У Луи Треза не водилось друзей среди слуг, а фавориты старались извлечь максимальные выгоды из своего положения. Полюбить короля было непросто, и «несносный характер», на который жаловался Сен-Map, нельзя сбрасывать со счетов. Величество отказывал слугам в праве на личную жизнь, если только не брался ее устроить сам. Любое проявление собственной воли с их стороны удивляло, как если бы оловянные солдатики отказались подчиниться приказу, и он предпочитал слуг неблагородного происхождения - дворянину нельзя врезать, если что. По Маню, король был неординарным человеком для своего века: когда даже третье сословие полностью возлагало домашние дела на прислужников, сам занимался своим туалетом, самолично одевался, брился, мыл голову, сушил и пудрил волосы, а порой даже заправлял постель. Среди брадобреев ему, не было равных: побрил нескольких придворных и надолго ввел в моду уморительные эспаньолки. Справедливый не видел смысла в содержании двора, поглощавшего огромные суммы денег, но «положение» обязывало. Не скажешь, как про папу Генриха, что видел его величество, но не узрел короля, и французский двор больше смахивает на скотный. Вот, королеве служили «не за страх, а за совесть»: Отфор стала лучшей подругой, а Лапорт, чья должность всего-то нести шлейф во время церемоний, рисковал свободой, передавая шифрованные письма Шевретте или иноземным государям. Его взяли с поличным и посадили в Бастилию, но даже вид орудий пытки не заставил признаться в том, что могло бы бросить тень на госпожу.
В другой раз на трамвае из Орли не поеду, здоровье дороже, сколько можно об одном и том же. Хорошо, французы по-русски не понимают. Или журнальные фото растопырившейся Шарон Стоун, в которые девчонки пальцем тычут, говорят сами за себя? Думаю, бессрочность женской привлекательности – миф, созданный заставлять платить за то, что купить нельзя. Как ни убеждай себя, молодость привлекательна в большей степени, а сексуальная бабушка – почти оксюморон, но принцессе Диане все же не удалось одержать верх над Камиллой. Не спорю, у Толстого фигурируют старухи 39-ти лет от роду, но как же современные возможности? Девчули 20-25-ти лет имеют хороший козырь – упругая попка, грудь - наливные персики, а не болтается, как уши спаниеля, но вода, витамины, домашний уход и физкультура позволят надолго остаться в форме, не качая тонны ботокса в физиономию.
Что-что? Лишь пока женщина фертильна, она будет привлекать противоположный пол? Едва процесс начинает угасать, нормальный мужик не пустит слюни на престарелых: запах другой, прикасаться к сморщенному телу - «фу», а если будет, тогда он извращенец-геронтофил? Ну, девушки, вы даете, ваш эйджизм на фашизм чистой воды смахивает. Любимая женщина всегда желанна, возраст тут вторичен. Люди любят и желают душу, а если внутри нет ничего, получается какой-то одноразовый человек.
Лиля Брик или Гала – бабушки разные, но одинаково несвежие? Однако!
Фух, слава богу, метро, удачи девонькам, и жениха хорошего!
Тетя Шура помолодела: волосы покрасила, брови оформлены, на ногтях лак бесцветный, платье модное, шарфик на шее, Париж-то как действует. Если еще брюки наденет, держитесь, парижские пенсионеры. Француженки за собой меньше следят, реже волосы красят и к косметологу ходят. Одеваются неброско, главный козырь - сдержанность, но иногда кажется, что и вокруг них все серо. Мужчины - холеные, в качественных и дорогих вещах, даже если едут на дачу к друзьям. Иных русских, даже, если одеты, как местные, по взгляду узнаешь: смотрят на тебя, разглядывают, оценивают, а у французов всегда есть некая дистанция…
Тетя Шур, не привык народ руки с улицы мыть, и тапки домашние не входу: привычка по чужому дому в носках шастать не везде найдет поддержку и сочувствие, а у нас завелась, когда народ паласами обзавелся. Многие тапки снимали, прежде чем на такую лепоту ногу поставить. Мама за чешскими тапочками два часа в очереди стояла, а размера не досталось, взяли, что было, но с теми, кто впереди стоял, удачно поменялись… Ой, а как тогда югославские сапоги выбросили? Коричневая замша, на платформе, с белым мехом, по паре в руки, а в соседней двери сметану дают. Оделись по погоде, я встала в сапожную очередь, Яковлевна - в сметанную. Я номерки на разные руки получила, вроде, мама в туалет отошла, скоро вернется. Все боялись, пока она после работы добежит, очередь подойдет…
Они все такие, я в метро слышала «Представляешь, заставили снять ботинки, я же аккуратно хожу, и дождя на улице не было». У нас врачам из поликлиники заикнись уличную обувь снять, руки вымыть не допросишься, гавкают, как собаки, а тут и в трамвае: «Сожалею, мадам, вам придется заплатить штраф». А детки-то вежливые какие: «Excusez-moi, pierre-Antoine, mais vous etes un imbecile!» (Прошу прощения, Пьер-Антуан, ты сущий балбес!)
Подружкин жених - поляк из бывших? Еще дед в Лондоне обосновался? Это tommy на все сто… Чистопородная аглицкая леди? Тапочки предлагали? Значит, при деньгах, такое только в богатом доме. Проверку на вшивость не прошла? Маме верифицировать невесту indecently (неприлично), тетя - neutral position (нейтральная позиция)? Поселили через дорогу от мамы? Indeed (удобно!). Отдали лучшую комнату и отопление выключили? Собралась за англичанина повышенной высокородности, и предлагают лучшую спальню, ОТКАЖИСЬ НАОТРЕЗ - в восторге, польщена и недостойна такой чести: «I so flattered, absolutely thrilled, i can’t accept this honour» … Отопление два часа в день, в остальное время горячий чай, шерстяные носки и любовь жениха? По дому лучше дефилировать в футболке, демонстрируя готовность к жизни аристократов, а вслух: «Very nice, thank you», издавая поощрительные звуки. Я только в одну в английскую статейку сунулась, а мамашка подружкина могла погуглить, прежде чем в Альбион ребенка на смотрины отправлять? Не могла втолковать: душ принимаешь - держи окно открытым, кажется, что в ванной плюс пять, так оно и есть? Тепловатый душ - лучше для кожи, а погорячее не получится - бойлер греет только до теплой. Девочка проверку не прошла, по ходу сваливаясь все ниже? Мезальянс налицо… Французы тоже центральное отопление нежно любят, но посуду моют по законам капитализма: споласкивают, намыливают с выключенным краном и промывают, как при чистке зубов: споласкиваем щетку - закрываем кран - чистим зубы - включаем воду - полощем, потому что иначе - gaspillage (бессмысленная трата, пропадающий продукт). Увидеть Париж и не околеть нечасто получится - зима теплая, но семеро из десяти предпочитают дрожжи продавать, чем ронять слезы на платежки, камин далеко не у всех, да и топить вместо дров лучше сразу золотом. В связи с напором воды, особенно в старых домах, утренний душ вполне может превратиться в занимательное приключение: надо успеть намылиться и ополоснуться в стратегически важных местах до того, как горячая вода закончится, чтобы не оказаться в положении инженера Щукина…
Приезжали? Крепкий народ, what can you say (что тут скажешь?)? Щи, котлетки, картошка с мясом, без селедки не встречают, икру к столу покупали, три салатика, компот, тортик с конфетами в одиннадцать вечера… должны были одолеть, еще Польска не згинела… даже не озвучили, что для ужина too late (поздновато)? Святые люди!.. Берут замуж-то?.. Как уже? А который месяц?.. Работать не хочет? Как зря семь лет потратила? Ах, мужа искала… если у семьи деньги есть, не пропадут… ты меня еще как караулила… а дочкин жених в курсе? Да ты страшный человек, теть Шур!.. Ну, что, до сих пор в себя не приду, ничто не предвещало… это бы да богу в уши!
Тетя Шура кавалера завела, как интересно! У прадеда дочкиного жениха на гражданской его отец вестовым служил, с ним и в Париж попал?.. А почему?.. Вот, и я не хочу … Митьку давно в оборот взяли… ничего не прохлопала… Анекдот?.. Двери с женихами кончились, а последняя - на улицу? «Ты лучше голодай, чем, что попало ешь, и лучше будь один, чем вместе с кем попало» … Ой, да знаю… судьба такая… значит, буду кусать локти… теть Шур, я прогуляюсь, погода - чудо!
Напевая любимую дасеновскую, Инна вышла из дому:
Aux Champs-Elysees, aux Champs-Elysees
Au soleil, sous la pluie, a midi ou a minuit
Il y a tout ce que vous voulez aux Champs-Elysees.
На Champs-Elysees
На Champs-Elysees
В ясный день, под дождём,
Днём и ночью мы найдём
Что только можно пожелать,
На Champs-Elysees.
Сена полюбилась с первого знакомства, и, оставив неохваченным на сегодня Люксембургский сад, Инна устремилась к зеленоватой воде, одетой в потемневший от времени камень, к приземистым мостам и каменному кружеву Нотр-Дама, выраставшего из воды, как двухголовый дракон из средневековой сказки. Первый раз она зашла в сумеречное каменное чрево, как в иной мир, а повидав немало его соплеменников, роскошных, поражающих воображение, ослепительно-элегантных или потише-попроще, первое ощущение собора до сих пор хранила в потаенном уголке души.
Ile de la Cite (Сите) облюбовали кельты. Городок рос, выплеснувшись за пределы островка посреди реки, расползясь по берегам. Пока за дело не взялись тамплиеры, правый берег реки был малопригодной для жизни низиной. Король Генрих завершил начатое, а респектабельный район буржуа и аристократии, как был «Marais», болотами и остался.
Сегодня основная цель - книжный рай на Rive gauche (левом берегу), что раскинулся под крылышком сурового Нотр Дама. В угоду туристическому буму лотки завалены псевдоакварелями и афишами Тулуз-Лотрека «под старину». Можно не купить очередное платье, но как пройти мимо книжки, если с упертостью консерватора прочим носителям предпочитаешь бумажный? Как сравнить удовольствие подержать в руках, полистать странички, почеркать в понравившихся местах с бездушным куском электронного пластика?
Вид книжных развалов вызывал дрожь в кончиках пальцев, она раскапывала сувенирные фантики, чтобы найти кучу сокровищ: книг, журналов, открыток середины прошлого века. Вот, как увидеть Париж, и не разориться? Извести развалы на берегу Сены попытался еще Король-Солнце, справедливо полагавший их рассадником «левых» идей. Барона Османа, императивно затеявшего «пластическую операцию» Парижа, больше волновала чистота линий исторического центра, но букинисты оказались на удивление живучими.
Вода – универсум: из нее все выходит, в нее возвращается, она меняет все вокруг, не изменяя себе, точит камни мостов и набережных, унося в небытие, чему случится затесаться в поток. Целых два тысячелетия сотрудничества - кормилица, защита, прачечная, сточная канава, молчаливый свидетель преступлений. Иногда чаша терпения переполнялась: река выходила из себя во время наводнений, казалось, еще чуть-чуть, и город в полной мере ощутит прелести разгула стихии. Закованная в камень и укрощенная гидротехникой Сена ныне тиха и безобидна. Вместо неверных жен и проштрафившихся должников из нее вылавливают ключи от «замочков любви», густо увешавших мост Искусств, но не зря говорят, что женщин лучше не злить.
Aux Champs-Elysees, aux Champs-Elysees
Au soleil, sous la pluie, a midi ou a minuit
Il y a tout ce que vous voulez aux Champs-Elysees.
До самой площади Звезды
вальс звучит на все лады…
На Елисейские поля в другой раз, за маленьким сквером - кафе «Шекспир и компания», не дотерпеть до дому находку полистать: Andre Mauroy, «Un art de vivre», 1939 года издания, и на русский не переводилась. О, почитаем!
Настоящее зло в старости – не слабость тела, а безразличие души?
Абсолютно согласна, господин Моруа!
Старение — странный процесс, часто трудно поверить в это, только когда видим, какое воздействие время оказало на ровесников. Мы, как в зеркале, наблюдаем, что оно сделало с нами, ведь, в собственных глазах мы ещё молоды: те же надежды и страхи, ум остаётся живым, силы, казалось бы, не иссякли. Переход к старости едва замечают: когда осень сменяет лето, превращения постепенны, их невозможно уловить. Иногда осень «атакует» внезапно, до поры скрываясь за «обесцвеченными» листьями, но однажды ветер срывает золотую маску, обнаруживая изможденный скелет зимы. Листья, оказывается, мертвы и еле держались за ветки, ветер только обнажил зло, а не вызвал его. Мужчина или женщина могут казаться молодыми, несмотря на возраст, «она очаровательна», — говорим мы, «он в отличной форме». Мы восхищаемся их активностью, проницательным умом, умением вести беседу, но однажды замечаем: совершив поступок, за который молодые расплатились бы головной болью или простудой, они платят сердечным приступом или пневмонией, лица бледнеют, спина сгибается, глаза утрачивают блеск, превращая в стариков, что означает: они начали стареть задолго до этого.
Со всем этим трудно спорить, но мне пока не шестьдесят или семьдесят! Будем веселы, пока мы молоды, стоит последовать совету Гаудеамуса - была, не была, на Чертово колесо!
Пон-Нёф, Каррузель, мост Руаяль, третий по возрасту, реставрировался в середине позапрошлого века. Еще надо на мост Мари заглянуть, когда дорога до Вогёзов доведет.
У ленивицы Сены,
Ни забот ни хлопот,
Ее злоба не гложет,
И печаль не печет.
Она плещется сонно
День и ночь напролет,
И с прохладного ложа
Никогда не встает.
А у ветреной Сены,
Ни забот ни хлопот,
В легком платье зеленом,
И в огнях золотых,
Нагуляешься вдоволь
Вдоль причалов твоих.
Нотр-Дам в темно-сером
Смотрит высокомерно,
И подспудная зависть
Точит камень химер.
А ее не волнует
Старых камней нытье,
Узких окон презренье
Не волнует ее.
Она плещется, нежась
День и ночь напролет
И с прохладного ложа
Никогда не встает.
Париж с высоты птичьего полета… взлет и падение… панорама - дух захватывает, сплошной адреналин… но чувство страха теряется, остается наслаждение тем, что представлено взору: речка с корабликами, птицы над Сеной, люди на прогулке, живущий своей жизнью город, облака интересной формы - почти незаметны, но обращают внимание… «мне сверху видно все, ты так и знай» ... жизнь прекрасна, стоит ценить жар солнечных лучей или ветерок, колышущий кустарник, смех за окном, ливневые дожди, жужжание пчелы… какое оно чертово, это колесо - ангельское, теперь жизнь пойдет другой колеей, и это прекрасно!
Площадь согласия… «Фонтан Морей… Луксорский обелиск… «кони Марли» … Она присела в тени деревьев. Не хотелось думать о гильотине, на которой оставил головы цвет французского дворянства, а избежавшие кошмарной участи стали именоваться «золотой молодежью». Стоит ли сейчас вспоминать Революцию, пожравшую своих детей - от Робеспьера до совсем неизвестных персонажей, здесь, на площади Конкорд, чей мирный вид ничем не напоминает о кровавом прошлом? Лучше раскрыть Моруа и погрузиться в чтение.
Когда исполняется сорок, человек как бы видит перед собою линию тени и, пересекая её, с грустью отмечает, что очарование юности ушло навсегда, проводит линию тени в пятьдесят, испытывая страх и приступы отчаяния, хотя ещё достаточно активен. Старость — гораздо больше, чем седые волосы, морщины и мысли, что игра сыграна, и сцена принадлежит молодым. Когда задаешь
В другой раз на трамвае из Орли не поеду, здоровье дороже, сколько можно об одном и том же. Хорошо, французы по-русски не понимают. Или журнальные фото растопырившейся Шарон Стоун, в которые девчонки пальцем тычут, говорят сами за себя? Думаю, бессрочность женской привлекательности – миф, созданный заставлять платить за то, что купить нельзя. Как ни убеждай себя, молодость привлекательна в большей степени, а сексуальная бабушка – почти оксюморон, но принцессе Диане все же не удалось одержать верх над Камиллой. Не спорю, у Толстого фигурируют старухи 39-ти лет от роду, но как же современные возможности? Девчули 20-25-ти лет имеют хороший козырь – упругая попка, грудь - наливные персики, а не болтается, как уши спаниеля, но вода, витамины, домашний уход и физкультура позволят надолго остаться в форме, не качая тонны ботокса в физиономию.
Что-что? Лишь пока женщина фертильна, она будет привлекать противоположный пол? Едва процесс начинает угасать, нормальный мужик не пустит слюни на престарелых: запах другой, прикасаться к сморщенному телу - «фу», а если будет, тогда он извращенец-геронтофил? Ну, девушки, вы даете, ваш эйджизм на фашизм чистой воды смахивает. Любимая женщина всегда желанна, возраст тут вторичен. Люди любят и желают душу, а если внутри нет ничего, получается какой-то одноразовый человек.
Лиля Брик или Гала – бабушки разные, но одинаково несвежие? Однако!
Фух, слава богу, метро, удачи девонькам, и жениха хорошего!
Глава 21. Aux Champs-Elysees.
Тетя Шура помолодела: волосы покрасила, брови оформлены, на ногтях лак бесцветный, платье модное, шарфик на шее, Париж-то как действует. Если еще брюки наденет, держитесь, парижские пенсионеры. Француженки за собой меньше следят, реже волосы красят и к косметологу ходят. Одеваются неброско, главный козырь - сдержанность, но иногда кажется, что и вокруг них все серо. Мужчины - холеные, в качественных и дорогих вещах, даже если едут на дачу к друзьям. Иных русских, даже, если одеты, как местные, по взгляду узнаешь: смотрят на тебя, разглядывают, оценивают, а у французов всегда есть некая дистанция…
Тетя Шур, не привык народ руки с улицы мыть, и тапки домашние не входу: привычка по чужому дому в носках шастать не везде найдет поддержку и сочувствие, а у нас завелась, когда народ паласами обзавелся. Многие тапки снимали, прежде чем на такую лепоту ногу поставить. Мама за чешскими тапочками два часа в очереди стояла, а размера не досталось, взяли, что было, но с теми, кто впереди стоял, удачно поменялись… Ой, а как тогда югославские сапоги выбросили? Коричневая замша, на платформе, с белым мехом, по паре в руки, а в соседней двери сметану дают. Оделись по погоде, я встала в сапожную очередь, Яковлевна - в сметанную. Я номерки на разные руки получила, вроде, мама в туалет отошла, скоро вернется. Все боялись, пока она после работы добежит, очередь подойдет…
Они все такие, я в метро слышала «Представляешь, заставили снять ботинки, я же аккуратно хожу, и дождя на улице не было». У нас врачам из поликлиники заикнись уличную обувь снять, руки вымыть не допросишься, гавкают, как собаки, а тут и в трамвае: «Сожалею, мадам, вам придется заплатить штраф». А детки-то вежливые какие: «Excusez-moi, pierre-Antoine, mais vous etes un imbecile!» (Прошу прощения, Пьер-Антуан, ты сущий балбес!)
Подружкин жених - поляк из бывших? Еще дед в Лондоне обосновался? Это tommy на все сто… Чистопородная аглицкая леди? Тапочки предлагали? Значит, при деньгах, такое только в богатом доме. Проверку на вшивость не прошла? Маме верифицировать невесту indecently (неприлично), тетя - neutral position (нейтральная позиция)? Поселили через дорогу от мамы? Indeed (удобно!). Отдали лучшую комнату и отопление выключили? Собралась за англичанина повышенной высокородности, и предлагают лучшую спальню, ОТКАЖИСЬ НАОТРЕЗ - в восторге, польщена и недостойна такой чести: «I so flattered, absolutely thrilled, i can’t accept this honour» … Отопление два часа в день, в остальное время горячий чай, шерстяные носки и любовь жениха? По дому лучше дефилировать в футболке, демонстрируя готовность к жизни аристократов, а вслух: «Very nice, thank you», издавая поощрительные звуки. Я только в одну в английскую статейку сунулась, а мамашка подружкина могла погуглить, прежде чем в Альбион ребенка на смотрины отправлять? Не могла втолковать: душ принимаешь - держи окно открытым, кажется, что в ванной плюс пять, так оно и есть? Тепловатый душ - лучше для кожи, а погорячее не получится - бойлер греет только до теплой. Девочка проверку не прошла, по ходу сваливаясь все ниже? Мезальянс налицо… Французы тоже центральное отопление нежно любят, но посуду моют по законам капитализма: споласкивают, намыливают с выключенным краном и промывают, как при чистке зубов: споласкиваем щетку - закрываем кран - чистим зубы - включаем воду - полощем, потому что иначе - gaspillage (бессмысленная трата, пропадающий продукт). Увидеть Париж и не околеть нечасто получится - зима теплая, но семеро из десяти предпочитают дрожжи продавать, чем ронять слезы на платежки, камин далеко не у всех, да и топить вместо дров лучше сразу золотом. В связи с напором воды, особенно в старых домах, утренний душ вполне может превратиться в занимательное приключение: надо успеть намылиться и ополоснуться в стратегически важных местах до того, как горячая вода закончится, чтобы не оказаться в положении инженера Щукина…
Приезжали? Крепкий народ, what can you say (что тут скажешь?)? Щи, котлетки, картошка с мясом, без селедки не встречают, икру к столу покупали, три салатика, компот, тортик с конфетами в одиннадцать вечера… должны были одолеть, еще Польска не згинела… даже не озвучили, что для ужина too late (поздновато)? Святые люди!.. Берут замуж-то?.. Как уже? А который месяц?.. Работать не хочет? Как зря семь лет потратила? Ах, мужа искала… если у семьи деньги есть, не пропадут… ты меня еще как караулила… а дочкин жених в курсе? Да ты страшный человек, теть Шур!.. Ну, что, до сих пор в себя не приду, ничто не предвещало… это бы да богу в уши!
Тетя Шура кавалера завела, как интересно! У прадеда дочкиного жениха на гражданской его отец вестовым служил, с ним и в Париж попал?.. А почему?.. Вот, и я не хочу … Митьку давно в оборот взяли… ничего не прохлопала… Анекдот?.. Двери с женихами кончились, а последняя - на улицу? «Ты лучше голодай, чем, что попало ешь, и лучше будь один, чем вместе с кем попало» … Ой, да знаю… судьба такая… значит, буду кусать локти… теть Шур, я прогуляюсь, погода - чудо!
Напевая любимую дасеновскую, Инна вышла из дому:
Aux Champs-Elysees, aux Champs-Elysees
Au soleil, sous la pluie, a midi ou a minuit
Il y a tout ce que vous voulez aux Champs-Elysees.
На Champs-Elysees
На Champs-Elysees
В ясный день, под дождём,
Днём и ночью мы найдём
Что только можно пожелать,
На Champs-Elysees.
Сена полюбилась с первого знакомства, и, оставив неохваченным на сегодня Люксембургский сад, Инна устремилась к зеленоватой воде, одетой в потемневший от времени камень, к приземистым мостам и каменному кружеву Нотр-Дама, выраставшего из воды, как двухголовый дракон из средневековой сказки. Первый раз она зашла в сумеречное каменное чрево, как в иной мир, а повидав немало его соплеменников, роскошных, поражающих воображение, ослепительно-элегантных или потише-попроще, первое ощущение собора до сих пор хранила в потаенном уголке души.
Ile de la Cite (Сите) облюбовали кельты. Городок рос, выплеснувшись за пределы островка посреди реки, расползясь по берегам. Пока за дело не взялись тамплиеры, правый берег реки был малопригодной для жизни низиной. Король Генрих завершил начатое, а респектабельный район буржуа и аристократии, как был «Marais», болотами и остался.
Сегодня основная цель - книжный рай на Rive gauche (левом берегу), что раскинулся под крылышком сурового Нотр Дама. В угоду туристическому буму лотки завалены псевдоакварелями и афишами Тулуз-Лотрека «под старину». Можно не купить очередное платье, но как пройти мимо книжки, если с упертостью консерватора прочим носителям предпочитаешь бумажный? Как сравнить удовольствие подержать в руках, полистать странички, почеркать в понравившихся местах с бездушным куском электронного пластика?
Вид книжных развалов вызывал дрожь в кончиках пальцев, она раскапывала сувенирные фантики, чтобы найти кучу сокровищ: книг, журналов, открыток середины прошлого века. Вот, как увидеть Париж, и не разориться? Извести развалы на берегу Сены попытался еще Король-Солнце, справедливо полагавший их рассадником «левых» идей. Барона Османа, императивно затеявшего «пластическую операцию» Парижа, больше волновала чистота линий исторического центра, но букинисты оказались на удивление живучими.
Вода – универсум: из нее все выходит, в нее возвращается, она меняет все вокруг, не изменяя себе, точит камни мостов и набережных, унося в небытие, чему случится затесаться в поток. Целых два тысячелетия сотрудничества - кормилица, защита, прачечная, сточная канава, молчаливый свидетель преступлений. Иногда чаша терпения переполнялась: река выходила из себя во время наводнений, казалось, еще чуть-чуть, и город в полной мере ощутит прелести разгула стихии. Закованная в камень и укрощенная гидротехникой Сена ныне тиха и безобидна. Вместо неверных жен и проштрафившихся должников из нее вылавливают ключи от «замочков любви», густо увешавших мост Искусств, но не зря говорят, что женщин лучше не злить.
Aux Champs-Elysees, aux Champs-Elysees
Au soleil, sous la pluie, a midi ou a minuit
Il y a tout ce que vous voulez aux Champs-Elysees.
До самой площади Звезды
вальс звучит на все лады…
На Елисейские поля в другой раз, за маленьким сквером - кафе «Шекспир и компания», не дотерпеть до дому находку полистать: Andre Mauroy, «Un art de vivre», 1939 года издания, и на русский не переводилась. О, почитаем!
Настоящее зло в старости – не слабость тела, а безразличие души?
Абсолютно согласна, господин Моруа!
Старение — странный процесс, часто трудно поверить в это, только когда видим, какое воздействие время оказало на ровесников. Мы, как в зеркале, наблюдаем, что оно сделало с нами, ведь, в собственных глазах мы ещё молоды: те же надежды и страхи, ум остаётся живым, силы, казалось бы, не иссякли. Переход к старости едва замечают: когда осень сменяет лето, превращения постепенны, их невозможно уловить. Иногда осень «атакует» внезапно, до поры скрываясь за «обесцвеченными» листьями, но однажды ветер срывает золотую маску, обнаруживая изможденный скелет зимы. Листья, оказывается, мертвы и еле держались за ветки, ветер только обнажил зло, а не вызвал его. Мужчина или женщина могут казаться молодыми, несмотря на возраст, «она очаровательна», — говорим мы, «он в отличной форме». Мы восхищаемся их активностью, проницательным умом, умением вести беседу, но однажды замечаем: совершив поступок, за который молодые расплатились бы головной болью или простудой, они платят сердечным приступом или пневмонией, лица бледнеют, спина сгибается, глаза утрачивают блеск, превращая в стариков, что означает: они начали стареть задолго до этого.
Со всем этим трудно спорить, но мне пока не шестьдесят или семьдесят! Будем веселы, пока мы молоды, стоит последовать совету Гаудеамуса - была, не была, на Чертово колесо!
Пон-Нёф, Каррузель, мост Руаяль, третий по возрасту, реставрировался в середине позапрошлого века. Еще надо на мост Мари заглянуть, когда дорога до Вогёзов доведет.
У ленивицы Сены,
Ни забот ни хлопот,
Ее злоба не гложет,
И печаль не печет.
Она плещется сонно
День и ночь напролет,
И с прохладного ложа
Никогда не встает.
А у ветреной Сены,
Ни забот ни хлопот,
В легком платье зеленом,
И в огнях золотых,
Нагуляешься вдоволь
Вдоль причалов твоих.
Нотр-Дам в темно-сером
Смотрит высокомерно,
И подспудная зависть
Точит камень химер.
А ее не волнует
Старых камней нытье,
Узких окон презренье
Не волнует ее.
Она плещется, нежась
День и ночь напролет
И с прохладного ложа
Никогда не встает.
Париж с высоты птичьего полета… взлет и падение… панорама - дух захватывает, сплошной адреналин… но чувство страха теряется, остается наслаждение тем, что представлено взору: речка с корабликами, птицы над Сеной, люди на прогулке, живущий своей жизнью город, облака интересной формы - почти незаметны, но обращают внимание… «мне сверху видно все, ты так и знай» ... жизнь прекрасна, стоит ценить жар солнечных лучей или ветерок, колышущий кустарник, смех за окном, ливневые дожди, жужжание пчелы… какое оно чертово, это колесо - ангельское, теперь жизнь пойдет другой колеей, и это прекрасно!
Площадь согласия… «Фонтан Морей… Луксорский обелиск… «кони Марли» … Она присела в тени деревьев. Не хотелось думать о гильотине, на которой оставил головы цвет французского дворянства, а избежавшие кошмарной участи стали именоваться «золотой молодежью». Стоит ли сейчас вспоминать Революцию, пожравшую своих детей - от Робеспьера до совсем неизвестных персонажей, здесь, на площади Конкорд, чей мирный вид ничем не напоминает о кровавом прошлом? Лучше раскрыть Моруа и погрузиться в чтение.
Когда исполняется сорок, человек как бы видит перед собою линию тени и, пересекая её, с грустью отмечает, что очарование юности ушло навсегда, проводит линию тени в пятьдесят, испытывая страх и приступы отчаяния, хотя ещё достаточно активен. Старость — гораздо больше, чем седые волосы, морщины и мысли, что игра сыграна, и сцена принадлежит молодым. Когда задаешь
