Переживания, связанные с ним, стали далекими, мечты – чуждыми и невероятным. Но, увы, фехтовальщик слишком близко подобрался к моему сердцу, он уже мог ранить его, а я даже не заметила, как это произошло.
Андрей вышел от Матильды мрачнее тучи. О том, что она ему сказала (гадалка говорила с нами по отдельности), по крайней мере, на какие мысли это его навело, я догадалась по допросу, которому он меня подверг. Напрасно я думала, что Андрей спокойно отнесся к моим ресторанным посиделкам с «боссом». Он трудно переносил мужчин, находившихся от меня на расстоянии менее двух метров и сказавших мне более одного слова. Я самонадеянно полагала, что избавила его от этой пещерности, честно докладывая обо всех мужчинах, с кем мне довелось общаться за день, а позднее делая ему резкие выговоры или высмеивая его (Андрею никогда не было смешно). Оказалось, я всего лишь отучила его задавать вопросы, выясняющие степень моей близости с каждым из мужчин-менее-два-метра-более-одного-слова.
Своим допросом Андрей довел меня до того, что я поставила под сомнение возможность совместного будущего при таком отношении и попросила его уйти. «Мне нужен отдых, – сказала я ему жестко и опрометчиво добавила: – Для одного дня событий предостаточно». «Каких это, интересно знать, событий с тебя достаточно?» – спросил Андрей, и все началось с начала.
АНДРЕЙ
Мы познакомились случайно. То есть не случайно. Для других это может и казаться случайно, но не для меня. Точно помню, дело было в ноябре. Мы ехали по одной из этих паршивых дорог между домами (чего мы там ехали, я уже и не помню), а Ритка внезапно вышла из подъезда. Пашка затормозил, но машина все-таки толкнула ее, и она упала на дорогу. Как раз прошел дождь, дорогая грязная, Ритка вымазалась чуть не вся. Но встала она без посторонней помощи. Когда Ритка оглядела себя, я подумал: сейчас будет визг – и полез за бумажником. Пашка выскочил из машины и начал ее материть. Ритка в ответ – ни гу-гу. Пашка еще сильнее разорался.
Я сидел в машине и смотрел на нее. И чем больше я на нее смотрел, тем красивей она мне казалась. Ритка совсем не была похожа на тех женщин, к которым меня тянуло. Не наедь на нее Пашка, я бы ни за что не обратил на нее внимания. Пустое место, серая мышь по сравнению с теми яркими кровопийцами, которые начинали доить меня еще до того, как я успевал им вставить. Я потом и от Ритки все ждал, когда же она станет мне дояркой. Ну, первое время. Смотрел я на нее, смотрел и уже не видел, что все на ней немодное и некрасивое, потому как держала она себя так, что мне на ум пришло одно слово, которое я говорю до сих пор, когда вижу ее. Про себя конечно. «Царица», – говорю я.
Смотрел я на нее, смотрел… и вдруг вышел из машины. Как под гипнозом.
- Прекратите истерику, – заговорила наконец Ритка, обращаясь к Пашке. – Хватило бы одного «извините». Это вы виноваты, а не я. Научитесь ездить.
Такое брякнуть моему обалдую Пашке!
- Ах ты сука! Ты что сказала?!
Я вовремя подоспел: Пашка замахнулся и только собрался ее треснуть, как я перехватил его руку. Я вообще-то невысокого мнения о бабах. Могу и сам дать плюху какой-нибудь дуре. Если бы Ритка верещала, я, наверно, еще и от себя бы добавил, но верещал мой придурок Пашка, он и получил. Я дал ему затрещину и отправил за руль. А сам давай перед Риткой «приседать» да «прогибаться». Вел я себя как полный идиот, стал деньги ей совать – за ущерб. Она так на меня смотрела, будто я делал что-то дикое. Я даже покраснел, хорошо, что стало темнеть, и не было видно моей красной рожи. Я не хотел, чтобы она уходила, и без остановки нес какую-то «пургу». Я несколько раз извинялся, несколько раз совал деньги, несколько раз предлагал проводить.
МАРГАРИТА
Я думала: «Что ему от меня нужно? Чего он хочет?». У меня очень сильно болела нога, я была расстроена, что пальто мое так испачкано, я была раздражена агрессией и грубостью водителя… Я опаздывала в школу, меня там ждали дети, а еще надо было вернуться домой, чтобы привести себя в порядок… Столько дел! А он не уходил.
АНДРЕЙ
Ритка улучила момент – когда я переводил дух – и сказала:
- Я принимаю ваши извинения. С вашего позволения я пойду.
- Может, те… вас все-таки проводить? – в тридцать первый раз спросил я.
- Нет нужды. Не беспокойтесь. Я дойду сама.
Я, как зомби, сел в машину, и мы поехали. Через заднее стекло я смотрел, куда она пойдет. Ритка двинула обратно в подъезд. Скорость – пятьдесят сантиметров в час, она сильно хромала и передвигалась маленькими шажками. Я подумал, что она, наверное, здорово ударилась, когда упала, раз так идет. И не одна же сволочь из проходивших мимо не подумала помочь! Я и сам был такой сволочью. Это Матильда и Ритка превратили меня в кисель. Мне нравилась моя жизнь, я гордился тем, чего достиг, и тем, что достиг всего своим умом и делами. Но после знакомства с этими ба… женщинами я чего-то разлюбил свою жизнь, я даже стал стыдиться того, чего достиг и как я этого достиг.
Я велел Пашке ехать назад и, пока мы ехали эти десять метров, успел провести с ним работу, чтобы он вел себя так, чтобы эта гордячка не отказалась от нашей помощи. Я выскочил из машины чуть не на ходу и метнулся к Ритке, Пашка поплелся за мной, пацанам из сопровождения я велел остаться в машинах.
- Извиняйся, обалдуй! Быстро!
- Извиняюсь, – пробурчал Пашка себе под нос.
Я дал ему затрещину.
- Извините меня, пожалуйста! – с возмущением отбарабанил Пашка.
- Вы прощены, молодой человек. Я понимаю, что вы испугались…
- Чего-о-о?! – Она убила этим заявлением Пашку – факт.
- Заткнись! – рявкнул я.
Но Ритка невозмутимо гнула свое:
- …но вам не мешало бы помнить, что люди не виноваты в том, что вы не правы, и люди не должны расплачиваться за ваше чувство вины. А бить человека заведомо слабее себя – низко.
- Закрой рот. Я тебе потом переведу. Это я не те… вам! Это я Пашке. Можно мы вам поможем? – заискивал я.
Ритке явно не хотелось, чтобы мы ей помогали (это было видно, хоть она и пыталась скрыть), но она выдавила из себя:
- Буду признательна.
И мы вместе с Пашкой довели ее до дверей квартиры, она жила в том подъезде, у которого мы ее сбили.
Ритка обычно не говорит так много. Тогда я этого не знал. Но теперь знаю, что когда много слов, значит, у нее что-то болит, она расстроена, растеряна или еще что. В своем обычном состоянии, да даже в стрессовом, она может бить наповал одним-двумя предложениями. Это всегда меня удивляло и веселило, когда касалось других, и бесило, когда оборачивалось против меня.
Что у меня от Ритки башню снесло, скоро знали все, – Пашка постарался. Но те, кто познакомился с Риткой и у кого была горстка мозгов, поняли, что она особенная. Понимать им это также помогало мое положение.
Все время, пока длились наши отношения, я знал, что она меня просто терпит. Ритка быстро смекнула, что я за птица, хотя я старался скрывать от нее все возможное. Она меня не спрашивала ни о чем. То есть один раз спросила и больше не спрашивала. В этом городе Ритка была совсем одна (да если бы и не одна, а с полчищами родственников и друзей, что они против меня?), но она, если бы хотела, глазом не моргнув, дала бы мне от ворот поворот. Ритка никогда не скандалила и не устраивала разборки, и не потому, что боялась меня. Скандалы не в ее характере. Хотя, если бы она меня боялась, это бы не помешало. Несколько раз подумала бы, прежде чем посмотреть на Этого Члена.
Большинство мужиков не видели в Ритке ничего хорошего, многие боялись ее ума и ее слов. Меня тоже корчило от ее языка, но отступать я не собирался. Она понятия не имела, какую власть имела надо мной. Хотя, я уверен, если бы и знала действительные размеры моего порабощения, то все равно бы не пользовалась. Ее не интересовали ни мои деньги, ни мои возможности, ни я сам. Но я добился своего и в итоге у нас с Риткой все было на мази, свадьба – дело решенное, оставалось только назначить день. Далось мне это немалым трудом, и я не собирался все терять. Я принял меры.
МАРГАРИТА
После посещения Матильды Андрей взялся чуть не ежеминутно выяснять мое положение в пространстве по отношению к Александру. Начинал он с раннего утра, а заканчивал поздней ночью; весь день он звонил и время от времени внезапно врывался в мой дом. Я пробовала не отвечать на телефонные звонки. Но, Боже мой, легче было ответить, чем слушать без перерыва звонящий телефон, или выносить потом брань Андрея. Что касается его визитов, для них моего разрешения не требовалось вообще, у него имелся ключ от моей квартиры. Я выдержала три дня, а затем почла за счастье не только выйти на работу, но и являться ежедневно к девяти часам.
Когда я стала ходить в издательство, Андрей успокоился (или сделал вид, что успокоился, он умел, когда хотел, делать любой вид). Контроль его ограничился тем, что он привозил меня утром на работу и увозил вечером домой. Я не сопротивлялась, это было удобно: утром можно дольше спать, а вечером не надо добираться домой через полгорода, пусть и на маршрутке, но до нее, а потом и до дома, еще идти. У меня есть гордость. Будь это дело принципа, я ходила бы пешком, а злить Андрея просто из желания настоять на своем я не видела смысла.
Андрей успокоился, я же оказалась сильно задета: мой шеф куда-то уехал и слова не сказал. Женское естество обиженно недоумевало: «Как же так? Так смутил – и исчез».
Александр вернулся через две недели и только через два дня после своего возвращения вызвал меня к себе в кабинет. Я вошла, он предложил мне сесть. Я села в одно из кресел, и он меня сразу изумил:
- Я уже два дня на работе. Почему вы ко мне не приходили, Рита?
- Вы не вызывали.
- Почему молчит ваш телефон?
- Но я же на работе. Я теперь легко доступна. То есть досягаема. Всегда.
- Нет, Рита! Вы недосягаемы! Вы холодны, неприступны, бессердечны!!
- Это имеет какое-то отношение к работе, которую я выполняю?
- Разве вам не интересно, почему меня не было две недели?
- Меня это должно интересовать?
- Должно! Хотя бы потому, что сначала я говорил вам красивые слова, а потом пропал.
- Это было под влиянием момента. Вам что-то показалось, и вы…
- Я не был под влиянием момента! Я отлично понимал, что говорю и чего хочу добиться этими словами!
- Хорошо. Тогда… Насколько я знаю, такое поведение для мужчин отнюдь не редкость. Хотя Андрей…
- Андрей! Почему он до сих пор не женился на вас, ваш Андрей?!
- Александр Алексеевич, вы ведете себя очень странно. Я не совсем понимаю, какое отношение к моей работе…
- Никакого! Можете быть свободны!
Я ушла.
В своем кабинете я вернулась к работе. Это было нелегко, строчки прыгали перед глазами, в такт с прыгающим сердцем. Меня тянуло рыдать и крушить мебель, но я неподвижно сидела перед компьютером и уничтожала грамматические и стилистические ошибки. Как врагов.
Едва я заставила себя успокоиться, секретарь вновь позвала меня к шефу. Мне хотелось бежать к нему и не хотелось даже пальцем в его сторону шевельнуть.
- Извините меня, Рита, за мою вспышку. Но вы со своим непробиваемым равнодушием!.. Простите. Ваше спокойствие просто деморализует.
- Вы ошибаетесь в оценке моего спокойствия.
- Должен ли я понимать это так, что вас мои слова не оставили совсем уж равнодушной?
- Не оставили, Александр Алексеевич.
- Друзья зовут меня Сашей, Шурой или Алексом. Зовите меня… Как вам хочется.
- Мне хочется называть вас Александром Алексеевичем.
- Маргарита Федоровна, вы!.. С вами невозможно разговаривать!
- Мне быть свободной?
- Сделайте милость!
Через полчаса Александр снова вызвал меня к себе, и я, чтобы не развивать конфликт, согласилась поехать с ним в ресторан. За обедом он сначала долго молчал, а затем продолжал меня истязать.
- Рита… Я хочу вам сказать… Только ничего не говорите! Пожалуйста! Так будет лучше. Как вам известно, меня не было две недели. Я ездил в другой город. Разводиться. Я развелся, Рита.
- Мои поздравления. Или соболезнования.
Александр посмотрел на меня с укоризной.
- Я развелся, чтобы связать свою жизнь с женщиной, подобной которой, я еще не встречал. Рита, я прошу вас стать моей женой.
Внутри у меня все рухнуло вниз, причем летело будто в Марианскую впадину, но достигло дна быстро, будто упало с первого этажа. Достигнув дна, все, что упало, подпрыгнуло в возмутительном ликовании. Но я сказала:
- Нет.
В этот момент будто из-под земли вырос Андрей и спросил:
- Вот с ней трудно разговаривать, да? Так тебе и надо. Будешь знать, как чужих баб…
- Андрей! – почти вскрикнула я. – Будь любезен, выбирай выражения!
- Чужих жен охмурять.
- Вы вышли замуж, Рита?! Пока меня не было?! – с возмущением воскликнул Александр.
Я хотела ответить, но Андрей сделал это за меня:
- Да. И она увольняется.
И я уволилась. Я еще думала умом.
Не подозревая о том, я сделала все, чтобы разжечь и поддерживать в Александре интерес. Стоило ему увлечься чем-то, как это увлечение всецело завладевало им, руководя всеми его поступками. Александр недолго пребывал в заблуждении насчет моего семейного положения. Узнав правду, он вступил в борьбу с Андреем за мою руку.
Я стремилась положить соперничеству Александра и Андрея конец, меня оно тяготило. Однако сами мужчины, похоже, не стремились. Порой мне даже казалось, что они настолько увлеклись своим противоборством, что забыли цель, – процесс для них стал важнее результата. В начале все было цивилизованно, и я стоически переносила посягательства на мою личную жизнь с той и другой стороны, хотя, постоянно отвлекаемая то одним, то другим, я не могла как следует работать. Но, когда Андрей почувствовал, что проигрывает, он стал позволять себе оскорблять не только противника, но и меня, он врывался без предупреждения и ревел на меня, и угрожал, один раз даже замахнулся, чтобы ударить… но не ударил. Андрей много пил в то время.
АНДРЕЙ
Да, вел я себя неспортивно. Ну и что? Я боролся за свое!
Я так Ритку любил! Один раз сломал ей два ребра, – это так крепко обнял, когда вернулся из поездки. Соскучился очень!
АЛЕКСАНДР
Андрей был крайне опасным соперником. Он мог держаться в рамках, только пока не посягали на его добычу. Андрей был животным, умным, хитрым и свирепым. Кто-нибудь рискнет в здравом уме отбирать что-нибудь у тигра? До сих пор не понимаю, как я остался жив тогда. Но Рита – женщина, ради которой не жаль погибнуть.
Мне не следовало уводить Риту у Андрея. Она единственная могла сделать из него человека. Но остановиться я уже не мог, мной владел неодолимый азарт. Такой борьбы в моей жизни еще не было.
МАРГАРИТА
После пьяных эскапад Андрея, утонченная предупредительность Александра, его мягкие манеры казались мне подлинной благодатью. Перед обаянием его ума, перед тонкостью его воспитания и глубиной образования, перед чарами его эффектной внешности, трудно было устоять. Добиваясь моей руки и сердца, Александр тоже проявлял настойчивость, однако давление на меня оказывалось столь тонко, что я его почти не ощущала, действовало же оно сильнее, нежели прямолинейные методы Андрея.
Андрей вышел от Матильды мрачнее тучи. О том, что она ему сказала (гадалка говорила с нами по отдельности), по крайней мере, на какие мысли это его навело, я догадалась по допросу, которому он меня подверг. Напрасно я думала, что Андрей спокойно отнесся к моим ресторанным посиделкам с «боссом». Он трудно переносил мужчин, находившихся от меня на расстоянии менее двух метров и сказавших мне более одного слова. Я самонадеянно полагала, что избавила его от этой пещерности, честно докладывая обо всех мужчинах, с кем мне довелось общаться за день, а позднее делая ему резкие выговоры или высмеивая его (Андрею никогда не было смешно). Оказалось, я всего лишь отучила его задавать вопросы, выясняющие степень моей близости с каждым из мужчин-менее-два-метра-более-одного-слова.
Своим допросом Андрей довел меня до того, что я поставила под сомнение возможность совместного будущего при таком отношении и попросила его уйти. «Мне нужен отдых, – сказала я ему жестко и опрометчиво добавила: – Для одного дня событий предостаточно». «Каких это, интересно знать, событий с тебя достаточно?» – спросил Андрей, и все началось с начала.
Прода от 28 сентября 2020 года
АНДРЕЙ
Мы познакомились случайно. То есть не случайно. Для других это может и казаться случайно, но не для меня. Точно помню, дело было в ноябре. Мы ехали по одной из этих паршивых дорог между домами (чего мы там ехали, я уже и не помню), а Ритка внезапно вышла из подъезда. Пашка затормозил, но машина все-таки толкнула ее, и она упала на дорогу. Как раз прошел дождь, дорогая грязная, Ритка вымазалась чуть не вся. Но встала она без посторонней помощи. Когда Ритка оглядела себя, я подумал: сейчас будет визг – и полез за бумажником. Пашка выскочил из машины и начал ее материть. Ритка в ответ – ни гу-гу. Пашка еще сильнее разорался.
Я сидел в машине и смотрел на нее. И чем больше я на нее смотрел, тем красивей она мне казалась. Ритка совсем не была похожа на тех женщин, к которым меня тянуло. Не наедь на нее Пашка, я бы ни за что не обратил на нее внимания. Пустое место, серая мышь по сравнению с теми яркими кровопийцами, которые начинали доить меня еще до того, как я успевал им вставить. Я потом и от Ритки все ждал, когда же она станет мне дояркой. Ну, первое время. Смотрел я на нее, смотрел и уже не видел, что все на ней немодное и некрасивое, потому как держала она себя так, что мне на ум пришло одно слово, которое я говорю до сих пор, когда вижу ее. Про себя конечно. «Царица», – говорю я.
Смотрел я на нее, смотрел… и вдруг вышел из машины. Как под гипнозом.
- Прекратите истерику, – заговорила наконец Ритка, обращаясь к Пашке. – Хватило бы одного «извините». Это вы виноваты, а не я. Научитесь ездить.
Такое брякнуть моему обалдую Пашке!
- Ах ты сука! Ты что сказала?!
Я вовремя подоспел: Пашка замахнулся и только собрался ее треснуть, как я перехватил его руку. Я вообще-то невысокого мнения о бабах. Могу и сам дать плюху какой-нибудь дуре. Если бы Ритка верещала, я, наверно, еще и от себя бы добавил, но верещал мой придурок Пашка, он и получил. Я дал ему затрещину и отправил за руль. А сам давай перед Риткой «приседать» да «прогибаться». Вел я себя как полный идиот, стал деньги ей совать – за ущерб. Она так на меня смотрела, будто я делал что-то дикое. Я даже покраснел, хорошо, что стало темнеть, и не было видно моей красной рожи. Я не хотел, чтобы она уходила, и без остановки нес какую-то «пургу». Я несколько раз извинялся, несколько раз совал деньги, несколько раз предлагал проводить.
МАРГАРИТА
Я думала: «Что ему от меня нужно? Чего он хочет?». У меня очень сильно болела нога, я была расстроена, что пальто мое так испачкано, я была раздражена агрессией и грубостью водителя… Я опаздывала в школу, меня там ждали дети, а еще надо было вернуться домой, чтобы привести себя в порядок… Столько дел! А он не уходил.
АНДРЕЙ
Ритка улучила момент – когда я переводил дух – и сказала:
- Я принимаю ваши извинения. С вашего позволения я пойду.
- Может, те… вас все-таки проводить? – в тридцать первый раз спросил я.
- Нет нужды. Не беспокойтесь. Я дойду сама.
Я, как зомби, сел в машину, и мы поехали. Через заднее стекло я смотрел, куда она пойдет. Ритка двинула обратно в подъезд. Скорость – пятьдесят сантиметров в час, она сильно хромала и передвигалась маленькими шажками. Я подумал, что она, наверное, здорово ударилась, когда упала, раз так идет. И не одна же сволочь из проходивших мимо не подумала помочь! Я и сам был такой сволочью. Это Матильда и Ритка превратили меня в кисель. Мне нравилась моя жизнь, я гордился тем, чего достиг, и тем, что достиг всего своим умом и делами. Но после знакомства с этими ба… женщинами я чего-то разлюбил свою жизнь, я даже стал стыдиться того, чего достиг и как я этого достиг.
Я велел Пашке ехать назад и, пока мы ехали эти десять метров, успел провести с ним работу, чтобы он вел себя так, чтобы эта гордячка не отказалась от нашей помощи. Я выскочил из машины чуть не на ходу и метнулся к Ритке, Пашка поплелся за мной, пацанам из сопровождения я велел остаться в машинах.
- Извиняйся, обалдуй! Быстро!
- Извиняюсь, – пробурчал Пашка себе под нос.
Я дал ему затрещину.
- Извините меня, пожалуйста! – с возмущением отбарабанил Пашка.
- Вы прощены, молодой человек. Я понимаю, что вы испугались…
- Чего-о-о?! – Она убила этим заявлением Пашку – факт.
- Заткнись! – рявкнул я.
Но Ритка невозмутимо гнула свое:
- …но вам не мешало бы помнить, что люди не виноваты в том, что вы не правы, и люди не должны расплачиваться за ваше чувство вины. А бить человека заведомо слабее себя – низко.
- Закрой рот. Я тебе потом переведу. Это я не те… вам! Это я Пашке. Можно мы вам поможем? – заискивал я.
Ритке явно не хотелось, чтобы мы ей помогали (это было видно, хоть она и пыталась скрыть), но она выдавила из себя:
- Буду признательна.
И мы вместе с Пашкой довели ее до дверей квартиры, она жила в том подъезде, у которого мы ее сбили.
Ритка обычно не говорит так много. Тогда я этого не знал. Но теперь знаю, что когда много слов, значит, у нее что-то болит, она расстроена, растеряна или еще что. В своем обычном состоянии, да даже в стрессовом, она может бить наповал одним-двумя предложениями. Это всегда меня удивляло и веселило, когда касалось других, и бесило, когда оборачивалось против меня.
Что у меня от Ритки башню снесло, скоро знали все, – Пашка постарался. Но те, кто познакомился с Риткой и у кого была горстка мозгов, поняли, что она особенная. Понимать им это также помогало мое положение.
Все время, пока длились наши отношения, я знал, что она меня просто терпит. Ритка быстро смекнула, что я за птица, хотя я старался скрывать от нее все возможное. Она меня не спрашивала ни о чем. То есть один раз спросила и больше не спрашивала. В этом городе Ритка была совсем одна (да если бы и не одна, а с полчищами родственников и друзей, что они против меня?), но она, если бы хотела, глазом не моргнув, дала бы мне от ворот поворот. Ритка никогда не скандалила и не устраивала разборки, и не потому, что боялась меня. Скандалы не в ее характере. Хотя, если бы она меня боялась, это бы не помешало. Несколько раз подумала бы, прежде чем посмотреть на Этого Члена.
Большинство мужиков не видели в Ритке ничего хорошего, многие боялись ее ума и ее слов. Меня тоже корчило от ее языка, но отступать я не собирался. Она понятия не имела, какую власть имела надо мной. Хотя, я уверен, если бы и знала действительные размеры моего порабощения, то все равно бы не пользовалась. Ее не интересовали ни мои деньги, ни мои возможности, ни я сам. Но я добился своего и в итоге у нас с Риткой все было на мази, свадьба – дело решенное, оставалось только назначить день. Далось мне это немалым трудом, и я не собирался все терять. Я принял меры.
МАРГАРИТА
После посещения Матильды Андрей взялся чуть не ежеминутно выяснять мое положение в пространстве по отношению к Александру. Начинал он с раннего утра, а заканчивал поздней ночью; весь день он звонил и время от времени внезапно врывался в мой дом. Я пробовала не отвечать на телефонные звонки. Но, Боже мой, легче было ответить, чем слушать без перерыва звонящий телефон, или выносить потом брань Андрея. Что касается его визитов, для них моего разрешения не требовалось вообще, у него имелся ключ от моей квартиры. Я выдержала три дня, а затем почла за счастье не только выйти на работу, но и являться ежедневно к девяти часам.
Когда я стала ходить в издательство, Андрей успокоился (или сделал вид, что успокоился, он умел, когда хотел, делать любой вид). Контроль его ограничился тем, что он привозил меня утром на работу и увозил вечером домой. Я не сопротивлялась, это было удобно: утром можно дольше спать, а вечером не надо добираться домой через полгорода, пусть и на маршрутке, но до нее, а потом и до дома, еще идти. У меня есть гордость. Будь это дело принципа, я ходила бы пешком, а злить Андрея просто из желания настоять на своем я не видела смысла.
Андрей успокоился, я же оказалась сильно задета: мой шеф куда-то уехал и слова не сказал. Женское естество обиженно недоумевало: «Как же так? Так смутил – и исчез».
Александр вернулся через две недели и только через два дня после своего возвращения вызвал меня к себе в кабинет. Я вошла, он предложил мне сесть. Я села в одно из кресел, и он меня сразу изумил:
- Я уже два дня на работе. Почему вы ко мне не приходили, Рита?
- Вы не вызывали.
- Почему молчит ваш телефон?
- Но я же на работе. Я теперь легко доступна. То есть досягаема. Всегда.
- Нет, Рита! Вы недосягаемы! Вы холодны, неприступны, бессердечны!!
- Это имеет какое-то отношение к работе, которую я выполняю?
- Разве вам не интересно, почему меня не было две недели?
- Меня это должно интересовать?
- Должно! Хотя бы потому, что сначала я говорил вам красивые слова, а потом пропал.
- Это было под влиянием момента. Вам что-то показалось, и вы…
- Я не был под влиянием момента! Я отлично понимал, что говорю и чего хочу добиться этими словами!
- Хорошо. Тогда… Насколько я знаю, такое поведение для мужчин отнюдь не редкость. Хотя Андрей…
- Андрей! Почему он до сих пор не женился на вас, ваш Андрей?!
- Александр Алексеевич, вы ведете себя очень странно. Я не совсем понимаю, какое отношение к моей работе…
- Никакого! Можете быть свободны!
Я ушла.
В своем кабинете я вернулась к работе. Это было нелегко, строчки прыгали перед глазами, в такт с прыгающим сердцем. Меня тянуло рыдать и крушить мебель, но я неподвижно сидела перед компьютером и уничтожала грамматические и стилистические ошибки. Как врагов.
Едва я заставила себя успокоиться, секретарь вновь позвала меня к шефу. Мне хотелось бежать к нему и не хотелось даже пальцем в его сторону шевельнуть.
- Извините меня, Рита, за мою вспышку. Но вы со своим непробиваемым равнодушием!.. Простите. Ваше спокойствие просто деморализует.
- Вы ошибаетесь в оценке моего спокойствия.
- Должен ли я понимать это так, что вас мои слова не оставили совсем уж равнодушной?
- Не оставили, Александр Алексеевич.
- Друзья зовут меня Сашей, Шурой или Алексом. Зовите меня… Как вам хочется.
- Мне хочется называть вас Александром Алексеевичем.
- Маргарита Федоровна, вы!.. С вами невозможно разговаривать!
- Мне быть свободной?
- Сделайте милость!
Через полчаса Александр снова вызвал меня к себе, и я, чтобы не развивать конфликт, согласилась поехать с ним в ресторан. За обедом он сначала долго молчал, а затем продолжал меня истязать.
- Рита… Я хочу вам сказать… Только ничего не говорите! Пожалуйста! Так будет лучше. Как вам известно, меня не было две недели. Я ездил в другой город. Разводиться. Я развелся, Рита.
- Мои поздравления. Или соболезнования.
Александр посмотрел на меня с укоризной.
- Я развелся, чтобы связать свою жизнь с женщиной, подобной которой, я еще не встречал. Рита, я прошу вас стать моей женой.
Внутри у меня все рухнуло вниз, причем летело будто в Марианскую впадину, но достигло дна быстро, будто упало с первого этажа. Достигнув дна, все, что упало, подпрыгнуло в возмутительном ликовании. Но я сказала:
- Нет.
В этот момент будто из-под земли вырос Андрей и спросил:
- Вот с ней трудно разговаривать, да? Так тебе и надо. Будешь знать, как чужих баб…
- Андрей! – почти вскрикнула я. – Будь любезен, выбирай выражения!
- Чужих жен охмурять.
- Вы вышли замуж, Рита?! Пока меня не было?! – с возмущением воскликнул Александр.
Я хотела ответить, но Андрей сделал это за меня:
- Да. И она увольняется.
И я уволилась. Я еще думала умом.
Не подозревая о том, я сделала все, чтобы разжечь и поддерживать в Александре интерес. Стоило ему увлечься чем-то, как это увлечение всецело завладевало им, руководя всеми его поступками. Александр недолго пребывал в заблуждении насчет моего семейного положения. Узнав правду, он вступил в борьбу с Андреем за мою руку.
Я стремилась положить соперничеству Александра и Андрея конец, меня оно тяготило. Однако сами мужчины, похоже, не стремились. Порой мне даже казалось, что они настолько увлеклись своим противоборством, что забыли цель, – процесс для них стал важнее результата. В начале все было цивилизованно, и я стоически переносила посягательства на мою личную жизнь с той и другой стороны, хотя, постоянно отвлекаемая то одним, то другим, я не могла как следует работать. Но, когда Андрей почувствовал, что проигрывает, он стал позволять себе оскорблять не только противника, но и меня, он врывался без предупреждения и ревел на меня, и угрожал, один раз даже замахнулся, чтобы ударить… но не ударил. Андрей много пил в то время.
АНДРЕЙ
Да, вел я себя неспортивно. Ну и что? Я боролся за свое!
Я так Ритку любил! Один раз сломал ей два ребра, – это так крепко обнял, когда вернулся из поездки. Соскучился очень!
АЛЕКСАНДР
Андрей был крайне опасным соперником. Он мог держаться в рамках, только пока не посягали на его добычу. Андрей был животным, умным, хитрым и свирепым. Кто-нибудь рискнет в здравом уме отбирать что-нибудь у тигра? До сих пор не понимаю, как я остался жив тогда. Но Рита – женщина, ради которой не жаль погибнуть.
Мне не следовало уводить Риту у Андрея. Она единственная могла сделать из него человека. Но остановиться я уже не мог, мной владел неодолимый азарт. Такой борьбы в моей жизни еще не было.
МАРГАРИТА
После пьяных эскапад Андрея, утонченная предупредительность Александра, его мягкие манеры казались мне подлинной благодатью. Перед обаянием его ума, перед тонкостью его воспитания и глубиной образования, перед чарами его эффектной внешности, трудно было устоять. Добиваясь моей руки и сердца, Александр тоже проявлял настойчивость, однако давление на меня оказывалось столь тонко, что я его почти не ощущала, действовало же оно сильнее, нежели прямолинейные методы Андрея.
