Глава 1.
В то утро Ормар отправился на охоту в одиночестве. Встал с первыми лучами солнца, взял отцовский лук, вышел на двор и решительно посмотрел на восток, где занималась бледная заря. Небо за неприступными пиками Белого Хребта окрасилось нежными красками — золотыми и розовыми, которые напомнили Ормару о прекрасной Гевее. Золотыми были роскошные длинные косы девушки, а розовыми — ее мягкие нежные губы. Ормар готов был поклясться, что не встречал создания более красивого и чарующего, чем его Гевея. Но его ли?
Гевею он любил с детства. Но не той любовью, о которой слагают легенды и поют песни. Когда пришла одиннадцатая зима Ормара, он вышел к соплеменникам и заявил во всеуслышание, что назовет Гевею своей женой. Тогда девочке исполнилось десять, и она ходила за его старшим братом Йоэном. Гевея называла Йоэна, большого и сильного, ледяным гигантом и вельвеном, всюду таскалась за ним и просила покатать на плечах. Пока она была маленькой, она дарила Йоэну несмелые улыбки, а повзрослев, — горькие слезы из-за того, что он привел из соседней деревни жену, а уже когда стал вдовцом и схоронил ее — слова утешения и поддержки. Ормару же доставался от Гевеи равнодушный взгляд и сдержанное приветствие, когда они встречались поутру у огня, который поддерживала в сердце их деревни старая Дэя. Жрица Первородного Пламени не раз говорила Ормару, чтобы он забыл Гевею, оставил свою детскую привязанность, которая была слепой и неразделенной, и обратил взор на ту, которая готова была ответить ему взаимностью. Но Ормар не слушал мудрую Дэю. Он не оставлял надежду назвать Гевею своей и привести в отчий дом, разделить с ней брачное ложе и родить наследника.
В своих мечтах он не раз представлял Гевею, покорную и смущенную, обнаженной, с распущенными волосами, водопадом, струящимся по узкой спине и плечам, опущенным взором и робкой улыбкой на мягких девичьих губах. Он представлял, как смело сомнет их, сорвет первый поцелуй, а после овладеет ею и в те мгновения долгожданного счастья вознесется к небесам. И его не пугали ни отстраненность Гевеи, ни то, что отец девушки, славный воитель Эйгер, обещался отдать единственную дочь в служительницы Первородного Пламени. После ее семнадцатой зимы Гевея должна была стать посвященной, обучаться служению у старой Дэи, а после сменить ее и сделаться жрицей. Все в их деревни ждали этого дня… все, кроме Ормара. Во что бы то ни стало он решил переиграть судьбу, исполнить данное им еще в детстве обещание и назвать Гевею своей женой.
Для того он и отправился на охоту ранним утром. Не стал брать еды, звать помощников и, как это было заведено, просить благословения у Дэи. А ведь охотники из их деревни всегда просили напутствия и защиты у жрицы Первородного Пламени. Но Ормару, уверенному в себе и своей удаче, были не нужны ни защита, ни покровительство высших сил, тем паче, что сегодня он отправился в запретное место...
С собой Ормар взял лишь отцовский лук да две стрелы с костяными наконечниками. Понимал, что затея эта опасна, и брат непременно бы стал отговаривать его. Только вот Йоэн никак не мог понять, что Ормар уже давно не сопливый малец и сам способен решать за себя.
Когда вчера с охоты вернулись Эйгер и другие мужчины и рассказали о том, что видели близ долины источников большого горного кота, план в голове Ормара созрел в тот же час. Он решил в одиночку пойти на хищника и повторить подвиг легендарного Эриха — храбрейшего среди северных охотников. На него мечтали походить все мальчишки их племени. И Ормар мечтал. Слава героя не давала покоя беспокойному горячему юноше.
Легенда об Эрихе, которую Ормар слышал уже с сотни раз, передавалась из уст в уста по всему северу и рассказывала историю об охотнике, который в одиночку отправился на медведя. С собой Эрих взял лук и две стрелы, небольшой топорик, грубую веревку да благословение старой матери. Несколько дней он выслеживал пробудившегося от зимней спячки медведя-людоеда, который растерзал его отца. Отыскав опасного зверя, храбрый воитель выпустил в того свои стрелы с медными наконечниками, смазанными ядовитым соком дурман-травы, и попал в оба глаза, а после долго изматывал хищника. Медведь, истощенный и отравленный действием дурман-травы, наконец упал в глубокий сугроб и больше не поднимался. Его тяжелую тушу Эрих погрузил на сооруженные из толстых еловых ветвей сани и довез до деревни. Там показал соплеменникам, и они, в радости и счастье от избавления, содрали с медведя шкуру и натянули на вкопанные в землю рогатины. А отравленное дурман-травой медвежье мясо закопали далеко за деревней. Бесстрашного же Эриха прославляли еще очень долгое время.
С той поры и повелось, что каждого охотника, решившего идти на хищного зверя, будь то волк-одиночка или горный кот, с луком и двумя стрелами, называли вторым Эрихом. Прославляли имя героя и не отказывали в просьбах.
И Ормар надеялся вернуться с богатой добычей, прослыть в родной деревне вторым Эрихом и получить согласие от Эйгера на то, чтобы взять в жены Гевею. В своем воображении он уже рисовал, как притащит тушу горного кота, покажет соплеменникам стрелы, подойдет к Гевее и Эйгеру и попросит для себя желанную девушку.
От этой мысли его сердце радостно трепетало. Надежда переполняла, и он вдыхал морозный воздух полной грудью, беспрестанно улыбаясь и сжимая в руках большой отцовский лук. Этот лук, вырезанный из крепкого тиса, который рос на берегу Северянки, достался Ормару после гибели родителя.
При жизни отец рассказывал ему и брату, что тетиву он сплел из волос, поверженных его стрелами врагов. И то были воины из племени скальных поклонников, или скальников, как называли их в других племенах, — кровожадный и жестокий народ.
В тот год скальники пришли с востока, со стороны подступающих к долине гор. Напали на рассвете, когда деревня только пробуждалась, и сразу же принялись убивать и грабить.
Отец Ормара был одним из первых, кто дал отпор скальникам. Тогда он был тринадцатилетним мальчишкой и еще не научился крепко держать в руках топор и копье и сносно сражаться ими. Оттого и полез на крышу дома, прихватив вырезанный им под чутким наставничеством деда лук, и стрелял до тех пор, пока его не заметил один из вражеских лучников. Скальник выпустил в ответ три стрелы, и третья угодила отцу Ормара в плечо. Мальчишка скатился с крыши и чудом (никак боги смилостивились над ним) не свернул шею и ничего себе не сломал и не повредил. Остались только ушибы да синяки, но руки и ноги были целы.
После уже, когда битва была окончена, и тела врагов снесены в общую кучу, раненного и еще не до конца пришедшего в себя юного лучника подвели к мертвецам. Воины из его родной деревни разрешили ему первому отобрать у убитых понравившееся ему добро. И мальчик выбрал. Он достал из-за пояса длинный ножичек с простой деревянной рукоятью, обмотанной кожаным узлом, и срезал волосы у тех, кого сразил своими смертоносными стрелами. После отец Ормара сплел срезанные с голов врагов волосы и отдал жрице Первородного Пламени, чтобы она заговорила их, и ему не пришлось менять тетиву на луке. С ним он и не расставался потом и всегда брал с собой на охоту и в походы на скальников. Отец часто говорил Ормару, что заговоренное жрицей оружие не подведет. И Ормар искренне верил этому.
Сегодня он взял с собой лук отца и две стрелы в надежде подстрелить опасного хищника и вернуться в деревню уже за тем, чтобы прослыть вторым Эрихом и получить Гевею. При мысли о желанной девушке Ормару стало жарко, и он неосознанно поерзал на расстеленной прямо на снегу овчине, осмотрелся и замер.
Снег в долине источников лежал рваными островками, покрывал торчащие из земли корни деревьев и корявые ветви. Горячий пар вился от стеклянной поверхности здешних прудов, рвался ввысь, застывал и проливался кристалликами замерзшей воды. Время в этом шепчущем таинственном месте, будто остановилось, затопило через край безмятежностью и тишиной. И так хорошо и спокойно стало на сердце Ормара, что ему уже не хотелось покидать долину.
На краткий миг он даже позабыл про горного кота, славу второго Эриха и Гевею. Все стало таким далеким и ненужным, перестало иметь хоть какой-то смысл, что Ормар потерялся в этих ощущениях. На него, словно волны на берег, накатило забвение.
Он лежал на расстеленной овчине и вглядывался в падающие с неба редкие снежинки, прислушивался к песни легкого ветерка в ветвях вечнозеленых дерев, росших в этом месте с незапамятных времен, и больше ни о чем не думал. Мысли о Гевее и родной деревне оставили его, и он стал беззащитным перед долиной источников. Больше не оглядывался, не вел себя осторожно и не заметил, как со стороны старых холмов пришел большой горный кот. Красивый грациозный хищник с мощными лапами и длинным хвостом, и белоснежной шкурой, которая переливалась на солнце серебристым сиянием, напоминавшем лунное свечение.
Хищник (в пасти которого был убитый заяц) изящно спускался, легко перепрыгивая с уступа на уступ и приближаясь к лежавшей внизу долине, опоясанной с севера и востока цепью холмов. Их покрытые снегом плоские вершины, напоминали белые накидки. А у основания росли горные сосны и ели, и кусты земника, разросшегося в ширину хвойного растения, на ветвях которого к зиме зрели небольшие голубые плоды, внешне напоминавшие молодые шишки. В долину редко когда приходили звери, а люди и подавно не совались сюда. Об этом месте ходила дурная слава, и все из-за Клыков Гиганта, как называли торчащие с западной оконечности высокие столбы, высеченные из цельной породы. На них были неизвестные письмена и рисунки, и люди верили, что долину источников следует обходить стороной. Это место было проклято и не сулило добра, лишало рассудка и делало человека безвольным. Так любила повторять старая мудрая Дэя. Но Ормар не верил в эти россказни, хоть и обещал отцу, а потом и старшему брату, что будет сторониться долины источников и Клыков Ледяного Гиганта.
Но сегодня он не сдержал данного родным обещания. Нарушил собственное слово и отправился в запретное место. Старая жрица всегда говорила, что запретно оно неспроста — губит души и толкает ко злу. Но разве Ормар хоть кого-то слушал, когда речь заходила о юной Гевее?
Зачарованный тишиной и покоем здешнего места Ормар незаметно для самого себя уже разжал пальцы, выпустил отцовский лук и скользнул рукой в сторону, с теплой мягкой овчины на обжигающий холодом снег. Это сразу же привело его в чувства, и он встрепенулся, качнул головой, сбрасывая наваждение, и посмотрел в сторону холмов. Заприметил спускающегося в долину горного кота и едва не растерял остатки самообладания. Как же так?! Как он умудрился проглядеть появление хищника? Все время лежал на одном месте, под сенью разросшегося дерева, и не шевелился, и думал не понятно о чем! Он осторожно вернул руку на отцовский лук, крепко сжал гладкое отполированное дерево и затаился. Перестал моргать и дышать, выжидая удобного случая. И этот случай представился…
С западной оконечности долины, там, где возвышались над землей Клыки Гиганта, донесся странный звук. Ормар удивленно воззрился в ту сторону. Одинокий луч солнца скользнул в том направлении и попал на один из столбов. В мягком медовом свете ярко вспыхнули письмена на горной породе и ослепили Ормара и обратившегося в ту же сторону горного кота.
Первым пришел в себя юноша. Он схватил лук и одну из стрел, вскочил на ноги, натянул тетиву и прицелился. Хищник, словно зачарованный яркой вспышкой и странными звуками, доносившимися со стороны Клыков Гиганта, отвлекся, а когда почувствовал чужое присутствие и повернул морду к резко вскочившему Ормару, как будто опомнился, ощерился, приготовился к прыжку и… опоздал. Ормар оказался быстрее.
Натянутая загрубевшими пальцами тетива вмиг ослабла и выпустила в полет стрелу с костяным наконечником. Стрела пролетела над прудами, с которых вился белесый влажный пар, над черневшими проталинами и торчащими из земли иссушенными корягами, достигла цели и поразила кота, жалобно взвывшего от боли. Хищник разинул клыкастую пасть, выронил на замерзшую землю убитого зайца и взвыл, так что эхо страшной волной пронеслось над округой. Первая стрела угодила хищнику в янтарный глаз. Вторая, натянутая Ормаром следом, последовала за «сестрой» и попала точно во второй глаз дикого зверя.
Кот свалился со скользкого уступа, покрытого коркой заледеневшего снега, и упал, затерявшись среди кустов земника. Ормар, на эти мгновения позабывший как дышать, крепко сжал отцовский лук, напряженно выдохнул и спустя мгновение кинулся в ту сторону.
Доносившиеся со стороны Клыков Гиганта звуки, которые отвлекли кота, прекратились. Ормар добрался до того места, куда свалился подстреленный им зверь, убрал за спину лук и достал из-за пояса ножичек, как только заметил среди зеленых ветвей серебристую шкуру хищника.
— У нее остались котята, — вдруг услышал Ормар, обернулся и увидел перед собой юношу, примерно его возраста, который указывал худой белой рукой в другом направлении, — они вон там. Хочешь я покажу тебе? Ты сможешь принести в деревню и их шкуры.
Ормар, не ожидавший увидеть в этом месте кого-то еще, едва заметно кивнул, но остался стоять на месте.
— Это будет прекрасная добыча. Достойная такого охотника, — похвалил с улыбкой неизвестный юноша.
Взволнованный нежданной встречей Ормар еще не успел прийти в себя. Он по-прежнему стоял, как вкопанный, и пялился на внезапно появившегося незнакомца. Тот стоял прямо на замерзшей земле и взирал на Ормара с любопытством. Одет он был легко, в какую-то тонкую одежду, которая спускалась с одного его плеча аккуратными складками и доходила до колен, и была подпоясана на талии кожаным ремешком. Такой одежды Ормар никогда не встречал среди жителей четырех племен. Северяне даже в лето носили штаны из оленьей шкуры, а у этого юноши помимо его странного одеяния, напоминавшего длинную рубаху без рукавов, на ногах была открытая обувь с множеством ремешков и шнурков. И при этом он не трясся, и из его рта не шел пар. Неужели ему не было холодно?
Но все же куда больше поразили Ормара глаза того юноши. Они была необычного цвета и напоминали небо перед грозой. Темное, фиолетовое. Сулившее недоброе. Ормар никогда не видел таких глаз.
— Той девушке будет приятно получить столь щедрый дар, — между тем, лился сладким медом голос этого странного юноши, — она не сможет отказать тебе.
Ормар тяжело сглотнул и на всякий случай еще раз внимательно огляделся. Он и этот юноша, похоже, здесь были одни. Ормар всматривался в растущие неподалеку деревья, валуны, уступы в холмах, но никого другого не замечал. Наконец его взгляд остановился на Клыках Гиганта. Тех странных звуков, что он слышал ранее, от них не исходило. Но вот приглушенное свечение в тех местах, где разрезали серую породу письмена и рисунки, было по-прежнему заметно. У Ормара заслезились глаза и он, не веря самому себе, спросил приглушенным голосом, повернувшись к юноше:
— Кто ты?
Тот только пожал плечами:
— Я всего лишь ищу выход. Точно также, как и мои братья, и сестры.
Глава 2.
В заплечной сумке Ормара лежали шкуры убитой им кошки и ее котят. Белоснежные, переливающиеся в лучах солнца серебром и этим сказочным переливом напоминающие лунное сияние — они стали бы поистине царским подарком для прекрасной Гевеи.
