– Какой же ты кровожадный, Коль! Чем он тебе не угодил?
– Значит, нет, – Николай разочаровано вздохнул. – Куда ты его сбагрила?
– Подыскала ему пустующий домик неподалеку и проинструктировала, как быть дальше. Наши пути больше не пересекутся.
– И чего ты так с ним нянчишься?
– Его куплет не из этой песни, – Оксана задумчиво потерла какое-то пятнышко на своих джинсах. – Он вляпался в неприятности по моей вине, и я должна хоть как-то помочь ему из них выпутаться. Предпочитаю не заключать сделок с собственной совестью, если есть такая возможность.
– А где ты после этого всю ночь пропадала? Я даже волноваться начал.
– Так… по делам, – девушка оглянулась и смерила взглядом растянувшегося на сиденье сына. – А ты, как я погляжу, так сильно разволновался, что даже отдохнуть надумал? Вместо того чтобы за окрестностями присматривать.
Николай хотел вспылить и высказать матери что-нибудь позабористее, но сдержался. Каким-то шестым чувством он осознал, что его задирания, какими бы нахальными они ни были, не достигнут цели. Мать попросту пропустила бы их мимо ушей.
Когда бок о бок проживешь с человеком достаточно долго, то начинаешь угадывать его настроение уже по одной лишь линии губ и продолжительности пауз между отдельными фразами. Николай слишком хорошо знал свою мать, чтобы даже в темноте не заметить, что в ней что-то неуловимо изменилось. На смену еще недавней раздражительности и импульсивным метаниям от умиротворенной расслабленности к беспричинной агрессивности пришло спокойствие. Теперь в Оксане ощущалась собранность и сосредоточенность, которой ей так недоставало последние несколько дней. Она была полностью уверена в своих силах, и ничто не могло вывести ее из обретенного равновесия.
Николай видел, что его мать снова стала самой собой, и не мог не сделать очевидного вывода.
– Ты спала с ним, – угрюмо констатировал он.
– Извини, забыла с тобой посоветоваться.
– То есть ты повсюду таскала с собой этого растяпу только для того, чтобы всегда иметь под рукой возможность разрядиться? Чтобы было с кем позабавиться, ежели скука одолеет?
– Коля! – прикрикнула на него Оксана. – Моя личная жизнь тебя не касается!
– Но если он требовался тебе лишь как лекарство, – не унимался ее сын, – почему ты не слопала эту пилюлю еще вчера, в ветеринарке? Трахнула бы его по-быстренькому, а потом прикончила, и дело с концом!
– Выбирай выражения, будь так любезен!
– Выражения?! Я просто называю вещи своими именами! Ты нашла себе игрушку и резвилась с ней вместо того, чтобы заниматься делом, а я теперь не могу даже сказать об этом вслух?! Ты так любезно все ему рассказывала, отвечала на все его дурацкие вопросы, подыскала ему безопасную норку… Временами ты пеклась об этом писаке даже больше, чем обо мне! А он теперь сдаст нас при первой же возможности!
– Не сдаст.
– Он – Человек-Который-Знает! И ты сама нафаршировала его информацией и отпустила на все четыре стороны! Этот Женя теперь для нас как ходячая бомба, которая может рвануть в любой момент! И все из-за твоего мимолетного увлечения! Тебе следовало прикончить его хотя бы после того, как ты им попользовалась!
– Коля! Закрой свой рот!
– И не подумаю!
Оксана вздохнула и устало провела ладонями по лицу. Она выбралась из машины и потянулась, расправляя затекшие плечи. Насупившийся Николай внимательно следил за матерью, гадая, не перегнул ли он палку. Ее невозмутимое спокойствие немного нервировало парня.
– Знаешь, Коля, – заговорила она, наконец, – если бы мы сейчас с тобой переругались, то это явилось бы лучшим подарком, о котором только могли мечтать наши противники. Я не в настроении разбрасываться перед ними гостинцами, а поэтому предлагаю отложить нашу дискуссию до лучших времен и заняться делом. Пособачиться мы всегда успеем. Что скажешь?
Мальчуган еще немного посопел для порядка, а потом проворчал:
– Ладно. С нетерпением жду продолжения, так что долго там не задерживайся, мам, и… будь осторожна!
* * *
Несмотря на запертые ставни и плотные шторы, некоторое количество света все же проникало внутрь, сочась сквозь мельчайшие щели и трещинки, разбавляя темноту в комнате до уровня густого полумрака. Открыв глаза, Евгений не сразу сообразил, спит ли он еще или все-таки проснулся. Отголоски уличного шума говорили о том, что уже рассвело, но определить точное время оказалось крайне затруднительно. Старенький механический будильник, стоявший на прикроватной тумбочке, давно исчерпал свой завод и теперь его показания соответствовали действительности аккурат два раза в сутки, кроме того, как Евгений ни силился, он так и не смог разглядеть в темноте его стрелки.
Он выбрался из-под покрывала и невольно поежился, когда его босые ноги ступили на холодный дощатый пол. А еще ему жутко хотелось пить, да расцарапанная грудь при каждом движении саднила, напоминая о прошедшей бурной ночи.
Евгений ничуть не удивился, обнаружив, что Оксана ушла, лишь тень тоски на секунду сжала его сердце при мысли о том, что они никогда больше не увидятся. А потом он сообразил, что сегодня, быть может прямо сейчас, она и Николай бьются за свои жизни, сражаясь с охотящимися за их головами сородичами, и ему даже стало немного неловко.
Поиски разбросанной по полу одежды заняли несколько минут. Нашарив в темноте свою куртку и наткнувшись пальцами на пухлый нагрудный карман, Евгений вспомнил о диктофоне. Вчера вечером он так его и не выключил – не до того было. Он зажал драгоценную коробочку в кулаке, и пальцы привычно легли на нужные кнопки, отматывая запись назад.
«Тело восстанавливается при каждом перекидывании, как будто заново вспоминает свой прежний, исправный облик. Если не меняться, то раны заживают точно так же медленно, как и у обычных людей…»
«Даже опустившись на четыре лапы, мы продолжаем мыслить по-человечески, и оборотня от собаки можно отличить в первую очередь по поведению…»
«Сперва я попыталась урезонить их словесно, но у них в крови уже тестостерон взыграл, и они лишь посмеялись, а когда дело дошло до откровенного насилия, мне пришлось угомонить их по-своему. Тем более что они сами с меня штаны стащили, и я могла не опасаться, что хвост сломаю…»
Евгений невольно улыбнулся и перемотал еще немного вперед, но дальше на записи никаких разговоров уже не было, остались только звуки, наполнявшие прошедшую ночь, от которых он задрожал всем телом, испытывая невероятную мешанину чувств. Возбуждение, стыд, страх, ненависть и жалость к самому себе… Его палец резко нажал кнопку остановки, оставив только одно, последнее чувство – тоску.
Сжимая в руке свой диктофон, Евгений вдруг осознал, что понятия не имеет, как с ним теперь поступить. То был старый, заслуженный аппарат, в увесистом металлическом корпусе, тяжесть которого вселяла уверенность в том, что такой напарник ни за что не подведет. Шустрый малый, что сосватал его ему, утверждал, что это специальная модель для военных, и, хотя он говорил еще много всяческой ерунды, данное утверждение походило на правду. Ни до того, ни после Евгений не встречал ничего подобного. Рядом с современными миниатюрными моделями, коими давно уже обзавелись все коллеги, его электронный старичок выглядел громоздким и архаичным, но он никак не мог заставить себя с ним расстаться.
И вот теперь эта плоская металлическая коробочка неожиданно превратилась в проблему.
Оставить ее при себе означало затолкать в свой шкаф еще один скелет, который только и будет ждать удобного момента, чтобы оттуда вывалиться. Если Евгений собирался последовать рекомендации Оксаны и начать новую жизнь, то тащить с собой столь компрометирующий предмет определенно не стоило. Стереть все добытые с таким трудом и риском записи у Евгения не поднималась рука. Профессиональный зуд требовал дать собранной информации ход, опубликовать ее хотя бы частично, предварительно отфильтровав ее и убрав слишком уж провокационные моменты, но заниматься этим делом самостоятельно означало верное самоубийство. На этот счет Оксана высказалась вполне определенно, и если где-то у Евгения еще оставались сомнения, то тут ее предостережение звучало пугающе правдоподобно.
Что, однако, не мешало ему переложить сию заботу на чужие плечи. Кленовский, разумеется, не поверит ни единому его слову, но на основе представленных материалов его ремесленники наверняка сумеют состряпать что-нибудь зажигательное. Все же лучше, чем из пальца высасывать.
Такое решение вполне могло навлечь на голову Главредактора нешуточные неприятности в лице Игоря и ему подобных, но к своему собственному удивлению Евгений не испытывал по данному поводу ни малейших угрызений совести. В конце концов, Кленовский же и отправил его на это задание, а аудиозаписи являлись его закономерным результатом. Сам кашу заварил – сам пускай ее и расхлебывает.
В «Утреннем курьере» для передачи материалов, источник которых желал оставаться анонимным, существовал целый ряд способов, самым банальным из которых являлась камера хранения на железнодорожном вокзале. Достаточно позвонить в редакцию и сообщить номер ячейки и код. Евгений решил так и поступить, а потом прямо с вокзального таксофона набрать оставленный Оксаной номер.
Но для начала требовалось привести записи хоть в какой-то порядок – внимательно все прослушать, удалить лишнее и добавить необходимые комментарии. Учитывая количество материала, времени на все это могло уйти изрядно, но Евгений никуда и не торопился.
Следовало также записать некоторое предисловие, объясняющее, что к чему. Забравшись на диван, Евгений поразмыслил пару секунд, нажал кнопку записи и начал говорить:
– Я – Евгений Полевкин, штатный корреспондент газеты «Утренний курьер». Сегодня…
Он запнулся. Черт, а какой сегодня день? Разум напоминал, что с Оксаной он впервые увиделся всего лишь позавчера, но вот чувства утверждали, что происходило это как минимум на прошлой неделе. Слишком уж много событий успело набиться в столь короткий промежуток времени, будто раздув его в несколько раз. Неуверенность заставила Евгения вытащить из кармана и включить мобильник, чтобы свериться с его показаниями. Ну да, действительно, сегодня пятница, десять часов утра. Что ж, продолжим:
– Сегодня пятница, одиннадцатое сентября. По поручению редакции я занимался расследованием обстоятельств ограбления магазина в поселке Верховцы. Данная аудиозапись содержит собранные материалы и мои комментарии. В действительности дело оказалось гораздо более запутанным, нежели предполагалось вначале. В ходе расследования мне открылись шокирующие факты, и я стал свидетелем и невольным участником драматических событий. Постараюсь рассказать обо всем по порядку…
Закончив с импровизированным вступлением, Евгений занялся причесыванием имеющихся записей. В первую очередь требовалось вырезать «мусорные» куски, где не было ничего содержательного, а только шум мотора или шуршание листвы под ногами. Имело смысл оставить лишь ключевые диалоги, в которых раскрывалась важная информация. Тот, кому его диктофон попадет в руки, даже сам Кленовский, вряд ли станет терпеливо прослушивать все подряд, если в самом начале не сосредоточить ударную дозу сенсационных откровений.
Журналист неплохо умел строить звучные и пафосные фразы и лепить из них громкие разоблачительные статьи, но теперь ему пришлось работать не с податливым текстом на экране монитора, а со своенравными аудиозаписями, в которых невозможно поменять местами пару слов, чтобы добиться более яркого звучания. Да и простенькие встроенные средства редактирования его диктофона не располагали к полному погружению в творчество.
Евгений вырезал, удалял, перемещал отдельные фрагменты, надиктовывал собственные пояснения и так снова и снова. Он даже слегка натер себе палец, которому приходилось непрерывно скакать по кнопкам. По ногам тянуло холодом, поэтому он подобрал их под себя, усевшись на диване по-турецки и привалившись спиной к стене. Но вскоре сквозняк начал щекотать ему вдобавок и левое ухо, а потому журналист решил прикрыть дверь, иначе можно было ненароком и простудиться.
Он затолкал диктофон в нагрудный карман, сполз с дивана и нашарил на полу свои ботинки. Однако, подойдя к выходу из комнаты, Евгений неожиданно заметил тонкую освещенную полосу, протянувшуюся по коридору. Его сердце испуганно екнуло, но он тут же сообразил, что так и не закрыл входную дверь после ухода Оксаны. Она же не могла запереть его в доме, следовательно ему самому следовало закрыть замок изнутри, но тогда он спал, а позже эта мысль даже не приходила ему в голову.
Евгений крадучись подобрался к выходу и осторожно выглянул в щель. Вокруг все было тихо. Оксана, помнится, оставила ключи на прикроватной тумбочке. Он развернулся, собираясь вернуться за ними в комнату, как вдруг даже не увидел, а, скорее, почувствовал, что перед ним кто-то стоит. Высокая темная тень, словно сконденсировавшись из полумрака, перегородила коридор. Раздался негромкий хлопок, и Евгений ощутил, как его ударило в грудь.
– Спасибо, что включил телефончик, – насмешливо произнесла тень, убирая пистолет в кобуру, – а я уж и не чаял…
Мир медленно перевернулся перед взором Евгения и, глядя мутнеющими глазами на стремительно приближающиеся доски пола, журналист еще успел осознать, какую непростительно глупую и нелепую ошибку он совершил.
– Останови здесь, – трескучим от напряжения голосом скомандовала Ирена, и водитель послушно нажал на тормоз.
Черный микроавтобус замер перед распахнутыми въездными воротами завода. За ним выстроилась вереница из еще четырех машин, ожидающих дальнейших указаний. Как и говорила Оксана, эта братия предпочитала крупные и просторные автомобили, и теперь на заросшем проселке помимо микроавтобуса Ирены красовались еще два внедорожника, минивен и черный представительский «Мерседес». Их холеные полированные бока разительно контрастировали с окружающим запустением, и у любого случайного свидетеля их присутствие здесь, несомненно, вызвало бы соответствующие вопросы.
Ирена прекрасно осознавала, что оставлять машины вот так на виду не стоит, а потому указала водителю вперед.
– Заезжай и остановись вон за тем зданием, чтобы нас с дороги не было видно.
– Они там? – поинтересовался тот, выкручивая руль.
– Нет, – Ирена недовольно поджала губы. – Коля где-то здесь, на территории завода, но чуть дальше, а вот Оксану я не чувствую.
– Как такое может быть?
– Не знаю, – женщина начала неторопливо расстегивать пуговицы на блузке. – Ее образ какой-то размытый, нечеткий. Игорь сказал, что она серьезно ранена, так что, возможно, она просто без сознания. В любом случае, найдем Колю – найдем и ее.
Машины остановились, и Ирена, скинув с себя последнюю одежду, взяла в руку рацию.
– Володя, Максим и Егор останутся здесь, все остальные идут со мной. Постарайтесь не терять головы и внимательно смотрите по сторонам, да и под ноги поглядывать не забывайте – эта сучка наверняка подготовила нам какие-нибудь сюрпризы. Если найдете ее сынка, можете делать с ним что хотите, но не забывайте, – корпус рации жалобно скрипнул, когда Ирена с силой его стиснула, – девчонка моя! Все. Выходим.
Двери распахнулись, и на землю ступили десятки мощных собачьих лап. Огромные, сильные псы один за другим выбирались из машин, собираясь перед микроавтобусом.
– Значит, нет, – Николай разочаровано вздохнул. – Куда ты его сбагрила?
– Подыскала ему пустующий домик неподалеку и проинструктировала, как быть дальше. Наши пути больше не пересекутся.
– И чего ты так с ним нянчишься?
– Его куплет не из этой песни, – Оксана задумчиво потерла какое-то пятнышко на своих джинсах. – Он вляпался в неприятности по моей вине, и я должна хоть как-то помочь ему из них выпутаться. Предпочитаю не заключать сделок с собственной совестью, если есть такая возможность.
– А где ты после этого всю ночь пропадала? Я даже волноваться начал.
– Так… по делам, – девушка оглянулась и смерила взглядом растянувшегося на сиденье сына. – А ты, как я погляжу, так сильно разволновался, что даже отдохнуть надумал? Вместо того чтобы за окрестностями присматривать.
Николай хотел вспылить и высказать матери что-нибудь позабористее, но сдержался. Каким-то шестым чувством он осознал, что его задирания, какими бы нахальными они ни были, не достигнут цели. Мать попросту пропустила бы их мимо ушей.
Когда бок о бок проживешь с человеком достаточно долго, то начинаешь угадывать его настроение уже по одной лишь линии губ и продолжительности пауз между отдельными фразами. Николай слишком хорошо знал свою мать, чтобы даже в темноте не заметить, что в ней что-то неуловимо изменилось. На смену еще недавней раздражительности и импульсивным метаниям от умиротворенной расслабленности к беспричинной агрессивности пришло спокойствие. Теперь в Оксане ощущалась собранность и сосредоточенность, которой ей так недоставало последние несколько дней. Она была полностью уверена в своих силах, и ничто не могло вывести ее из обретенного равновесия.
Николай видел, что его мать снова стала самой собой, и не мог не сделать очевидного вывода.
– Ты спала с ним, – угрюмо констатировал он.
– Извини, забыла с тобой посоветоваться.
– То есть ты повсюду таскала с собой этого растяпу только для того, чтобы всегда иметь под рукой возможность разрядиться? Чтобы было с кем позабавиться, ежели скука одолеет?
– Коля! – прикрикнула на него Оксана. – Моя личная жизнь тебя не касается!
– Но если он требовался тебе лишь как лекарство, – не унимался ее сын, – почему ты не слопала эту пилюлю еще вчера, в ветеринарке? Трахнула бы его по-быстренькому, а потом прикончила, и дело с концом!
– Выбирай выражения, будь так любезен!
– Выражения?! Я просто называю вещи своими именами! Ты нашла себе игрушку и резвилась с ней вместо того, чтобы заниматься делом, а я теперь не могу даже сказать об этом вслух?! Ты так любезно все ему рассказывала, отвечала на все его дурацкие вопросы, подыскала ему безопасную норку… Временами ты пеклась об этом писаке даже больше, чем обо мне! А он теперь сдаст нас при первой же возможности!
– Не сдаст.
– Он – Человек-Который-Знает! И ты сама нафаршировала его информацией и отпустила на все четыре стороны! Этот Женя теперь для нас как ходячая бомба, которая может рвануть в любой момент! И все из-за твоего мимолетного увлечения! Тебе следовало прикончить его хотя бы после того, как ты им попользовалась!
– Коля! Закрой свой рот!
– И не подумаю!
Оксана вздохнула и устало провела ладонями по лицу. Она выбралась из машины и потянулась, расправляя затекшие плечи. Насупившийся Николай внимательно следил за матерью, гадая, не перегнул ли он палку. Ее невозмутимое спокойствие немного нервировало парня.
– Знаешь, Коля, – заговорила она, наконец, – если бы мы сейчас с тобой переругались, то это явилось бы лучшим подарком, о котором только могли мечтать наши противники. Я не в настроении разбрасываться перед ними гостинцами, а поэтому предлагаю отложить нашу дискуссию до лучших времен и заняться делом. Пособачиться мы всегда успеем. Что скажешь?
Мальчуган еще немного посопел для порядка, а потом проворчал:
– Ладно. С нетерпением жду продолжения, так что долго там не задерживайся, мам, и… будь осторожна!
* * *
Несмотря на запертые ставни и плотные шторы, некоторое количество света все же проникало внутрь, сочась сквозь мельчайшие щели и трещинки, разбавляя темноту в комнате до уровня густого полумрака. Открыв глаза, Евгений не сразу сообразил, спит ли он еще или все-таки проснулся. Отголоски уличного шума говорили о том, что уже рассвело, но определить точное время оказалось крайне затруднительно. Старенький механический будильник, стоявший на прикроватной тумбочке, давно исчерпал свой завод и теперь его показания соответствовали действительности аккурат два раза в сутки, кроме того, как Евгений ни силился, он так и не смог разглядеть в темноте его стрелки.
Он выбрался из-под покрывала и невольно поежился, когда его босые ноги ступили на холодный дощатый пол. А еще ему жутко хотелось пить, да расцарапанная грудь при каждом движении саднила, напоминая о прошедшей бурной ночи.
Евгений ничуть не удивился, обнаружив, что Оксана ушла, лишь тень тоски на секунду сжала его сердце при мысли о том, что они никогда больше не увидятся. А потом он сообразил, что сегодня, быть может прямо сейчас, она и Николай бьются за свои жизни, сражаясь с охотящимися за их головами сородичами, и ему даже стало немного неловко.
Поиски разбросанной по полу одежды заняли несколько минут. Нашарив в темноте свою куртку и наткнувшись пальцами на пухлый нагрудный карман, Евгений вспомнил о диктофоне. Вчера вечером он так его и не выключил – не до того было. Он зажал драгоценную коробочку в кулаке, и пальцы привычно легли на нужные кнопки, отматывая запись назад.
«Тело восстанавливается при каждом перекидывании, как будто заново вспоминает свой прежний, исправный облик. Если не меняться, то раны заживают точно так же медленно, как и у обычных людей…»
«Даже опустившись на четыре лапы, мы продолжаем мыслить по-человечески, и оборотня от собаки можно отличить в первую очередь по поведению…»
«Сперва я попыталась урезонить их словесно, но у них в крови уже тестостерон взыграл, и они лишь посмеялись, а когда дело дошло до откровенного насилия, мне пришлось угомонить их по-своему. Тем более что они сами с меня штаны стащили, и я могла не опасаться, что хвост сломаю…»
Евгений невольно улыбнулся и перемотал еще немного вперед, но дальше на записи никаких разговоров уже не было, остались только звуки, наполнявшие прошедшую ночь, от которых он задрожал всем телом, испытывая невероятную мешанину чувств. Возбуждение, стыд, страх, ненависть и жалость к самому себе… Его палец резко нажал кнопку остановки, оставив только одно, последнее чувство – тоску.
Сжимая в руке свой диктофон, Евгений вдруг осознал, что понятия не имеет, как с ним теперь поступить. То был старый, заслуженный аппарат, в увесистом металлическом корпусе, тяжесть которого вселяла уверенность в том, что такой напарник ни за что не подведет. Шустрый малый, что сосватал его ему, утверждал, что это специальная модель для военных, и, хотя он говорил еще много всяческой ерунды, данное утверждение походило на правду. Ни до того, ни после Евгений не встречал ничего подобного. Рядом с современными миниатюрными моделями, коими давно уже обзавелись все коллеги, его электронный старичок выглядел громоздким и архаичным, но он никак не мог заставить себя с ним расстаться.
И вот теперь эта плоская металлическая коробочка неожиданно превратилась в проблему.
Оставить ее при себе означало затолкать в свой шкаф еще один скелет, который только и будет ждать удобного момента, чтобы оттуда вывалиться. Если Евгений собирался последовать рекомендации Оксаны и начать новую жизнь, то тащить с собой столь компрометирующий предмет определенно не стоило. Стереть все добытые с таким трудом и риском записи у Евгения не поднималась рука. Профессиональный зуд требовал дать собранной информации ход, опубликовать ее хотя бы частично, предварительно отфильтровав ее и убрав слишком уж провокационные моменты, но заниматься этим делом самостоятельно означало верное самоубийство. На этот счет Оксана высказалась вполне определенно, и если где-то у Евгения еще оставались сомнения, то тут ее предостережение звучало пугающе правдоподобно.
Что, однако, не мешало ему переложить сию заботу на чужие плечи. Кленовский, разумеется, не поверит ни единому его слову, но на основе представленных материалов его ремесленники наверняка сумеют состряпать что-нибудь зажигательное. Все же лучше, чем из пальца высасывать.
Такое решение вполне могло навлечь на голову Главредактора нешуточные неприятности в лице Игоря и ему подобных, но к своему собственному удивлению Евгений не испытывал по данному поводу ни малейших угрызений совести. В конце концов, Кленовский же и отправил его на это задание, а аудиозаписи являлись его закономерным результатом. Сам кашу заварил – сам пускай ее и расхлебывает.
В «Утреннем курьере» для передачи материалов, источник которых желал оставаться анонимным, существовал целый ряд способов, самым банальным из которых являлась камера хранения на железнодорожном вокзале. Достаточно позвонить в редакцию и сообщить номер ячейки и код. Евгений решил так и поступить, а потом прямо с вокзального таксофона набрать оставленный Оксаной номер.
Но для начала требовалось привести записи хоть в какой-то порядок – внимательно все прослушать, удалить лишнее и добавить необходимые комментарии. Учитывая количество материала, времени на все это могло уйти изрядно, но Евгений никуда и не торопился.
Следовало также записать некоторое предисловие, объясняющее, что к чему. Забравшись на диван, Евгений поразмыслил пару секунд, нажал кнопку записи и начал говорить:
– Я – Евгений Полевкин, штатный корреспондент газеты «Утренний курьер». Сегодня…
Он запнулся. Черт, а какой сегодня день? Разум напоминал, что с Оксаной он впервые увиделся всего лишь позавчера, но вот чувства утверждали, что происходило это как минимум на прошлой неделе. Слишком уж много событий успело набиться в столь короткий промежуток времени, будто раздув его в несколько раз. Неуверенность заставила Евгения вытащить из кармана и включить мобильник, чтобы свериться с его показаниями. Ну да, действительно, сегодня пятница, десять часов утра. Что ж, продолжим:
– Сегодня пятница, одиннадцатое сентября. По поручению редакции я занимался расследованием обстоятельств ограбления магазина в поселке Верховцы. Данная аудиозапись содержит собранные материалы и мои комментарии. В действительности дело оказалось гораздо более запутанным, нежели предполагалось вначале. В ходе расследования мне открылись шокирующие факты, и я стал свидетелем и невольным участником драматических событий. Постараюсь рассказать обо всем по порядку…
Закончив с импровизированным вступлением, Евгений занялся причесыванием имеющихся записей. В первую очередь требовалось вырезать «мусорные» куски, где не было ничего содержательного, а только шум мотора или шуршание листвы под ногами. Имело смысл оставить лишь ключевые диалоги, в которых раскрывалась важная информация. Тот, кому его диктофон попадет в руки, даже сам Кленовский, вряд ли станет терпеливо прослушивать все подряд, если в самом начале не сосредоточить ударную дозу сенсационных откровений.
Журналист неплохо умел строить звучные и пафосные фразы и лепить из них громкие разоблачительные статьи, но теперь ему пришлось работать не с податливым текстом на экране монитора, а со своенравными аудиозаписями, в которых невозможно поменять местами пару слов, чтобы добиться более яркого звучания. Да и простенькие встроенные средства редактирования его диктофона не располагали к полному погружению в творчество.
Евгений вырезал, удалял, перемещал отдельные фрагменты, надиктовывал собственные пояснения и так снова и снова. Он даже слегка натер себе палец, которому приходилось непрерывно скакать по кнопкам. По ногам тянуло холодом, поэтому он подобрал их под себя, усевшись на диване по-турецки и привалившись спиной к стене. Но вскоре сквозняк начал щекотать ему вдобавок и левое ухо, а потому журналист решил прикрыть дверь, иначе можно было ненароком и простудиться.
Он затолкал диктофон в нагрудный карман, сполз с дивана и нашарил на полу свои ботинки. Однако, подойдя к выходу из комнаты, Евгений неожиданно заметил тонкую освещенную полосу, протянувшуюся по коридору. Его сердце испуганно екнуло, но он тут же сообразил, что так и не закрыл входную дверь после ухода Оксаны. Она же не могла запереть его в доме, следовательно ему самому следовало закрыть замок изнутри, но тогда он спал, а позже эта мысль даже не приходила ему в голову.
Евгений крадучись подобрался к выходу и осторожно выглянул в щель. Вокруг все было тихо. Оксана, помнится, оставила ключи на прикроватной тумбочке. Он развернулся, собираясь вернуться за ними в комнату, как вдруг даже не увидел, а, скорее, почувствовал, что перед ним кто-то стоит. Высокая темная тень, словно сконденсировавшись из полумрака, перегородила коридор. Раздался негромкий хлопок, и Евгений ощутил, как его ударило в грудь.
– Спасибо, что включил телефончик, – насмешливо произнесла тень, убирая пистолет в кобуру, – а я уж и не чаял…
Мир медленно перевернулся перед взором Евгения и, глядя мутнеющими глазами на стремительно приближающиеся доски пола, журналист еще успел осознать, какую непростительно глупую и нелепую ошибку он совершил.
Глава 19
– Останови здесь, – трескучим от напряжения голосом скомандовала Ирена, и водитель послушно нажал на тормоз.
Черный микроавтобус замер перед распахнутыми въездными воротами завода. За ним выстроилась вереница из еще четырех машин, ожидающих дальнейших указаний. Как и говорила Оксана, эта братия предпочитала крупные и просторные автомобили, и теперь на заросшем проселке помимо микроавтобуса Ирены красовались еще два внедорожника, минивен и черный представительский «Мерседес». Их холеные полированные бока разительно контрастировали с окружающим запустением, и у любого случайного свидетеля их присутствие здесь, несомненно, вызвало бы соответствующие вопросы.
Ирена прекрасно осознавала, что оставлять машины вот так на виду не стоит, а потому указала водителю вперед.
– Заезжай и остановись вон за тем зданием, чтобы нас с дороги не было видно.
– Они там? – поинтересовался тот, выкручивая руль.
– Нет, – Ирена недовольно поджала губы. – Коля где-то здесь, на территории завода, но чуть дальше, а вот Оксану я не чувствую.
– Как такое может быть?
– Не знаю, – женщина начала неторопливо расстегивать пуговицы на блузке. – Ее образ какой-то размытый, нечеткий. Игорь сказал, что она серьезно ранена, так что, возможно, она просто без сознания. В любом случае, найдем Колю – найдем и ее.
Машины остановились, и Ирена, скинув с себя последнюю одежду, взяла в руку рацию.
– Володя, Максим и Егор останутся здесь, все остальные идут со мной. Постарайтесь не терять головы и внимательно смотрите по сторонам, да и под ноги поглядывать не забывайте – эта сучка наверняка подготовила нам какие-нибудь сюрпризы. Если найдете ее сынка, можете делать с ним что хотите, но не забывайте, – корпус рации жалобно скрипнул, когда Ирена с силой его стиснула, – девчонка моя! Все. Выходим.
Двери распахнулись, и на землю ступили десятки мощных собачьих лап. Огромные, сильные псы один за другим выбирались из машин, собираясь перед микроавтобусом.
