Тоже мне, уличную девку себе нашли! Сперва я попыталась урезонить их словесно, но у них в крови уже тестостерон взыграл, и они надо мной лишь посмеялись, а когда дело дошло до откровенного насилия, мне пришлось угомонить их по-своему. Тем более что они сами с меня штаны стащили, и я могла не опасаться, что хвост сломаю.
       – Что вы с ними сделали? – как Евгений ни старался, он так и не смог побороть расползающуюся по его физиономии ухмылку. Очень уж живая и яркая картина нарисовалась в его воображении.
       – Да ничего особенного, – вяло отмахнулась Оксана. – Так, цапнула пару раз, натянула штаны обратно и сбежала.
       – Бедняги, – вздох журналиста был полон сострадания.
       – Я их не виню. Даже зная, с чем имеешь дело, противостоять этому сумасшествию практически невозможно. Оно проникает в твою кровь, в твой мозг и порабощает твой разум. Они не были готовы к такому и послушно последовали на зов инстинкта.
       – Их можно понять, – вздохнул журналист.
       – Ты тоже слышишь его, Жень? – девушка вдруг повернулась к Евгению и посмотрела ему прямо в глаза. – Скажи, только честно.
       Он вспомнил, как едва не заработал себе косоглазие, когда Оксана подсела к нему в машину, как его окатывало душной волной при каждом ее случайном прикосновении. Все ее заигрывания с ним обрели теперь совершенно иной смысл, и становилось понятно, чем было вызвано такое ее поведение. Так же, как и обостренная реакция Евгения на оказываемые ему знаки внимания. Он и сейчас ощущал, как горит его лицо, как гулко стучит в ушах кровь, и как предательски пересохло у него во рту. Лгать и выдумывать вежливые и тактичные отговорки не имело смысла.
       – С первой же минуты, – прохрипел Евгений и судорожно сглотнул.
       – Так что же тебя удерживает? – Оксана подалась вперед, и он ощутил тепло ее дыхания. – Требуется немалая сила воли, чтобы продержаться рядом целые сутки и не поддаться искушению.
       – Дело не в силе воли, а в моем страхе, – у Евгения вырвался сдавленный смешок. – Я же знаю, кто вы такая на самом деле.
       – В данный момент я – стопроцентная женщина, – она приблизилась еще немного, и рубашка соскользнула с ее плеча, обнажив грудь, – все остальное неважно.
       – Я… я так не могу! – журналист попытался отстраниться, но рука Оксаны обвила его шею и удержала на месте.
       – Попытка к бегству? – насмешливо промурлыкала она, касаясь губами его уха. – И далеко собрался?
       Евгений понял, что проиграл. Чертовски сложно сохранять волю к победе и продолжать биться, когда побеждать, по большому счету, нет никакого желания. Скорее наоборот.
       От каждого прикосновения Оксаны он вздрагивал как от удара электрическим током. Ее бархатный голос обволакивал и лишал способности соображать. Теплые губы девушки скользнули по щеке Евгения, и она подарила ему долгий страстный поцелуй. Ее пальцы неспешно расстегнули пуговицы его рубашки.
       Мягко толкнув его в грудь, Оксана повалила Евгения на кровать как безвольную тряпичную куклу. Она взмахнула рукой, загасив свечу, и в темноте журналист почувствовал на себе приятную тяжесть ее тела. Он осторожно, словно чего-то опасаясь, обнял девушку, лаская ее обнаженную спину своими подрагивающими от возбуждения руками, и над самым ухом услышал ее еле слышный шепот:
       – Того, что будет дальше, тебе лучше не видеть.
       А потом… потом для Евгения ничто уже не имело значения. Ни то, как тело Оксаны в его объятьях иногда судорожно вздрагивало и покрывалось жесткой шерстью. Ни то, как в его ухо то и дело впивались острые клыки, а его плечи царапали длинные когти. Ни то, как ее тяжелое дыхание временами переходило в глухой звериный рык. Ничто на свете более не имело для него ни малейшего значения…
       

       Глава 18

       
       Как только Кирилл шагнул в зал, дискуссия, глухой гул которой доносился из-за дверей, немедленно стихла.
       Раньше в этом просторном помещении проводили балы, и пары кружили по лакированному паркету под звуки настоящего оркестра. Потом место оркестра занял патефон, а рояль, стыдливо прикрытый тряпичным чехлом, отправился на прикол в дальний угол, где и прозябал по сей день, вконец расстроенный и всеми забытый. И ему, можно сказать, еще повезло, поскольку патефон в конечном итоге вообще выбросили на свалку.
       Теперь же в углах зала высились колонны дорогих акустических систем, и, хотя их поблескивающие бока покрывал такой же черный рояльный лак, музыка, которую они исполняли на эпизодических вечеринках, была бесконечно далека от былой утонченности.
       Публика, собравшаяся здесь сейчас, также резко диссонировала с антикварным духом, пропитавшим лепные потолки и светло– бирюзовые стены. Их было примерно поровну, мужчин и женщин, все молодые, подтянутые. Некоторые были в строгих деловых костюмах, но большинство предпочитало казуальный стиль, и там, где, кокетливо обмахиваясь веерами, раньше сидели нарумяненные дамы в пышных платьях, ныне царили затянутые в облегающую джинсу соблазнительные попки. От любого другого обычного офисного сборища их отличало разве что подчеркнутое игнорирование какой-либо косметики и полное отсутствие в воздухе парфюмерных ароматов.
       Помимо дискотек, зал также использовался для проведения крупных собраний, когда другие помещения оказывались неспособны вместить всех желающих. Сегодня, впрочем, без его услуг вполне можно было и обойтись. На нескольких стоящих у стен диванах, креслах и стульях сидело человек двадцать-двадцать пять, не больше. Ирена определенно переоценила свои силы.
       Сама она стояла в центре, скрестив руки на груди, вздернув тощий подбородок и с вызовом глядя на Кирилла.
       – Что обсуждаем? – вежливо осведомился он, неспешно приблизившись к ней.
       – Ничего предосудительного.
       – О! Я нисколько в этом не сомневаюсь, – Кирилл одобрительно затряс головой. – Но почему же тогда вы все вдруг так засмущались, когда я вошел?
       – Я объявила Облаву, – голос Ирены скрипел, как несмазанное колесо телеги. Возможно потому, что она пыталась говорить, не раскрывая презрительно сжатых губ, – и мы согласовывали план действий. Тебе здесь делать нечего.
       – Нет проблем! Я не буду вам мешать, – он обвел взглядом присутствующих. – Я всего лишь хотел убедиться, что все здесь присутствующие отдают себе отчет в том, во что они ввязываются.
       – Угрозами ты ничего не добьешься! Не надейся помочь своей дочери, запугав нас!
       – Оксана, кстати, и твоя дочь тоже.
       – После того, как она убила Антона, она мне не дочь! Так что не пытайся нас остановить или отговорить, мы добьемся того, чтобы все Правила исполнялись неукоснительно и вне зависимости от того, кто их нарушил! Хоть она и твоя дочь, ты не имеешь права…
       – Помолчи, Инанна! – раздраженно отмахнулся от нее Кирилл. – Прибереги свое красноречие для кого-нибудь более впечатлительного. Я пока еще Вожак, и имею право сказать. И я скажу!
       Воцарилась полная тишина. Лицо Ирены покрылось красными пятнами. Тот факт, что ее публично назвали звериным именем, был равноценен пощечине, но она так и не нашлась, что ответить.
       – Вы хотя бы представляете себе, что такое Облава? – продолжил директор питомника, сложив руки за спиной и неспешно прохаживаясь перед собравшимися. – Или же для вас это всего лишь очередное громкое словцо, которыми вы так любите бросаться по поводу и без? В последний раз Облава проводилась более шестидесяти лет назад против одного из нас, уличенного в сотрудничестве с эсэсовцами. Я тогда ее объявил, я же ее и закончил, и в той Облаве участвовала вся Стая от подростков до почтенных старожилов. А сейчас я вижу перед собой всего лишь кучку молодняка, где самому старшему нет еще и сорока. Многие из вас даже ни разу не пробовали вкуса свежей крови!
       Вы не задумывались, почему никто из более опытных бойцов не присоединился к вашей компании? Почему они не хотят иметь ничего общего с этой безумной затеей?
       – Потому что они – трусы! – выкрикнул один из молодых людей, сидевших на диване в углу.
       – Вот как? – Кирилл медленно обернулся и тяжелым взглядом смерил смельчака. – Позволь поинтересоваться, кого ты имел в виду? Быть может, Фазиля Толаева, Ифрита, одно имя которого наводило ужас на афганских моджахедов? Или Григория Хуварина, также известного как Харон, что за ночь в одиночку истребил более двадцати боевиков, которых спецназ перед этим почти неделю безуспешно пытался выкурить из развалин грозненского консервного завода?
       Заметно побледневший парень промолчал и попытался поглубже вжаться в спинку дивана.
       – У тебя достанет смелости, или, вернее, наглости, Астрей, – Кирилл вновь употребил кличку вместо имени, подчеркивая свое презрение, – чтобы повторить свои слова им в лицо? А?
       Гробовое молчание было ему ответом.
       – Они не пришли, потому что знают истинную цену такому решению. Ведь вы выносите смертный приговор одному из членов своей семьи. Объявить Облаву, это то же самое, что отрезать самому себе ногу. Так поступают только тогда, когда никаких других вариантов не осталось, когда вина осужденного непростительна и очевидна для всех. Сейчас же ситуация далеко не так проста. В том уравнении, что вы пытаетесь разрешить таким лихим наскоком, слишком много неизвестных. Вы готовы взвалить на свои юные плечи эту ответственность?
       – Оксана убила Антона! – воскликнула Ирена. – Она хладнокровно застрелила собственного брата! Разве этого для тебя недостаточно?!
       – Я уже сказал, – Кирилл оставался невозмутим, – слишком много неизвестных. У нее не было причины убивать его, она прекрасно знала, что Антон не причинил бы вреда ни ей, ни ее сыну. Откуда у Оксаны взялся пистолет? Где в этот момент находился Игорь, и почему он ей не помешал? И где он сам, кстати? Я удивлен, что его нет на вашем сборище.
       – Он уже вторые сутки занимается разбором того хаоса, который учинила эта девчонка. Мы должны быть ему благодарны за то, что он ограждает Стаю от возможных неприятностей, могущих свалиться на наши головы после выходок Оксаны.
       – Я непременно его отблагодарю, как только мне представится такая возможность, – Кирилл шутливым жестом приложил руку к сердцу, – но это лучше сделать при личной встрече, а он, складывается впечатление, умышленно меня избегает. Кроме того, у меня к нему накопился ряд вопросов, которые не мешало бы прояснить. Ведь он остается единственным свидетелем убийства Антона, других нет.
       – Ты что, не веришь тому, что говорит мой сын?
       – Я не верю ничему и никому, пока не получу подтверждения из независимых источников.
       – Дело твое, – Ирена хмыкнула и отвернулась, демонстративно изучая свои ногти, – но, повторяю, мы уже приняли решение. Ты лишь напрасно теряешь время, ты ничего не изменишь, даже не пытайся. Твоя дочь сама выбрала свою судьбу.
       – Да с чего вы взяли, что я пытаюсь ее защитить?! – чуть ли не брезгливо поморщился Кирилл. – Она уже давно не нуждается ни в чьей опеке. Или вы полагаете, что Оксана, всю жизнь занимавшаяся подготовкой профессиональных убийц, не способна сама за себя постоять?!
       Теперь его слушали куда более внимательно. И, если вначале на обращенных к нему лицах то и дело проскакивали снисходительные усмешки, то теперь их место заняла настороженность.
       – Складывается такое впечатление, что для вас Облава – еще одна потеха. Как в пейнтбол поиграть, или зайца погонять по весеннему полю. Или вы забыли, что планируете коллективное убийство?
       – Ничего мы не забыли! – процедила Ирена.
       – Это радует, но если вы хотите включить в облаву и Николая, то вам придется признать его одним из нас. Правила гласят, что Облава может проводиться только на члена Стаи.
       – Нет проблем, – пожала плечами Ирена. – Теперь это уже ничего не меняет.
       – Отлично. А помните ли вы, что с того, кто смог уйти от Облавы, снимаются все обвинения?
       – Я помню, но это глупое правило! Какой в нем смысл, если оно ни разу не применялось?
       – Все когда-нибудь случается в первый раз, не так ли? Учтите, вы будете иметь дело не с безобидным и перепуганным до полусмерти зайцем, а с Оксаной Вельгер, и, случись что, ваша шкура окажется перепачкана отнюдь не красной краской.
       – Нас много, а она – одна, – с вызовом заявила одна из девушек.
       – Ах, если бы вы только знали, для скольких самоуверенных глупцов эти слова оказались последними, – Вожак вздохнул. – Вы все здесь – инфантильные вислоухие щенки, а Оксана – матерый профессионал. Она прекрасный тактик и опытный стратег, и ей не раз доводилось применять свои навыки на практике. Да что я вам рассказываю! Она же сама учила многих из вас! Чем вы после этого собираетесь поразить воображение своей наставницы? Ваши головы, тренировкой которых вы никогда себя не утруждали, неспособны породить ни одной оригинальной или нестандартной идеи. Оксана сможет с легкостью предугадать любые ваши ходы. Вам не удастся застать ее врасплох. Она навяжет вам бой на своей территории и на своих условиях. На что вы рассчитываете в такой ситуации?
       – Довольно, Кирилл! – оборвала его Ирена. – Ты уже сказал все, что хотел. Я прекрасно понимаю твои чувства, но…
       – Ни черта ты не понимаешь!!! – от его гневного окрика все дружно вздрогнули, а в окнах задребезжали стекла. – Да, Оксана – моя дочь, а Николай – мой внук, и они оба мне дороги. Но я не смог бы оставаться Вожаком столько лет, если бы ставил личные интересы выше интересов Стаи! Если ты запамятовала, то во время прошлой Облавы жертвой был мой родной брат, и я сам перегрыз ему глотку. Так что не надо упрекать меня в чрезмерной мягкотелости, мною движут иные соображения. Я действительно не хочу потерять свою дочь и своего внука, но сейчас меня куда больше беспокоит перспектива в одночасье ни за что ни про что лишиться двух десятков членов моей Стаи.
       Так что, думая, будто я пытаюсь защитить Оксану, вы ошибаетесь. Я хочу уберечь от нее вас!
       
       * * *
       
       Николай проснулся как от толчка и рывком сел на разложенном сиденье. Рассветные лучи натянули в тумане тонкие светящиеся нити и ленточки, пробиваясь сквозь щели в створках ворот, и на их фоне он разглядел темный силуэт, виднеющийся в открытой двери машины.
       – Мам? – окликнул он на всякий случай.
       – Просыпайся, Коль, – Оксана присела на водительское сиденье, – пора.
       – Который час?
       – Начало седьмого.
       – Я не думаю, что наши гости заявятся в такую рань, – Николай снова улегся, потягиваясь и хрустя суставами. – Они тоже поспать любят. Тем более что мы от них все равно никуда не денемся.
       – Мне надо уходить уже сейчас, а до того я должна быть уверена, что ты готов, ничего не забыл и все сделаешь так, как надо. Я бы не хотела, чтобы все то время, что я на тебя потратила, оказалось потраченным впустую.
       – За меня не беспокойся, мне моя шкура дорога ничуть не меньше, чем тебе. Я справлюсь.
       – Очень надеюсь, иначе за твои ошибки расплачиваться придется нашим родственничкам. Я даже не представляю, что могу сотворить, случись что с тобой. Не доводи до этого.
       – Со мной все будет хорошо, – заверил свою мать Николай, – ты только сама долго не задерживайся.
       – Не волнуйся, я приду вовремя. Вообще-то я не думаю, что Ирена и Ко, поймав тебя, сразу же и прикончат – им захочется сперва над тобой поизмываться. Так что даже если ты провалишь свою часть, я ничего существенного не пропущу.
       – О да! Теперь я преисполнен оптимизма! Можешь особо и не торопиться! – рассматривать свое ближайшее будущее с такого ракурса совершенно не хотелось, и парень решил сменить тему. – Как там наш горе-писака? Надеюсь, ты на прощанье перегрызла ему горло?