Разумеется, в чужом Времени с хронавтом много чего может произойти, вплоть до самого печального исхода, но в данном случае рассказу Анонимуса я, пожалуй, склонен верить.
Учитывая мнение нашей глубокоуважаемой костюмерши и собственные беглые наблюдения, сомнений по поводу того, что девушка в неблагоприятных условиях не пропадет, я не испытываю. И в камеристках, к примеру, ее как-то не зрю. А вот, скажем, в графинях - очень даже может быть.
И если в Берри в обозримом будущем отыскать Островскую не удастся, ставлю на Англию и, конкретно, на графиню Винтер, баронессу Шеффилд.
А потому, кто-то должен отправиться в прошлое, пока сегодняшний портал не закрылся, и остаться там для дальнейших поисков пропаданки, как бы того не хотелось вконец закусившему удила начальству.
Если упрется рогом, что у какого-то профи пропадет пять с лишним лет активной деятельности, я сам пойду. Будем считать, досрочно на пенсию вышел. Когда еще такая лафа выпадет? Вернусь, можно и опять поработать. Пенсионерская гвардия – еще огого! Правда, уже не в спортзале, но как дам от стенки до стенки, никакая молодежь не угонится!
Вякнет, как я буду там выживать - просвещу, что столярничать не разучился. На жизнь хватит.
А командировочные пускай выплатит – до Англии еще добраться надо!
Надеюсь, даже в роли аглицкой аристократки, беглянка вкусила окружающую действительность настолько, чтоб ломануться домой, роняя тапки.
Будет-таки ерепениться – напомню про Армантьер!
Стоп, если верить обоим Дюма, у леди Кларик имелся сын – наследник умершего мужа!
Если так, это – ПРОБЛЕМА!
Решит оставить там – полбеды, а если возьмет с собой?
Как объяснить родителям, что ушедшая с утра в Институт девочка через два дня вернулась дамой с ребенком?
Личико-то косметологи поправят, даже если ввиду применения допотопных средств ухода произошли заметные изменения.
А куда дитё девать? В детдом с возможным последующим усыновлением? А воспоминания, если не грудничок? Кто знает, как на таком малыше рихтовка памяти отразится?
Тот Дюма насчет выросшего деточки всякие страсти-мордасти насочинял. Именно, мордасти – с такой-то фамилией. Ну, если он останется там, то это уже будут проблемы бывших мушкетеров, с которыми, согласно автору, они успешно справились.
Ладно, надеюсь, Николаша с профессором уже наговорились.
- Пал Палыч! - смущенно проговорил профессор, вываливаясь кабинета шефа. – Простите великодушно, неотложные переговоры с заказчиком.
- Задание выполнено?
- Надеемся, завтра будет известно. Пока что заказали выписку из приходных книг ростовщика за шестьсот девятнадцатый.
- А как вам Сергей? По-моему, на редкость перспективный хронавт.
- Я всегда восхищался умению Николая Антоновича разбираться в сотрудниках. Не зря, ох, не зря он Сережу в одиночку на задание отправил - посмотреть, как будет с поставленной задачей собственными силами справляться. Пора парню в оперативники – потенциал, как говорится, налицо: столь блистательно проявить себя при откровенно неблагоприятном стечении обстоятельств! Какая беспримерная выдержка, какая природная смекалка, какое невероятное упорство в достижении конечного результата! Выдать мазню наследника за полотно гениального отца не каждый сообразит. Грешно такие недюжинные способности на инструкторскую работу тратить.
- Полностью с вами согласен, профессор. Доброго ночера!
- И вам, Пал Палыч! До завтра!
Трудно сказать, было ли внушение - речи годятся для обоих случаев.
Но абсолютно точно, что профессор - не промах!
Кадить фимиам следует исключительно под дверью начальства.
Глядишь, расслышит!
Жует, гад!
Как ему кусок-то в горло лезет!
Пачку галет протянул.
Щаз!
- Спасибо, Николай Антонович. Андревна чаем напоила.
- А-а-а, -- протянул шеф и включил кабинетный экран.
Нашел?
Так быстро?
Похоже, для Островской – не так чтобы - одета по моде Фронды. И ей тут - уже за тридцать, а значит, с возвращением домой – серьезная проблема!
Стук в дверь.
Николай Антонович погасил экран.
- Добрый вечер!
Главный безопасник!
У нас нынче еще чтой-то приключимшись?
Начальник СпецОтдела кивнул на пакет, с которым вернулся перед просмотром записи «выхода».
Вещи Островской!
Действительно, не оставлять же в костюмерной после повальной зачистки!
Начальник Службы безопасности, а не Главковерх «фабрикантов»?
Пропаданку не собираются ее возвращать даже через пять лет?
Шеф добавил на экран еще фотографию.
Уже постарше, да и платье – где-то конца пятидесятых - начала шестидесятых.
Волосы потемнели… глаза – зеленые!
Какие к лешему цветные линзы в семнадцатом веке?
У нее что, такой диапазон хамелеонистости радужки?
- Экий реприманд неожиданный, - глубокомысленно выдало начальство.
Это он о чем?
Reprimande?
Упрек, выговор? Нагоняй? Распеканция?
Ну, дойдет до руководства, по головке-то нас с ним не погладят…
Фотография, явно, с натуры, не портрет…
Да она ли это, вообще?
- Знакомьтесь: кузины Аверины, между прочим, Оттуда. Их родоначальница понаехала в Россию из Франции в середине девятнадцатого века.
- Маскарад?
- Игры ролевые литературные! Александр Дюма, мать его! Вместе с папой-мулатом! Гены пальцем не раздавишь! Потомство, едрёна корень!
- Чье потомство?
- Пропаданки сегодняшней! Отпрыски, продолжение рода, внучки-правнучки, черт их душу знает, сколько раз пра-пра.
- Потомки Островской Там?
- Занес ее черт не в свое Время!
Хренасе!
- Что, как нас в восьмидесятый?
- Как нас или не как нас, но занесло! Бывает!
Етить-колотить!
Вот, на что он охотничью стойку сделал, когда месседжи Оттуда посыпались.
А не до перебора натягивает птицу на имитацию Земли?
- Вдруг, все же случайное сходство?
- Вероятность такого совпадения стремится к нулю! Одно же лицо!
Начальник СпецОтдела принялся щелкать интегратором, выводя на экран то фото задумчивой девчушки с косичками, то серьезной девушки с густой челкой, то интеллигентной женщины в строгом офисном костюме.
- Выражение лица – другое.
- Эта дама с детства знает, почем фунт лиха. Мать рано потеряла, РСП с ребенком, профессия обязывает. Бухгалтерия – не то, от чего обхохочешься.
- Но почему потомок?
- Потому что Тот Дюма издал свой фельетон в восемьсот сорок третьем! А много вы нашли Тех авторов, что писали один к одному с Нашими? Не только похожие названия или сходные сюжеты, а как под копирку?
Вот же, собачий сын! Перечел всю нашу с Катькой переписку!
- «Мушкетеры» написаны разными людьми.
- А перекатывать надо умеючи. И запомнить роман с чужих слов нереально.
- Дюма написал еще массу пьес и романов, воспроизводя историю Франции в свойственной ему манере.
- Вошел во вкус. А также имел без счету литературных негров, в число которых затесалась и попаданка с отменной памятью. Эта девица использовала свои способности, чтобы оставить нам знак, где ее следует искать. И не просто оставила, а постаралась, чтобы мы эту отметку не пропустили, наказав передавать из поколения в поколение анонимный фэнтезийный роман. Думаете, он невзначай появился на дворовой скамейке? А та школьница по иронии судьбы оказалась донельзя похожей на пропавшую хронавтку?
- А почему подкинули именно Инне Павловне?
- Другая на тот момент едва родилась.
- Если это семейная реликвия, почему она передавалась столь странным способом?
- Видимо, в тот раз что-то пошло не так.
- Еще как пошло. Инна Павловна вспомнила прочитанное только много лет спустя.
- Случай - несколько необычный, но не на грани возможного. Болезнь не выбирает, а голова - предмет темный, исследованию не подлежит. Туда и вдарило. Причем, неизвестно, что мадам Панина припомнила, а что сама присочинила. Графиня-двойник – персонаж водевильный.
- Вы полагаете, Островская, и есть Анонимус?
- В девятнадцатом веке излагать кому-то подобный сюжет для написания иррационально. Только самой потрудиться, озаботившись, чтоб рукопись до наших дней не заныкалась.
- Что в конечном итоге и произошло.
-- Таковаблинселава.
- Что-что?
- Селяви!
Ах, с'est La Vie (Такова жизнь)!
Французский вариант дзен-буддизма.
Философ хренов!
- Кстати, сегодняшний «выход» обошелся бы без печального инцидента, если бы вы давно запросили фото бухгалтерши!
Кто б сомневался насчет стрелочника!
- Виноват, Николай Антонович!
- Именно так. А я догадался проявить любопытство. Увы, опоздал.
Да, уж, оба хороши!
- А профессор?
- По протоколу! Остальных – тоже!
- И Антона?
- А он, что, рыжий?
Наш пострел везде поспел!
Профессора, и того уработал.
Повезло тебе, что до восьмидесятого Протокола не существовало. А то б ты, дундук, в своем кресле-то не сидел!
А, вдруг, все же ошибка?
Как-то многовато в этой истории близняшек: попаданка, графская невеста, кузины Аверины!
Впрочем, жизнь, порой, круче любого романа заворачивает.
Правда, в этот раз, похоже, через край хватила!
- А что за дичь с отключением сателлита?
- В целях повышения дисциплины и во избежание отсебятины пришлось дезинформировать, что опция осуществляется нажатием определенных знаков панели прибора. Рискнут использовать - будет непременно выявлено в ТПО.
- И кураторы в меру сил эту туфту поддержали.
- А куда деваться? Что случись, им – первый кнут.
Действительно, как-то пара идиотов – из благих побуждений - пустилась во все тяжкие. Один Шарлотту Корде ломанулся спасать – влюбился, видите ли, а другой - не иначе как с бодуна, кладом Марины Мнишек озадачился. Всыпали по первое число обоим, вместе с кураторами, но кладоискателя отчислять не стали - все ж для дела землю носом рыл. Ну, перестарался малость, уповая, что победителей не судят. А влюбленного – с волчьем билетом, чтоб другим неповадно!
- И как же теперь с Островской?
- А что можно сделать? Верхний порог отсчета - восемьсот сорок третий. А ниже девятьсот восьмидесятого не прыгнешь. И то охолони, пока портал не устаканится!
Помер Ефим, и хрен с ним?
Твою ж мать!
Phone выключить!
А то обзвонились насчет гражданской панихиды.
УВОЛЬТЕ, БЕЗ МЕНЯ!
Глядеть в глаза родителям у перевязанного черной лентой портрета в изголовье закрытого гроба с чужим девичьим телом?
Выслушивать прощальные речи посреди венков, развешанных по периметру Актового зала? Траурную музыку в записи духового оркестра Ритуального агентства?
НЕТ, НЕТ И НЕТ!!!
Раскаяние не облегчает душу, а разъедает сильней кислоты, потому что приходит с опозданием в вечность, оставляя после себя понимание: есть то, что нельзя искупить муками совести.
Когда возможно, раскаяние выражают извинениями, но от них горькая правда не перестает быть правдой.
Покаяние – неотделимая часть осознания собственной сути, но именно наша суть пишет жизнь, свою или чужую, как новеллу или роман, а покаяния в ней — лишь краткие эпизоды.
Угрызения совести не перепишут готовую книгу, а могут лишь бессмысленно желать вернуть время вспять.
Говорят, совесть пробуждает вину, вина требует раскаяния, раскаяние подразумевает действия, которые будут гарантировать, что человек уже никогда не совершит того, что прежде возмутило его совесть.
Что остается, если нет гарантий больше не совершать того, что возмутило совесть?
Вкус настоящего коньяка невозможно описать одной нотой, в нем должны читаться фруктовые ноты, немного запаха прелой листвы и мокрой кожи, чуть старых грибов или специй, оставляющих желание подержать напиток во рту подольше, прочувствовав изменение вкуса. В нем не должно быть ноток шоколада, ванили, резко дымного и мха, как в виски.
А этот – дохлой мышью шибает. И клопами.
Откуда он у меня?
Не помню.
Давно.
Нажраться бы, до поросячьего визга!
Чтоб на четырех костях стоять!
И забыть личико среброволосой девочки с хамелеоньими глазами, заблудившейся в чужой дали.
Нет, не затерялась ты, родная, в лабиринтах Времени, перемолотая жерновами Истории!
Весточку послала, какая беда с тобой приключилась. Как, уж, сумела, привлекая наше внимание правдой или вымыслом. Ну, какой в Том Времени граф де Ла Фер? Там и мушкетеров тех не было.
А два тертых калача, два видавших виды стреляных волка, зубы съевших на расшифровке мутных сигналов Оттуда, все безобразно чухались, все дико канителились, все по-черному вожкались с разбирательством, окаянно валандаясь с дознаванием, будто еще туева хуча времени в запасе.
Катька Полонская, и та, посмышленей оказалась, продолжая во всю ивановскую бамкать в набат - не взирая на запреты, хулу и вотум недоверия.
Эх, гром не грянет – мужик не перекрестится!
Ты прости нас, дочка!
Кто знает, может, и впрямь, ты есть тот Анонимус?
Да кто ж там ломится-то, а?
Не отвечаю, значит, нет меня!
Начальство пожаловало!
Да иду я, иду!
Во, как!
С абсентом!
Пожмотился дареную Spirytus прихватить?
- Другого стакана нет, Николай Антонович.
- Можно из чашки. Я – не гордый.
Это ты-то?
Ну-ну!
Ничо так пошло.
По сравнению с моим клопомором.
Еще!
- Ну, за бог с нами и хрен с ними!
- А это с кем?
- Я отправил наказ насчет Дюма. Пусть выясняют. Обе. Все, что есть, и сверх того. Любую мелочь. На расходах могут не экономить. Я тоже переживаю.
Ушам не верю!
Никак совесть проснулась?
- Пал Палыч, что-то да найдут. Что, поздно мертвого возбуждать? А мы-то на что? Глядишь, что и придумается.
Чтокает, как заведенный!
Абсент по шарам вдарил?
- Чем черт не шутит, может, где Островскую и саму найдем! Должны же когданить найти портал с «выходом» до восьмидесятого, должны! Ищем, исправно ищем! Со всем тщанием! Верю: найдем!
Еще квакни, чмо болотное: верую!
- Допустим, найдем. И такие: звиняйте, ошибочка с похоронами вышла? А если Там годы пройдут?
- Ну, в семью уже не вернешь. Неудобно выйдет.
- Неудобно? Она на такое не подписывалась!
- Островская давала согласие на перемещения. Остальное – рабочий момент. Найдем - все подробности узнаем. В отличии от двадцатого, предыдущий век – долгий, до Первой Мировой. Золотое для работы время.
Ангидрит твою валентность через медный купорос!
Найти, вызнать подробности и припахать на благо Института?
И это: «тоже переживаю»?
Раскаяние лицемера - само по себе лицемерие. Единственный грех, что не может быть отпущен.
Раскаяние – многосложно, но не способный к раскаянию - неисцелим.
Послать на три буквы?
Не поймет, за что.
Выгнать взашей?
А, пропади оно все пропадом!
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Учитывая мнение нашей глубокоуважаемой костюмерши и собственные беглые наблюдения, сомнений по поводу того, что девушка в неблагоприятных условиях не пропадет, я не испытываю. И в камеристках, к примеру, ее как-то не зрю. А вот, скажем, в графинях - очень даже может быть.
И если в Берри в обозримом будущем отыскать Островскую не удастся, ставлю на Англию и, конкретно, на графиню Винтер, баронессу Шеффилд.
А потому, кто-то должен отправиться в прошлое, пока сегодняшний портал не закрылся, и остаться там для дальнейших поисков пропаданки, как бы того не хотелось вконец закусившему удила начальству.
Если упрется рогом, что у какого-то профи пропадет пять с лишним лет активной деятельности, я сам пойду. Будем считать, досрочно на пенсию вышел. Когда еще такая лафа выпадет? Вернусь, можно и опять поработать. Пенсионерская гвардия – еще огого! Правда, уже не в спортзале, но как дам от стенки до стенки, никакая молодежь не угонится!
Вякнет, как я буду там выживать - просвещу, что столярничать не разучился. На жизнь хватит.
А командировочные пускай выплатит – до Англии еще добраться надо!
Надеюсь, даже в роли аглицкой аристократки, беглянка вкусила окружающую действительность настолько, чтоб ломануться домой, роняя тапки.
Будет-таки ерепениться – напомню про Армантьер!
Стоп, если верить обоим Дюма, у леди Кларик имелся сын – наследник умершего мужа!
Если так, это – ПРОБЛЕМА!
Решит оставить там – полбеды, а если возьмет с собой?
Как объяснить родителям, что ушедшая с утра в Институт девочка через два дня вернулась дамой с ребенком?
Личико-то косметологи поправят, даже если ввиду применения допотопных средств ухода произошли заметные изменения.
А куда дитё девать? В детдом с возможным последующим усыновлением? А воспоминания, если не грудничок? Кто знает, как на таком малыше рихтовка памяти отразится?
Тот Дюма насчет выросшего деточки всякие страсти-мордасти насочинял. Именно, мордасти – с такой-то фамилией. Ну, если он останется там, то это уже будут проблемы бывших мушкетеров, с которыми, согласно автору, они успешно справились.
Ладно, надеюсь, Николаша с профессором уже наговорились.
Глава 20. Неожиданный Reprimande.
- Пал Палыч! - смущенно проговорил профессор, вываливаясь кабинета шефа. – Простите великодушно, неотложные переговоры с заказчиком.
- Задание выполнено?
- Надеемся, завтра будет известно. Пока что заказали выписку из приходных книг ростовщика за шестьсот девятнадцатый.
- А как вам Сергей? По-моему, на редкость перспективный хронавт.
- Я всегда восхищался умению Николая Антоновича разбираться в сотрудниках. Не зря, ох, не зря он Сережу в одиночку на задание отправил - посмотреть, как будет с поставленной задачей собственными силами справляться. Пора парню в оперативники – потенциал, как говорится, налицо: столь блистательно проявить себя при откровенно неблагоприятном стечении обстоятельств! Какая беспримерная выдержка, какая природная смекалка, какое невероятное упорство в достижении конечного результата! Выдать мазню наследника за полотно гениального отца не каждый сообразит. Грешно такие недюжинные способности на инструкторскую работу тратить.
- Полностью с вами согласен, профессор. Доброго ночера!
- И вам, Пал Палыч! До завтра!
Трудно сказать, было ли внушение - речи годятся для обоих случаев.
Но абсолютно точно, что профессор - не промах!
Кадить фимиам следует исключительно под дверью начальства.
Глядишь, расслышит!
Жует, гад!
Как ему кусок-то в горло лезет!
Пачку галет протянул.
Щаз!
- Спасибо, Николай Антонович. Андревна чаем напоила.
- А-а-а, -- протянул шеф и включил кабинетный экран.
Нашел?
Так быстро?
Похоже, для Островской – не так чтобы - одета по моде Фронды. И ей тут - уже за тридцать, а значит, с возвращением домой – серьезная проблема!
Стук в дверь.
Николай Антонович погасил экран.
- Добрый вечер!
Главный безопасник!
У нас нынче еще чтой-то приключимшись?
Начальник СпецОтдела кивнул на пакет, с которым вернулся перед просмотром записи «выхода».
Вещи Островской!
Действительно, не оставлять же в костюмерной после повальной зачистки!
Начальник Службы безопасности, а не Главковерх «фабрикантов»?
Пропаданку не собираются ее возвращать даже через пять лет?
Шеф добавил на экран еще фотографию.
Уже постарше, да и платье – где-то конца пятидесятых - начала шестидесятых.
Волосы потемнели… глаза – зеленые!
Какие к лешему цветные линзы в семнадцатом веке?
У нее что, такой диапазон хамелеонистости радужки?
- Экий реприманд неожиданный, - глубокомысленно выдало начальство.
Это он о чем?
Reprimande?
Упрек, выговор? Нагоняй? Распеканция?
Ну, дойдет до руководства, по головке-то нас с ним не погладят…
Фотография, явно, с натуры, не портрет…
Да она ли это, вообще?
- Знакомьтесь: кузины Аверины, между прочим, Оттуда. Их родоначальница понаехала в Россию из Франции в середине девятнадцатого века.
- Маскарад?
- Игры ролевые литературные! Александр Дюма, мать его! Вместе с папой-мулатом! Гены пальцем не раздавишь! Потомство, едрёна корень!
- Чье потомство?
- Пропаданки сегодняшней! Отпрыски, продолжение рода, внучки-правнучки, черт их душу знает, сколько раз пра-пра.
- Потомки Островской Там?
- Занес ее черт не в свое Время!
Хренасе!
- Что, как нас в восьмидесятый?
- Как нас или не как нас, но занесло! Бывает!
Етить-колотить!
Вот, на что он охотничью стойку сделал, когда месседжи Оттуда посыпались.
А не до перебора натягивает птицу на имитацию Земли?
- Вдруг, все же случайное сходство?
- Вероятность такого совпадения стремится к нулю! Одно же лицо!
Начальник СпецОтдела принялся щелкать интегратором, выводя на экран то фото задумчивой девчушки с косичками, то серьезной девушки с густой челкой, то интеллигентной женщины в строгом офисном костюме.
- Выражение лица – другое.
- Эта дама с детства знает, почем фунт лиха. Мать рано потеряла, РСП с ребенком, профессия обязывает. Бухгалтерия – не то, от чего обхохочешься.
- Но почему потомок?
- Потому что Тот Дюма издал свой фельетон в восемьсот сорок третьем! А много вы нашли Тех авторов, что писали один к одному с Нашими? Не только похожие названия или сходные сюжеты, а как под копирку?
Вот же, собачий сын! Перечел всю нашу с Катькой переписку!
- «Мушкетеры» написаны разными людьми.
- А перекатывать надо умеючи. И запомнить роман с чужих слов нереально.
- Дюма написал еще массу пьес и романов, воспроизводя историю Франции в свойственной ему манере.
- Вошел во вкус. А также имел без счету литературных негров, в число которых затесалась и попаданка с отменной памятью. Эта девица использовала свои способности, чтобы оставить нам знак, где ее следует искать. И не просто оставила, а постаралась, чтобы мы эту отметку не пропустили, наказав передавать из поколения в поколение анонимный фэнтезийный роман. Думаете, он невзначай появился на дворовой скамейке? А та школьница по иронии судьбы оказалась донельзя похожей на пропавшую хронавтку?
- А почему подкинули именно Инне Павловне?
- Другая на тот момент едва родилась.
- Если это семейная реликвия, почему она передавалась столь странным способом?
- Видимо, в тот раз что-то пошло не так.
- Еще как пошло. Инна Павловна вспомнила прочитанное только много лет спустя.
- Случай - несколько необычный, но не на грани возможного. Болезнь не выбирает, а голова - предмет темный, исследованию не подлежит. Туда и вдарило. Причем, неизвестно, что мадам Панина припомнила, а что сама присочинила. Графиня-двойник – персонаж водевильный.
- Вы полагаете, Островская, и есть Анонимус?
- В девятнадцатом веке излагать кому-то подобный сюжет для написания иррационально. Только самой потрудиться, озаботившись, чтоб рукопись до наших дней не заныкалась.
- Что в конечном итоге и произошло.
-- Таковаблинселава.
- Что-что?
- Селяви!
Ах, с'est La Vie (Такова жизнь)!
Французский вариант дзен-буддизма.
Философ хренов!
- Кстати, сегодняшний «выход» обошелся бы без печального инцидента, если бы вы давно запросили фото бухгалтерши!
Кто б сомневался насчет стрелочника!
- Виноват, Николай Антонович!
- Именно так. А я догадался проявить любопытство. Увы, опоздал.
Да, уж, оба хороши!
- А профессор?
- По протоколу! Остальных – тоже!
- И Антона?
- А он, что, рыжий?
Наш пострел везде поспел!
Профессора, и того уработал.
Повезло тебе, что до восьмидесятого Протокола не существовало. А то б ты, дундук, в своем кресле-то не сидел!
А, вдруг, все же ошибка?
Как-то многовато в этой истории близняшек: попаданка, графская невеста, кузины Аверины!
Впрочем, жизнь, порой, круче любого романа заворачивает.
Правда, в этот раз, похоже, через край хватила!
- А что за дичь с отключением сателлита?
- В целях повышения дисциплины и во избежание отсебятины пришлось дезинформировать, что опция осуществляется нажатием определенных знаков панели прибора. Рискнут использовать - будет непременно выявлено в ТПО.
- И кураторы в меру сил эту туфту поддержали.
- А куда деваться? Что случись, им – первый кнут.
Действительно, как-то пара идиотов – из благих побуждений - пустилась во все тяжкие. Один Шарлотту Корде ломанулся спасать – влюбился, видите ли, а другой - не иначе как с бодуна, кладом Марины Мнишек озадачился. Всыпали по первое число обоим, вместе с кураторами, но кладоискателя отчислять не стали - все ж для дела землю носом рыл. Ну, перестарался малость, уповая, что победителей не судят. А влюбленного – с волчьем билетом, чтоб другим неповадно!
- И как же теперь с Островской?
- А что можно сделать? Верхний порог отсчета - восемьсот сорок третий. А ниже девятьсот восьмидесятого не прыгнешь. И то охолони, пока портал не устаканится!
Помер Ефим, и хрен с ним?
Твою ж мать!
Глава 21. Ontop.
Phone выключить!
А то обзвонились насчет гражданской панихиды.
УВОЛЬТЕ, БЕЗ МЕНЯ!
Глядеть в глаза родителям у перевязанного черной лентой портрета в изголовье закрытого гроба с чужим девичьим телом?
Выслушивать прощальные речи посреди венков, развешанных по периметру Актового зала? Траурную музыку в записи духового оркестра Ритуального агентства?
НЕТ, НЕТ И НЕТ!!!
Раскаяние не облегчает душу, а разъедает сильней кислоты, потому что приходит с опозданием в вечность, оставляя после себя понимание: есть то, что нельзя искупить муками совести.
Когда возможно, раскаяние выражают извинениями, но от них горькая правда не перестает быть правдой.
Покаяние – неотделимая часть осознания собственной сути, но именно наша суть пишет жизнь, свою или чужую, как новеллу или роман, а покаяния в ней — лишь краткие эпизоды.
Угрызения совести не перепишут готовую книгу, а могут лишь бессмысленно желать вернуть время вспять.
Говорят, совесть пробуждает вину, вина требует раскаяния, раскаяние подразумевает действия, которые будут гарантировать, что человек уже никогда не совершит того, что прежде возмутило его совесть.
Что остается, если нет гарантий больше не совершать того, что возмутило совесть?
Вкус настоящего коньяка невозможно описать одной нотой, в нем должны читаться фруктовые ноты, немного запаха прелой листвы и мокрой кожи, чуть старых грибов или специй, оставляющих желание подержать напиток во рту подольше, прочувствовав изменение вкуса. В нем не должно быть ноток шоколада, ванили, резко дымного и мха, как в виски.
А этот – дохлой мышью шибает. И клопами.
Откуда он у меня?
Не помню.
Давно.
Нажраться бы, до поросячьего визга!
Чтоб на четырех костях стоять!
И забыть личико среброволосой девочки с хамелеоньими глазами, заблудившейся в чужой дали.
Нет, не затерялась ты, родная, в лабиринтах Времени, перемолотая жерновами Истории!
Весточку послала, какая беда с тобой приключилась. Как, уж, сумела, привлекая наше внимание правдой или вымыслом. Ну, какой в Том Времени граф де Ла Фер? Там и мушкетеров тех не было.
А два тертых калача, два видавших виды стреляных волка, зубы съевших на расшифровке мутных сигналов Оттуда, все безобразно чухались, все дико канителились, все по-черному вожкались с разбирательством, окаянно валандаясь с дознаванием, будто еще туева хуча времени в запасе.
Катька Полонская, и та, посмышленей оказалась, продолжая во всю ивановскую бамкать в набат - не взирая на запреты, хулу и вотум недоверия.
Эх, гром не грянет – мужик не перекрестится!
Ты прости нас, дочка!
Кто знает, может, и впрямь, ты есть тот Анонимус?
Да кто ж там ломится-то, а?
Не отвечаю, значит, нет меня!
Начальство пожаловало!
Да иду я, иду!
Во, как!
С абсентом!
Пожмотился дареную Spirytus прихватить?
- Другого стакана нет, Николай Антонович.
- Можно из чашки. Я – не гордый.
Это ты-то?
Ну-ну!
Ничо так пошло.
По сравнению с моим клопомором.
Еще!
- Ну, за бог с нами и хрен с ними!
- А это с кем?
- Я отправил наказ насчет Дюма. Пусть выясняют. Обе. Все, что есть, и сверх того. Любую мелочь. На расходах могут не экономить. Я тоже переживаю.
Ушам не верю!
Никак совесть проснулась?
- Пал Палыч, что-то да найдут. Что, поздно мертвого возбуждать? А мы-то на что? Глядишь, что и придумается.
Чтокает, как заведенный!
Абсент по шарам вдарил?
- Чем черт не шутит, может, где Островскую и саму найдем! Должны же когданить найти портал с «выходом» до восьмидесятого, должны! Ищем, исправно ищем! Со всем тщанием! Верю: найдем!
Еще квакни, чмо болотное: верую!
- Допустим, найдем. И такие: звиняйте, ошибочка с похоронами вышла? А если Там годы пройдут?
- Ну, в семью уже не вернешь. Неудобно выйдет.
- Неудобно? Она на такое не подписывалась!
- Островская давала согласие на перемещения. Остальное – рабочий момент. Найдем - все подробности узнаем. В отличии от двадцатого, предыдущий век – долгий, до Первой Мировой. Золотое для работы время.
Ангидрит твою валентность через медный купорос!
Найти, вызнать подробности и припахать на благо Института?
И это: «тоже переживаю»?
Раскаяние лицемера - само по себе лицемерие. Единственный грех, что не может быть отпущен.
Раскаяние – многосложно, но не способный к раскаянию - неисцелим.
Послать на три буквы?
Не поймет, за что.
Выгнать взашей?
А, пропади оно все пропадом!
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
