— Ты что творишь? — прошипела я, едва мама отвлеклась. — Мультимиллионер? Серьезно? Да меня мать порвет, если обман раскроется. А он раскроется, помяни мое слово.
— Да, и кто расскажет? Завьялов? Делать ему больше нечего.
— А Марта? — от злости я хотела выть, а Люся хоть бы глазом моргнула. Проследила взглядом перемещения своего мужа, одобрительно хмыкнула и сказала: — От этой овцы по любасу нужно избавляться. Пока она трется рядом с дичью, шансов у тебя минус десять.
— Ты что задумала? — истерично взвизгнула я, представив, как Люся недрогнувшей рукой расчленяет тело Марфы в мамулиной ванной.
А что, с нее станется.
— Да не бзди. Я ее просто на время изолирую. Где у вас тут самый медвежий угол, куда твои родственники забредут только через неделю, и то случайно? Только не ври мне, — нахохлилась фея, видя нерешительность на моей физиономии.
— У мамы на втором этаже есть гостевая ванная, — обреченно пискнула я.
Люсинда одобрительно потрепала меня по плечу и потопала к Марфе, рассекая своим корпулентным телом людское море, приказав мне «Действуй». О да, она была прекрасна! Такой мощи я еще никогда в своей жизни не видела! Марфа даже сжалась, когда над ней нависла Люсина тень. Стала какой-то вдруг маленькой и жалкой.
— Вы чего-то хотите? — спросила Завьяловская невеста, пытаясь обойти мою подругу.
— Да, мне нужна помощь. Женская. А я тут никого не знаю почти. Мужа фиг попросишь, да и не любит он, когда я по пустякам отвлекаю. А Юлек мне разонравилась. Какая-то она размазня. А ты ничего так, вредная, как я люблю. Пойдем, поможешь мне. Лифчик у меня расстегнулся, понимаешь? Сама ну никак не справлюсь. А ты вроде как уже записана в мои приятели. И вообще душка, — приговаривала крестная фея, чуть ли не насильно таща сопротивляющуюся красотку к выходу из залы.
Прежде чем скрыться в коридоре, Люся подмигнула мне, как заправский заговорщик, и, толкнув Марту в спину, скрылась в безвестности вместе со своей жертвой.
— Он великолепен! — шепнула мама.
И как у нее получается так незаметно подкрадываться?
— Кто? — не поняла я, но, проследив мамуськин взгляд, застонала. Ну как же, ну конечно Сева! — Мам, мы просто друзья.
— Сейчас друзья, завтра любовники, — глубокомысленно произнесла мама, — иди, припудри носик, а то бледная, как смерть. И заодно принеси мое кольцо, я его на полочке в ванной забыла. И не жвачься, Джулия. Боже, в кого ты такая недотепа?
Я вышла из наполненного людьми зала и вздохнула от облегчения. Никогда не любила всех этих скопищ, в которых моя родительница чувствует себя как рыба в воде. Да уж, если так и не привыкла к ним с детства, то я, наверное, и вправду растяпа, как мой папа, который старается пропускать такие мероприятия. А уж что будет, когда мама узнает, что я тут развела Хлестаковщину... И красавец ковбой совсем не тот, за кого себя выдает… Это будет армагеддон и кровавая баня.
Я плеснула себе в лицо прохладной водой, согнувшись над мойкой, чтоб не обрызгаться с головы до ног, взяла мамино кольцо и нехотя пошла к выходу. Возвращаться совсем не хотелось, да и Люсин приказ мне не очень нравился.
Дверь вдруг резко открылась, едва не стукнув меня по лбу. В дверях стоял Завьялов. Я почувствовала, что не могу дышать, и вся кровь прилила к лицу.
— Я вас искал, Юля, — прохрипел Захар и, не давая мне опомниться, порывисто сграбастал меня за плечи, прижал к себе и впился в мои губы своими. — Ты глупая и вкусная, — прошептал он, терзая мой рот, а я просто не в силах была прекратить эту чувственную пытку, не хотела и не желала.
Это еще хорошо, что он крепко держал меня в своих объятиях, иначе бы я просто свалилась к его ногам. А время словно остановилось, и мне хотелось, чтобы та бесконечность, в которой я оказалась, стала вечностью.
Но не с моим везением.
— Прекрасно! — раздраженный женский голос проник в мое сознание, разбивая такое простое счастье. — Так вот, значит, зачем твоя подружка меня в туалете заперла! Сводня толстая. А я-то думаю, с какой это радости сама Люси воспылала ко мне нежными чувствами?! Шлюха!
Удар обжег мою щеку. Я пошатнулась, не в силах прийти в себя. Надо же, в любой другой ситуации нахалка бы сто процентов получила сдачи, а тут я стою и просто не могу шелохнуться.
— Марта, ты что себе позволяешь?! — голос Завьялова, как сквозь вату.
Я смотрела, как Захар сдерживает беснующуюся Марту, и боролась с желанием прижать к губам, все еще хранящим вкус желанного мужчины, пальцы, чтобы запомнить ощущения, а потом просто взять, вырубить, к чертям, эту овцу и, схватив начальника под мышку, как Люся своего супруга, утащить в свою пещеру.
— Что, дорогой, на мясцо тебя потянуло? Так давно бы попросил эту шлюху. Она бы тебе с удовольствием дала. Да ведь, Юля? Только вот хрен ты угадала!
— Марта, прекрати! Возьми себя в руки! — поморщился Завьялов. — Джулия тут совсем не причем. Я просто вдруг понял, что мне не ты нужна, вот и все.
— Значит, тебе не я нужна? — спросила Марта, она больше не рвалась в драку, но голос ее звенел от напряжения. — А кто? Она? Эта бегемотиха? Фу, Захар, ты меня разочаровываешь. Я думала, ты более разборчив, и не станешь с газетки жрать. Ошиблась, значит. — А мне вот тоже было интересно, кто ему нужен. Неужели же я? — Только вот хрен вы угадали, — хохотнула красотка и выскочила из ванной.
Завьялов поспешил за ней, успев мне шепнуть «Нам нужно поговорить».
«Да, ну конечно, мы поговорим, и все встанет на свои места». Вы думаете, так было? Фигушки, ага. Я посмотрела на захлопнувшуюся туалетную дверь и почувствовала, что просто не могу стоять на ногах. Колени дрожали так, что мне пришлось опуститься на краешек унитаза, в противном случае существовал риск, что я просто свалюсь и разобью голову о вышеозначенного «Белого друга». Хороша же я буду, если меня найдут мертвой возле толчка.
Ухмыльнувшись своим мыслям, я все же решила вернуться в бальную залу, а то, наверное, меня уже спохватились. А зная Люсю, могу предположить, что в своих поисках она не остановится ни перед чем и просто не оставит от родительского дома камня на камне.
Я медленно пошла по длинному коридору, устланному ковровой дорожкой. Мама не любит голых полов, не выносит звука шагов, говорит, что они вызывают у нее приступ мигрени. Потому все вокруг застелено коврами, ковриками и паласами. Я не успела дойти до места назначения, только слышала раскаты веселого смеха и голос Люси, перекрывающий все остальные звуки. Мне вдруг страшно захотелось сбежать. Не видеть никого, не общаться, просто спрятаться в своей квартире, обнять Марусю и понять, что же происходит в моей размеренной жизни. Сейчас мне было ясно только одно: я больше не хочу мстить Завьялову. Он мне просто нужен. Хочу чувствовать его близость, ощущать прикосновения обветренных шершавых губ и быть счастливой настолько, насколько это только возможно.
Я вошла в бальный зал как раз тогда, когда стихла музыка, глянула в ту сторону, куда были устремлены взгляды всех присутствующих, и едва не вскрикнула. Все смотрели на торжествующую Марту и стоящего рядом с ней Захара. Он был не похож на всегда самоуверенного себя. Бледный, челюсти сжаты так, что, кажется, сейчас хрустнут, сломаются. И глаза, горящие болью.
— Дамы и господа, — сказала в микрофон Марта и постучала серебряной ложечкой по хрустальному фужеру, призывая народ обратить на нее внимание. Завьялов поморщился и вдруг посмотрел на меня так, что я почувствовала, как сердце пускается в быстрый аллюр, мешает дышать. — Я думала сообщить радостную для меня и моего жениха новость не сегодня, а в более камерной обстановке, но Захарушка настоял, чтобы это произошло сегодня. Потому я с радостью и гордостью оповещаю сегодня весь мир о нашей свадьбе…
Я задохнулась. Было ощущение, что кто-то очень сильный и умелый одним ударом выбил из меня весь воздух. Захар отвел от меня взгляд, словно не он недавно целовал меня так страстно, так горячо. Кто-то положил мне на плечо руку. Ну, конечно же, Люся, куда без нее?
— Ну… не все еще потеряно, — шепнула она. — До свадьбы еще столько воды утечь может.
Но и в ее голосе я уже не слышала той свойственной моей фее уверенности.
— Да и еще. Захар, я знаю, ты будешь счастлив, — белозубо улыбнулась Марта, посмотрев с торжеством прямо на меня, — у нас будет малыш. Я сама только вчера об этом узнала. Правда, здорово?
Зал одобрительно загудел, гости восторженно захлопали в ладоши. А мне казалось, что я слышу звук забиваемых в крышку моего гроба гвоздей.
— Ну вот и все, — всхлипнула я, выворачиваясь из цепких объятий Люсинды.
Странно, но она даже не попыталась меня остановить. Видимо, тоже была ошеломлена. А может, просто ей стало неинтересно.
— Юля, подожди, — уже на крыльце я услышала голос того, кто так легко дал мне надежду, а потом просто растоптал ее вместе с моими чувствами.
— Знаете, господин Завьялов, а я желаю вам счастья, — уже не борясь с собой, прорыдала я, глядя в холеное чуть бледное мужское лицо. — Вы негодяй и лжец. Ненавижу. Только подлец мог так поступить со своей невестой. Вы же просто использовали меня.
— Юля, я не знал о беременности Марты, пожалуйста, поверь. Прости, что так получилось. Я люблю тебя.
Нет, это невозможно. Я молча развернулась и побежала, не чувствуя под собой ног. Холодный воздух разрывал легкие, а я все не могла остановиться.
Только сейчас заметила, что бегу босиком. Один из моих туфель, видимо, слетел, когда я спасалась бегством от своего позора. Сейчас я и вправду ненавидела этого сноба. Всей душой, всем сердцем. Я его ненавидела и понимала, что жить как прежде больше не смогу.
«Не пла-ачь, всего одна осталась но-очь у нас с тобой», — отчаянно шепелявя, заливалась сопливыми слезами Таня Буланова.
— А у меня с ним даже и одной ночи не было, — подвывала я, уткнувшись носом в теплый Марусин бок. Гимлер вторил мне, истошно выводя свои кошачьи рулады, видимо, ошалев от такой гнетущей атмосферы. — Так и проживу всю жизнь одна, а к старости, когда совсем обезумею, соберу по помойкам штук тридцать твоих сородичей, усатый ты террорист. И когда сдохну в одиночестве, они обгложут мне лицо.
Гимлер замолчал, посмотрел так, словно у меня уже бак засвистел, и совсем не обязательно ждать старости, можно уже смело шлындать по мусоркам, собирая сирых и убогих, и отсел подальше, опасливо косясь в мою сторону и наблюдая, как я пожираю страшно жирный невкусный торт, купленный мною после суаре маменьки и моего фиаско. Так в круглосуточном ларьке с чудесным названием «Ночной жирун» только такой и был бисквитик, на который даже всеядная мопсиха не позарилась почему-то.
В дверь снова заколотились. В очередной раз. Я не сдвинулась с места, только сделала музыку погромче. Маня вяло гавкнула, явно умоляя сорвать эту идиотскую воротину на хрен и спасти их с котейкой из плена полоумной хозяйки.
— Не откроешь — пеняй на себя! — проорала из коридора Люся.
Видно, дошли до неё зверские молитвы.
— Обломишься! — гаркнула я, подсчитывая в уме, во сколько мне обойдётся ремонт замка и смена входной двери.
Сумма получалась нехилая, потому после очередного удара подруги, когда железная воротина вздрогнула и перекосилась, я позорно капитулировала и потащилась впускать неугомонную фею.
— Я знала, что ты не выдержишь, — хохотнула она, заполняя собой прихожую. — Слабачка. Сразу сдаешься, — поперла Люся на меня буром. — Бороться надо за счастье, а не сопли тут на кулаки наматывать. Тоже мне, великомученица Февронья Сингапурская.
— Нет такой святой, — вякнула я, и на меня тут же уставились налитые кровью глаза Люсинды, пылающие праведным гневом.
Гимлер заметался, ища место, где можно схорониться. Я с трудом подавила желание сделать то же самое. Но попытку бегства пресекла сильная подружья рука, схватившая меня за шиворот и встряхнувшая так, что у меня в глазах пронеслась вся жизнь.
— Слиться она решила без борьбы при первом же масюсеньком препятствии.
— Люся, это ребенок, а не «масюсенькое недоразумение», — передразнила я подругу, пытаясь внять к голосу ее разума, но, судя по ее взгляду, мои железные аргументы ей были фиолетовы.
— Какой ребенок? Окстись! Насвистела эта гюрза. Максимум, чего от нее ожидать — что она снесет яйцо. Завьялову. С ноги, — заколыхалась фея, явно довольная своей шуткой. — А нам это невыгодно. Зачем тебе калека? Эй, Юлек, задумалась о чем? — рев подруги вывел меня из состояния нирваны.
Нет, я точно осознала сейчас, что надежды у меня нет. А так захотелось поверить.
— Змеи не несутся. Они откладывают яйца, — включила я режим профессора Почемучкина.
— Да похрену мне. Что ты умничаешь все? Сейчас чего случилось? У тебя лицо, словно ты в туалет забыла сходить, и случилось это дня три назад, не раньше.
— Я вот вдруг подумала, а откуда у змей яйца вылазят? В них же дырок нет? — задумчиво спросила я.
Люся сначала замерла и хотела было треснуть мне по шее — я это поняла ее по дрогнувшей ладони, но передумала и, уставившись куда-то мне за спину, зажевала губами.
— Слушай, может, изо рта? Ну, может, они ими блюют, например? А чего? Всяко случается, — через полчаса, наконец, отмерла подружейка.
— Да ну. Офигеть. Хорошо, что мы не змеи, — выдохнула я, — я-то думала, они их через задницу выдавливают из себя, ну, как майонез из пакетика.
— Дура, да? У них же нет дырок, сама же сказала, — Люся стала похожа на удава Каа, и мне показалось, что она сама сейчас родит через задницу от напряжения.
— Юлек, а давай выпьем? На сухую чота у меня мозг заболел, и скоро полезет через нос, а это некрасиво и вредно.
Я пошла за текилой, прихватила лайм, соль, соленых огурцов — на всякий случай, и рюмочки, которые едва не выронила от страха, услышав несущийся из холла громовой раскат Люсиного смеха. Сколько я ее уже знаю, а все никак не могу привыкнуть к звуку, напоминающему мне старт ядерной боеголовки и сходящего с гор селя, причем все это одновременно. Хотя любая Годзилла удавилась бы от зависти, услышь несчастная рептилия, как смеется красотка.
— Ржете, да?
Катька нарисовалась в комнате, словно материализовавшись из воздуха. Блин, неужели я опять забыла закрыть дверь? Ладно еще, что это обнаружила подруга. А то в прошлый раз я застала на своей кухне абсолютно неадекватного бомжа, жрущего прямо руками из моей кастрюли недоваренное мясо. На запах пришел бедолага. Почему бедолага? Да потому что у меня до сих пор хранится сковородка с отпечатком его профиля.
— Я вам сейчас такое расскажу, вы все ляхи себе обварите! — напустила туману Катюха.
Люся перестала грохотать и уставилась на нее сузившимися глазами:
— Ну, давай удиви меня, — хмыкнула она. — Готовься, Юлька, производить бурлящую горячую воду. В противном случае я тебя прикую к батарее, ибо не люблю, когда меня беспокоят в минуты отдыха и расслабления, — обратилась она уже к блестящей глазами Катерине, которая икнула, потому что за короткое время, что мы знакомы с Люсиндой, успела понять, что слов на ветер она не швыряет.
— Короче, меня вчера Сева после вакханалии у твоей мамули в бар пригласил...
— Сева? — напряглась я.
Ну надо же, подруга, блин. Права была мамуся — курва и шаболда она. И так женихи разбегаются от меня, как тараканы, так Катька даже этого белоснежного ковбоя к рукам прибрала.
— Да, и кто расскажет? Завьялов? Делать ему больше нечего.
— А Марта? — от злости я хотела выть, а Люся хоть бы глазом моргнула. Проследила взглядом перемещения своего мужа, одобрительно хмыкнула и сказала: — От этой овцы по любасу нужно избавляться. Пока она трется рядом с дичью, шансов у тебя минус десять.
— Ты что задумала? — истерично взвизгнула я, представив, как Люся недрогнувшей рукой расчленяет тело Марфы в мамулиной ванной.
А что, с нее станется.
— Да не бзди. Я ее просто на время изолирую. Где у вас тут самый медвежий угол, куда твои родственники забредут только через неделю, и то случайно? Только не ври мне, — нахохлилась фея, видя нерешительность на моей физиономии.
— У мамы на втором этаже есть гостевая ванная, — обреченно пискнула я.
Люсинда одобрительно потрепала меня по плечу и потопала к Марфе, рассекая своим корпулентным телом людское море, приказав мне «Действуй». О да, она была прекрасна! Такой мощи я еще никогда в своей жизни не видела! Марфа даже сжалась, когда над ней нависла Люсина тень. Стала какой-то вдруг маленькой и жалкой.
— Вы чего-то хотите? — спросила Завьяловская невеста, пытаясь обойти мою подругу.
— Да, мне нужна помощь. Женская. А я тут никого не знаю почти. Мужа фиг попросишь, да и не любит он, когда я по пустякам отвлекаю. А Юлек мне разонравилась. Какая-то она размазня. А ты ничего так, вредная, как я люблю. Пойдем, поможешь мне. Лифчик у меня расстегнулся, понимаешь? Сама ну никак не справлюсь. А ты вроде как уже записана в мои приятели. И вообще душка, — приговаривала крестная фея, чуть ли не насильно таща сопротивляющуюся красотку к выходу из залы.
Прежде чем скрыться в коридоре, Люся подмигнула мне, как заправский заговорщик, и, толкнув Марту в спину, скрылась в безвестности вместе со своей жертвой.
— Он великолепен! — шепнула мама.
И как у нее получается так незаметно подкрадываться?
— Кто? — не поняла я, но, проследив мамуськин взгляд, застонала. Ну как же, ну конечно Сева! — Мам, мы просто друзья.
— Сейчас друзья, завтра любовники, — глубокомысленно произнесла мама, — иди, припудри носик, а то бледная, как смерть. И заодно принеси мое кольцо, я его на полочке в ванной забыла. И не жвачься, Джулия. Боже, в кого ты такая недотепа?
Я вышла из наполненного людьми зала и вздохнула от облегчения. Никогда не любила всех этих скопищ, в которых моя родительница чувствует себя как рыба в воде. Да уж, если так и не привыкла к ним с детства, то я, наверное, и вправду растяпа, как мой папа, который старается пропускать такие мероприятия. А уж что будет, когда мама узнает, что я тут развела Хлестаковщину... И красавец ковбой совсем не тот, за кого себя выдает… Это будет армагеддон и кровавая баня.
Я плеснула себе в лицо прохладной водой, согнувшись над мойкой, чтоб не обрызгаться с головы до ног, взяла мамино кольцо и нехотя пошла к выходу. Возвращаться совсем не хотелось, да и Люсин приказ мне не очень нравился.
Дверь вдруг резко открылась, едва не стукнув меня по лбу. В дверях стоял Завьялов. Я почувствовала, что не могу дышать, и вся кровь прилила к лицу.
— Я вас искал, Юля, — прохрипел Захар и, не давая мне опомниться, порывисто сграбастал меня за плечи, прижал к себе и впился в мои губы своими. — Ты глупая и вкусная, — прошептал он, терзая мой рот, а я просто не в силах была прекратить эту чувственную пытку, не хотела и не желала.
Это еще хорошо, что он крепко держал меня в своих объятиях, иначе бы я просто свалилась к его ногам. А время словно остановилось, и мне хотелось, чтобы та бесконечность, в которой я оказалась, стала вечностью.
Но не с моим везением.
— Прекрасно! — раздраженный женский голос проник в мое сознание, разбивая такое простое счастье. — Так вот, значит, зачем твоя подружка меня в туалете заперла! Сводня толстая. А я-то думаю, с какой это радости сама Люси воспылала ко мне нежными чувствами?! Шлюха!
Удар обжег мою щеку. Я пошатнулась, не в силах прийти в себя. Надо же, в любой другой ситуации нахалка бы сто процентов получила сдачи, а тут я стою и просто не могу шелохнуться.
— Марта, ты что себе позволяешь?! — голос Завьялова, как сквозь вату.
Я смотрела, как Захар сдерживает беснующуюся Марту, и боролась с желанием прижать к губам, все еще хранящим вкус желанного мужчины, пальцы, чтобы запомнить ощущения, а потом просто взять, вырубить, к чертям, эту овцу и, схватив начальника под мышку, как Люся своего супруга, утащить в свою пещеру.
— Что, дорогой, на мясцо тебя потянуло? Так давно бы попросил эту шлюху. Она бы тебе с удовольствием дала. Да ведь, Юля? Только вот хрен ты угадала!
— Марта, прекрати! Возьми себя в руки! — поморщился Завьялов. — Джулия тут совсем не причем. Я просто вдруг понял, что мне не ты нужна, вот и все.
— Значит, тебе не я нужна? — спросила Марта, она больше не рвалась в драку, но голос ее звенел от напряжения. — А кто? Она? Эта бегемотиха? Фу, Захар, ты меня разочаровываешь. Я думала, ты более разборчив, и не станешь с газетки жрать. Ошиблась, значит. — А мне вот тоже было интересно, кто ему нужен. Неужели же я? — Только вот хрен вы угадали, — хохотнула красотка и выскочила из ванной.
Завьялов поспешил за ней, успев мне шепнуть «Нам нужно поговорить».
Глава 31
«Да, ну конечно, мы поговорим, и все встанет на свои места». Вы думаете, так было? Фигушки, ага. Я посмотрела на захлопнувшуюся туалетную дверь и почувствовала, что просто не могу стоять на ногах. Колени дрожали так, что мне пришлось опуститься на краешек унитаза, в противном случае существовал риск, что я просто свалюсь и разобью голову о вышеозначенного «Белого друга». Хороша же я буду, если меня найдут мертвой возле толчка.
Ухмыльнувшись своим мыслям, я все же решила вернуться в бальную залу, а то, наверное, меня уже спохватились. А зная Люсю, могу предположить, что в своих поисках она не остановится ни перед чем и просто не оставит от родительского дома камня на камне.
Я медленно пошла по длинному коридору, устланному ковровой дорожкой. Мама не любит голых полов, не выносит звука шагов, говорит, что они вызывают у нее приступ мигрени. Потому все вокруг застелено коврами, ковриками и паласами. Я не успела дойти до места назначения, только слышала раскаты веселого смеха и голос Люси, перекрывающий все остальные звуки. Мне вдруг страшно захотелось сбежать. Не видеть никого, не общаться, просто спрятаться в своей квартире, обнять Марусю и понять, что же происходит в моей размеренной жизни. Сейчас мне было ясно только одно: я больше не хочу мстить Завьялову. Он мне просто нужен. Хочу чувствовать его близость, ощущать прикосновения обветренных шершавых губ и быть счастливой настолько, насколько это только возможно.
Я вошла в бальный зал как раз тогда, когда стихла музыка, глянула в ту сторону, куда были устремлены взгляды всех присутствующих, и едва не вскрикнула. Все смотрели на торжествующую Марту и стоящего рядом с ней Захара. Он был не похож на всегда самоуверенного себя. Бледный, челюсти сжаты так, что, кажется, сейчас хрустнут, сломаются. И глаза, горящие болью.
— Дамы и господа, — сказала в микрофон Марта и постучала серебряной ложечкой по хрустальному фужеру, призывая народ обратить на нее внимание. Завьялов поморщился и вдруг посмотрел на меня так, что я почувствовала, как сердце пускается в быстрый аллюр, мешает дышать. — Я думала сообщить радостную для меня и моего жениха новость не сегодня, а в более камерной обстановке, но Захарушка настоял, чтобы это произошло сегодня. Потому я с радостью и гордостью оповещаю сегодня весь мир о нашей свадьбе…
Я задохнулась. Было ощущение, что кто-то очень сильный и умелый одним ударом выбил из меня весь воздух. Захар отвел от меня взгляд, словно не он недавно целовал меня так страстно, так горячо. Кто-то положил мне на плечо руку. Ну, конечно же, Люся, куда без нее?
— Ну… не все еще потеряно, — шепнула она. — До свадьбы еще столько воды утечь может.
Но и в ее голосе я уже не слышала той свойственной моей фее уверенности.
— Да и еще. Захар, я знаю, ты будешь счастлив, — белозубо улыбнулась Марта, посмотрев с торжеством прямо на меня, — у нас будет малыш. Я сама только вчера об этом узнала. Правда, здорово?
Зал одобрительно загудел, гости восторженно захлопали в ладоши. А мне казалось, что я слышу звук забиваемых в крышку моего гроба гвоздей.
— Ну вот и все, — всхлипнула я, выворачиваясь из цепких объятий Люсинды.
Странно, но она даже не попыталась меня остановить. Видимо, тоже была ошеломлена. А может, просто ей стало неинтересно.
— Юля, подожди, — уже на крыльце я услышала голос того, кто так легко дал мне надежду, а потом просто растоптал ее вместе с моими чувствами.
— Знаете, господин Завьялов, а я желаю вам счастья, — уже не борясь с собой, прорыдала я, глядя в холеное чуть бледное мужское лицо. — Вы негодяй и лжец. Ненавижу. Только подлец мог так поступить со своей невестой. Вы же просто использовали меня.
— Юля, я не знал о беременности Марты, пожалуйста, поверь. Прости, что так получилось. Я люблю тебя.
Нет, это невозможно. Я молча развернулась и побежала, не чувствуя под собой ног. Холодный воздух разрывал легкие, а я все не могла остановиться.
Только сейчас заметила, что бегу босиком. Один из моих туфель, видимо, слетел, когда я спасалась бегством от своего позора. Сейчас я и вправду ненавидела этого сноба. Всей душой, всем сердцем. Я его ненавидела и понимала, что жить как прежде больше не смогу.
Глава
«Не пла-ачь, всего одна осталась но-очь у нас с тобой», — отчаянно шепелявя, заливалась сопливыми слезами Таня Буланова.
— А у меня с ним даже и одной ночи не было, — подвывала я, уткнувшись носом в теплый Марусин бок. Гимлер вторил мне, истошно выводя свои кошачьи рулады, видимо, ошалев от такой гнетущей атмосферы. — Так и проживу всю жизнь одна, а к старости, когда совсем обезумею, соберу по помойкам штук тридцать твоих сородичей, усатый ты террорист. И когда сдохну в одиночестве, они обгложут мне лицо.
Гимлер замолчал, посмотрел так, словно у меня уже бак засвистел, и совсем не обязательно ждать старости, можно уже смело шлындать по мусоркам, собирая сирых и убогих, и отсел подальше, опасливо косясь в мою сторону и наблюдая, как я пожираю страшно жирный невкусный торт, купленный мною после суаре маменьки и моего фиаско. Так в круглосуточном ларьке с чудесным названием «Ночной жирун» только такой и был бисквитик, на который даже всеядная мопсиха не позарилась почему-то.
В дверь снова заколотились. В очередной раз. Я не сдвинулась с места, только сделала музыку погромче. Маня вяло гавкнула, явно умоляя сорвать эту идиотскую воротину на хрен и спасти их с котейкой из плена полоумной хозяйки.
— Не откроешь — пеняй на себя! — проорала из коридора Люся.
Видно, дошли до неё зверские молитвы.
— Обломишься! — гаркнула я, подсчитывая в уме, во сколько мне обойдётся ремонт замка и смена входной двери.
Сумма получалась нехилая, потому после очередного удара подруги, когда железная воротина вздрогнула и перекосилась, я позорно капитулировала и потащилась впускать неугомонную фею.
— Я знала, что ты не выдержишь, — хохотнула она, заполняя собой прихожую. — Слабачка. Сразу сдаешься, — поперла Люся на меня буром. — Бороться надо за счастье, а не сопли тут на кулаки наматывать. Тоже мне, великомученица Февронья Сингапурская.
— Нет такой святой, — вякнула я, и на меня тут же уставились налитые кровью глаза Люсинды, пылающие праведным гневом.
Гимлер заметался, ища место, где можно схорониться. Я с трудом подавила желание сделать то же самое. Но попытку бегства пресекла сильная подружья рука, схватившая меня за шиворот и встряхнувшая так, что у меня в глазах пронеслась вся жизнь.
— Слиться она решила без борьбы при первом же масюсеньком препятствии.
— Люся, это ребенок, а не «масюсенькое недоразумение», — передразнила я подругу, пытаясь внять к голосу ее разума, но, судя по ее взгляду, мои железные аргументы ей были фиолетовы.
— Какой ребенок? Окстись! Насвистела эта гюрза. Максимум, чего от нее ожидать — что она снесет яйцо. Завьялову. С ноги, — заколыхалась фея, явно довольная своей шуткой. — А нам это невыгодно. Зачем тебе калека? Эй, Юлек, задумалась о чем? — рев подруги вывел меня из состояния нирваны.
Нет, я точно осознала сейчас, что надежды у меня нет. А так захотелось поверить.
— Змеи не несутся. Они откладывают яйца, — включила я режим профессора Почемучкина.
— Да похрену мне. Что ты умничаешь все? Сейчас чего случилось? У тебя лицо, словно ты в туалет забыла сходить, и случилось это дня три назад, не раньше.
— Я вот вдруг подумала, а откуда у змей яйца вылазят? В них же дырок нет? — задумчиво спросила я.
Люся сначала замерла и хотела было треснуть мне по шее — я это поняла ее по дрогнувшей ладони, но передумала и, уставившись куда-то мне за спину, зажевала губами.
— Слушай, может, изо рта? Ну, может, они ими блюют, например? А чего? Всяко случается, — через полчаса, наконец, отмерла подружейка.
— Да ну. Офигеть. Хорошо, что мы не змеи, — выдохнула я, — я-то думала, они их через задницу выдавливают из себя, ну, как майонез из пакетика.
— Дура, да? У них же нет дырок, сама же сказала, — Люся стала похожа на удава Каа, и мне показалось, что она сама сейчас родит через задницу от напряжения.
— Юлек, а давай выпьем? На сухую чота у меня мозг заболел, и скоро полезет через нос, а это некрасиво и вредно.
Я пошла за текилой, прихватила лайм, соль, соленых огурцов — на всякий случай, и рюмочки, которые едва не выронила от страха, услышав несущийся из холла громовой раскат Люсиного смеха. Сколько я ее уже знаю, а все никак не могу привыкнуть к звуку, напоминающему мне старт ядерной боеголовки и сходящего с гор селя, причем все это одновременно. Хотя любая Годзилла удавилась бы от зависти, услышь несчастная рептилия, как смеется красотка.
Глава 33
— Ржете, да?
Катька нарисовалась в комнате, словно материализовавшись из воздуха. Блин, неужели я опять забыла закрыть дверь? Ладно еще, что это обнаружила подруга. А то в прошлый раз я застала на своей кухне абсолютно неадекватного бомжа, жрущего прямо руками из моей кастрюли недоваренное мясо. На запах пришел бедолага. Почему бедолага? Да потому что у меня до сих пор хранится сковородка с отпечатком его профиля.
— Я вам сейчас такое расскажу, вы все ляхи себе обварите! — напустила туману Катюха.
Люся перестала грохотать и уставилась на нее сузившимися глазами:
— Ну, давай удиви меня, — хмыкнула она. — Готовься, Юлька, производить бурлящую горячую воду. В противном случае я тебя прикую к батарее, ибо не люблю, когда меня беспокоят в минуты отдыха и расслабления, — обратилась она уже к блестящей глазами Катерине, которая икнула, потому что за короткое время, что мы знакомы с Люсиндой, успела понять, что слов на ветер она не швыряет.
— Короче, меня вчера Сева после вакханалии у твоей мамули в бар пригласил...
— Сева? — напряглась я.
Ну надо же, подруга, блин. Права была мамуся — курва и шаболда она. И так женихи разбегаются от меня, как тараканы, так Катька даже этого белоснежного ковбоя к рукам прибрала.
