Пошёл третий час того, как Инна сидела в приёмной депутата, ожидая приглашения. Но входили-выходили люди, а секретарь так вообще стыдливо отводила взгляд от надеющихся глаз Инны, и все вместе они делали вид, что в упор не видят сидящей на крайнем стуле молодой женщины с двухлетним малышом на руках.
Это бы ранило, если Инну ещё что-то могло ранить. Но она знала, чего ждёт. Илюшка, уморившись играть, дремал, привалившись к её плечу, и она старалась его не тревожить. Лишь время от времени заглядывала в лицо, чтобы убедиться, что он дышит. Собственно, она чувствовала его дыхание и грудью, просто видеть, убеждаться каждый раз своими глазами, что он жив, доставляло ей невероятную радость.
Руки чуть онемели от его веса, и ей приходилось также взглядом проверять, что она не выронила из бесчувственных пальцев кипу бумаг: направлений, анализов, диагнозов. Впрочем, диагноз там был только один, расписанный больше чем на трёх страницах, он легко умещался в двух словах - рак мозга.
Болезнь, которая никого не щадит и не выбирает, и ей совершенно наплевать, кто стал её очередной жертвой. Если было иначе, разве она бы выбрала сынишку Инны?
Наверно, она снова задремала, иначе как могла пропустить окончание рабочего дня?
- Простите? - Тряся за плечо, к ней обращалась секретарша.
Инна встрепенулась, ощущая тяжесть в голове. В приёмной стояла одуряющая духота, которая к вечеру только усилилась.
- Да? Пора?
- Простите! Но Вадим Сергеевич уехал, и уже не вернётся, чтобы вас принять, так что ...может... пойдёте домой?
- Но он же… вы же... обещали! - на едином выдохе прошептала Инна, пытаясь подняться. Сбив с лысой головы сына кепку, едва не уронила его самого, и осела обратно. - Вы же обещали!
- Простите, но его вызвали неожиданно, и он уехал! Так что... вам лучше пойти домой, мы вам позвоним!
Инна опустила голову. Увидела упавшую кепку, наклонилась подобрать и рассыпала бумаги. Придавленный Илюшка захныкал. Женщина тут же распрямилась. А секретарша, снова пряча глаза, кинулась ей помогать. Собрав всё, она молча сунула их в пакет, что лежал на стуле рядом с Инной.
- Вам вызвать такси?
- Нет, - помотала головой молодая женщина, расправляя слинг, укладывая сына. В свои два года из-за болезни Илья не ходил. И она пришла сюда для того, чтобы просить помощи для его лечения. Но, её опять проигнорировали. То есть, нет. Прошлые разы ей очень подробно рассказали, как много людей в городе и области нуждаются в дорогостоящем лечении, деликатно намекая, что у тех людей есть шанс, которого нет у её смертельно больного сына. Никто не говорил это вслух. Но за всеми отказами, сожалениями Инна слышала это слишком чётко. Говорят, что мать верит в спасение ребёнка до последнего, и она верила, несмотря на то что «слышала». Лишь порой хотелось орать в голос, чтобы докричаться до всех неверящих. Но она давила это желание в горле. Не имело смысла.
- Я приду завтра!
- Завтра суббота, мы не работаем.
- Хорошо, я приду в понедельник. Вы запишите меня?
Инна даже не спрашивала, она настаивала. Но жёсткость женщины секретаршу не смутила, и она с неожиданным облегчением кивнула:
- Да, конечно, это отличная идея!
Выйдя из-за здания, Инна остановилась. В какой-то момент потерявшись, куда ей идти и что делать. С утра единственной мыслью было увидеться с депутатом, но, потратив целый день, она забылась. Лишь заурчавший желудок напомнил ей, она ничего не ела. Кормила Илюшку кашами из заготовленных бутылок, а сама пила лишь воду. Теперь хотелось есть. Несильно, но ощутимо.
- Они отказали вам?
Обернувшись на голос, Инна увидела рядом на ступеньках мужчину. Взъерошенного, в помятом пиджаке, с широкими меловыми кругами, как бывает у забывчивых профессоров сующих руки в карманы вместе с кусочком мела. А ещё он походил на соседа Инны по площадке. Гениального мастера ремонтника бытовой техники. Который за работой совершенно забывал о своём внешнем виде, а, судя по запаху, и мыться тоже.
Она могла бы пойти прочь, но мужчина ожидал её ответа.
- Вы о чём?
- Я вижу таких почти каждый день... Приходят попросить о помощи, а уходят опустошённые отказом...
- Мне не отказали, - прервала «профессора» Инна. - Я приду в понедельник!
- И они снова откажутся с вами встретиться! А вы ведь... хотите спасти сына? - Инна напрягалась и отступила. И от странного человека и от его неприятных слов. Он заметил её панику. - Пожалуйста, не пугайтесь! Вот, вот моя визитка. Если вы, правда, хотите спасти сына, приходите! Я сейчас работаю над универсальным лекарством... Оно ещё только на стадии разработки...
- Мой сын не подопытная крыса!
- Я и не говорил этого, я лишь хочу помочь!
Дальше Инна слушать его не стала. Развернувшись, кинулась по ступенькам вниз.
Бежала до остановки, разбудив бегом сынишку. И тот поддержал её панику истеричным плачем. И им обоим пришлось успокаиваться сидя на скамейке под недовольно-жалеющими взглядами бабулек-торговок. Инна знала такие взгляды. На неё смотрела так всегда, когда Илюшка заходился в плаче. Осуждая и обвиняя, что она отвратительная мать, и не может успокоить собственного ребёнка.
Но к чёрту их осуждение!
Она почти не помнила, как добралась домой. В пустую малосемейку. Оставленную ей мужем. Он уйшёл год назад, как только узнал о диагнозе сына. Решил, что не может положить жизнь на смертельно больного ребёнка. И тем более жена, родившая ему такого сына, ему вроде как тоже больше не требовалась.
Он ушёл. А она осталась с Илюшкой, и надеждой на его выздоровление. Любой ценой. Но о том, насколько высока эта цена, Инна старалась не думать.
Вот и сейчас, выбросила из головы всё ненужное, занявшись привычными делами. Раздела сына, искупала, покормила, уложила в кроватку. Убрала пакет с документами в секретер. Уже собралась идти на кухню, чтобы, наконец, поесть самой, и остановилась, увидев на ковре белый прямоугольничек. Оброненная визитка. «Профессор, д.м.н., доктор естественных наук - Жданов Владимир Георгиевич». И всё. Ни телефона, ни название института или ещё чего такого. И лишь на обратной стороне адрес, написанный от руки.
Женщина просидела на кухне весь вечер и ночь. Лишь иногда вставая, поверить сына, но снова возвращаясь к кружке остывшего кофе и лаконичной визитке.
«Если вы, правда, хотите спасти сына, приходите! Я сейчас работаю над универсальным лекарством... Оно ещё только на стадии разработки...»
Мысли крутились вокруг того, что сказал странный мужчина, не останавливаясь. Ведь и она сказала правду, её маленький сынишка не лабораторная мышь, нельзя позволить сумасшедшему учёному ставить на нём опыты. Но словосочетание «универсальное лекарство» звучало как-то гипнотически, почти волшебно, затягивающе.
Это сродни тому, что, натолкнувшись на рекламный буклет и разгадав кроссворд, начинаешь верить в близость получения заветного миллиона, загодя зная о лохотроне. Ведь внутри вдруг оживает червячок сомневающейся веры, а вдруг правда? Ну, вдруг, именно в этот раз, именно сейчас, именно для тебя случится чудо?
Подлое, гадкое чувство мешающее жить, или наоборот, убеждающее, что жить дальше стоит.
Инна уснула, когда кухню залил солнечный свет, и проснулась по первому плачу сына. День возилась с ним, гуляла, спала с ним, вечером снова искупала, уложила спать, и легла сама.
В этот раз сон пришёл сразу, от усталости она словно провалилась в тёмную яму. И она даже ей снилась. Узкая, квадратная, настолько глубокая, что со дна едва виделись земляные бугры по краям. Давящая безнадёгой и ужасом, безысходностью. Инна тянула руки, скребла пальцами по сухим стенам, и, цепляясь за торчащие комья земли и корни, задыхалась от сыплющейся в рот, нос и глаза песчаной пыли, но никак не могла выбраться.
А потом пошёл дождь. Сначала мелкая морось, похожая на птичьи плевки, но с каждой следующей минутой усиливаясь, капли набухали водой, били по лицу и краям ямы, размывая землю и стягивая её вниз грязевыми потоками, стремительно затапливая молодую женщину. Сбивая с ног, утягивая на дно, скрывая с головой, топя в грязной воде, заливаясь в раскрытый в крике рот...
- Но обычно обследование делают только сыну, - слабо возмутилась Инна предложению мужчины лечь на передвижную кушетку машины, походившей одновременно на ренгентаппарат и томограф одновременно.
- Это новейшее оборудование, - повторил доктор, подталкивая её к автоматическому мутанту, - Впрочем, если вы передумали...
- Нет, нет, я согласна, - заторопилась женщина, на миг больше испугавшись остаться без обещанного лекарства для сына, чем странного доктора.
Уложила Илюшку, легла рядом, замерла. Мужчина в той же дёрганной манере обошёл агрегат по кругу и лишь потом начал закреплять Инну и малыша эластичными ремнями. Закончив, несколько раз проверил их натяжение, и вручную подтолкнул панель, с лежащими на неё, к жерлу загудевшего агрегата.
Инна выдохнул, и насколько позволяли ремни, ещё притиснула к себе спящего от обезболивающих Илюшку. Некстати вспомнилось, что давно они не спали так близко. Из-за боязни женщины задавить больного сына во сне...
- Послушайте, - торопливо заговорил вдруг мужчина, придерживая панель от заезда внутрь. - Вы должны знать, что это не аппарат для диагностики, это своего рода машина времени. И я отправлю вас в будущее, - закрыв рот Инны ладонью, мужчина оборвал её крик ещё на вздохе. - Я уверен, что там, в будущем, научились лечить все болезни... Вы ведь тоже в это верите, иначе бы не продолжали искать лекарство для сына, любое, лишь бы действующее. Я вам его предлагаю. Ну, то есть ни его само, а хорошую, чёткую возможность его найти. Машина перенесётся в будущее вместе с вами, автономного питания хватит часов на шесть. Ремни отцепятся автоматически, до возвращения у вас будет время найти врача или лекарство...
- Но зачем мне тащить сына? Пусть он останется здесь, с вами... Он же ещё маленький...
- Ни я, ни вы не можете предположить, в каком виде будет лекарство. Вдруг вы не сможете принести его как таблетку или как ампулу для инъекций? Надежнее, если сын будет там с вами. Так что давайте, встретимся, через шесть часов, и, надеюсь, у вас... - мужчина сделала значительную паузу: - у нас всё получится.
Подтолкнутая сильной рукой панель заехала в тёмную трубу и звякнув, зафиксировалась.
Наверно, кричать уже бесполезно, Инна же согласилась. Но всё-таки было страшно. Пусть не за себя, за сына. Хотела спасти его от смерти, а возможно обрекла на смерть куда более мучительную, чем от рака мозга. Или страшнее этого ничего быть уже не может?
Сознание вернулось со щелчками замков. Щёлк, щёлк, щёлк и Инна открыла глаза. Приглушённый свет от лампы, закрытой плафоном, запылённым и загаженным мухами. Постепенно она рассмотрела и серый пластиковый купол над собой. И лишь после вспомнила, где она.
Она?
Они! Рука успокоительно ныла от тяжести лежащего на ней сына. Притиснув Илью к себе на мгновение, Инна поднялась. Пришлось пригнуть голову, чтобы не удариться о низкий потолок. В видимой части комнаты царило запустение и разруха. Как и во всей квартире.
В какой-то мере это радовало. Оказаться где-нибудь в заброшенном складе, под землёй, или того хуже - под водой, перспектива не из приятных. А так... Она жива, не замурована в бетоне или чём-либо ещё, и может идти искать лекарство сына для мирно спящего под большой дозой обезболивающего и снотворного.
Инна заторопилась выйти.
Лифт не работал, пришлось спускаться пешком.
Подъезд выглядел не менее страшно и неприятно, чем заброшенная квартира. Горы мусора, заляпанные грязью, бурыми разводами стены и лестницы, и вонь. Резкая, въедливая, гадостная до рвоты. Причём молодая женщина даже и не представляла, что может вонять так отвратительно. Хотя бы, потому что обычный бытовой мусор возле разломанных жерл мусоропроводов и человеческие экскременты выглядели слишком застарелыми и давно разложившимися.
На улице дышалось легче. Хотя не было чище. Оглядываясь, Инна ощущала всё возраставшую тревогу. Вокруг царило всё тоже запустение. Словно мало того что люди перестали за собой убирать, к чести сказать они частенько делали так и в прошлом, но и дворники, говорят бытовым языком, забили на свои профессиональные обязанности.
Но больший ужас вызывала... тишина. Сколько ни смотрела женщина по сторонам, она не видела ни единой живой души. В пустой заброшенный двор длинная закруглённая многоэтажка подслеповато смотрела грязными и разбитыми окнами. Не было старушек на скамейках возле подъездов, в песочнице не играли дети, а по засыпанным листьями и мусором дорожкам не ходили мамочки с колясками.
И не только.
На крышах вентиляционных домиков не грелись на майском солнышке кошки, их не гоняли собаки, а меж зазеленевших ветвей, готовившихся к цветению каштанов, не летали даже вороны. Лишь по безразличному ко всему небу лениво плыли рванные белые облака.
Инне потребовалось минут двадцать, чтобы пройдя двор, выйти на дорожку его огибавшую, а по ней выйти на парковый проспект, что вёл к центральной дороге.
По сравнению с дикой пустотой двора здесь было куда оживлённее.
Ходили люди, ездили машины и автобусы. Над остановкой перекрикивая всё работал огромный рекламный баннер, рассказывая о преимуществах новой линейки телефонов, машинах представительского класса, и об одежде из последней коллекции.
Но никого, кроме Инны, это не интересовало. Не обращая внимания на рекламируемый ширпортреб, народ спешил по делам. Дорогу, не реагируя на едущие автомобили перебежал мужчина в строгом костюме, а мимо Инны в сторону домов проплыла модельного вида блондинка с сумкой ноутбука под мышкой, и не отрывая от уха мобильного.
И так практически все. Сколько Инна не оглядывалась вокруг, она так и не увидела праздношатающихся или кого-то выглядевшего менее занятым чем остальные. Такое будущее походило на социальную утопию, когда человечество осознало важность труда и движения, и перестало тратить время впустую. С одним только «но».
Впрочем, даже не «но», скорее чем-то типа троеточия, которое автор ставит в тексте, не зная, что ещё написать, и оставляя идею на откуп фантазии читателя. Так и тут. Было во всех этих людях что-то странное, что-то что чувствовалось издалека, но чётко не осознавалось.
«Выглядеть великолепно двадцать четыре часа в сутки вам поможет наш спрей-лак, оттенок «Живой розовый»... - услышала Инна и оглянулась на экран. - «Серые, карие, глаза цвета морской волны... Компания Эри. Мы поможем вам сохранить прижизненный имидж или изменим вас до неузнаваемости».
Пытаясь осознать услышанное Инна задумалась и налетела на женщину, похожую на стареющую примадонну. От столкновения Илюшка заворочался, но не проснулся. Но ворчание сына напомнило Инне, зачем она здесь оказалась.
- Простите, - вернулась она к женщине, с которой столкнулась. Благо та остановилась и внимательно смотрела на молодую мать и малыша. - Я приезжая, не подскажите, как найти больницу или аптеку?
- Больницу? - не смотря, на очень удивлённый тон нарисованные брови пожилой собеседницы даже не дрогнули.- А что вам нужно в боль...нице?
- Врач, я хотела бы найти врача... мой ребёнок болен...
- Ребёнок?
«Я всё время терял ногу, это было крайне неудобно. Проблемы с тем, чтобы добраться до работы, или на встречу с друзьями. И тогда сосед посоветовал мне клей Кореба. Теперь я всегда в сборе, и готов двигаться в любой момент».
Это бы ранило, если Инну ещё что-то могло ранить. Но она знала, чего ждёт. Илюшка, уморившись играть, дремал, привалившись к её плечу, и она старалась его не тревожить. Лишь время от времени заглядывала в лицо, чтобы убедиться, что он дышит. Собственно, она чувствовала его дыхание и грудью, просто видеть, убеждаться каждый раз своими глазами, что он жив, доставляло ей невероятную радость.
Руки чуть онемели от его веса, и ей приходилось также взглядом проверять, что она не выронила из бесчувственных пальцев кипу бумаг: направлений, анализов, диагнозов. Впрочем, диагноз там был только один, расписанный больше чем на трёх страницах, он легко умещался в двух словах - рак мозга.
Болезнь, которая никого не щадит и не выбирает, и ей совершенно наплевать, кто стал её очередной жертвой. Если было иначе, разве она бы выбрала сынишку Инны?
Наверно, она снова задремала, иначе как могла пропустить окончание рабочего дня?
- Простите? - Тряся за плечо, к ней обращалась секретарша.
Инна встрепенулась, ощущая тяжесть в голове. В приёмной стояла одуряющая духота, которая к вечеру только усилилась.
- Да? Пора?
- Простите! Но Вадим Сергеевич уехал, и уже не вернётся, чтобы вас принять, так что ...может... пойдёте домой?
- Но он же… вы же... обещали! - на едином выдохе прошептала Инна, пытаясь подняться. Сбив с лысой головы сына кепку, едва не уронила его самого, и осела обратно. - Вы же обещали!
- Простите, но его вызвали неожиданно, и он уехал! Так что... вам лучше пойти домой, мы вам позвоним!
Инна опустила голову. Увидела упавшую кепку, наклонилась подобрать и рассыпала бумаги. Придавленный Илюшка захныкал. Женщина тут же распрямилась. А секретарша, снова пряча глаза, кинулась ей помогать. Собрав всё, она молча сунула их в пакет, что лежал на стуле рядом с Инной.
- Вам вызвать такси?
- Нет, - помотала головой молодая женщина, расправляя слинг, укладывая сына. В свои два года из-за болезни Илья не ходил. И она пришла сюда для того, чтобы просить помощи для его лечения. Но, её опять проигнорировали. То есть, нет. Прошлые разы ей очень подробно рассказали, как много людей в городе и области нуждаются в дорогостоящем лечении, деликатно намекая, что у тех людей есть шанс, которого нет у её смертельно больного сына. Никто не говорил это вслух. Но за всеми отказами, сожалениями Инна слышала это слишком чётко. Говорят, что мать верит в спасение ребёнка до последнего, и она верила, несмотря на то что «слышала». Лишь порой хотелось орать в голос, чтобы докричаться до всех неверящих. Но она давила это желание в горле. Не имело смысла.
- Я приду завтра!
- Завтра суббота, мы не работаем.
- Хорошо, я приду в понедельник. Вы запишите меня?
Инна даже не спрашивала, она настаивала. Но жёсткость женщины секретаршу не смутила, и она с неожиданным облегчением кивнула:
- Да, конечно, это отличная идея!
Выйдя из-за здания, Инна остановилась. В какой-то момент потерявшись, куда ей идти и что делать. С утра единственной мыслью было увидеться с депутатом, но, потратив целый день, она забылась. Лишь заурчавший желудок напомнил ей, она ничего не ела. Кормила Илюшку кашами из заготовленных бутылок, а сама пила лишь воду. Теперь хотелось есть. Несильно, но ощутимо.
- Они отказали вам?
Обернувшись на голос, Инна увидела рядом на ступеньках мужчину. Взъерошенного, в помятом пиджаке, с широкими меловыми кругами, как бывает у забывчивых профессоров сующих руки в карманы вместе с кусочком мела. А ещё он походил на соседа Инны по площадке. Гениального мастера ремонтника бытовой техники. Который за работой совершенно забывал о своём внешнем виде, а, судя по запаху, и мыться тоже.
Она могла бы пойти прочь, но мужчина ожидал её ответа.
- Вы о чём?
- Я вижу таких почти каждый день... Приходят попросить о помощи, а уходят опустошённые отказом...
- Мне не отказали, - прервала «профессора» Инна. - Я приду в понедельник!
- И они снова откажутся с вами встретиться! А вы ведь... хотите спасти сына? - Инна напрягалась и отступила. И от странного человека и от его неприятных слов. Он заметил её панику. - Пожалуйста, не пугайтесь! Вот, вот моя визитка. Если вы, правда, хотите спасти сына, приходите! Я сейчас работаю над универсальным лекарством... Оно ещё только на стадии разработки...
- Мой сын не подопытная крыса!
- Я и не говорил этого, я лишь хочу помочь!
Дальше Инна слушать его не стала. Развернувшись, кинулась по ступенькам вниз.
Бежала до остановки, разбудив бегом сынишку. И тот поддержал её панику истеричным плачем. И им обоим пришлось успокаиваться сидя на скамейке под недовольно-жалеющими взглядами бабулек-торговок. Инна знала такие взгляды. На неё смотрела так всегда, когда Илюшка заходился в плаче. Осуждая и обвиняя, что она отвратительная мать, и не может успокоить собственного ребёнка.
Но к чёрту их осуждение!
Она почти не помнила, как добралась домой. В пустую малосемейку. Оставленную ей мужем. Он уйшёл год назад, как только узнал о диагнозе сына. Решил, что не может положить жизнь на смертельно больного ребёнка. И тем более жена, родившая ему такого сына, ему вроде как тоже больше не требовалась.
Он ушёл. А она осталась с Илюшкой, и надеждой на его выздоровление. Любой ценой. Но о том, насколько высока эта цена, Инна старалась не думать.
Вот и сейчас, выбросила из головы всё ненужное, занявшись привычными делами. Раздела сына, искупала, покормила, уложила в кроватку. Убрала пакет с документами в секретер. Уже собралась идти на кухню, чтобы, наконец, поесть самой, и остановилась, увидев на ковре белый прямоугольничек. Оброненная визитка. «Профессор, д.м.н., доктор естественных наук - Жданов Владимир Георгиевич». И всё. Ни телефона, ни название института или ещё чего такого. И лишь на обратной стороне адрес, написанный от руки.
Женщина просидела на кухне весь вечер и ночь. Лишь иногда вставая, поверить сына, но снова возвращаясь к кружке остывшего кофе и лаконичной визитке.
«Если вы, правда, хотите спасти сына, приходите! Я сейчас работаю над универсальным лекарством... Оно ещё только на стадии разработки...»
Мысли крутились вокруг того, что сказал странный мужчина, не останавливаясь. Ведь и она сказала правду, её маленький сынишка не лабораторная мышь, нельзя позволить сумасшедшему учёному ставить на нём опыты. Но словосочетание «универсальное лекарство» звучало как-то гипнотически, почти волшебно, затягивающе.
Это сродни тому, что, натолкнувшись на рекламный буклет и разгадав кроссворд, начинаешь верить в близость получения заветного миллиона, загодя зная о лохотроне. Ведь внутри вдруг оживает червячок сомневающейся веры, а вдруг правда? Ну, вдруг, именно в этот раз, именно сейчас, именно для тебя случится чудо?
Подлое, гадкое чувство мешающее жить, или наоборот, убеждающее, что жить дальше стоит.
Инна уснула, когда кухню залил солнечный свет, и проснулась по первому плачу сына. День возилась с ним, гуляла, спала с ним, вечером снова искупала, уложила спать, и легла сама.
В этот раз сон пришёл сразу, от усталости она словно провалилась в тёмную яму. И она даже ей снилась. Узкая, квадратная, настолько глубокая, что со дна едва виделись земляные бугры по краям. Давящая безнадёгой и ужасом, безысходностью. Инна тянула руки, скребла пальцами по сухим стенам, и, цепляясь за торчащие комья земли и корни, задыхалась от сыплющейся в рот, нос и глаза песчаной пыли, но никак не могла выбраться.
А потом пошёл дождь. Сначала мелкая морось, похожая на птичьи плевки, но с каждой следующей минутой усиливаясь, капли набухали водой, били по лицу и краям ямы, размывая землю и стягивая её вниз грязевыми потоками, стремительно затапливая молодую женщину. Сбивая с ног, утягивая на дно, скрывая с головой, топя в грязной воде, заливаясь в раскрытый в крике рот...
***
- Но обычно обследование делают только сыну, - слабо возмутилась Инна предложению мужчины лечь на передвижную кушетку машины, походившей одновременно на ренгентаппарат и томограф одновременно.
- Это новейшее оборудование, - повторил доктор, подталкивая её к автоматическому мутанту, - Впрочем, если вы передумали...
- Нет, нет, я согласна, - заторопилась женщина, на миг больше испугавшись остаться без обещанного лекарства для сына, чем странного доктора.
Уложила Илюшку, легла рядом, замерла. Мужчина в той же дёрганной манере обошёл агрегат по кругу и лишь потом начал закреплять Инну и малыша эластичными ремнями. Закончив, несколько раз проверил их натяжение, и вручную подтолкнул панель, с лежащими на неё, к жерлу загудевшего агрегата.
Инна выдохнул, и насколько позволяли ремни, ещё притиснула к себе спящего от обезболивающих Илюшку. Некстати вспомнилось, что давно они не спали так близко. Из-за боязни женщины задавить больного сына во сне...
- Послушайте, - торопливо заговорил вдруг мужчина, придерживая панель от заезда внутрь. - Вы должны знать, что это не аппарат для диагностики, это своего рода машина времени. И я отправлю вас в будущее, - закрыв рот Инны ладонью, мужчина оборвал её крик ещё на вздохе. - Я уверен, что там, в будущем, научились лечить все болезни... Вы ведь тоже в это верите, иначе бы не продолжали искать лекарство для сына, любое, лишь бы действующее. Я вам его предлагаю. Ну, то есть ни его само, а хорошую, чёткую возможность его найти. Машина перенесётся в будущее вместе с вами, автономного питания хватит часов на шесть. Ремни отцепятся автоматически, до возвращения у вас будет время найти врача или лекарство...
- Но зачем мне тащить сына? Пусть он останется здесь, с вами... Он же ещё маленький...
- Ни я, ни вы не можете предположить, в каком виде будет лекарство. Вдруг вы не сможете принести его как таблетку или как ампулу для инъекций? Надежнее, если сын будет там с вами. Так что давайте, встретимся, через шесть часов, и, надеюсь, у вас... - мужчина сделала значительную паузу: - у нас всё получится.
Подтолкнутая сильной рукой панель заехала в тёмную трубу и звякнув, зафиксировалась.
Наверно, кричать уже бесполезно, Инна же согласилась. Но всё-таки было страшно. Пусть не за себя, за сына. Хотела спасти его от смерти, а возможно обрекла на смерть куда более мучительную, чем от рака мозга. Или страшнее этого ничего быть уже не может?
***
Сознание вернулось со щелчками замков. Щёлк, щёлк, щёлк и Инна открыла глаза. Приглушённый свет от лампы, закрытой плафоном, запылённым и загаженным мухами. Постепенно она рассмотрела и серый пластиковый купол над собой. И лишь после вспомнила, где она.
Она?
Они! Рука успокоительно ныла от тяжести лежащего на ней сына. Притиснув Илью к себе на мгновение, Инна поднялась. Пришлось пригнуть голову, чтобы не удариться о низкий потолок. В видимой части комнаты царило запустение и разруха. Как и во всей квартире.
В какой-то мере это радовало. Оказаться где-нибудь в заброшенном складе, под землёй, или того хуже - под водой, перспектива не из приятных. А так... Она жива, не замурована в бетоне или чём-либо ещё, и может идти искать лекарство сына для мирно спящего под большой дозой обезболивающего и снотворного.
Инна заторопилась выйти.
Лифт не работал, пришлось спускаться пешком.
Подъезд выглядел не менее страшно и неприятно, чем заброшенная квартира. Горы мусора, заляпанные грязью, бурыми разводами стены и лестницы, и вонь. Резкая, въедливая, гадостная до рвоты. Причём молодая женщина даже и не представляла, что может вонять так отвратительно. Хотя бы, потому что обычный бытовой мусор возле разломанных жерл мусоропроводов и человеческие экскременты выглядели слишком застарелыми и давно разложившимися.
На улице дышалось легче. Хотя не было чище. Оглядываясь, Инна ощущала всё возраставшую тревогу. Вокруг царило всё тоже запустение. Словно мало того что люди перестали за собой убирать, к чести сказать они частенько делали так и в прошлом, но и дворники, говорят бытовым языком, забили на свои профессиональные обязанности.
Но больший ужас вызывала... тишина. Сколько ни смотрела женщина по сторонам, она не видела ни единой живой души. В пустой заброшенный двор длинная закруглённая многоэтажка подслеповато смотрела грязными и разбитыми окнами. Не было старушек на скамейках возле подъездов, в песочнице не играли дети, а по засыпанным листьями и мусором дорожкам не ходили мамочки с колясками.
И не только.
На крышах вентиляционных домиков не грелись на майском солнышке кошки, их не гоняли собаки, а меж зазеленевших ветвей, готовившихся к цветению каштанов, не летали даже вороны. Лишь по безразличному ко всему небу лениво плыли рванные белые облака.
Инне потребовалось минут двадцать, чтобы пройдя двор, выйти на дорожку его огибавшую, а по ней выйти на парковый проспект, что вёл к центральной дороге.
По сравнению с дикой пустотой двора здесь было куда оживлённее.
Ходили люди, ездили машины и автобусы. Над остановкой перекрикивая всё работал огромный рекламный баннер, рассказывая о преимуществах новой линейки телефонов, машинах представительского класса, и об одежде из последней коллекции.
Но никого, кроме Инны, это не интересовало. Не обращая внимания на рекламируемый ширпортреб, народ спешил по делам. Дорогу, не реагируя на едущие автомобили перебежал мужчина в строгом костюме, а мимо Инны в сторону домов проплыла модельного вида блондинка с сумкой ноутбука под мышкой, и не отрывая от уха мобильного.
И так практически все. Сколько Инна не оглядывалась вокруг, она так и не увидела праздношатающихся или кого-то выглядевшего менее занятым чем остальные. Такое будущее походило на социальную утопию, когда человечество осознало важность труда и движения, и перестало тратить время впустую. С одним только «но».
Впрочем, даже не «но», скорее чем-то типа троеточия, которое автор ставит в тексте, не зная, что ещё написать, и оставляя идею на откуп фантазии читателя. Так и тут. Было во всех этих людях что-то странное, что-то что чувствовалось издалека, но чётко не осознавалось.
«Выглядеть великолепно двадцать четыре часа в сутки вам поможет наш спрей-лак, оттенок «Живой розовый»... - услышала Инна и оглянулась на экран. - «Серые, карие, глаза цвета морской волны... Компания Эри. Мы поможем вам сохранить прижизненный имидж или изменим вас до неузнаваемости».
Пытаясь осознать услышанное Инна задумалась и налетела на женщину, похожую на стареющую примадонну. От столкновения Илюшка заворочался, но не проснулся. Но ворчание сына напомнило Инне, зачем она здесь оказалась.
- Простите, - вернулась она к женщине, с которой столкнулась. Благо та остановилась и внимательно смотрела на молодую мать и малыша. - Я приезжая, не подскажите, как найти больницу или аптеку?
- Больницу? - не смотря, на очень удивлённый тон нарисованные брови пожилой собеседницы даже не дрогнули.- А что вам нужно в боль...нице?
- Врач, я хотела бы найти врача... мой ребёнок болен...
- Ребёнок?
«Я всё время терял ногу, это было крайне неудобно. Проблемы с тем, чтобы добраться до работы, или на встречу с друзьями. И тогда сосед посоветовал мне клей Кореба. Теперь я всегда в сборе, и готов двигаться в любой момент».
