себе вопрос: «Зачем?», это опасно, можно сказать: «Зачем бороться, выходить из дома, вставать с постели?» За исключением простейших, которым удается избежать старения путем деления на два новых организма, для каждого живого существа наступает старость. Почему бабочке отведено два часа для любви, а черепаха и попугай могут жить два века, почему рыбам отпущено жить 300 лет, а Байрону и Моцарту только 30? Продолжительность жизни 150 лет назад была 40 лет, сегодня в цивилизованных странах составляет около семидесяти. Если войны и революции не ухудшат экологической обстановки, то 100 лет будут нормальной продолжительностью в следующем веке, что не повлияет, однако, на проблему старения. Чем существа ближе к природе, тем жёстче относятся к своим старикам: волк пользуется уважением стаи, пока может настичь жертву и убить её, день, когда Акела упустил добычу, стал концом карьеры. Примитивные люди похожи на животных, путешественник рассказал, как старый вождь умолял дать краску для волос, если племя заметит, что он седеет, они убьют его. Жители островов Южного моря заставляли стариков залезать на кокосовые деревья, а затем трясли их, если человек не падал, получал право жить. Обычай кажется жестоким, но у нас свои кокосовые деревья, о государственных деятелях, актерах, лекторах могут сказать: «Он кончился», что означает смертный приговор: вместе с уходом на пенсию приходит бедность, или в результате отчаяния возникает слабость. Общее кокосовое дерево для всех - войны.
Среди крестьян физическая сила ещё регулирует взаимоотношения между поколениями. В городах молодежь быстрее адаптируется - где много состоятельных людей, заботятся о пожилых, отдавая дань уважения. В мире, где долгое время не было перемен, опыт приобретает ценность, молодость и старость взаимозаменяют друг друга, чередуясь в естественном ритме. Старость приносит бесконечные трудности, тело — как долго работавший двигатель, при внимательном отношении, уходе и своевременной профилактике ещё послужит, от него нельзя требовать слишком много, но при разумном отношении к организму можно сохранить активность.
От чтения отвлекли голуби, важно разгуливающие по площади: они слетелись под деревья, где тетка совкового вида из-под полы рассыпала хлебные крошки. Сторожится, наверняка, знает, что штраф почти двести евро, а то б не партизанила, но удовольствие дороже. Слабо на Марсово поле отправиться? Нарушительница покосилась с подозрением, но подпольное занятие не прекратила, пришлось подняться. На площадь Мадлен? В Пушкинском столько раз стояла перед полотном Таулова, надо взглянуть в живую, хорошо, погода другая. По дороге стоит разжиться багетом, от которого так приятно немедленно откусить горбушку. Только во Франции хлеб может быть таким вкусным - почти как торт.
После леметровского Страшного суда к Святой Троице не хочется, лучше к Большим бульварам. Привет вам, младший Дюма, мысленно произнесла у дома 15, улыбнулась мадам Рекамье у 32-го, и, миновав уличные кадки с пальмами, вышла на тенистый бульвар Капуцинок. Прогуливались туристы, спешили по делам горожане, и как-то не верилось, что с расстрела манифестантов когда-то здесь началась революция, оставившая без трона Луи-Филиппа.
Дом номер 4, Люмьеры, зайти в Paramount? В другую погоду, сегодня лучше в Cafe de la Paix.
Золя и Мопассан пили такой же кофе со сливками? Может, именно с этого места они лицезрели панораму бульвара. Париж, вообще, как коробка конфет, никогда не знаешь, какая начинка попадется. Купить духи во Фрагонар, постоять у Гранд-опера, и домой, а то ноги уже не ходят.
Тетя Шура наготовила, как на маланьину свадьбу: холодец, борщ, макароны по-флотски, пирожки, компот. Ребята ели – за ушами трещало, а Инна присматривалась к новому члену семьи. Он был главным в дочкиной компании: воспитан, красив, уверен в себе, иногда слишком. Как сложатся их отношения? Что может ожидать ее девочку в этом браке? Аверин, наверняка, наслышан, если не о мальчике, то о родителях. Может, подскажет что-нибудь или какие подводные камни обозначит? Жених откланялся быстро, но разговор с дочерью вышел коротким, оставив ощущение смутного беспокойства. Смущала и скоропалительность свадьбы, виды на будущее, новые родственники, судьба тети Шуры. На вопрос любит ли дочь будущего мужа, вместо простого «да» она ответила: «Больше любого другого представителя мужского пола». Сказала и рассмеялась, а пока мать соображала, чтобы это означало, рассмеялась еще раз - по ее мнению, ответ прозвучал как-то двусмысленно. Пока Инна хлопала глазами, дочкин смех перешел в хохот. Объяснение веселья вызвало недоумение еще большее: что значит, для этого дочь недостаточно современна? Девушка уже всхлипывала от смеха, а мать все силилась понять, о чем речь. Когда, наконец, дошло, она покраснела, как давно не приходилось: в голову бы не пришло заподозрить своего ребенка в склонности к женскому полу. Испытанная неловкость не позволила задать главный вопрос: а вдруг торкнет, что тогда? Может, и хорошо, что не спросила. С ней самой ничего похожего за всю жизнь не случилось, сердечные склонности в катаклизмы не развились, химия или «бабочки в животе» на крайности не толкнули. Радоваться или как?
Отсмеявшись, дочь зависла у компьютера, тетя Шура уже легла, пришлось схватиться за Моруа.
Один из признаков старости — скупость, не так легко заработать деньги, бережёшь, что уже имеешь. Ещё причина: живое существо должно иметь страсть, любовь к деньгам заменяет отсутствие других страстей, скупость становится игрой, не требующей сил и здоровья, потому находишь необыкновенное удовольствие в накоплении денег.
Дочь от помощи отказалась – они теперь сами с усами. Жених подписал контракт на работу, невесте обещано, как получит визу жены. Как тут все сложно, надо просветиться, что и как с правом работы в благословенной Франции. Ваня с Аленкой на руках, есть пока на кого тратить. Ванька дальше учиться не хочет, говорит, колледжа хватит, на сисадминов спрос только растет. Придет еще к высшему образованию, но разбрасывается, как не знаю, кто: то нумизматика в приоритете, то астрономия, то языки программистов… Аленке еще учиться и учиться, на мальчиков пока не заглядывается… совсем внимания не обращает, так тоже нельзя… Охохо, большие детки – большие бедки!
У старых людей ослабевает мозговая деятельность, им трудно вырабатывать новые идеи, поэтому они придерживаются тех, что были у в молодости. Возражения приводят их в бешенство, они расценивают это, как неуважение к себе.
Как я раньше не сообразила: Аленка вся извелась, что долг пока выплатить не могут, и письма забрать. Раз дочь от помощи отказалась, по одному выкупать буду, через границу возить проще… успокоить, что мне должны будут, а потом подарить, пусть в будущее с не безнадегой смотрят…
Старикам трудно идти в ногу со временем, они продолжают вспоминать прошлое. Одиночество — самое большое зло, уходят друзья и родственники, эти потери не заменить. Старость уносит силы, запрещает удовольствия юности, грозя наказанием смертью. Пожилые переживают, что физические желания не совпадают с возможностями, стареет не только тело, но и душа. Один патриций всю жизнь любил женщину, ради него бросившую мужа, детей, друзей, потерявшую уважение своего круга. Он не мог жениться на ней, уже был женат. Она посвятила себя его удовольствиям, карьере, впоследствии любовь перешла в нежную дружбу, ему было 80 лет, ей 70, они виделись каждый день. Когда женщина умерла, знакомые жалели его: «Он это не перенесёт», но патриций быстро пришёл в себя после шока – он не только стар, чтобы любить, но и стар, чтобы страдать. Искусство старения в борьбе с этими неприятностями, но возможно ли, если они атакуют тело? Цивилизация и опыт научили бороться с внешними проявлениями старости: одежда и драгоценности отвлекают внимание от физических изъянов, жемчужное ожерелье заставляет забыть о недостатках шеи, блеск колец и браслетов скрывает возраст рук и запястий, серьги, как татуировка у примитивных племён, воздействуют на воображение, и морщины на лице можно не заметить. Сгладить различия между юностью и старостью — поступок цивилизованных людей, парики изобретены, чтобы скрыть поредевшие волосы или лысину, косметика маскирует признаки увядания кожи, искусство одеваться заключается в умении скрыть недостатки.
Согласна, хотя сунешься посмотреть, что нынче мода диктует, обязательно наткнешься: «что носить, если вам уже за…». Почему не написать: что носить после сорока, безо всякого «уже»?
Возраст человека определяется не годами, а состоянием сосудов и костей, и в 50 лет можешь выглядеть старше, чем в 70. Тренированное тело сохраняет гибкость в течение длительного времени, и старение не сопровождается многочисленными болезнями. Мудрость заключается в том, чтобы упражняться каждый день, а не от случая к случаю. Невозможно остановить наступление старости, но желательно отрицать её. Монтень сказал: «Я предпочитаю быть старым долго, а не стать им преждевременно».
Это правильно, после тридцати я выглядела старше, чем сейчас, но тогда и проблемы были другие. Какой там еще фитнес, с голоду бы не помереть.
Душа также нуждается в упражнениях, не стоит отвергать любовь только потому, чтобы не казаться смешным, ничего смешного, что два старых человека любят друг друга, уважение, привязанность и восхищение не имеют возраста. Когда страсти уходят, любовь приобретает аскетизм, не лишенный прелести. С исчезновением физических желаний исчезают сексуальные несовпадения, совместное существование напоминает реку, которая в начале течения несётся, перепрыгивая через валуны, но по мере приближения к морю воды текут спокойнее, на широкой поверхности отражаются звёзды. Любовь может быть такой же искренней и трогательной, как в молодости: мадам Рекамье была слепа, а парализованный Шатобриан больше ничего не чувствовал, но он искал ее общества, их руки встречались, они были близки к смерти, но ещё любили друг друга».
«И счастлив лишь тот, кто только вперед по жизни с любимой идет» … Хорошо бы!
Привязанность к внукам часто заполняет жизнь, как можно чувствовать выбывшими из игры, если они играют в неё вместо нас, как можем быть несчастливыми, если они счастливы, как приятно наблюдать, что они получают удовольствие от книг, которые мы рекомендовали. Бабушки и дедушки с ними находят общий язык быстрее, чем с детьми, они могли не бегать с сыном, но побегать с внуком, а наши первые и последние шаги имеют одинаковый ритм.
До этого пока, как до Луны пешком – дочь и в мыслях детский вопрос не держит, свои планы…
Стареют медленнее, если есть обоснованные причины, чтобы жить. Старение — не более чем, плохая привычка, занятой человек не имеет времени ей следовать и является лучшим лидером, нежели молодые. Старые дипломаты и доктора опытны и мудры, их не отвлекают страсти, они могут рассуждать спокойно. Есть два разумных способа: не стареть, ведя активный образ жизни, или принимать старость со спокойствием и отрешенностью, жалея тех, у кого штормящее море жизни ещё лежит у ног, с особой остротой ощущая удовольствия, что еще остались.
Говорят, после сорока жизнь только начинается, но что-то я пока не заметила…
Худший способ стареть неприятно — пытаться удержать, что нельзя вернуть, и жизнь до последних дней будет отравлена постоянной неудовлетворенностью.
Еще чего, у меня все хорошо!
Искусство стареть — это умение вести себя так, чтобы быть для следующих поколений опорой, а не камнем преткновения, доверенным лицом, а не соперником.
Кто б спорил!
Для человека, сохранившего способность удивляться, уход на пенсию может быть приятным моментом: дома, в саду он может, наконец, заняться любимыми делами. Ещё интереснее жить тому, кого всегда волновали поэзия, книги, красоты природы, для тех, кто разочаровался в людях, музыка — уход в другой, прекрасный мир.
Можно подумать, я в пятьдесят пять удалюсь на заслуженный отдых. Как же, спешу и падаю!
Через 10 или 20 лет, как человек пересёк «линию тени», он может пересечь «линию света», он покоен и счастлив, его открытость и приветливость говорят о состоянии души. Старость — не ад, над входом в который начертано: «Оставь надежду всяк сюда входящий», страх смерти можно преодолеть верой и философией. Сможет ли наука сделать, чтобы старость не разрушала тело, можно ли создать фонтан молодости, искупавшись в чьих водах, снова стать юными? А нужно ли человеку жить так долго, в 80 лет уже испытал любовь и её конец, амбиции и последующее опустошение, наивные иллюзии и отрезвление, наступающее после их крушения.
Осенью мне только полтинник, поживем – увидим.
Страх смерти не очень велик, привязанности и интересы остались в прошлом и касаются тех, что уже умерли. Когда Герберта Уэллса чествовали по поводу 70-летия, это воскресило его детские впечатления. Няня говорила: «Генри, вам пора спать», он протестовал, в глубине души зная, что сон принесёт отдых. «Смерть — такая же добрая и одновременно строгая няня, когда приходит время, говорит: «Генри, вам пора спать», мы немного протестуем, но хорошо знаем, что пора отдыхать, и в глубине души ждём этого.
Не знаю, как Уэллсу, а мне спать пора, а то на богослужение опоздаю, перед Авериным неудобно.
Собор Александра Невского, через который прошла вся русская эмиграция… великолепные фрески, величественный иконостас, люстру царь подарил… иконы белогвардейских частей… Пикассо венчался с русской женой, отпевали князей, графов, поэтов, художников, военных…
Присев на лавочку у церкви, парижанин разговорился, цитируя Вертинского, Берберову, Любимова, Гиппиус: «Когда-то сорок сороков русских церквей Парижа и пригородов наполнялись остатками полков Деникина и Врангеля, их женами, бывшими медсестрами Добровольческой армии или офицерскими дочками. Являлись в собор с детьми, которые ползли на четвереньках к причастию, грудных подносили к чаше, хор Афонского монастыря гремел на всю церковь, на паперти стояли старушки-губернаторши, в прошлом величественные дамы петербургского общества, мужья которых были заколоты или пристрелены, нищие с красными глазами, опухшими лицами, с грязной шляпой в руке:
- Сильвупле, подайте бывшему интеллигенту, в пятнадцатом кровь проливал на полях Галиции, теперь абориген Армии Спасения.
- Подайте безработному, жертве законов прекрасной Франции…
- Подайте инвалиду Ледяного похода…
- Подайте русскому дворянину кусок горького хлеба изгнания…»
Обессиленная войной страна нуждалась в мужском труде, и десятки тысяч эмигрантов работали на заводах Рено, Ситроена, Пежо. Многие «сели на землю» и занимались сельским хозяйством, собственным, если были средства, и чужим, если пришлось наниматься. Потеряв работу, батрачили в самых тяжелых условиях, скверная жизнь! Русских было тысяч триста, в столице - восемьдесят, растворившихся каплей в море. Скоро они считали себя парижанами, говорили по-французски, знали, что творится вокруг, а, работая с местными бок о бок, старались подражать.
Среди крестьян физическая сила ещё регулирует взаимоотношения между поколениями. В городах молодежь быстрее адаптируется - где много состоятельных людей, заботятся о пожилых, отдавая дань уважения. В мире, где долгое время не было перемен, опыт приобретает ценность, молодость и старость взаимозаменяют друг друга, чередуясь в естественном ритме. Старость приносит бесконечные трудности, тело — как долго работавший двигатель, при внимательном отношении, уходе и своевременной профилактике ещё послужит, от него нельзя требовать слишком много, но при разумном отношении к организму можно сохранить активность.
От чтения отвлекли голуби, важно разгуливающие по площади: они слетелись под деревья, где тетка совкового вида из-под полы рассыпала хлебные крошки. Сторожится, наверняка, знает, что штраф почти двести евро, а то б не партизанила, но удовольствие дороже. Слабо на Марсово поле отправиться? Нарушительница покосилась с подозрением, но подпольное занятие не прекратила, пришлось подняться. На площадь Мадлен? В Пушкинском столько раз стояла перед полотном Таулова, надо взглянуть в живую, хорошо, погода другая. По дороге стоит разжиться багетом, от которого так приятно немедленно откусить горбушку. Только во Франции хлеб может быть таким вкусным - почти как торт.
После леметровского Страшного суда к Святой Троице не хочется, лучше к Большим бульварам. Привет вам, младший Дюма, мысленно произнесла у дома 15, улыбнулась мадам Рекамье у 32-го, и, миновав уличные кадки с пальмами, вышла на тенистый бульвар Капуцинок. Прогуливались туристы, спешили по делам горожане, и как-то не верилось, что с расстрела манифестантов когда-то здесь началась революция, оставившая без трона Луи-Филиппа.
Дом номер 4, Люмьеры, зайти в Paramount? В другую погоду, сегодня лучше в Cafe de la Paix.
Золя и Мопассан пили такой же кофе со сливками? Может, именно с этого места они лицезрели панораму бульвара. Париж, вообще, как коробка конфет, никогда не знаешь, какая начинка попадется. Купить духи во Фрагонар, постоять у Гранд-опера, и домой, а то ноги уже не ходят.
Глава 22. Париж по-русски.
Тетя Шура наготовила, как на маланьину свадьбу: холодец, борщ, макароны по-флотски, пирожки, компот. Ребята ели – за ушами трещало, а Инна присматривалась к новому члену семьи. Он был главным в дочкиной компании: воспитан, красив, уверен в себе, иногда слишком. Как сложатся их отношения? Что может ожидать ее девочку в этом браке? Аверин, наверняка, наслышан, если не о мальчике, то о родителях. Может, подскажет что-нибудь или какие подводные камни обозначит? Жених откланялся быстро, но разговор с дочерью вышел коротким, оставив ощущение смутного беспокойства. Смущала и скоропалительность свадьбы, виды на будущее, новые родственники, судьба тети Шуры. На вопрос любит ли дочь будущего мужа, вместо простого «да» она ответила: «Больше любого другого представителя мужского пола». Сказала и рассмеялась, а пока мать соображала, чтобы это означало, рассмеялась еще раз - по ее мнению, ответ прозвучал как-то двусмысленно. Пока Инна хлопала глазами, дочкин смех перешел в хохот. Объяснение веселья вызвало недоумение еще большее: что значит, для этого дочь недостаточно современна? Девушка уже всхлипывала от смеха, а мать все силилась понять, о чем речь. Когда, наконец, дошло, она покраснела, как давно не приходилось: в голову бы не пришло заподозрить своего ребенка в склонности к женскому полу. Испытанная неловкость не позволила задать главный вопрос: а вдруг торкнет, что тогда? Может, и хорошо, что не спросила. С ней самой ничего похожего за всю жизнь не случилось, сердечные склонности в катаклизмы не развились, химия или «бабочки в животе» на крайности не толкнули. Радоваться или как?
Отсмеявшись, дочь зависла у компьютера, тетя Шура уже легла, пришлось схватиться за Моруа.
Один из признаков старости — скупость, не так легко заработать деньги, бережёшь, что уже имеешь. Ещё причина: живое существо должно иметь страсть, любовь к деньгам заменяет отсутствие других страстей, скупость становится игрой, не требующей сил и здоровья, потому находишь необыкновенное удовольствие в накоплении денег.
Дочь от помощи отказалась – они теперь сами с усами. Жених подписал контракт на работу, невесте обещано, как получит визу жены. Как тут все сложно, надо просветиться, что и как с правом работы в благословенной Франции. Ваня с Аленкой на руках, есть пока на кого тратить. Ванька дальше учиться не хочет, говорит, колледжа хватит, на сисадминов спрос только растет. Придет еще к высшему образованию, но разбрасывается, как не знаю, кто: то нумизматика в приоритете, то астрономия, то языки программистов… Аленке еще учиться и учиться, на мальчиков пока не заглядывается… совсем внимания не обращает, так тоже нельзя… Охохо, большие детки – большие бедки!
У старых людей ослабевает мозговая деятельность, им трудно вырабатывать новые идеи, поэтому они придерживаются тех, что были у в молодости. Возражения приводят их в бешенство, они расценивают это, как неуважение к себе.
Как я раньше не сообразила: Аленка вся извелась, что долг пока выплатить не могут, и письма забрать. Раз дочь от помощи отказалась, по одному выкупать буду, через границу возить проще… успокоить, что мне должны будут, а потом подарить, пусть в будущее с не безнадегой смотрят…
Старикам трудно идти в ногу со временем, они продолжают вспоминать прошлое. Одиночество — самое большое зло, уходят друзья и родственники, эти потери не заменить. Старость уносит силы, запрещает удовольствия юности, грозя наказанием смертью. Пожилые переживают, что физические желания не совпадают с возможностями, стареет не только тело, но и душа. Один патриций всю жизнь любил женщину, ради него бросившую мужа, детей, друзей, потерявшую уважение своего круга. Он не мог жениться на ней, уже был женат. Она посвятила себя его удовольствиям, карьере, впоследствии любовь перешла в нежную дружбу, ему было 80 лет, ей 70, они виделись каждый день. Когда женщина умерла, знакомые жалели его: «Он это не перенесёт», но патриций быстро пришёл в себя после шока – он не только стар, чтобы любить, но и стар, чтобы страдать. Искусство старения в борьбе с этими неприятностями, но возможно ли, если они атакуют тело? Цивилизация и опыт научили бороться с внешними проявлениями старости: одежда и драгоценности отвлекают внимание от физических изъянов, жемчужное ожерелье заставляет забыть о недостатках шеи, блеск колец и браслетов скрывает возраст рук и запястий, серьги, как татуировка у примитивных племён, воздействуют на воображение, и морщины на лице можно не заметить. Сгладить различия между юностью и старостью — поступок цивилизованных людей, парики изобретены, чтобы скрыть поредевшие волосы или лысину, косметика маскирует признаки увядания кожи, искусство одеваться заключается в умении скрыть недостатки.
Согласна, хотя сунешься посмотреть, что нынче мода диктует, обязательно наткнешься: «что носить, если вам уже за…». Почему не написать: что носить после сорока, безо всякого «уже»?
Возраст человека определяется не годами, а состоянием сосудов и костей, и в 50 лет можешь выглядеть старше, чем в 70. Тренированное тело сохраняет гибкость в течение длительного времени, и старение не сопровождается многочисленными болезнями. Мудрость заключается в том, чтобы упражняться каждый день, а не от случая к случаю. Невозможно остановить наступление старости, но желательно отрицать её. Монтень сказал: «Я предпочитаю быть старым долго, а не стать им преждевременно».
Это правильно, после тридцати я выглядела старше, чем сейчас, но тогда и проблемы были другие. Какой там еще фитнес, с голоду бы не помереть.
Душа также нуждается в упражнениях, не стоит отвергать любовь только потому, чтобы не казаться смешным, ничего смешного, что два старых человека любят друг друга, уважение, привязанность и восхищение не имеют возраста. Когда страсти уходят, любовь приобретает аскетизм, не лишенный прелести. С исчезновением физических желаний исчезают сексуальные несовпадения, совместное существование напоминает реку, которая в начале течения несётся, перепрыгивая через валуны, но по мере приближения к морю воды текут спокойнее, на широкой поверхности отражаются звёзды. Любовь может быть такой же искренней и трогательной, как в молодости: мадам Рекамье была слепа, а парализованный Шатобриан больше ничего не чувствовал, но он искал ее общества, их руки встречались, они были близки к смерти, но ещё любили друг друга».
«И счастлив лишь тот, кто только вперед по жизни с любимой идет» … Хорошо бы!
Привязанность к внукам часто заполняет жизнь, как можно чувствовать выбывшими из игры, если они играют в неё вместо нас, как можем быть несчастливыми, если они счастливы, как приятно наблюдать, что они получают удовольствие от книг, которые мы рекомендовали. Бабушки и дедушки с ними находят общий язык быстрее, чем с детьми, они могли не бегать с сыном, но побегать с внуком, а наши первые и последние шаги имеют одинаковый ритм.
До этого пока, как до Луны пешком – дочь и в мыслях детский вопрос не держит, свои планы…
Стареют медленнее, если есть обоснованные причины, чтобы жить. Старение — не более чем, плохая привычка, занятой человек не имеет времени ей следовать и является лучшим лидером, нежели молодые. Старые дипломаты и доктора опытны и мудры, их не отвлекают страсти, они могут рассуждать спокойно. Есть два разумных способа: не стареть, ведя активный образ жизни, или принимать старость со спокойствием и отрешенностью, жалея тех, у кого штормящее море жизни ещё лежит у ног, с особой остротой ощущая удовольствия, что еще остались.
Говорят, после сорока жизнь только начинается, но что-то я пока не заметила…
Худший способ стареть неприятно — пытаться удержать, что нельзя вернуть, и жизнь до последних дней будет отравлена постоянной неудовлетворенностью.
Еще чего, у меня все хорошо!
Искусство стареть — это умение вести себя так, чтобы быть для следующих поколений опорой, а не камнем преткновения, доверенным лицом, а не соперником.
Кто б спорил!
Для человека, сохранившего способность удивляться, уход на пенсию может быть приятным моментом: дома, в саду он может, наконец, заняться любимыми делами. Ещё интереснее жить тому, кого всегда волновали поэзия, книги, красоты природы, для тех, кто разочаровался в людях, музыка — уход в другой, прекрасный мир.
Можно подумать, я в пятьдесят пять удалюсь на заслуженный отдых. Как же, спешу и падаю!
Через 10 или 20 лет, как человек пересёк «линию тени», он может пересечь «линию света», он покоен и счастлив, его открытость и приветливость говорят о состоянии души. Старость — не ад, над входом в который начертано: «Оставь надежду всяк сюда входящий», страх смерти можно преодолеть верой и философией. Сможет ли наука сделать, чтобы старость не разрушала тело, можно ли создать фонтан молодости, искупавшись в чьих водах, снова стать юными? А нужно ли человеку жить так долго, в 80 лет уже испытал любовь и её конец, амбиции и последующее опустошение, наивные иллюзии и отрезвление, наступающее после их крушения.
Осенью мне только полтинник, поживем – увидим.
Страх смерти не очень велик, привязанности и интересы остались в прошлом и касаются тех, что уже умерли. Когда Герберта Уэллса чествовали по поводу 70-летия, это воскресило его детские впечатления. Няня говорила: «Генри, вам пора спать», он протестовал, в глубине души зная, что сон принесёт отдых. «Смерть — такая же добрая и одновременно строгая няня, когда приходит время, говорит: «Генри, вам пора спать», мы немного протестуем, но хорошо знаем, что пора отдыхать, и в глубине души ждём этого.
Не знаю, как Уэллсу, а мне спать пора, а то на богослужение опоздаю, перед Авериным неудобно.
Собор Александра Невского, через который прошла вся русская эмиграция… великолепные фрески, величественный иконостас, люстру царь подарил… иконы белогвардейских частей… Пикассо венчался с русской женой, отпевали князей, графов, поэтов, художников, военных…
Присев на лавочку у церкви, парижанин разговорился, цитируя Вертинского, Берберову, Любимова, Гиппиус: «Когда-то сорок сороков русских церквей Парижа и пригородов наполнялись остатками полков Деникина и Врангеля, их женами, бывшими медсестрами Добровольческой армии или офицерскими дочками. Являлись в собор с детьми, которые ползли на четвереньках к причастию, грудных подносили к чаше, хор Афонского монастыря гремел на всю церковь, на паперти стояли старушки-губернаторши, в прошлом величественные дамы петербургского общества, мужья которых были заколоты или пристрелены, нищие с красными глазами, опухшими лицами, с грязной шляпой в руке:
- Сильвупле, подайте бывшему интеллигенту, в пятнадцатом кровь проливал на полях Галиции, теперь абориген Армии Спасения.
- Подайте безработному, жертве законов прекрасной Франции…
- Подайте инвалиду Ледяного похода…
- Подайте русскому дворянину кусок горького хлеба изгнания…»
Обессиленная войной страна нуждалась в мужском труде, и десятки тысяч эмигрантов работали на заводах Рено, Ситроена, Пежо. Многие «сели на землю» и занимались сельским хозяйством, собственным, если были средства, и чужим, если пришлось наниматься. Потеряв работу, батрачили в самых тяжелых условиях, скверная жизнь! Русских было тысяч триста, в столице - восемьдесят, растворившихся каплей в море. Скоро они считали себя парижанами, говорили по-французски, знали, что творится вокруг, а, работая с местными бок о бок, старались подражать.
