били себя по лбу, узнав верное решение, и восклицали: «Ну конечно же! И как я сразу не догадался?! Все ведь совершенно очевидно!»
Случается и наоборот, когда мы, вроде бы найдя ответ, упорно гоним его от себя, подозревая подвох, поскольку он кажется нам настолько банальным и примитивным, что просто не может быть верным!
И на сей раз со мной приключился именно такой случай.
В первый раз озарение вспыхнуло у меня в мозгу, еще когда Урсула заявила, что такие мощные ментальные выбросы доступны только настоящему Мастеру. Но в тот раз я отверг свою догадку как совершенно невозможную по целому ряду причин, казавшихся мне тогда исключительно вескими и убедительными.
Потом, столкнувшись с отсутствием связи с островом, я вновь заподозрил неладное, но сомнения и тут не позволили мне принять мою версию как рабочую.
Я слишком хорошо помнил, сколь глубоким был раскол между главными действующими лицами скандала со «Светлым Городом». Даже при всем старании и предельном напряжении фантазии мне никак не удавалось представить себе ситуацию, когда они смогут переступить через разделяющую их ненависть, чтобы снова начать работать в одной связке. Требовалось нечто из ряда вон выходящее, чтобы толкнуть их на такой шаг. И я, честно говоря, не был уверен, что они решатся на такое даже под угрозой неминуемой смерти. Мне казалось, что все же существуют некие незыблемые «красные линии», которые недопустимо пересекать в любом случае, что бы там ни творилось вокруг.
Позже, уже на борту армейского коптера, несущего нас к пункту назначения, я снова и снова возвращался к своим подозрениям, но так и не смог убедить самого себя, что дело обстоит именно таким образом. Мне требовался решающий твердый и буквально осязаемый аргумент, чтобы поверить в такой поворот. Именно поэтому я и согласился отправиться с Оводом на остров. Тем более, что я являлся единственным человеком в нашей команде, с которым Кира была знакома. Ведь никто знает, как она может отреагировать на заявившихся к ней без предупреждения чужаков?
Перелет в несколько сот километров, когда за иллюминатором нет ничего, кроме бескрайней океанской глади – не самое увлекательное занятие. Я то и дело начинал клевать носом, и только вздрагивал, просыпаясь, когда вялотекущая перепалка между Томом и Урсулой вдруг находила повод обостриться и перейти на повышенные тона.
Их дискуссия завязалась еще до отлета, но они не упускали возможности к ней вернуться, заготовив к очередному раунду свежие доводы и едкие уколы. Суть спора сводилась к тому, что каждый из них обвинял другого в преступной деятельности, одновременно старательно обеляя себя самого и превознося собственные способности и заслуги. Языки у обоих был подвешены как надо, на недостаток язвительной саркастичности никто не жаловался, а потому диспут получился колоритным и ярким. Я даже находил определенное удовольствие, прислушиваясь к их упражнениям в казуистике и поочередном перекрашивании черного в белое и наоборот. Да и Овод то и дело фыркал, поспешно зажимая ладонью рот.
– Реальной властью обладает не тот, кто заседает в высоком кабинете, – втолковывал Том, – не тот, кто говорит красивые и складные слова с трибуны, а тот, кто может что-то сделать. Я, к примеру, могу в любой момент перехватить управление этим коптером, да и любым другим, вне зависимости от важности той персоны, что на нем летит. И в чьих руках тогда окажется реальная власть?
– Тоже мне, властитель! – парировала Урсула, – Если разобраться, то ты без своих электронных игрушек – никто. Ноль без палочки. Любой, научившийся ими пользоваться, легко сможет тебя заменить. Мои же способности – врожденные, и их у меня не отнять! И я без всяких костылей и приспособлений, одной лишь силой своего разума способна ввернуть тебя, да и любого другого в бездну беспросветного отчаяния.
– Что ж, попытайся, – я почти видел, как Том ухмыляется.
– В смысле? – девушка, распалившись, даже не заметила подвоха.
– Ты ничего не способна создать, вы, медиаторы, всегда только подворовываете, крадя эмоции у одних людей и подсовывая их другим. А без источника дармового сырья ты точно такое же ничто, как и я без компьютера. Чтобы наслать на меня отчаяние, тебе придется его где-то взять, – Том кивнул на пробегающий за иллюминатором океан, – Ну так давай, попытайся.
– Черт, – буркнула Урсула, признавая поражение в этом раунде.
– Все, ребята, хватит, – подал голос Овод, – препирательства потом продолжите, сейчас нам работать надо, мы уже подлетаем. Томми?
– Понял, приступаю, – отрапортовал парень. Приятно иметь дело с профессионалами, умеющими четко отделять личные капризы от интересов дела, – Какая дистанция?
– Двести.
– Как подлетим на сотню, придет первый запрос. Ты тогда отверни вбок и двигайся по дуге вокруг. Мне понадобится время, чтобы договориться с системой.
– Принято.
– Сейчас нам спешка ни к чему. Эта железная тварь – она без души и сердца. Чуть что не понравится – собьет, не задавая вопросов.
– Черт, – выдал теперь уже я.
Только сейчас я в полной мере осознал, что наше путешествие – не увеселительная прогулка, а самая настоящая спецоперация, связанная с совершенно реальным риском для жизни. Никаких условностей, никаких скидок на неопытность или незнание, и слезные увещевания в исключительно добрых намерениях тут не помогут. Зенитной ракете милосердие или жалость неведомы.
– Эй, не дрейфь! – подмигнул мне Овод, – Томми свое дело знает крепко.
– Хвалить будете, когда приземлимся, – отмахнулся тот, – Ага! Есть запрос! Ну все, теперь давай немного покружим. Я дам знать, когда путь будет свободен.
Ну а дальше всем нам оставалось только молиться, чтобы все обошлось. К счастью, Том действительно умел находить общий язык, казалось, с любой электроникой. Уже очень скоро он дал Оводу отмашку, и мы пошли на посадку.
В тот момент, когда опоры нашего коптера коснулись земли, я не скрывал вздоха облегчения, но наш зловредный компьютерный гений все же изыскал способ сделать нам приятное еще разок.
– Вы, это, не спешите особо, – заметил он, увидев, как пассажиры расстегивают ремни и направляются к выходу, – тут еще патрульные дроны есть. И они тоже вооружены.
– Черт! – резюмировал за всех нас Овод.
– Вот именно, – Том снова склонился над планшетом и почти мечтательно добавил, – Потом еще обратно как-то улететь надо, а беглецов тут не особо жалуют…
В общем, оттянулся он на нас по полной программе, хотя я подозреваю, что все его шпильки предназначались в первую очередь Урсуле. Ну не мог он ей простить тот самый «ноль без палочки»!
Однако, едва спустившись по трапу и ступив на вымощенную камнем дорожку, мы сразу же почувствовали, как накопившееся напряжение последних дней начинает нас потихоньку отпускать. Да и сложно устоять, сохраняя предельную настороженность и готовность к встрече с возможными неприятностями, когда со всех сторон тебя буквально обволакивают умиротворение и нега.
Белоснежный, раскалившийся на солнце песок, мягко накатывающие на него лазурные волны, шелест колышущихся на ветерке пальм, щебет райских птиц… казалось немыслимым, что в таком идиллическом уголке способно затаиться нечто недоброе или агрессивное.
– Это что – тюрьма?! – Урсула, похоже, испытывала те же чувства, что и я.
– Вроде того, – кивнул Овод, внимательно всматриваясь в окружающие заросли.
– Ой! А не подскажете, какое именно преступление требуется совершить, чтобы меня сюда упекли? Всю жизнь мечтала отдохнуть в такой вот кутузке!
– Вот намотаешь на палец нескольких крупных бизнесменов, министров и членов парламента – тогда и заработаешь себе на карцер с видом на море, – Овод обвел рукой окружающее тропическое великолепие, – Ну как, чувствуешь что-нибудь?
– Пока ничего, – девушка подобралась и закрыла глаза, вслушиваясь в ментальный эфир, – девственная чистота. Кроме вас, конечно.
– Ну да, разумеется, – не дожидаясь приглашения, Том затопал по дорожке вперед, сверяясь с показаниями планшета, – прилетели, нагадили… главный корпус вон там, чуть дальше по берегу.
Он махнул рукой вправо, указывая нам направление.
– Что ж, – Овод кивнул нам и сам зашагал следом, – все указывает на то, что наше первоначальное предположение оказалось верным. Киры здесь нет.
Мы прошли мимо выстроившихся у края посадочной площадки безмолвных служебных дроидов, готовых исполнить любое пожелание хозяина.
– У меня в голове не укладывается! – я запустил руки в волосы, удерживая свою черепушку от кажущегося неминуемым взрыва, – Как они дерзнули вызвать к себе обратно ту, что едва не пустила под откос всю их систему?! Ту, чьи феноменальные способности им практически неподконтрольны?! Ту, которой они боялись пуще атомной бомбы?! Что именно, какой немыслимый вселенский ужас заставил их так поступить?!
– Тех, кто забрался настолько высоко, можно всерьез напугать только двумя вещами – потерей денег и потерей власти, – Овод наподдал ногой валявшуюся на дорожке ветку, – Видимо, их прижало действительно серьезно. И все события последних дней, начиная с ментальных атак и заканчивая штурмом Стены, так или иначе, варятся в одной общей кастрюле. А Кира для них – последняя возможность попытаться остудить варево и не дать ему убежать.
– Скорей всего, – согласно кивнул я, – Вот знать бы еще, кто всю эту кашу заварил? И зачем?
– Увы, я пока не знаю ответа на твой вопрос, но почему-то уверен, что никому из нас он не понравится.
Потом мы еще долго бродили по острову, дивясь на те фантастически роскошные условия, что были созданы здесь для единственного заключенного. Я же помнил, что в данной тюрьме, обставленной в соответствии с самыми придирчивыми требованиями, которую многие сочли бы за курорт, всегда содержался лишь один, но исключительно важный человек. Сначала Эдуард, потом Кира…
В каком-то смысле мне было даже любопытно лично побывать в столь легендарном месте, своими руками прикоснуться к Истории. Мы осмотрели спорткомплекс с бассейном, теннисный корт, поле для гольфа, бесчисленные сады и аллеи, призванные наполнять душу умиротворением и покоем. Везде, во всех уголках, куда мы заглядывали, нас встречала идеальная чистота и выверенный до миллиметра порядок. А зная, насколько активно мы, даже сами того не желая, сеем вокруг себя бардак и хаос, с которыми не способны порой справиться даже расторопные роботы-уборщики, я делал вывод, что живые люди не наведывались сюда уже достаточно давно. О чем не преминул поделиться с Оводом.
– Очень похоже на то, – согласился он, – Можно попросить Тома вытянуть из системы служебные логи, чтобы посмотреть, когда дроиды в последний раз обслуживали постояльца, но, думаю, в этом нет необходимости.
– Почему?
– Я практически уверен, что этот момент совпадет с активизацией ментальных атак. Они подключили Киру к утилизации мешавшего им эмоционального мусора, и именно тогда всеобщий ажиотаж взлетел на новые высоты.
– Но как… в смысле, как они сумели убедить ее работать на них?! Насколько я смог понять, общаясь с ней, Кира испытывала к Лиге и Алану столь жгучую ненависть, что мне сложно придумать способ, который бы заставил бы ее изменить свои взгляды.
– Что бы там ни говорили, а против любого лома всегда найдется соответствующий прием, – вздохнул Овод, – Под страхом смерти люди, как правило, становятся куда более… податливыми.
– Ты имеешь в виду «страховку»?
– Самый доходчивый способ, по-моему.
Он покосился на меня, и я рефлекторно потянулся рукой к небольшому бледному шраму на шее, оставшемуся с тех времен, когда мы совместно искали убийцу Георгия Саттара. Воспоминания о тех давних событиях скрывались на самом дне сундука моей памяти, погребенные под толщей поздних и куда более приятных. Пожалуй, у любого найдутся в жизни такие эпизоды, возвращаться к которым нет ни малейшего желания. Кто-то при их упоминании испытывает стыд или неловкость, кому-то они напоминают о пережитой боли, а вот у меня те страницы моих личных летописей ассоциировались с чистым, незамутненным, почти животным страхом.
Крохотный заряд, всегда готовый по нажатию кнопки разорвать сонную артерию, гарантировано и радикально меняет взгляд любого «застрахованного» человека на мир и казавшиеся ранее незыблемыми ценности. Идеальные невидимые оковы, подавляющие волю и добивающиеся полного подчинения. Даже, пожалуй, рабы древности имели больше свободы, и их жизни не находились во власти хозяина настолько безраздельно и абсолютно.
Я знал, что подобной процедуре подвергался и Эдуард, но он как-то сумел сохранить трезвость рассудка даже в таких условиях, но вот насчет Киры я поручиться не мог. Женская психика – крайне темная тема, и ее реакция на такое давление вполне может оказаться совершенно иной, подчас разрушительной и опасной.
– Но вашу систему можно же банально… выключить! Выдернуть из розетки, дернуть за рубильник… ну я не знаю… красный провод перекусить! Что мешает?
– Нет, ты определенно рехнулся, – Алан устало провел ладонями по лицу, – Ты даже не представляешь себе, насколько это сложно. Все квантовые хранилища придется фактически уничтожить. А после к нам появится куча вопросов, ответы на которые очень многим могут не понравиться.
– Доказать связь квантового сегмента Вирталии с массовым всплеском религиозности и беспорядками по ту сторону Стены практически невозможно, – не отступался Андрей, – Реальных обвинений вам все равно никто не сможет предъявить.
– Да всем начхать на беспорядки и ритуальные трупы! – взорвался его отец, – Хоть сотни, хоть тысячи – начхать! Да и на полоумного Саттара тоже! Отключение Вирталии полностью уничтожит нашу репутацию и помножит на ноль все усилия последних лет! Мы же каждом углу углах неустанно твердили, что система абсолютно надежна и буквально неубиваема, а тут такой конфуз! Поверившие нашим сладким песням инвесторы вложили в проект колоссальные деньги, а после такой катастрофы они нас всех на окрестных столбах вздернут!
– Занятно, – задумчиво протянул Андрей.
– Что еще?
– Я-то думал, что имею дело с небольшой грязной лужицей, а под ней, оказывается, таится целая бездна нечистот! Ваши страхи – они же как матрешка, когда внутри одного оказывается другой, а за ним еще один и еще… А самый главный из них, как выясняется, связан вовсе не дедовыми чудачествами, не с опасениями обвинений в причастности к беспорядкам и даже убийствам, не с угрозой вооруженного восстания на границах, нет. Ваш самый главный, экзистенциальный страх – страх потерять деньги!
– Ты даже не представляешь себе, какие люди…
– О чем я и толкую, – отмахнулся Андрей, – Ради них вы с готовностью пойдете на любые мерзости, а если понадобится – с легкостью принесете в жертву чужие жизни, лишь бы обезопасить свои бесценные вложения.
– Нет, ты не понимаешь…
– Я очень хорошо понял одно – вы не отступитесь. Ставки уже сделаны, и обратного хода нет. А посему нам всем предстоит испить эту горькую чашу до дна. И остается лишь молиться, чтобы невинных трупов оказалось не очень много.
Глава 14
У каждого из нас случались в жизни ситуации, когда мы, всю голову сломав над распутыванием какой-то проблемы, с размаху били себя по лбу, узнав верное решение, и восклицали: «Ну конечно же! И как я сразу не догадался?! Все ведь совершенно очевидно!»
Случается и наоборот, когда мы, вроде бы найдя ответ, упорно гоним его от себя, подозревая подвох, поскольку он кажется нам настолько банальным и примитивным, что просто не может быть верным!
И на сей раз со мной приключился именно такой случай.
В первый раз озарение вспыхнуло у меня в мозгу, еще когда Урсула заявила, что такие мощные ментальные выбросы доступны только настоящему Мастеру. Но в тот раз я отверг свою догадку как совершенно невозможную по целому ряду причин, казавшихся мне тогда исключительно вескими и убедительными.
Потом, столкнувшись с отсутствием связи с островом, я вновь заподозрил неладное, но сомнения и тут не позволили мне принять мою версию как рабочую.
Я слишком хорошо помнил, сколь глубоким был раскол между главными действующими лицами скандала со «Светлым Городом». Даже при всем старании и предельном напряжении фантазии мне никак не удавалось представить себе ситуацию, когда они смогут переступить через разделяющую их ненависть, чтобы снова начать работать в одной связке. Требовалось нечто из ряда вон выходящее, чтобы толкнуть их на такой шаг. И я, честно говоря, не был уверен, что они решатся на такое даже под угрозой неминуемой смерти. Мне казалось, что все же существуют некие незыблемые «красные линии», которые недопустимо пересекать в любом случае, что бы там ни творилось вокруг.
Позже, уже на борту армейского коптера, несущего нас к пункту назначения, я снова и снова возвращался к своим подозрениям, но так и не смог убедить самого себя, что дело обстоит именно таким образом. Мне требовался решающий твердый и буквально осязаемый аргумент, чтобы поверить в такой поворот. Именно поэтому я и согласился отправиться с Оводом на остров. Тем более, что я являлся единственным человеком в нашей команде, с которым Кира была знакома. Ведь никто знает, как она может отреагировать на заявившихся к ней без предупреждения чужаков?
Перелет в несколько сот километров, когда за иллюминатором нет ничего, кроме бескрайней океанской глади – не самое увлекательное занятие. Я то и дело начинал клевать носом, и только вздрагивал, просыпаясь, когда вялотекущая перепалка между Томом и Урсулой вдруг находила повод обостриться и перейти на повышенные тона.
Их дискуссия завязалась еще до отлета, но они не упускали возможности к ней вернуться, заготовив к очередному раунду свежие доводы и едкие уколы. Суть спора сводилась к тому, что каждый из них обвинял другого в преступной деятельности, одновременно старательно обеляя себя самого и превознося собственные способности и заслуги. Языки у обоих был подвешены как надо, на недостаток язвительной саркастичности никто не жаловался, а потому диспут получился колоритным и ярким. Я даже находил определенное удовольствие, прислушиваясь к их упражнениям в казуистике и поочередном перекрашивании черного в белое и наоборот. Да и Овод то и дело фыркал, поспешно зажимая ладонью рот.
– Реальной властью обладает не тот, кто заседает в высоком кабинете, – втолковывал Том, – не тот, кто говорит красивые и складные слова с трибуны, а тот, кто может что-то сделать. Я, к примеру, могу в любой момент перехватить управление этим коптером, да и любым другим, вне зависимости от важности той персоны, что на нем летит. И в чьих руках тогда окажется реальная власть?
– Тоже мне, властитель! – парировала Урсула, – Если разобраться, то ты без своих электронных игрушек – никто. Ноль без палочки. Любой, научившийся ими пользоваться, легко сможет тебя заменить. Мои же способности – врожденные, и их у меня не отнять! И я без всяких костылей и приспособлений, одной лишь силой своего разума способна ввернуть тебя, да и любого другого в бездну беспросветного отчаяния.
– Что ж, попытайся, – я почти видел, как Том ухмыляется.
– В смысле? – девушка, распалившись, даже не заметила подвоха.
– Ты ничего не способна создать, вы, медиаторы, всегда только подворовываете, крадя эмоции у одних людей и подсовывая их другим. А без источника дармового сырья ты точно такое же ничто, как и я без компьютера. Чтобы наслать на меня отчаяние, тебе придется его где-то взять, – Том кивнул на пробегающий за иллюминатором океан, – Ну так давай, попытайся.
– Черт, – буркнула Урсула, признавая поражение в этом раунде.
– Все, ребята, хватит, – подал голос Овод, – препирательства потом продолжите, сейчас нам работать надо, мы уже подлетаем. Томми?
– Понял, приступаю, – отрапортовал парень. Приятно иметь дело с профессионалами, умеющими четко отделять личные капризы от интересов дела, – Какая дистанция?
– Двести.
– Как подлетим на сотню, придет первый запрос. Ты тогда отверни вбок и двигайся по дуге вокруг. Мне понадобится время, чтобы договориться с системой.
– Принято.
– Сейчас нам спешка ни к чему. Эта железная тварь – она без души и сердца. Чуть что не понравится – собьет, не задавая вопросов.
– Черт, – выдал теперь уже я.
Только сейчас я в полной мере осознал, что наше путешествие – не увеселительная прогулка, а самая настоящая спецоперация, связанная с совершенно реальным риском для жизни. Никаких условностей, никаких скидок на неопытность или незнание, и слезные увещевания в исключительно добрых намерениях тут не помогут. Зенитной ракете милосердие или жалость неведомы.
– Эй, не дрейфь! – подмигнул мне Овод, – Томми свое дело знает крепко.
– Хвалить будете, когда приземлимся, – отмахнулся тот, – Ага! Есть запрос! Ну все, теперь давай немного покружим. Я дам знать, когда путь будет свободен.
Ну а дальше всем нам оставалось только молиться, чтобы все обошлось. К счастью, Том действительно умел находить общий язык, казалось, с любой электроникой. Уже очень скоро он дал Оводу отмашку, и мы пошли на посадку.
В тот момент, когда опоры нашего коптера коснулись земли, я не скрывал вздоха облегчения, но наш зловредный компьютерный гений все же изыскал способ сделать нам приятное еще разок.
– Вы, это, не спешите особо, – заметил он, увидев, как пассажиры расстегивают ремни и направляются к выходу, – тут еще патрульные дроны есть. И они тоже вооружены.
– Черт! – резюмировал за всех нас Овод.
– Вот именно, – Том снова склонился над планшетом и почти мечтательно добавил, – Потом еще обратно как-то улететь надо, а беглецов тут не особо жалуют…
В общем, оттянулся он на нас по полной программе, хотя я подозреваю, что все его шпильки предназначались в первую очередь Урсуле. Ну не мог он ей простить тот самый «ноль без палочки»!
Однако, едва спустившись по трапу и ступив на вымощенную камнем дорожку, мы сразу же почувствовали, как накопившееся напряжение последних дней начинает нас потихоньку отпускать. Да и сложно устоять, сохраняя предельную настороженность и готовность к встрече с возможными неприятностями, когда со всех сторон тебя буквально обволакивают умиротворение и нега.
Белоснежный, раскалившийся на солнце песок, мягко накатывающие на него лазурные волны, шелест колышущихся на ветерке пальм, щебет райских птиц… казалось немыслимым, что в таком идиллическом уголке способно затаиться нечто недоброе или агрессивное.
– Это что – тюрьма?! – Урсула, похоже, испытывала те же чувства, что и я.
– Вроде того, – кивнул Овод, внимательно всматриваясь в окружающие заросли.
– Ой! А не подскажете, какое именно преступление требуется совершить, чтобы меня сюда упекли? Всю жизнь мечтала отдохнуть в такой вот кутузке!
– Вот намотаешь на палец нескольких крупных бизнесменов, министров и членов парламента – тогда и заработаешь себе на карцер с видом на море, – Овод обвел рукой окружающее тропическое великолепие, – Ну как, чувствуешь что-нибудь?
– Пока ничего, – девушка подобралась и закрыла глаза, вслушиваясь в ментальный эфир, – девственная чистота. Кроме вас, конечно.
– Ну да, разумеется, – не дожидаясь приглашения, Том затопал по дорожке вперед, сверяясь с показаниями планшета, – прилетели, нагадили… главный корпус вон там, чуть дальше по берегу.
Он махнул рукой вправо, указывая нам направление.
– Что ж, – Овод кивнул нам и сам зашагал следом, – все указывает на то, что наше первоначальное предположение оказалось верным. Киры здесь нет.
Мы прошли мимо выстроившихся у края посадочной площадки безмолвных служебных дроидов, готовых исполнить любое пожелание хозяина.
– У меня в голове не укладывается! – я запустил руки в волосы, удерживая свою черепушку от кажущегося неминуемым взрыва, – Как они дерзнули вызвать к себе обратно ту, что едва не пустила под откос всю их систему?! Ту, чьи феноменальные способности им практически неподконтрольны?! Ту, которой они боялись пуще атомной бомбы?! Что именно, какой немыслимый вселенский ужас заставил их так поступить?!
– Тех, кто забрался настолько высоко, можно всерьез напугать только двумя вещами – потерей денег и потерей власти, – Овод наподдал ногой валявшуюся на дорожке ветку, – Видимо, их прижало действительно серьезно. И все события последних дней, начиная с ментальных атак и заканчивая штурмом Стены, так или иначе, варятся в одной общей кастрюле. А Кира для них – последняя возможность попытаться остудить варево и не дать ему убежать.
– Скорей всего, – согласно кивнул я, – Вот знать бы еще, кто всю эту кашу заварил? И зачем?
– Увы, я пока не знаю ответа на твой вопрос, но почему-то уверен, что никому из нас он не понравится.
Потом мы еще долго бродили по острову, дивясь на те фантастически роскошные условия, что были созданы здесь для единственного заключенного. Я же помнил, что в данной тюрьме, обставленной в соответствии с самыми придирчивыми требованиями, которую многие сочли бы за курорт, всегда содержался лишь один, но исключительно важный человек. Сначала Эдуард, потом Кира…
В каком-то смысле мне было даже любопытно лично побывать в столь легендарном месте, своими руками прикоснуться к Истории. Мы осмотрели спорткомплекс с бассейном, теннисный корт, поле для гольфа, бесчисленные сады и аллеи, призванные наполнять душу умиротворением и покоем. Везде, во всех уголках, куда мы заглядывали, нас встречала идеальная чистота и выверенный до миллиметра порядок. А зная, насколько активно мы, даже сами того не желая, сеем вокруг себя бардак и хаос, с которыми не способны порой справиться даже расторопные роботы-уборщики, я делал вывод, что живые люди не наведывались сюда уже достаточно давно. О чем не преминул поделиться с Оводом.
– Очень похоже на то, – согласился он, – Можно попросить Тома вытянуть из системы служебные логи, чтобы посмотреть, когда дроиды в последний раз обслуживали постояльца, но, думаю, в этом нет необходимости.
– Почему?
– Я практически уверен, что этот момент совпадет с активизацией ментальных атак. Они подключили Киру к утилизации мешавшего им эмоционального мусора, и именно тогда всеобщий ажиотаж взлетел на новые высоты.
– Но как… в смысле, как они сумели убедить ее работать на них?! Насколько я смог понять, общаясь с ней, Кира испытывала к Лиге и Алану столь жгучую ненависть, что мне сложно придумать способ, который бы заставил бы ее изменить свои взгляды.
– Что бы там ни говорили, а против любого лома всегда найдется соответствующий прием, – вздохнул Овод, – Под страхом смерти люди, как правило, становятся куда более… податливыми.
– Ты имеешь в виду «страховку»?
– Самый доходчивый способ, по-моему.
Он покосился на меня, и я рефлекторно потянулся рукой к небольшому бледному шраму на шее, оставшемуся с тех времен, когда мы совместно искали убийцу Георгия Саттара. Воспоминания о тех давних событиях скрывались на самом дне сундука моей памяти, погребенные под толщей поздних и куда более приятных. Пожалуй, у любого найдутся в жизни такие эпизоды, возвращаться к которым нет ни малейшего желания. Кто-то при их упоминании испытывает стыд или неловкость, кому-то они напоминают о пережитой боли, а вот у меня те страницы моих личных летописей ассоциировались с чистым, незамутненным, почти животным страхом.
Крохотный заряд, всегда готовый по нажатию кнопки разорвать сонную артерию, гарантировано и радикально меняет взгляд любого «застрахованного» человека на мир и казавшиеся ранее незыблемыми ценности. Идеальные невидимые оковы, подавляющие волю и добивающиеся полного подчинения. Даже, пожалуй, рабы древности имели больше свободы, и их жизни не находились во власти хозяина настолько безраздельно и абсолютно.
Я знал, что подобной процедуре подвергался и Эдуард, но он как-то сумел сохранить трезвость рассудка даже в таких условиях, но вот насчет Киры я поручиться не мог. Женская психика – крайне темная тема, и ее реакция на такое давление вполне может оказаться совершенно иной, подчас разрушительной и опасной.
