Я не мог на нее долго злиться. Даже когда она выкинула этот номер.
ОЛЬГА
С Андрюшей мы познакомились, когда его машина окатила меня грязью. От негодования и обиды я застыла и онемела. Я стояла и молча плакала. Слезы текли по моему лицу вместе с грязной водой, и их не было видно. Теперь-то я понимаю! Да-да, понимаю! Его, наверное, привлекло мое сходство с Ритой. А меня – его шик. Я придумала себе Андрюшу и успела выйти за него замуж до того, как поняла, что он совсем не то, что я себе нафантазировала. Он оказался лучше!
ГЕННАДИЙ
В нашу первую встречу у меня с собой ничего не было, кроме английской булавки и зажигалки. И я вынужденно прибег к технике акупунктуры с каплей крови, которая используется в экстремальных ситуациях. Ситуация была самой экстремальной.
МАРГАРИТА
- Вам плохо? Вам плохо? – спрашивал незнакомец, стуча в боковое стекло моей машины, со стороны водителя.
Так плохо, как в день визита к Андрею, мне еще никогда не было. Давно следовало заняться своим давлением, последнее время оно постоянно держалось выше нормы, и значительно. Я почти все время чувствовала себя, мягко говоря, неважно. «Медуза в голове» – так описывала подобное состояние моя сестра. Сидя за рулем в тот день, я ощущала, что медуза – вся я, медуза, которая не успела уйти от шторма в глубины и которую теперь болтало на поверхности. Меня тошнило, кружилась голова, громко и неприятно стучало сердце.
Я заставила себя поднять руку и махнуть мужчине: мол, уходите. Он исчез, но через несколько мгновений усаживался на переднее сидение. Я не могла ни протестовать, ни бояться, ни удивляться, а бояться и удивляться было чему. Незнакомец посчитал мой пульс, заглянул в глаза и начал что-то искать в своих карманах. В итоге вынул из-за отворота пиджака булавку, а из кармана зажигалку. Он подержал острие булавки в огне зажигалки, схватил мою руку и всадил булавку мне в руку (в вену, как я потом узнала). Выступило несколько капель крови, и все, она остановилась. После столь странных действий незнакомец начал мне что-то негромко рассказывать. Приятный голос его обладал неким магнетизмом, и я волей-неволей прислушивалась. Я цеплялась за его голос, он словно выводил меня из тьмы на свет, но я не помню ни слова из того, что этот странный человек мне говорил.
- Спасибо, – выдавила я, когда перестала быть медузой.
- На здоровье. У вас высокое давление. И оно было таким продолжительное время. Не ошибусь, если скажу, что вы ничего не принимаете от него. Вы ходите по краю.
- Как… вы узнали… что мне… нехорошо?
- Видел, как вы ехали и парковались. Я вызову скорую. Вам нужно лечь в больницу.
- Нет.
- Нужно.
- Нет. Мне надо домой.
- Давайте поменяемся местами.
- Зачем?
- Я отвезу вас домой.
Несмотря на улучшение самочувствия, сил сопротивляться и возноситься у меня не было, и я уступила. По дороге мы заехали в аптеку, он купил какие-то лекарства и шприцы и сделал мне уколы обычным способом. Я уснула и не знаю, как попала домой.
Когда я открыла глаза, за окном уже стемнело. Милосердный незнакомец исчез, и все происшедшее казалось сном. Александр, одетый в костюм, сидел в кресле и с легкой озабоченностью смотрел на меня. На лице – ни единого синяка, но оно выглядело одутловатым и неестественным. Через мгновение я поняла почему: Александр был в гриме.
- Ты плохо себя чувствуешь? – спросил он, едва мой взгляд остановился на нем.
- Я чувствую себя прекрасно.
- Для чего ты тогда «скорую» вызывала?
- Я не вызывала.
- Кто тогда сделал тебе укол?
- Укол?
- Я нашел около дивана шприц и какую-то ампулу.
- Ты хочешь сказать, что… Это не ты открыл нам дверь?
- Нет. Меня не было дома.
- И куда же ты ходил?
- Ты же знаешь, у меня много дел в галерее.
- Значит, он взял ключ из моей сумки.
- Кто это – «он»?
- Какой-то мужчина помог мне на улице, когда я почувствовала слабость. Должно быть, врач, очень уж умелый. Я не помню, как попала домой. Помню, что он мне сделал в машине укол…
- И ты так легко доверяешься посторонним людям? Незнакомый человек, укол в машине…
- Что мне остается делать, когда на своих нельзя положиться?
- Ты раздражена. Значит, все-таки плохо себя чувствуешь. Ну почему ты не хочешь лечиться? И зачем ты ходила на работу, если плохо себя чувствовала? И вообще, тебе уже давно пора хорошенько отдохнуть.
- Кто будет заниматься издательством?
- Пусть главный редактор тебя замещает.
- Главный редактор. А ты не хочешь поработать вместо меня?
- Я же готовлю выставку, мне некогда заниматься издательством.
- Некогда так некогда. Как твои раны? Синяки, я смотрю, кто-то замаскировал.
- Вызвал твою визажистку, она и замаскировала.
- Отличная работа. Как насчет того, кто и за что тебе эти синяки поставил?
- Я тебе скажу, когда ты будешь чувствовать себя не просто хорошо, а прекрасно.
Еще бы. Чтобы перенести то, что он мог мне сказать, требовалось иметь богатырское здоровье. Хорошо, что у Александра не было привычки исповедоваться в грехах. Узнать от него… второй раз…
Я решила относиться к последнему случаю так же, как и к предыдущим: делать вид, что ничего не произошло. Мне это было тем легче, чем хуже я себя чувствовала. Я испытывала усталость и безразличие. Потом я сделаю над собой усилие, очередное, и все пойдет как прежде. Но что-то подсказывало мне, что происшедшее – случай особый, от него не отмахнуться.
Лечили меня дома. Я не хотела в больницу, в первую очередь, потому, что знала: Александр терпеть не может больниц, туда он ко мне ходить не будет. Супруг нанял мне сиделку и массажистку, договорился с одним невропатологом о лечении на дому. Когда надо было, сиделка возила меня в поликлинику.
Уже через неделю я почувствовала себя настолько хорошо, что собралась выйти на работу, но врач и Александр продержали меня дома еще неделю. Александр уходил на пару часов, остальное время находился со мной. Супруг не ухаживал за мной, подобно сиделке, но мог принести по моей просьбе какую-нибудь мелочь. Он читал мне, мы вместе смотрели фильмы и передачи, говорили о вещах, которые интересуют нас обоих, что-то обсуждали. У нас по-прежнему было много общего. И я больше не испытывала той тревоги, которую ощутила, когда узнала о его новом приключении.
Постоянно чувствуя себя плохо, я забыла, что это такое – чувствовать себя хорошо, и в первые дни после болезни буквально летала – такую легкость ощущала. Меня окрыляло и то, что Александр относился ко мне с теплом и нежностью. Четыре дня я прожила счастливо.
Потом он исчез.
Двое суток я не спала и искала Александра у родных и знакомых, по больницам и моргам. Телефоны его молчали. Никто не знал, где он. Я бы не искала супруга так рьяно, если бы не Андрей, которого я тоже не смогла найти ни дома, ни по телефонам. Когда Александр не появился и через двое суток, я стала подозревать, что его уже нет в живых.
Я нервничала, мне становилось все хуже.
АНДРЕЙ
Нашел Ритку я.
Я пришел к ним домой. Дверь мне открыла домработница. Я у нее спросил, где Ритка. Она мне сказала, что в кабинете, просила ее не беспокоить. Я домработницу отодвинул и пошел в ихний кабинет. Ритка там не за столом сидела, а лежала на полу около стола, сползла с кресла. Лежала она без сознания, в своей рвоте, лицо красное, пот на лбу. Я видел, как кровь в жилах на шее билась. Дышала она хрипло и громко, одна щека надувалась, глаза были закрыты, но один не до конца. Тот еще видец! На себя не похожа! До смерти не забуду! Я за Ритку взялся – она горячая.
Ну, я обругал эту дуру, которая ходила по дому и не знала, что хозяйка помирает. Страшно подумать: еще бы чуть-чуть… если бы я не пришел… А эта цыпа: «Не велела беспокоить!.. Не велела беспокоить!..». Как дал бы! Но не дал, только наорал. Какой с нее спрос? Другая дура, при всем своем уме, такой приказ отдала. Ей помощи просить надо было, а она «не велела беспокоить»!
…Когда я вышел из Риткиной палаты, то чуть не разревелся. От рева удержался конечно, но слезы утирать пришлось. У меня прихватило сердце. Хорошо, что я был в больнице, меня осмотрел врач, дал лекарство. Ни разу меня сердце не беспокоило, а тут прихватило.
Никогда я так не боялся, как в тот день, за Ритку. И понял я, что по-прежнему ее люблю. Раньше-то я думал, что уже разлюбил, только зло на нее осталось. Получалось, Ольгу свою я никогда не любил.
МАРГАРИТА
В мозгу назойливо проигрывались какие-то образы, звучали голоса каких-то людей, произносил что-то мой голос…
Пришла в себя я в больнице. Я не могла говорить, не могла пошевелиться, я многого не помнила, некоторых не узнавала. Однажды я открыла глаза и уже была настолько разумной, что адекватно отреагировала на мужчину, которого увидела рядом. Не память – некое чувство нашептывало мне, что он находился рядом постоянно. Не Александр. Андрей. Я не могла его ни спросить, ни выбранить, ни изгнать. Зато я могла мычать. Андрей позвал медсестру, а та врача, и они выставили его вон. Не знаю, поняли ли они, что именно он вызывает у меня возражения или же просто сочли невозможным присутствие постороннего, когда я так активизировалась.
Андрей явился вновь, с возом цветов и фруктов. Я его увидела и закрыла глаза раньше, чем он успел заметить, что я не сплю. Я притворилась спящей, рассчитывая, что он уйдет, – и на самом деле уснула. Проснувшись, я открыла глаза и…
- Выглядишь ужасно! – приветствовал меня Андрей. – Разве можно так страдать из-за какого-то засранца?!
И он принялся успокаивать меня в своей манере, от которой я, вместо того чтобы утешаться, лишь расстраивалась. В другое время Андреевы утешительные потуги меня бы только позабавили, но в том моем состоянии и при моих подозрениях я прямо чувствовала, как у меня повышается давление.
- Вот свинство! Неинтересно, когда ты не отвечаешь! Я сначала радовался, что ты не можешь говорить, а то ведь как ответишь – так и хочется тебе врезать. А сейчас смотрю на тебя – и так и тянет разреветься.
Когда в тот день уходил, я слышала, как он сказал кому-то за дверью: «Ты сотри у нее с ногтей лак, он облупленный, она это не любит». Не помню, как и когда, но лака на ногтях у меня не стало.
Моим лечащим врачом оказался тот человек, что помог мне, когда я была медузой в машине. Его звали Геннадий Сергеевич, для меня он вскоре стал Геной. Доктор действовал на меня мистически: в его присутствии я испытывала непреодолимую тягу к откровенности, и ему я рассказала то, что никому бы не рассказала.
ГЕННАДИЙ
Когда Рита в «День медузы» пришла к Андрею, он был сильно пьян. Из его бурных излияний после бурных возлияний ей удалось узнать достаточно, чтобы составить себе представление, что произошло.
Из-за истории с ней Андрей установил в квартире, где они жили с Ольгой, скрытые камеры наблюдения, чтобы сразу узнать, если какой-нибудь безумец посягнет на его жену. Эта мера была вызвана еще и тем, что здесь он не мог разместить взвод своих охранников: жильцы дома не потерпели бы. Дом элитный, у него своя охрана. Однако домовая охрана пускала всех, кого пускали жильцы, и Ольга пустила того, кого бы не пустил ее муж или его личные охранники. Андрей был в отъезде, приехал ночью и, чтобы спокойно спать, решил сначала просмотреть, что записали его камеры. И он увидел в своем доме Александра. Нетрудно представить, что Андрей почувствовал.
Он бросился будить супругу, но разбудить не смог. Что он ни делал – она не просыпалась. Андрей вызвал «скорую», и та установила, что пациентка в коме. Ольгу отвезли в больницу, там стали определять, что кому вызвало.
Андрей разрывался между беспокойством за жену и проклятиями ей же. Александра, «затрахавшего эту дуру до комы», он поминал злым словом поминутно.
Андрей показал «фильм» с участием Ольги и Александра Рите.
- Ты посмотри, посмотри, как он быстро кончил! Тоже мне! Он у тебя что, больной?! – кричал он во время показа.
Рите тяжело было смотреть на супруга с другой женщиной, голого в чужой постели. Одно дело – подозревать Александра в таких делах, и другое – видеть своими глазами. Но именно она заметила, что поведение Ольги отличалось странностью. Пока Андрей попеременно ругал то жену, то Александра, Рита посмотрела отдельные фрагменты еще раз и убедилась в этом. Ольга если и не сопротивлялась, то и не поддавалась Александру. Когда он подходил, Ольга отходила, когда Александр брал ее руку, она ее отнимала, она уворачивалась от нацеленных губ, выскальзывала из объятий… Правда, делала Ольга это так, что стало ясно: она хотела Александра, но что-то ее сдерживало. Александр все-таки уложил ее в постель, но, занимаясь сексом с ним, она как в бреду повторяла: «Андрей!.. Андрей!..». Рита обратила внимание Андрея на это, и он своей пьяной головой придумал:
- Он ее опоил! Он ей наркотик дал! Не могла она! Не могла! Я убью Этого Члена!!!
«Прекрасных результатов я добилась – нечего сказать: оправдала чужую мне женщину и подвела под монастырь Александра», – усмехнулась Рита и продолжала свой рассказ.
- Эротизм у Александра мощный. Он и сам сильный наркотик, способный свалить женщину с ног. Тебе этого не понять. Ты не женщина, – сказала она, когда Андрей на несколько мгновений умолк, чтобы отпить из бокала.
- Из своего опыта, да?!
- Ты можешь успокоиться настолько, чтобы внятно объяснить, для чего ты меня позвал? Ты уже избил Александра, у тебя уже есть версия происшедшего и план действий. Ты отлично справился и без моего участия и мог бы пощадить мои нервы и предаваться гневу и отчаянию с кем-нибудь другим. Но если ты еще способен хоть что-то воспринимать, я скажу тебе, что думаю. Александр ничем не опаивал твою супругу. Возможно, Ольга съела или выпила что-то такое, что и вызвало кому. Твоя супруга чем-то больна, например сахарным диабетом, и не знает об этом. Вероятно, болезнь зрела и дала о себе знать только теперь. Прежде чем Ольга погрузилась в кому, у нее, должно быть, мутилось сознание и она не ведала, что творила. Просмотри все свои видеоматериалы еще раз, обрати внимание, что Ольга ела в этот день, если есть записи, где она ест. Я больше смотреть не буду. Для одного дня с меня достаточно порнографии.
- Он ее изнасиловал! Воспользовался ее состоянием!! Ах ты ж!.. – и Андрей описал моральный облик Александра в непарламентских выражениях.
- О Господи. Да не мог он знать, что с ней происходит. Она вела себя так, будто была согласна на секс. Хотя, конечно, Александра не могло не удивить, что она называла его твоим именем.
- Он тебе изменил, а ты его защищаешь! Да другая помогла бы мне его утопить!
- Ты как хочешь, а я не собираюсь кричать на каждом углу, что супруг мне изменяет. В этой истории, если станет о ней известно, особенно с твоей версией опаивания, смешно и жалко будем выглядеть только мы с тобой. Хочешь, чтобы тебя за глаза называли унизительными эпитетами и хихикали за спиной?
- А ты, только чтобы сохранить своего Члена, готова простить ему все!
- Я не молодею, Андрей. Возраст у меня критический…
- Ты сама в этом виновата! Вышла бы за меня – горя бы не знала. Уже бы такая трамбовка стала на моих харчах, под сто кило! А ты все за этого кривляку цепляешься!
ОЛЬГА
С Андрюшей мы познакомились, когда его машина окатила меня грязью. От негодования и обиды я застыла и онемела. Я стояла и молча плакала. Слезы текли по моему лицу вместе с грязной водой, и их не было видно. Теперь-то я понимаю! Да-да, понимаю! Его, наверное, привлекло мое сходство с Ритой. А меня – его шик. Я придумала себе Андрюшу и успела выйти за него замуж до того, как поняла, что он совсем не то, что я себе нафантазировала. Он оказался лучше!
ГЕННАДИЙ
В нашу первую встречу у меня с собой ничего не было, кроме английской булавки и зажигалки. И я вынужденно прибег к технике акупунктуры с каплей крови, которая используется в экстремальных ситуациях. Ситуация была самой экстремальной.
МАРГАРИТА
- Вам плохо? Вам плохо? – спрашивал незнакомец, стуча в боковое стекло моей машины, со стороны водителя.
Так плохо, как в день визита к Андрею, мне еще никогда не было. Давно следовало заняться своим давлением, последнее время оно постоянно держалось выше нормы, и значительно. Я почти все время чувствовала себя, мягко говоря, неважно. «Медуза в голове» – так описывала подобное состояние моя сестра. Сидя за рулем в тот день, я ощущала, что медуза – вся я, медуза, которая не успела уйти от шторма в глубины и которую теперь болтало на поверхности. Меня тошнило, кружилась голова, громко и неприятно стучало сердце.
Я заставила себя поднять руку и махнуть мужчине: мол, уходите. Он исчез, но через несколько мгновений усаживался на переднее сидение. Я не могла ни протестовать, ни бояться, ни удивляться, а бояться и удивляться было чему. Незнакомец посчитал мой пульс, заглянул в глаза и начал что-то искать в своих карманах. В итоге вынул из-за отворота пиджака булавку, а из кармана зажигалку. Он подержал острие булавки в огне зажигалки, схватил мою руку и всадил булавку мне в руку (в вену, как я потом узнала). Выступило несколько капель крови, и все, она остановилась. После столь странных действий незнакомец начал мне что-то негромко рассказывать. Приятный голос его обладал неким магнетизмом, и я волей-неволей прислушивалась. Я цеплялась за его голос, он словно выводил меня из тьмы на свет, но я не помню ни слова из того, что этот странный человек мне говорил.
- Спасибо, – выдавила я, когда перестала быть медузой.
- На здоровье. У вас высокое давление. И оно было таким продолжительное время. Не ошибусь, если скажу, что вы ничего не принимаете от него. Вы ходите по краю.
- Как… вы узнали… что мне… нехорошо?
- Видел, как вы ехали и парковались. Я вызову скорую. Вам нужно лечь в больницу.
- Нет.
- Нужно.
- Нет. Мне надо домой.
- Давайте поменяемся местами.
- Зачем?
- Я отвезу вас домой.
Несмотря на улучшение самочувствия, сил сопротивляться и возноситься у меня не было, и я уступила. По дороге мы заехали в аптеку, он купил какие-то лекарства и шприцы и сделал мне уколы обычным способом. Я уснула и не знаю, как попала домой.
Когда я открыла глаза, за окном уже стемнело. Милосердный незнакомец исчез, и все происшедшее казалось сном. Александр, одетый в костюм, сидел в кресле и с легкой озабоченностью смотрел на меня. На лице – ни единого синяка, но оно выглядело одутловатым и неестественным. Через мгновение я поняла почему: Александр был в гриме.
- Ты плохо себя чувствуешь? – спросил он, едва мой взгляд остановился на нем.
- Я чувствую себя прекрасно.
- Для чего ты тогда «скорую» вызывала?
- Я не вызывала.
- Кто тогда сделал тебе укол?
- Укол?
- Я нашел около дивана шприц и какую-то ампулу.
- Ты хочешь сказать, что… Это не ты открыл нам дверь?
- Нет. Меня не было дома.
- И куда же ты ходил?
- Ты же знаешь, у меня много дел в галерее.
- Значит, он взял ключ из моей сумки.
- Кто это – «он»?
- Какой-то мужчина помог мне на улице, когда я почувствовала слабость. Должно быть, врач, очень уж умелый. Я не помню, как попала домой. Помню, что он мне сделал в машине укол…
- И ты так легко доверяешься посторонним людям? Незнакомый человек, укол в машине…
- Что мне остается делать, когда на своих нельзя положиться?
- Ты раздражена. Значит, все-таки плохо себя чувствуешь. Ну почему ты не хочешь лечиться? И зачем ты ходила на работу, если плохо себя чувствовала? И вообще, тебе уже давно пора хорошенько отдохнуть.
- Кто будет заниматься издательством?
- Пусть главный редактор тебя замещает.
- Главный редактор. А ты не хочешь поработать вместо меня?
- Я же готовлю выставку, мне некогда заниматься издательством.
- Некогда так некогда. Как твои раны? Синяки, я смотрю, кто-то замаскировал.
- Вызвал твою визажистку, она и замаскировала.
- Отличная работа. Как насчет того, кто и за что тебе эти синяки поставил?
- Я тебе скажу, когда ты будешь чувствовать себя не просто хорошо, а прекрасно.
Еще бы. Чтобы перенести то, что он мог мне сказать, требовалось иметь богатырское здоровье. Хорошо, что у Александра не было привычки исповедоваться в грехах. Узнать от него… второй раз…
Я решила относиться к последнему случаю так же, как и к предыдущим: делать вид, что ничего не произошло. Мне это было тем легче, чем хуже я себя чувствовала. Я испытывала усталость и безразличие. Потом я сделаю над собой усилие, очередное, и все пойдет как прежде. Но что-то подсказывало мне, что происшедшее – случай особый, от него не отмахнуться.
Лечили меня дома. Я не хотела в больницу, в первую очередь, потому, что знала: Александр терпеть не может больниц, туда он ко мне ходить не будет. Супруг нанял мне сиделку и массажистку, договорился с одним невропатологом о лечении на дому. Когда надо было, сиделка возила меня в поликлинику.
Уже через неделю я почувствовала себя настолько хорошо, что собралась выйти на работу, но врач и Александр продержали меня дома еще неделю. Александр уходил на пару часов, остальное время находился со мной. Супруг не ухаживал за мной, подобно сиделке, но мог принести по моей просьбе какую-нибудь мелочь. Он читал мне, мы вместе смотрели фильмы и передачи, говорили о вещах, которые интересуют нас обоих, что-то обсуждали. У нас по-прежнему было много общего. И я больше не испытывала той тревоги, которую ощутила, когда узнала о его новом приключении.
Постоянно чувствуя себя плохо, я забыла, что это такое – чувствовать себя хорошо, и в первые дни после болезни буквально летала – такую легкость ощущала. Меня окрыляло и то, что Александр относился ко мне с теплом и нежностью. Четыре дня я прожила счастливо.
Потом он исчез.
Двое суток я не спала и искала Александра у родных и знакомых, по больницам и моргам. Телефоны его молчали. Никто не знал, где он. Я бы не искала супруга так рьяно, если бы не Андрей, которого я тоже не смогла найти ни дома, ни по телефонам. Когда Александр не появился и через двое суток, я стала подозревать, что его уже нет в живых.
Я нервничала, мне становилось все хуже.
АНДРЕЙ
Нашел Ритку я.
Я пришел к ним домой. Дверь мне открыла домработница. Я у нее спросил, где Ритка. Она мне сказала, что в кабинете, просила ее не беспокоить. Я домработницу отодвинул и пошел в ихний кабинет. Ритка там не за столом сидела, а лежала на полу около стола, сползла с кресла. Лежала она без сознания, в своей рвоте, лицо красное, пот на лбу. Я видел, как кровь в жилах на шее билась. Дышала она хрипло и громко, одна щека надувалась, глаза были закрыты, но один не до конца. Тот еще видец! На себя не похожа! До смерти не забуду! Я за Ритку взялся – она горячая.
Ну, я обругал эту дуру, которая ходила по дому и не знала, что хозяйка помирает. Страшно подумать: еще бы чуть-чуть… если бы я не пришел… А эта цыпа: «Не велела беспокоить!.. Не велела беспокоить!..». Как дал бы! Но не дал, только наорал. Какой с нее спрос? Другая дура, при всем своем уме, такой приказ отдала. Ей помощи просить надо было, а она «не велела беспокоить»!
…Когда я вышел из Риткиной палаты, то чуть не разревелся. От рева удержался конечно, но слезы утирать пришлось. У меня прихватило сердце. Хорошо, что я был в больнице, меня осмотрел врач, дал лекарство. Ни разу меня сердце не беспокоило, а тут прихватило.
Никогда я так не боялся, как в тот день, за Ритку. И понял я, что по-прежнему ее люблю. Раньше-то я думал, что уже разлюбил, только зло на нее осталось. Получалось, Ольгу свою я никогда не любил.
МАРГАРИТА
В мозгу назойливо проигрывались какие-то образы, звучали голоса каких-то людей, произносил что-то мой голос…
Пришла в себя я в больнице. Я не могла говорить, не могла пошевелиться, я многого не помнила, некоторых не узнавала. Однажды я открыла глаза и уже была настолько разумной, что адекватно отреагировала на мужчину, которого увидела рядом. Не память – некое чувство нашептывало мне, что он находился рядом постоянно. Не Александр. Андрей. Я не могла его ни спросить, ни выбранить, ни изгнать. Зато я могла мычать. Андрей позвал медсестру, а та врача, и они выставили его вон. Не знаю, поняли ли они, что именно он вызывает у меня возражения или же просто сочли невозможным присутствие постороннего, когда я так активизировалась.
Андрей явился вновь, с возом цветов и фруктов. Я его увидела и закрыла глаза раньше, чем он успел заметить, что я не сплю. Я притворилась спящей, рассчитывая, что он уйдет, – и на самом деле уснула. Проснувшись, я открыла глаза и…
- Выглядишь ужасно! – приветствовал меня Андрей. – Разве можно так страдать из-за какого-то засранца?!
И он принялся успокаивать меня в своей манере, от которой я, вместо того чтобы утешаться, лишь расстраивалась. В другое время Андреевы утешительные потуги меня бы только позабавили, но в том моем состоянии и при моих подозрениях я прямо чувствовала, как у меня повышается давление.
- Вот свинство! Неинтересно, когда ты не отвечаешь! Я сначала радовался, что ты не можешь говорить, а то ведь как ответишь – так и хочется тебе врезать. А сейчас смотрю на тебя – и так и тянет разреветься.
Когда в тот день уходил, я слышала, как он сказал кому-то за дверью: «Ты сотри у нее с ногтей лак, он облупленный, она это не любит». Не помню, как и когда, но лака на ногтях у меня не стало.
Моим лечащим врачом оказался тот человек, что помог мне, когда я была медузой в машине. Его звали Геннадий Сергеевич, для меня он вскоре стал Геной. Доктор действовал на меня мистически: в его присутствии я испытывала непреодолимую тягу к откровенности, и ему я рассказала то, что никому бы не рассказала.
ГЕННАДИЙ
Когда Рита в «День медузы» пришла к Андрею, он был сильно пьян. Из его бурных излияний после бурных возлияний ей удалось узнать достаточно, чтобы составить себе представление, что произошло.
Из-за истории с ней Андрей установил в квартире, где они жили с Ольгой, скрытые камеры наблюдения, чтобы сразу узнать, если какой-нибудь безумец посягнет на его жену. Эта мера была вызвана еще и тем, что здесь он не мог разместить взвод своих охранников: жильцы дома не потерпели бы. Дом элитный, у него своя охрана. Однако домовая охрана пускала всех, кого пускали жильцы, и Ольга пустила того, кого бы не пустил ее муж или его личные охранники. Андрей был в отъезде, приехал ночью и, чтобы спокойно спать, решил сначала просмотреть, что записали его камеры. И он увидел в своем доме Александра. Нетрудно представить, что Андрей почувствовал.
Он бросился будить супругу, но разбудить не смог. Что он ни делал – она не просыпалась. Андрей вызвал «скорую», и та установила, что пациентка в коме. Ольгу отвезли в больницу, там стали определять, что кому вызвало.
Андрей разрывался между беспокойством за жену и проклятиями ей же. Александра, «затрахавшего эту дуру до комы», он поминал злым словом поминутно.
Андрей показал «фильм» с участием Ольги и Александра Рите.
- Ты посмотри, посмотри, как он быстро кончил! Тоже мне! Он у тебя что, больной?! – кричал он во время показа.
Рите тяжело было смотреть на супруга с другой женщиной, голого в чужой постели. Одно дело – подозревать Александра в таких делах, и другое – видеть своими глазами. Но именно она заметила, что поведение Ольги отличалось странностью. Пока Андрей попеременно ругал то жену, то Александра, Рита посмотрела отдельные фрагменты еще раз и убедилась в этом. Ольга если и не сопротивлялась, то и не поддавалась Александру. Когда он подходил, Ольга отходила, когда Александр брал ее руку, она ее отнимала, она уворачивалась от нацеленных губ, выскальзывала из объятий… Правда, делала Ольга это так, что стало ясно: она хотела Александра, но что-то ее сдерживало. Александр все-таки уложил ее в постель, но, занимаясь сексом с ним, она как в бреду повторяла: «Андрей!.. Андрей!..». Рита обратила внимание Андрея на это, и он своей пьяной головой придумал:
- Он ее опоил! Он ей наркотик дал! Не могла она! Не могла! Я убью Этого Члена!!!
«Прекрасных результатов я добилась – нечего сказать: оправдала чужую мне женщину и подвела под монастырь Александра», – усмехнулась Рита и продолжала свой рассказ.
- Эротизм у Александра мощный. Он и сам сильный наркотик, способный свалить женщину с ног. Тебе этого не понять. Ты не женщина, – сказала она, когда Андрей на несколько мгновений умолк, чтобы отпить из бокала.
- Из своего опыта, да?!
- Ты можешь успокоиться настолько, чтобы внятно объяснить, для чего ты меня позвал? Ты уже избил Александра, у тебя уже есть версия происшедшего и план действий. Ты отлично справился и без моего участия и мог бы пощадить мои нервы и предаваться гневу и отчаянию с кем-нибудь другим. Но если ты еще способен хоть что-то воспринимать, я скажу тебе, что думаю. Александр ничем не опаивал твою супругу. Возможно, Ольга съела или выпила что-то такое, что и вызвало кому. Твоя супруга чем-то больна, например сахарным диабетом, и не знает об этом. Вероятно, болезнь зрела и дала о себе знать только теперь. Прежде чем Ольга погрузилась в кому, у нее, должно быть, мутилось сознание и она не ведала, что творила. Просмотри все свои видеоматериалы еще раз, обрати внимание, что Ольга ела в этот день, если есть записи, где она ест. Я больше смотреть не буду. Для одного дня с меня достаточно порнографии.
- Он ее изнасиловал! Воспользовался ее состоянием!! Ах ты ж!.. – и Андрей описал моральный облик Александра в непарламентских выражениях.
- О Господи. Да не мог он знать, что с ней происходит. Она вела себя так, будто была согласна на секс. Хотя, конечно, Александра не могло не удивить, что она называла его твоим именем.
- Он тебе изменил, а ты его защищаешь! Да другая помогла бы мне его утопить!
- Ты как хочешь, а я не собираюсь кричать на каждом углу, что супруг мне изменяет. В этой истории, если станет о ней известно, особенно с твоей версией опаивания, смешно и жалко будем выглядеть только мы с тобой. Хочешь, чтобы тебя за глаза называли унизительными эпитетами и хихикали за спиной?
- А ты, только чтобы сохранить своего Члена, готова простить ему все!
- Я не молодею, Андрей. Возраст у меня критический…
- Ты сама в этом виновата! Вышла бы за меня – горя бы не знала. Уже бы такая трамбовка стала на моих харчах, под сто кило! А ты все за этого кривляку цепляешься!
