Одна из фотографий места упокоения Ла Феров была смазанной, добиться четкости изображения не удалось. Ссылка на исходный файл дала небольшое изображение надгробия самого графа. Увеличила размер: обрез снимка пришелся на середину соседней могильной плиты, левый угол которой проиграл схватку со Временем и обвалился. Кроме даты рождения и смерти - в один год с графом, удалось разглядеть только «nee… ova»(урожденная ... ова). От имени перед частью титула с фамилией - «…mtesse de La Fere» остался лишь хвостик «…ne». Окончание девичьей фамилии графини – не французское, кто она была по национальности? Будь в запасе немного времени, попробовала бы поискать, что в том историческом периоде выпадет на «nee …ova», но девушка рисковать не стала, пока оставив происхождение графини нераскрытой тайной, и правильно сделала – секретарша вернулась раньше оговоренного времени.
Позже, перерыв всю Сеть вдоль и поперек, наткнулась на снимки бражелонского кладбища, сделанные много лет назад одним из потомственных дюманов. Надеясь разрешить загадку графини, умудрилась познакомиться с наследником фотографа, очаровав настолько, что удалось попасть домой, где ее вниманию были предложены часть семейных раритетов, в том числе, еще неопубликованные снимки семейного кладбища Ла Феров. Фото надгробия жены графа вышло не совсем удачным, но угол плиты обвалился меньше и начало фамилии, невзирая на изрядную щербину на могильном камне, удалось прочитать. Графиня - «nee Belova»? Неужели, русская? Может, ее семью занесло во французское королевство в период Смуты? Беррийский граф древнего рода не мог жениться, абы на ком, и его супруга должна иметь благородное происхождение. Это тебе – не авантюрно-любовный роман, тут, по слухам – не годится. Поиски были основательными: Калужское дворянство… Киевское… Лифляндское… Московское… Симбирское… Тамбовское… но все упомянутые роды относились к более позднему времени. Фыркнула: если что, она сама – урожденная Belova, жалко, предки подкачали, и с голубой кровью не повезло.
Вскоре их группу начали мучать разнообразными тестами по странной методике. Некоторые выглядели бессмысленно, но Анна, добросовестно помогающая секретарше, снабжалась правильными ответами на вопросы. Одной из первых, в числе немногих, девушка получила предложение пройти обучение по специальной программе, с сокращением времени студенческих каникул и прочих дней отдыха, чтобы закончить курс раньше положенного срока. Насколько именно, оговорено не было – все зависело от личного вклада обучающегося, кроме того, было обещано гарантированное зачисление в аспирантуру. Подписав длинный договор о переводе на сепаратное обучение, удивилась дополнительному соглашению, потребовавшему неразглашения подробностей учебного процесса. После окончания обучения студенты поступали в распоряжение одной из институтских кафедр, на который должны были отработать в течение пяти лет. Этот пункт не смутил - распределение на работу казалось несомненным благом, а право работника продлить договор могло только радовать.
Будущих историков готовили на совесть: помимо основновных предметов, в курс обучения входили латынь и греческий, логика, риторика, философия, схоластика, история костюма, танцев, не говоря о разносторонней физической подготовке, включавшей даже конные мероприятия. Спустя некоторое время, подписав еще гору грозных бумаг о соблюдении секретности, Анна, наконец, получила представление о деятельности загадочной Кафедры Истории эниологии. Помимо проверки исторического факта психофизических феноменов, не имеющих научного объяснения и находящихся за пределами современной картины мира, вроде, телепатии, полтергейста, левитации и тому подобных, кафедра изучала историю перемещений во времени, на деле, активно их осуществляя! Голове было от чего пойти кругом: граф из предмета неясных мечтаний становился вполне досягаемым, почти осязаемым, и в закружившуюся девичью голову пришла безумная, можно сказать, невероятная мысль. А вдруг, «nee Belova» - это я сама? Анна по-французки «Anne», и «…ne» - хвостик от французской редакции моего имени? А если у меня получилось выйти замуж за любимого, попав в его время, мало ли что Дюма там сочинил? Никто в глаза не видел найденных в Королевской библиотекв мемуаров. Мог автор и выдумать их для возбуждения читательского интереса. Архивы семьи Ла Фер утеряны во время Революции. Случись мемуарам графа где-то всплыть, такая находка показалась бы чудом не только Александру Дюма. Не зря он приглашал видеть в нем, а не в графе де Ла Фер источник удовольствия или скуки. А «Воспоминания г-на Д’Артаньяна», вообще, сомнительны, стоит только почитать материалы исследователей этих записок.
Единожды придя в голову, сумасшедшая мысль не давала покоя, настоятельно требуя проверки. Она твердила себе: кто хочет – найдет, возможно, упуская из виду, что зачастую можно принять желаемое за действительное. Искомое, конечно, нашлось, но - почти случайно, когда наткнулась на репортаж о выставке неизвестных европейских портретов, сенсация: предположительно, прижизненных, в числе которых значилось изображение Анны Болейн. Открытие казалось настоящей интригой – сохранилось мало ее изображений, а те, что имелись - противоречивы. Почти все портреты королевы, прогневавшей своего мужа, были уничтожены, чтобы забыть ее и стереть из памяти людей. Автор статьи был уверен: образ супруги Генриха Восьмого - подделка или более поздняя фантазия на тему «Мать королевы Елизаветы». Также категоричен он был и в отношении других находок, излагая выводы, основанные лишь на внешнем впечатлении. Журналист оттолкнул своей безапелляционностью, и, едва задержавшись на нескольких громких именах, Анна уже собиралась закрыть галерею обсуждаемых образов, как взгляд задержался на портрете времен молодого Луи Четырнадцатого. Выполненное на холсте изображение неопознанной знатной пары, найденное неподалеку от французско-немецкой границы в запасниках малоизвестного музея, привлекало внимание изящностью работы. Картина нуждалась в реставрации: лак, покрывающий краски, со временем пожелтел и потемнел, убивая цвета, а не только градации оттенков, но разглядеть персонажей было можно. Мужчина в черном костюме, оживленном белым отложным воротником рубашки, выглядывающей из-под рукавов и на талии, не сводя глаз с лица женщины, бережно вел ее по дорожке сада, нежно поддерживая под руку. Его спутница - в светлом, украшенном цепью бантиков платье, с легким кокетством откинув за головку пышное белое перо и чуть отведя взгляд в сторону, безмятежно улыбалась, доверчиво отдав руку своему спутнику. От полотна струилось нечто такое, чему девушка не сразу нашла название, купаясь в исходивших от картины флюидах. Герои сюжета выглядели далеко не юными, едва вступившими в жизнь, а прожившими ее бок бок, сохранив молодую свежесть чувств и трепетное дыхание искренней Любви. Анна увеличила размер изображения и почувствовала, как перехватило горло. Мужчина принадлежит к роду Ла Фер – несомненно: те же фамильные черты, что на сохранившихся портретах графа, а женщина, явственно, похожа на меня - такие же пропорции лица, фигуры, Стоит признать, что на старинной картине запечатлена я сама и мой граф. Сомнений и опасений больше быть не может: любимый ждет только меня! И чудом отыскавшаяся работа неизвестного художника – порука в том, что все получится.
Полные сведения про Оливье недоступны, с чего бы институтское начальство отказало студентам в открытом доступе, оставив довольствоваться книжным мушкетером Атосом? Что непотребного мог вытворить беррийский граф? Или дело не в нем, а это мне удалось попасть в прошлое, вызвав какие-то подозрения? Будь они обоснованными, без вариантов, отчислили бы или, судя по дате закрытия архива, не приняли в Институт. Стоит лишь попасть к нам на несколько лет раньше, чтобы не допустить намеченную эмиграцию. Значит, против меня не было ничего конкретного, но надо быть осторожней вдвойне и даже втройне!
Путешествия студентов в прошлое осуществлялись совместно с инструктором, и Анну не раз выводили прогуляться по Вест-Энду и Пикадилли. «Повезло» прокатиться по Темзе, нанюхавшись местного колорита и получив ощутимое представление о местных реалиях. Количество поклонников, и не только в студенческой среде, росло с каждым днем, добавляя уверенности, что средневековому аристократу деваться будет некуда. Продолжение учебы не интересовало – как сравнить положение аспирантки Института Истории со статусом жены беррийского графа? Но получать образование она продолжала с прежним усердием, хотя в знании действительности, куда намеревалась отправиться, уверенность крепла, и девушка прогулялась с инструктором по Новому мосту, не ощутив тревожности или напряжения. По части запахов и прочего антуража Сена, без сомнения, недалеко уехала от Темзы. В Бурже ожидает та же картина, хотя он намного меньше столицы. Как пить дать, беррийским осквернителям окружающей среды, удалось добиться такого же успеха, как и другим средневековым обитателям. В буржском регионе пересекаются несколько рек, и сама местность болотистая - со всеми последствиями. Надеюсь, в графском замке эта проблема решена, но надо посмотреть сведения по ирригации и обслуживанию старинных поместий – пригодится для благоустройства замка и его окрестностей.
Свадьба состоится в июне 1620-го. Следует появиться в Берри где-то за полгода, а там - делай, что должно, и будь, что будет. Основное - ориентир на результат: вижу цель, а препятствий и в упор не вижу. По архивным данным буржской епархии кюре деревни Витри скончался за неделю до Рождества, и появление не осведомленной о печальном событии воспитанницы пострадавшего от землетрясения тирольского монастыря, на время восстановления обители отосланной к ближайшему родственнику, служащему близ Буржа, не вызовет подозрений. Приказавший долго жить кюре от новоявленной родни не отопрется. Мне, конечно, позволят на некоторое время остаться в доме усопшего после долгой дороги, а там представится масса возможностей познакомиться с графом и очаровать настолько, что вопрос возвращения, откуда приехала, будет снят с повестки дня. До появления нового кюре – несколько месяцев, а по приезду ему только и останется заняться венчанием хозяина этих мест с родней предшественника.
Фальшивая метрика со временем приняла солидный состаренный вид и станет порукой в моем дворянском происхождении. Сомневающимся стоит лишь запросить указанный приход, и вышлют копию, что еще лучше - на руках окажется подлинный документ. Вряд ли, удастся доказать, что не мой собственный: кто в глаза видел девочку, совсем малышкой отправленную черте куда? Списки погибших в Халле составлены много спустя после катаклизма – тут не подкопаешься, ошиблись, и все дела. Кто из тирольских овец божьих поедет во Францию опознавать воскресшую из мертвых воспитанницу, отдавшую предпочтение мирской жизни с беррийским графом вместо служения богу? Отслужат молебен во здравие божьим чудом спасенной, и дело с концом.
Выклянчив на кафедре курсовую работу по буржскому университету, в дополнение к библиотечному материалу девушка получила лишь обещание предоставить в ее распоряжение запись предыдущего «выхода в поле» пары ребят под видом приезжих, желающих пройти обучение в знаменитом учебном заведении. Попытка самой попасть в Бурж, будто, для сбора дополнительных сведений не удалась: куратор мотивировал отказ отсутствием женского образования. За двоечницу меня держит? А то, я не в курсе, когда эмансипация дошла до той степени, что позволила женщинам учиться. Можно же было легализовать меня в университетском городке, как гостью, приехавшую навестить родственника-студента!
Негодование и просьбы, подкрепленные самыми немыслимыми обещаниями, профессора не смягчили, оставив при своем мнении. Осталось смириться, облизываясь в ожидании буржской видеозаписи, как кот в предвкушении сметаны.
Подкорректированный в связи с возникшими трудностями первоначальный план нацелил куратора на парижскую художественную выставку королевской гильдии французских живописцев. Помелькав на вернисаже, Анна намеревалась незаметно избавиться от инструктора и добраться до Берри на перекладных, но ребром вставал финансовый вопрос. От Буржа хватило бы заплатить вознице колечком с ярмарки хэнд-мейда, якобы, по рассеянности не снятым перед отправкой, а дорога от Парижа требует обеспечения, куда серьезней. За побрякушки из костюмерной дадут немного, если, вообще, примут. Серьги или нагрудное украшение заметят, а плоское кольцо легко спрятать под перчаткой. Золотое, с насечкой и без камня – не годится, в Институте могут принять за обручальное, и перед отправкой весь мозг вынесут, почему в известность кафедру не поставила. На брюлики покупательной способности не хватит, а от российского ширпотреба средневековый ювелир зависнет: вид нетипичный, фианит сочтет подделкой, чем он, собственно, и является. Надо посмотреть в ломбардах, среди барахла может попасться что-то стоящее.
От идеи побега с выставки королевских живописцев пришлось отказаться - мероприятие показалось наставнику приемлемым намного позже нужного времени. В архивах удалось найти и маршрут следования карет с подходящим днем отъезда из Парижа, и расчетное время прибытия, но требовалось еще объяснение, почему из Халле ее отправили в столицу Франции, а не прямо в Берри. Стоило найти парижского родственника, устроившего приезжей от ворот поворот. Единственным кандидатом на роль отказника показался Онора де Бюэй, маркиз де Ракан, позже прославившийся своими Les bergeries - пасторалями, где царила смесь изысканной галантности, модной при дворе, и любовной метафизики в духе отеля Рамбуйе. Допустим, в Париже маркиза не нашли, или Бюэй отказался от кузины, сочтя однофамилицей. При таком раскладе монастырской воспитаннице лишь оставалось через полстраны метнуться к буржской родне. Подробно излагать версию отказа родственника не буду, предоставив любопытствующим лицезреть горькие слезы бедной сиротки. Для полной убедительности одной метрики маловато, надо запастись документом для пересечения границ. Образцов для копирования – навалом, тут – ничего сложного. Благородные путешественники, в отличие от низших сословий, были освобождены от детальных описаний личных данных, места постоянного проживания, цели передвижения и срока действия паспорта. Единой формы документа не существовало: его выдавали разные ведомства, и сопроводительное письмо может иметь произвольный вид - тирольской аббатисе французские порядки неведомы.
Закончив с загранпаспортом, Анна переключилась на поиски оснований для отправки именно в нужное время - куратору просто так голову не заморочишь. Удача стороной не обошла, подкинув идею порыться в каталогах аукционов, где творения малоизвестных или вовсе неизвестных мастеров приобретались за сравнительно скромные суммы лишь на основании акта экспертизы. Имей они дополнительно документальные доказательств подлинности, цена лота, не говоря об исторической ценности, была бы гораздо выше. Девушка не ошиблась: глаза куратора загорелись плотоядным огнем, несомненно, повысив ее собственную ценность, как будущего хронавта, на целый порядок.
Позже, перерыв всю Сеть вдоль и поперек, наткнулась на снимки бражелонского кладбища, сделанные много лет назад одним из потомственных дюманов. Надеясь разрешить загадку графини, умудрилась познакомиться с наследником фотографа, очаровав настолько, что удалось попасть домой, где ее вниманию были предложены часть семейных раритетов, в том числе, еще неопубликованные снимки семейного кладбища Ла Феров. Фото надгробия жены графа вышло не совсем удачным, но угол плиты обвалился меньше и начало фамилии, невзирая на изрядную щербину на могильном камне, удалось прочитать. Графиня - «nee Belova»? Неужели, русская? Может, ее семью занесло во французское королевство в период Смуты? Беррийский граф древнего рода не мог жениться, абы на ком, и его супруга должна иметь благородное происхождение. Это тебе – не авантюрно-любовный роман, тут, по слухам – не годится. Поиски были основательными: Калужское дворянство… Киевское… Лифляндское… Московское… Симбирское… Тамбовское… но все упомянутые роды относились к более позднему времени. Фыркнула: если что, она сама – урожденная Belova, жалко, предки подкачали, и с голубой кровью не повезло.
Вскоре их группу начали мучать разнообразными тестами по странной методике. Некоторые выглядели бессмысленно, но Анна, добросовестно помогающая секретарше, снабжалась правильными ответами на вопросы. Одной из первых, в числе немногих, девушка получила предложение пройти обучение по специальной программе, с сокращением времени студенческих каникул и прочих дней отдыха, чтобы закончить курс раньше положенного срока. Насколько именно, оговорено не было – все зависело от личного вклада обучающегося, кроме того, было обещано гарантированное зачисление в аспирантуру. Подписав длинный договор о переводе на сепаратное обучение, удивилась дополнительному соглашению, потребовавшему неразглашения подробностей учебного процесса. После окончания обучения студенты поступали в распоряжение одной из институтских кафедр, на который должны были отработать в течение пяти лет. Этот пункт не смутил - распределение на работу казалось несомненным благом, а право работника продлить договор могло только радовать.
Будущих историков готовили на совесть: помимо основновных предметов, в курс обучения входили латынь и греческий, логика, риторика, философия, схоластика, история костюма, танцев, не говоря о разносторонней физической подготовке, включавшей даже конные мероприятия. Спустя некоторое время, подписав еще гору грозных бумаг о соблюдении секретности, Анна, наконец, получила представление о деятельности загадочной Кафедры Истории эниологии. Помимо проверки исторического факта психофизических феноменов, не имеющих научного объяснения и находящихся за пределами современной картины мира, вроде, телепатии, полтергейста, левитации и тому подобных, кафедра изучала историю перемещений во времени, на деле, активно их осуществляя! Голове было от чего пойти кругом: граф из предмета неясных мечтаний становился вполне досягаемым, почти осязаемым, и в закружившуюся девичью голову пришла безумная, можно сказать, невероятная мысль. А вдруг, «nee Belova» - это я сама? Анна по-французки «Anne», и «…ne» - хвостик от французской редакции моего имени? А если у меня получилось выйти замуж за любимого, попав в его время, мало ли что Дюма там сочинил? Никто в глаза не видел найденных в Королевской библиотекв мемуаров. Мог автор и выдумать их для возбуждения читательского интереса. Архивы семьи Ла Фер утеряны во время Революции. Случись мемуарам графа где-то всплыть, такая находка показалась бы чудом не только Александру Дюма. Не зря он приглашал видеть в нем, а не в графе де Ла Фер источник удовольствия или скуки. А «Воспоминания г-на Д’Артаньяна», вообще, сомнительны, стоит только почитать материалы исследователей этих записок.
Единожды придя в голову, сумасшедшая мысль не давала покоя, настоятельно требуя проверки. Она твердила себе: кто хочет – найдет, возможно, упуская из виду, что зачастую можно принять желаемое за действительное. Искомое, конечно, нашлось, но - почти случайно, когда наткнулась на репортаж о выставке неизвестных европейских портретов, сенсация: предположительно, прижизненных, в числе которых значилось изображение Анны Болейн. Открытие казалось настоящей интригой – сохранилось мало ее изображений, а те, что имелись - противоречивы. Почти все портреты королевы, прогневавшей своего мужа, были уничтожены, чтобы забыть ее и стереть из памяти людей. Автор статьи был уверен: образ супруги Генриха Восьмого - подделка или более поздняя фантазия на тему «Мать королевы Елизаветы». Также категоричен он был и в отношении других находок, излагая выводы, основанные лишь на внешнем впечатлении. Журналист оттолкнул своей безапелляционностью, и, едва задержавшись на нескольких громких именах, Анна уже собиралась закрыть галерею обсуждаемых образов, как взгляд задержался на портрете времен молодого Луи Четырнадцатого. Выполненное на холсте изображение неопознанной знатной пары, найденное неподалеку от французско-немецкой границы в запасниках малоизвестного музея, привлекало внимание изящностью работы. Картина нуждалась в реставрации: лак, покрывающий краски, со временем пожелтел и потемнел, убивая цвета, а не только градации оттенков, но разглядеть персонажей было можно. Мужчина в черном костюме, оживленном белым отложным воротником рубашки, выглядывающей из-под рукавов и на талии, не сводя глаз с лица женщины, бережно вел ее по дорожке сада, нежно поддерживая под руку. Его спутница - в светлом, украшенном цепью бантиков платье, с легким кокетством откинув за головку пышное белое перо и чуть отведя взгляд в сторону, безмятежно улыбалась, доверчиво отдав руку своему спутнику. От полотна струилось нечто такое, чему девушка не сразу нашла название, купаясь в исходивших от картины флюидах. Герои сюжета выглядели далеко не юными, едва вступившими в жизнь, а прожившими ее бок бок, сохранив молодую свежесть чувств и трепетное дыхание искренней Любви. Анна увеличила размер изображения и почувствовала, как перехватило горло. Мужчина принадлежит к роду Ла Фер – несомненно: те же фамильные черты, что на сохранившихся портретах графа, а женщина, явственно, похожа на меня - такие же пропорции лица, фигуры, Стоит признать, что на старинной картине запечатлена я сама и мой граф. Сомнений и опасений больше быть не может: любимый ждет только меня! И чудом отыскавшаяся работа неизвестного художника – порука в том, что все получится.
Полные сведения про Оливье недоступны, с чего бы институтское начальство отказало студентам в открытом доступе, оставив довольствоваться книжным мушкетером Атосом? Что непотребного мог вытворить беррийский граф? Или дело не в нем, а это мне удалось попасть в прошлое, вызвав какие-то подозрения? Будь они обоснованными, без вариантов, отчислили бы или, судя по дате закрытия архива, не приняли в Институт. Стоит лишь попасть к нам на несколько лет раньше, чтобы не допустить намеченную эмиграцию. Значит, против меня не было ничего конкретного, но надо быть осторожней вдвойне и даже втройне!
Глава 3. Вижу цель, не вижу препятствий.
Путешествия студентов в прошлое осуществлялись совместно с инструктором, и Анну не раз выводили прогуляться по Вест-Энду и Пикадилли. «Повезло» прокатиться по Темзе, нанюхавшись местного колорита и получив ощутимое представление о местных реалиях. Количество поклонников, и не только в студенческой среде, росло с каждым днем, добавляя уверенности, что средневековому аристократу деваться будет некуда. Продолжение учебы не интересовало – как сравнить положение аспирантки Института Истории со статусом жены беррийского графа? Но получать образование она продолжала с прежним усердием, хотя в знании действительности, куда намеревалась отправиться, уверенность крепла, и девушка прогулялась с инструктором по Новому мосту, не ощутив тревожности или напряжения. По части запахов и прочего антуража Сена, без сомнения, недалеко уехала от Темзы. В Бурже ожидает та же картина, хотя он намного меньше столицы. Как пить дать, беррийским осквернителям окружающей среды, удалось добиться такого же успеха, как и другим средневековым обитателям. В буржском регионе пересекаются несколько рек, и сама местность болотистая - со всеми последствиями. Надеюсь, в графском замке эта проблема решена, но надо посмотреть сведения по ирригации и обслуживанию старинных поместий – пригодится для благоустройства замка и его окрестностей.
Свадьба состоится в июне 1620-го. Следует появиться в Берри где-то за полгода, а там - делай, что должно, и будь, что будет. Основное - ориентир на результат: вижу цель, а препятствий и в упор не вижу. По архивным данным буржской епархии кюре деревни Витри скончался за неделю до Рождества, и появление не осведомленной о печальном событии воспитанницы пострадавшего от землетрясения тирольского монастыря, на время восстановления обители отосланной к ближайшему родственнику, служащему близ Буржа, не вызовет подозрений. Приказавший долго жить кюре от новоявленной родни не отопрется. Мне, конечно, позволят на некоторое время остаться в доме усопшего после долгой дороги, а там представится масса возможностей познакомиться с графом и очаровать настолько, что вопрос возвращения, откуда приехала, будет снят с повестки дня. До появления нового кюре – несколько месяцев, а по приезду ему только и останется заняться венчанием хозяина этих мест с родней предшественника.
Фальшивая метрика со временем приняла солидный состаренный вид и станет порукой в моем дворянском происхождении. Сомневающимся стоит лишь запросить указанный приход, и вышлют копию, что еще лучше - на руках окажется подлинный документ. Вряд ли, удастся доказать, что не мой собственный: кто в глаза видел девочку, совсем малышкой отправленную черте куда? Списки погибших в Халле составлены много спустя после катаклизма – тут не подкопаешься, ошиблись, и все дела. Кто из тирольских овец божьих поедет во Францию опознавать воскресшую из мертвых воспитанницу, отдавшую предпочтение мирской жизни с беррийским графом вместо служения богу? Отслужат молебен во здравие божьим чудом спасенной, и дело с концом.
Выклянчив на кафедре курсовую работу по буржскому университету, в дополнение к библиотечному материалу девушка получила лишь обещание предоставить в ее распоряжение запись предыдущего «выхода в поле» пары ребят под видом приезжих, желающих пройти обучение в знаменитом учебном заведении. Попытка самой попасть в Бурж, будто, для сбора дополнительных сведений не удалась: куратор мотивировал отказ отсутствием женского образования. За двоечницу меня держит? А то, я не в курсе, когда эмансипация дошла до той степени, что позволила женщинам учиться. Можно же было легализовать меня в университетском городке, как гостью, приехавшую навестить родственника-студента!
Негодование и просьбы, подкрепленные самыми немыслимыми обещаниями, профессора не смягчили, оставив при своем мнении. Осталось смириться, облизываясь в ожидании буржской видеозаписи, как кот в предвкушении сметаны.
Подкорректированный в связи с возникшими трудностями первоначальный план нацелил куратора на парижскую художественную выставку королевской гильдии французских живописцев. Помелькав на вернисаже, Анна намеревалась незаметно избавиться от инструктора и добраться до Берри на перекладных, но ребром вставал финансовый вопрос. От Буржа хватило бы заплатить вознице колечком с ярмарки хэнд-мейда, якобы, по рассеянности не снятым перед отправкой, а дорога от Парижа требует обеспечения, куда серьезней. За побрякушки из костюмерной дадут немного, если, вообще, примут. Серьги или нагрудное украшение заметят, а плоское кольцо легко спрятать под перчаткой. Золотое, с насечкой и без камня – не годится, в Институте могут принять за обручальное, и перед отправкой весь мозг вынесут, почему в известность кафедру не поставила. На брюлики покупательной способности не хватит, а от российского ширпотреба средневековый ювелир зависнет: вид нетипичный, фианит сочтет подделкой, чем он, собственно, и является. Надо посмотреть в ломбардах, среди барахла может попасться что-то стоящее.
От идеи побега с выставки королевских живописцев пришлось отказаться - мероприятие показалось наставнику приемлемым намного позже нужного времени. В архивах удалось найти и маршрут следования карет с подходящим днем отъезда из Парижа, и расчетное время прибытия, но требовалось еще объяснение, почему из Халле ее отправили в столицу Франции, а не прямо в Берри. Стоило найти парижского родственника, устроившего приезжей от ворот поворот. Единственным кандидатом на роль отказника показался Онора де Бюэй, маркиз де Ракан, позже прославившийся своими Les bergeries - пасторалями, где царила смесь изысканной галантности, модной при дворе, и любовной метафизики в духе отеля Рамбуйе. Допустим, в Париже маркиза не нашли, или Бюэй отказался от кузины, сочтя однофамилицей. При таком раскладе монастырской воспитаннице лишь оставалось через полстраны метнуться к буржской родне. Подробно излагать версию отказа родственника не буду, предоставив любопытствующим лицезреть горькие слезы бедной сиротки. Для полной убедительности одной метрики маловато, надо запастись документом для пересечения границ. Образцов для копирования – навалом, тут – ничего сложного. Благородные путешественники, в отличие от низших сословий, были освобождены от детальных описаний личных данных, места постоянного проживания, цели передвижения и срока действия паспорта. Единой формы документа не существовало: его выдавали разные ведомства, и сопроводительное письмо может иметь произвольный вид - тирольской аббатисе французские порядки неведомы.
Закончив с загранпаспортом, Анна переключилась на поиски оснований для отправки именно в нужное время - куратору просто так голову не заморочишь. Удача стороной не обошла, подкинув идею порыться в каталогах аукционов, где творения малоизвестных или вовсе неизвестных мастеров приобретались за сравнительно скромные суммы лишь на основании акта экспертизы. Имей они дополнительно документальные доказательств подлинности, цена лота, не говоря об исторической ценности, была бы гораздо выше. Девушка не ошиблась: глаза куратора загорелись плотоядным огнем, несомненно, повысив ее собственную ценность, как будущего хронавта, на целый порядок.
