Никакого фурора, который я представлял себе на земле — скучновато даже. Свое распределение я абсолютно не помнил — и если и мне тогда пришлось бубнить, почему мне другие подразделения не подходят, тогда понятно, почему.
Татьяна говорила о каких-то совершенно незнакомых мне подразделениях. Похоже, ее попросили высказаться только о тех, дополнительных. Говорила она хорошо — спокойно и уважительно, но после ее слов складывалось впечатление, что работать в них нельзя. В смысле, будучи в здравом рассудке. А наблюдателей она практически прямо обвинила в применении методов психологического давления на земле. Темные побери Стаса, я же прослушал, как она внештатников раскатала!
— Вы не упомянули один отдел, — изрекла одна из властных фигур за столом.
— Да, аналитический, — кивнула Татьяна. — Мне он показался наиболее интересным.
— Вы претендуете на работу в нем? — вскинула брови фигура.
— Нет, — коротко обронила Татьяна.
— Следует ли понимать, что Вы вернулись к рассмотрению отделов из обычного курса? — изволила выразить удивление фигура, а у меня затеплилась надежда.
— Нет, — без раздумий прихлопнула Татьяна и то, и другое.
— Будьте добры объясниться, — озвучила фигура мои мысли.
Дождался я все-таки фурора. Потрясенного молчания, смятения в глазах, отвисшей челюсти. Не просто дождался — вот прямо живой иллюстрацией этой картины послужил бы, если бы в видимости в тот момент оказался.
Как ей это удалось? Как ей удалось заставить отцов-архангелов не просто выслушать ее, а еще и пойти ей навстречу? Для зеленого новичка новый отдел создали — это же неслыханно! Вот, значит, что она имела в виду под устройством своей судьбы…
А я? А наши планы на совместную вечность? В смысле, и в труде, и в личной жизни. На какие-то пару недель из этой вечности оставил ее без присмотра — и она уже все забыла? Ничего, я ей память освежу — опыт уже есть. Стас там не заснул случайно?
— Штат нового отдела только начал комплектоваться, — задумчиво провозгласила другая властная фигура, сидящая рядом с аналитиком. — И помещение под него еще не выделено. Поэтому, я думаю, мы подпишем трудовое соглашение прямо здесь.
— Можно, я еще скажу? — повернулась к нему Татьяна, и я собрался с силами — когда Татьяна спрашивает разрешения высказаться, это никогда ничем хорошим не заканчивается.
— Если штат, как Вы говорите, еще не укомплектован, — продолжила она, дождавшись настороженных кивков от комиссии, — то у меня есть предложение по еще одному сотруднику.
Это что — в этом штате только что первую строчку заполнили? В смысле, руководящую. Они создали новый отдел под управлением зеленого новичка? И я догадываюсь, кого он себе в сотрудники предлагает. Вон — сидит за соседним столом, скромно потупившись и изображая полную готовность оправдать высокое доверие.
— Этот ангел очень близко знаком с жизнью исполинов, — заговорила Татьяна быстрее во внезапно повисшей тишине. — Из личного опыта. Который прекрасно, я думаю, дополнит наш с коллегой, — кивнула она в сторону бледной немочи, который вдруг резко повернулся и уставился на нее с не меньшим удивлением, чем я.
— Кого Вы имеете в виду? — подал голос аналитик, озвучив не только мой, по всей видимости, вопрос.
— Это мой бывший хранитель, — ясно и отчетливо произнесла Татьяна. — Являющийся одновременно отцом исполина. И много лет наблюдавший за его развитием с точки зрения ангела.
Хорошо, что Татьянино распределение в этой аудитории назначили. Хорошо, что в ней везде столы стоят. Хорошо, что Татьянин стол внештатники со всех сторон окружили — и мне пришлось бочком у следующего за ним пристроиться.
Он меня и остановил — иначе я бы позорно прямо на пол осел. И невидимость с инвертацией не спасли бы — орлы Стаса все равно заметили бы крушение своего непобедимого инструктора, который не единожды со всей их оравой справлялся.
Комиссии повезло больше — они изначально сидели. Но на сей раз выступление Татьяны все же достигло эффекта, столь лелеемого мной в земных мечтах. Умница, она всегда за справедливость горой стояла. Нечего одного меня в ступор вгонять.
— Вы со вторым претендентом, — обрела, наконец, дар речи центральная фигура за столом, — были рекомендованы нам аналитическим отделом. Упомянутый же Вами ангел отбывает в данный момент дисциплинарное наказание.
— Да, конечно, — согласно склонила голову Татьяна. — Но нам объяснили, что работа в новом отделе сопряжена с обязательствами неразглашения любой рабочей информации. И мне кажется, такие условия могли бы ввести указанного ангела в требуемые рамки. И хочу напомнить вам, что у родителя исполина устанавливается с ним уникальная связь. Стоит ли отказываться от изучения ее?
Минуточку, в какие это рамки меня опять загонять собрались? И кто их определять будет, хотелось бы знать? Так вот почему мне велено освобождаться только после ее распределения! Да, мы всегда планировали вместе работать, но кто говорил, что под ее началом? Еще и вечно?
— Я не настаиваю на своем предложении, — тут же сдала назад Татьяна, словно я ей случайно свои мысли передал. — Разумеется, это — выбор ангела и ваше решение. Вы могли бы просто вызвать его и выяснить, достоин ли он работы в новом направлении и готов ли к ограничениям ради этого.
Святые отцы-архангелы, слушайте внимательно — ведь истина же глаголет устами … новичка! Вы ведь давно знаете, что я достоин любых вызовов. Вы же сами меня через огонь, воду и медные трубы провели. И на каждом этапе ограничивали меня по самое не хочу! Что я всегда принимал с готовностью и даже благодарностью. За отеческую помощь в профессиональном росте.
И вызываю меня никуда не нужно — я же уже на месте! Прямо к моменту подписания трудового соглашения успел. И не надо мне рассказывать, что для меня бланк не подготовили! Павильон администраторов в двух шагах. У них документы на все случаи жизни пачками лежат. А у нас под рукой целая толпа хорошо тренированных силовиков. Хорошо бы внештатников и подручных Стаса наперегонки к администраторам послать…
— Приготовились, — мысленно подхватил мою идею Стас. — По моей команде…
— Стас, стой! — дошло до меня, что он говорит отнюдь не о спортивном забеге. — Отмени операцию! Я принимаю предложение — это же именно то, что нам нужно.
— Молчать! — хлестнуло меня неслыханной даже для Стаса яростью. — Если ты сейчас не уведешь Татьяну, тебе больше никогда — ничего — не будет нужно!
Я не услышал команду, которую он дал своим орлам. Вокруг меня просто все завертелось — словно я в водоворот в ледяном горном озере попал. Но через пару мгновений обжигающие волны расступились, открыв мне проход к Татьяне, уже выходящей из-за стола.
— Пошел! — дал мне Стас такой мысленный пинок, что меня просто бросило вперед.
Татьяна замерла. Я тоже — не зная, на какой риск решиться. Она медленно повернула голову, уставившись прямо на меня огромными круглыми глазами. Полными такого изумления, что я сначала больше ничего не заметил.
Но затем она моргнула и чуть потрясла головой — и я увидел, что лицо у нее раскраснелось, на лбу выступили бисерины пота, дыхание участилось… Это все и решило. Я бросился к ней, не думая. Материализовываться, просить ее инвертироваться было слишком долго. Мое прикосновение намного быстрее избавит ее от раскаленного жара.
Обхватив ее руками, я забыл о новом отделе, ее предложении и операции Стаса. На один короткий миг.
— Держите ее! — зазвенел у меня в ушах истошный вопль.
Резко вскинув голову, прижавшуюся к виску Татьяны, я увидел аналитика, вскочившего из-за стола так резко, что у него стул в сторону улетел. Глаза у него истерично метались из стороны в сторону — и руки от них не отставали.
— Не дайте ей уйти! — проорал он куда-то справа от меня. — Любой ценой!
Краем глаза я заметил движение, и тут же на нас с Татьяной налетела бледная немочь. Которая оказалась совсем не немочью. Наткнувшись на нас с широко расставленными в стороны руками, он тут же сомкнул их вокруг нас. Нет, не совсем — ощупав то, что под них попалось, он вцепился в Татьяну и принялся отдирать ее от меня с неожиданной силой.
Ни прибить его, ни отшвырнуть я не мог — пришлось бы Татьяну отпустить. И ни на какие переговоры он определенно не был настроен. По крайней мере, здесь — нужно было уходить. Я обхватил их обоих, приподнял и потащил к коридору.
Он вцепился в Татьяну мертвой хваткой. И слава Всевышнему — потому что она начала драться. Мне хотелось надеяться, что метила она в него, но больше доставалось мне. И он брыкался, заваливая меня то вправо, то влево на ходу.
Я понял, что до выхода не доберусь. Сзади все тот же визгливый голос уже погоню науськивал. Прости, Стас, но план сражения хорош лишь до его начала — потом обстоятельства меняются с такой скоростью, что без инициативы не обойдешься.
— Ко мне! — воззвал я к его орлам. — Кто-нибудь! Хоть двое!
Они оказались около меня почти мгновенно. Трое. Должно быть, Стас действительно внимательно следил за ходом сражения. В шесть свободных рук они без труда оторвали бледную немочь от нас с Татьяной.
— Двигай, — сверкнуло у меня в голове разгоряченной скороговоркой, — мы их задержим.
— Нет, — ответила за меня инициатива. — Уходите с ним и держите его где-нибудь. Я иначе выйду.
— Какого лешего…! — вмешалось разъяренное рычание Стаса.
— Он не сам кинулся, его аналитик послал, — объяснил я им всем скороговоркой. — Узнайте, почему. Да идите же, по нему и нас найдут!
Нужно отдать Стасу должное — соображал он всегда быстро. Не успел я договорить, как бледную немочь потащило к выходу. Он еще пару раз попытался брыкнуться, но потом обмяк. С чьей-то помощью, от всей души понадеялся я.
Я наблюдал за исчезновением бледной немочи в коридоре, уже отступая от центра аудитории … нет, поля битвы. И очень вовремя. За столом продолжал бесноваться аналитик, втолковывая что-то уже слегка подрастерявшим свою властность фигурам, а к коридору уже устремился поток затхлой сырости.
Я пропустил внештатников, замерев на месте и еще крепче прижав к себе Татьяну. Умница, ни звука не издала! Или ждала меня, до конца верила, что придет избавление в самый последний момент, или от шока еще не отошла. Если дело в шоке, лучше, чтобы она в себя пришла подальше от нежелательных ушей и поближе к укрытиям для меня.
Я развернулся и увлек ее по проходу между столами в противоположную ее комнате сторону. Мне сейчас любая дверь подойдет — через стеклянную все равно проникать придется. А в этом, по крайней мере, направлении нас уже точно никто не поджидает — так что удалимся мы тихо и незаметно…
— Идиот! — споткнулся я от оглушительного визга. — Откуда ты взялся? Я уже обо всем договорилась! Откуда ты взялся на мою голову? Отпусти! Тебе обязательно все испортить нужно? Отпусти, я сказала!
Едва удержав равновесие, я инстинктивно оглянулся. Чтобы оценить скорость и масштаб погони. Вся комиссия не произвела на меня впечатления большой прыти, и оставалось только надеяться, что большинство внештатников ринулось за бледной немочью.
Аналитик за столом все также размахивал руками, а на лицах остальных уже заклубились грозовые тучи. Но ни один из них даже не глянул в нашу сторону. И никакого промозглого дыхания в затылок я не ощутил.
Она, что, мысленно на меня наорала? Нет, ну какой молодец! В смысле, я — недаром все же столько об осторожности ей все последнее время твердил!
— Успокойся, — выдохнул я с облегчением. — Самое страшное уже позади.
И это была моя роковая ошибка. Еще не договорив, я вспомнил, что в те редкие моменты, когда Татьяна скандалить начинает, отвечать ей категорически нельзя. Она только еще больше в раж входит и, как правило, берет на октаву выше. Я почувствовал под обхватившими ее руками, как она набирает воздух…
Закон надобности добросил нас только до подстриженного двора. И на том спасибо! Поняв, что не успею ни рот Татьяне зажать, ни до двери хоть какой-нибудь комнаты добежать, я бросил все свое отчаяние в одно-единственное слово: «Наружу!».
На всякий случай все еще не отпуская Татьяну, я осмотрелся. Так, чуть дальше от заросшего леса вынесло, но все же, судя по ощущениям, в сектор, свободный от внештатников. Я осторожно вызвал в памяти образ пещеры — орлы Стаса ответили мне довольным урчанием. Не стали они со своей добычей прямо в укрытие бежать, а сделали из бледной немочи приманку, за которой остервенело гнались внештатники, а они выхватывали их по одному из погони и аккуратно раскладывали по лесу. До возвращения сознания.
Я почти пожалел, что не смог разделить с ними эту часть операции, реализовав хоть один из выстраданных планов в отношении своих надсмотрщиков. В этот момент, по всей видимости, отцы-архангелы оправились от полученного удара и снова пошли мне навстречу. В смысле моих сожалений о недостатке активных действий.
Татьяна начала вырываться. Когда мы очутились во дворе, она замерла на месте, хлопая глазами и беззвучно открывая и закрывая рот. Видно, ее крик от нас при переносе отстал. Но настойчивый, гад, оказался — догнал, пробившись через все стены. Слава Всевышнему, хоть потрепало его при этом — одно яростное шипение осталось.
— Я не дам тебе все испортить! — компенсировала Татьяна потери голоса руками. — Ты себе дорогу выбрал, вот и иди по ней! Отстань от меня! Я без тебя знаю, что мне делать!
— Значит, так, — обратился я к никогда не дававшему прежде осечки твердому тону. — Сейчас ты идешь со мной по моей дороге, а в конце ее будем разбираться, во что ты влипла.
Татьяна задохнулась от возмущения — я воспользовался искомым эффектом, подхватив ее с земли, зажав под мышкой наперевес и направившись к выходу.
Я вышел со двора уверенным, пружинистым шагом. На третьем меня и спружинило — чуть не усадив на землю. Со всего размаха. Обернувшись, я увидел, что Татьяна уцепилась обеими руками в кустарник. Представив себе примерное количество растительности на пути к зданию темных, я понял, что придется прибегнуть к радикальным мерам.
Рывком оторвав ее от кустарника, я снова поставил ее на землю, крепко обхватил одной рукой и начал расстегивать рубашку второй.
— Ты что делаешь? — произнесла она страшным шепотом, чуть заикаясь.
Судя по ее лицу, можно было подумать, что я ремень снимаю.
— Раздеваюсь, — многозначительно объяснил я.
Она отчаянно замотала головой, зажмурившись — я чуть ослабил хватку, быстро стянув с себя рубашку. Которой и связал ее на уровне локтей, чтобы рукам волю не давала.
— Я кричать буду! — честно предупредила меня она.
— Здесь вокруг полно ребят Стаса, — ответил я ей тем же. — С первого попавшегося футболку сниму — кляп сделаю.
У нее заблестели глаза. Если бы от злости — от слез. Которым я противостоять никогда не мог. В смысле, лицом к лицу. Я закинул ее себе на плечо, головой назад, и отправился, наконец, в путь.
От пружинистого шага я воздержался. Чтобы Татьяну на ходу не подбрасывало. Ограничился ровным и бодрым. Она оценила мою предусмотрительность. И всю дорогу придавала мне бодрости, впиваясь зубами мне в обнаженную спину всякий раз, когда я строгую военную осанку терял. Под ее грузом, между прочим.
И хоть бы один из подручных Стаса по дороге попался!
С ней я не разговаривал. После того, как вежливо поинтересовался, сколько она еще будет из себя дикую амазонку изображать. «Пока не отпустишь!», — рыкнула она сквозь зубы, дернув головой так, что чуть не вырвала у меня таки кусок кожи.
Татьяна говорила о каких-то совершенно незнакомых мне подразделениях. Похоже, ее попросили высказаться только о тех, дополнительных. Говорила она хорошо — спокойно и уважительно, но после ее слов складывалось впечатление, что работать в них нельзя. В смысле, будучи в здравом рассудке. А наблюдателей она практически прямо обвинила в применении методов психологического давления на земле. Темные побери Стаса, я же прослушал, как она внештатников раскатала!
— Вы не упомянули один отдел, — изрекла одна из властных фигур за столом.
— Да, аналитический, — кивнула Татьяна. — Мне он показался наиболее интересным.
— Вы претендуете на работу в нем? — вскинула брови фигура.
— Нет, — коротко обронила Татьяна.
— Следует ли понимать, что Вы вернулись к рассмотрению отделов из обычного курса? — изволила выразить удивление фигура, а у меня затеплилась надежда.
— Нет, — без раздумий прихлопнула Татьяна и то, и другое.
— Будьте добры объясниться, — озвучила фигура мои мысли.
Дождался я все-таки фурора. Потрясенного молчания, смятения в глазах, отвисшей челюсти. Не просто дождался — вот прямо живой иллюстрацией этой картины послужил бы, если бы в видимости в тот момент оказался.
Как ей это удалось? Как ей удалось заставить отцов-архангелов не просто выслушать ее, а еще и пойти ей навстречу? Для зеленого новичка новый отдел создали — это же неслыханно! Вот, значит, что она имела в виду под устройством своей судьбы…
А я? А наши планы на совместную вечность? В смысле, и в труде, и в личной жизни. На какие-то пару недель из этой вечности оставил ее без присмотра — и она уже все забыла? Ничего, я ей память освежу — опыт уже есть. Стас там не заснул случайно?
— Штат нового отдела только начал комплектоваться, — задумчиво провозгласила другая властная фигура, сидящая рядом с аналитиком. — И помещение под него еще не выделено. Поэтому, я думаю, мы подпишем трудовое соглашение прямо здесь.
— Можно, я еще скажу? — повернулась к нему Татьяна, и я собрался с силами — когда Татьяна спрашивает разрешения высказаться, это никогда ничем хорошим не заканчивается.
— Если штат, как Вы говорите, еще не укомплектован, — продолжила она, дождавшись настороженных кивков от комиссии, — то у меня есть предложение по еще одному сотруднику.
Это что — в этом штате только что первую строчку заполнили? В смысле, руководящую. Они создали новый отдел под управлением зеленого новичка? И я догадываюсь, кого он себе в сотрудники предлагает. Вон — сидит за соседним столом, скромно потупившись и изображая полную готовность оправдать высокое доверие.
— Этот ангел очень близко знаком с жизнью исполинов, — заговорила Татьяна быстрее во внезапно повисшей тишине. — Из личного опыта. Который прекрасно, я думаю, дополнит наш с коллегой, — кивнула она в сторону бледной немочи, который вдруг резко повернулся и уставился на нее с не меньшим удивлением, чем я.
— Кого Вы имеете в виду? — подал голос аналитик, озвучив не только мой, по всей видимости, вопрос.
— Это мой бывший хранитель, — ясно и отчетливо произнесла Татьяна. — Являющийся одновременно отцом исполина. И много лет наблюдавший за его развитием с точки зрения ангела.
Хорошо, что Татьянино распределение в этой аудитории назначили. Хорошо, что в ней везде столы стоят. Хорошо, что Татьянин стол внештатники со всех сторон окружили — и мне пришлось бочком у следующего за ним пристроиться.
Он меня и остановил — иначе я бы позорно прямо на пол осел. И невидимость с инвертацией не спасли бы — орлы Стаса все равно заметили бы крушение своего непобедимого инструктора, который не единожды со всей их оравой справлялся.
Комиссии повезло больше — они изначально сидели. Но на сей раз выступление Татьяны все же достигло эффекта, столь лелеемого мной в земных мечтах. Умница, она всегда за справедливость горой стояла. Нечего одного меня в ступор вгонять.
— Вы со вторым претендентом, — обрела, наконец, дар речи центральная фигура за столом, — были рекомендованы нам аналитическим отделом. Упомянутый же Вами ангел отбывает в данный момент дисциплинарное наказание.
— Да, конечно, — согласно склонила голову Татьяна. — Но нам объяснили, что работа в новом отделе сопряжена с обязательствами неразглашения любой рабочей информации. И мне кажется, такие условия могли бы ввести указанного ангела в требуемые рамки. И хочу напомнить вам, что у родителя исполина устанавливается с ним уникальная связь. Стоит ли отказываться от изучения ее?
Минуточку, в какие это рамки меня опять загонять собрались? И кто их определять будет, хотелось бы знать? Так вот почему мне велено освобождаться только после ее распределения! Да, мы всегда планировали вместе работать, но кто говорил, что под ее началом? Еще и вечно?
— Я не настаиваю на своем предложении, — тут же сдала назад Татьяна, словно я ей случайно свои мысли передал. — Разумеется, это — выбор ангела и ваше решение. Вы могли бы просто вызвать его и выяснить, достоин ли он работы в новом направлении и готов ли к ограничениям ради этого.
Святые отцы-архангелы, слушайте внимательно — ведь истина же глаголет устами … новичка! Вы ведь давно знаете, что я достоин любых вызовов. Вы же сами меня через огонь, воду и медные трубы провели. И на каждом этапе ограничивали меня по самое не хочу! Что я всегда принимал с готовностью и даже благодарностью. За отеческую помощь в профессиональном росте.
И вызываю меня никуда не нужно — я же уже на месте! Прямо к моменту подписания трудового соглашения успел. И не надо мне рассказывать, что для меня бланк не подготовили! Павильон администраторов в двух шагах. У них документы на все случаи жизни пачками лежат. А у нас под рукой целая толпа хорошо тренированных силовиков. Хорошо бы внештатников и подручных Стаса наперегонки к администраторам послать…
— Приготовились, — мысленно подхватил мою идею Стас. — По моей команде…
— Стас, стой! — дошло до меня, что он говорит отнюдь не о спортивном забеге. — Отмени операцию! Я принимаю предложение — это же именно то, что нам нужно.
— Молчать! — хлестнуло меня неслыханной даже для Стаса яростью. — Если ты сейчас не уведешь Татьяну, тебе больше никогда — ничего — не будет нужно!
Я не услышал команду, которую он дал своим орлам. Вокруг меня просто все завертелось — словно я в водоворот в ледяном горном озере попал. Но через пару мгновений обжигающие волны расступились, открыв мне проход к Татьяне, уже выходящей из-за стола.
— Пошел! — дал мне Стас такой мысленный пинок, что меня просто бросило вперед.
Татьяна замерла. Я тоже — не зная, на какой риск решиться. Она медленно повернула голову, уставившись прямо на меня огромными круглыми глазами. Полными такого изумления, что я сначала больше ничего не заметил.
Но затем она моргнула и чуть потрясла головой — и я увидел, что лицо у нее раскраснелось, на лбу выступили бисерины пота, дыхание участилось… Это все и решило. Я бросился к ней, не думая. Материализовываться, просить ее инвертироваться было слишком долго. Мое прикосновение намного быстрее избавит ее от раскаленного жара.
Обхватив ее руками, я забыл о новом отделе, ее предложении и операции Стаса. На один короткий миг.
— Держите ее! — зазвенел у меня в ушах истошный вопль.
Резко вскинув голову, прижавшуюся к виску Татьяны, я увидел аналитика, вскочившего из-за стола так резко, что у него стул в сторону улетел. Глаза у него истерично метались из стороны в сторону — и руки от них не отставали.
— Не дайте ей уйти! — проорал он куда-то справа от меня. — Любой ценой!
Краем глаза я заметил движение, и тут же на нас с Татьяной налетела бледная немочь. Которая оказалась совсем не немочью. Наткнувшись на нас с широко расставленными в стороны руками, он тут же сомкнул их вокруг нас. Нет, не совсем — ощупав то, что под них попалось, он вцепился в Татьяну и принялся отдирать ее от меня с неожиданной силой.
Ни прибить его, ни отшвырнуть я не мог — пришлось бы Татьяну отпустить. И ни на какие переговоры он определенно не был настроен. По крайней мере, здесь — нужно было уходить. Я обхватил их обоих, приподнял и потащил к коридору.
Он вцепился в Татьяну мертвой хваткой. И слава Всевышнему — потому что она начала драться. Мне хотелось надеяться, что метила она в него, но больше доставалось мне. И он брыкался, заваливая меня то вправо, то влево на ходу.
Я понял, что до выхода не доберусь. Сзади все тот же визгливый голос уже погоню науськивал. Прости, Стас, но план сражения хорош лишь до его начала — потом обстоятельства меняются с такой скоростью, что без инициативы не обойдешься.
— Ко мне! — воззвал я к его орлам. — Кто-нибудь! Хоть двое!
Они оказались около меня почти мгновенно. Трое. Должно быть, Стас действительно внимательно следил за ходом сражения. В шесть свободных рук они без труда оторвали бледную немочь от нас с Татьяной.
— Двигай, — сверкнуло у меня в голове разгоряченной скороговоркой, — мы их задержим.
— Нет, — ответила за меня инициатива. — Уходите с ним и держите его где-нибудь. Я иначе выйду.
— Какого лешего…! — вмешалось разъяренное рычание Стаса.
— Он не сам кинулся, его аналитик послал, — объяснил я им всем скороговоркой. — Узнайте, почему. Да идите же, по нему и нас найдут!
Нужно отдать Стасу должное — соображал он всегда быстро. Не успел я договорить, как бледную немочь потащило к выходу. Он еще пару раз попытался брыкнуться, но потом обмяк. С чьей-то помощью, от всей души понадеялся я.
Я наблюдал за исчезновением бледной немочи в коридоре, уже отступая от центра аудитории … нет, поля битвы. И очень вовремя. За столом продолжал бесноваться аналитик, втолковывая что-то уже слегка подрастерявшим свою властность фигурам, а к коридору уже устремился поток затхлой сырости.
Я пропустил внештатников, замерев на месте и еще крепче прижав к себе Татьяну. Умница, ни звука не издала! Или ждала меня, до конца верила, что придет избавление в самый последний момент, или от шока еще не отошла. Если дело в шоке, лучше, чтобы она в себя пришла подальше от нежелательных ушей и поближе к укрытиям для меня.
Я развернулся и увлек ее по проходу между столами в противоположную ее комнате сторону. Мне сейчас любая дверь подойдет — через стеклянную все равно проникать придется. А в этом, по крайней мере, направлении нас уже точно никто не поджидает — так что удалимся мы тихо и незаметно…
— Идиот! — споткнулся я от оглушительного визга. — Откуда ты взялся? Я уже обо всем договорилась! Откуда ты взялся на мою голову? Отпусти! Тебе обязательно все испортить нужно? Отпусти, я сказала!
Глава 20.6
Едва удержав равновесие, я инстинктивно оглянулся. Чтобы оценить скорость и масштаб погони. Вся комиссия не произвела на меня впечатления большой прыти, и оставалось только надеяться, что большинство внештатников ринулось за бледной немочью.
Аналитик за столом все также размахивал руками, а на лицах остальных уже заклубились грозовые тучи. Но ни один из них даже не глянул в нашу сторону. И никакого промозглого дыхания в затылок я не ощутил.
Она, что, мысленно на меня наорала? Нет, ну какой молодец! В смысле, я — недаром все же столько об осторожности ей все последнее время твердил!
— Успокойся, — выдохнул я с облегчением. — Самое страшное уже позади.
И это была моя роковая ошибка. Еще не договорив, я вспомнил, что в те редкие моменты, когда Татьяна скандалить начинает, отвечать ей категорически нельзя. Она только еще больше в раж входит и, как правило, берет на октаву выше. Я почувствовал под обхватившими ее руками, как она набирает воздух…
Закон надобности добросил нас только до подстриженного двора. И на том спасибо! Поняв, что не успею ни рот Татьяне зажать, ни до двери хоть какой-нибудь комнаты добежать, я бросил все свое отчаяние в одно-единственное слово: «Наружу!».
На всякий случай все еще не отпуская Татьяну, я осмотрелся. Так, чуть дальше от заросшего леса вынесло, но все же, судя по ощущениям, в сектор, свободный от внештатников. Я осторожно вызвал в памяти образ пещеры — орлы Стаса ответили мне довольным урчанием. Не стали они со своей добычей прямо в укрытие бежать, а сделали из бледной немочи приманку, за которой остервенело гнались внештатники, а они выхватывали их по одному из погони и аккуратно раскладывали по лесу. До возвращения сознания.
Я почти пожалел, что не смог разделить с ними эту часть операции, реализовав хоть один из выстраданных планов в отношении своих надсмотрщиков. В этот момент, по всей видимости, отцы-архангелы оправились от полученного удара и снова пошли мне навстречу. В смысле моих сожалений о недостатке активных действий.
Татьяна начала вырываться. Когда мы очутились во дворе, она замерла на месте, хлопая глазами и беззвучно открывая и закрывая рот. Видно, ее крик от нас при переносе отстал. Но настойчивый, гад, оказался — догнал, пробившись через все стены. Слава Всевышнему, хоть потрепало его при этом — одно яростное шипение осталось.
— Я не дам тебе все испортить! — компенсировала Татьяна потери голоса руками. — Ты себе дорогу выбрал, вот и иди по ней! Отстань от меня! Я без тебя знаю, что мне делать!
— Значит, так, — обратился я к никогда не дававшему прежде осечки твердому тону. — Сейчас ты идешь со мной по моей дороге, а в конце ее будем разбираться, во что ты влипла.
Татьяна задохнулась от возмущения — я воспользовался искомым эффектом, подхватив ее с земли, зажав под мышкой наперевес и направившись к выходу.
Я вышел со двора уверенным, пружинистым шагом. На третьем меня и спружинило — чуть не усадив на землю. Со всего размаха. Обернувшись, я увидел, что Татьяна уцепилась обеими руками в кустарник. Представив себе примерное количество растительности на пути к зданию темных, я понял, что придется прибегнуть к радикальным мерам.
Рывком оторвав ее от кустарника, я снова поставил ее на землю, крепко обхватил одной рукой и начал расстегивать рубашку второй.
— Ты что делаешь? — произнесла она страшным шепотом, чуть заикаясь.
Судя по ее лицу, можно было подумать, что я ремень снимаю.
— Раздеваюсь, — многозначительно объяснил я.
Она отчаянно замотала головой, зажмурившись — я чуть ослабил хватку, быстро стянув с себя рубашку. Которой и связал ее на уровне локтей, чтобы рукам волю не давала.
— Я кричать буду! — честно предупредила меня она.
— Здесь вокруг полно ребят Стаса, — ответил я ей тем же. — С первого попавшегося футболку сниму — кляп сделаю.
У нее заблестели глаза. Если бы от злости — от слез. Которым я противостоять никогда не мог. В смысле, лицом к лицу. Я закинул ее себе на плечо, головой назад, и отправился, наконец, в путь.
От пружинистого шага я воздержался. Чтобы Татьяну на ходу не подбрасывало. Ограничился ровным и бодрым. Она оценила мою предусмотрительность. И всю дорогу придавала мне бодрости, впиваясь зубами мне в обнаженную спину всякий раз, когда я строгую военную осанку терял. Под ее грузом, между прочим.
И хоть бы один из подручных Стаса по дороге попался!
С ней я не разговаривал. После того, как вежливо поинтересовался, сколько она еще будет из себя дикую амазонку изображать. «Пока не отпустишь!», — рыкнула она сквозь зубы, дернув головой так, что чуть не вырвала у меня таки кусок кожи.
