Слова Берены совсем сбили ее с толку. Она, признаться, еще не думала о своей жизни в новой столице. Не представляла, что ее там ждет, и как ее встретят. В любом случае, Лия надеялась, что ее пребывание в столице империи не затянется, и она сразу же призналась в этом Берене.
— Я не останусь в столице надолго, — с уверенностью заявила она, — как только меня избавят от проклятья крови, я вернусь домой.
Услыхав это, Берена громко рассмеялась.
— Вернешься? Домой?! А ты знаешь, где твой дом?
Сбитая с толку ее вопросом, Лия промолчала.
— Да и не отпустит тебя наместник, — перестав смеяться, сказала Берена, — а когда узнает, что проклятье уже не действует…
— Что?!
Жрица усмехнулась.
— А ты разве сама не замечала за собой? Как переменилась?
Она вплотную приблизилась к Лии и прошептала.
— Любое проклятье для тебя все равно что простуда… Пока он не догадывается об этом… и на твоем месте я бы сделала все возможное, чтобы и дальше скрывать от него правду.
Берена вцепилась руками в руки Лии, голос ее теперь звучал совсем пугающе.
— Послушай меня, дитятко, твоя жизнь зависит от этого! Тебе придется лгать ему. А иначе никак.
— Но я не хочу лгать Арвэю. Не после того, что мы оба пережили, — возразила Лия.
Сама мысль об этом претила ей. Она спасла Арвэя, и он спас ее, когда отправился за ней на болота и принес в деревню, а после ради ее исцеления забрал с собой в столицу. По крайней мере, так думала Лия. А Берена, будто прочитав ее мысли, криво усмехнулась.
— Глупое дитя! Не из благодарности и чистого благородства он спас тебя и забрал. Понравилась ты ему. Хочет сделать своей. И к сожалению, он чувствует в тебе что-то… Не понимает еще что, но когда дознается…
Жрица резко умолкла и отступила от Лии.
— Вот тебе мой совет, притворяйся как можно дольше.
— Как это делаете вы? Мало вы походите на жрицу.
— А ты много жриц встречала? В том-то глухом углу среди болот?!
— Не встречала, — честно ответила ей Лия.
— Ну тогда, и не обвиняй меня в том, чего не разумеешь, — тыкнула в нее указательным пальцем Берена, — я дольше твоего прожила на этом свете и видела стольких правителей, что тебе и не снилось! Да, нынешний наместник может и не зверь, и не безумец, но и от него ничего хорошего не жди! Он также опасен, как и его отец… это чудовище Анталас… — чуть не выплюнула это имя жрица Лелеши.
— Анталас?! Вы сказали Анталас? — переспросила встрепенувшаяся Лия. — Я уже слышала это имя. Его произнес тот человек с медовыми глазами. Поклонник Вермирия.
От воспоминаний о произошедшем в лесу она вздрогнула. Тогда она натерпелась страху!
— Да… — протянула Берена. — Кто как ни служители Вермирия знают об Анталасе. Уж они от него натерпелись… Ну так и поделом им! — злорадно ухмыльнулась жрица. — Но вот, что я скажу тебе, дитятко. Мне не жаль ни кого из них. Хоть бы поубивали они друг друга! И поклонники Вермирия, и поклонники Легура. Пока они воюют меж собой, как когда-то враждовали и их боги, никому не будет покоя!
— Арвэй рассказывал мне про вражду двух братьев.
Берена скривила и без того некрасивое, в морщинах и коричневых пятнах, лицо.
— Рассказывал? Уверена, что рассказал он тебе то, чему его учили. Но это далеко от истины. Сейчас уже мало, кто расскажет тебе правду про ту вражду.
Берена вновь взяла Лию под руку и повела на воздух, как изначально и хотела. И вновь они шли, доверительно переговариваясь, и выглядели, как давние подруги.
— Первым был рожден Вермирий, не Легур. И именно Вермирию досталась большая сила! Он был колдуном и многое умел. А Легур был всего лишь его щитом. Защитник — такова была его первая ипостась, — рассказала Берена, — но ты не обманывайся, дитятко. У Легура много ипостасей… захватчик…повелитель… соблазнитель… — ее интонации изменились. — Знаешь, как он заполучил бессмертие и способность подчинять своей воле?
Лия покачала головой, про это Арвэй не рассказывал ей.
— Наместник об этом не упоминал, конечно же. Но можно ли его винить? Он, как и многие другие из его народа, не знает всей правды, ведь она давно утеряна.
Они вышли на двор и вдохнули свежего воздуха. Солнце еще не садилось и озаряло город, луга и реки за крепостными стенами золотым сиянием. Неподалеку от крыльца, на котором остановились Берена и Лия, носились прислужницы с разными поручениями, ходили воины из охраны хоругва, и кто видел жрицу, склонял голову в приветственном почтении, но не решался подойти и нарушить ее разговор с молодой травницей.
— А правда в том, что Легур позавидовал старшему брату и захотел для себя часть его сил. Но он не знал, как забрать их. В то время боги еще жили среди людей, набирали учеников и обучали их тайным знаниям. Но не давали испить своей крови! Потому никто и не знал, что через кровь передавались божественные силы. Легур решил узнать, как получить силы брата, и обратился за помощью к двум ученицам Дермерии. Богиня учила девушек заглядывать в будущее и искать ответы в прошлом.
— Они были предсказательницами?
— Да, были, — с грустью ответила Берена, — умели разгадывать любые тайны. Они и помогли Легуру.
Жрица подошла к деревянным перилам и ухватилась за них костлявыми пальцами. А Лия осталась стоять у нее за спиной и потому не видела, какие эмоции были на лице старой жрицы.
— Легур соблазнил учениц Дермерии и вызнал у влюбленных девушек правду о том, как заполучить силы старшего брата. Он устроил пир, на котором ранил Вермирия и, пока тот отвлекся, наполнил свою чашу каплями его крови. Легур выпил кровь брат и так получил свое бессмертие и способность подчинять и разгадывать любые замыслы.
Лии показалось, что когда жрица рассказывала ей об этом, ее голос полнился сожалением и виной. Но с чего бы?
— И из-за этого Вермирий решил отомстить брату, — догадалась Лия.
— Вражда началась еще до предательства Легура, — глухо отозвалась Берена, — и длится и по сей день. Вот только из-за этой вражды разрушается наш мир.
Время — река, течение которой необратимо…
из учения Страгорна Геммерийского
Ангвену он покинул той же ночью. Вышел за высокие городские ворота на дорогу, что вела на север, и вздохнул с облегчением. Странная старуха, которая обнаружила его в подворотне, увязалась за ним. Она вела его под руку и что-то втолковывала, но Ничтожество ее не слушал. Он пребывал в своих мыслях. А в мыслях у него была девочка, с которой он должен был встретиться. И, конечно же, волшебные камни, которые у него украли. В особенности тот — белый камушек. Можно было бы вернуться за ним… попытаться отыскать в этом отвратительном месте, но… что если Ничтожество не найдет ценный камушек и навсегда останется в этом городе? Кто тогда поможет девочке и приведет ее к истокам? Он ведь единственный, кто выжил после всего.
И растерянный старик оглянулся. Скользнул блуждающим взглядом по городским стенам в огнях. Злой город не спал. Даже в это позднее время. За его стенами по-прежнему было многолюдно и шумно.
— Чего это ты придумал? — возмутилась сопровождавшая его старуха.
Она чувствительно щелкнула его по носу грязными пальцами, и Ничтожество тотчас же перевел на нее растерянный взгляд. Он и правда не знал, как поступить. По-хорошему, тот белый камень надо было вернуть.
— Ценный камушек, — махнул он рукой в сторону не спящего города, — остался там. А Ничтожество должен был принести его девочке.
— Должен был, — вздохнула старуха и посмотрела на него как на неразумное дитя, — но уже не принесешь. Нет у тебя камушка.
Ничтожество затряс головой, жалобно заскулил, будто побитый пес.
— Как же без камушка?
Старуха потянула его вперед.
— А вот так, — затянула она свою прежнюю песню, — не принесешь ей камушек. Нет его у тебя.
Ничтожество беспомощно оглянулся на город.
— Но камушек ей сгодится.
— Да неужели? — усмехнулась старуха, обнажая черные давно сгнившие зубы. — Камушек-то не ее!
Ничтожество будто молнией поразило на том самом месте. Он остановился как вкопанный и с ужасом поглядел на свою спутницу.
— Не ее, — повторил он за странной старухой, которая пристала к нему, как пиявка, да еще так больно вцепилась крючковатыми костлявыми пальцами в руку и упрямо тянула к развилке.
— Верно, не ее. Ее камушек уже с ней, — проговорила старуха.
— А тот тогда чей? — не унимался Ничтожество.
Она неопределенно передернула плечами. Те грязные вонючие обноски, что старуха носила на себе, едва ли можно было назвать приличным платьем.
— Не знаю, я не видела.
И она устало вздохнула, с тоской проводила пьяную компанию, которая прошла мимо них. Четверо крепких парней громко напевали «Доброго Ангвена» и нахваливали эль в своих бурдюках.
— Добрый эль всяко лучше воды из сточной канавы, — пробурчала старуха, потом опомнилась и снова потянула Ничтожество в сторону развилки.
По дороге напутствовала его. Говорила оставить мысли про камушек и ступать на помощь к девочке.
— Дальше ты пойдешь сам, — бросила ему на прощание, когда они подошли к развилке, повернулась и пошла обратно в город.
А Ничтожество остался один на пустынной дороге. На север она вела к границам Ликии, на запад к границам Ниннеи, а оттуда в Западный Дарр… или к Нерейским болотам.
— Не знаешь куда пойти, отец? — неожиданно раздался за его спиной веселый девичий голос, звонкий, как колокольчик, а еще стук копыт и звук колес, тащивших что-то тяжелое, и еще множество голосов: женских и мужских.
Ничтожество резко обернулся и увидел как из темноты по дороге выезжают крытые повозки, одна за другой, с навесами из прочной ткани. Первая такая повозка, напоминавшая дом на колесах, остановилась рядом с ним. А за ней и все остальные.
— Эй, Квейн, что там у вас?
На облучке сидели мужчина и девушка с факелом в руках. И, видимо, к мужчине, который и управлял повозкой, и обращались его товарищи. Но ответила вместо него улыбчивая девушка с длинными пышными волосами. Они водопадом ниспадали по ее узким плечам и прямой спине. И в свете зажженных факелов казались красными, как кровь.
— Несчастный старик! — отозвалась девушка и легко спрыгнула на землю, а за ней и Квейн.
— Давай, поможем тебе забраться в наш дом на колесах, — и она протянула к нему свободную руку в тонких плетенных из разноцветных нитей браслетах.
На запястье у девушки был нарисован синий глаз.
— Ничтожеству надо…
— Я знаю куда тебе, отец. Мы едем туда же, — ответила она, — залезай к нам. Ты отдохнешь. У нас тепло и сухо, и достаточно еды.
Ничтожество с благодарностью посмотрел на эту девушку с факелом в руках. Ее спутник, неразговорчивый Квейн, помог ему забраться внутрь и потом забрал у девушки факел, а сама она полезла вслед за Ничтожеством.
В повозке, освещенной подвесным масляным светильником, сидела другая женщина, в цветастом платье с ярко накрашенным лицом. Ее брови и глаза были жирно подведены черным, а губы и щеки были бордовыми. Она ловила из миски с супом кости с мясом и сочно их обгладывала, причмокивая от удовольствия. Жирный бульон стекал по ее подбородку и пальцам ей на платье.
— А это жена Квейна, Ласка, — представила подругу девушка, — но не обольщайся на ее счет, — предупредила Ничтожество, — она совсем не ласковая.
Ласка недобро взглянула на смутившегося старика. При виде того, как аппетитно она ела, у него заурчало в животе, и недовольная лишним ртом женщина отодвинулась со своей миской, потом еще и придвинула к себе общий котел с супом.
— И зачем ты подобрала этого бродягу, Рейна? У нас и так мало еды, — проворчала Ласка.
Девушка указала ей на выход.
— Хватит ворчать, — огрызнулась Рейна, — иди и посвети своему мужу дорогу, теперь мой черед отдыхать.
Ласка демонстративно допила из своей миски бульон, поставила ее на пол и зло кинула в нее косточку. Ничтожество с жадностью посмотрел на обглоданные ею кости на дне миски. А Ласка вытерла о юбку платья жирные пальцы, откинула за спину сплетенные в косу черные, как вороново крыло, волосы и полезла наружу. Вскоре их повозка тронулась, и Рейна, мягко улыбнувшись голодному и смущенному старику, налила в свою миску супа.
— Вот же прожорливая корова, съела все мясо! — с чувством швырнула в общий котел черпак, которым набирала суп в миску. Поднесла ее Ничтожеству и предложила поесть. — Прости, отец, но кроме бульона с овощами у нас ничего нет. Но бульон сварен на мясе, так что…
— Ничтожество уже забыл, когда ел такое… спасибо добрая девушка!
И он принял миску трясущимися руками. Не сдержался и тихонько заплакал. Слезы стояли и в глазах Рейны. Она осторожно подползла к нему, потянулась рукой и бережно вытерла слезы, которые катились по его щекам.
— Не надо, не плачь, отец! Теперь ты в безопасности!
Старик посмотрел на эту славную девушку и улыбнулся. Волосы у нее и правда были как кровь — насыщенного рубинового цвета! А вот глаза были ярко-зелеными в обрамлении черных пушистых ресниц.
— Ты поешь, а я пока постелю тебе, — сказала она и поползла к противоположной стене повозки.
Дом на колесах потряхивало, и есть было неудобно, а про то, чтобы ходить на ногах по ней во время пути и речи не шло, поэтому Рейна ползала на четвереньках.
— Мы артисты, — рассказывала она, пока Ничтожество ел суп, — путешествуем от города к городу, выступаем перед людьми. Ласка актриса, а ее муж глотатель огня.
— А кто добрая девушка? — спросил у нее Ничтожество.
Рейна загадочно ему улыбнулась.
— А добрая девушка продает людям будущее.
Она подползла к нему и забрала пустую миску.
— Еще супа, отец?
Ничтожество потянулся и заглянул в общий котел, супа оставалось немного, и он затряс головой. Ведь эта славная девушка еще не ела.
— Ничтожество сыт.
Рейна отставила миску и помогла ему доползти до расстеленной постели.
— Тогда ложишь отдыхать, — сказала она.
Ничтожество улегся, и Рейна накрыла его старой изъеденной молью овечьей шкурой.
— Засыпай, а я пока расскажу тебе историю.
Старик повернул к ней голову, готовый внимательно слушать.
— Жил-был человек, — начала свою историю Рейна, — и у него было много детей… сыновей и дочерей, которых он любил безмерно… Его отрада… Его надежда…
Ее голос звучал тихо и мерно, и Ничтожество уже проваливался в сон. А Рейна все продолжала:
— Он построил для своих детей дом… и разбил в этом доме сад… развел в саду зверей и птиц… выкопал в этом доме пруд и запустил в него рыб…
Рейна глядела куда-то вдаль и видела то, что не мог увидеть Ничтожество. И с каждым мгновением ее голос становился все тише и печальнее.
— Он полагал, что его дети будут счастливы в этом доме… прекрасном и цветущем…
Ее голос резко прервался, а засыпающий старик вдруг открыл глаза и посмотрел на нее. Рейна по-прежнему глядела куда-то вдаль… куда простому смертному было не дотянуться своим зрением…
— Но он ошибался… И чем дольше наблюдал за своими детьми, тем печальнее становился… ведь его детям было всего мало…
— Я не останусь в столице надолго, — с уверенностью заявила она, — как только меня избавят от проклятья крови, я вернусь домой.
Услыхав это, Берена громко рассмеялась.
— Вернешься? Домой?! А ты знаешь, где твой дом?
Сбитая с толку ее вопросом, Лия промолчала.
— Да и не отпустит тебя наместник, — перестав смеяться, сказала Берена, — а когда узнает, что проклятье уже не действует…
— Что?!
Жрица усмехнулась.
— А ты разве сама не замечала за собой? Как переменилась?
Она вплотную приблизилась к Лии и прошептала.
— Любое проклятье для тебя все равно что простуда… Пока он не догадывается об этом… и на твоем месте я бы сделала все возможное, чтобы и дальше скрывать от него правду.
Берена вцепилась руками в руки Лии, голос ее теперь звучал совсем пугающе.
— Послушай меня, дитятко, твоя жизнь зависит от этого! Тебе придется лгать ему. А иначе никак.
— Но я не хочу лгать Арвэю. Не после того, что мы оба пережили, — возразила Лия.
Сама мысль об этом претила ей. Она спасла Арвэя, и он спас ее, когда отправился за ней на болота и принес в деревню, а после ради ее исцеления забрал с собой в столицу. По крайней мере, так думала Лия. А Берена, будто прочитав ее мысли, криво усмехнулась.
— Глупое дитя! Не из благодарности и чистого благородства он спас тебя и забрал. Понравилась ты ему. Хочет сделать своей. И к сожалению, он чувствует в тебе что-то… Не понимает еще что, но когда дознается…
Жрица резко умолкла и отступила от Лии.
— Вот тебе мой совет, притворяйся как можно дольше.
— Как это делаете вы? Мало вы походите на жрицу.
— А ты много жриц встречала? В том-то глухом углу среди болот?!
— Не встречала, — честно ответила ей Лия.
— Ну тогда, и не обвиняй меня в том, чего не разумеешь, — тыкнула в нее указательным пальцем Берена, — я дольше твоего прожила на этом свете и видела стольких правителей, что тебе и не снилось! Да, нынешний наместник может и не зверь, и не безумец, но и от него ничего хорошего не жди! Он также опасен, как и его отец… это чудовище Анталас… — чуть не выплюнула это имя жрица Лелеши.
— Анталас?! Вы сказали Анталас? — переспросила встрепенувшаяся Лия. — Я уже слышала это имя. Его произнес тот человек с медовыми глазами. Поклонник Вермирия.
От воспоминаний о произошедшем в лесу она вздрогнула. Тогда она натерпелась страху!
— Да… — протянула Берена. — Кто как ни служители Вермирия знают об Анталасе. Уж они от него натерпелись… Ну так и поделом им! — злорадно ухмыльнулась жрица. — Но вот, что я скажу тебе, дитятко. Мне не жаль ни кого из них. Хоть бы поубивали они друг друга! И поклонники Вермирия, и поклонники Легура. Пока они воюют меж собой, как когда-то враждовали и их боги, никому не будет покоя!
— Арвэй рассказывал мне про вражду двух братьев.
Берена скривила и без того некрасивое, в морщинах и коричневых пятнах, лицо.
— Рассказывал? Уверена, что рассказал он тебе то, чему его учили. Но это далеко от истины. Сейчас уже мало, кто расскажет тебе правду про ту вражду.
Берена вновь взяла Лию под руку и повела на воздух, как изначально и хотела. И вновь они шли, доверительно переговариваясь, и выглядели, как давние подруги.
— Первым был рожден Вермирий, не Легур. И именно Вермирию досталась большая сила! Он был колдуном и многое умел. А Легур был всего лишь его щитом. Защитник — такова была его первая ипостась, — рассказала Берена, — но ты не обманывайся, дитятко. У Легура много ипостасей… захватчик…повелитель… соблазнитель… — ее интонации изменились. — Знаешь, как он заполучил бессмертие и способность подчинять своей воле?
Лия покачала головой, про это Арвэй не рассказывал ей.
— Наместник об этом не упоминал, конечно же. Но можно ли его винить? Он, как и многие другие из его народа, не знает всей правды, ведь она давно утеряна.
Они вышли на двор и вдохнули свежего воздуха. Солнце еще не садилось и озаряло город, луга и реки за крепостными стенами золотым сиянием. Неподалеку от крыльца, на котором остановились Берена и Лия, носились прислужницы с разными поручениями, ходили воины из охраны хоругва, и кто видел жрицу, склонял голову в приветственном почтении, но не решался подойти и нарушить ее разговор с молодой травницей.
— А правда в том, что Легур позавидовал старшему брату и захотел для себя часть его сил. Но он не знал, как забрать их. В то время боги еще жили среди людей, набирали учеников и обучали их тайным знаниям. Но не давали испить своей крови! Потому никто и не знал, что через кровь передавались божественные силы. Легур решил узнать, как получить силы брата, и обратился за помощью к двум ученицам Дермерии. Богиня учила девушек заглядывать в будущее и искать ответы в прошлом.
— Они были предсказательницами?
— Да, были, — с грустью ответила Берена, — умели разгадывать любые тайны. Они и помогли Легуру.
Жрица подошла к деревянным перилам и ухватилась за них костлявыми пальцами. А Лия осталась стоять у нее за спиной и потому не видела, какие эмоции были на лице старой жрицы.
— Легур соблазнил учениц Дермерии и вызнал у влюбленных девушек правду о том, как заполучить силы старшего брата. Он устроил пир, на котором ранил Вермирия и, пока тот отвлекся, наполнил свою чашу каплями его крови. Легур выпил кровь брат и так получил свое бессмертие и способность подчинять и разгадывать любые замыслы.
Лии показалось, что когда жрица рассказывала ей об этом, ее голос полнился сожалением и виной. Но с чего бы?
— И из-за этого Вермирий решил отомстить брату, — догадалась Лия.
— Вражда началась еще до предательства Легура, — глухо отозвалась Берена, — и длится и по сей день. Вот только из-за этой вражды разрушается наш мир.
Прода от 18.07.2024, 20:12
Глава XXIV (Ничтожество).
Время — река, течение которой необратимо…
из учения Страгорна Геммерийского
Ангвену он покинул той же ночью. Вышел за высокие городские ворота на дорогу, что вела на север, и вздохнул с облегчением. Странная старуха, которая обнаружила его в подворотне, увязалась за ним. Она вела его под руку и что-то втолковывала, но Ничтожество ее не слушал. Он пребывал в своих мыслях. А в мыслях у него была девочка, с которой он должен был встретиться. И, конечно же, волшебные камни, которые у него украли. В особенности тот — белый камушек. Можно было бы вернуться за ним… попытаться отыскать в этом отвратительном месте, но… что если Ничтожество не найдет ценный камушек и навсегда останется в этом городе? Кто тогда поможет девочке и приведет ее к истокам? Он ведь единственный, кто выжил после всего.
И растерянный старик оглянулся. Скользнул блуждающим взглядом по городским стенам в огнях. Злой город не спал. Даже в это позднее время. За его стенами по-прежнему было многолюдно и шумно.
— Чего это ты придумал? — возмутилась сопровождавшая его старуха.
Она чувствительно щелкнула его по носу грязными пальцами, и Ничтожество тотчас же перевел на нее растерянный взгляд. Он и правда не знал, как поступить. По-хорошему, тот белый камень надо было вернуть.
— Ценный камушек, — махнул он рукой в сторону не спящего города, — остался там. А Ничтожество должен был принести его девочке.
— Должен был, — вздохнула старуха и посмотрела на него как на неразумное дитя, — но уже не принесешь. Нет у тебя камушка.
Ничтожество затряс головой, жалобно заскулил, будто побитый пес.
— Как же без камушка?
Старуха потянула его вперед.
— А вот так, — затянула она свою прежнюю песню, — не принесешь ей камушек. Нет его у тебя.
Ничтожество беспомощно оглянулся на город.
— Но камушек ей сгодится.
— Да неужели? — усмехнулась старуха, обнажая черные давно сгнившие зубы. — Камушек-то не ее!
Ничтожество будто молнией поразило на том самом месте. Он остановился как вкопанный и с ужасом поглядел на свою спутницу.
— Не ее, — повторил он за странной старухой, которая пристала к нему, как пиявка, да еще так больно вцепилась крючковатыми костлявыми пальцами в руку и упрямо тянула к развилке.
— Верно, не ее. Ее камушек уже с ней, — проговорила старуха.
— А тот тогда чей? — не унимался Ничтожество.
Она неопределенно передернула плечами. Те грязные вонючие обноски, что старуха носила на себе, едва ли можно было назвать приличным платьем.
— Не знаю, я не видела.
И она устало вздохнула, с тоской проводила пьяную компанию, которая прошла мимо них. Четверо крепких парней громко напевали «Доброго Ангвена» и нахваливали эль в своих бурдюках.
— Добрый эль всяко лучше воды из сточной канавы, — пробурчала старуха, потом опомнилась и снова потянула Ничтожество в сторону развилки.
По дороге напутствовала его. Говорила оставить мысли про камушек и ступать на помощь к девочке.
— Дальше ты пойдешь сам, — бросила ему на прощание, когда они подошли к развилке, повернулась и пошла обратно в город.
А Ничтожество остался один на пустынной дороге. На север она вела к границам Ликии, на запад к границам Ниннеи, а оттуда в Западный Дарр… или к Нерейским болотам.
— Не знаешь куда пойти, отец? — неожиданно раздался за его спиной веселый девичий голос, звонкий, как колокольчик, а еще стук копыт и звук колес, тащивших что-то тяжелое, и еще множество голосов: женских и мужских.
Ничтожество резко обернулся и увидел как из темноты по дороге выезжают крытые повозки, одна за другой, с навесами из прочной ткани. Первая такая повозка, напоминавшая дом на колесах, остановилась рядом с ним. А за ней и все остальные.
— Эй, Квейн, что там у вас?
На облучке сидели мужчина и девушка с факелом в руках. И, видимо, к мужчине, который и управлял повозкой, и обращались его товарищи. Но ответила вместо него улыбчивая девушка с длинными пышными волосами. Они водопадом ниспадали по ее узким плечам и прямой спине. И в свете зажженных факелов казались красными, как кровь.
— Несчастный старик! — отозвалась девушка и легко спрыгнула на землю, а за ней и Квейн.
— Давай, поможем тебе забраться в наш дом на колесах, — и она протянула к нему свободную руку в тонких плетенных из разноцветных нитей браслетах.
На запястье у девушки был нарисован синий глаз.
— Ничтожеству надо…
— Я знаю куда тебе, отец. Мы едем туда же, — ответила она, — залезай к нам. Ты отдохнешь. У нас тепло и сухо, и достаточно еды.
Ничтожество с благодарностью посмотрел на эту девушку с факелом в руках. Ее спутник, неразговорчивый Квейн, помог ему забраться внутрь и потом забрал у девушки факел, а сама она полезла вслед за Ничтожеством.
В повозке, освещенной подвесным масляным светильником, сидела другая женщина, в цветастом платье с ярко накрашенным лицом. Ее брови и глаза были жирно подведены черным, а губы и щеки были бордовыми. Она ловила из миски с супом кости с мясом и сочно их обгладывала, причмокивая от удовольствия. Жирный бульон стекал по ее подбородку и пальцам ей на платье.
— А это жена Квейна, Ласка, — представила подругу девушка, — но не обольщайся на ее счет, — предупредила Ничтожество, — она совсем не ласковая.
Ласка недобро взглянула на смутившегося старика. При виде того, как аппетитно она ела, у него заурчало в животе, и недовольная лишним ртом женщина отодвинулась со своей миской, потом еще и придвинула к себе общий котел с супом.
— И зачем ты подобрала этого бродягу, Рейна? У нас и так мало еды, — проворчала Ласка.
Девушка указала ей на выход.
— Хватит ворчать, — огрызнулась Рейна, — иди и посвети своему мужу дорогу, теперь мой черед отдыхать.
Ласка демонстративно допила из своей миски бульон, поставила ее на пол и зло кинула в нее косточку. Ничтожество с жадностью посмотрел на обглоданные ею кости на дне миски. А Ласка вытерла о юбку платья жирные пальцы, откинула за спину сплетенные в косу черные, как вороново крыло, волосы и полезла наружу. Вскоре их повозка тронулась, и Рейна, мягко улыбнувшись голодному и смущенному старику, налила в свою миску супа.
— Вот же прожорливая корова, съела все мясо! — с чувством швырнула в общий котел черпак, которым набирала суп в миску. Поднесла ее Ничтожеству и предложила поесть. — Прости, отец, но кроме бульона с овощами у нас ничего нет. Но бульон сварен на мясе, так что…
— Ничтожество уже забыл, когда ел такое… спасибо добрая девушка!
И он принял миску трясущимися руками. Не сдержался и тихонько заплакал. Слезы стояли и в глазах Рейны. Она осторожно подползла к нему, потянулась рукой и бережно вытерла слезы, которые катились по его щекам.
— Не надо, не плачь, отец! Теперь ты в безопасности!
Старик посмотрел на эту славную девушку и улыбнулся. Волосы у нее и правда были как кровь — насыщенного рубинового цвета! А вот глаза были ярко-зелеными в обрамлении черных пушистых ресниц.
— Ты поешь, а я пока постелю тебе, — сказала она и поползла к противоположной стене повозки.
Дом на колесах потряхивало, и есть было неудобно, а про то, чтобы ходить на ногах по ней во время пути и речи не шло, поэтому Рейна ползала на четвереньках.
— Мы артисты, — рассказывала она, пока Ничтожество ел суп, — путешествуем от города к городу, выступаем перед людьми. Ласка актриса, а ее муж глотатель огня.
— А кто добрая девушка? — спросил у нее Ничтожество.
Рейна загадочно ему улыбнулась.
— А добрая девушка продает людям будущее.
Она подползла к нему и забрала пустую миску.
— Еще супа, отец?
Ничтожество потянулся и заглянул в общий котел, супа оставалось немного, и он затряс головой. Ведь эта славная девушка еще не ела.
— Ничтожество сыт.
Рейна отставила миску и помогла ему доползти до расстеленной постели.
— Тогда ложишь отдыхать, — сказала она.
Ничтожество улегся, и Рейна накрыла его старой изъеденной молью овечьей шкурой.
— Засыпай, а я пока расскажу тебе историю.
Старик повернул к ней голову, готовый внимательно слушать.
— Жил-был человек, — начала свою историю Рейна, — и у него было много детей… сыновей и дочерей, которых он любил безмерно… Его отрада… Его надежда…
Ее голос звучал тихо и мерно, и Ничтожество уже проваливался в сон. А Рейна все продолжала:
— Он построил для своих детей дом… и разбил в этом доме сад… развел в саду зверей и птиц… выкопал в этом доме пруд и запустил в него рыб…
Рейна глядела куда-то вдаль и видела то, что не мог увидеть Ничтожество. И с каждым мгновением ее голос становился все тише и печальнее.
— Он полагал, что его дети будут счастливы в этом доме… прекрасном и цветущем…
Ее голос резко прервался, а засыпающий старик вдруг открыл глаза и посмотрел на нее. Рейна по-прежнему глядела куда-то вдаль… куда простому смертному было не дотянуться своим зрением…
— Но он ошибался… И чем дольше наблюдал за своими детьми, тем печальнее становился… ведь его детям было всего мало…
