Через три дня позвонила Кира из своего офиса на Земле и каким-то тусклым, виноватым голосом сообщила, что во время работы в архивах «DEX-company» они кое-что нашли. Кое-что, касающееся Мартина, и что ей наверное лучше на это взглянуть, чтобы решить, как поступить с обнаруженным материалом. Из штаб-квартиры холдинга за ней прислали флайер с охранником и пилотом. Мартин, после долгих уговоров и объяснений, ее отпустил.
Обнаруженные видеозаписи были обрывочны, бессистемны. Видимо, остатки того, что не успели уничтожить. Кира была непривычно молчалива и даже растеряна. Веки у нее покраснели и припухли. Когда Корделия спросила, не больна ли она, та смущенно отвела глаза и Корделия догадалась, что Кира плакала. На обнаруженных видеозаписях был ее отец, Александр Гибульский, и те эксперименты, в которых он принимал участие. В отделе секретных разработок велась запись того, что делали с изловленными сорванными «шестерками». К счастью, это были жалкие обрезки. Потому что просмотреть такой ролик в полном объеме у человека, даже такого подготовленного, как Кира, да и Корделия не из башни слоновой кости спустилась, выдержки вряд ли бы хватило. В одном таком видеофайле обнаружился Мартин.
В том же архиве хранились все записи, присылаемые из научного центра у 16 Лебедя. И все они были также поспешно уничтожены. Но Корделии хватило трех сохранившихся минут.
Эти три минуты оказались сравнимы с вечностью. Корделия, оглушенная, потом еще долго сидела перед свернутым вирт-окном. Сначала она хотела стереть файл безвозвратно. Потому передумала. Нет, она его заархивирует, запаролит и будет хранить как напоминание. Если вдруг, через какое-то время, ее одолеют сомнения, если она вдруг начнет сожалеть о содеянном, ей достаточно будет пересмотреть этот ролик. Всего лишь три минуты из четырех долгих лет.
Она попросила пилота припарковаться у кофейни Тиффани, самой дорогой и престижной кондитерской в административном центре Новой Москвы. Выставленные в витрине высокохудожественные изделия из сахарной глазури, воздушного крема, орехов, коржей, кокосовой стружки, миндальной пудры, шоколадной крошки, фигурок из марципана и сахарной мастики у любого другого посетителя вызвали бы восторг, но не у Корделии, которой внезапно стало стыдно. Вот этим куском бисквита в сахарных кружевах она намеревается искупить переведенное в пиксели страдание.
Торт она все-таки купила, самый дорогой, огромный, и привезла домой. По дороге судорожно изобретала причину своей внезапной углеводной щедрости и душевной нестабильности. Потому что сказать правду было немыслимо.
Причину изобрести не удалось. Корделия с минуту стояла перед дверью, уже ничего не пытаясь придумать, а лишь подгоняя свое лицо под объяснимые эмоции. Усталость, раздражение, головная боль.
Мартин сам открыл дверь, взял из рук торт и унес на кухню. Потом вернулся. Она так и стояла в обширной прихожей своей новомосковской квартиры. Мартин, встревоженный, приблизился, заглянул ей в лицо. Все-таки он обещал Ренди Кларку, что присмотрит за ней, не позволит в очередной раз нарушить все врачебные предписания. Корделия ответила ему робким, виноватым взглядом. Она боялась, что он каким-то образом сможет прочитать ее мысли. Что-то он все-таки понимал, что-то слышал. Ее вину… Шагнув навстречу, они обнялись, как тогда, на Короне, и долго молчали, сберегая хрупкое присутствие друг друга. Сколько прошло времени, она не знала. Может быть минута, а может быть, час.
Потом Мартин сказал:
— Пойдем пить чай.
— Пойдем, — ответила она.
За чаем они болтали о чем-то незначительном и веселом.
Нет, она скорее умрет, чем позволит превратить его в заложника.
Возможно, в тишине и неподвижности Корделия, невзирая на обстоятельства, все-таки задремала и не заметила, как время свернулось в испещренную минутами ленту, потому что когда она в очередной раз посмотрела в темные промоины стекол, вдали, между деревьями, мелькнули фары грависаней.
Глава 4. Непристойное предложение
Валентин Скуратов по прозвищу «Лаврентий», шеф службы безопасности «DEX-company», отправленный в отставку по причине консервации последней, шагнул к стойке бара и указал на одну из бутылок с золотисто-янтарным содержимым. Предполагалось, что именно этот фрагмент спектра отражает один из старинных сортов шотландского Famous Grouse.
— Эй, Клешня, плесни-ка мне на два пальца. И лед не забудь.
Однорукий бармен, до появления клиента занятый привычным умащением стойки пролитым пивом, поспешил исполнить заказ. Он знал этого ценителя скотча. И знал, на что этот ценитель солодовых ароматов способен, если он, Клешня, не поторопится или попытается надуть. Настоящий шотландский скотч, произведенный на Земле, давно стал антикварной редкостью, и позволить себе эту роскошь мог только очень состоятельный посетитель, привилегированный или очень опасный. Всем прочим любителям выпить приходилось довольствоваться пивом или дешевой пародией на продукт шотландских вискикурен.
К счастью, та бутылка, на которую указал посетитель, оказалась из подлинных, выставленных скорее для красоты и престижа, чем для услаждения страждущих. Но Клешня и не думал возражать. Откуда-то из-под стойки он извлек еще одну редкость — чистый стакан. Бросил в него два кубика льда и залил указанным количеством золотисто-янтарного напитка. Скуратов сделал глоток. Клешня непроизвольно зажмурился. «Сука, Метанол, убью, если обманул. Обещал же…»
Клиент удовлетворенно хмыкнул. И почти дружески кивнул однорукому. Клешня выдохнул. Скуратов взял свой заказ и отошел к дальнему столику.
В баре было сумрачно и тоскливо. Посетителей немного. И все такие же молчаливые, задумчивые, сосредоточенные над полупустыми стаканами.
«Лаврентий» торчал на Джек-поте уже вторую неделю. Ему было скучно. Он с привычной подозрительностью отслеживал прибывающих, бросал завистливые взгляды на покидающих и произносил что-то невразумительное, если кто-то задавал ему вопрос о цели его пребывания. Никакой особой необходимости оставаться здесь у него не было. В розыск его никто не объявлял.
Скуратов уже давно, сразу после штурма Маяка, перешел в разряд граждан добропорядочных и законопослушных. Его работа на «DEX-company» в качестве шефа службы безопасности формально преступного подтекста не имела. Каждая уважающая себя фирма обзаводилась собственной СБ, и у каждой такой службы был начальник — бывший военный, вышедший в отставку полицейский или специальный агент. «DEX-company» не являлась исключением. Ее СБ тоже возглавлял бывший военный — особист.
Валентин Скуратов служил в том же подразделении, где некогда начал и внезапно завершил свою карьеру Сергей Волков, ставший впоследствии главой пиратского синдиката, известным как Ржавый Волк. Когда Волков, еще будучи офицером, решил сменить род деятельности, Скуратов последовал за ним. Его служебные обязанности почти не изменились: он все так же заведовал особым отделом — выслеживал «крыс», вычислял засланных казачков, вылавливал шпионов. После Маяка и мнимой гибели Ржавого Волка Валентин некоторое время пребывал не у дел, скрываясь на Джек-Поте и подумывая над предложением Айзека, задумавшего обзавестись собственной службой безопасности. «Такой разумный и опытный человек не должен растрачивать свое время на сожаления. А у меня так много огорчений и так много неблагодарных, желающих разлучить меня с моим имуществом…» Предложенная Айзеком зарплата вполне соответствовала квалификации бывшего контрразведчика, и он уже склонялся к подписанию контракта, как вдруг на Джек-Пот прибыл ушлый молодой адвокат и передал Скуратову привет от некого Найджела Бозгурда, финансиста. Это имя ничего Скуратову не говорило, но вместе с приветом адвокат передал ему запечатанный пластиковый конверт, в котором обнаружился гвоздь и визитная карточка со строкой из детского стишка «… но, увы, лесные звери не стучатся в эти двери». Скуратов все понял. Ржавый Волк его не забыл. Вскоре последовало уже официальное приглашение на работу в «DEX-company».
Последующие пять лет Валентин охарактеризовал бы как триумфальные. Подхваченные в падении акции компании взлетели на недосягаемую высоту. Все эти недоразумения с шестой моделью удачно разрешились — брак был устранен, сама модель получила несколько модификаций и продавалась весьма успешно. Начался серийный выпуск седьмой модели, уже без программных глюков и срывов. С армией Федерации корпорация заключила множество выгодных контрактов. Деньги текли рекой. Правда, время от времени вылезал все тот же программный брак — «шестерок» срывало, но и с этим корпорация успешно справлялась, избегая шума и внимания прессы. Негласно распространялись рекомендации для киборговладельцев: «В случае малейшего сбоя, неподчинения, замедления, нарушения приказа, неадекватности поведения обращаться в ближайший филиал «DEX-company». Неисправный киборг подлежит обмену и утилизации. Компания гарантирует возмещение ущерба».
Под руководством Скуратова был организован новый отдел — шестнадцатый. Официально он именовался «ОЧП» — Отдел Чрезвычайных Происшествий, но в просторечии его именовали отделом «очистки», а начальника отдела кто-то даже обозвал Шариковым. Самого Скуратова за глаза называли «Лаврентием». Скуратов морщился, но не возражал. Это прозвище ему дал сам Ржавый Волк. Уже откровенно насмешничая, Волков предлагал даже выправить новый документ с этим именем. Все равно же под настоящими именами они давно не живут. Но Скуратов отказался. Его нынешнее имя уже содержало историческую примету, и цеплять к новой должности еще одну, более увесистую и узнаваемую, ему не улыбалось. К тому же это сравнение ему не нравилось. Он всего лишь выполняет свою работу, а если, по необходимости, ему приходится действовать жестко, так это опять же по служебной надобности, а вовсе не из болезненного пристрастия. Он же не Джонсон-Левитский, отморозок, движимый едва ли не потребностью убивать, получающий экстатическое удовольствие от преследования и мучительства жертвы. Левитский в своем деле был хорош (Скуратов сам его отыскал и нанял), но по вине этих своих наклонностей в конце концов провалил свое задание на Геральдике.
Скуратов сделал очередной глоток.
Нет, провал Джонсона на Геральдике — это завершающий аккорд, началось все гораздо раньше. Сначала этот умник Гибульский. Совесть у него, видите ли, проснулась. Все они, эти яйцеголовые, одинаковые — сначала изобретают бомбу, а затем произносят пламенные речи, требуя эту бомбу запретить. Вот и Гибульский туда же. Сначала разработал новый тип процессора, запустил в серию шестую модель, а затем подался в апологеты гражданских прав и свобод. У этих киберкукол, видите ли, зарождается личность, они обретают волю, эмоции и потребности. Следовательно, их уже нельзя продавать и покупать. Они уже люди. А сам в это же время выращивал на заброшенной станции в созвездии Ориона своего супермальчика — полноценную личность с кибернетической составляющей. Зачем, спрашивается, выращивал, если уже осознал саму преступность замысла?
Осознал, но не отказался. Во что бы то ни стало решил довести свои исследования до конца. Явить миру свою гениальность. Вот они — ученые. Сначала ничуть не гнушаются грантами от преступной власти и большого бизнеса, а затем возмущаются преступлениями этой власти, кусают кормящую их руку.
Этот секретный проект Гибульского финансировался корпорацией. И курировал его сам Ржавый Волк, то есть, Найджел Бозгурд, тогда еще один из членов совета директоров. И Гибульский это знал, но предпочитал верить в байку, что вырастить такого уникального киборга ему удалось лишь на средства родителей погибшего на Хроносе парня и собственные сбережения. Люди так легко верят в собственную непричастность к преступлениям, так легко заглатывают наживку самооправданий.
А потом Гибульский начал угрожать. После того как Ржавый Волк намекнул, что созданный им киборг на самом деле собственность корпорации и отдать это единственное в своем роде существо родителям никто ему не позволит, он устроил скандал. А как он думал? Это же научное достижение галактического масштаба! Тот самый пресловутый сверхчеловек, совмещающий в себе как искусственный, так и человеческий интеллект, над созданием которого билось не одно поколение ученых. Идеальный суперсолдат, супершпион, супердиверсант, суперубийца, супертелохранитель. Не тупая органическая машина, требующая пошаговых инструкций, а самостоятельно, творчески мыслящая, с мгновенным доступом к терабайтам информации, сверхбыстрая, сверхживучая. Это же начало новой эры, следующий виток эволюции. И оседлать этот виток, возглавить его, запустить — шанс выпал именно «DEX-company».
Киборги линейки «Совершенство» — сверхлюди со встроенным блоком подчинения. А какие побочные перспективы! В сфере медицины, трансплантологии, биоинженерии, генетики, ювенологии. И в обретении бессмертия. Да, да, бессмертия.
То, что сделал Гибульский, закачав оцифрованные воспоминания на мозговой имплантат, только первый шаг. Работы над оцифровкой человеческого сознания идут уже давно. Чувства, надежды, мечты, талант, профессиональный опыт, воспоминания, черты характера, привычки, даже извращения будут обращены в единицы информации, записаны двоичным кодом и уложены в файлы на инфокристаллах. А кому будут перекачаны эти файлы после естественной смерти их владельца? Правильно, клону с мозговым имплантатом.
Они однажды с Сергеем это обсуждали. После того, как стало известно, что эксперимент Гибульского удался. Сидели в рабочем кабинете Волкова, защищенном от подслушивания, курили сигары, пили шотландский виски тридцатилетней выдержки и строили планы. Сергей уже тогда подумывал, а не вырастить ли себе такого клона с киберсоставляющей. Но не пробуждать, а хранить в криостазе, дожидаясь успеха нейропрограммистов. Ослепительная перспектива! А сколько за такого киборга заплатят шейхи с Нового Эр-Рияда или банкиры с Нового Уолл-стрит, все эти Ван дер Бильды, Морганы, Рокфеллеры, Рифенштали. Есть еще эти снобы с Геральдики — Виндзоры или Гогенцоллерны.
Скуратов снова сделал глоток. Если бы Сергей не встретил эту заносчивую стерву с Геральдики, катастрофы можно было бы избежать. Черт бы с ним, с Гибульским… Джонсон на самом деле не получал приказа его ликвидировать. Он должен был Гибульского напугать, проучить и обыскать. Задачей «ликвидатора» было найти отчет, который знаменитый кибернетик грозился опубликовать. Но Джонсон, отморозок, перестарался. И сослался на нечеткий приказ. Ему приказали нейтрализовать угрозу, вот он и нейтрализовал. Киборг, мать его…
Скуратов с самого начала был против прямого запугивания. Таких ученых, как Гибульский, надо беречь, холить и лелеять. К ним подход нужен. Дипломатия. Он пытался предупредить Сергея, остановить, но тот уже завелся. Характер показал. А Джонсон добавил.
Сначала катастрофа не казалась настолько масштабной. У Гибульского был последователь — Грэг Пирсон. Казалось, что тот легко заполнит пробелы в технологических протоколах. Но не тут-то было. Гибульский далеко не ко всем открытиям и находкам допускал ученика. Дозировка и сочетание нейростимуляторов, которые использовал Гибульский, подводя мозг клона к максимальной интеллектуальной мощности, методика «сварки» синапсов и наношины процессора канули в небытие вместе с их автором.
