И поскольку Татьяна бросила меня одного — временно! — в деле исполнения святого родительского долга, придется мне как-то совмещать свой твердый тон с ее мягкими увещеваниями. Временно!
Так, твердый тон пока еще работает — Игорь пошел на кухню чай готовить. Я быстро отключился от своих соратников, уже завороженно глядящих Марине в рот, раздающий направо и налево указания, и набрал номер сына. Как там Татьяна всегда начинала? Святые отцы-архангелы, я же так ворковать не умею!
— Игорь, — максимально душевно произнес я, как только он снял трубку, — я понимаю, как тебе сейчас трудно…
— Ты уверен? — мрачно буркнул он.
— Конечно, уверен, — добавил я проникновенности в голос. — Так же, как и ты, я места себе не нахожу. Так же, как и ты, я только о ней и думаю, о том, как ее вернуть. Что уже только не перепробовал…
— Ты хоть что-то можешь делать, — снова перебил он меня.
— Да, но как видишь, пока ничего не получается, — пошел я на прямое самоуничижение, и еще дальше — на лесть: — Без тебя.
— Так может, тебе стоит и меня послушать? — взорвался он. — Может, я тоже о чем-то думаю? Может, я тоже что-то придумал?
Так, похоже, неслучайно у нас с Татьяной было строгое разделение функций в святом родительском долге.
— Говори, что придумал! — коротко рявкнул я.
Сработало.
— Если она может меня вспомнить, — быстро и четко заговорил Игорь, — если у тебя там видеосвязь работает, почему не дать мне просто поговорить с ней?
Темные меня побери, почему я сам до этого не додумался? Ну, понятно, почему — я же хранитель, а не мой компьютерами ушибленный подмастерье! Он, спрашивается, куда смотрел? Подсказать не мог, чтобы меня собственный сын в дремучесть носом не тыкал?
Я представил себе, как даю Марине отбой на операцию «Вымуштруй ангела» и чего мне это будет стоить. Она же во всеуслышание заявит, что я именно ее не редактированной главы убоялся!
— Игорь, поверь мне, — вновь вернулся я к увещевательному тону, — у нас остался один шанс. Это должен быть выстрел наверняка. Ее запрограммировали только на здешнюю реальность, поэтому есть очень высокая вероятность, что она технике не поверит, поскольку эта техника у нас не принята.
— А у тебя почему телефон работает? — спросил Игорь с интересом.
— Потому что у меня, — без ложной скромности ответил я. — У меня все, что нужно, всегда получается.
— Кроме того, чтобы маму вернуть, — без ложного пиетета вставил он.
Вот вырастил на свою голову! Откуда у него этот талант слышать именно те слова, к которым прицепиться можно? Впрочем, понятно, откуда. Слава Всевышнему, значит, можно бросить прикидываться его матерью, и начать говорить с ним, как с ней — мягко, но твердо.
— Не говори, чего не знаешь, — отрубил я. — Возвращал и не раз. Но с твоей матерью никогда нельзя было грубым натиском действовать.
Игорь недоверчиво фыркнул.
— Хорошо, — скрипнув зубами, продолжил я. — Вот скажи мне: если ты не хочешь что-то делать, тебя можно заставить?
— Конечно, нет! — еще раз фыркнул он.
— А в кого же ты, такой непреклонный, пошел? — вкрадчиво поинтересовался я.
— В тебя, — последовал мгновенный ответ.
Нет, я, конечно, польщен! Нет, я был бы польщен — в контексте другого разговора. И да, я это запомню — в качестве аргумента. В другом разговоре. Если еще раз попробует меня критиковать. Отправлю в зеркало смотреть.
— А давай послушаем, что нам на это со стороны скажут, — ухватился я за внезапно возникшую мысль. — Все воспоминания Тоша собирать будет, чтобы к печати подготовить. Хочешь с ними ознакомиться? Я думаю, о матери своей ты много чего нового узнаешь.
— Хочу, — неожиданно тихо сказал Игорь, и с такой тоской в голосе, что у меня весь боевой запал пропал.
— И звони мне, когда захочешь, — тоже негромко предложил я. — В любой момент. Если не смогу ответить сразу, перезвоню.
— А ты маму видишь? — снова оживился Игорь.
— Иногда, но сейчас только издалека, — честно признался я. — Не хочу рисковать. Наши воспоминания — это последний шанс, я тебе уже сказал.
— А ты сможешь мне ее показать? — У него дрогнул голос. — Хоть издалека?
— Как только она выйдет, — твердо пообещал ему я, решив, что потом придумаю, как это сделать в невидимости.
Это оказалось не так уж и трудно — я даже без Тоши справился. Закрепил телефон в коре дерева, включил, отошел — и увидел на экране часть леса. Прошелся по обычным Татьяниным дорожкам, отмечая стратегически расположенные деревья и выковыривая на них кору на нужной высоте, чтобы телефон в глаза не бросался. Проверил — телефон работал во всех выбранных местах.
Мы с телефоном, правда, довольно долго только часть леса и наблюдали. Татьяна туда больше не приходила. Я сходил пару раз в разведку к ее комнате, чтобы убедить и себя, и Игоря, что с ней все в порядке.
Она всякий раз сидела за столом с книгами. Я не преминул привлечь внимание Игоря к этому блестящему примеру — еще не хватало, чтобы он учебу забросил. И даже кое-как пристроил телефон в окружающей Татьянин двор растительности, чтобы продемонстрировать ему этот пример воочию. И замер возле кустарника в позе нищего на паперти, страхуя телефон от падения и поминая парой отборных выражений чрезмерную усидчивость Татьяны. Я, что, резчиком по дереву двое суток трудился только для того, чтобы здесь единственного средства связи с землей лишиться?
— Так ничего же почти не видно, — буркнул телефон голосом Игоря, и я едва успел его подхватить.
— Ты, по-моему, на издалека был согласен! — рявкнул я шепотом, переходя в аудио режим.
— А чего ты шепчешь? — тоже понизил он голос.
— Чтобы твоя мать в источник непонятных звуков чем-нибудь не запустила, — объяснил я, с максимально возможной скоростью удаляясь на безопасное расстояние.
Игорь нервно прыснул.
— Я же тебе говорил, что ты много чего о ней не знаешь, — уже нормальным голосом добавил я, добравшись до леса. — Она еще в самом начале, когда меня … пригласили … на разговор сюда наверх, моему сменщику чашкой чая в голову бросила.
— И что? — оживленно поинтересовался Игорь.
— И ничего, — гордо ответил я. — Тошу потом из невидимости почти пинками выгнала. Сказала, что иначе его наощупь найдет и не обещает, что его горло под руками не окажется.
— Да ну! — восхитился Игорь.
— А наблюдателю твоему, — ударился я в дальнейшие воспоминания, — вообще минуты передыху не давала, как только о нем узнала. В угол его однажды загнала и допрос устроила. Тот, правда, с самого начала чурбан чурбаном был.
— Интересно, — протянул Игорь. — А я думал, что только тебе с рук сошло, когда ты его окном нокаутировал.
Я вдруг явственно расслышал в его голосе нотки нездорового возбуждения.
— Игорь, даже не думай об этом! — зазвенел мой голос … как сталь, а вовсе не от испуга. — Твоей матери все с рук сошло, потому что я ее прикрывал. Мне и сейчас ее прикрывать нужно — и только ее одну.
— Меня прикрывать не надо! — огрызнулся Игорь.
— Правильно, — согласился я, молясь всем святым, чтобы и дальше так было. — Потому что ты понимаешь, что сейчас по-настоящему важно, и не будешь усложнять мне задачу.
Игорь яростно засопел в трубку.
— Он тебя все также донимает? — спросил я.
— Да плевать я на него хотел! — не менее яростно рявкнул он — похоже, не только для моих ушей.
— А вот и зря, — снова понизил я голос, чтобы дошло только до его ушей. — Ты сейчас можешь оказать нам всем еще одну неоценимую услугу. Записывай все его проявления враждебности: даты, время, обстоятельства и, главное, их последствия. Например, вечером он у тебя над душой стоит, заснуть не дает — а на следующий день ты проспал или на занятиях от головной боли мучился.
— Зачем? — озадаченно спросил он.
— Однажды твоя мать придет в себя, — терпеливо объяснил я. — Вот тогда мы за наблюдателей и возьмемся. И чем больше у нас будет доказательств их пристрастности, тем быстрее мы их на место поставим.
— Обещаешь? — тут же отозвался Игорь.
— Конечно, — уверенно ответил я.
— Нет, обещаешь, что мы вместе их на место поставим? — уточнил он.
— Хорошо, — уже не так уверенно согласился я.
Необходимость вернуть Татьяну обрастала все новыми гранями — пожалуй, только ей, из собственного опыта, удастся убедить нашего сына в важности обеспечения нашего же тыла.
Первые пару дней он звонил мне постоянно, и за это время я узнал о нем больше, чем за несколько предыдущих лет. Учеба давалась ему, как всегда, легко. Свое участие в их с Дариной бурной деятельности по объединению и сплочению ангельских детей он практически прекратил, как я и просил. За Дарину я не волновался. Во-первых, оставшись без мозгового центра в лице моего сына, она наверняка свела все их многочисленные международные контакты к простому светскому общению. Во-вторых, ее очарованный до отупения наблюдатель вряд ли увидит что-либо предосудительное в любом ее деянии, а нагрянь проверка — она и проверяющих вокруг мизинца обведет.
Освободившееся время Игорь отдал своему новому увлечению. К праву, он, как выяснилось, уже охладел, чему я бесконечно обрадовался — можно было больше не сушить себе голову, как не дать ему подпасть под влияние Макса. Увлекся он аналитикой — той информации, которую они с Дариной уже накопили.
— Зачем это тебе? — удивился я.
— Пока не знаю, — неохотно ответил он. — Мне просто кажется, что есть какая-то закономерность в нашем появлении.
— Ну давай, ищи, — подбодрил я его. — Нам сейчас никакая информация не помешает.
— Слушай, — вдруг спросил Игорь, — я знаю, что Тоша аккумуляторы тебе передал, а денег-то у тебя на счету сколько?
Я похолодел. Сколько я уже звонил? А если прямо сейчас отключится? Опять к Стасу идти? А если он опять не в настроении? Нет, прямо сейчас набрать Тошу, чтобы хоть объяснил, как в этом новшестве состояние счета проверять, а заодно и попросить его…
— Я понял, пополню, — небрежно бросил Игорь.
— А я не понял, — напрягся я. — Откуда у тебя деньги?
Я знал, что все его потребности Тоша обеспечит — после аварии Стас ему мой бумажник со всеми кредитками отдал, а я при первом же контакте коды к ним ему сообщил. Но кто ему сказал, что на моего сына можно просто так золотой дождь проливать?
— Я после сессии работать начал, — гордо сообщил мне Игорь.
— Так тебе же восемнадцати еще нет, — подозрительно заметил я.
— А я у Марины работаю, — пояснил Игорь. — Тоже аналитику ей делаю по перспективности направлений туров. Она ей с рекламой помогает.
Теперь понятно — рано успокоился насчет пагубного влияния. Если выбирать между Мариной и Максом, я бы предпочел, чтобы мой сын стал отшельником.
— Ты у нее в офисе работаешь? — решил я оценить масштаб возможного ущерба, который мне потом исправлять придется.
— Нет, дома, — ответил Игорь. — Ты же сам сказал, что она еще не может меня официально на работу взять. Результаты ей по почте пересылаю.
Ладно, тогда еще ничего. Я вспомнил Маринины инквизиторские инспекции во время моих первых психологических сеансов с ее подчиненными. Да-да, я помню, что мою первую работу она мне нашла. Но у меня же совсем другая ситуация была! У меня уже был дом, свадьба на носу, не говоря уже о нежелании упасть лицом в грязь перед Татьяниным отцом. А Игорю деньги зачем?
— И сколько же она тебе платит? — не удержался я.
— Мне хватает, — уклончиво ответил он.
Вот в этом вопросе он точно не в меня пошел. Я всегда знал, сколько стою, и не стеснялся заявлять об этом. Правда, иногда, при первой встрече, люди несколько странно на это реагировали, но потом всегда признавали, что мои тарифы соответствуют моей квалификации.
Первые дни только эти разговоры с Игорем и скрашивали мою жизнь. Татьяна все также не выходила, а мои соавторы оказались куда медлительнее меня. Моя глава написалась на одном дыхании — под впечатлением от Татьяниного дневника и как прямое его продолжение. Как бы подхватив ее рассказ, я просто физически чувствовал, что слово за словом восстанавливаю нашу связь. Я и закончил на том, как спрятал этот дневник, который она хотела уничтожить — словно тогда еще знал, что он пригодится.
Затем пришлось просто ждать остальные главы, которые, как меня предупредили, будут поступать в строго хронологическом, Мариной утвержденном, порядке. Обиднее всего было то, что Игорь и Тоша — и Марина, в чем я не сомневался — читали все воспоминания первыми. Игорь даже звонить намного реже стал.
Вот так у нас всегда, думал я, бродя по лесу в одиночестве и забвении и пиная попадающиеся деревья ногой с силой, прямо пропорциональной растущему раздражению. Кто блестящие идеи генерирует, детальные планы по их реализации разрабатывает — и кто первым их плодами пользуется? Кто манией величия страдает, заговоры за спиной плетет — и кто за это отдувается?
То ли раздражение достигло критической величины, то ли очередное дерево только с виду таким же, как остальные, было, но пнув его от души ногой, я тут же заскакал на другой, тихо взвыв. Нет, вот это уже все! Мало того, что они меня стреноживают в святом порыве восстановить Татьянину память, так еще и до физической хромоты довели! А если я теперь до конца своих дней ковылять буду? А если она опять бежать бросится, когда я ей воспоминания вручать буду? Мне ее тогда в броске, в полете, что ли, останавливать?
Я вытащил телефон, чтобы поинтересоваться … вежливо поинтересоваться у Тоши, сколько у меня времени на восстановление мобильности перед восстановлением своей семьи в полном составе.
Телефон зазвонил. Сам. Тоша. Святые отцы-архангелы, он, что, все-таки передает мысли? Они, что, уже все написали? Как только я захромал?
— Ну, — проворчал я, осторожно ступая для пробы на ушибленную ногу и судорожно вспоминая, о чем я думал во время последнего разговора с Игорем. — Дописали, наконец?
— Чего? — явно растерялся Тоша. — А, нет, там с людьми задержка. Светин Олег заартачился, она сейчас с его слов записывает. Марина с Максом уже закончили, а я…
— Что ты? — грозно рявкнул я.
— Понимаешь, — сбивчиво затараторил он, — я Маринину часть прочитал, и Макса тоже, и понял, что смягчить нужно — в свете дальнейшего распространения. И так скандал будет, зачем же еще и на конфронтацию сразу идти? Нам же нужно решение вопроса с детьми, а не тотальная облава здесь.
— А покороче можно? — поторопил я его, закипая.
Он еще будет политкорректные кружева плести, пока я здесь в прямом смысле слова головой о стенку бьюсь? И не важно, что не головой и не о стенку.
— Да не короче, — огрызнулся он, — а наоборот, слишком длинно получается. Придется мою часть на две разбить. Мы с Мариной уже все перетасовали.
Забывшись, я от возмущения топнул ушибленной ногой. Возникшая реакция вырвалась у меня из горла легким хрипом. Потом хрустнули сжатые зубы, остановив остальные звуки. Вот если ему сейчас мои мысли передаются, то я двумя руками за!
— Да не психуй ты! — досадливо крякнул он. — Половина текстов уже у меня, сейчас компоную, передаю Максу, а там уж, как его … банда со Стасом договорится.
Я молчал, старательно гася облегчение. Чтобы по телефону не передалось.
— И вообще, — вдруг разозлился он, — я тебе совершенно по другому поводу звоню. Откуда этот тип взялся, о котором ты Макса спрашивал?
В голове у меня молнией вспыхнула мысль, что у меня телефон поломался: от меня и слова, и мысли передает, а назад — ни того, ни другого.
Так, твердый тон пока еще работает — Игорь пошел на кухню чай готовить. Я быстро отключился от своих соратников, уже завороженно глядящих Марине в рот, раздающий направо и налево указания, и набрал номер сына. Как там Татьяна всегда начинала? Святые отцы-архангелы, я же так ворковать не умею!
— Игорь, — максимально душевно произнес я, как только он снял трубку, — я понимаю, как тебе сейчас трудно…
— Ты уверен? — мрачно буркнул он.
— Конечно, уверен, — добавил я проникновенности в голос. — Так же, как и ты, я места себе не нахожу. Так же, как и ты, я только о ней и думаю, о том, как ее вернуть. Что уже только не перепробовал…
— Ты хоть что-то можешь делать, — снова перебил он меня.
— Да, но как видишь, пока ничего не получается, — пошел я на прямое самоуничижение, и еще дальше — на лесть: — Без тебя.
— Так может, тебе стоит и меня послушать? — взорвался он. — Может, я тоже о чем-то думаю? Может, я тоже что-то придумал?
Так, похоже, неслучайно у нас с Татьяной было строгое разделение функций в святом родительском долге.
— Говори, что придумал! — коротко рявкнул я.
Сработало.
— Если она может меня вспомнить, — быстро и четко заговорил Игорь, — если у тебя там видеосвязь работает, почему не дать мне просто поговорить с ней?
Темные меня побери, почему я сам до этого не додумался? Ну, понятно, почему — я же хранитель, а не мой компьютерами ушибленный подмастерье! Он, спрашивается, куда смотрел? Подсказать не мог, чтобы меня собственный сын в дремучесть носом не тыкал?
Я представил себе, как даю Марине отбой на операцию «Вымуштруй ангела» и чего мне это будет стоить. Она же во всеуслышание заявит, что я именно ее не редактированной главы убоялся!
— Игорь, поверь мне, — вновь вернулся я к увещевательному тону, — у нас остался один шанс. Это должен быть выстрел наверняка. Ее запрограммировали только на здешнюю реальность, поэтому есть очень высокая вероятность, что она технике не поверит, поскольку эта техника у нас не принята.
— А у тебя почему телефон работает? — спросил Игорь с интересом.
— Потому что у меня, — без ложной скромности ответил я. — У меня все, что нужно, всегда получается.
— Кроме того, чтобы маму вернуть, — без ложного пиетета вставил он.
Вот вырастил на свою голову! Откуда у него этот талант слышать именно те слова, к которым прицепиться можно? Впрочем, понятно, откуда. Слава Всевышнему, значит, можно бросить прикидываться его матерью, и начать говорить с ним, как с ней — мягко, но твердо.
— Не говори, чего не знаешь, — отрубил я. — Возвращал и не раз. Но с твоей матерью никогда нельзя было грубым натиском действовать.
Игорь недоверчиво фыркнул.
— Хорошо, — скрипнув зубами, продолжил я. — Вот скажи мне: если ты не хочешь что-то делать, тебя можно заставить?
— Конечно, нет! — еще раз фыркнул он.
— А в кого же ты, такой непреклонный, пошел? — вкрадчиво поинтересовался я.
— В тебя, — последовал мгновенный ответ.
Нет, я, конечно, польщен! Нет, я был бы польщен — в контексте другого разговора. И да, я это запомню — в качестве аргумента. В другом разговоре. Если еще раз попробует меня критиковать. Отправлю в зеркало смотреть.
— А давай послушаем, что нам на это со стороны скажут, — ухватился я за внезапно возникшую мысль. — Все воспоминания Тоша собирать будет, чтобы к печати подготовить. Хочешь с ними ознакомиться? Я думаю, о матери своей ты много чего нового узнаешь.
— Хочу, — неожиданно тихо сказал Игорь, и с такой тоской в голосе, что у меня весь боевой запал пропал.
— И звони мне, когда захочешь, — тоже негромко предложил я. — В любой момент. Если не смогу ответить сразу, перезвоню.
— А ты маму видишь? — снова оживился Игорь.
— Иногда, но сейчас только издалека, — честно признался я. — Не хочу рисковать. Наши воспоминания — это последний шанс, я тебе уже сказал.
— А ты сможешь мне ее показать? — У него дрогнул голос. — Хоть издалека?
— Как только она выйдет, — твердо пообещал ему я, решив, что потом придумаю, как это сделать в невидимости.
Это оказалось не так уж и трудно — я даже без Тоши справился. Закрепил телефон в коре дерева, включил, отошел — и увидел на экране часть леса. Прошелся по обычным Татьяниным дорожкам, отмечая стратегически расположенные деревья и выковыривая на них кору на нужной высоте, чтобы телефон в глаза не бросался. Проверил — телефон работал во всех выбранных местах.
Мы с телефоном, правда, довольно долго только часть леса и наблюдали. Татьяна туда больше не приходила. Я сходил пару раз в разведку к ее комнате, чтобы убедить и себя, и Игоря, что с ней все в порядке.
Она всякий раз сидела за столом с книгами. Я не преминул привлечь внимание Игоря к этому блестящему примеру — еще не хватало, чтобы он учебу забросил. И даже кое-как пристроил телефон в окружающей Татьянин двор растительности, чтобы продемонстрировать ему этот пример воочию. И замер возле кустарника в позе нищего на паперти, страхуя телефон от падения и поминая парой отборных выражений чрезмерную усидчивость Татьяны. Я, что, резчиком по дереву двое суток трудился только для того, чтобы здесь единственного средства связи с землей лишиться?
— Так ничего же почти не видно, — буркнул телефон голосом Игоря, и я едва успел его подхватить.
— Ты, по-моему, на издалека был согласен! — рявкнул я шепотом, переходя в аудио режим.
— А чего ты шепчешь? — тоже понизил он голос.
— Чтобы твоя мать в источник непонятных звуков чем-нибудь не запустила, — объяснил я, с максимально возможной скоростью удаляясь на безопасное расстояние.
Игорь нервно прыснул.
— Я же тебе говорил, что ты много чего о ней не знаешь, — уже нормальным голосом добавил я, добравшись до леса. — Она еще в самом начале, когда меня … пригласили … на разговор сюда наверх, моему сменщику чашкой чая в голову бросила.
— И что? — оживленно поинтересовался Игорь.
— И ничего, — гордо ответил я. — Тошу потом из невидимости почти пинками выгнала. Сказала, что иначе его наощупь найдет и не обещает, что его горло под руками не окажется.
— Да ну! — восхитился Игорь.
— А наблюдателю твоему, — ударился я в дальнейшие воспоминания, — вообще минуты передыху не давала, как только о нем узнала. В угол его однажды загнала и допрос устроила. Тот, правда, с самого начала чурбан чурбаном был.
— Интересно, — протянул Игорь. — А я думал, что только тебе с рук сошло, когда ты его окном нокаутировал.
Я вдруг явственно расслышал в его голосе нотки нездорового возбуждения.
— Игорь, даже не думай об этом! — зазвенел мой голос … как сталь, а вовсе не от испуга. — Твоей матери все с рук сошло, потому что я ее прикрывал. Мне и сейчас ее прикрывать нужно — и только ее одну.
— Меня прикрывать не надо! — огрызнулся Игорь.
— Правильно, — согласился я, молясь всем святым, чтобы и дальше так было. — Потому что ты понимаешь, что сейчас по-настоящему важно, и не будешь усложнять мне задачу.
Игорь яростно засопел в трубку.
— Он тебя все также донимает? — спросил я.
— Да плевать я на него хотел! — не менее яростно рявкнул он — похоже, не только для моих ушей.
— А вот и зря, — снова понизил я голос, чтобы дошло только до его ушей. — Ты сейчас можешь оказать нам всем еще одну неоценимую услугу. Записывай все его проявления враждебности: даты, время, обстоятельства и, главное, их последствия. Например, вечером он у тебя над душой стоит, заснуть не дает — а на следующий день ты проспал или на занятиях от головной боли мучился.
— Зачем? — озадаченно спросил он.
— Однажды твоя мать придет в себя, — терпеливо объяснил я. — Вот тогда мы за наблюдателей и возьмемся. И чем больше у нас будет доказательств их пристрастности, тем быстрее мы их на место поставим.
— Обещаешь? — тут же отозвался Игорь.
— Конечно, — уверенно ответил я.
— Нет, обещаешь, что мы вместе их на место поставим? — уточнил он.
— Хорошо, — уже не так уверенно согласился я.
Необходимость вернуть Татьяну обрастала все новыми гранями — пожалуй, только ей, из собственного опыта, удастся убедить нашего сына в важности обеспечения нашего же тыла.
Глава 7.1
Первые пару дней он звонил мне постоянно, и за это время я узнал о нем больше, чем за несколько предыдущих лет. Учеба давалась ему, как всегда, легко. Свое участие в их с Дариной бурной деятельности по объединению и сплочению ангельских детей он практически прекратил, как я и просил. За Дарину я не волновался. Во-первых, оставшись без мозгового центра в лице моего сына, она наверняка свела все их многочисленные международные контакты к простому светскому общению. Во-вторых, ее очарованный до отупения наблюдатель вряд ли увидит что-либо предосудительное в любом ее деянии, а нагрянь проверка — она и проверяющих вокруг мизинца обведет.
Освободившееся время Игорь отдал своему новому увлечению. К праву, он, как выяснилось, уже охладел, чему я бесконечно обрадовался — можно было больше не сушить себе голову, как не дать ему подпасть под влияние Макса. Увлекся он аналитикой — той информации, которую они с Дариной уже накопили.
— Зачем это тебе? — удивился я.
— Пока не знаю, — неохотно ответил он. — Мне просто кажется, что есть какая-то закономерность в нашем появлении.
— Ну давай, ищи, — подбодрил я его. — Нам сейчас никакая информация не помешает.
— Слушай, — вдруг спросил Игорь, — я знаю, что Тоша аккумуляторы тебе передал, а денег-то у тебя на счету сколько?
Я похолодел. Сколько я уже звонил? А если прямо сейчас отключится? Опять к Стасу идти? А если он опять не в настроении? Нет, прямо сейчас набрать Тошу, чтобы хоть объяснил, как в этом новшестве состояние счета проверять, а заодно и попросить его…
— Я понял, пополню, — небрежно бросил Игорь.
— А я не понял, — напрягся я. — Откуда у тебя деньги?
Я знал, что все его потребности Тоша обеспечит — после аварии Стас ему мой бумажник со всеми кредитками отдал, а я при первом же контакте коды к ним ему сообщил. Но кто ему сказал, что на моего сына можно просто так золотой дождь проливать?
— Я после сессии работать начал, — гордо сообщил мне Игорь.
— Так тебе же восемнадцати еще нет, — подозрительно заметил я.
— А я у Марины работаю, — пояснил Игорь. — Тоже аналитику ей делаю по перспективности направлений туров. Она ей с рекламой помогает.
Теперь понятно — рано успокоился насчет пагубного влияния. Если выбирать между Мариной и Максом, я бы предпочел, чтобы мой сын стал отшельником.
— Ты у нее в офисе работаешь? — решил я оценить масштаб возможного ущерба, который мне потом исправлять придется.
— Нет, дома, — ответил Игорь. — Ты же сам сказал, что она еще не может меня официально на работу взять. Результаты ей по почте пересылаю.
Ладно, тогда еще ничего. Я вспомнил Маринины инквизиторские инспекции во время моих первых психологических сеансов с ее подчиненными. Да-да, я помню, что мою первую работу она мне нашла. Но у меня же совсем другая ситуация была! У меня уже был дом, свадьба на носу, не говоря уже о нежелании упасть лицом в грязь перед Татьяниным отцом. А Игорю деньги зачем?
— И сколько же она тебе платит? — не удержался я.
— Мне хватает, — уклончиво ответил он.
Вот в этом вопросе он точно не в меня пошел. Я всегда знал, сколько стою, и не стеснялся заявлять об этом. Правда, иногда, при первой встрече, люди несколько странно на это реагировали, но потом всегда признавали, что мои тарифы соответствуют моей квалификации.
Первые дни только эти разговоры с Игорем и скрашивали мою жизнь. Татьяна все также не выходила, а мои соавторы оказались куда медлительнее меня. Моя глава написалась на одном дыхании — под впечатлением от Татьяниного дневника и как прямое его продолжение. Как бы подхватив ее рассказ, я просто физически чувствовал, что слово за словом восстанавливаю нашу связь. Я и закончил на том, как спрятал этот дневник, который она хотела уничтожить — словно тогда еще знал, что он пригодится.
Затем пришлось просто ждать остальные главы, которые, как меня предупредили, будут поступать в строго хронологическом, Мариной утвержденном, порядке. Обиднее всего было то, что Игорь и Тоша — и Марина, в чем я не сомневался — читали все воспоминания первыми. Игорь даже звонить намного реже стал.
Вот так у нас всегда, думал я, бродя по лесу в одиночестве и забвении и пиная попадающиеся деревья ногой с силой, прямо пропорциональной растущему раздражению. Кто блестящие идеи генерирует, детальные планы по их реализации разрабатывает — и кто первым их плодами пользуется? Кто манией величия страдает, заговоры за спиной плетет — и кто за это отдувается?
То ли раздражение достигло критической величины, то ли очередное дерево только с виду таким же, как остальные, было, но пнув его от души ногой, я тут же заскакал на другой, тихо взвыв. Нет, вот это уже все! Мало того, что они меня стреноживают в святом порыве восстановить Татьянину память, так еще и до физической хромоты довели! А если я теперь до конца своих дней ковылять буду? А если она опять бежать бросится, когда я ей воспоминания вручать буду? Мне ее тогда в броске, в полете, что ли, останавливать?
Я вытащил телефон, чтобы поинтересоваться … вежливо поинтересоваться у Тоши, сколько у меня времени на восстановление мобильности перед восстановлением своей семьи в полном составе.
Телефон зазвонил. Сам. Тоша. Святые отцы-архангелы, он, что, все-таки передает мысли? Они, что, уже все написали? Как только я захромал?
— Ну, — проворчал я, осторожно ступая для пробы на ушибленную ногу и судорожно вспоминая, о чем я думал во время последнего разговора с Игорем. — Дописали, наконец?
— Чего? — явно растерялся Тоша. — А, нет, там с людьми задержка. Светин Олег заартачился, она сейчас с его слов записывает. Марина с Максом уже закончили, а я…
— Что ты? — грозно рявкнул я.
— Понимаешь, — сбивчиво затараторил он, — я Маринину часть прочитал, и Макса тоже, и понял, что смягчить нужно — в свете дальнейшего распространения. И так скандал будет, зачем же еще и на конфронтацию сразу идти? Нам же нужно решение вопроса с детьми, а не тотальная облава здесь.
— А покороче можно? — поторопил я его, закипая.
Он еще будет политкорректные кружева плести, пока я здесь в прямом смысле слова головой о стенку бьюсь? И не важно, что не головой и не о стенку.
— Да не короче, — огрызнулся он, — а наоборот, слишком длинно получается. Придется мою часть на две разбить. Мы с Мариной уже все перетасовали.
Забывшись, я от возмущения топнул ушибленной ногой. Возникшая реакция вырвалась у меня из горла легким хрипом. Потом хрустнули сжатые зубы, остановив остальные звуки. Вот если ему сейчас мои мысли передаются, то я двумя руками за!
— Да не психуй ты! — досадливо крякнул он. — Половина текстов уже у меня, сейчас компоную, передаю Максу, а там уж, как его … банда со Стасом договорится.
Я молчал, старательно гася облегчение. Чтобы по телефону не передалось.
— И вообще, — вдруг разозлился он, — я тебе совершенно по другому поводу звоню. Откуда этот тип взялся, о котором ты Макса спрашивал?
В голове у меня молнией вспыхнула мысль, что у меня телефон поломался: от меня и слова, и мысли передает, а назад — ни того, ни другого.
