«Она обрадуется твоему подарку», — звучал в голове Ормара голос того юноши, которого он повстречал в долине источников.
Странный незнакомец провел подле Ормара совсем немного времени. Но успел показать ему логово убитой хищницы, где прятались ее котята, помог содрать с них шкуры, а после… после Ормар и не заметил, как оказался у Клыков Ледяного Гиганта и коснулся окровавленными пальцами серой скальной породы со светящимися письменами. На краткий миг он услышал таинственный шепот, в глазах у него потемнело, а когда он резко очнулся, заморгал и обернулся к юноше, того и след простыл. Он исчез и не появлялся более. И Ормар остался в долине совершенно один.
Он нашел небольшую пещеру, натаскал веток и развел огонь, а после заснул и проснулся только с первыми лучами солнца. На удивление, он спал крепко и даже ни разу за ночь не проснулся. Но что странно, голос исчезнувшего юноши отозвался в его мыслях сразу же, как он пробудился. А после стал звучать все чаще и уверенней.
«Она будет счастлива!» — настойчиво повторял голос, и Ормар, довольный и гордый собой, бодро вышагивал в сторону родной деревни и живо представлял встречу с соплеменниками.
В своих мыслях он рисовал картины того, как старший брат порадуется за него, похлопает по плечу и взглянет, как на равного — с уважением, а может и с толикой зависти. Йоэн скажет ему, что он отчаянный смельчак и, конечно, второй Эрих. Похвалит, расспросит об охоте, а когда узнает, где именно он добыл шкуру горного кота, округлит от страха глаза, но в следующий раз уже попросит взять с собой. После к нему подбежит Гевея, скажет, как тревожилась и обнимет. А он в ответ преподнесет ей в дар ценную шкуру и обратится при всех соплеменниках к отцу девушки, храброму Эйгеру. Попросит отдать ему Гевею и пообещает заботиться о ней и беречь. Все это Ормар живо представлял себе. Улыбался. И не сомневался, что именно так все и будет. Особенно, когда таинственный голос внушал ему это.
«Эйгер согласится отдать за тебя дочь, не сомневайся, — звучал в его голове голос юноши, — он будет глупцом, если откажет тебе!»
— Конечно, он отдаст мне Гевею, — убеждал себя Ормар, — он не откажет, ведь теперь я второй Эрих! Я побывал в долине источников и касался Клыков Ледяного Гиганта! Кто другой решился бы на такое?
«Ты великий воин и славный охотник!» — ответил ему голос.
И Ормар широко победно улыбнулся. Слышать похвалу, а тем более заслуженную, всегда приятно. Когда люди из его деревни узнают правду о его подвиге, о том, что он побывал в запретной долине и выбрался оттуда живым, им будут гордиться! Его имя станут прославлять! Думая обо всем этом и уверенно вышагивая по уже хорошо знакомой тропе, Ормар беспрестанно улыбался и как будто уже слышал хвалебные речи соплеменников… Ему не терпелось добраться до родной деревни, похвастаться и увидеть округлившиеся от суеверного страха глаза людей.
— Ормар… — вдруг раздалось впереди взволнованное. — Это ты?
Близ густого ельника, в нескольких шагах от него, стояла и выглядывала на тропу Гевея. Встревоженная, хмурая, с красными опухшими от пролитых за ночь слез глазами. Несчастная девушка бродила среди высоких разлапистых елей, укрытых снегом. Она то опускала глаза, то поднимала их и оглядывалась, словно искала кого-то. Шептала молитву Первородному Пламени и просила, чтобы оно уберегло дорогого ей человека.
— Гевея?! — ошеломленно выдохнул Ормар. Он никак не ожидал столкнуться с ней на подходе к деревне.
Бедолага даже позабыл про шкуру, из-за которой и отправился в долину. Позабыл все слова и приветствие и ринулся к ней через глубокий рыхлый снег, проваливаясь в него по колено. Он даже как будто позабыл про то, что можно было обойти по тропе, которую каждое утро заботливо протаптывали и расчищали жители его деревни. Он про все это позабыл. В то мгновение в его голове только и звучал голос, который настойчиво толкал его в объятия желанной девушки.
«После всего ты достоин ее! Она будет твоей и не посмеет тебе отказать!»
Ормар только и видел перед собой заплаканное раскрасневшееся личико Гевеи. Уверенный, что плакала она из-за него, он шел, проваливаясь в снег и смотрел на нее каким-то одержимым взглядом. И с каждым его шагом выражение лица Гевеи менялось, взгляд становился испуганным, затравленным, как у загнанной охотником оленихи. Она и сама стояла под высокой елью, в глубоком снегу по колено, не обращая внимания на усталость и холод. Вероятно, ждала кого-то… и Ормар был уверен, что она ждала его.
— Что ты? — только и успела вымолвить перепуганная Гевея.
А он преодолел отделяющее их расстояние в несколько шагов и кинулся, раскрыл крепкие горячие объятия и прижал к своей груди. Гевея от неожиданности вздрогнула, замерла на краткое мгновение и позабыла как дышать. А после, словно очнувшись, зашевелилась в его руках, попыталась вырваться из неприятных ей пут, но куда там! Ормар держал крепко и не хотел ее выпускать. Обнимал за узкие плечи и прижимал к себе, зарываясь лицом в золотых волосах, сплетенных в косы и пахнущих зимней свежестью и терпкой хвоей. Наконец его мечта сбывалась. Гевея рядом, он обнимает ее и вдыхает такой любимый аромат мягких волос.
— Что ты делаешь?! — возмутилась она и вновь попыталась выбраться из его объятий. — Прекрати! Отпусти меня сейчас же! Мне нечем дышать!
Она уже отчаянно вырывалась и била маленькими кулачками по его груди.
— Тише-тише, — ласково прошептал Ормар и улыбнулся своей сбывающейся мечте, — я отпущу тебя, отпущу… — пообещал он.
Выпустил ее наконец и отступил на шаг, и Гевея, выдохнувшая с облегчением, недоверчиво покосилась на него. Бежать, похоже, не собиралась, но и прежней уверенности в ее взгляде уже не было. Она продолжала опасливо коситься на Ормара, за спиной которого красовались отцовский лук, две стрелы и заплечная сумка с ценной ношей. А сам он стоял и оглядывал ее. При чем с невообразимой наглостью, любуясь ее юной нетронутой красотой, горящими медовыми глазами, длинными золотыми волосами, привычно сплетенными в две густые косы, которые она откидывала за спину. Одета она была как и обычно в серое шерстяное платье и душегрейку из овчины. Определенно, ей будет к лицу шкура убитого им горного кота. Она подчеркнет бледность ее кожи и ее хрупкость. Какой же прекрасной она будет в их первую брачную ночь.
— И как ты только додумался до такого?! — она окончательно пришла в себя после его нежданного порыва, перестала его бояться и накинулась с обвинениями.
Глаза ее, удивительные, горели. На щеках пылал румянец, а в голосе были отчетливо уловимы гневные нотки. Неужто обвиняет его в том, что он посмел обнять ее? Так ведь он не нарочно. Не смог устоять. Как увидел ее, заплаканную и взволнованную, кинулся, чтобы утешить и успокоить. Заверить в том, что с ним все в порядке. Он жив и здоров и вернулся к ней. И это ничего, что он обнимает ее! Вскоре ему будет позволено и большее. Не будет Гевея служить Первородному Пламени, не станет жрицей. Будет его женой и матерью его сыновей. Так он решил, и значит так оно и случится!
Но Гевея, как оказалось, негодовала не потому, что он посмел коснуться ее, а по другой причине.
— Как ты мог уйти и не предупредить брата? — сердито вопросила она и уставилась на него горящими глазами.
Ормар поначалу даже опешил, не сразу понял из-за чего она сердится.
— Ты хоть подумал о Йоэне? — голосок ее дрогнул, ослаб, и на глазах у нее проступили слезы, которые она поспешно вытерла ладошкой.
И только теперь Ормар осознал, о ком она переживала все это время. И он ожидаемо разозлился. Его брат имел над Гевеей удивительную неоспоримую власть. Все в деревне признавали это. Все, кроме Ормара. Юноша надеялся, что своим смелым поступком он докажет Гевее, что достоин ее. Но видимо, не так просто вытравить из ее сердца Йоэна.
— Твой брат…
Она не договорила, Ормар резко схватил ее за плечи и встряхнул. Не рассчитал силу и сжал больно, так что она скривилась и всхлипнула.
— Что мой брат? — процедил он сквозь зубы — зло и отчаянно. — Ну, говори! Что он?
— Йоэн ушел искать тебя, — едва дыша, прошептала Гевея, но даже не предприняла попыток отстраниться и пожаловаться, что ей больно.
Она всматривалась в лицо Ормара и не узнавала больше. Теперь он глядел на нее как-то странно. Раньше, по крайне мере, он себе подобного не позволял. На самом деле, он многого не позволял раньше: обнимать ее и так нагло говорить с ней. Но сегодня его как будто подменили. Это был не тот Ормар, который разглядывал Гевею на расстоянии и старался вести себя сдержанно и учтиво, памятую о том, что ей предстоит стать жрицей Первородного Пламени. Сегодня он дал волю и своим рукам, и чувствам.
— Он так и не вернулся, — пролепетала Гевея.
Ормар отпустил ее, покачал головой.
— Как ушел? — переспросил он, все еще не веря услышанному.
Злость стала отступать под натиском тревоги за старшего брата — единственного родного ему человека. После гибели старого отца и матери от лап вельвена от их семьи остались только они: Йоэн и Ормар.
— Еще вчера, — глухо ответила Гевея и поджала губы, чтобы не расплакаться вновь.
Теперь-то ему окончательно стало ясно из-за кого она тревожилась и кого выискивала, стоя здесь. Ормар с досадой пнул ногой снег, зацепил под ним корягу меховым ботинком и чуть не потерял равновесие и не повалился на землю. Теперь ко всему прочему примешался и страх за брата. И зачем только Йоэн пошел искать его?
Ормар взглянул на Гевею, та стояла рядом — руку протяни, но все равно казалась далекой и недоступной. Неужели все его старания были напрасны?
Ормар с тоской посмотрел на желанную девушку. Не мог он не знать о ее привязанности к Йоэну, не мог не видеть ее отношения к нему.
Гевея, казалось, смирилась со своей участью и готовилась к отведенной ей роли — служительницы Первородного Пламени. На первый взгляд она совершенно не помышляла о муже и детях, собственном доме и семье. Но порой Ормар замечал с какой затаенной нежностью и тоской она провожает проходящего мимо Йоэна. С каким трепетом отзывается о нем и как с придыханием произносит его имя. Несомненно Йоэн был дорог Гевее. И Ормар догадывался почему. Его старший брат слыл сильнейшим воином в их племени, за его силу и храбрость его нередко сравнивали с чудищем-вельвеном. Но сердце у Йоэна было чистое и доброе. С каждым он был приветлив и ласков: стариков почитал, богов боялся, молодых опекал, а слабых защищал. Йоэн был поддержкой и опорой каждому жителю их деревни. Никто не мог сказать о нем дурного.
А вот про Ормара говорили иное — ветер в голове. «Не серьезный он. Вечно витает в своих мыслях. А в мыслях у него известное дело кто…» — усмехались ему в спину старухи-сплетницы. Не верили они, что у него серьезные намерения по отношению к Гевее, считали его чувства к ней дуростью, юношеским запалом, от которого нужно было непременно избавиться. Жрица Дэя не раз советовала ему обратить внимание на давно влюбленную в него Элу из соседней деревни. И позабыть, выкинуть наконец из головы Гевею. Но разве можно было забыть ее?
Любовь к Гевее, словно болезнь, медленно отравляла его сердце и разум. И не было против этой любви лекарства.
Гевея часто снилась Ормару. Приходила во снах и мучила долгими холодными ночами. Изводила то лукавой улыбкой, то опущенным взором. Была с ним то смиренной и кроткой, то непокорной и дикой. И после этих изнуряющих снов он просыпался возбужденным и разочарованным, ведь рядом не было Гевеи, которая могла спасти его.
— Пойдем в деревню, — вздохнула Гевея, возвращая его из противоречивых мыслей в реальность.
Она в последний раз окинула тревожным взглядом тропу, по которой он вернулся и пошла в направлении деревни. Ножки ее в меховых ботиночках на шнуровке проваливались в рыхлый снег, подол платья был тяжелым и белым, но она, казалось, совершенно не замечала этого. Шла себе и шла, не оглядываясь и больше не заговаривая с ним. Понурая и тихая, непривычно задумчивая.
— Постой, Гевея! — вдруг спохватился Ормар, вспомнив про шкуру горного кота, которую добыл для нее. — Я ведь совсем забыл. Подожди. Да постой же ты!
Он сбросил на землю отцовский лук, стрелы и заплечную сумку с ценной ношей. Гевея, меж тем, обернулась, равнодушным взглядом окинула его, склонившегося над сумкой, а после отвернулась и пошла дальше. Не стала дожидаться его.
Когда Ормар вернулся в деревню, со шкурами кошки и котят в руках, Гевея уже стояла близ огня в центре их поселения. Тот огонь был прообразом Первородного Пламени и за ним денно и нощно следила то старая жрица Дэя, то ее ученица. В их обязанности входило подбрасывать хворост и следить за тем, чтобы пламя не погасло.
Рядом с жрицей и застал опечаленную Гевею Ормар. Девушка просила Дэю помолиться за Йоэна. Все, чего она хотела, чтобы он поскорее вернулся домой — живой и невредимый.
Но стоило старой Дэе заметить Ормара, как она сразу же взвилась будто ужаленная. Накинулась на него с обвинениями, призывая при этом в свидетели и богов, и людей.
— Поглядите-ка, кто вернулся! — закричала старуха, размахивая костлявой рукой и грозя Ормару. — Дурная голова!
Несколько женщин, покинувших в это время дома, с любопытством взирали за происходящим. А на крики старухи посыпали и остальные жители деревни.
Ормар скривился будто от зубной боли и недовольно огляделся. Дэя продолжала причитать и ругать его, а любопытствующие соплеменники смотрели на него как на какую-то диковинку. Кто-то с укором, а кто с непониманием.
— Что удумал, а?! В одиночку отправился невесть куда, никому не сообщив, не предупредив брата! И не стыдно тебе?
Ормар, не ожидавший такого приветствия, остановился посреди деревни и замер, как истукан, не шевелясь и слушая сыпавшиеся на него обвинения. Он-то совсем иначе представлял себе возвращение в деревню.
«Не позволяй подобного к себе обращения!» — негодующе воскликнул в его голове голос того юноши.
— Да замолчи ты уже, и дай сказать! — грубо перебил жрицу Ормар.
Дэя, от невиданной доселе дерзости, закрыла рот и едва не прикусила язык. Глаза свои, большие и круглые, она выпучила, и этим напомнила Ормару жабу. А глаза у Дэи были, как и у остальных служительниц Первородного Пламени, необыкновенные — медовые.
Считалось, что рожденная с такими глазами девочка избрана богами. С детства она помогала жрице Первородного Пламени, а уже становясь старше, проходила полноценное обучение. И нельзя было ей поменять свою судьбу. На роду у нее было написано служить Пламени и защищать свое племя тайными силами, которыми с рождения наделили ее боги. Таких девочек берегли и почитали, к ним боялись прикоснуться и взглянуть неправильно, чтобы не прогневать высшие силы. Давней традицией им предписывалось поддерживать в деревнях огонь, служить богам и запрещалось выходить замуж и рожать детей, продолжать свой род. Участь эта ждала и Гевею, хоть Ормар упорно и противился этому.
— Ну, говори! — неожиданно раздалось откуда-то позади.
Знакомый голос, от которого у Ормара все внутренности скрутило. Не признать голос брата было трудно. И, судя по всему, вернувшийся Йоэн был недоволен и рассержен.
Ормар неспешно обернулся в ту сторону и заметил за спинами притихших старух и собравшихся полукругом охотников своего брата. Йоэн стоял в отдалении и взирал с укором.
Странный незнакомец провел подле Ормара совсем немного времени. Но успел показать ему логово убитой хищницы, где прятались ее котята, помог содрать с них шкуры, а после… после Ормар и не заметил, как оказался у Клыков Ледяного Гиганта и коснулся окровавленными пальцами серой скальной породы со светящимися письменами. На краткий миг он услышал таинственный шепот, в глазах у него потемнело, а когда он резко очнулся, заморгал и обернулся к юноше, того и след простыл. Он исчез и не появлялся более. И Ормар остался в долине совершенно один.
Он нашел небольшую пещеру, натаскал веток и развел огонь, а после заснул и проснулся только с первыми лучами солнца. На удивление, он спал крепко и даже ни разу за ночь не проснулся. Но что странно, голос исчезнувшего юноши отозвался в его мыслях сразу же, как он пробудился. А после стал звучать все чаще и уверенней.
«Она будет счастлива!» — настойчиво повторял голос, и Ормар, довольный и гордый собой, бодро вышагивал в сторону родной деревни и живо представлял встречу с соплеменниками.
В своих мыслях он рисовал картины того, как старший брат порадуется за него, похлопает по плечу и взглянет, как на равного — с уважением, а может и с толикой зависти. Йоэн скажет ему, что он отчаянный смельчак и, конечно, второй Эрих. Похвалит, расспросит об охоте, а когда узнает, где именно он добыл шкуру горного кота, округлит от страха глаза, но в следующий раз уже попросит взять с собой. После к нему подбежит Гевея, скажет, как тревожилась и обнимет. А он в ответ преподнесет ей в дар ценную шкуру и обратится при всех соплеменниках к отцу девушки, храброму Эйгеру. Попросит отдать ему Гевею и пообещает заботиться о ней и беречь. Все это Ормар живо представлял себе. Улыбался. И не сомневался, что именно так все и будет. Особенно, когда таинственный голос внушал ему это.
«Эйгер согласится отдать за тебя дочь, не сомневайся, — звучал в его голове голос юноши, — он будет глупцом, если откажет тебе!»
— Конечно, он отдаст мне Гевею, — убеждал себя Ормар, — он не откажет, ведь теперь я второй Эрих! Я побывал в долине источников и касался Клыков Ледяного Гиганта! Кто другой решился бы на такое?
«Ты великий воин и славный охотник!» — ответил ему голос.
И Ормар широко победно улыбнулся. Слышать похвалу, а тем более заслуженную, всегда приятно. Когда люди из его деревни узнают правду о его подвиге, о том, что он побывал в запретной долине и выбрался оттуда живым, им будут гордиться! Его имя станут прославлять! Думая обо всем этом и уверенно вышагивая по уже хорошо знакомой тропе, Ормар беспрестанно улыбался и как будто уже слышал хвалебные речи соплеменников… Ему не терпелось добраться до родной деревни, похвастаться и увидеть округлившиеся от суеверного страха глаза людей.
— Ормар… — вдруг раздалось впереди взволнованное. — Это ты?
Близ густого ельника, в нескольких шагах от него, стояла и выглядывала на тропу Гевея. Встревоженная, хмурая, с красными опухшими от пролитых за ночь слез глазами. Несчастная девушка бродила среди высоких разлапистых елей, укрытых снегом. Она то опускала глаза, то поднимала их и оглядывалась, словно искала кого-то. Шептала молитву Первородному Пламени и просила, чтобы оно уберегло дорогого ей человека.
— Гевея?! — ошеломленно выдохнул Ормар. Он никак не ожидал столкнуться с ней на подходе к деревне.
Бедолага даже позабыл про шкуру, из-за которой и отправился в долину. Позабыл все слова и приветствие и ринулся к ней через глубокий рыхлый снег, проваливаясь в него по колено. Он даже как будто позабыл про то, что можно было обойти по тропе, которую каждое утро заботливо протаптывали и расчищали жители его деревни. Он про все это позабыл. В то мгновение в его голове только и звучал голос, который настойчиво толкал его в объятия желанной девушки.
«После всего ты достоин ее! Она будет твоей и не посмеет тебе отказать!»
Ормар только и видел перед собой заплаканное раскрасневшееся личико Гевеи. Уверенный, что плакала она из-за него, он шел, проваливаясь в снег и смотрел на нее каким-то одержимым взглядом. И с каждым его шагом выражение лица Гевеи менялось, взгляд становился испуганным, затравленным, как у загнанной охотником оленихи. Она и сама стояла под высокой елью, в глубоком снегу по колено, не обращая внимания на усталость и холод. Вероятно, ждала кого-то… и Ормар был уверен, что она ждала его.
— Что ты? — только и успела вымолвить перепуганная Гевея.
А он преодолел отделяющее их расстояние в несколько шагов и кинулся, раскрыл крепкие горячие объятия и прижал к своей груди. Гевея от неожиданности вздрогнула, замерла на краткое мгновение и позабыла как дышать. А после, словно очнувшись, зашевелилась в его руках, попыталась вырваться из неприятных ей пут, но куда там! Ормар держал крепко и не хотел ее выпускать. Обнимал за узкие плечи и прижимал к себе, зарываясь лицом в золотых волосах, сплетенных в косы и пахнущих зимней свежестью и терпкой хвоей. Наконец его мечта сбывалась. Гевея рядом, он обнимает ее и вдыхает такой любимый аромат мягких волос.
— Что ты делаешь?! — возмутилась она и вновь попыталась выбраться из его объятий. — Прекрати! Отпусти меня сейчас же! Мне нечем дышать!
Она уже отчаянно вырывалась и била маленькими кулачками по его груди.
— Тише-тише, — ласково прошептал Ормар и улыбнулся своей сбывающейся мечте, — я отпущу тебя, отпущу… — пообещал он.
Выпустил ее наконец и отступил на шаг, и Гевея, выдохнувшая с облегчением, недоверчиво покосилась на него. Бежать, похоже, не собиралась, но и прежней уверенности в ее взгляде уже не было. Она продолжала опасливо коситься на Ормара, за спиной которого красовались отцовский лук, две стрелы и заплечная сумка с ценной ношей. А сам он стоял и оглядывал ее. При чем с невообразимой наглостью, любуясь ее юной нетронутой красотой, горящими медовыми глазами, длинными золотыми волосами, привычно сплетенными в две густые косы, которые она откидывала за спину. Одета она была как и обычно в серое шерстяное платье и душегрейку из овчины. Определенно, ей будет к лицу шкура убитого им горного кота. Она подчеркнет бледность ее кожи и ее хрупкость. Какой же прекрасной она будет в их первую брачную ночь.
— И как ты только додумался до такого?! — она окончательно пришла в себя после его нежданного порыва, перестала его бояться и накинулась с обвинениями.
Глаза ее, удивительные, горели. На щеках пылал румянец, а в голосе были отчетливо уловимы гневные нотки. Неужто обвиняет его в том, что он посмел обнять ее? Так ведь он не нарочно. Не смог устоять. Как увидел ее, заплаканную и взволнованную, кинулся, чтобы утешить и успокоить. Заверить в том, что с ним все в порядке. Он жив и здоров и вернулся к ней. И это ничего, что он обнимает ее! Вскоре ему будет позволено и большее. Не будет Гевея служить Первородному Пламени, не станет жрицей. Будет его женой и матерью его сыновей. Так он решил, и значит так оно и случится!
Но Гевея, как оказалось, негодовала не потому, что он посмел коснуться ее, а по другой причине.
— Как ты мог уйти и не предупредить брата? — сердито вопросила она и уставилась на него горящими глазами.
Ормар поначалу даже опешил, не сразу понял из-за чего она сердится.
— Ты хоть подумал о Йоэне? — голосок ее дрогнул, ослаб, и на глазах у нее проступили слезы, которые она поспешно вытерла ладошкой.
И только теперь Ормар осознал, о ком она переживала все это время. И он ожидаемо разозлился. Его брат имел над Гевеей удивительную неоспоримую власть. Все в деревне признавали это. Все, кроме Ормара. Юноша надеялся, что своим смелым поступком он докажет Гевее, что достоин ее. Но видимо, не так просто вытравить из ее сердца Йоэна.
— Твой брат…
Она не договорила, Ормар резко схватил ее за плечи и встряхнул. Не рассчитал силу и сжал больно, так что она скривилась и всхлипнула.
— Что мой брат? — процедил он сквозь зубы — зло и отчаянно. — Ну, говори! Что он?
— Йоэн ушел искать тебя, — едва дыша, прошептала Гевея, но даже не предприняла попыток отстраниться и пожаловаться, что ей больно.
Она всматривалась в лицо Ормара и не узнавала больше. Теперь он глядел на нее как-то странно. Раньше, по крайне мере, он себе подобного не позволял. На самом деле, он многого не позволял раньше: обнимать ее и так нагло говорить с ней. Но сегодня его как будто подменили. Это был не тот Ормар, который разглядывал Гевею на расстоянии и старался вести себя сдержанно и учтиво, памятую о том, что ей предстоит стать жрицей Первородного Пламени. Сегодня он дал волю и своим рукам, и чувствам.
— Он так и не вернулся, — пролепетала Гевея.
Ормар отпустил ее, покачал головой.
— Как ушел? — переспросил он, все еще не веря услышанному.
Злость стала отступать под натиском тревоги за старшего брата — единственного родного ему человека. После гибели старого отца и матери от лап вельвена от их семьи остались только они: Йоэн и Ормар.
— Еще вчера, — глухо ответила Гевея и поджала губы, чтобы не расплакаться вновь.
Теперь-то ему окончательно стало ясно из-за кого она тревожилась и кого выискивала, стоя здесь. Ормар с досадой пнул ногой снег, зацепил под ним корягу меховым ботинком и чуть не потерял равновесие и не повалился на землю. Теперь ко всему прочему примешался и страх за брата. И зачем только Йоэн пошел искать его?
Ормар взглянул на Гевею, та стояла рядом — руку протяни, но все равно казалась далекой и недоступной. Неужели все его старания были напрасны?
Глава 3.
Ормар с тоской посмотрел на желанную девушку. Не мог он не знать о ее привязанности к Йоэну, не мог не видеть ее отношения к нему.
Гевея, казалось, смирилась со своей участью и готовилась к отведенной ей роли — служительницы Первородного Пламени. На первый взгляд она совершенно не помышляла о муже и детях, собственном доме и семье. Но порой Ормар замечал с какой затаенной нежностью и тоской она провожает проходящего мимо Йоэна. С каким трепетом отзывается о нем и как с придыханием произносит его имя. Несомненно Йоэн был дорог Гевее. И Ормар догадывался почему. Его старший брат слыл сильнейшим воином в их племени, за его силу и храбрость его нередко сравнивали с чудищем-вельвеном. Но сердце у Йоэна было чистое и доброе. С каждым он был приветлив и ласков: стариков почитал, богов боялся, молодых опекал, а слабых защищал. Йоэн был поддержкой и опорой каждому жителю их деревни. Никто не мог сказать о нем дурного.
А вот про Ормара говорили иное — ветер в голове. «Не серьезный он. Вечно витает в своих мыслях. А в мыслях у него известное дело кто…» — усмехались ему в спину старухи-сплетницы. Не верили они, что у него серьезные намерения по отношению к Гевее, считали его чувства к ней дуростью, юношеским запалом, от которого нужно было непременно избавиться. Жрица Дэя не раз советовала ему обратить внимание на давно влюбленную в него Элу из соседней деревни. И позабыть, выкинуть наконец из головы Гевею. Но разве можно было забыть ее?
Любовь к Гевее, словно болезнь, медленно отравляла его сердце и разум. И не было против этой любви лекарства.
Гевея часто снилась Ормару. Приходила во снах и мучила долгими холодными ночами. Изводила то лукавой улыбкой, то опущенным взором. Была с ним то смиренной и кроткой, то непокорной и дикой. И после этих изнуряющих снов он просыпался возбужденным и разочарованным, ведь рядом не было Гевеи, которая могла спасти его.
— Пойдем в деревню, — вздохнула Гевея, возвращая его из противоречивых мыслей в реальность.
Она в последний раз окинула тревожным взглядом тропу, по которой он вернулся и пошла в направлении деревни. Ножки ее в меховых ботиночках на шнуровке проваливались в рыхлый снег, подол платья был тяжелым и белым, но она, казалось, совершенно не замечала этого. Шла себе и шла, не оглядываясь и больше не заговаривая с ним. Понурая и тихая, непривычно задумчивая.
— Постой, Гевея! — вдруг спохватился Ормар, вспомнив про шкуру горного кота, которую добыл для нее. — Я ведь совсем забыл. Подожди. Да постой же ты!
Он сбросил на землю отцовский лук, стрелы и заплечную сумку с ценной ношей. Гевея, меж тем, обернулась, равнодушным взглядом окинула его, склонившегося над сумкой, а после отвернулась и пошла дальше. Не стала дожидаться его.
Когда Ормар вернулся в деревню, со шкурами кошки и котят в руках, Гевея уже стояла близ огня в центре их поселения. Тот огонь был прообразом Первородного Пламени и за ним денно и нощно следила то старая жрица Дэя, то ее ученица. В их обязанности входило подбрасывать хворост и следить за тем, чтобы пламя не погасло.
Рядом с жрицей и застал опечаленную Гевею Ормар. Девушка просила Дэю помолиться за Йоэна. Все, чего она хотела, чтобы он поскорее вернулся домой — живой и невредимый.
Но стоило старой Дэе заметить Ормара, как она сразу же взвилась будто ужаленная. Накинулась на него с обвинениями, призывая при этом в свидетели и богов, и людей.
— Поглядите-ка, кто вернулся! — закричала старуха, размахивая костлявой рукой и грозя Ормару. — Дурная голова!
Несколько женщин, покинувших в это время дома, с любопытством взирали за происходящим. А на крики старухи посыпали и остальные жители деревни.
Ормар скривился будто от зубной боли и недовольно огляделся. Дэя продолжала причитать и ругать его, а любопытствующие соплеменники смотрели на него как на какую-то диковинку. Кто-то с укором, а кто с непониманием.
— Что удумал, а?! В одиночку отправился невесть куда, никому не сообщив, не предупредив брата! И не стыдно тебе?
Ормар, не ожидавший такого приветствия, остановился посреди деревни и замер, как истукан, не шевелясь и слушая сыпавшиеся на него обвинения. Он-то совсем иначе представлял себе возвращение в деревню.
«Не позволяй подобного к себе обращения!» — негодующе воскликнул в его голове голос того юноши.
— Да замолчи ты уже, и дай сказать! — грубо перебил жрицу Ормар.
Дэя, от невиданной доселе дерзости, закрыла рот и едва не прикусила язык. Глаза свои, большие и круглые, она выпучила, и этим напомнила Ормару жабу. А глаза у Дэи были, как и у остальных служительниц Первородного Пламени, необыкновенные — медовые.
Считалось, что рожденная с такими глазами девочка избрана богами. С детства она помогала жрице Первородного Пламени, а уже становясь старше, проходила полноценное обучение. И нельзя было ей поменять свою судьбу. На роду у нее было написано служить Пламени и защищать свое племя тайными силами, которыми с рождения наделили ее боги. Таких девочек берегли и почитали, к ним боялись прикоснуться и взглянуть неправильно, чтобы не прогневать высшие силы. Давней традицией им предписывалось поддерживать в деревнях огонь, служить богам и запрещалось выходить замуж и рожать детей, продолжать свой род. Участь эта ждала и Гевею, хоть Ормар упорно и противился этому.
— Ну, говори! — неожиданно раздалось откуда-то позади.
Знакомый голос, от которого у Ормара все внутренности скрутило. Не признать голос брата было трудно. И, судя по всему, вернувшийся Йоэн был недоволен и рассержен.
Ормар неспешно обернулся в ту сторону и заметил за спинами притихших старух и собравшихся полукругом охотников своего брата. Йоэн стоял в отдалении и взирал с укором.
