Новый внештатник был не типично для своего подразделения невысоким и тонко-костным. Примерно моей комплекции. Не издавая ни звука, он принялся сосредоточенно ощупывать мое отверстие, примеряясь к нему то одной, то другой конечностью. В голове у меня забрезжило нехорошее подозрение, что этот следственный эксперимент сейчас установит путь моего побега. Который я, между прочим, не использовал. И конец у этого пути один — у двери к темным. О чем отцам-архангелам, вне всякого сомнения, отлично известно.
— Срочно! — заорал я поваленному дереву у ручья.
— Говори, но быстро, — напряженно и отрывисто отозвалось оно.
— Я выбрался, — последовал я его указаниям. — Дверь откроешь?
Темный гений издал некий сдавленный звук — если бы это был не он, я бы сказал, что услышал судорожный всхлип.
— Луч света в мраке возникает, — завороженно произнес он без какой-либо насмешливости, почти с трепетом, — когда нужнее он всего. Иди, буду через час-полтора.
Какие час-полтора?! Я не знаю, что ему нужнее всего в его темном мраке, а мне нужен выход из этой пустыни безжизненной! Сейчас этот недомерок через стену протиснется, и все! Либо дверь к темным высшей властью запечатают, либо меня возле нее несколько иная встречающая делегация ждать будет.
Ну нет, святые отцы-архангелы, не хватало еще мне здесь застрять! И без шезлонга. Не говоря уже о том, что нечего мне грехи приписывать, которые я не совершал!
Оставалось всего лишь доказать это. Мелкий внештатник уже начал проталкиваться через мой лаз — причем, ногами вперед. Умно, подумал я, голову напоследок оставил — внештатнику она точно не помешает, она у них от мыслей по определению не распухает.
Вытянув над головой руки и извиваясь, как угорь, он медленно продвигался наружу. Я подошел к нему и окинул мысленным взглядом отверстие. Проще всего было дернуть его под определенным углом. Если бы он головой вперед полез, я бы так и сделал. Пусть орет потом, что на него напали — стена-то звуконепроницаемая. А за ноги дергать — только выдать бездарно свое присутствие.
Сосредоточившись, я бросил все силы на стягивание краев отверстия. И то ли уничтожать плоды своего долгого труда оказалось легче, чем создавать их, то ли мой закон надобности еще не разрядился, но вертлявый внештатник таки застрял. Мстительно я еще немного сжал отверстие, и он, по-моему, заорал — ногами, по крайней мере, засучил. Его собратья ухватили его за руки и потянули назад — он отчаянно задергал ногами во все стороны.
Вот пусть и вытаскивают теперь, подумал я, полюбовавшись пару минут картиной протаскивания верблюда в игольное ушко. Можно по частям. Или энергетической подпитки его лишить и подождать, пока похудеет. Выбирайте, отцы-архангелы! Ключевое слово — подождать. И забыть даже думать о том, что я через это непроходимое отверстие сбежал.
А мне пора.
Я пошел, следуя указаниям темного гения. Собственно говоря, они мне не очень-то и понадобились — в этой ровной пустынной местности здание темных я увидел издалека.
Издалека почему-то никак не заканчивалось. Их здание должно было быть не намного дальше от нашего, чем круглый учебный центр, но дорогу к последнему я уже хорошо знал, и на ней было много ориентиров, которые, как столбы верстовые на земле, отмечали продвижение путника.
Тут же монотонный пейзаж пустыни никак не менялся, и скоро мне начало казаться, что я по беговой дорожке эти версты отмахиваю. Потом я вспомнил слова темного гения о том, что расстояния между объектами отличаются на разных горизонтах, и удивился, как это отцы-архангелы не додумались меня на самый верхний запихнуть. Где полный мрак и запустение…
Нет! Я об этом не думал, святые отцы-архангелы! Это была всего лишь цитата из источника, не заслуживающего и капли вашего внимания.
Категорически запретив себе думать — хотя бы до тех пор, пока не доберусь до более обитаемой местности, где мои мысли среди других затеряться смогут — я ускорил шаг, не отрывая глаз от маячащего на горизонте здания темных. Больше смотреть все равно было не на что.
Пару раз я попробовал просто перенестись к нему в силу крайней необходимости, но неопределенность пункта назначения сбила, видно, мой закон надобности с толку.
Или он таки исчерпался на заклинивании внештатника.
Или не сработал ввиду наличия у меня обычных способов достичь желаемого. В смысле, ног.
Или отцы-архангелы вновь поверили в мою неутомимость и целеустремленность.
И правильно сделали. Сосредоточившись только на махине здания, я вдруг заметил, что на нем постепенно стали детали прорисовываться.
Однотонная темная глыба расплылась пятнами различных оттенков серого.
Более светлые пятна приобрели ровные прямоугольные очертания.
В некоторых местах просматривались только эти очертания, словно в однородной массе прорезанные.
И масса эта между ними скоро перестала быть однородной: в ней появились мелкие пятна неровной формы, словно следы эрозии на когда-то гладкой поверхности.
Но сколько я ни вглядывался, я не видел никаких обнадеживающих прямоугольных очертаний внизу здания, у земли. Даже подойдя вплотную к нему. Стена его была изъедена временем: покрыта выбоинами и исчерчена трещинами. Окна располагались существенно выше, чем у нас, и были настолько покрыты пылью, что в некоторых местах только угадывались на фоне стены.
У меня мелькнула мысль, что мы все же лучше умеем за порядком у себя в доме следить — у нас только дверь не смазана.
Но здесь двери вообще не было!
Ошибиться я не мог — отправляясь в путь, я очень внимательно головой во все стороны вертел, и ничего, кроме этой развалины, даже в самом далеком далеко не видел.
С другой стороны, темный гений не уточнил, где вход находится. Я решил обойти здание.
Не удалось. В смысле полностью. У здания оказалось только три стороны. При попытке свернуть за угол на четвертую — с обеих сторон — я уперся в … нечто. Глаза видели перед собой все ту же бесконечную, теряющуюся за горизонтом пустыню, но словно нарисованную на непреодолимой вертикальной поверхности.
Хорошо, что моему закону надобности потребовалось время на восстановление. В запале я чуть было не ринулся за эту преграду, но сознание нащупало нечто, напоминающее прозрачный барьер вокруг места моей ссылки, но не совсем. Скорее, это было зеркало, отражающее пустынное пространство у меня за спиной. Только попытавшись представить себе, что может оказаться за ним, я бросился назад, за угол, к передней стене.
Еще раз осмотрев ее, я устало опустился на землю. Делать нечего, придется думать. В смысле, что это было и что теперь делать.
С первым все было понятно: либо темный гений заманил меня в ловушку на случай, если я все же вырвусь из заточения, либо отцы-архангелы успели замуровать единственный доступный мне выход назад, в наше сообщество. Вот не ожидал я от них такой маниакальной настойчивости в реализации только их сценария!
Похоже, придется-таки возвращаться. И надеяться, что необходимость вернуться в загон окажется не слабее недавней надобности выйти из него. Вот зачем я лаз в стене так сильно сжал!
Хоть бы внештатники уже вытащили оттуда своего ужа. И пост охраны убрали. Тогда Стасу не придется его штурмовать.
А ключ от двери в наше здание наверняка у кого-то хранится. У нас это место, похоже, для изоляции особо опасных преступников используется. И не так уж редко, судя по его ухоженности. Не то, что эта развалина.
Стена у меня за спиной угрожающе заворчала и завибрировала. Отшатнувшись от нее, я вскинул голову и увидел, как от нее отделился здоровенный кусок и начал медленно валиться. Прямо на меня.
Сработали инстинкты хранителя. Мгновенно сгруппировавшись и откатившись в сторону, я вскочил, отпрыгнул от стены и заметался по ней глазами в поисках зачатков других обвалов. Я на земле фильмы смотрел — если здание начинает рушиться, то всегда с ускорением.
Странно, только один кусок падает, но действительно огромный. И как-то необычно — не вертикально скользит, а медленно и неумолимо вываливается наружу. Словно крышка мышеловки захлопывается. На кого это ее здесь поставили? И кто, хотел бы я знать?
Выразить отцам-архангелам свое праведное негодование неспортивным поведением я не успел. Кусок стены уже почти на землю лег, и в образовавшемся проеме я увидел всклокоченную физиономию темного гения. Ага, не сменил ее еще, механически отметил я, и он тут же прикрыл ее рукой.
— Могучий луч вечного света пробился сквозь завесу мглы, — продекламировал он, довольно глядя на меня сквозь растопыренные пальцы.
— Ты предупредить мог? — прохрипел я, выдохнув, наконец, с облегчением. — Где эта … дверь находится? Я же прямо под ней сидел! А если бы не успел?
— Ну, успел же, — пожал он плечами. — Давай быстрее — этот проход автоматически закрывается.
И на том спасибо! Я бы не удивился, если бы мы тут еще немного приветственные речи попроизносили, а потом эта махина мне бы сзади наподдала. Я с опаской ступил на нее и юркнул внутрь здания. С разочарованным вздохом она устремилась вслед за мной. Ага, ну-ну, бестолковая каменная плита пытается за хранителем угнаться!
Оглянувшись, я увидел, что плита закупорила проход так плотно, что, не зная о нем, догадаться о его существовании было невозможно.
— Боитесь? — насмешливо бросил я темному гению.
— Почему? — совершенно искренне удивился он. — Какой смысл силы на посты охраны расходовать?
— Ладно, пошли, — оглянулся я по сторонам в поисках лестницы.
— Не спеши, — остановил меня он. — Поговорить нужно.
Вот я так и знал! Все это время, слыша о предложениях помощи со стороны темных, в глубине души я был уверен, что безвозмездной она не окажется. Ну что ж, в терпении им не откажешь — как хищникам в засаде. Дождались, пока я у них в руках окажусь, прежде чем условия выставлять.
— О чем? — прищурился я.
— Тебе нужно подождать до утра, — спокойно ответил он.
— Это еще почему? — спросил я, продолжая пристально следить за выражением его лица.
— Потому что ты постараешься увести Татьяну, как только увидишь ее, — все также невозмутимо объяснил он, — а она должна пройти распределение.
— Куда? — начал закипать я: пусть мне, а не Татьяне условия ставит.
— Вот это и есть главный вопрос, — кивнул он безмятежно. — Она получила предложение от вашего аналитического отдела, но сказала, что работать будет не у них. Работа ее мечты — больше от нее ничего добиться не удалось. У меня есть определенные … соображения, что это такое, но соображения не являются аргументами. Нужно, чтобы это предложение было озвучено официально. Во время ее распределения.
— Кому нужно? — процедил я сквозь зубы. — Кому нужно из нее приманку делать?
— Тебе. Мне. Вашему неистовому Стасу, — небрежно перечислил он. — И многим другим. Это очень большое дело, и я уже говорил тебе, что направлено оно не против Татьяны.
— В смысле? — окончательно запутался я.
— Это дело касается намного большего, — уставился он на меня немигающим взглядом. — И Татьяна может неосознанно стать его орудием. Я же предлагаю, чтобы она стала инструментом его разоблачения.
— И насколько я понимаю, — медленно произнес я, — она об этом не знает.
— Она не хочет слушать, — коротко ответил он. — Никого. Кроме тебя, как мы надеемся. Поэтому когда пресловутое предложение будет озвучено и оформлено документом, который ей нужно будет подписать — именно в этот момент вступишь в игру ты.
— Ах, так мне тоже роль отведена! — скрипнул я зубами, вспомнив отцов-архангелов. — И какая же, если мне позволено будет узнать?
— Хранителя, — сбил он меня на взлете. — Который должен будет уберечь Татьяну от величайшей ошибки, которую она, поверь мне, ни себе, ни тебе не простит.
— Ты можешь просто объяснить мне, что происходит? — растерялся я.
— Могу, но это будут мои голословные утверждения, — вскинул он подбородок. — Против веского слова вашего уважаемого отдела, который с легкостью опровергнет их в отсутствие документов. Кому поверят?
Одним словом, уговорил он меня. Вот спросили бы меня раньше, я бы в страшном сне не смог себе представить, что условием темных будет не услуга, а доверие с моей стороны. Но меня все это время тоже ощущение какого-то заговора не оставляло, и предположение темного гения о его масштабе определенно нашло отклик в моих собственных размышлениях, подкрепленных и чутьем, и опытом.
Все оставшееся до выхода на позицию время темный гений инструктировал меня. Стасу удалось узнать, что заключение соглашения с Татьяной будет проходить в обычном месте заседания аттестационной комиссии, но они понятия не имели, как оно будет протекать. Темный гений озвучил мне все возможные варианты, которые только мог себе представить, особенно упирая на то, что я должен поймать момент между официально озвученным предложением и Татьяниным подписанием его. Я только морщился — он меня еще чувству времени учить будет!
Слабость его хронометрирования подтвердилась, когда мы пошли, наконец, вниз, к выходу на обитаемый горизонт. Я был абсолютно уверен, что еще рано, но спорить не стал — желание увидеть Татьяну уже становилось нестерпимым, а выдержки не выдать ей свое присутствие раньше срока у меня хватит.
— Я пошел, — бросил я темному гению, увидев перед собой луг и лес, мгновенно одурманившие меня запахами травы, земли, листвы…
— Стой! — резко схватил он меня за руку. — Сам ты здесь не пройдешь!
— В смысле? — оторопел я. Кто в десяток раз большее расстояние по мертвой пустыне одолел?
— Это защитная полоса, — сказал он, ступая передо мной. — Напрямую идти нельзя — один неверный шаг, и аналог распылителя сработает.
— А где она заканчивается? — окинул я взглядом луг, прикидывая, что если с разбега…
— У деревьев, — коротко ответил он.
— Сколько же мы здесь петлять будем?! — завопил я.
— К началу заседания успеешь, — уверенно кивнул он. — Главное — запомни: нужно, чтобы ты в точности каждый мой шаг повторял, ступал точно туда, где я стоял…
Нужно?! Он мне рассказывать будет, что мне нужно? Мне к Татьяне нужно! Как можно быстрее! Кто гарантию даст, что это проклятое заседание раньше не начнется? Или в другом месте? Мне еще вчера там нужно было оказаться, чтобы Татьяну во сне не заставили что-нибудь подписать!
Открыв глаза, я увидел деревья. Вокруг себя.
— Как ты это сделал? — раздался у меня за спиной потрясенный вопль.
— Потом, — бросил я через плечо, и ринулся вперед.
Я отключила Стаса и Винни неосознанно — мне просто паника их передалась. Трудно думать, когда у тебя в голове одновременно две истерики бьются.
Вот куда я могу бежать, спрашивается? Из самого центра зала, мимо десятков сотрудников этого отдела, каждый из которых может без труда остановить меня?
Хотя думать — это слишком сильно сказано. Мои собственные мысли тоже метались, как оглашенные. Откуда они узнали о моей памяти? Что они сделали с моим ангелом, чтобы выдавить из него признание? Почему именно сейчас, когда передо мной забрезжило, наконец, решение всех проблем? Как им не дать все у меня снова отобрать?
Самым важным был последний вопрос — все остальные смысла не имеют, если я не найду ответ на него. Сделав по привычке три глубоких вздоха, я кое-как взяла себя в руки и заставила себя слушать, о чем говорит руководитель аналитиков.
— Срочно! — заорал я поваленному дереву у ручья.
— Говори, но быстро, — напряженно и отрывисто отозвалось оно.
— Я выбрался, — последовал я его указаниям. — Дверь откроешь?
Темный гений издал некий сдавленный звук — если бы это был не он, я бы сказал, что услышал судорожный всхлип.
— Луч света в мраке возникает, — завороженно произнес он без какой-либо насмешливости, почти с трепетом, — когда нужнее он всего. Иди, буду через час-полтора.
Какие час-полтора?! Я не знаю, что ему нужнее всего в его темном мраке, а мне нужен выход из этой пустыни безжизненной! Сейчас этот недомерок через стену протиснется, и все! Либо дверь к темным высшей властью запечатают, либо меня возле нее несколько иная встречающая делегация ждать будет.
Ну нет, святые отцы-архангелы, не хватало еще мне здесь застрять! И без шезлонга. Не говоря уже о том, что нечего мне грехи приписывать, которые я не совершал!
Оставалось всего лишь доказать это. Мелкий внештатник уже начал проталкиваться через мой лаз — причем, ногами вперед. Умно, подумал я, голову напоследок оставил — внештатнику она точно не помешает, она у них от мыслей по определению не распухает.
Вытянув над головой руки и извиваясь, как угорь, он медленно продвигался наружу. Я подошел к нему и окинул мысленным взглядом отверстие. Проще всего было дернуть его под определенным углом. Если бы он головой вперед полез, я бы так и сделал. Пусть орет потом, что на него напали — стена-то звуконепроницаемая. А за ноги дергать — только выдать бездарно свое присутствие.
Сосредоточившись, я бросил все силы на стягивание краев отверстия. И то ли уничтожать плоды своего долгого труда оказалось легче, чем создавать их, то ли мой закон надобности еще не разрядился, но вертлявый внештатник таки застрял. Мстительно я еще немного сжал отверстие, и он, по-моему, заорал — ногами, по крайней мере, засучил. Его собратья ухватили его за руки и потянули назад — он отчаянно задергал ногами во все стороны.
Вот пусть и вытаскивают теперь, подумал я, полюбовавшись пару минут картиной протаскивания верблюда в игольное ушко. Можно по частям. Или энергетической подпитки его лишить и подождать, пока похудеет. Выбирайте, отцы-архангелы! Ключевое слово — подождать. И забыть даже думать о том, что я через это непроходимое отверстие сбежал.
А мне пора.
Я пошел, следуя указаниям темного гения. Собственно говоря, они мне не очень-то и понадобились — в этой ровной пустынной местности здание темных я увидел издалека.
Издалека почему-то никак не заканчивалось. Их здание должно было быть не намного дальше от нашего, чем круглый учебный центр, но дорогу к последнему я уже хорошо знал, и на ней было много ориентиров, которые, как столбы верстовые на земле, отмечали продвижение путника.
Тут же монотонный пейзаж пустыни никак не менялся, и скоро мне начало казаться, что я по беговой дорожке эти версты отмахиваю. Потом я вспомнил слова темного гения о том, что расстояния между объектами отличаются на разных горизонтах, и удивился, как это отцы-архангелы не додумались меня на самый верхний запихнуть. Где полный мрак и запустение…
Нет! Я об этом не думал, святые отцы-архангелы! Это была всего лишь цитата из источника, не заслуживающего и капли вашего внимания.
Категорически запретив себе думать — хотя бы до тех пор, пока не доберусь до более обитаемой местности, где мои мысли среди других затеряться смогут — я ускорил шаг, не отрывая глаз от маячащего на горизонте здания темных. Больше смотреть все равно было не на что.
Пару раз я попробовал просто перенестись к нему в силу крайней необходимости, но неопределенность пункта назначения сбила, видно, мой закон надобности с толку.
Или он таки исчерпался на заклинивании внештатника.
Или не сработал ввиду наличия у меня обычных способов достичь желаемого. В смысле, ног.
Или отцы-архангелы вновь поверили в мою неутомимость и целеустремленность.
И правильно сделали. Сосредоточившись только на махине здания, я вдруг заметил, что на нем постепенно стали детали прорисовываться.
Глава 20.1
Однотонная темная глыба расплылась пятнами различных оттенков серого.
Более светлые пятна приобрели ровные прямоугольные очертания.
В некоторых местах просматривались только эти очертания, словно в однородной массе прорезанные.
И масса эта между ними скоро перестала быть однородной: в ней появились мелкие пятна неровной формы, словно следы эрозии на когда-то гладкой поверхности.
Но сколько я ни вглядывался, я не видел никаких обнадеживающих прямоугольных очертаний внизу здания, у земли. Даже подойдя вплотную к нему. Стена его была изъедена временем: покрыта выбоинами и исчерчена трещинами. Окна располагались существенно выше, чем у нас, и были настолько покрыты пылью, что в некоторых местах только угадывались на фоне стены.
У меня мелькнула мысль, что мы все же лучше умеем за порядком у себя в доме следить — у нас только дверь не смазана.
Но здесь двери вообще не было!
Ошибиться я не мог — отправляясь в путь, я очень внимательно головой во все стороны вертел, и ничего, кроме этой развалины, даже в самом далеком далеко не видел.
С другой стороны, темный гений не уточнил, где вход находится. Я решил обойти здание.
Не удалось. В смысле полностью. У здания оказалось только три стороны. При попытке свернуть за угол на четвертую — с обеих сторон — я уперся в … нечто. Глаза видели перед собой все ту же бесконечную, теряющуюся за горизонтом пустыню, но словно нарисованную на непреодолимой вертикальной поверхности.
Хорошо, что моему закону надобности потребовалось время на восстановление. В запале я чуть было не ринулся за эту преграду, но сознание нащупало нечто, напоминающее прозрачный барьер вокруг места моей ссылки, но не совсем. Скорее, это было зеркало, отражающее пустынное пространство у меня за спиной. Только попытавшись представить себе, что может оказаться за ним, я бросился назад, за угол, к передней стене.
Еще раз осмотрев ее, я устало опустился на землю. Делать нечего, придется думать. В смысле, что это было и что теперь делать.
С первым все было понятно: либо темный гений заманил меня в ловушку на случай, если я все же вырвусь из заточения, либо отцы-архангелы успели замуровать единственный доступный мне выход назад, в наше сообщество. Вот не ожидал я от них такой маниакальной настойчивости в реализации только их сценария!
Похоже, придется-таки возвращаться. И надеяться, что необходимость вернуться в загон окажется не слабее недавней надобности выйти из него. Вот зачем я лаз в стене так сильно сжал!
Хоть бы внештатники уже вытащили оттуда своего ужа. И пост охраны убрали. Тогда Стасу не придется его штурмовать.
А ключ от двери в наше здание наверняка у кого-то хранится. У нас это место, похоже, для изоляции особо опасных преступников используется. И не так уж редко, судя по его ухоженности. Не то, что эта развалина.
Стена у меня за спиной угрожающе заворчала и завибрировала. Отшатнувшись от нее, я вскинул голову и увидел, как от нее отделился здоровенный кусок и начал медленно валиться. Прямо на меня.
Сработали инстинкты хранителя. Мгновенно сгруппировавшись и откатившись в сторону, я вскочил, отпрыгнул от стены и заметался по ней глазами в поисках зачатков других обвалов. Я на земле фильмы смотрел — если здание начинает рушиться, то всегда с ускорением.
Странно, только один кусок падает, но действительно огромный. И как-то необычно — не вертикально скользит, а медленно и неумолимо вываливается наружу. Словно крышка мышеловки захлопывается. На кого это ее здесь поставили? И кто, хотел бы я знать?
Выразить отцам-архангелам свое праведное негодование неспортивным поведением я не успел. Кусок стены уже почти на землю лег, и в образовавшемся проеме я увидел всклокоченную физиономию темного гения. Ага, не сменил ее еще, механически отметил я, и он тут же прикрыл ее рукой.
— Могучий луч вечного света пробился сквозь завесу мглы, — продекламировал он, довольно глядя на меня сквозь растопыренные пальцы.
— Ты предупредить мог? — прохрипел я, выдохнув, наконец, с облегчением. — Где эта … дверь находится? Я же прямо под ней сидел! А если бы не успел?
— Ну, успел же, — пожал он плечами. — Давай быстрее — этот проход автоматически закрывается.
И на том спасибо! Я бы не удивился, если бы мы тут еще немного приветственные речи попроизносили, а потом эта махина мне бы сзади наподдала. Я с опаской ступил на нее и юркнул внутрь здания. С разочарованным вздохом она устремилась вслед за мной. Ага, ну-ну, бестолковая каменная плита пытается за хранителем угнаться!
Оглянувшись, я увидел, что плита закупорила проход так плотно, что, не зная о нем, догадаться о его существовании было невозможно.
— Боитесь? — насмешливо бросил я темному гению.
— Почему? — совершенно искренне удивился он. — Какой смысл силы на посты охраны расходовать?
— Ладно, пошли, — оглянулся я по сторонам в поисках лестницы.
— Не спеши, — остановил меня он. — Поговорить нужно.
Вот я так и знал! Все это время, слыша о предложениях помощи со стороны темных, в глубине души я был уверен, что безвозмездной она не окажется. Ну что ж, в терпении им не откажешь — как хищникам в засаде. Дождались, пока я у них в руках окажусь, прежде чем условия выставлять.
— О чем? — прищурился я.
— Тебе нужно подождать до утра, — спокойно ответил он.
— Это еще почему? — спросил я, продолжая пристально следить за выражением его лица.
— Потому что ты постараешься увести Татьяну, как только увидишь ее, — все также невозмутимо объяснил он, — а она должна пройти распределение.
— Куда? — начал закипать я: пусть мне, а не Татьяне условия ставит.
— Вот это и есть главный вопрос, — кивнул он безмятежно. — Она получила предложение от вашего аналитического отдела, но сказала, что работать будет не у них. Работа ее мечты — больше от нее ничего добиться не удалось. У меня есть определенные … соображения, что это такое, но соображения не являются аргументами. Нужно, чтобы это предложение было озвучено официально. Во время ее распределения.
— Кому нужно? — процедил я сквозь зубы. — Кому нужно из нее приманку делать?
— Тебе. Мне. Вашему неистовому Стасу, — небрежно перечислил он. — И многим другим. Это очень большое дело, и я уже говорил тебе, что направлено оно не против Татьяны.
— В смысле? — окончательно запутался я.
— Это дело касается намного большего, — уставился он на меня немигающим взглядом. — И Татьяна может неосознанно стать его орудием. Я же предлагаю, чтобы она стала инструментом его разоблачения.
— И насколько я понимаю, — медленно произнес я, — она об этом не знает.
— Она не хочет слушать, — коротко ответил он. — Никого. Кроме тебя, как мы надеемся. Поэтому когда пресловутое предложение будет озвучено и оформлено документом, который ей нужно будет подписать — именно в этот момент вступишь в игру ты.
— Ах, так мне тоже роль отведена! — скрипнул я зубами, вспомнив отцов-архангелов. — И какая же, если мне позволено будет узнать?
— Хранителя, — сбил он меня на взлете. — Который должен будет уберечь Татьяну от величайшей ошибки, которую она, поверь мне, ни себе, ни тебе не простит.
— Ты можешь просто объяснить мне, что происходит? — растерялся я.
— Могу, но это будут мои голословные утверждения, — вскинул он подбородок. — Против веского слова вашего уважаемого отдела, который с легкостью опровергнет их в отсутствие документов. Кому поверят?
Одним словом, уговорил он меня. Вот спросили бы меня раньше, я бы в страшном сне не смог себе представить, что условием темных будет не услуга, а доверие с моей стороны. Но меня все это время тоже ощущение какого-то заговора не оставляло, и предположение темного гения о его масштабе определенно нашло отклик в моих собственных размышлениях, подкрепленных и чутьем, и опытом.
Все оставшееся до выхода на позицию время темный гений инструктировал меня. Стасу удалось узнать, что заключение соглашения с Татьяной будет проходить в обычном месте заседания аттестационной комиссии, но они понятия не имели, как оно будет протекать. Темный гений озвучил мне все возможные варианты, которые только мог себе представить, особенно упирая на то, что я должен поймать момент между официально озвученным предложением и Татьяниным подписанием его. Я только морщился — он меня еще чувству времени учить будет!
Слабость его хронометрирования подтвердилась, когда мы пошли, наконец, вниз, к выходу на обитаемый горизонт. Я был абсолютно уверен, что еще рано, но спорить не стал — желание увидеть Татьяну уже становилось нестерпимым, а выдержки не выдать ей свое присутствие раньше срока у меня хватит.
— Я пошел, — бросил я темному гению, увидев перед собой луг и лес, мгновенно одурманившие меня запахами травы, земли, листвы…
— Стой! — резко схватил он меня за руку. — Сам ты здесь не пройдешь!
— В смысле? — оторопел я. Кто в десяток раз большее расстояние по мертвой пустыне одолел?
— Это защитная полоса, — сказал он, ступая передо мной. — Напрямую идти нельзя — один неверный шаг, и аналог распылителя сработает.
— А где она заканчивается? — окинул я взглядом луг, прикидывая, что если с разбега…
— У деревьев, — коротко ответил он.
— Сколько же мы здесь петлять будем?! — завопил я.
— К началу заседания успеешь, — уверенно кивнул он. — Главное — запомни: нужно, чтобы ты в точности каждый мой шаг повторял, ступал точно туда, где я стоял…
Нужно?! Он мне рассказывать будет, что мне нужно? Мне к Татьяне нужно! Как можно быстрее! Кто гарантию даст, что это проклятое заседание раньше не начнется? Или в другом месте? Мне еще вчера там нужно было оказаться, чтобы Татьяну во сне не заставили что-нибудь подписать!
Открыв глаза, я увидел деревья. Вокруг себя.
— Как ты это сделал? — раздался у меня за спиной потрясенный вопль.
— Потом, — бросил я через плечо, и ринулся вперед.
Глава 20.2
***
Я отключила Стаса и Винни неосознанно — мне просто паника их передалась. Трудно думать, когда у тебя в голове одновременно две истерики бьются.
Вот куда я могу бежать, спрашивается? Из самого центра зала, мимо десятков сотрудников этого отдела, каждый из которых может без труда остановить меня?
Хотя думать — это слишком сильно сказано. Мои собственные мысли тоже метались, как оглашенные. Откуда они узнали о моей памяти? Что они сделали с моим ангелом, чтобы выдавить из него признание? Почему именно сейчас, когда передо мной забрезжило, наконец, решение всех проблем? Как им не дать все у меня снова отобрать?
Самым важным был последний вопрос — все остальные смысла не имеют, если я не найду ответ на него. Сделав по привычке три глубоких вздоха, я кое-как взяла себя в руки и заставила себя слушать, о чем говорит руководитель аналитиков.
