Не, так реально, чокнуться можно! Что по Мэтру, а что нет? Идешь, как по минному полю! Самой бы в крезу не загреметь. А что – маразм крепчал, и креза косила наши ряды! Пришла креза – выноси образа! Бли-и-н!
Не хотелось бы сейчас Атоса доставать, по части сбора инфы. Ой, супруга, то есть! Интересно, с какого перепуга он с дежурства свинтил? Завтра опять пойдет? Хорошо бы, гасконского кренделя повыпотрошить, какнить, гденить! Ладно, там видно будет.
О, Атос в «Красный лев» всех приглашает! Вот, и карты в руки.
Девчонки сомневаются. Ну, да, тут дауншифтеры не в чести. Они и так работы домой понабирали, вроде как, по нездоровью. Жалко, отвлеклись бы, если что. А, всетки едут!
Арамис едва заметно Атосу кивнул, того - будто рублем одарили. Свои дела? Портос, весь такой – в смущении. С чего бы это? На Рахель, пикапер, пялится, даже король заметил. Утютю!
Братец к Динке клинья бьет! Ванечка, а хе-хе не хо-хо? Девушка-то непростая! На раз не обломится!
Ну, тронулись.
Когда вся честная компания ввалилась в «Красный лев», в кабачке было малолюдно.
Сидевшая парочка мушкетеров шумно поздоровалась. Хозяин – в раж вошел, суетится, суетится. На девчонок поглядывает. Ну, я-то в мужском платье, сразу не разберешь. А, вот они - да! Сюда дамы не ходят? Или дамы определенного толка? Нет, тогда Атос не стал бы звать. У него насчет этого – туго. Ага, мушкетеры посидели, посидели, и испарились. Тактичные! Правда, перед уходом на девчонок все глаза вывихнули. На мне сильно не акцентировались - уф, прокатило! Хозяин двери прикрыл – ему на сегодня хватит! Гуляй, Вася! Атос, как всегда, за всех платить будет?! Как бы к Дарту понезаметней подобраться? В углу уселся, на меня глазом косит. Тоже пообщаться желает? Доставлю парнише удовольствие!
- За ваше здоровье, господин Д’Артаньян!
Глазами захлопал, не ожидал, горемыка. Вежливенько так ответку погнал! Ну, и я не отстану!
- Всегда мечтала взять у вас урок, еще с детства.
- Вот как, госпожа Елена?
Еще скажи – миледи Елена, вот, наши-то надорвутся!
- Отец нами с братом с самого раннего возраста сам занимался. Он дома фехтование преподает, в школе со спортивным уклоном. У нас холодное оружие давно вышло из предмета повседневной необходимости. Существует несколько видов спортивного фехтования, в зависимости от типа оружия – шпага, рапира, сабля, входящих в олимпийские виды спорта, и историческое, в основу которого положены принципы владения оружием, имеющие место в прошлом. Техника - либо восстанавливается по историческим учебникам, либо разрабатывается заново, разумеется, исключая слишком травмоопасные приемы. Бои проводятся, как один на один, так и массово, для каждого вида – свои правила. На турнирах сражаются не заточенным оружием и судятся арбитрами, имеющими специальную подготовку и опыт в соревнованиях. Нашего отца часто приглашали, он брал нас с собой.
Гасконец слушал ее с интересом, заметно поуспокоившись. Коллектив пирующих разбился на группки. Рахель рассказывала королю о реконструкциях, в которых принимала участие, и про «Рога Хаттина», и про Ботсворт, король пребывал в восхищении Портос без конца приставал с наводящими вопросами,. Атос тихо беседовал с Арамисом. Ваня о чем-то спорил с Нестеровым, втянув в обсуждение Динку. Лён поняла, что пора!
- Вы были кумиром моей подруги, господин Д’Артаньян!
- Но не вашим?
- Вы мне нравились уже в возрасте, умудренный опытом, овеянный славой…
- Эта книга такая длинная?
Тьфу ты, на раз сориентировался, щас начнет выспрашивать про будущее, и только ли свое!
- Вы у нас – известная историческая личность, человек…
- А в книге и в Истории мы отличаемся?
Наглец, все время перебивает! Вот, лис гасконский! Не дает культурно на личность перейти. «Мы» его, видите ли, интересует. Все чохом!
- Любое литературное произведение несколько отличается от действительности, даже самое дотошное. Возьмите, к примеру…
- К примеру - наше.
- Прославившее вас произведение господина Александра Дюма…
- Меня лично или вместе с друзьями?
- Прославившее вас и ваших друзей произведение господина Александра Дюма-отца было написано лет через двести после вас, на основании найденных им в библиотеке мемуаров, и сильно приукрашено в свете исторических событий. Я…
- Как именно приукрашено?
Морда гасконская! Ну, держись!
- Что именно вас интересует?
- Все!
- Насколько оказалось освещена ваша личная жизнь?
- Безусловно. И как именно.
- Если вы о том, что ночью все кошки серы, и что из этого получилось…
Д’Артаньян замер. Чертов писатель!
- Мы будем это обсуждать? Здесь? Сейчас?
- Мы не будем это обсуждать, ни сейчас, ни когда-либо. Я не вправе вам давать советы…
- Сделайте милость!
- Тогда я бы на вашем месте нашла место и время признаться господину Атосу, как обстояло дело на самом деле в истории с Миледи, не опасаясь, что это может сделать кто-либо еще.
- Легко сказать!
- Кроме того, Констанция Бонасье…
Гасконец подскочил на месте.
- Что с ней, где она?
- Так она существует?
- Господи, где она?
Все уставились только на них, оборвав свои разговоры на полуслове. Вот, зараза! Привлек-таки внимание. Придется сворачиваться.
- Не могу вам точно сказать, где сейчас, но по книге она окажется в монастыре кармелиток в Бетюне. На самом же деле, никакого монастыря там нет, и…
- Прошу прощения, в Бетюне есть монастырь кармелиток,- позволил себе вмешаться в разговор Арамис.
- Ну, что-то такое, какая-то небольшая обитель при тюрьме будет, лет через…сколько же…
- Еще раз прошу прощения, но бетюнский монастырь существует! Давно, и, отнюдь, не маленький!
Опаньки! А Мэтр-то, в реале, не дал маху! Вот, и списывай все подряд на ляпы замороченного цейтнотом писателя фельетонов. Луидоры, фонари (кстати, точно есть!), номера домов, улица Сервандони, бутылки, что же еще? Ну, Александр Дюма - отец! А некоторые только и могут квакать: охолони, папаша!
- И когда же моя любимая там будет? – горячился гасконец.
- Где-то, через год, - ответил Ваня.
- Год?
- А вы уже встречали ее на дороге? В карете? – встряла Динка.
- Атос разглядел в экипаже мужчину. Спутник или тюремщик.
- Аудиенция у кардинала с приглашением в его гвардейцы уже была?
- Я ему отказал!
Так, стало быть, все уже было. И миледи, и подстава, и отказ Ришелье.
- Как давно, позвольте спросить? - Лён замерла в ожидании ответа.
- Еще перед Пасхой!
Когда же она в 1627-м отмечалась-то? Вроде, как-то особенно рано? Что-то в самом начале апреля! Вот, так-то! Что еще не по классике? Все? Или частями?
В кабачок ввалилась еще тройка мушкетеров, сделавшая дальнейший разговор невозможным. Динка с Рахелью откланялись, Нестеров пошел кучера изображать. Оставшиеся вышли на улицу и двинулись, кто куда. Король посмотрел на дом Атоса и увидел пляшущий по стене маленький солнечный зайчик.
«Солнце перебралось на запад! – отметил Ричард. - Но что отбрасывает свет? В доме напротив – первый этаж наглухо закрыт ставнями, на втором – все окна плотно занавешены».
Солнечный лучик мигнул еще раз и исчез. «Об этом надо подумать», - решил король.
Гасконец нагнал ведущего лошадь в поводу Атоса.
- Друг мой, я хотел бы вам рассказать…
- Прошу прощения, Д’Артаньян, не может ли это подождать до завтра?
- Разумеется…
- Тогда до завтра, дорогой друг!
Бог меня испытывает? Завтра опять собираться с духом? О Господи!
Ванька опять первым в дверь проскочил, нарочно, что ли? Король - уже у себя, мой муж (трамтарарам – муж!) опять на пороге маячит. Так, тут будем разговоры разговаривать, на радость хозяйке, или мне опять приличия нарушать? А, один черт! Все ж не спят еще! Будем надеяться, что в криминале не заподозрят. Кто? Да все! Лён сделала несколько шагов. Пара половиц отчетливо скрипнула. Отдыхай, старая квакерша, по-тихому к нам подобраться не получится. Она вошла в комнату к Атосу. С какой надеждой смотрит! Черт, черт, черт, черт!
- Вам удалось что-нибудь вспомнить?
Разочарую. Не удалось! Ничего!
- Увы…
- Может быть, это поможет?
Кольцо протягивает. Сапфир миледи! А откуда это он взялся? Они ж с Дартом его продали, реально загнали, сплавили для экипировки, да еще остаток поделили. Кстати, продешевили изрядно, обул их ростовщик, на нем да на серьгах хорошо наварил. И кому впарил, интересно? Из какого-то фика, вроде – Шевретте. Ну, та бы из лап его ни за что не выпустила. Ой, так и стоит с кольцом в руке. Я чего – это взять должна? Щаз! Помотала головой. Не притронусь! Стоит, как памятник, кольцо в руке держит. Вот, несчастье-то! Ходячее!
- Оно - ваше!
- Благодарю вас, сударь, простите, никак не могу! Такие подарки слишком обязывают, знаете ли.
- Знаю. Вы приняли его, ответив мне согласием. Тогда, семь лет назад.
Чего? Бедная моя голова!
- Прошу вас, возьмите, это ваше кольцо. Оно пропало вместе с вами. Мне удалось его вернуть.
Его-то он вернул, а меня? Сомневаюсь. И, похоже, не только я. И что прикажете делать? Носить? Наши – надорвутся, Ванька – еще так-сяк, а девчонки, точно, с дуба рухнут! Ой, и Нестеров! Читал же, поди, бессмертное произведение, а ему-то как я все объясню? А надо ли? В конце концов, он мне сват, брат или кто? А Дарт? Твою ж дивизию!
Глаза у него какие, засмотреться можно: не то синие, не то бирюзовые. Ой, с поволокой, как у девушки! Ресницы – длинные, брови – как по лекалу. Смерть девкам!
У-У-У!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Да сколько ж он будет с протянутой рукой стоять? Не то милостыню просит, не то сам подает! А лицо все белеет и белеет. Мамочки! Надо бы взять! Непременно! А то еще… Может, передумать? Нет, не дал, на ладонь положил. Аккуратненько так. Не притронувшись. По-любому, можно не носить. Если что. Кажись, его слегка отпустило. Как мало человеку для счастья надо! Чтобы та, кого он за жену держит, свою собственность обратно приняла.
Ваня, аж, подпрыгнул:
- Кольцо миледи?
- Неа, мое!
- Твое?
- Говорит, с ним предложение мне делал.
- Ну, вы даете!
- Он – может быть, я - пока ничего такого.
Брат усмехнулся:
- Мож – только пока?
- Ванька, иди ты…
- Понял, понял – спать.
- Ага, и я пошла.
- Споки-ноки.
- Бай-бай!
Ну, систер дает! Сапфир миледи, выходит, не ее, а вовсе даже ее? А к миледи-то как попал? Ничего не понимаю! Так, все идет не по Мэтру. Дарт свое черное дело, судя по всему, сделал. Исходя из Мэтра, первая ночь у них в петтинге прошла. Исколол всю усами. А остальные ночи? Плодотворно? А ваще, как у них тут с предохранением от нежелательной? Чай пьют? До или после? Вместо! Стоять, Орлик, они еще чай не пьют, Америку только недавно открыли, и с Вест-Индией, вроде как, напряженно, только портвейн и изобрели. Помнится, Атос его уважал. Или кларет? Что за кавардак в башке, я ж роман наизусть знал? Память девичья – это у сестры, а у меня какая? Покоцанная злобными происками неизвестных, которые нас домой, как котят, запихнули? Зачем, кому мы тут мешали, чойто пока никакой ясности. Штирлица не хватает! Макс бы понял, что к чему. Есть информация к размышлению, только, вот, что с ней делать-то, с этой инфой-то? Прям спойлер какой-то. Или спам?
Жена ушла! А я – ушлее, подумал Штирлиц. Это, как есть, про сестрицу.
Штирлиц любил холодное оружие. Это было незаменимое средство для прикладывания к голове после пьянки. Завтра мне пригодится, кажись, перебрал. Говорили дураку – пей, да не смешивай! Все и сразу попробовать захотелось.
Штирлиц шел в кафе «Элефант» на встречу с женой. Ее уже в четвертый раз везли через линию фронта и три границы, и каждый раз выяснялось, что это не его жена. Атос Аленку, точно опознал, ошибки быть не может? Да, и свидетельство о браке. Заверенное.
Штирлиц стоял на своем. Это была любимая пытка Мюллера. Ага, Атос тоже на своем стоит, а сестра его пытает.
Штирлиц вышел из кабака. Вдруг кто—то сильно ударил его в затылок. Обернувшись, Штирлиц увидел, что это был асфальт. Ну, асфальт – не асфальт, а если б еще дома вдобавок посидели, я б, реально, затылком в пол влип.
Штирлиц, где вы так хорошо научились стрелять? — спросил Мюллер. — В ДОСААФ! — быстро ответил Штирлиц и задумался, не сболтнул ли он лишнего. Это про меня! Я по пьяни лишнего Нестерову не наболтал? Как сюда попали, про интегратор?
Штирлиц открыл окно. — Из окна дуло. — Штирлиц закрыл окно — дуло исчезло. И то, надо окно закрыть. Дождь.
Мюллер услышал шаги за окном и спросил: — Кто идет? — Дождь — ответил Штирлиц и забарабанил пальцами по стеклу.
Лан, харэ, это я так до бесконечности могу, бабулин любимый герой, да и мой – в детстве. Холмса обскакал. Вместе с Соломиным. Тьфу ты, Ватсоном. Вот, они бы на раз бы разобрались. С Атосом покалякали, и… а чо, трезвая мысль на пьяную голову: с Атосом, все перетереть надо. Завтра! И с Дартом хорошо бы! Все, спать!
Все то время, что граф с женой объяснялся, Ричард простоял у окна, вглядываясь в дом напротив. Ни движения, ни огонька. За все те дни, что мы здесь находимся, занавеси ни разу не были раздвинуты. Откуда солнечного зайчик? По утрам солнце освещает ту сторону улицы. Если бы в доме на противоположной стороне случайно неподалеку от окна оказалось бы зеркало, поймавшее луч света из-за щелки в занавесях, это можно было бы заметить только во второй половине дня, что, собственно, и произошло. Но луч света был бы неподвижным, а не плясал на стенах, стало быть, зеркало перемещается, кем-то и зачем-то. Когда в него просто смотришься, такого эффекта быть не может. Кто-то подсматривает в окно с помощью небольшого зеркальца, развернув так, чтобы происходящее виделось под небольшим углом, стоя за занавесью? Напротив – только дом графа, отделенный от соседей заборами и небольшими садиками, выходит, наблюдают конкретно за нами? Странно как-то наблюдают, если бы зеркало стояло боком на подоконнике, это еще как-то можно было бы понять, обзор все же был бы, а что можно увидеть в крохотную щелку?
И тут король припомнил, как однажды ему демонстрировали недавнее изобретение монаха-францисканца, называемое зрительной трубой. В плотную бумажную трубку было вставлено два выпуклых небольших стеклышка, одно из них вывалилось еще в процессе показа. Когда стекло поставили на место, Ричард, поднеся трубку к глазам, с безмерным удивлением разглядел - на противоположном берегу Темзы! - какое белье стирает прачка, и какие доспехи на проезжавшем мимо нее солдате, и даже упряжь на его лошади. Что, если шпион наблюдает за ними из дома напротив через щелку в занавесях, поворачивая свое приспособление то влево, то вправо, от моего окна до окон графини? Тогда солнце заходящее, светящее прямо в глаза наблюдателю, вполне могло падать на краешек стекла, вот, и открыло нам этот секрет! И кто бы это мог быть? Кардинал де Ришелье оставил своего человека? На всякий случай, для наблюдения за спасенной из его лап женщиной, или кто-либо еще? Графиня и ее брат заняты здесь, в Париже, розыском пропавших родителей. Вдруг, кто-то счел эти поиски нежелательными?
Дождавшись, пока графиня покинет комнату мужа, король незамедлительно поставил того в известность о своих размышлениях.
Не хотелось бы сейчас Атоса доставать, по части сбора инфы. Ой, супруга, то есть! Интересно, с какого перепуга он с дежурства свинтил? Завтра опять пойдет? Хорошо бы, гасконского кренделя повыпотрошить, какнить, гденить! Ладно, там видно будет.
О, Атос в «Красный лев» всех приглашает! Вот, и карты в руки.
Девчонки сомневаются. Ну, да, тут дауншифтеры не в чести. Они и так работы домой понабирали, вроде как, по нездоровью. Жалко, отвлеклись бы, если что. А, всетки едут!
Арамис едва заметно Атосу кивнул, того - будто рублем одарили. Свои дела? Портос, весь такой – в смущении. С чего бы это? На Рахель, пикапер, пялится, даже король заметил. Утютю!
Братец к Динке клинья бьет! Ванечка, а хе-хе не хо-хо? Девушка-то непростая! На раз не обломится!
Ну, тронулись.
Когда вся честная компания ввалилась в «Красный лев», в кабачке было малолюдно.
Сидевшая парочка мушкетеров шумно поздоровалась. Хозяин – в раж вошел, суетится, суетится. На девчонок поглядывает. Ну, я-то в мужском платье, сразу не разберешь. А, вот они - да! Сюда дамы не ходят? Или дамы определенного толка? Нет, тогда Атос не стал бы звать. У него насчет этого – туго. Ага, мушкетеры посидели, посидели, и испарились. Тактичные! Правда, перед уходом на девчонок все глаза вывихнули. На мне сильно не акцентировались - уф, прокатило! Хозяин двери прикрыл – ему на сегодня хватит! Гуляй, Вася! Атос, как всегда, за всех платить будет?! Как бы к Дарту понезаметней подобраться? В углу уселся, на меня глазом косит. Тоже пообщаться желает? Доставлю парнише удовольствие!
- За ваше здоровье, господин Д’Артаньян!
Глазами захлопал, не ожидал, горемыка. Вежливенько так ответку погнал! Ну, и я не отстану!
- Всегда мечтала взять у вас урок, еще с детства.
- Вот как, госпожа Елена?
Еще скажи – миледи Елена, вот, наши-то надорвутся!
- Отец нами с братом с самого раннего возраста сам занимался. Он дома фехтование преподает, в школе со спортивным уклоном. У нас холодное оружие давно вышло из предмета повседневной необходимости. Существует несколько видов спортивного фехтования, в зависимости от типа оружия – шпага, рапира, сабля, входящих в олимпийские виды спорта, и историческое, в основу которого положены принципы владения оружием, имеющие место в прошлом. Техника - либо восстанавливается по историческим учебникам, либо разрабатывается заново, разумеется, исключая слишком травмоопасные приемы. Бои проводятся, как один на один, так и массово, для каждого вида – свои правила. На турнирах сражаются не заточенным оружием и судятся арбитрами, имеющими специальную подготовку и опыт в соревнованиях. Нашего отца часто приглашали, он брал нас с собой.
Гасконец слушал ее с интересом, заметно поуспокоившись. Коллектив пирующих разбился на группки. Рахель рассказывала королю о реконструкциях, в которых принимала участие, и про «Рога Хаттина», и про Ботсворт, король пребывал в восхищении Портос без конца приставал с наводящими вопросами,. Атос тихо беседовал с Арамисом. Ваня о чем-то спорил с Нестеровым, втянув в обсуждение Динку. Лён поняла, что пора!
- Вы были кумиром моей подруги, господин Д’Артаньян!
- Но не вашим?
- Вы мне нравились уже в возрасте, умудренный опытом, овеянный славой…
- Эта книга такая длинная?
Тьфу ты, на раз сориентировался, щас начнет выспрашивать про будущее, и только ли свое!
- Вы у нас – известная историческая личность, человек…
- А в книге и в Истории мы отличаемся?
Наглец, все время перебивает! Вот, лис гасконский! Не дает культурно на личность перейти. «Мы» его, видите ли, интересует. Все чохом!
- Любое литературное произведение несколько отличается от действительности, даже самое дотошное. Возьмите, к примеру…
- К примеру - наше.
- Прославившее вас произведение господина Александра Дюма…
- Меня лично или вместе с друзьями?
- Прославившее вас и ваших друзей произведение господина Александра Дюма-отца было написано лет через двести после вас, на основании найденных им в библиотеке мемуаров, и сильно приукрашено в свете исторических событий. Я…
- Как именно приукрашено?
Морда гасконская! Ну, держись!
- Что именно вас интересует?
- Все!
- Насколько оказалось освещена ваша личная жизнь?
- Безусловно. И как именно.
- Если вы о том, что ночью все кошки серы, и что из этого получилось…
Д’Артаньян замер. Чертов писатель!
- Мы будем это обсуждать? Здесь? Сейчас?
- Мы не будем это обсуждать, ни сейчас, ни когда-либо. Я не вправе вам давать советы…
- Сделайте милость!
- Тогда я бы на вашем месте нашла место и время признаться господину Атосу, как обстояло дело на самом деле в истории с Миледи, не опасаясь, что это может сделать кто-либо еще.
- Легко сказать!
- Кроме того, Констанция Бонасье…
Гасконец подскочил на месте.
- Что с ней, где она?
- Так она существует?
- Господи, где она?
Все уставились только на них, оборвав свои разговоры на полуслове. Вот, зараза! Привлек-таки внимание. Придется сворачиваться.
- Не могу вам точно сказать, где сейчас, но по книге она окажется в монастыре кармелиток в Бетюне. На самом же деле, никакого монастыря там нет, и…
- Прошу прощения, в Бетюне есть монастырь кармелиток,- позволил себе вмешаться в разговор Арамис.
- Ну, что-то такое, какая-то небольшая обитель при тюрьме будет, лет через…сколько же…
- Еще раз прошу прощения, но бетюнский монастырь существует! Давно, и, отнюдь, не маленький!
Опаньки! А Мэтр-то, в реале, не дал маху! Вот, и списывай все подряд на ляпы замороченного цейтнотом писателя фельетонов. Луидоры, фонари (кстати, точно есть!), номера домов, улица Сервандони, бутылки, что же еще? Ну, Александр Дюма - отец! А некоторые только и могут квакать: охолони, папаша!
- И когда же моя любимая там будет? – горячился гасконец.
- Где-то, через год, - ответил Ваня.
- Год?
- А вы уже встречали ее на дороге? В карете? – встряла Динка.
- Атос разглядел в экипаже мужчину. Спутник или тюремщик.
- Аудиенция у кардинала с приглашением в его гвардейцы уже была?
- Я ему отказал!
Так, стало быть, все уже было. И миледи, и подстава, и отказ Ришелье.
- Как давно, позвольте спросить? - Лён замерла в ожидании ответа.
- Еще перед Пасхой!
Когда же она в 1627-м отмечалась-то? Вроде, как-то особенно рано? Что-то в самом начале апреля! Вот, так-то! Что еще не по классике? Все? Или частями?
В кабачок ввалилась еще тройка мушкетеров, сделавшая дальнейший разговор невозможным. Динка с Рахелью откланялись, Нестеров пошел кучера изображать. Оставшиеся вышли на улицу и двинулись, кто куда. Король посмотрел на дом Атоса и увидел пляшущий по стене маленький солнечный зайчик.
«Солнце перебралось на запад! – отметил Ричард. - Но что отбрасывает свет? В доме напротив – первый этаж наглухо закрыт ставнями, на втором – все окна плотно занавешены».
Солнечный лучик мигнул еще раз и исчез. «Об этом надо подумать», - решил король.
Глава 18. Информация к размышлению.
Гасконец нагнал ведущего лошадь в поводу Атоса.
- Друг мой, я хотел бы вам рассказать…
- Прошу прощения, Д’Артаньян, не может ли это подождать до завтра?
- Разумеется…
- Тогда до завтра, дорогой друг!
Бог меня испытывает? Завтра опять собираться с духом? О Господи!
Ванька опять первым в дверь проскочил, нарочно, что ли? Король - уже у себя, мой муж (трамтарарам – муж!) опять на пороге маячит. Так, тут будем разговоры разговаривать, на радость хозяйке, или мне опять приличия нарушать? А, один черт! Все ж не спят еще! Будем надеяться, что в криминале не заподозрят. Кто? Да все! Лён сделала несколько шагов. Пара половиц отчетливо скрипнула. Отдыхай, старая квакерша, по-тихому к нам подобраться не получится. Она вошла в комнату к Атосу. С какой надеждой смотрит! Черт, черт, черт, черт!
- Вам удалось что-нибудь вспомнить?
Разочарую. Не удалось! Ничего!
- Увы…
- Может быть, это поможет?
Кольцо протягивает. Сапфир миледи! А откуда это он взялся? Они ж с Дартом его продали, реально загнали, сплавили для экипировки, да еще остаток поделили. Кстати, продешевили изрядно, обул их ростовщик, на нем да на серьгах хорошо наварил. И кому впарил, интересно? Из какого-то фика, вроде – Шевретте. Ну, та бы из лап его ни за что не выпустила. Ой, так и стоит с кольцом в руке. Я чего – это взять должна? Щаз! Помотала головой. Не притронусь! Стоит, как памятник, кольцо в руке держит. Вот, несчастье-то! Ходячее!
- Оно - ваше!
- Благодарю вас, сударь, простите, никак не могу! Такие подарки слишком обязывают, знаете ли.
- Знаю. Вы приняли его, ответив мне согласием. Тогда, семь лет назад.
Чего? Бедная моя голова!
- Прошу вас, возьмите, это ваше кольцо. Оно пропало вместе с вами. Мне удалось его вернуть.
Его-то он вернул, а меня? Сомневаюсь. И, похоже, не только я. И что прикажете делать? Носить? Наши – надорвутся, Ванька – еще так-сяк, а девчонки, точно, с дуба рухнут! Ой, и Нестеров! Читал же, поди, бессмертное произведение, а ему-то как я все объясню? А надо ли? В конце концов, он мне сват, брат или кто? А Дарт? Твою ж дивизию!
Глаза у него какие, засмотреться можно: не то синие, не то бирюзовые. Ой, с поволокой, как у девушки! Ресницы – длинные, брови – как по лекалу. Смерть девкам!
У-У-У!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Да сколько ж он будет с протянутой рукой стоять? Не то милостыню просит, не то сам подает! А лицо все белеет и белеет. Мамочки! Надо бы взять! Непременно! А то еще… Может, передумать? Нет, не дал, на ладонь положил. Аккуратненько так. Не притронувшись. По-любому, можно не носить. Если что. Кажись, его слегка отпустило. Как мало человеку для счастья надо! Чтобы та, кого он за жену держит, свою собственность обратно приняла.
Ваня, аж, подпрыгнул:
- Кольцо миледи?
- Неа, мое!
- Твое?
- Говорит, с ним предложение мне делал.
- Ну, вы даете!
- Он – может быть, я - пока ничего такого.
Брат усмехнулся:
- Мож – только пока?
- Ванька, иди ты…
- Понял, понял – спать.
- Ага, и я пошла.
- Споки-ноки.
- Бай-бай!
Ну, систер дает! Сапфир миледи, выходит, не ее, а вовсе даже ее? А к миледи-то как попал? Ничего не понимаю! Так, все идет не по Мэтру. Дарт свое черное дело, судя по всему, сделал. Исходя из Мэтра, первая ночь у них в петтинге прошла. Исколол всю усами. А остальные ночи? Плодотворно? А ваще, как у них тут с предохранением от нежелательной? Чай пьют? До или после? Вместо! Стоять, Орлик, они еще чай не пьют, Америку только недавно открыли, и с Вест-Индией, вроде как, напряженно, только портвейн и изобрели. Помнится, Атос его уважал. Или кларет? Что за кавардак в башке, я ж роман наизусть знал? Память девичья – это у сестры, а у меня какая? Покоцанная злобными происками неизвестных, которые нас домой, как котят, запихнули? Зачем, кому мы тут мешали, чойто пока никакой ясности. Штирлица не хватает! Макс бы понял, что к чему. Есть информация к размышлению, только, вот, что с ней делать-то, с этой инфой-то? Прям спойлер какой-то. Или спам?
Жена ушла! А я – ушлее, подумал Штирлиц. Это, как есть, про сестрицу.
Штирлиц любил холодное оружие. Это было незаменимое средство для прикладывания к голове после пьянки. Завтра мне пригодится, кажись, перебрал. Говорили дураку – пей, да не смешивай! Все и сразу попробовать захотелось.
Штирлиц шел в кафе «Элефант» на встречу с женой. Ее уже в четвертый раз везли через линию фронта и три границы, и каждый раз выяснялось, что это не его жена. Атос Аленку, точно опознал, ошибки быть не может? Да, и свидетельство о браке. Заверенное.
Штирлиц стоял на своем. Это была любимая пытка Мюллера. Ага, Атос тоже на своем стоит, а сестра его пытает.
Штирлиц вышел из кабака. Вдруг кто—то сильно ударил его в затылок. Обернувшись, Штирлиц увидел, что это был асфальт. Ну, асфальт – не асфальт, а если б еще дома вдобавок посидели, я б, реально, затылком в пол влип.
Штирлиц, где вы так хорошо научились стрелять? — спросил Мюллер. — В ДОСААФ! — быстро ответил Штирлиц и задумался, не сболтнул ли он лишнего. Это про меня! Я по пьяни лишнего Нестерову не наболтал? Как сюда попали, про интегратор?
Штирлиц открыл окно. — Из окна дуло. — Штирлиц закрыл окно — дуло исчезло. И то, надо окно закрыть. Дождь.
Мюллер услышал шаги за окном и спросил: — Кто идет? — Дождь — ответил Штирлиц и забарабанил пальцами по стеклу.
Лан, харэ, это я так до бесконечности могу, бабулин любимый герой, да и мой – в детстве. Холмса обскакал. Вместе с Соломиным. Тьфу ты, Ватсоном. Вот, они бы на раз бы разобрались. С Атосом покалякали, и… а чо, трезвая мысль на пьяную голову: с Атосом, все перетереть надо. Завтра! И с Дартом хорошо бы! Все, спать!
Все то время, что граф с женой объяснялся, Ричард простоял у окна, вглядываясь в дом напротив. Ни движения, ни огонька. За все те дни, что мы здесь находимся, занавеси ни разу не были раздвинуты. Откуда солнечного зайчик? По утрам солнце освещает ту сторону улицы. Если бы в доме на противоположной стороне случайно неподалеку от окна оказалось бы зеркало, поймавшее луч света из-за щелки в занавесях, это можно было бы заметить только во второй половине дня, что, собственно, и произошло. Но луч света был бы неподвижным, а не плясал на стенах, стало быть, зеркало перемещается, кем-то и зачем-то. Когда в него просто смотришься, такого эффекта быть не может. Кто-то подсматривает в окно с помощью небольшого зеркальца, развернув так, чтобы происходящее виделось под небольшим углом, стоя за занавесью? Напротив – только дом графа, отделенный от соседей заборами и небольшими садиками, выходит, наблюдают конкретно за нами? Странно как-то наблюдают, если бы зеркало стояло боком на подоконнике, это еще как-то можно было бы понять, обзор все же был бы, а что можно увидеть в крохотную щелку?
И тут король припомнил, как однажды ему демонстрировали недавнее изобретение монаха-францисканца, называемое зрительной трубой. В плотную бумажную трубку было вставлено два выпуклых небольших стеклышка, одно из них вывалилось еще в процессе показа. Когда стекло поставили на место, Ричард, поднеся трубку к глазам, с безмерным удивлением разглядел - на противоположном берегу Темзы! - какое белье стирает прачка, и какие доспехи на проезжавшем мимо нее солдате, и даже упряжь на его лошади. Что, если шпион наблюдает за ними из дома напротив через щелку в занавесях, поворачивая свое приспособление то влево, то вправо, от моего окна до окон графини? Тогда солнце заходящее, светящее прямо в глаза наблюдателю, вполне могло падать на краешек стекла, вот, и открыло нам этот секрет! И кто бы это мог быть? Кардинал де Ришелье оставил своего человека? На всякий случай, для наблюдения за спасенной из его лап женщиной, или кто-либо еще? Графиня и ее брат заняты здесь, в Париже, розыском пропавших родителей. Вдруг, кто-то счел эти поиски нежелательными?
Дождавшись, пока графиня покинет комнату мужа, король незамедлительно поставил того в известность о своих размышлениях.
