- Глеб,- ее окрик заставляет притормозить. Проклятая подметка подводит в этот разщ, и я валюсь прямо в снег, на спину, раскинув руки.
- Вовка, а ты умеешь делать снежного ангела? – хохочет Лиса, падая рядом со мной.- Давай к нам. Да ложись, не бойся. А теперь все вместе.
Мы лежим голова к голове и сумасшедше машем руками и ногами. В кармане звонит телефон, но я не обращаю внимания. Сегодня Олеська останется без фруктиков.
- Прости меня. И не уходи. Я больше не буду,- шепчу я, в крупную вязку шапки.- Ты мне должна еще один день.
-Я ведь пожалею? – улыбается эта невозможная курица.
- Мама никогда не уйдет. Правда, ма? Не уйдешь ведь? Потому что любишь меня и папу,– в голосе Вовика столько надежды, что можно черпать пригоршнями, как снег и лепить из нее звезды.- И мы тебя любим. Так сильно, что прям вот... Вот как целый мир. Па, ну скажи.Ну почему вы молчите оба? Это ведь так просто признаться?
Эх Лиса, Лиса.
Он молчит, сжав свои губы, в мне хочется рыдать. Это очень не просто, мой славный Вовка, признаться в том, что я сама от себя гоню прочь. Это так сложно, вдруг осознать, что то, что ты раньше считала сумасшедшей любовью, оказывается просто мыльный пузырь. Пшик. Это так трудно осознать, что можно за один вечер понять, что твоя жизнь закончится завтра, когда двери этого дома закроются за твоей спиной.
- Никто не знает, что случится завтра,- улыбаюсь я до судорог в челюсти. Шоу маст го он, так кажется сказал Глеб? – Вовка, сказка то продолжается. Зачем думать о том, что будет? Давай свою лопатку. Мы не рыли тоннели еще, а крепость без тоннелей – фуфло.
- Алиса, в лексиконе моего сына нет таких слов,- хмурится мандариновый магнат. И злится он не за жаргонизм, я знаю. В его глазах бушует вьюга. И она его ослепляет, я знаю. Я тоже не вижу выхода из ловушки, в которую мы себя загнали.
- Теперь есть,- показываю язык, чтобы он не понял, как мне больно.- Ты куда то собрался?
- К женщине,- что ж, по крайней мере честно. – Но я передумал. Ты права, курица. Давай подарим сказку Вовке.
- А финал у нее будет какой? – спрашиваю тихо, чтобы не слышал не в меру любопытный мальчишка, увлеченно роющийся в снегу.- Ты и сам не знаешь. Зимние сказки замораживающие и холодные. У них не бывает оттепелей. И льдинки в сердце, поверь, не самое страшное колдовство.
Глеб молча уходит в дом, на ходу стряхивая с пальто налипший снег. Я смотрю ему вслед и понимаю, что пришло время уходить. Только вот можно ли сбежать от себя? И от мальчишки, доверчиво прижимающегося к твоей ноге. И от его противного наглого отца, при мысли о котором все внутренности скручиваются узлом.
- Знаешь, надо немного передохнуть и согрется,- улыбаюсь, с трудом сдерживая рвущийся из горла крик. – Твой нос уже похож на нос оленя Рудольфа. Такой же красный, как лампочка на гирлянде.
- Ты ведь не исчезнешь, как снегурочка весной? – в голосе мальчика столько надежды на то, что я буду с ним рядом всегда. А я не могу ему ответить, потому что обещать несбыточное доверчивой душе просто подло.
- Знаешь, Вовка, даже если я растаю, я всегда буду рядом с тобой, а ты со мной. Вот тут,- прикладываю ладонь к груди, глядя в глазенки, похожие на две звездочки.
- Меня не устраивает это,- выдыхает он. – Второй раз нечестно.
Глеб ждет нас в холле. Толстый свитер и джинсы делают его очень домашним, уютным. Если бы не глаза, похожие на стальные лезвия. Сбежать от него станет наивысшим благом.
- Папа. Следи за ней. Мама собралась растаять,- морщит нос Вовочка. И так он сейчас похож неа своего отца. Копия, сделанная на хорошем божественном 3Д принтере.- Глаз не своди, пока я переодеваюсь.
- Даже какао не отпустишь меня для тебя приготовить? – смеюсь, притворно нахмурив брови.- С зефирками.
- С зефирками? И взбитыми сливками? – заинтересованно спрашиваеет ребенок, и я вижу, что он просто до жути хочет вкусняшку.
- Никуда она не денется, Вовка,- улыбка на лице Глеба получается кривой и вымученной. Будто он устал донельзя. – Снежные бабы тают долго. Иди к Фире. Пусть она просушит твою одежду и тебя заодно.
- А меня как? Она же не станет меня подвешивать за уши прищепками? – задумчивый вопрос мальчишки восхитителен. И мне хочется прижать его к себе и ни за что не позволять никому его обидеть.
- Я вообще-то Снегурочка, - мой шепот провисает между нами рваным елочным дождем, когда ребенок исчезает на верхотуре витой лестницы. И я сама нахожу его губы. Не в силах противиться притяжению. Как спутник земли, не может оторваться от орбиты своего хозяина, я кручусь в орбите этого несносного магната, пахнущего мандаринами и огромными проблемами.
- Придется подождать Вовке какао,- хриплый шепот лишает сил, разбывает рассудительность в мелкое крошево. Затмение невероятной силы накрывет огненным пологом. Руки, губы, счастье, боль и понимание, что это все просто новогодний миг. Всего лишь короткий всплеск безумного, выстраданного счастья. Я не помню, как оказываюсь во владениях магната, простыни ранее ледяные, становятся раскаленными, заставляют таять воском. Я принадлежу сейчас не себе.
- Ты просто безумие,- тихо шепчет Снежин, как рас втот момент, когда мир вспыхивает непогрешимым безусловным восторгом, заставляя задыхаться криком. – Снежное безумие, Алиса Нежина.
- Только не отпускай, не разжимай пальцев- стону я, боясь, что просто взлечу к звездам и не смогу найти пути назад.
- Ни за что,- тихо шепчет мое сумасшествие.- Больше никогда.
Глеб Снежин
-Спи,- тихо шепчу, рассматривая рассыпавшиеся по подушке белоснежные локоны. По моей подушке, которая не видела еще такого над собой надругательства. Эта спальня уже шесть лет жила жизнью девственницы, принявшей обет целомудрия. Чертова девка проникола в нее после того, как завладела ее хозяином. И мне сейчас так хорошо. Так просто стало, и легко. Я больше не чувстввую себя тварью и убийцей, а просто хочу жить.
- Вовка ждет какао,- в голосе Лисы испуг, она тожже не понимает, что делать дальше. Зато я точно знаю, что не отпущу больше от себя ее. Никогда. – Глеб, что мы натворили?
- Стали счастливыми, может быть.- улыбаюсь я. – Это так закономерно, не считаешь? Подарок – который мы выстрадали, заслужили. Я скажу Вовке, что ты очень устала, стараясь не растаять.
- У меня это вышло фигово,- слабая улыбка озаряет ее лицо, и я боюсь, что если еще хоть немного задержусь рядом, то мой сын рискует остаться голодным, холодным и одиноким.
- Выражаешься ты не как леди,- бурчу под нос. Ее смех, бебнцовым звоном звучит в тишине подсвеченной свечами, пахнущими елкой и цитрусами и желанием ичерте чем еще.- Но это страшно заводит. Отпусти меня, ненадолго, умоляю.
- Я не держу,- легкое движение белым острым плечом.
- Приворожила, держишь, не отпускаешь,- пятясь к двери, рычу я. - Лис, мне надо сделать пару звонков. И дать распоряжения на последующие семь дней. Я впервые за шесть лет хочу взять отпуск. Это ли не сумасшествие. А еще, я заказал Вовке подарок. Думаю, тебе тоже понравится. Представляешь, я наверное совсем рехнулся.
- Ты торопишь события, Глеб,- неуверенно шепчет снежная ведьма.- Завтра наш договор истекает. Я не уверена, что... Слушай, это просто иллюзия, мы сошли с ума.
- Потом поговорим,- не хочу больше слушать ее жалкий лепет, не желаю признавать ее правоту. Нет. Проще снова сбежать от истины и реальности.- Все обсудим, Аль. Не усложняй снова. Прости, Алис.
- Вот ты и ответил на все вопросы. Я не она и ею не стану никогда,- в голосе этой странной женщины боль. Глупая дура, я никогда в жизни не поставлю ее на один пъедестал с той, что меня предала и сделала рабом шкстилетнего ада. Потому что мне нужна именно эта, лежащая в моей кровати идиотка – снежинка.
-Лис, не усложняй. Мне надо сделать несколько звонков, уложить Вовку, и немного поработать. Я вернусь и мы обсудим все твои страхи,- малодушно чсмокаю ее в макушку и с трудом сдерживаю бегущие ноги. Да, ч просто трушу. И мне стыдно перед женщиной за то, что я не могу просто ей сказать, что не отпущу ее, что она нужна мне больше жизни. Нам с Вовкой нужна. Что мы так ждали ее столько лет, что даже забыли о том, что мам не приносит дед мороз, а сбрасывает на головы кое кто покруче.
Вовка, обряженный в пижаму, смотрит мультики и ест шоколад прямо из банки, смешно облизывая черебояную ложку. Наверное самую большую, которую только нашел на кухне.
- Вов, я кажется влюбился,- тихо говорю я, даже не сделав замечания по поводу нездоровой пищи, которой набывает себя мой сын.
- Я знаю,- кивает мальчишка, и смотрит на меня так по – взрослому.- и это не удивляет, пап. Мама хорошая.
- Да, самая лучшая. А теперь чисти зубы и в кровать, - притворно свожу к переносице брови.- Бегом. Дневной сон крайне важен для мальчиков, слишком умных и совершенно красивых.
- Зубы то зачем? – ноет Вовик, сморщив носик. И мне вдруг начинает казаться. Что он похож на Лису, словно это она произвела на свет это чудо. Безумие.
- Затем, что от шоколада зубы превращаются в гнилые пни,- улыбаюсь, глядя, как сынище сползаеет с дивана.- Выспишься и поедем за еще одним подарком.
- Каким? – восторг, вот что я слышу. И чувствую безграничное счастье. Заполняющее меня по самую маковку, как волшебный элексир, живая вода.
- Знаешь, Вовка, пусть это будет сюрприз. И мама поедет с нами. Она теперь всегда будет с нами,- смеюсь, подхватив на руки самого замечательного ребенка в целом мире.
Счастье нельзя вымолить у небес, нельзя купить и получить в подарок. Можно приобрести маленькие кусочки пазла из корого порой складывается подобие радости. Но настоящее счастье может только свалиться на голову, когда его не ждешь совсем.
Алиса Нежина
Тикают большие напольные часы, такие старинные и невяжущиеся с остальной обстановкой темной комнаты. Ртмеряют минуты и секунды одиночества, кажещегося безумно гнетущим. Я не знаю этого человека, но точно знаю – он тот, кого я ждала целую жизнь. И эти тикающие секунды без него кажутся вечностью.
Халат нахожу в ванной. Утопаю в нем, как в сугробе. Махровая ткань пахнет этим несносным мужчиной и это меня успокаивает. Я вообще чувствую себя защищенной в этом доме.
Снежные еловые лапы заглядывают в окна второго этажа, и это меня приводит в восторг. Сказочность происходящего не пугает, а наоборот придает храбрости и дарит надежду. Ноги утопают в ковре, только сейчас замечаю, что не обула тапочки. Но не возвращаться же. Нет, моя цель где- то совсем рядом, судя по далекому басу. Иду на звук, тихо, почти на цыпочках. Мне не хочется, чтобы Глеб сразу обнаружил мое присутствие, не дав мне возможности полюбоваться на него и снова понять, что я сошла с ума.
- Я купил эту суку для сына, и естественно никаких процедур естественно не будет. Она просто игрушка. Нет, конечно мои потребности тоже учитываются. Да, я осознаю...
Мне кажется. что мир вдруг переворачивается. И еловые лапы уже выглядят враждебно, а не волшебно. Глеб стоит спиной ко мне, смотрит в окно и равнодушно говорит по телефону, даже не зная, что вдребезги разбивает чужую реальность. Я стою замерев на верхней ступеньке ледяной кованой лестницы, которую сейчас чувствую босыми ступнями, словно раскаленную сковороду адских чертей. И один из представителей этого сословия там, внизу, убивает мою душу. Из горла рвется истеричный смех, но я гашу его, зажав ладонями рот.
Надо бежать. Надо вырываться из этого снежного обмана. Снежно – нежного. Я игрушка. Я зверушка. Я та, кем он назвал меня. Спальня Снежина теперь кажется тайной комнатой в замке Синей Бороды. Я мечусь по комнате, в поисках одежды. Думаю этот мерзавец не обидится, если я возьму что – то из его тряпок. Бежать в халате, было бы верхом идиотизма, даже для меня. Нахожу спортивные штаны, огромные вязаные носки, больше похоже на онучи нищих, спортивные штаны и толстовку. Все велико безбожно. Что это? Из недр огромного гардероба выпадает знакомый ремешок, который я тяну на себя. Моя сумка. Черт, он спрятал ее. Опускаюсь на пол и наконец даю волю слезам и дикому истеричному смеху.
- Люся, забери меня,- хриплю в трубку. Странно, телефон даже не успел разрядиться. – Отследи и забери. Умоляю.
- Еду. Он обидел тебя. Урою. Мы сейчас приедем и надерем...
- Нет, ты одна приедешь. Но не в этот дом. Я ухожу прямо сейчас. Пожалуйста, сделай как я прошу.
- Но он...
- Он просто сволочь, как и все,- говорю спокойно, водя дешевой ручкой найденной в сумочке по листу бумаги.
«Я не игрушка. Скажи Вовке, что он у меня в сердце. Не ищи меня. Я тебя ненавижу. Не твоя Алиса»
Смоотрю на дверь каждую секунду, мечтая, что вот он появится, разведет руками тучи и все объяснит. Но его нет.
Его нет и в доме. Ни его, ни его голоса, ни запаха счастья. Все исчезло. Я рада этой удаче. Нахожу кроссовки сорок пятого размера, аплодируя себе мысленно, что напялила самые огромные и толстые носки. Иначе бы была похожа на африканского лыжника, впервые увидевшего лыжню. Снег, снег, снег. И мне кжется я бреду бесконечно по белому покрывалу, наслаждаясь морозным воздухом. Чувствую себя Настенькой из Морозко.
- Люся, я на месте,- улыбаюсь в телефон, устраиваясь под еловой лапой,закутавшись в чужую куртку, сладко пахнущую обманом и предательством.
- Ты совсем рядом,- озадаченный голос подруги немного приводит в чувство.- Мы с Юлькой будем через пятнадцать минут.
- Ты должна была приехать одна,- шепчу я счастливо. Странный новый год. Меня предали сразу двое мужчин. Больше никогда я не позволю этому случиться. Больше никогда. Глаза слипаются, и я поддаюсь непреодолимому желанию. Смыкаю веки, привалившись к шершавому стволу самого праздничного на свете дерева.
Глеб Снежин
- Лиска, я дома,- кричу , представляя, как она заспанная спускается по лестнице. И так будет всегда. Изо дня в день. И я так же буду стоять в центре холла с охапкой белых роз с розовым ободком по краю лепестка и сходить с ума от осознания, что она моя.
Дом отвечает тишиной и я только сейчас замечаю Вовика, сидящего на диване с каким – то клочком бумаги, зажатым в маленькой ладошке. Сердце противно екает. Но я еще не осоззнаю катастрофы.
- Пап, где она? – тихо шепчет мальчик, глядя мне в душу полными слез глазами. – Мама где? Ты ее обидел? Она ушла. Это же не из – за меня? Не потому, что я такой маленький и со мной трудно?
Я молча вожу глазами по строчкам, и слепну от злости. Она заставила моего сына страдать, из – за каких – то своеих дурацких принципов. Из – за чего она ушла? Просто потому, что ей стало страшно терять свою жизнь ради чужих ребенка им ужчины. Другого объяснения у меня нет. Зато теперь есть еще одна незаживающая, кровящая рана на душе. Чертова девка, надо проверить не обнесла ли эта сука дом. Мать твою, а я повелся, как щенок на эти ее выкрутасы и на то, что она так страстно творила в моей спальне. Поверил этой трусливой дряни, которая даже в глаза мне не смогла сказать, что ей не нужны излишние проблемы.
-Она не твоя мама,- сквозь зубы проталкиваю острые, похожие на лезвия слова. Пусть лучше Вовка разочаруется в сказке. Чем всю жизнь будет нести в сердце обтиду и злостью - Твоя мать умерла шесть лет назад.
- Я маленький, но не глупый. Я знаю. что Алиса не та мама, то меня родила.
- Вовка, а ты умеешь делать снежного ангела? – хохочет Лиса, падая рядом со мной.- Давай к нам. Да ложись, не бойся. А теперь все вместе.
Мы лежим голова к голове и сумасшедше машем руками и ногами. В кармане звонит телефон, но я не обращаю внимания. Сегодня Олеська останется без фруктиков.
- Прости меня. И не уходи. Я больше не буду,- шепчу я, в крупную вязку шапки.- Ты мне должна еще один день.
-Я ведь пожалею? – улыбается эта невозможная курица.
- Мама никогда не уйдет. Правда, ма? Не уйдешь ведь? Потому что любишь меня и папу,– в голосе Вовика столько надежды, что можно черпать пригоршнями, как снег и лепить из нее звезды.- И мы тебя любим. Так сильно, что прям вот... Вот как целый мир. Па, ну скажи.Ну почему вы молчите оба? Это ведь так просто признаться?
Глава 6
Эх Лиса, Лиса.
Он молчит, сжав свои губы, в мне хочется рыдать. Это очень не просто, мой славный Вовка, признаться в том, что я сама от себя гоню прочь. Это так сложно, вдруг осознать, что то, что ты раньше считала сумасшедшей любовью, оказывается просто мыльный пузырь. Пшик. Это так трудно осознать, что можно за один вечер понять, что твоя жизнь закончится завтра, когда двери этого дома закроются за твоей спиной.
- Никто не знает, что случится завтра,- улыбаюсь я до судорог в челюсти. Шоу маст го он, так кажется сказал Глеб? – Вовка, сказка то продолжается. Зачем думать о том, что будет? Давай свою лопатку. Мы не рыли тоннели еще, а крепость без тоннелей – фуфло.
- Алиса, в лексиконе моего сына нет таких слов,- хмурится мандариновый магнат. И злится он не за жаргонизм, я знаю. В его глазах бушует вьюга. И она его ослепляет, я знаю. Я тоже не вижу выхода из ловушки, в которую мы себя загнали.
- Теперь есть,- показываю язык, чтобы он не понял, как мне больно.- Ты куда то собрался?
- К женщине,- что ж, по крайней мере честно. – Но я передумал. Ты права, курица. Давай подарим сказку Вовке.
- А финал у нее будет какой? – спрашиваю тихо, чтобы не слышал не в меру любопытный мальчишка, увлеченно роющийся в снегу.- Ты и сам не знаешь. Зимние сказки замораживающие и холодные. У них не бывает оттепелей. И льдинки в сердце, поверь, не самое страшное колдовство.
Глеб молча уходит в дом, на ходу стряхивая с пальто налипший снег. Я смотрю ему вслед и понимаю, что пришло время уходить. Только вот можно ли сбежать от себя? И от мальчишки, доверчиво прижимающегося к твоей ноге. И от его противного наглого отца, при мысли о котором все внутренности скручиваются узлом.
- Знаешь, надо немного передохнуть и согрется,- улыбаюсь, с трудом сдерживая рвущийся из горла крик. – Твой нос уже похож на нос оленя Рудольфа. Такой же красный, как лампочка на гирлянде.
- Ты ведь не исчезнешь, как снегурочка весной? – в голосе мальчика столько надежды на то, что я буду с ним рядом всегда. А я не могу ему ответить, потому что обещать несбыточное доверчивой душе просто подло.
- Знаешь, Вовка, даже если я растаю, я всегда буду рядом с тобой, а ты со мной. Вот тут,- прикладываю ладонь к груди, глядя в глазенки, похожие на две звездочки.
- Меня не устраивает это,- выдыхает он. – Второй раз нечестно.
Глеб ждет нас в холле. Толстый свитер и джинсы делают его очень домашним, уютным. Если бы не глаза, похожие на стальные лезвия. Сбежать от него станет наивысшим благом.
- Папа. Следи за ней. Мама собралась растаять,- морщит нос Вовочка. И так он сейчас похож неа своего отца. Копия, сделанная на хорошем божественном 3Д принтере.- Глаз не своди, пока я переодеваюсь.
- Даже какао не отпустишь меня для тебя приготовить? – смеюсь, притворно нахмурив брови.- С зефирками.
- С зефирками? И взбитыми сливками? – заинтересованно спрашиваеет ребенок, и я вижу, что он просто до жути хочет вкусняшку.
- Никуда она не денется, Вовка,- улыбка на лице Глеба получается кривой и вымученной. Будто он устал донельзя. – Снежные бабы тают долго. Иди к Фире. Пусть она просушит твою одежду и тебя заодно.
- А меня как? Она же не станет меня подвешивать за уши прищепками? – задумчивый вопрос мальчишки восхитителен. И мне хочется прижать его к себе и ни за что не позволять никому его обидеть.
- Я вообще-то Снегурочка, - мой шепот провисает между нами рваным елочным дождем, когда ребенок исчезает на верхотуре витой лестницы. И я сама нахожу его губы. Не в силах противиться притяжению. Как спутник земли, не может оторваться от орбиты своего хозяина, я кручусь в орбите этого несносного магната, пахнущего мандаринами и огромными проблемами.
- Придется подождать Вовке какао,- хриплый шепот лишает сил, разбывает рассудительность в мелкое крошево. Затмение невероятной силы накрывет огненным пологом. Руки, губы, счастье, боль и понимание, что это все просто новогодний миг. Всего лишь короткий всплеск безумного, выстраданного счастья. Я не помню, как оказываюсь во владениях магната, простыни ранее ледяные, становятся раскаленными, заставляют таять воском. Я принадлежу сейчас не себе.
- Ты просто безумие,- тихо шепчет Снежин, как рас втот момент, когда мир вспыхивает непогрешимым безусловным восторгом, заставляя задыхаться криком. – Снежное безумие, Алиса Нежина.
- Только не отпускай, не разжимай пальцев- стону я, боясь, что просто взлечу к звездам и не смогу найти пути назад.
- Ни за что,- тихо шепчет мое сумасшествие.- Больше никогда.
Глеб Снежин
-Спи,- тихо шепчу, рассматривая рассыпавшиеся по подушке белоснежные локоны. По моей подушке, которая не видела еще такого над собой надругательства. Эта спальня уже шесть лет жила жизнью девственницы, принявшей обет целомудрия. Чертова девка проникола в нее после того, как завладела ее хозяином. И мне сейчас так хорошо. Так просто стало, и легко. Я больше не чувстввую себя тварью и убийцей, а просто хочу жить.
- Вовка ждет какао,- в голосе Лисы испуг, она тожже не понимает, что делать дальше. Зато я точно знаю, что не отпущу больше от себя ее. Никогда. – Глеб, что мы натворили?
- Стали счастливыми, может быть.- улыбаюсь я. – Это так закономерно, не считаешь? Подарок – который мы выстрадали, заслужили. Я скажу Вовке, что ты очень устала, стараясь не растаять.
- У меня это вышло фигово,- слабая улыбка озаряет ее лицо, и я боюсь, что если еще хоть немного задержусь рядом, то мой сын рискует остаться голодным, холодным и одиноким.
- Выражаешься ты не как леди,- бурчу под нос. Ее смех, бебнцовым звоном звучит в тишине подсвеченной свечами, пахнущими елкой и цитрусами и желанием ичерте чем еще.- Но это страшно заводит. Отпусти меня, ненадолго, умоляю.
- Я не держу,- легкое движение белым острым плечом.
- Приворожила, держишь, не отпускаешь,- пятясь к двери, рычу я. - Лис, мне надо сделать пару звонков. И дать распоряжения на последующие семь дней. Я впервые за шесть лет хочу взять отпуск. Это ли не сумасшествие. А еще, я заказал Вовке подарок. Думаю, тебе тоже понравится. Представляешь, я наверное совсем рехнулся.
- Ты торопишь события, Глеб,- неуверенно шепчет снежная ведьма.- Завтра наш договор истекает. Я не уверена, что... Слушай, это просто иллюзия, мы сошли с ума.
- Потом поговорим,- не хочу больше слушать ее жалкий лепет, не желаю признавать ее правоту. Нет. Проще снова сбежать от истины и реальности.- Все обсудим, Аль. Не усложняй снова. Прости, Алис.
- Вот ты и ответил на все вопросы. Я не она и ею не стану никогда,- в голосе этой странной женщины боль. Глупая дура, я никогда в жизни не поставлю ее на один пъедестал с той, что меня предала и сделала рабом шкстилетнего ада. Потому что мне нужна именно эта, лежащая в моей кровати идиотка – снежинка.
-Лис, не усложняй. Мне надо сделать несколько звонков, уложить Вовку, и немного поработать. Я вернусь и мы обсудим все твои страхи,- малодушно чсмокаю ее в макушку и с трудом сдерживаю бегущие ноги. Да, ч просто трушу. И мне стыдно перед женщиной за то, что я не могу просто ей сказать, что не отпущу ее, что она нужна мне больше жизни. Нам с Вовкой нужна. Что мы так ждали ее столько лет, что даже забыли о том, что мам не приносит дед мороз, а сбрасывает на головы кое кто покруче.
Вовка, обряженный в пижаму, смотрит мультики и ест шоколад прямо из банки, смешно облизывая черебояную ложку. Наверное самую большую, которую только нашел на кухне.
- Вов, я кажется влюбился,- тихо говорю я, даже не сделав замечания по поводу нездоровой пищи, которой набывает себя мой сын.
- Я знаю,- кивает мальчишка, и смотрит на меня так по – взрослому.- и это не удивляет, пап. Мама хорошая.
- Да, самая лучшая. А теперь чисти зубы и в кровать, - притворно свожу к переносице брови.- Бегом. Дневной сон крайне важен для мальчиков, слишком умных и совершенно красивых.
- Зубы то зачем? – ноет Вовик, сморщив носик. И мне вдруг начинает казаться. Что он похож на Лису, словно это она произвела на свет это чудо. Безумие.
- Затем, что от шоколада зубы превращаются в гнилые пни,- улыбаюсь, глядя, как сынище сползаеет с дивана.- Выспишься и поедем за еще одним подарком.
- Каким? – восторг, вот что я слышу. И чувствую безграничное счастье. Заполняющее меня по самую маковку, как волшебный элексир, живая вода.
- Знаешь, Вовка, пусть это будет сюрприз. И мама поедет с нами. Она теперь всегда будет с нами,- смеюсь, подхватив на руки самого замечательного ребенка в целом мире.
Счастье нельзя вымолить у небес, нельзя купить и получить в подарок. Можно приобрести маленькие кусочки пазла из корого порой складывается подобие радости. Но настоящее счастье может только свалиться на голову, когда его не ждешь совсем.
Алиса Нежина
Тикают большие напольные часы, такие старинные и невяжущиеся с остальной обстановкой темной комнаты. Ртмеряют минуты и секунды одиночества, кажещегося безумно гнетущим. Я не знаю этого человека, но точно знаю – он тот, кого я ждала целую жизнь. И эти тикающие секунды без него кажутся вечностью.
Халат нахожу в ванной. Утопаю в нем, как в сугробе. Махровая ткань пахнет этим несносным мужчиной и это меня успокаивает. Я вообще чувствую себя защищенной в этом доме.
Снежные еловые лапы заглядывают в окна второго этажа, и это меня приводит в восторг. Сказочность происходящего не пугает, а наоборот придает храбрости и дарит надежду. Ноги утопают в ковре, только сейчас замечаю, что не обула тапочки. Но не возвращаться же. Нет, моя цель где- то совсем рядом, судя по далекому басу. Иду на звук, тихо, почти на цыпочках. Мне не хочется, чтобы Глеб сразу обнаружил мое присутствие, не дав мне возможности полюбоваться на него и снова понять, что я сошла с ума.
- Я купил эту суку для сына, и естественно никаких процедур естественно не будет. Она просто игрушка. Нет, конечно мои потребности тоже учитываются. Да, я осознаю...
Мне кажется. что мир вдруг переворачивается. И еловые лапы уже выглядят враждебно, а не волшебно. Глеб стоит спиной ко мне, смотрит в окно и равнодушно говорит по телефону, даже не зная, что вдребезги разбивает чужую реальность. Я стою замерев на верхней ступеньке ледяной кованой лестницы, которую сейчас чувствую босыми ступнями, словно раскаленную сковороду адских чертей. И один из представителей этого сословия там, внизу, убивает мою душу. Из горла рвется истеричный смех, но я гашу его, зажав ладонями рот.
Надо бежать. Надо вырываться из этого снежного обмана. Снежно – нежного. Я игрушка. Я зверушка. Я та, кем он назвал меня. Спальня Снежина теперь кажется тайной комнатой в замке Синей Бороды. Я мечусь по комнате, в поисках одежды. Думаю этот мерзавец не обидится, если я возьму что – то из его тряпок. Бежать в халате, было бы верхом идиотизма, даже для меня. Нахожу спортивные штаны, огромные вязаные носки, больше похоже на онучи нищих, спортивные штаны и толстовку. Все велико безбожно. Что это? Из недр огромного гардероба выпадает знакомый ремешок, который я тяну на себя. Моя сумка. Черт, он спрятал ее. Опускаюсь на пол и наконец даю волю слезам и дикому истеричному смеху.
- Люся, забери меня,- хриплю в трубку. Странно, телефон даже не успел разрядиться. – Отследи и забери. Умоляю.
- Еду. Он обидел тебя. Урою. Мы сейчас приедем и надерем...
- Нет, ты одна приедешь. Но не в этот дом. Я ухожу прямо сейчас. Пожалуйста, сделай как я прошу.
- Но он...
- Он просто сволочь, как и все,- говорю спокойно, водя дешевой ручкой найденной в сумочке по листу бумаги.
«Я не игрушка. Скажи Вовке, что он у меня в сердце. Не ищи меня. Я тебя ненавижу. Не твоя Алиса»
Смоотрю на дверь каждую секунду, мечтая, что вот он появится, разведет руками тучи и все объяснит. Но его нет.
Его нет и в доме. Ни его, ни его голоса, ни запаха счастья. Все исчезло. Я рада этой удаче. Нахожу кроссовки сорок пятого размера, аплодируя себе мысленно, что напялила самые огромные и толстые носки. Иначе бы была похожа на африканского лыжника, впервые увидевшего лыжню. Снег, снег, снег. И мне кжется я бреду бесконечно по белому покрывалу, наслаждаясь морозным воздухом. Чувствую себя Настенькой из Морозко.
- Люся, я на месте,- улыбаюсь в телефон, устраиваясь под еловой лапой,закутавшись в чужую куртку, сладко пахнущую обманом и предательством.
- Ты совсем рядом,- озадаченный голос подруги немного приводит в чувство.- Мы с Юлькой будем через пятнадцать минут.
- Ты должна была приехать одна,- шепчу я счастливо. Странный новый год. Меня предали сразу двое мужчин. Больше никогда я не позволю этому случиться. Больше никогда. Глаза слипаются, и я поддаюсь непреодолимому желанию. Смыкаю веки, привалившись к шершавому стволу самого праздничного на свете дерева.
Глеб Снежин
- Лиска, я дома,- кричу , представляя, как она заспанная спускается по лестнице. И так будет всегда. Изо дня в день. И я так же буду стоять в центре холла с охапкой белых роз с розовым ободком по краю лепестка и сходить с ума от осознания, что она моя.
Дом отвечает тишиной и я только сейчас замечаю Вовика, сидящего на диване с каким – то клочком бумаги, зажатым в маленькой ладошке. Сердце противно екает. Но я еще не осоззнаю катастрофы.
- Пап, где она? – тихо шепчет мальчик, глядя мне в душу полными слез глазами. – Мама где? Ты ее обидел? Она ушла. Это же не из – за меня? Не потому, что я такой маленький и со мной трудно?
Я молча вожу глазами по строчкам, и слепну от злости. Она заставила моего сына страдать, из – за каких – то своеих дурацких принципов. Из – за чего она ушла? Просто потому, что ей стало страшно терять свою жизнь ради чужих ребенка им ужчины. Другого объяснения у меня нет. Зато теперь есть еще одна незаживающая, кровящая рана на душе. Чертова девка, надо проверить не обнесла ли эта сука дом. Мать твою, а я повелся, как щенок на эти ее выкрутасы и на то, что она так страстно творила в моей спальне. Поверил этой трусливой дряни, которая даже в глаза мне не смогла сказать, что ей не нужны излишние проблемы.
-Она не твоя мама,- сквозь зубы проталкиваю острые, похожие на лезвия слова. Пусть лучше Вовка разочаруется в сказке. Чем всю жизнь будет нести в сердце обтиду и злостью - Твоя мать умерла шесть лет назад.
- Я маленький, но не глупый. Я знаю. что Алиса не та мама, то меня родила.
