Первоначальный шок прошел, и Евгения вновь захлестнуло профессиональное возбуждение, тем более что вскрылся такой богатый пласт новых обстоятельств.
– А еще вопросик можно? – осторожно поинтересовался он, хотя на самом деле вопросы в его голове уже записывались в очередь.
– Конечно, – Оксана бросила взгляд на что-то недовольно буркнувшего Николая. – Что тебя не устраивает, Коль?
– Своей болтовней ты только углубляешь его могилу, – проворчал ее сын, вцепившийся в вырывающийся руль обеими руками и чертыхающийся на каждой колдобине.
– Не болтай ерунды! Хуже ему от этого не станет, поскольку хуже уже некуда, а ехать молча – скучно! – девушка снова повернулась к Евгению. – Когда еще доведется поболтать по душам с симпатичным молодым человеком!
– П-ф-ф-ф! – фыркнул мальчуган. – Опять ты за свое!
– Тебе-то какое дело? Каждый наслаждается жизнью, как может… пока может.
– Да ты ему в бабушки годишься, мам! – рассмеялся Николай. – Это уже педофилия какая-то!
– Выбирай выражения, Коля! – одернула его мать. – И вообще, на дорогу смотри.
– Что значит, «в бабушки»? – озадаченно переспросил Евгений. – Как это понимать?
– Ну вот, Коля, ты все испортил! – проворчала Оксана. – Женя теперь будет считать меня дряхлой старухой!
– Да что вы! – замотал головой журналист. – Какая же вы старуха?! Хотя я по-прежнему ничего не понимаю.
– Возраст – не то, чем женщине стоит хвастать, – вздохнула девушка, – но, раз уж на то пошло, то ладно. На самом деле мне уже давно за семьдесят.
– С… с… сколько? – опешил журналист. – Как такое возможно?
– Оборотни живут долго, Женя. Очень долго. Я даже не могу сказать, сколько именно, потому как на моей памяти еще ни один из моих сородичей не умирал своей смертью.
– Отчего же так?
– Жизнь никогда не отличалась благосклонностью к тем, кто не такой, как все.
– Мне казалось, что времена, когда в моде были осиновые колы и серебряные пули, давно прошли. Или я что-то упустил?… Почему вы смеетесь?
– Как легко насаждаются различные суеверия, и как надолго оседают они потом в умах людей!
– Вы о чем? – не понял Евгений веселья девушки.
– Ты только что сам отправил на тот свет одного из нас, воспользовавшись самой обыкновенной свинцовой пулей. Ты имел возможность убедиться, что, будучи ранеными, мы точно так же, как и любой другой человек, истекаем кровью и страдаем, – Оксана сокрушенно вздохнула, – но ты по-прежнему зациклен на серебре и осиновых кольях. Разве не забавно?
– Не нахожу ничего забавного в чьей-то смерти, – буркнул журналист. – У любого суеверия есть своя причина. Дыма без огня ведь не бывает.
– Правильно мыслишь! – Оксана одобрительно похлопала его по плечу. – Так уж и быть, открою тебе маленькую семейную тайну – эти поверья распространяли мы сами в те годы, когда на нас ополчилась Святая Инквизиция. Подстилали, так сказать, себе соломку.
– Это как? Я пока не вижу в них практического смысла.
– Просто плохо смотришь. Вера в то, что убить оборотня можно только серебряным оружием, резко сокращала число добровольцев, оставляя простолюдинов не у дел. Им оставались лишь осиновые колья, а вооруженная деревяшками толпа представляет гораздо меньшую угрозу, чем толпа с топорами и вилами. Без этих суеверий мы могли и не дожить до более спокойных времен.
– У вас такое веселье, что, регулярно случается?
– Как только молодое поколение забывает уроки, усвоенные поколениями своих предков.
– По-вашему получается, что люди и оборотни враждовали не всегда. Разве когда-то их отношения строились иначе?
– Разумеется! И тому есть подтверждения в исторических источниках.
– Никогда о таком не слыхал.
– Тогда вот тебе вопрос на сообразительность: стала бы обыкновенная волчица вскармливать своим молоком двух найденных на берегу Тибра младенцев?
– Хм, сомневаюсь, – Евгений озадаченно поскреб голову, – но это ведь всего лишь легенда…
– Ты сам только что говорил, что дыма без огня не бывает, разве нет?
– Согласен, но пока вы меня не убедили.
– Я такой цели перед собой и не ставила, – хмыкнула Оксана, – но все равно, задумайся: в чем крылась причина легендарной непобедимости Римских легионов? Почему вавилоняне собаку обожествляли, а у угнетаемых ими иудеев она считалась нечистым животным? Почему и ислам не особо жалует собак, особенно после Реконкисты и Крестовых Походов? Я могу продолжить, но для начала достаточно и этого.
– Вопросы ваши, конечно, интересные, – протянул журналист, – и на какие ответы они должны меня навести тоже понятно. Однако, мне все же неясно, отчего в учебниках ничего такого не говорится?
– Историю пишут победители, а они обычно не горят желанием делиться своей славой с кем-либо еще. Бывшие соратники, впавшие в немилость, редко заслуживают подобающего упоминания в летописях. А тех, кто уже успел туда попасть, безжалостно вымарывают.
– Чем же вы им не угодили?
– Никакая Власть не потерпит рядом с собой другую могущественную силу, которую она не способна контролировать. Пусть даже благодаря ей она взошла на трон, – Евгений даже не услышал, а, скорее, почувствовал тяжелый вздох Оксаны. – Звери не умеют обманывать и предавать, зато род людской освоил это искусство в совершенстве. Последний урок, который преподали нам испанские инквизиторы, мы запомнили надолго.
– Некоторые из вас помнят пятнадцатый век?! – потрясенно выдохнул журналист.
– Мы все помним, иначе нам придется повторить уже совершенные однажды ошибки, – девушка встрепенулась, увидев впереди выезд на асфальтированную дорогу. – Вот здесь поверни налево, Коль.
– Куда направляемся? – спросил ее сын, выворачивая руль.
– Подальше отсюда. Один-два поселка проедем мимо, а потом будем искать место, где можно затаиться.
– С угнанной машиной это будет непросто.
– Посмотрим, – Оксана снова села на сиденье, скрывшись в темноте салона. – Включи фары на дальний свет и переключай на ближний, только если встречная машина начнет сигналить. Не давай им нас рассмотреть.
Несколько минут они ехали молча. Два слегка раскосых снопа света скакали впереди, с трудом пробивая густую дымку и полностью нивелируя эффект от включенных противотуманок. Из-за ограниченной видимости Николай ехал осторожно, и размеренная тряска на выбоинах в старом асфальте успокаивала и усыпляла.
– Не спать! – резко скомандовала Оксана, когда голова ее сына начала медленно клониться вперед.
Николай подпрыгнул в кресле и снова уставился на дорогу, протирая глаза.
– Вы-то оба хоть немного вздремнули, – с укором проворчал он, – а я всю ночь на ногах!
– Найдем безопасную норку, тогда и покемарим, я даже посторожить могу. А пока включи радио или музыку что ли, если уж совсем невмоготу.
– Что толку? В этой глуши никакие станции не ловятся, а от той музыки, что слушают хозяева этой тачки, меня тошнит.
– Вот и замечательно! Так ты точно не уснешь!
– Иди к черту! – вяло огрызнулся Николай. – Пусть уж лучше наш умник еще какие-нибудь вопросы поспрашивает. Мне нравится, как он то и дело потрясенно выпучивает глаза.
– Твой выход, Жень, – Оксана ткнула в спинку его сиденья, – что скажешь?
– Ну, если вы так настаиваете… – Евгений и сам широко зевнул.
– Настаиваем-настаиваем!
– …хотя то, как вы охотно отвечаете на мои вопросы, несколько напоминает откармливание молоденького бычка перед тем, как отправить его на убой.
– Зачем же так грубить! – он снова ощутил ее дыхание над своим плечом. – Коля прав, есть определенная пикантность в том, чтобы немного подразнить неискушенного человека, наблюдая за его реакцией на столь шокирующие откровения. Но, заверяю тебя, никаких иных целей я не преследую. Я точно так же, как и вы борюсь со сном, а потому давай, спрашивай.
– Ладно, попробую, – журналист почесал нос и, мимоходом, проверил, записывает ли его диктофон. – Как давно ваши сородичи объявились в России?
– Трудно сказать. Вполне возможно, что они обитали здесь всегда. Я могу говорить только за род Вельгеров, его история мне худо-бедно известна.
– Насколько я знаю, все началось с прапрадеда вашего отца, который в свое время и основал Вельярово.
– Правда? – Оксана хихикнула. – А если я скажу тебе, что поместье отстроил сам Кирилл? И что, судя по документам, он сам себе является и дедом и прадедом и прапра…?
– Не понял, как такое возможно?
– Вельгеры пришли в Россию довольно давно, вместе с войсками Наполеона в 1812 году.
– Как?! Наполеон тоже прибегал к вашим услугам?!
– О нет, ни в коей мере! Слишком свежи еще были воспоминания о предыдущем опыте сотрудничества с людьми. В те времена мы, напротив, старались оставаться максимально незаметными. Таились, скрывались, селиться старались все больше в глухой провинции, подальше от любопытных глаз. Именно в те годы мы до совершенства довели искусство перерождения.
– Что еще за перерождение? Реинкарнация, что ли?
– Да брось, все гораздо прозаичней. Это когда один человек исчезает, а вместо него появляется другой, который выглядит и говорит точно так же, но по документам ничего общего со своим предшественником не имеет. Мой отец, например, осев в России, успел таким образом переродиться уже четыре раза, и скоро ему предстоит снова проделать эту процедуру.
– Невероятно! Как ему удавалось столько лет вытворять подобные фокусы и не попасть под подозрение спецслужб?
– Я же говорю: умение перерождаться вынесено из времен господства Инквизиции и оттачивалось на протяжении столетий. Оно доведено до совершенства и практически не дает осечек. А что касается спецслужб…
Оксана умолкла. Евгений подождал еще немного, но девушка не спешила продолжать.
– Так что там со спецслужбами? – не вытерпел он.
– Мне кажется, что некоторых вещей тебе лучше не знать, – задумчиво проговорила она, – а то будешь потом постоянно озираться и вздрагивать при каждом шорохе. Довольно об этом. Спроси про что-нибудь другое.
– Вы точно Сусанин, ей-богу! – крякнул Евгений. – Заведете в самое интересное место, а потом бросите. А вздрагивать и озираться я теперь по-любому всю жизнь буду. Всю оставшуюся мне яркую, но недолгую жизнь.
– Извини, но я не могу компрометировать других людей. Некоторые знания очень сложно удержать в себе, и ты рано или поздно неизбежно себя выдашь. А если ты хочешь, чтобы оставшаяся тебе жизнь была все же чуть длиннее, то насчет некоторых вещей я настоятельно рекомендую тебе и дальше оставаться в неведении.
– Вот это я понимаю, борьба со сном, – проворчал журналист и зябко поежился. – Мне даже зевать расхотелось.
– Чего мы, собственно, и добивались. Разве нет? – увидев замаячившие впереди постройки, Оксана тронула сына за плечо. – Коль, если попадется перекресток, сворачивай. Не стоит ехать все время по прямой, давай еще немного попетляем.
Джип промчался по деревне, так и не повстречав ни единой живой души, и нырнул в белое молоко тумана, мгновенно проглотившего и машину, и звук ее мотора.
– Бензина не так уж много осталось, – как бы между делом заметил Николай. – Нам стоит поторопиться с поисками укрытия.
– Проклятье! – Оксана недовольно поджала губы. – Да и светает уже. Тогда перед следующим поселком притормози – я пойду вперед, разузнаю что к чему.
– Хорошо, мам.
– Ну что, Жень, продолжим нашу светскую беседу? – девушка игриво пощекотала пальцем его шею.
Евгений почувствовал, как по его спине прокатилась холодная волна, оставляя за собой полчища мурашек. Оксана, молниеносно переключающаяся от деловой сосредоточенности к неприкрытому заигрыванию с ним, пугала его до потери пульса. Она неуловимо напоминала кошку, пушистую, ласковую и смертельно опасную, которая в отсутствие аппетита лениво развлекалась с пойманной мимоходом мышью.
– Я даже и не знаю, – неуверенно начал он. – Спрошу что-нибудь и опять на запретную тему напорюсь. Что-то вы мне все любопытство отшибли.
– А ты попробуй. Я постараюсь больше тебя не пугать.
– Ну, хорошо, про отца вашего мы поговорили, а кем была ваша мать? Она еще жива?
– Вполне. И, я думаю, Ирена еще всех нас переживет.
– Откуда в вас такая антипатия к родной матери? – удивился Евгений.
– Я всего лишь отвечаю ей взаимностью, – хмыкнула Оксана. – Она использовала меня как веревочку, которой хотела привязать к себе Кирилла. Очутившись в России после финской войны 1939-го, она осталась без каких-либо средств к существованию, и союз с Вожаком местной Стаи представлялся крайне удачным выходом из положения. Я никогда не была для нее родной дочерью в полном смысле этого слова, мать меня терпела, но любовью в наших отношениях и не пахло. А когда родились Игорь и Антон, она вообще обо мне позабыла.
– У вас всегда так?
– Не обязательно, хотя, когда число твоих детей, внуков и прочих отпрысков исчисляется десятками, трудно любить всех их в равной мере.
– Какая у вас, хм, любвеобильная мамаша.
– Этого у нее не отнять, – согласилась девушка, и Евгений не смог разобрать, чего больше в ее голосе – брезгливости или зависти. – Именно поэтому голос Ирены имеет такой большой вес в Стае. Среди моих сородичей слишком многие являются в той или иной степени ее родственниками.
– Странно… – пробормотал журналист.
– Что тебя смущает?
– Ваш отец – Вожак Стаи, мать – тоже не последний в ней человек, и при этом вы с сыном оказываетесь в бегах, преследуемые родными братьями, и никто даже не пытается вам помочь. В чем дело? Что у вас там стряслось?
– Долгая история… – Оксана подалась вперед, увидев съезд с дороги. – Притормози-ка здесь, Коль. Я схожу, прогуляюсь.
Сзади послышалось шуршание торопливо стаскиваемой одежды.
– Съезжай с дороги и остановись где-нибудь в сторонке. Я вас потом разыщу, – закрывшаяся дверь глухо хлопнула, и Евгений еле успел краем глаза заметить размытое рыжее пятно, промелькнувшее в придорожной траве.
Николай свернул на разбитый проселок, где под густой порослью сорняков еще угадывались остатки асфальта, и, проехав сотню метров, остановил машину перед задранным в бледное небо ржавым шлагбаумом и сторожевой будкой, из окон которой торчали ветви молодой березки. Он выключил зажигание, и в уши хлынула мертвая тишина, изредка нарушаемая потрескиванием остывающего глушителя.
– Где мы находимся? – журналист завертел головой, сделав вид, что осматривается, но в действительности лишь для того, чтобы незаметно выключить диктофон.
– Понятия не имею, – буркнул Николай, явно не расположенный к общению.
Часы показывали пять утра и, если их компания хотела остаться незамеченной, то укрытие следовало найти как можно скорее. Деревенские жители обычно подолгу в постелях не залеживаются. Евгений немного нервничал, но это, похоже, становилось для него уже привычным делом. Удивительно, как быстро рядовой законопослушный гражданин, оказавшись по ту сторону закона, перестраивается и начинает мыслить совсем иными категориями. Вот и он уже освоился с новой для себя ролью беглеца от правосудия и рассуждает соответственно.
Несмотря на то, что журналист изо всех сил таращил глаза, чтобы не прозевать возможную опасность, Оксана возникла рядом с машиной совершенно неожиданно для него. Она нырнула в салон и, захлопнув за собой дверь, скомандовала:
– Двигай вперед.
Николай молча завел мотор, и джип неторопливо вкатился под шлагбаум. Сзади доносилась уже знакомая возня, коротко взвизгнула застегиваемая на джинсах молния.
– А еще вопросик можно? – осторожно поинтересовался он, хотя на самом деле вопросы в его голове уже записывались в очередь.
– Конечно, – Оксана бросила взгляд на что-то недовольно буркнувшего Николая. – Что тебя не устраивает, Коль?
– Своей болтовней ты только углубляешь его могилу, – проворчал ее сын, вцепившийся в вырывающийся руль обеими руками и чертыхающийся на каждой колдобине.
– Не болтай ерунды! Хуже ему от этого не станет, поскольку хуже уже некуда, а ехать молча – скучно! – девушка снова повернулась к Евгению. – Когда еще доведется поболтать по душам с симпатичным молодым человеком!
– П-ф-ф-ф! – фыркнул мальчуган. – Опять ты за свое!
– Тебе-то какое дело? Каждый наслаждается жизнью, как может… пока может.
– Да ты ему в бабушки годишься, мам! – рассмеялся Николай. – Это уже педофилия какая-то!
– Выбирай выражения, Коля! – одернула его мать. – И вообще, на дорогу смотри.
– Что значит, «в бабушки»? – озадаченно переспросил Евгений. – Как это понимать?
– Ну вот, Коля, ты все испортил! – проворчала Оксана. – Женя теперь будет считать меня дряхлой старухой!
– Да что вы! – замотал головой журналист. – Какая же вы старуха?! Хотя я по-прежнему ничего не понимаю.
– Возраст – не то, чем женщине стоит хвастать, – вздохнула девушка, – но, раз уж на то пошло, то ладно. На самом деле мне уже давно за семьдесят.
– С… с… сколько? – опешил журналист. – Как такое возможно?
– Оборотни живут долго, Женя. Очень долго. Я даже не могу сказать, сколько именно, потому как на моей памяти еще ни один из моих сородичей не умирал своей смертью.
– Отчего же так?
– Жизнь никогда не отличалась благосклонностью к тем, кто не такой, как все.
– Мне казалось, что времена, когда в моде были осиновые колы и серебряные пули, давно прошли. Или я что-то упустил?… Почему вы смеетесь?
– Как легко насаждаются различные суеверия, и как надолго оседают они потом в умах людей!
– Вы о чем? – не понял Евгений веселья девушки.
– Ты только что сам отправил на тот свет одного из нас, воспользовавшись самой обыкновенной свинцовой пулей. Ты имел возможность убедиться, что, будучи ранеными, мы точно так же, как и любой другой человек, истекаем кровью и страдаем, – Оксана сокрушенно вздохнула, – но ты по-прежнему зациклен на серебре и осиновых кольях. Разве не забавно?
– Не нахожу ничего забавного в чьей-то смерти, – буркнул журналист. – У любого суеверия есть своя причина. Дыма без огня ведь не бывает.
– Правильно мыслишь! – Оксана одобрительно похлопала его по плечу. – Так уж и быть, открою тебе маленькую семейную тайну – эти поверья распространяли мы сами в те годы, когда на нас ополчилась Святая Инквизиция. Подстилали, так сказать, себе соломку.
– Это как? Я пока не вижу в них практического смысла.
– Просто плохо смотришь. Вера в то, что убить оборотня можно только серебряным оружием, резко сокращала число добровольцев, оставляя простолюдинов не у дел. Им оставались лишь осиновые колья, а вооруженная деревяшками толпа представляет гораздо меньшую угрозу, чем толпа с топорами и вилами. Без этих суеверий мы могли и не дожить до более спокойных времен.
– У вас такое веселье, что, регулярно случается?
– Как только молодое поколение забывает уроки, усвоенные поколениями своих предков.
– По-вашему получается, что люди и оборотни враждовали не всегда. Разве когда-то их отношения строились иначе?
– Разумеется! И тому есть подтверждения в исторических источниках.
– Никогда о таком не слыхал.
– Тогда вот тебе вопрос на сообразительность: стала бы обыкновенная волчица вскармливать своим молоком двух найденных на берегу Тибра младенцев?
– Хм, сомневаюсь, – Евгений озадаченно поскреб голову, – но это ведь всего лишь легенда…
– Ты сам только что говорил, что дыма без огня не бывает, разве нет?
– Согласен, но пока вы меня не убедили.
– Я такой цели перед собой и не ставила, – хмыкнула Оксана, – но все равно, задумайся: в чем крылась причина легендарной непобедимости Римских легионов? Почему вавилоняне собаку обожествляли, а у угнетаемых ими иудеев она считалась нечистым животным? Почему и ислам не особо жалует собак, особенно после Реконкисты и Крестовых Походов? Я могу продолжить, но для начала достаточно и этого.
– Вопросы ваши, конечно, интересные, – протянул журналист, – и на какие ответы они должны меня навести тоже понятно. Однако, мне все же неясно, отчего в учебниках ничего такого не говорится?
– Историю пишут победители, а они обычно не горят желанием делиться своей славой с кем-либо еще. Бывшие соратники, впавшие в немилость, редко заслуживают подобающего упоминания в летописях. А тех, кто уже успел туда попасть, безжалостно вымарывают.
– Чем же вы им не угодили?
– Никакая Власть не потерпит рядом с собой другую могущественную силу, которую она не способна контролировать. Пусть даже благодаря ей она взошла на трон, – Евгений даже не услышал, а, скорее, почувствовал тяжелый вздох Оксаны. – Звери не умеют обманывать и предавать, зато род людской освоил это искусство в совершенстве. Последний урок, который преподали нам испанские инквизиторы, мы запомнили надолго.
– Некоторые из вас помнят пятнадцатый век?! – потрясенно выдохнул журналист.
– Мы все помним, иначе нам придется повторить уже совершенные однажды ошибки, – девушка встрепенулась, увидев впереди выезд на асфальтированную дорогу. – Вот здесь поверни налево, Коль.
– Куда направляемся? – спросил ее сын, выворачивая руль.
– Подальше отсюда. Один-два поселка проедем мимо, а потом будем искать место, где можно затаиться.
– С угнанной машиной это будет непросто.
– Посмотрим, – Оксана снова села на сиденье, скрывшись в темноте салона. – Включи фары на дальний свет и переключай на ближний, только если встречная машина начнет сигналить. Не давай им нас рассмотреть.
Несколько минут они ехали молча. Два слегка раскосых снопа света скакали впереди, с трудом пробивая густую дымку и полностью нивелируя эффект от включенных противотуманок. Из-за ограниченной видимости Николай ехал осторожно, и размеренная тряска на выбоинах в старом асфальте успокаивала и усыпляла.
– Не спать! – резко скомандовала Оксана, когда голова ее сына начала медленно клониться вперед.
Николай подпрыгнул в кресле и снова уставился на дорогу, протирая глаза.
– Вы-то оба хоть немного вздремнули, – с укором проворчал он, – а я всю ночь на ногах!
– Найдем безопасную норку, тогда и покемарим, я даже посторожить могу. А пока включи радио или музыку что ли, если уж совсем невмоготу.
– Что толку? В этой глуши никакие станции не ловятся, а от той музыки, что слушают хозяева этой тачки, меня тошнит.
– Вот и замечательно! Так ты точно не уснешь!
– Иди к черту! – вяло огрызнулся Николай. – Пусть уж лучше наш умник еще какие-нибудь вопросы поспрашивает. Мне нравится, как он то и дело потрясенно выпучивает глаза.
– Твой выход, Жень, – Оксана ткнула в спинку его сиденья, – что скажешь?
– Ну, если вы так настаиваете… – Евгений и сам широко зевнул.
– Настаиваем-настаиваем!
– …хотя то, как вы охотно отвечаете на мои вопросы, несколько напоминает откармливание молоденького бычка перед тем, как отправить его на убой.
– Зачем же так грубить! – он снова ощутил ее дыхание над своим плечом. – Коля прав, есть определенная пикантность в том, чтобы немного подразнить неискушенного человека, наблюдая за его реакцией на столь шокирующие откровения. Но, заверяю тебя, никаких иных целей я не преследую. Я точно так же, как и вы борюсь со сном, а потому давай, спрашивай.
– Ладно, попробую, – журналист почесал нос и, мимоходом, проверил, записывает ли его диктофон. – Как давно ваши сородичи объявились в России?
– Трудно сказать. Вполне возможно, что они обитали здесь всегда. Я могу говорить только за род Вельгеров, его история мне худо-бедно известна.
– Насколько я знаю, все началось с прапрадеда вашего отца, который в свое время и основал Вельярово.
– Правда? – Оксана хихикнула. – А если я скажу тебе, что поместье отстроил сам Кирилл? И что, судя по документам, он сам себе является и дедом и прадедом и прапра…?
– Не понял, как такое возможно?
– Вельгеры пришли в Россию довольно давно, вместе с войсками Наполеона в 1812 году.
– Как?! Наполеон тоже прибегал к вашим услугам?!
– О нет, ни в коей мере! Слишком свежи еще были воспоминания о предыдущем опыте сотрудничества с людьми. В те времена мы, напротив, старались оставаться максимально незаметными. Таились, скрывались, селиться старались все больше в глухой провинции, подальше от любопытных глаз. Именно в те годы мы до совершенства довели искусство перерождения.
– Что еще за перерождение? Реинкарнация, что ли?
– Да брось, все гораздо прозаичней. Это когда один человек исчезает, а вместо него появляется другой, который выглядит и говорит точно так же, но по документам ничего общего со своим предшественником не имеет. Мой отец, например, осев в России, успел таким образом переродиться уже четыре раза, и скоро ему предстоит снова проделать эту процедуру.
– Невероятно! Как ему удавалось столько лет вытворять подобные фокусы и не попасть под подозрение спецслужб?
– Я же говорю: умение перерождаться вынесено из времен господства Инквизиции и оттачивалось на протяжении столетий. Оно доведено до совершенства и практически не дает осечек. А что касается спецслужб…
Оксана умолкла. Евгений подождал еще немного, но девушка не спешила продолжать.
– Так что там со спецслужбами? – не вытерпел он.
– Мне кажется, что некоторых вещей тебе лучше не знать, – задумчиво проговорила она, – а то будешь потом постоянно озираться и вздрагивать при каждом шорохе. Довольно об этом. Спроси про что-нибудь другое.
– Вы точно Сусанин, ей-богу! – крякнул Евгений. – Заведете в самое интересное место, а потом бросите. А вздрагивать и озираться я теперь по-любому всю жизнь буду. Всю оставшуюся мне яркую, но недолгую жизнь.
– Извини, но я не могу компрометировать других людей. Некоторые знания очень сложно удержать в себе, и ты рано или поздно неизбежно себя выдашь. А если ты хочешь, чтобы оставшаяся тебе жизнь была все же чуть длиннее, то насчет некоторых вещей я настоятельно рекомендую тебе и дальше оставаться в неведении.
– Вот это я понимаю, борьба со сном, – проворчал журналист и зябко поежился. – Мне даже зевать расхотелось.
– Чего мы, собственно, и добивались. Разве нет? – увидев замаячившие впереди постройки, Оксана тронула сына за плечо. – Коль, если попадется перекресток, сворачивай. Не стоит ехать все время по прямой, давай еще немного попетляем.
Глава 13
Джип промчался по деревне, так и не повстречав ни единой живой души, и нырнул в белое молоко тумана, мгновенно проглотившего и машину, и звук ее мотора.
– Бензина не так уж много осталось, – как бы между делом заметил Николай. – Нам стоит поторопиться с поисками укрытия.
– Проклятье! – Оксана недовольно поджала губы. – Да и светает уже. Тогда перед следующим поселком притормози – я пойду вперед, разузнаю что к чему.
– Хорошо, мам.
– Ну что, Жень, продолжим нашу светскую беседу? – девушка игриво пощекотала пальцем его шею.
Евгений почувствовал, как по его спине прокатилась холодная волна, оставляя за собой полчища мурашек. Оксана, молниеносно переключающаяся от деловой сосредоточенности к неприкрытому заигрыванию с ним, пугала его до потери пульса. Она неуловимо напоминала кошку, пушистую, ласковую и смертельно опасную, которая в отсутствие аппетита лениво развлекалась с пойманной мимоходом мышью.
– Я даже и не знаю, – неуверенно начал он. – Спрошу что-нибудь и опять на запретную тему напорюсь. Что-то вы мне все любопытство отшибли.
– А ты попробуй. Я постараюсь больше тебя не пугать.
– Ну, хорошо, про отца вашего мы поговорили, а кем была ваша мать? Она еще жива?
– Вполне. И, я думаю, Ирена еще всех нас переживет.
– Откуда в вас такая антипатия к родной матери? – удивился Евгений.
– Я всего лишь отвечаю ей взаимностью, – хмыкнула Оксана. – Она использовала меня как веревочку, которой хотела привязать к себе Кирилла. Очутившись в России после финской войны 1939-го, она осталась без каких-либо средств к существованию, и союз с Вожаком местной Стаи представлялся крайне удачным выходом из положения. Я никогда не была для нее родной дочерью в полном смысле этого слова, мать меня терпела, но любовью в наших отношениях и не пахло. А когда родились Игорь и Антон, она вообще обо мне позабыла.
– У вас всегда так?
– Не обязательно, хотя, когда число твоих детей, внуков и прочих отпрысков исчисляется десятками, трудно любить всех их в равной мере.
– Какая у вас, хм, любвеобильная мамаша.
– Этого у нее не отнять, – согласилась девушка, и Евгений не смог разобрать, чего больше в ее голосе – брезгливости или зависти. – Именно поэтому голос Ирены имеет такой большой вес в Стае. Среди моих сородичей слишком многие являются в той или иной степени ее родственниками.
– Странно… – пробормотал журналист.
– Что тебя смущает?
– Ваш отец – Вожак Стаи, мать – тоже не последний в ней человек, и при этом вы с сыном оказываетесь в бегах, преследуемые родными братьями, и никто даже не пытается вам помочь. В чем дело? Что у вас там стряслось?
– Долгая история… – Оксана подалась вперед, увидев съезд с дороги. – Притормози-ка здесь, Коль. Я схожу, прогуляюсь.
Сзади послышалось шуршание торопливо стаскиваемой одежды.
– Съезжай с дороги и остановись где-нибудь в сторонке. Я вас потом разыщу, – закрывшаяся дверь глухо хлопнула, и Евгений еле успел краем глаза заметить размытое рыжее пятно, промелькнувшее в придорожной траве.
Николай свернул на разбитый проселок, где под густой порослью сорняков еще угадывались остатки асфальта, и, проехав сотню метров, остановил машину перед задранным в бледное небо ржавым шлагбаумом и сторожевой будкой, из окон которой торчали ветви молодой березки. Он выключил зажигание, и в уши хлынула мертвая тишина, изредка нарушаемая потрескиванием остывающего глушителя.
– Где мы находимся? – журналист завертел головой, сделав вид, что осматривается, но в действительности лишь для того, чтобы незаметно выключить диктофон.
– Понятия не имею, – буркнул Николай, явно не расположенный к общению.
Часы показывали пять утра и, если их компания хотела остаться незамеченной, то укрытие следовало найти как можно скорее. Деревенские жители обычно подолгу в постелях не залеживаются. Евгений немного нервничал, но это, похоже, становилось для него уже привычным делом. Удивительно, как быстро рядовой законопослушный гражданин, оказавшись по ту сторону закона, перестраивается и начинает мыслить совсем иными категориями. Вот и он уже освоился с новой для себя ролью беглеца от правосудия и рассуждает соответственно.
Несмотря на то, что журналист изо всех сил таращил глаза, чтобы не прозевать возможную опасность, Оксана возникла рядом с машиной совершенно неожиданно для него. Она нырнула в салон и, захлопнув за собой дверь, скомандовала:
– Двигай вперед.
Николай молча завел мотор, и джип неторопливо вкатился под шлагбаум. Сзади доносилась уже знакомая возня, коротко взвизгнула застегиваемая на джинсах молния.
