По правде говоря, мне не очень нравилась идея лезть без спроса в компьютерные сети никаров, находясь у них в гостях, о чем я прямо и сказал. Меня тут же заверили, что это все «на крайний случай» и пользоваться всеми этими отмычками без острой необходимости, разумеется, не следует. Но я подозреваю, что в моем новом планшете помимо того, о чем мне было известно, имелась еще масса интересных штучек, о которых мне предпочли не говорить. И с этим я ничего поделать не мог, разве что «забыть» планшет где-нибудь по дороге.
Пока меня поочередно обрабатывали разные специалисты, Луцкий, как и обещал, держал круговую оборону от тех, кому не терпелось пообщаться со мной персонально, с глазу на глаз. Из-за неплотно прикрытой двери моих апартаментов изредка доносились его препирательства. Я мог слышать только его ответные реплики, но и этого хватало с лихвой, чтобы осознать степень напряженности, царящей вокруг моей скромной персоны. Это сильно напоминало переговоры Бориса с Гершиным, только с чуть пониженным содержанием ненормативной лексики.
Говорильня отнимала у генерала почти все время, а потому он вместо себя приставил ко мне свою секретаршу… или адьютантшу Лизу. По-деловому строгая и немногословная она, конечно, не собиралась меня как-то развлекать, но уже одним своим присутствием привносила нотку оптимизма в мои серые трудовые будни. И это, пожалуй, можно считать еще одним светлым пятном посреди бушующего вокруг безумия.
А градус сумасшествия нарастал с каждым днем. От Луцкого требовали противоречащих друг другу вещей – подготовить меня по максимуму и, одновременно, заслать меня к никарам как можно скорее. Четкого срока никто не называл, но было очевидно, что слишком долго тянуть не следует. Будучи поставленными в жесткие временные рамки, спецы начинали грызться между собой, считая свою часть подготовки наиболее важной. В итоге в проигрыше оказывались все, в том числе и я, поскольку от общения со взвинченными инструкторами мое настроение отнюдь не улучшалось.
Желание предусмотреть любую мелочь, учесть все мыслимые и немыслимые варианты доводило порой до откровенно комичных ситуаций. Точнее, комичными они кажутся сейчас, когда эмоции уже подзабылись, а тогда мне было совсем не до смеха. Наиболее ярко общая параноидальность проявилась, когда пришла пора сочинять письмо для Кадесты.
Ко мне, помнится, подсела парочка «спичрайтеров», которые принялись объяснять мне, как должно выглядеть мое послание. Чтобы текст его, мол, излучал непринужденность и искренность, и, прочитав его, девушка сразу бы помчалась к дядюшке выбивать для меня разрешение и так далее. Я уже по горло был сыт общением с ними, поскольку они готовили для меня текст речи перед руководством колонии никаров. Сочинили аж шесть вариантов, из которых я по обстоятельствам должен был выбрать наиболее подходящий. Но тогда они оперировали абстрактными психологическими портретами, а сейчас эти двое взялись за меня лично и с фанатичным усердием вытягивали из моих воспоминаний малейшие подробности нашей с Кадестой встречи – слова и выражения, которые я использовал, сопутствующие жесты и интонации, ее реакции на мои реплики. Они хотели составить письмо таким образом, чтобы у нее не возникло даже тени сомнения в том, что его написал именно я, а не кто-то иной. Вплоть до отдельных опечаток и грамматических ошибок.
Паноптикум этот продолжался почти два часа, и то, как горе-писатели подолгу обсасывали каждое словечко и знак препинания, вслух обсуждая мой собственный психологический портрет, в конце концов меня взбесило. Я выгнал их из своего кабинета, язвительно заметив им на прощание, что письмо более всего будет походить на написанное мной, если я и в самом деле напишу его самостоятельно.
Что я и сделал.
Выглядело мое творение следующим образом:
«Привет, Кадеста!
В среду истекает моя вахта, и до начала учебного года у меня остается еще целая неделя, так что я вполне мог бы нанести тебе ответный визит. Если это возможно, конечно. С ребятами на нашей драге я договорился, и ее можно использовать как место встречи.
Если визит состоится, то сообщи, когда тебя ждать, и что мне следует прихватить с собой. Есть ли какие-то особые требования или пожелания?
Жду не дождусь ответа!
Олег.»
Не особо изысканно, зато от души. Луцкий признал текст удовлетворительным, а ни с кем другим я советоваться и не стал. И в понедельник вечером, в присутствии генерала, Лизы и Слепнева я, внутренне помолясь, нажал на кнопку отправки.
Теперь нам оставалось только ждать, причем мы понятия не имели, сколько именно. Обычно никары отвечали на письма в течение суток, но нынешний вопрос заметно отличался от тех, по которым обычно велась переписка. Так что все мы оказались в подвешенном состоянии и даже не знали, как долго будем в нем находиться.
И тут меня вдруг разобрал смех.
Я трясся словно в припадке, едва не задыхаясь от хохота, на глаза мои наворачивались слезы, и никак не мог остановиться. Быть может, таким образом вырвалось наружу копившееся все эти дни внутреннее напряжение, не знаю, но я смеялся от всей души и мне становилось как-то легче. Остальная троица наблюдала за мной с нескрываемым беспокойством, но ничего не предпринимала.
-Я… просто… - мне пришлось умолкнуть, чтобы посмеяться еще немного и попробовать все же набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы закончить фразу, - я подумал… что будет, если мы не дождемся ответа. Значит, вся наша суета не имела никакого смысла, все надежды и планы – пшик! Почему-то мне это показалось смешным, - я протер влажные от слез щеки, - куча серьезных людей сделала ставку на тонюсенький волосок, на котором теперь все и висит. Со стороны это, наверное, должно выглядеть невероятно глупо.
-Глупо, не глупо, но если других вариантов нет, приходится хвататься за ту соломинку, что подвернулась, - поняв, что я еще не совсем рехнулся, Луцкий заметно расслабился, - у нас нет выбора, вот и все.
-Ну, хорошо, - я окончательно успокоился, - письмо мы отослали. Что дальше?
-Теперь ждем ответ.
-И сколько времени должно пройти, прежде чем мы решим, что ответа уже не будет?
-На мой взгляд, одних суток вполне достаточно, но на всякий случай дадим твоей подруге три дня. Вдруг она отлучилась куда.
-И мы все это время будем тут сидеть и таращиться на экран? – я покосился на монитор, который невозмутимо докладывал, что новых сообщений для меня нет.
-Мы можем дежурить по очереди, - предложил Слепнев.
-Делайте что хотите, а я пойду спать, - мой рот перекосило от могучего зевка, - если ответ так и не придет, можете меня не будить. Никогда.
Я прекрасно понимал, что в ближайшие несколько часов вполне могла решиться судьба всей цивилизации, но за последние дни я так жутко устал, что даже на этом фоне перспектива уснуть и более не просыпаться выглядела куда более привлекательной. Я пожелал остальным спокойной ночи и поковылял в душевую.
Сон мой никто не тревожил, и я проснулся сам. Солнце поднялось уже высоко, но из кабинета не доносилось никаких звуков, так что я вполне мог поваляться еще часок-другой. Однако любопытство все-таки выгнало меня из-под одеяла. В кабинете я обнаружил Лизу, сообщившую, что ответа пока нет. Где пропадали Луцкий и Слепнев, она не знала, зато была в курсе сегодняшнего меню. И эта информация в тот момент представлялась более важной и актуальной.
После завтрака я нос к носу столкнулся с вопросом «что делать?». Никаких занятий на сегодня запланировано не было, а пока мы не получили ответа от Кадесты, предпринимать что-либо не имело смысла. За то время, пока меня накачивали самой разнообразной информацией, я успел соскучиться по элементарному безделью, но сейчас, получив возможность поплевать в потолок, внезапно обнаружил, что почти забыл, как это делается.
С одной стороны, тупо сидеть перед монитором и ждать ответного письма явно глупо, но такое подвешенное состояние не позволяло мне сосредоточиться на чем-либо другом. Я попробовал и поковыряться со скафандром и изучить свой новый планшет и продумать свою речь перед дядей Оскаром, но что бы я ни делал, мой ум постоянно возвращался к мыслям о письме. Каждые пять минут я вскакивал и бежал в приемную, чтобы взглянуть на монитор. Вскоре появился и Луцкий, оккупировав кресло перед терминалом, но я все так же продолжал челноком курсировать между своей комнатой и приемной. Страшно подумать, что со мной станет, если в таком режиме мне предстоит провести все три дня!
И все же, несмотря на состояние непрерывного ожидания, громкий возглас генерала заставил меня вздрогнуть.
-Олег! Скорей сюда! – он помахал мне рукой и указал на экран монитора, - письмо пришло!
Я подбежал к нему, и мы дружно уставились на мигающее на экране извещение.
-Тебе письмо – ты и открывай, - генерал толкнул меня в бок.
-Ох ты черт! – я провел руками по лицу, чтобы хоть как-то унять охватившую меня дрожь, - боязно что-то.
-Не дрейфь! Если бы ответ был отрицательным, то мы, скорее всего, вообще никакого письма не получили бы.
В словах Луцкого присутствовала определенная логика. Никары никогда не отвлекались на переписку с теми, кто их не интересовал, и полученное от них сообщение подразумевало продолжение диалога. Я сделал глубокий вдох и, протянув палец, ткнул в мигающее извещение.
«Привет, Олег!
Я безумно рада, что ты все-таки принял мое приглашение. Я уж и не чаяла. Дядя Оскар дал свое согласие, и в четверг утром я отправлю за тобой Аннэйва. Он же потом вернет тебя обратно, когда будет нужно.
Из вещей достаточно прихватить все то, что ты обычно берешь с собой в недельную командировку – зубную щетку и тому подобное. Все остальное у нас есть.
О твоем визите никто из посторонних не знает, так что чрезмерного внимания к своей персоне можешь не опасаться.
До встречи на «Ньютоне»!
Кадеста Свирко».
Еще два безумных дня спустя я снова висел в холле причального уровня старушки «Берты» и терпеливо ждал, пока за закрытой крышкой шлюзового люка не перестанут лязгать стыковочные замки. Все выглядело точно так же, как и при встрече Кадесты, с той лишь разницей, что теперь в неизвестность предстояло отправиться мне самому. Девчонка, помнится, не выглядела особенно испуганной, а вот меня здорово трясло. Примерно как в тот раз, когда я впервые за борт выходил. И тогда я тоже был в скафандре, правда, в другом.
Когда же это было, черт подери?
Каждый из проведенных на Земле дней был настолько плотно напичкан событиями, что распухал в несколько раз, и одна-единственная неделя превращалась чуть ли не в месяц. И порой только взгляд на календарь помогал вернуться к реальному времени. Последние двое суток оказались набиты временным аномалиями особенно плотно.
Словно сговорившись, все мои «работодатели» набросились на меня с удвоенной энергией. Их шансы на спасение, еще вчера исключительно умозрительные, вдруг резко повысились, и они старались использовать любую возможность, чтобы наставить меня на путь истинный (в их понимании). Как и раньше, основной удар принял на себя Луцкий, и до меня даже сквозь звукоизолирующую дверь доносились его препирательства.
Еще одно занятие по пилотированию, еще один инструктаж по использованию скафандра, еще одна лекция по искусству ведения переговоров и манипулирования собеседником, еще одна… Знаете, я даже и не помню, чем еще со мной занимались. Мой мозг, похоже, окончательно исчерпал свои ресурсы, и я не мог умесить в него более ни единого бита информации. Я просто сидел и тупо кивал в ответ на все, что мне втолковывали. В конце концов на мое одуревшее состояние обратили внимание и вызвали Луцкого, а он, сообразив, в чем дело, немедленно выставил за дверь всех моих наставников, и на этом мои мучения закончились.
После ужина генерал завалился ко мне вместе со Слепневым. С собой они прихватили упаковку пива, и мы устроили самый настоящий разгрузочный вечер. Попутно Луцкий не преминул дать мне еще несколько наставлений от себя лично, но под пиво, согласитесь, даже нотации воспринимаются совершенно иначе.
-Что бы они тебе ни говорили, сынок, что бы ни нашептывали, там ты будешь один, и помочь тебе никто не сможет. То, какое решение ты примешь, зависит только от тебя.
-Это меня и беспокоит, - я с тоской заглянул в быстро пустеющую банку.
-Можешь не сомневаться, мне известно, насколько сложнее отдавать приказы, чем послушно их исполнять, - усмехнулся Луцкий, - но я не собирался напоминать тебе о навалившейся на тебя ответственности за жизни тысяч человек. Лучше взгляни на все это с иной стороны.
-Это с какой же?
-Забудь обо всех прочих, думай только собственной головой. Принимай решения, не оглядываясь на то, что скажут о них другие. Запомни – что бы ты ни решил, как бы ни поступил – это будет единственно верный вариант.
-Я почему-то не особо уверен, что…
-Забудь! Если ты начнешь сомневаться, то, возможно, никогда не решишься сделать необходимый шаг. Отбрось неуверенность, поступай, как считаешь нужным. Здесь, сейчас, в данный конкретный момент. И тогда любое принятое тобой решение будет единственно верным. Отринь все те наставления, которыми тебя тут поучали, и помни: ты представляешь Землю и волен поступать по собственному усмотрению, ни с кем не советуясь, твои полномочия – абсолютны и всеобъемлющи, а потому не оглядывайся. Победителей не судят, а те, кто колеблется, всегда проигрывают.
-Мне бы Вашу уверенность.
-Могу одолжить, если хочешь, - Луцкий хохотнул, - но лучше обзаведись своей собственной. Толика упертости и нахальства тебе бы и вправду не помешала. Будь смелей, и все у тебя получится!
-Не знаю, не знаю… Я ведь не Гагарин, кто-кто, а я никогда не упущу возможности наступить на развязавшийся шнурок, - у меня вырвался тяжкий вздох, - мне бы еще хоть малюсенькую крупицу везения.
-Не гневи Бога! – Слепнев театрально всплеснул руками, а мы удивленно на него вытаращились. В устах космофизика подобная реплика звучала несколько странно, - нам и так уже настолько феноменально, можно сказать сказочно повезло, что желать большего попросту неприлично.
-И где же, по-твоему, нам подфартило? – не без ехидства полюбопытствовал генерал, - на мой взгляд, перспективу зажариться заживо для десяти миллиардов человек сложно назвать большой удачей.
-Да-да, конечно, - профессор торопливо закивал, - но при этом целый ряд последующих событий выстроился в столь удачную цепочку, что аж мурашки по коже.
-Что именно Вы имеете в виду? – уточнил я.
-Да ты сам посуди, - он начал загибать пальцы, - во-первых, мы вовремя спохватились, что с нашим солнышком что-то идет не так. Потом крайне удачно подвернулась эта ваша «Вишенка», если бы не она, мы могли еще долго дискутировать о возможных вариантах развития событий, и время оказалось бы безнадежно упущено. А твое приглашение к никарам – так вообще, сказочная удача! Я обычно не верю в случайные совпадения, но на сей раз никакого рационального объяснения предложить не могу. Нам действительно жутко повезло!
-Как-то немного не по себе, когда подумаешь, что судьбы тысяч людей висят на цепочке удачных совпадений, - Луцкий поежился.
-Именно поэтому не стоит ожидать, что удача и дальше будет идти с нами под руку. Она и так нам неплохой кредит отвалила.
Пока меня поочередно обрабатывали разные специалисты, Луцкий, как и обещал, держал круговую оборону от тех, кому не терпелось пообщаться со мной персонально, с глазу на глаз. Из-за неплотно прикрытой двери моих апартаментов изредка доносились его препирательства. Я мог слышать только его ответные реплики, но и этого хватало с лихвой, чтобы осознать степень напряженности, царящей вокруг моей скромной персоны. Это сильно напоминало переговоры Бориса с Гершиным, только с чуть пониженным содержанием ненормативной лексики.
Говорильня отнимала у генерала почти все время, а потому он вместо себя приставил ко мне свою секретаршу… или адьютантшу Лизу. По-деловому строгая и немногословная она, конечно, не собиралась меня как-то развлекать, но уже одним своим присутствием привносила нотку оптимизма в мои серые трудовые будни. И это, пожалуй, можно считать еще одним светлым пятном посреди бушующего вокруг безумия.
А градус сумасшествия нарастал с каждым днем. От Луцкого требовали противоречащих друг другу вещей – подготовить меня по максимуму и, одновременно, заслать меня к никарам как можно скорее. Четкого срока никто не называл, но было очевидно, что слишком долго тянуть не следует. Будучи поставленными в жесткие временные рамки, спецы начинали грызться между собой, считая свою часть подготовки наиболее важной. В итоге в проигрыше оказывались все, в том числе и я, поскольку от общения со взвинченными инструкторами мое настроение отнюдь не улучшалось.
Желание предусмотреть любую мелочь, учесть все мыслимые и немыслимые варианты доводило порой до откровенно комичных ситуаций. Точнее, комичными они кажутся сейчас, когда эмоции уже подзабылись, а тогда мне было совсем не до смеха. Наиболее ярко общая параноидальность проявилась, когда пришла пора сочинять письмо для Кадесты.
Ко мне, помнится, подсела парочка «спичрайтеров», которые принялись объяснять мне, как должно выглядеть мое послание. Чтобы текст его, мол, излучал непринужденность и искренность, и, прочитав его, девушка сразу бы помчалась к дядюшке выбивать для меня разрешение и так далее. Я уже по горло был сыт общением с ними, поскольку они готовили для меня текст речи перед руководством колонии никаров. Сочинили аж шесть вариантов, из которых я по обстоятельствам должен был выбрать наиболее подходящий. Но тогда они оперировали абстрактными психологическими портретами, а сейчас эти двое взялись за меня лично и с фанатичным усердием вытягивали из моих воспоминаний малейшие подробности нашей с Кадестой встречи – слова и выражения, которые я использовал, сопутствующие жесты и интонации, ее реакции на мои реплики. Они хотели составить письмо таким образом, чтобы у нее не возникло даже тени сомнения в том, что его написал именно я, а не кто-то иной. Вплоть до отдельных опечаток и грамматических ошибок.
Паноптикум этот продолжался почти два часа, и то, как горе-писатели подолгу обсасывали каждое словечко и знак препинания, вслух обсуждая мой собственный психологический портрет, в конце концов меня взбесило. Я выгнал их из своего кабинета, язвительно заметив им на прощание, что письмо более всего будет походить на написанное мной, если я и в самом деле напишу его самостоятельно.
Что я и сделал.
Выглядело мое творение следующим образом:
«Привет, Кадеста!
В среду истекает моя вахта, и до начала учебного года у меня остается еще целая неделя, так что я вполне мог бы нанести тебе ответный визит. Если это возможно, конечно. С ребятами на нашей драге я договорился, и ее можно использовать как место встречи.
Если визит состоится, то сообщи, когда тебя ждать, и что мне следует прихватить с собой. Есть ли какие-то особые требования или пожелания?
Жду не дождусь ответа!
Олег.»
Не особо изысканно, зато от души. Луцкий признал текст удовлетворительным, а ни с кем другим я советоваться и не стал. И в понедельник вечером, в присутствии генерала, Лизы и Слепнева я, внутренне помолясь, нажал на кнопку отправки.
Теперь нам оставалось только ждать, причем мы понятия не имели, сколько именно. Обычно никары отвечали на письма в течение суток, но нынешний вопрос заметно отличался от тех, по которым обычно велась переписка. Так что все мы оказались в подвешенном состоянии и даже не знали, как долго будем в нем находиться.
И тут меня вдруг разобрал смех.
Я трясся словно в припадке, едва не задыхаясь от хохота, на глаза мои наворачивались слезы, и никак не мог остановиться. Быть может, таким образом вырвалось наружу копившееся все эти дни внутреннее напряжение, не знаю, но я смеялся от всей души и мне становилось как-то легче. Остальная троица наблюдала за мной с нескрываемым беспокойством, но ничего не предпринимала.
-Я… просто… - мне пришлось умолкнуть, чтобы посмеяться еще немного и попробовать все же набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы закончить фразу, - я подумал… что будет, если мы не дождемся ответа. Значит, вся наша суета не имела никакого смысла, все надежды и планы – пшик! Почему-то мне это показалось смешным, - я протер влажные от слез щеки, - куча серьезных людей сделала ставку на тонюсенький волосок, на котором теперь все и висит. Со стороны это, наверное, должно выглядеть невероятно глупо.
-Глупо, не глупо, но если других вариантов нет, приходится хвататься за ту соломинку, что подвернулась, - поняв, что я еще не совсем рехнулся, Луцкий заметно расслабился, - у нас нет выбора, вот и все.
-Ну, хорошо, - я окончательно успокоился, - письмо мы отослали. Что дальше?
-Теперь ждем ответ.
-И сколько времени должно пройти, прежде чем мы решим, что ответа уже не будет?
-На мой взгляд, одних суток вполне достаточно, но на всякий случай дадим твоей подруге три дня. Вдруг она отлучилась куда.
-И мы все это время будем тут сидеть и таращиться на экран? – я покосился на монитор, который невозмутимо докладывал, что новых сообщений для меня нет.
-Мы можем дежурить по очереди, - предложил Слепнев.
-Делайте что хотите, а я пойду спать, - мой рот перекосило от могучего зевка, - если ответ так и не придет, можете меня не будить. Никогда.
Я прекрасно понимал, что в ближайшие несколько часов вполне могла решиться судьба всей цивилизации, но за последние дни я так жутко устал, что даже на этом фоне перспектива уснуть и более не просыпаться выглядела куда более привлекательной. Я пожелал остальным спокойной ночи и поковылял в душевую.
Сон мой никто не тревожил, и я проснулся сам. Солнце поднялось уже высоко, но из кабинета не доносилось никаких звуков, так что я вполне мог поваляться еще часок-другой. Однако любопытство все-таки выгнало меня из-под одеяла. В кабинете я обнаружил Лизу, сообщившую, что ответа пока нет. Где пропадали Луцкий и Слепнев, она не знала, зато была в курсе сегодняшнего меню. И эта информация в тот момент представлялась более важной и актуальной.
После завтрака я нос к носу столкнулся с вопросом «что делать?». Никаких занятий на сегодня запланировано не было, а пока мы не получили ответа от Кадесты, предпринимать что-либо не имело смысла. За то время, пока меня накачивали самой разнообразной информацией, я успел соскучиться по элементарному безделью, но сейчас, получив возможность поплевать в потолок, внезапно обнаружил, что почти забыл, как это делается.
С одной стороны, тупо сидеть перед монитором и ждать ответного письма явно глупо, но такое подвешенное состояние не позволяло мне сосредоточиться на чем-либо другом. Я попробовал и поковыряться со скафандром и изучить свой новый планшет и продумать свою речь перед дядей Оскаром, но что бы я ни делал, мой ум постоянно возвращался к мыслям о письме. Каждые пять минут я вскакивал и бежал в приемную, чтобы взглянуть на монитор. Вскоре появился и Луцкий, оккупировав кресло перед терминалом, но я все так же продолжал челноком курсировать между своей комнатой и приемной. Страшно подумать, что со мной станет, если в таком режиме мне предстоит провести все три дня!
И все же, несмотря на состояние непрерывного ожидания, громкий возглас генерала заставил меня вздрогнуть.
-Олег! Скорей сюда! – он помахал мне рукой и указал на экран монитора, - письмо пришло!
Я подбежал к нему, и мы дружно уставились на мигающее на экране извещение.
-Тебе письмо – ты и открывай, - генерал толкнул меня в бок.
-Ох ты черт! – я провел руками по лицу, чтобы хоть как-то унять охватившую меня дрожь, - боязно что-то.
-Не дрейфь! Если бы ответ был отрицательным, то мы, скорее всего, вообще никакого письма не получили бы.
В словах Луцкого присутствовала определенная логика. Никары никогда не отвлекались на переписку с теми, кто их не интересовал, и полученное от них сообщение подразумевало продолжение диалога. Я сделал глубокий вдох и, протянув палец, ткнул в мигающее извещение.
«Привет, Олег!
Я безумно рада, что ты все-таки принял мое приглашение. Я уж и не чаяла. Дядя Оскар дал свое согласие, и в четверг утром я отправлю за тобой Аннэйва. Он же потом вернет тебя обратно, когда будет нужно.
Из вещей достаточно прихватить все то, что ты обычно берешь с собой в недельную командировку – зубную щетку и тому подобное. Все остальное у нас есть.
О твоем визите никто из посторонних не знает, так что чрезмерного внимания к своей персоне можешь не опасаться.
До встречи на «Ньютоне»!
Кадеста Свирко».
Глава 12
Еще два безумных дня спустя я снова висел в холле причального уровня старушки «Берты» и терпеливо ждал, пока за закрытой крышкой шлюзового люка не перестанут лязгать стыковочные замки. Все выглядело точно так же, как и при встрече Кадесты, с той лишь разницей, что теперь в неизвестность предстояло отправиться мне самому. Девчонка, помнится, не выглядела особенно испуганной, а вот меня здорово трясло. Примерно как в тот раз, когда я впервые за борт выходил. И тогда я тоже был в скафандре, правда, в другом.
Когда же это было, черт подери?
Каждый из проведенных на Земле дней был настолько плотно напичкан событиями, что распухал в несколько раз, и одна-единственная неделя превращалась чуть ли не в месяц. И порой только взгляд на календарь помогал вернуться к реальному времени. Последние двое суток оказались набиты временным аномалиями особенно плотно.
Словно сговорившись, все мои «работодатели» набросились на меня с удвоенной энергией. Их шансы на спасение, еще вчера исключительно умозрительные, вдруг резко повысились, и они старались использовать любую возможность, чтобы наставить меня на путь истинный (в их понимании). Как и раньше, основной удар принял на себя Луцкий, и до меня даже сквозь звукоизолирующую дверь доносились его препирательства.
Еще одно занятие по пилотированию, еще один инструктаж по использованию скафандра, еще одна лекция по искусству ведения переговоров и манипулирования собеседником, еще одна… Знаете, я даже и не помню, чем еще со мной занимались. Мой мозг, похоже, окончательно исчерпал свои ресурсы, и я не мог умесить в него более ни единого бита информации. Я просто сидел и тупо кивал в ответ на все, что мне втолковывали. В конце концов на мое одуревшее состояние обратили внимание и вызвали Луцкого, а он, сообразив, в чем дело, немедленно выставил за дверь всех моих наставников, и на этом мои мучения закончились.
После ужина генерал завалился ко мне вместе со Слепневым. С собой они прихватили упаковку пива, и мы устроили самый настоящий разгрузочный вечер. Попутно Луцкий не преминул дать мне еще несколько наставлений от себя лично, но под пиво, согласитесь, даже нотации воспринимаются совершенно иначе.
-Что бы они тебе ни говорили, сынок, что бы ни нашептывали, там ты будешь один, и помочь тебе никто не сможет. То, какое решение ты примешь, зависит только от тебя.
-Это меня и беспокоит, - я с тоской заглянул в быстро пустеющую банку.
-Можешь не сомневаться, мне известно, насколько сложнее отдавать приказы, чем послушно их исполнять, - усмехнулся Луцкий, - но я не собирался напоминать тебе о навалившейся на тебя ответственности за жизни тысяч человек. Лучше взгляни на все это с иной стороны.
-Это с какой же?
-Забудь обо всех прочих, думай только собственной головой. Принимай решения, не оглядываясь на то, что скажут о них другие. Запомни – что бы ты ни решил, как бы ни поступил – это будет единственно верный вариант.
-Я почему-то не особо уверен, что…
-Забудь! Если ты начнешь сомневаться, то, возможно, никогда не решишься сделать необходимый шаг. Отбрось неуверенность, поступай, как считаешь нужным. Здесь, сейчас, в данный конкретный момент. И тогда любое принятое тобой решение будет единственно верным. Отринь все те наставления, которыми тебя тут поучали, и помни: ты представляешь Землю и волен поступать по собственному усмотрению, ни с кем не советуясь, твои полномочия – абсолютны и всеобъемлющи, а потому не оглядывайся. Победителей не судят, а те, кто колеблется, всегда проигрывают.
-Мне бы Вашу уверенность.
-Могу одолжить, если хочешь, - Луцкий хохотнул, - но лучше обзаведись своей собственной. Толика упертости и нахальства тебе бы и вправду не помешала. Будь смелей, и все у тебя получится!
-Не знаю, не знаю… Я ведь не Гагарин, кто-кто, а я никогда не упущу возможности наступить на развязавшийся шнурок, - у меня вырвался тяжкий вздох, - мне бы еще хоть малюсенькую крупицу везения.
-Не гневи Бога! – Слепнев театрально всплеснул руками, а мы удивленно на него вытаращились. В устах космофизика подобная реплика звучала несколько странно, - нам и так уже настолько феноменально, можно сказать сказочно повезло, что желать большего попросту неприлично.
-И где же, по-твоему, нам подфартило? – не без ехидства полюбопытствовал генерал, - на мой взгляд, перспективу зажариться заживо для десяти миллиардов человек сложно назвать большой удачей.
-Да-да, конечно, - профессор торопливо закивал, - но при этом целый ряд последующих событий выстроился в столь удачную цепочку, что аж мурашки по коже.
-Что именно Вы имеете в виду? – уточнил я.
-Да ты сам посуди, - он начал загибать пальцы, - во-первых, мы вовремя спохватились, что с нашим солнышком что-то идет не так. Потом крайне удачно подвернулась эта ваша «Вишенка», если бы не она, мы могли еще долго дискутировать о возможных вариантах развития событий, и время оказалось бы безнадежно упущено. А твое приглашение к никарам – так вообще, сказочная удача! Я обычно не верю в случайные совпадения, но на сей раз никакого рационального объяснения предложить не могу. Нам действительно жутко повезло!
-Как-то немного не по себе, когда подумаешь, что судьбы тысяч людей висят на цепочке удачных совпадений, - Луцкий поежился.
-Именно поэтому не стоит ожидать, что удача и дальше будет идти с нами под руку. Она и так нам неплохой кредит отвалила.
