Из темной воды торчали тонкие острые стебли осоки и зеленого камыша, гибкие молодые деревца, приспособившиеся к здешней земле и избыточной влаге, и большие глянцевые листья темного вехника, ядовитого растения, к которому даже прикасаться было опасно. Одно случайное касание, и кожа несчастного покрывалась волдырями. Зрели нарывы, а после вместе с кровью выходили гной и сукровица. И на месте нарывов образовывались свежие раны, которые не заживали очень долгое время. Потому-то темный вехник и называли струпной травой и обходили десятой дорогой.
Но Лия шла осторожно, ступая по твердой земле, озираясь по сторонам и прислушиваясь к звукам болот. Несмотря на поздний час Нерейские топи не спали. В ветвях редких деревьев кричали ночные птицы, а в зарослях близ воды копошились ядовитые гады. В небе уже зажглись желтые звезды, светила бледная луна, и ее неясное отражение покрывалось рябью на зеркальной поверхности черных озер и небольших глубоких водоемов. Лия осторожно обходила кромку холодной воды, ступая только по проверенной, безопасной тропе, которая наконец и привела ее к обители духов.
Илиша была священным местом нереди, куда боялись ступать простые смертные. Только избранные, вроде Лии, и могли приходить сюда и говорить со всемогущими духами, во власти которых было исцелить от недуга и спасти от смерти. Молодой травнице дозволялось приходить к Илише и просить о помощи. А помощь требовалась всегда, когда одними травами и молитвами не могли обойтись старейшина и сведущая в лекарском деле Яроха.
— Уж-ж-ж, не из-за ликийцев ли пож-ж-жаловала к нам? — сразу же накинулись на нее с расспросами духи.
В Илише они были повсюду: выглядывали из-за деревьев и коряг, выползали на небольшие островки и потемневшие от времени и сырости пни. Таращили свои маленькие зеленые глазки с вертикальными черными зрачками и выспрашивали, выспрашивали, не давая Лии ответить. Только их тоненькие голоса и звучали в ночи.
— Из-за чуж-ж-жаков приш-ш-шла?
— Давно тебя не было, — обвинительно произнесли духи.
— Меня и правда давно не было, — покаянно склонила голову Лия, но оправдываться ей совсем не хотелось, а потому она сразу же рассказала о причине своего визита, — но сегодня я пришла к вам за помощью.
— За помощ-щ-щью, — эхом повторили за ней духи, — как и всегда.
— Но помощ-щ-щь нуж-ж-жна ликийцам, верно?
— Верно, — созналась молодая травница, — один из них тяжело ранен и может не дожить до утра.
— Расскаж-ж-жи, расскаж-ж-жи про его рану.
Тому, что духи каким-то образом прознали про ликийцев в деревне, Лия нисколько не удивилась.
— Его кровь отравлена магией. Она потемнела. Почернела и кожа вокруг раны. Я узнала, что оружие, которым нанес рану носитель рун, было зачарованным.
Духи зашептались меж собой. Лия не могла разобрать ни слова. Она стояла на небольшом островке твердой безопасной земли, окруженном прудами, и смиренно ждала. Это все, что ей оставалось.
— А его глаза? — неожиданно спросили они. — Черны, как бездна?
— Я… я не знаю, — растерянно ответила она, переводя взгляд с одного духа на другого.
К чему было расспрашивать про глаза ликийца? Неужели сейчас это было так важно?
— У них у всех синие глаза, — попыталась вспомнить лица всадников Лия.
Духи снова зашептались. И снова ей было не разобрать, о чем они говорят.
— Хорош-ш-шо, — наконец отозвались они, — мы помож-ж-жем тому ликийцу, но с условием, что он никогда не появится здесь!
Лия радостно закивала и тут же заверила их в своей преданности.
— Он не узнает про здешнюю тропу. Я не стану ему рассказывать.
— Тогда держ-ж-и средство, Лия, — к ней выступил самый низкорослый из них, с вытянутыми тонкими ручонками и ножками, сверкнул в ночи зелеными глазами и бросил ей что-то под ноги.
Она наклонилась и нащупала несколько гладких холодных камней. Осторожно собрала их, поднесла к лицу и попыталась рассмотреть, но в ночной мгле это была сделать непросто.
— Возьми их и отнеси ему. Каж-ж-ждый день меняй по камню, прикладывай к ране вместе со своей целебной мазью и ж-ж-жди, когда в камень перейдет отрава. Только так ты спасеш-ш-шь его. Но после, Лия, камни закопай. Чтобы никто не наш-ш-шел их.
— Спасибо! — обрадовалась Лия и спрятала камни.
— Не спеш-ш-ши! — остановил ее один из духов.
Она выпрямилась и поглядела на дерево, из-за которого тот выглядывал.
— Плата за наш-ш-шу помощ-щ-щь, — напомнили ей.
И Лия согласно закивала. Достала из кармашка сарафана маленький ножичек, который всегда приносила на Илишу, поднесла к раскрытой ладони и уже привычным движением разрезала кожу. Протянула раскрытую руку и крепко зажмурилась. Через мгновение почувствовала холодное прикосновение к своей коже и едва не дернулась. Всякий раз реагировала так, когда один из духов пил ее кровь. И всякий раз заставляла себя перетерпеть и не открывать глаз. В конце концов, длилось это недолго. Но таково было основное условие помощи обитателей Илиши. Но в этот раз все было иначе. После первого духа, к ладони Лии присосался и второй. А затем и третий. Она в страхе покачнулась и едва не отдернула руку, с трудом заставила себя не открывать глаз и терпеть.
— И ещ-щ-ще, — выпив немного ее крови, протянул тонким голосом третий дух, — когда тот ликиец поправится, пусть немедленно уезж-ж-жает из деревни!
Она очень удивилась их условию, но против ничего не сказала. Согласно кивнула, еще раз поблагодарила за оказанную помощь, обмотала заранее заготовленным бинтом руку и поспешила в деревню.
Дома же застала у постели умирающего встревоженную Яроху.
— Ну что, дитятко, отозвались духи? — встрепенулась она при виде возвратившейся Лии, подошла к ученице, опустила взгляд на ее перевязанную руку и поджала губы, уже зная ответ.
— Отозвались, бабушка. И вот, что дали.
Здоровой рукой она достала из кармашка сарафана камни и показала Ярохе. Но бабушка на них едва взглянула, все внимание сосредоточила на раненной руке Лии, вздохнула и покачала головой.
— Когда же это закончится, дитятко?
Лия промолчала. А что она могла сказать? За спасение человеческих жизней духи требовали не так уж и много. Всего-то несколько капель ее крови. Правда, сегодня ее кровь пил не один дух. Но об этом Лия не стала рассказывать.
— Бабушка, у нас не так много времени, — напомнила она.
Подошла к ликийцу, опустилась на краешек лавки рядом с ним и, осторожно отодвинув бинты, вложила в них один из камней, подаренных духами Илиши. Внешне они напомнили тот камень, который в молодости нашла Яроха, — серые и с красными жилами, но одна жила у этих камней была пурпурной.
Лия приложила один такой камень прямо к ране, на которую повторно нанесла целебную мазь, поправила бинты и посмотрела на бабушку.
— А теперь только и остается, что ждать, — с надеждой прошептала она.
Шел третий день, а красные горы и красная земля не заканчивались. Красным было все вокруг. Даже воздух и солнце. Линия горизонта и та напоминала раскаленную медную проволоку. Красной от здешней пыли была и одежда путников и их стоптанные башмаки. Чтобы защититься днем от палящего солнца и горячего воздуха они покрывали головы и лица тканью, оставляя лишь прорези для глаз и рта, а ночами, спасаясь от холода, искали убежище в глубоких пещерах и разжигали огонь.
Шли днем, вдоль высохшего русла реки, которое вело прямиком к Разлому. К Первородному Свету. Любой бы сказал, что это безумие, и был бы прав! Но, увы, безумцев и смельчаков, которые испытывали судьбу и отправлялись в опасное путешествие, все равно хватало. Многих толкала в объятия смерти обычная алчность. Жажда наживы была настолько сильна в них, что притупляла всякий страх и здравый смысл. Эти несчастные полагали, что им повезет и они вернутся из опасного путешествия с большой добычей и прославят свои имена. Наивные! Большинство из них уже сложили головы в красных землях: кому-то повезло погибнуть раньше и не дойти до Разлома, а кому-то повезло меньше… они увидели Первородный Свет, который «изменил» их навсегда.
Ничтожество был одним из немногих, кому повезло дойти до Разлома, увидеть Свет и остаться прежним. Хотя прежним он давно уже не был. Все, кто знал старика, считали его слабоумным и жалким. И, пожалуй, таковым он и был. Ничтожным дряхлым человечешкой, который влачил свое бесцельное существование. У него не было ни дома, ни семьи, ни призвания. Не было даже имени. Поэтому он и оставался для всех Ничтожеством. Его единственной ценностью был маленький белый камушек, но и тот принадлежал не ему. Казалось, что старик живет по инерции. Но это только на первый взгляд. У него была цель: встреча с девочкой. И жил он ради этой встречи. Каждое утро заставлял себя прожить еще. Протянуть, выжить. И все из-за встречи с ней.
«Девочке нужна помощь Ничтожества», — постоянно напоминал он себе. Повторял как молитву, чтобы не забыть. Пожалуй, лицо той девочки и то, как Ничтожество называли в прошлом, было единственным, что он помнил и что сохранил о себе. Крыса… это было еще одно его имя. Не то, которое дали ему при рождении отец и мать, а то, которое он получил когда-то давно от мерзких людей. Но каких Ничтожество уже не помнил. Он не мог вспомнить даже лица матери. Ее глаза и голос. Не мог вспомнить и дом, в котором рос и воспитывался. Но он хранил в памяти лицо маленькой напуганной девочки, которая стояла перед ним с раскрытыми ладошками. В них было что-то… что-то очень важное!
— Девочке нужна помощь Ничтожества, — напомнил он себе, пока брел впереди небольшого отряда.
Он вел этих людей к Разлому. Но вел не по своей воле. Ничтожество заставили отвести этих алчных безумцев к Первородному Свету, который уничтожал все живое.
— Что ты там бормочешь, урод? — зло процедил шедший за ним следом Хентор, наемник из Кироса, редкий здоровяк с не дюжей силой, но скудным умом и поистине зверским аппетитом.
Из-за этого громилы у них раньше срока закончились запасы вяленого мяса и сыра, и теперь оставались только лепешки. Засохшие и пресные. Их невозможно было есть. Но это была единственная еда, которая у них осталась. К тому же, этих лепешек должно было хватить и на обратный путь. Но не всем. И Ничтожество понимал, что скорее всего, достигнув цели, убьют именно его, чтобы избавиться от лишнего рта.
— Девочке нужна помощь Ничтожества. Ничтожество должен вернуться живым, — повторил он, наверное, уже в сотый раз за сегодняшний день.
Он говорил тихо, так что остальные не могли слышать его. И это очень раздражало шедшего за ним по пятам Хентора, который вдобавок ко всему злился из-за отсутствия нормальной еды. Помимо лепешек из ценного у них были только вода и оружие. И свою злость Хентор спускал на Ничтожестве. Беспрестанно бранил его и обещал «щедро отблагодарить», как только они доберутся до руин легендарной Цервы — некогда богатого города, уничтоженного Светом. Там шайка разбойников и хотела поживиться. А единственным, кто мог провести их к городу, был Ничтожество.
Старик уже бывал в Церве. В первый раз сам, а после с таким же отрядом безумцев и смельчаков, искавших богатства и славы. Но тогда с ним вернулся только один путник — вор Ларас. Он забрал с собой из Цервы золотой венец торгового короля и жемчужные украшения его супруги, пытался продать их в Киросе, но был убит, так и не познав богатой сытой жизни. Возможно из-за того, что эти драгоценности были прокляты, а может из-за того, что Ларас не был осторожен. Но перед смертью он рассказал своим убийцам, кто был его проводником. И теперь Ничтожество вел их к Церве. Вел, прекрасно понимая, что от него избавятся. Но другого выхода у старика все равно не было. Хентор отобрал его единственное сокровище. Тот самый маленький белый камушек, которым Ничтожество так дорожил.
— А знаешь, что я сделаю с этим камнем, урод? — с довольной ухмылкой спросил у него Хентор.
Похоже, наемник понял, что угрозами ему не пронять сумасшедшего старика, и он решил поиздеваться над ним иначе.
— Оставь ты его, — вдруг раздался позади раздраженный голос Сквима, самого молодого из их отряда.
Он был младшим братом Эварда, главаря их шайки, и вот как раз его Ничтожество опасался больше всего. Хентор был предсказуем и глуп, Сквим очень молод и не так жесток, а вот Эвард… У Эварда было странное выражение лица, а глаза холодные и равнодушные. Глядеть в них, все равно что смотреть в лицо смерти, так думал Ничтожество. Порой ему даже казалось, что Эвард уже бывал у Разлома и видел Первородный Свет.
— Как только доберемся до места, я брошу этот камень в Разлом, — проигнорировал Сквима Хентор, — любопытно, ты прыгнешь за ним?
И не удержавшись, громко расхохотался. А старик обернулся и в ужасе посмотрел на него. Он затрясся как в лихорадки, замотал головой и жалобно заскулил.
— Отдай Ничтожеству камень, отдай! Отдай!
Хентор перестал хохотать, достал из потаённого кармана камушек и показал скулившему, будто побитый пес, старику:
— Вот этот камень отдать? — с издёвкой спросил он.
Ничтожество снова захныкал, а Хентор вместо того, чтобы вернуть камень, спрятал его.
— Ну и зачем ты это сделал, тупица? — подошел к нему Сквим и смерил недовольным взглядом.
Парнишка был на две головы ниже Хентора, а норова было не меньше.
— Он прав, Хен, — впервые вмешался Эвард, говорил он тихо и был удивительно спокоен в отличии от младшего брата и своего громилы приятеля, казалось, что Эварду совершенно безразлично то, что у них осталось мало еды, и они уже третий день блуждают среди красных гор и мертвой земли, — как теперь успокоить нашего проводника?
Вопрос Эварда озадачил Хентора, и тот через ткань почесал огромной ручищей затылок. Но, к счастью, Ничтожество сам успокоился. Он вспомнил, что его ждет встреча с девочкой. Старик вытер пыльной рукой заплаканные глаза, и на его коротких белых ресницах остались красные песчинки. Он сощурился и посмотрел на клонившееся к земле солнце. Затем обвел быстрым взглядом тянувшиеся по обе стороны от высохшего русла реки горы. Его примеру последовал и Эвард. Нужно было найти убежище. И как можно скорее. С заходом солнца в этих землях наступали холода. Нередко поднимался сильный ветер. А пару раз они слышали чьи-то стенания, от которых кровь стыла в жилах. Эвард спрашивал про обитателей красной земли у Ничтожества, но тот только отмалчивался. И в его молчании разбойники видели недобрый знак.
— Пора прятаться, — предупредил Ничтожество, с опаской оглядываясь назад.
— Он прав, — кивнул Эвард и указал куда-то наверх.
Их небольшой отряд двинулся к горе, на которую они сразу стали взбираться. Там нашли небольшую пещеру с единственным входом и узким коридором. Развели костер с помощью волшебных камней, добытых Ничтожеством еще в первом походе к Церве, и сели в круг. Камни, которые давали огонь, с виду были обычными, каких множество встречается каждый день. Но у этих были желтые жилы, в которых текла магия, что рождала огонь. Между прочим, дающий яркий свет и настоящее тепло. У такого костра можно было согреться и отдохнуть, а чтобы развести его, достаточно было посыпать на волшебные камни земли. А чтобы потушить огонь вполне хватало и капли воды.
— Как тебе удалось раздобыть их? — спросил у старика Сквим.
Но Лия шла осторожно, ступая по твердой земле, озираясь по сторонам и прислушиваясь к звукам болот. Несмотря на поздний час Нерейские топи не спали. В ветвях редких деревьев кричали ночные птицы, а в зарослях близ воды копошились ядовитые гады. В небе уже зажглись желтые звезды, светила бледная луна, и ее неясное отражение покрывалось рябью на зеркальной поверхности черных озер и небольших глубоких водоемов. Лия осторожно обходила кромку холодной воды, ступая только по проверенной, безопасной тропе, которая наконец и привела ее к обители духов.
Илиша была священным местом нереди, куда боялись ступать простые смертные. Только избранные, вроде Лии, и могли приходить сюда и говорить со всемогущими духами, во власти которых было исцелить от недуга и спасти от смерти. Молодой травнице дозволялось приходить к Илише и просить о помощи. А помощь требовалась всегда, когда одними травами и молитвами не могли обойтись старейшина и сведущая в лекарском деле Яроха.
— Уж-ж-ж, не из-за ликийцев ли пож-ж-жаловала к нам? — сразу же накинулись на нее с расспросами духи.
В Илише они были повсюду: выглядывали из-за деревьев и коряг, выползали на небольшие островки и потемневшие от времени и сырости пни. Таращили свои маленькие зеленые глазки с вертикальными черными зрачками и выспрашивали, выспрашивали, не давая Лии ответить. Только их тоненькие голоса и звучали в ночи.
— Из-за чуж-ж-жаков приш-ш-шла?
— Давно тебя не было, — обвинительно произнесли духи.
— Меня и правда давно не было, — покаянно склонила голову Лия, но оправдываться ей совсем не хотелось, а потому она сразу же рассказала о причине своего визита, — но сегодня я пришла к вам за помощью.
— За помощ-щ-щью, — эхом повторили за ней духи, — как и всегда.
— Но помощ-щ-щь нуж-ж-жна ликийцам, верно?
— Верно, — созналась молодая травница, — один из них тяжело ранен и может не дожить до утра.
— Расскаж-ж-жи, расскаж-ж-жи про его рану.
Тому, что духи каким-то образом прознали про ликийцев в деревне, Лия нисколько не удивилась.
— Его кровь отравлена магией. Она потемнела. Почернела и кожа вокруг раны. Я узнала, что оружие, которым нанес рану носитель рун, было зачарованным.
Духи зашептались меж собой. Лия не могла разобрать ни слова. Она стояла на небольшом островке твердой безопасной земли, окруженном прудами, и смиренно ждала. Это все, что ей оставалось.
— А его глаза? — неожиданно спросили они. — Черны, как бездна?
— Я… я не знаю, — растерянно ответила она, переводя взгляд с одного духа на другого.
К чему было расспрашивать про глаза ликийца? Неужели сейчас это было так важно?
— У них у всех синие глаза, — попыталась вспомнить лица всадников Лия.
Духи снова зашептались. И снова ей было не разобрать, о чем они говорят.
— Хорош-ш-шо, — наконец отозвались они, — мы помож-ж-жем тому ликийцу, но с условием, что он никогда не появится здесь!
Лия радостно закивала и тут же заверила их в своей преданности.
— Он не узнает про здешнюю тропу. Я не стану ему рассказывать.
— Тогда держ-ж-и средство, Лия, — к ней выступил самый низкорослый из них, с вытянутыми тонкими ручонками и ножками, сверкнул в ночи зелеными глазами и бросил ей что-то под ноги.
Она наклонилась и нащупала несколько гладких холодных камней. Осторожно собрала их, поднесла к лицу и попыталась рассмотреть, но в ночной мгле это была сделать непросто.
— Возьми их и отнеси ему. Каж-ж-ждый день меняй по камню, прикладывай к ране вместе со своей целебной мазью и ж-ж-жди, когда в камень перейдет отрава. Только так ты спасеш-ш-шь его. Но после, Лия, камни закопай. Чтобы никто не наш-ш-шел их.
— Спасибо! — обрадовалась Лия и спрятала камни.
— Не спеш-ш-ши! — остановил ее один из духов.
Она выпрямилась и поглядела на дерево, из-за которого тот выглядывал.
— Плата за наш-ш-шу помощ-щ-щь, — напомнили ей.
И Лия согласно закивала. Достала из кармашка сарафана маленький ножичек, который всегда приносила на Илишу, поднесла к раскрытой ладони и уже привычным движением разрезала кожу. Протянула раскрытую руку и крепко зажмурилась. Через мгновение почувствовала холодное прикосновение к своей коже и едва не дернулась. Всякий раз реагировала так, когда один из духов пил ее кровь. И всякий раз заставляла себя перетерпеть и не открывать глаз. В конце концов, длилось это недолго. Но таково было основное условие помощи обитателей Илиши. Но в этот раз все было иначе. После первого духа, к ладони Лии присосался и второй. А затем и третий. Она в страхе покачнулась и едва не отдернула руку, с трудом заставила себя не открывать глаз и терпеть.
— И ещ-щ-ще, — выпив немного ее крови, протянул тонким голосом третий дух, — когда тот ликиец поправится, пусть немедленно уезж-ж-жает из деревни!
Она очень удивилась их условию, но против ничего не сказала. Согласно кивнула, еще раз поблагодарила за оказанную помощь, обмотала заранее заготовленным бинтом руку и поспешила в деревню.
Дома же застала у постели умирающего встревоженную Яроху.
— Ну что, дитятко, отозвались духи? — встрепенулась она при виде возвратившейся Лии, подошла к ученице, опустила взгляд на ее перевязанную руку и поджала губы, уже зная ответ.
— Отозвались, бабушка. И вот, что дали.
Здоровой рукой она достала из кармашка сарафана камни и показала Ярохе. Но бабушка на них едва взглянула, все внимание сосредоточила на раненной руке Лии, вздохнула и покачала головой.
— Когда же это закончится, дитятко?
Лия промолчала. А что она могла сказать? За спасение человеческих жизней духи требовали не так уж и много. Всего-то несколько капель ее крови. Правда, сегодня ее кровь пил не один дух. Но об этом Лия не стала рассказывать.
— Бабушка, у нас не так много времени, — напомнила она.
Подошла к ликийцу, опустилась на краешек лавки рядом с ним и, осторожно отодвинув бинты, вложила в них один из камней, подаренных духами Илиши. Внешне они напомнили тот камень, который в молодости нашла Яроха, — серые и с красными жилами, но одна жила у этих камней была пурпурной.
Лия приложила один такой камень прямо к ране, на которую повторно нанесла целебную мазь, поправила бинты и посмотрела на бабушку.
— А теперь только и остается, что ждать, — с надеждой прошептала она.
Глава IV (Ничтожество).
Шел третий день, а красные горы и красная земля не заканчивались. Красным было все вокруг. Даже воздух и солнце. Линия горизонта и та напоминала раскаленную медную проволоку. Красной от здешней пыли была и одежда путников и их стоптанные башмаки. Чтобы защититься днем от палящего солнца и горячего воздуха они покрывали головы и лица тканью, оставляя лишь прорези для глаз и рта, а ночами, спасаясь от холода, искали убежище в глубоких пещерах и разжигали огонь.
Шли днем, вдоль высохшего русла реки, которое вело прямиком к Разлому. К Первородному Свету. Любой бы сказал, что это безумие, и был бы прав! Но, увы, безумцев и смельчаков, которые испытывали судьбу и отправлялись в опасное путешествие, все равно хватало. Многих толкала в объятия смерти обычная алчность. Жажда наживы была настолько сильна в них, что притупляла всякий страх и здравый смысл. Эти несчастные полагали, что им повезет и они вернутся из опасного путешествия с большой добычей и прославят свои имена. Наивные! Большинство из них уже сложили головы в красных землях: кому-то повезло погибнуть раньше и не дойти до Разлома, а кому-то повезло меньше… они увидели Первородный Свет, который «изменил» их навсегда.
Ничтожество был одним из немногих, кому повезло дойти до Разлома, увидеть Свет и остаться прежним. Хотя прежним он давно уже не был. Все, кто знал старика, считали его слабоумным и жалким. И, пожалуй, таковым он и был. Ничтожным дряхлым человечешкой, который влачил свое бесцельное существование. У него не было ни дома, ни семьи, ни призвания. Не было даже имени. Поэтому он и оставался для всех Ничтожеством. Его единственной ценностью был маленький белый камушек, но и тот принадлежал не ему. Казалось, что старик живет по инерции. Но это только на первый взгляд. У него была цель: встреча с девочкой. И жил он ради этой встречи. Каждое утро заставлял себя прожить еще. Протянуть, выжить. И все из-за встречи с ней.
«Девочке нужна помощь Ничтожества», — постоянно напоминал он себе. Повторял как молитву, чтобы не забыть. Пожалуй, лицо той девочки и то, как Ничтожество называли в прошлом, было единственным, что он помнил и что сохранил о себе. Крыса… это было еще одно его имя. Не то, которое дали ему при рождении отец и мать, а то, которое он получил когда-то давно от мерзких людей. Но каких Ничтожество уже не помнил. Он не мог вспомнить даже лица матери. Ее глаза и голос. Не мог вспомнить и дом, в котором рос и воспитывался. Но он хранил в памяти лицо маленькой напуганной девочки, которая стояла перед ним с раскрытыми ладошками. В них было что-то… что-то очень важное!
— Девочке нужна помощь Ничтожества, — напомнил он себе, пока брел впереди небольшого отряда.
Он вел этих людей к Разлому. Но вел не по своей воле. Ничтожество заставили отвести этих алчных безумцев к Первородному Свету, который уничтожал все живое.
— Что ты там бормочешь, урод? — зло процедил шедший за ним следом Хентор, наемник из Кироса, редкий здоровяк с не дюжей силой, но скудным умом и поистине зверским аппетитом.
Из-за этого громилы у них раньше срока закончились запасы вяленого мяса и сыра, и теперь оставались только лепешки. Засохшие и пресные. Их невозможно было есть. Но это была единственная еда, которая у них осталась. К тому же, этих лепешек должно было хватить и на обратный путь. Но не всем. И Ничтожество понимал, что скорее всего, достигнув цели, убьют именно его, чтобы избавиться от лишнего рта.
— Девочке нужна помощь Ничтожества. Ничтожество должен вернуться живым, — повторил он, наверное, уже в сотый раз за сегодняшний день.
Он говорил тихо, так что остальные не могли слышать его. И это очень раздражало шедшего за ним по пятам Хентора, который вдобавок ко всему злился из-за отсутствия нормальной еды. Помимо лепешек из ценного у них были только вода и оружие. И свою злость Хентор спускал на Ничтожестве. Беспрестанно бранил его и обещал «щедро отблагодарить», как только они доберутся до руин легендарной Цервы — некогда богатого города, уничтоженного Светом. Там шайка разбойников и хотела поживиться. А единственным, кто мог провести их к городу, был Ничтожество.
Старик уже бывал в Церве. В первый раз сам, а после с таким же отрядом безумцев и смельчаков, искавших богатства и славы. Но тогда с ним вернулся только один путник — вор Ларас. Он забрал с собой из Цервы золотой венец торгового короля и жемчужные украшения его супруги, пытался продать их в Киросе, но был убит, так и не познав богатой сытой жизни. Возможно из-за того, что эти драгоценности были прокляты, а может из-за того, что Ларас не был осторожен. Но перед смертью он рассказал своим убийцам, кто был его проводником. И теперь Ничтожество вел их к Церве. Вел, прекрасно понимая, что от него избавятся. Но другого выхода у старика все равно не было. Хентор отобрал его единственное сокровище. Тот самый маленький белый камушек, которым Ничтожество так дорожил.
— А знаешь, что я сделаю с этим камнем, урод? — с довольной ухмылкой спросил у него Хентор.
Похоже, наемник понял, что угрозами ему не пронять сумасшедшего старика, и он решил поиздеваться над ним иначе.
— Оставь ты его, — вдруг раздался позади раздраженный голос Сквима, самого молодого из их отряда.
Он был младшим братом Эварда, главаря их шайки, и вот как раз его Ничтожество опасался больше всего. Хентор был предсказуем и глуп, Сквим очень молод и не так жесток, а вот Эвард… У Эварда было странное выражение лица, а глаза холодные и равнодушные. Глядеть в них, все равно что смотреть в лицо смерти, так думал Ничтожество. Порой ему даже казалось, что Эвард уже бывал у Разлома и видел Первородный Свет.
— Как только доберемся до места, я брошу этот камень в Разлом, — проигнорировал Сквима Хентор, — любопытно, ты прыгнешь за ним?
И не удержавшись, громко расхохотался. А старик обернулся и в ужасе посмотрел на него. Он затрясся как в лихорадки, замотал головой и жалобно заскулил.
— Отдай Ничтожеству камень, отдай! Отдай!
Хентор перестал хохотать, достал из потаённого кармана камушек и показал скулившему, будто побитый пес, старику:
— Вот этот камень отдать? — с издёвкой спросил он.
Ничтожество снова захныкал, а Хентор вместо того, чтобы вернуть камень, спрятал его.
— Ну и зачем ты это сделал, тупица? — подошел к нему Сквим и смерил недовольным взглядом.
Парнишка был на две головы ниже Хентора, а норова было не меньше.
— Он прав, Хен, — впервые вмешался Эвард, говорил он тихо и был удивительно спокоен в отличии от младшего брата и своего громилы приятеля, казалось, что Эварду совершенно безразлично то, что у них осталось мало еды, и они уже третий день блуждают среди красных гор и мертвой земли, — как теперь успокоить нашего проводника?
Вопрос Эварда озадачил Хентора, и тот через ткань почесал огромной ручищей затылок. Но, к счастью, Ничтожество сам успокоился. Он вспомнил, что его ждет встреча с девочкой. Старик вытер пыльной рукой заплаканные глаза, и на его коротких белых ресницах остались красные песчинки. Он сощурился и посмотрел на клонившееся к земле солнце. Затем обвел быстрым взглядом тянувшиеся по обе стороны от высохшего русла реки горы. Его примеру последовал и Эвард. Нужно было найти убежище. И как можно скорее. С заходом солнца в этих землях наступали холода. Нередко поднимался сильный ветер. А пару раз они слышали чьи-то стенания, от которых кровь стыла в жилах. Эвард спрашивал про обитателей красной земли у Ничтожества, но тот только отмалчивался. И в его молчании разбойники видели недобрый знак.
— Пора прятаться, — предупредил Ничтожество, с опаской оглядываясь назад.
— Он прав, — кивнул Эвард и указал куда-то наверх.
Их небольшой отряд двинулся к горе, на которую они сразу стали взбираться. Там нашли небольшую пещеру с единственным входом и узким коридором. Развели костер с помощью волшебных камней, добытых Ничтожеством еще в первом походе к Церве, и сели в круг. Камни, которые давали огонь, с виду были обычными, каких множество встречается каждый день. Но у этих были желтые жилы, в которых текла магия, что рождала огонь. Между прочим, дающий яркий свет и настоящее тепло. У такого костра можно было согреться и отдохнуть, а чтобы развести его, достаточно было посыпать на волшебные камни земли. А чтобы потушить огонь вполне хватало и капли воды.
— Как тебе удалось раздобыть их? — спросил у старика Сквим.
