мне спрятать труп, с другой – мне было не по себе… Это я воспитал этих маленьких чудовищ? Я – никчемный педагог! Немного придя в себя, я понял еще одну вещь: по сути, мои ученики страстно желали расправиться со мной. Интересно, стали бы они меня оправдывать, если бы узнали правду?
Подрагивающими пальцами я взял со стола огрызок мела и поплелся к доске. Все тело по-прежнему болело, поэтому даже самые простые движения были для меня мукой. Наверное, со стороны я выглядел немного нелепо, но мне это уже было неважно.
Внезапно дверь в классную комнату с шумом распахнулась, и дети все как один замолчали. Так бесцеремонно врываться посреди урока может только мсье Марто, страх и ужас этой богадельни. Он преподает чтение и письмо, и на его уроках почти всегда идеальная дисциплина, потому что дети, мягко говоря, побаиваются его из-за тяжелого характера. Чего уж греха таить, он и меня приводит в священный трепет. Его привычку отчитывать меня за любую ерунду в присутствии учеников я ненавижу до глубины души! Мне таких трудов стоит поддерживать свой хлипкий авторитет, а уже от одного взгляда мсье Марто я чувствую себя беспомощным ровесником своих питомцев. Однако в этот раз, к моему удивлению, на пороге стоял вовсе не он, а племянник Элен, сын маркиза де Левена.
Я выронил мел.
– Франсуа?!
Если мое появление в классе дети проигнорировали, то на высокого щеголеватого незнакомца они не смогли не обратить внимание. Мальчишки замолкли и заинтересованно уставились на гостя, а девочки с жаром зашептались.
– Роберт! – Франсуа в несколько широких шагов достиг меня и вцепился в мои несчастные плечи. – Роберт! – он с силой встряхнул меня. – Ты в порядке? Я приехал, Элен нет, мне про могилу рассказали… Это ужасно, это просто возмутительно! Бедный мой друг, тебе, наверное, сейчас очень больно!
Он даже представить себе не мог, насколько был близок к истине.
– У меня все хорошо, – я попытался мягко отстранить Франсуа от себя.
Неожиданно он успокоился и медленно убрал руки.
– Ты еще ничего не знаешь?
– Про могилу знаю. Извини, но у меня сейчас… – я хотел было продолжить: «…урок истории», но Франсуа не дал мне договорить.
– Я понимаю, тебе не хочется сейчас говорить на эту тему. Мне всегда нравился твой отец, он был достойным человеком. Представляю, как тебе больно и обидно.
Чувствуя себя потерянным, я стыдливо опустил голову. Теперь еще один человек страдает из-за моей глупости. И если я скажу ему, что могила моего отца на самом деле в полном порядке, то навлеку на себя подозрения из-за излишней осведомленности. Лучше б я жалел о том, что не смог вскрыть гроб Родерика, а не о том, что наделал бед. Временная страсть к тайнам моей семьи сыграла со мной поистине злую шутку.
– Это что еще такое?!
Услышав въедливый, срывающийся на визг, голос, я вздрогнул, обернулся и встретился взглядом с мьсе Марто. Он стоял на пороге с перекошенным от внезапной вспышки гнева лицом. Его маленькие злобные глазки влажно поблескивали из-под дряблых век, как слизняки в ракушках.
– Что за шум? Как прикажете понимать это праздное ничегонеделанье? И почему на уроке посторонний?!
– Простите, это…
Мсье Марто стремительно направился ко мне.
– Не смейте перебивать того, кто старше и мудрее вас! Что за молодежь разнузданная пошла! Знайте, мсье, вы – хам! И я вам уже говорил, что с таким безалаберным отношением к работе вам делать здесь нечего! Уверен, на ваше место найдется более надежный человек. И не один! Сотни людей могли бы с радостью заменить вас! Да что ж вы смотрите на меня, как баран?!
Вот так всегда. Когда я молчу, я – баран, а когда пытаюсь хоть слово вставить – хам.
Я закусил губу и приготовился выслушивать очередную порцию оскорблений, как вдруг вмешался Франсуа.
– Вы правы, мсье, – с неправдоподобной покладистостью сказал он. – На место этого учителя придут другие, более порядочные. Такая толпа народа стремится получить здесь работу, что мне пришлось потрудиться локтями, чтобы пройти сюда. У входа аншлаг.
Я на мгновение представил, будто это сказал я сам, и мне стало страшно. Вряд ли мсье Марто способен оценить чувство юмора Франсуа.
Несколько секунд мсье Марто растерянно молчал.
– Что? – наконец выдавил он из себя.
– Говорю, легко будет найти замену.
– Вы… издеваетесь?
– Да, – предельно честно ответил Франсуа. – Почему бы не поиздеваться над тем, кто издевается над другими? Или в этом мире люди делятся на тех, кто издевается, и на тех, над кем издеваются? По-моему, мсье, вы просто завидуете этому молодому человеку. Он начинает свою карьеру с деревенской школы, а вы, похоже, заканчиваете.
Я не заметил, как задержал дыхание от ужаса. Насколько мне известно, мсье Марто за профнепригодность с позором выгнали из одного парижского коллежа, а позже и из пары-тройки провинциальных. Ох, что сейчас будет…
Мсье Марто моментально стал похож на рассвирепевшего индюка.
– Вы меня за дурака, что ли, держите?! И с какой стати вы защищаете этого бездаря? От него школе один вред, он неоднократно нарушал учебный процесс! И именно из-за него у нас уже месяц некому преподавать Закон Божий! Знаете, что он сделал?
Дети несмело захихикали. Они, естественно, не забыли, о моем маленьком конфликте с кюре, который произошел в прошлом месяце.
– Он заснул! – заверещал мсье Марто. – Он заснул, когда наш уважаемый отец Ив читал детям главу из Священного писания!
От стыда мне захотелось провалиться сквозь землю: мало того, что дети окончательно развеселились, так еще и Франсуа не удержался от смеха. Да уж, похоже, тень оскорбленного старикашки будет меня преследовать вечно. После этого неприятного инцидента я пару раз подходил к отцу Иву, но он вопреки своему статусу, ни в какую не желал меня прощать. С тех пор он не преступал порог школы.
Франсуа стоило больших усилий скрыть улыбку.
– Мсье, меня поражает ваша логика. Если урок такой нудный и неинтересный, что аж в сон вгоняет, то это вина учителя, в данном случае кюре, разве не так?
– Вы вообще кто такой будете? – изрядно побагровевший мсье Марто перешел с визга на угрожающее шипение.
– Ах, прошу прощения, не было возможности представиться раньше. Я всего лишь скромный наследник маркиза де Левена. Не обижусь, если вы будете звать меня просто Франсуа и на «ты», все-таки вы старше и мудрее. Я бы с превеликим удовольствием снял перед вами шляпу, но, увы, я ее забыл у своей родственницы де Ришандруа.
На мой взгляд, Франсуа следовало представиться с самого начала, вместо того, чтобы дразнить моего озлобленного недруга. Мсье Марто терпеть не может большую часть населения планеты, а дворян и вообще всех тех, кто хоть немножечко выше стоит него на социальной лестнице он вдобавок боится. От его извиняющегося кваканья, меня вдруг замутило. Перед глазами поплыли рваные темные пятна, и пол качнулся, как будто был дном лодки.
– Когда придем домой, я обязательно его выпотрошу. Ну не верю я, что там не кирпичи!
Очередная попытка выпросить у Франсуа свой портфель ни к чему не привела. Раз он решил, что донесет его до особняка Элен, значит, так и будет. Шутка про кирпичи не вызвала у меня должного раздражения, хоть и была откровенно неудачной: все-таки Франсуа как мог пытался меня подбодрить. Из-за своих ночных похождений и, возможно, даже от голода, я едва не потерял сознание на глазах у всех присутствующих в классе, так что легенда о мигрени пришлась очень кстати.
– Ты совсем себя не бережешь. Вот я бы на твоем месте не пошел сегодня на работу. Здоровье важнее, чем вопли того брюзги, – Франсуа шел так быстро, что я еле поспевал за ним. – Один раз их еще можно послушать, так, разнообразия ради. Но если бы на меня так каждый день орали, я бы тоже маялся головной болью.
У меня совершенно не было настроения объяснять ему, что для обычных людей лишний выходной – непозволительная роскошь.
– Скоро лето, вот и отдохну, – без энтузиазма ответил я.
– И какие у тебя планы?
– Как будто ты меня не знаешь. Никакие.
– А мы с Ренаром собираемся в Прагу, и я…
Я встал как вкопанный.
– Шутишь?!
На мгновение мне показалось, что мне не следовало так реагировать на это совпадение. Прага. Ну и что, что Прага? Если там будет проходить встреча клуба, членом которого был Родерик Сандерс, меня это все равно не касается.
Франсуа тоже остановился и обернулся. Ей-богу, он так глупо выглядел в дорогом костюме и с моим дешевым портфелем!
– Ну ты даешь, – негромко рассмеялся Франсуа. – Я еще недоговорил, а ты уже обо всем догадался. Мне бы твою проницательность! Так ты согласен? Поедешь с нами?
– Но… Почему именно в Чехию? – я был совершенно сбит с толку.
– Граф де Сен-Клод каждое лето проводит с семьей в Праге, а я не смог отказать ему в визите. Он забавный старикан, да и вообще у него все родственники весьма занятные личности. Я просто обязан тебя с ними познакомить! Они тебе понравятся, вот увидишь.
Я еле удержался от тягостного вздоха. Если Франсуа кто-то кажется забавным и занятным, то от таких людей лучше держаться подальше. Вот с его обожаемым Ренаром мы ладим как кошка с собакой, и мне уже заранее тошно от мысли, что придется постоянно его терпеть.
Но, черт побери, каким заманчивым было это предложение! Поездка в Прагу могла бы стать достойной компенсацией за бесполезный дневник деда. Только…
– Я… я бы с удовольствием составил вам компанию, но… – я безбожно путался в мыслях и словах. – Но у меня нет денег.
Однако вместо того, чтобы спуститься с небес на землю, Франсуа демонстративно фыркнул.
– Глупости! У тебя есть я и Элен, так что даже не думай о деньгах. Не спорь, мы с тобой почти братья, и поэтому должны всем делиться!
Честно говоря, я не тешил себя особыми надеждами и ожидал услышать от Элен отказ. Сюрпризом для меня стало то, каким образом она это сделала. Я предполагал, что она начнет нас деликатно отговаривать или предлагать альтернативу, но она просто, без объяснений сказала: «Нет». Я сразу сник, Франсуа же попытался спорить, но в конечном итоге даже такой настырный малый, как он, ничего не добился.
Я с нетерпением ждал, когда закончится этот, полный разочарований, день. Хотелось лечь спать с детской уверенностью, что завтра никто и не вспомнит о разоренной могиле, и жизнь вернется в прежнее русло, но я понимал, что этого не будет. Даже если нас с Жаком и не вычислят, нам придется изрядно понервничать.
Вечером приехал Этьен Ренар – камердинер Франсуа, весьма сердитый из-за того, что молодой господин никого не предупредил о том, что останется в поместье де Ришандруа на ночь. Франсуа, обеспокоенный моим удрученным состоянием, почти ни на минуту не отходил от меня, поэтому я был несказанно рад, что его внимание переключилось на кого-то другого, и я в кои-то веки был благодарен Ренару.
Стоило мне открыть дверь в свою комнату, как вдруг мне под ноги кинулась белая ангорская кошка. Я попытался ее отогнать, но она, воспользовавшись моей медлительностью, юркнула внутрь. Похоже, насладиться одиночеством мне не удастся.
– Просто замечательно, – пробурчал я, заходя следом. – Мадемуазель Жужу, вы выбрали подходящее время, чтобы подрать мою кровать.
В ответ Жужу мурлыкнула и непонимающе уставилась на меня яркими глазами, – голубым и желтым, – похожими на бусинки с разных украшений. Жужу приглянулась тетушке именно из-за этой особенности, а мне лично разноцветный взгляд кажется жутковатым, и я долго не мог к нему привыкнуть. Стараясь игнорировать требующую внимания кошку, я закрыл за собой дверь на ключ, зажег свет и, постанывая от ноющей боли в мышцах, опустился на пол, чтобы достать из-под кровати злополучный ларец. Ничего ведь плохого не случится, если я осмотрю содержимое. Одним разочарованием больше, одним меньше – какая разница?
Дневник я сразу отложил в сторону. Внутри ларца большую часть пространства занимал продолговатый предмет, завернутый в плотную темно-синюю ткань. Я сразу вытащил его, чтобы разглядеть остальные, более мелкие вещи. Первым я взял в руки нож. Наверное, он был охотничьим, хотя не могу сказать точно, я плохо разбираюсь в оружии. От мутноватого лезвия шел холод, и я не осмелился проверить его остроту. Далее меня заинтересовал старый оловянный солдатик. Я осторожно повертел перед глазами потускневшую игрушку и не менее бережно положил ее обратно. Может, мой дед был не таким чудовищем, как описывал его отец? Зачем жестокосердному человеку иметь при себе игрушку, которая, возможно, напоминает ему о доме, о семье? В самом углу ларца я нашел массивный золотой перстень с печаткой в виде руки с цветком и, недолго думая, надел его на большой палец. Лучше бы я этого не делал, потому что снять его оказалось непросто. Я и так и сяк вертел этот перстень, пока палец не покраснел, как помидор. К счастью, я быстро вспомнил, что Элен как-то раз обронила, что кольца можно снимать с мылом, так что мне удалось затоптать зарождающуюся панику. Немного успокоившись, я принялся разматывать ткань с самого большого предмета…
Я отвлекся на дикое шипение: съежившаяся Жужу щурилась и прижимала уши к голове, как будто перед ней вдруг возник волкодав.
– Брысь!
Я развернул свою находку до конца… и тут же отбросил ее, заорав от ужаса. Жужу душераздирающе взвизгнула и запрыгнула мне на колени. Сквозь одежду я почувствовал ее острые коготки.
На полу передо мной лежала темная, почти черная человеческая рука. Ее сморщенные пальцы с длинными ногтями были слегка согнуты, словно собирались что-то схватить. Из-под кожи торчало что-то подозрительно похожее на обломок кости. Я уже был готов опять закричать, упасть в обморок или совершить что-нибудь еще столь героическое, но вновь отвлекся на Жужу. Она жалась ко мне, как к единственному защитнику, и утробно рычала, не сводя глаз со страшной находки.
Тут и без дневника ясно, что мой дед был сумасшедшим! Я настолько разозлился на Родерика, что его игрушечный солдатик перестал меня умилять. Можно было просто поверить записям отца и ничего не трогать…
Но что случилось с кошкой? Почему она так испугалась этого мерзкого, но все же безвредного обрубка? Она ведь даже не знает, что это!
– Все, все. Сейчас уберу, – отцепив от себя Жужу, я взял тот кусок ткани и склонился над рукой.
В дверь постучали.
– Роберт, ты в порядке? – раздался приглушенный голос Элен.
Я впустил ее только после того, как затолкал нежеланное наследство обратно под кровать. Меньше всего мне в тот момент хотелось оставаться один на один с Элен, но я не осмелился даже намекнуть ей на это. Ни о чем не подозревая, она пришла, чтобы утешить меня, как обычно делала в самые тяжелые для нашей семьи времена. Разорение могилы близкого родственника – как раз подходящий повод для беседы тет-а-тет.
Я стоял, скрестив руки на груди так, чтобы не было видно перстня Родерика, и время от времени пытался изобразить внимание. Сосредоточиться на словах Элен было трудно, так как мои мысли были заняты совершенно не сентиментальной стороной ночной выходки. Перед глазами то и дело всплывали образы освещенного луной кладбища, жалкого мертвеца, перепуганного Жака… Иногда даже чудился запах сырой земли.
– Я вижу, ты очень это переживаешь, – сказала Элен, пытаясь заглянуть мне в глаза.
Подрагивающими пальцами я взял со стола огрызок мела и поплелся к доске. Все тело по-прежнему болело, поэтому даже самые простые движения были для меня мукой. Наверное, со стороны я выглядел немного нелепо, но мне это уже было неважно.
Внезапно дверь в классную комнату с шумом распахнулась, и дети все как один замолчали. Так бесцеремонно врываться посреди урока может только мсье Марто, страх и ужас этой богадельни. Он преподает чтение и письмо, и на его уроках почти всегда идеальная дисциплина, потому что дети, мягко говоря, побаиваются его из-за тяжелого характера. Чего уж греха таить, он и меня приводит в священный трепет. Его привычку отчитывать меня за любую ерунду в присутствии учеников я ненавижу до глубины души! Мне таких трудов стоит поддерживать свой хлипкий авторитет, а уже от одного взгляда мсье Марто я чувствую себя беспомощным ровесником своих питомцев. Однако в этот раз, к моему удивлению, на пороге стоял вовсе не он, а племянник Элен, сын маркиза де Левена.
Я выронил мел.
– Франсуа?!
Если мое появление в классе дети проигнорировали, то на высокого щеголеватого незнакомца они не смогли не обратить внимание. Мальчишки замолкли и заинтересованно уставились на гостя, а девочки с жаром зашептались.
– Роберт! – Франсуа в несколько широких шагов достиг меня и вцепился в мои несчастные плечи. – Роберт! – он с силой встряхнул меня. – Ты в порядке? Я приехал, Элен нет, мне про могилу рассказали… Это ужасно, это просто возмутительно! Бедный мой друг, тебе, наверное, сейчас очень больно!
Он даже представить себе не мог, насколько был близок к истине.
– У меня все хорошо, – я попытался мягко отстранить Франсуа от себя.
Неожиданно он успокоился и медленно убрал руки.
– Ты еще ничего не знаешь?
– Про могилу знаю. Извини, но у меня сейчас… – я хотел было продолжить: «…урок истории», но Франсуа не дал мне договорить.
– Я понимаю, тебе не хочется сейчас говорить на эту тему. Мне всегда нравился твой отец, он был достойным человеком. Представляю, как тебе больно и обидно.
Чувствуя себя потерянным, я стыдливо опустил голову. Теперь еще один человек страдает из-за моей глупости. И если я скажу ему, что могила моего отца на самом деле в полном порядке, то навлеку на себя подозрения из-за излишней осведомленности. Лучше б я жалел о том, что не смог вскрыть гроб Родерика, а не о том, что наделал бед. Временная страсть к тайнам моей семьи сыграла со мной поистине злую шутку.
– Это что еще такое?!
Услышав въедливый, срывающийся на визг, голос, я вздрогнул, обернулся и встретился взглядом с мьсе Марто. Он стоял на пороге с перекошенным от внезапной вспышки гнева лицом. Его маленькие злобные глазки влажно поблескивали из-под дряблых век, как слизняки в ракушках.
– Что за шум? Как прикажете понимать это праздное ничегонеделанье? И почему на уроке посторонний?!
– Простите, это…
Мсье Марто стремительно направился ко мне.
– Не смейте перебивать того, кто старше и мудрее вас! Что за молодежь разнузданная пошла! Знайте, мсье, вы – хам! И я вам уже говорил, что с таким безалаберным отношением к работе вам делать здесь нечего! Уверен, на ваше место найдется более надежный человек. И не один! Сотни людей могли бы с радостью заменить вас! Да что ж вы смотрите на меня, как баран?!
Вот так всегда. Когда я молчу, я – баран, а когда пытаюсь хоть слово вставить – хам.
Я закусил губу и приготовился выслушивать очередную порцию оскорблений, как вдруг вмешался Франсуа.
– Вы правы, мсье, – с неправдоподобной покладистостью сказал он. – На место этого учителя придут другие, более порядочные. Такая толпа народа стремится получить здесь работу, что мне пришлось потрудиться локтями, чтобы пройти сюда. У входа аншлаг.
Я на мгновение представил, будто это сказал я сам, и мне стало страшно. Вряд ли мсье Марто способен оценить чувство юмора Франсуа.
Несколько секунд мсье Марто растерянно молчал.
– Что? – наконец выдавил он из себя.
– Говорю, легко будет найти замену.
– Вы… издеваетесь?
– Да, – предельно честно ответил Франсуа. – Почему бы не поиздеваться над тем, кто издевается над другими? Или в этом мире люди делятся на тех, кто издевается, и на тех, над кем издеваются? По-моему, мсье, вы просто завидуете этому молодому человеку. Он начинает свою карьеру с деревенской школы, а вы, похоже, заканчиваете.
Я не заметил, как задержал дыхание от ужаса. Насколько мне известно, мсье Марто за профнепригодность с позором выгнали из одного парижского коллежа, а позже и из пары-тройки провинциальных. Ох, что сейчас будет…
Мсье Марто моментально стал похож на рассвирепевшего индюка.
– Вы меня за дурака, что ли, держите?! И с какой стати вы защищаете этого бездаря? От него школе один вред, он неоднократно нарушал учебный процесс! И именно из-за него у нас уже месяц некому преподавать Закон Божий! Знаете, что он сделал?
Дети несмело захихикали. Они, естественно, не забыли, о моем маленьком конфликте с кюре, который произошел в прошлом месяце.
– Он заснул! – заверещал мсье Марто. – Он заснул, когда наш уважаемый отец Ив читал детям главу из Священного писания!
От стыда мне захотелось провалиться сквозь землю: мало того, что дети окончательно развеселились, так еще и Франсуа не удержался от смеха. Да уж, похоже, тень оскорбленного старикашки будет меня преследовать вечно. После этого неприятного инцидента я пару раз подходил к отцу Иву, но он вопреки своему статусу, ни в какую не желал меня прощать. С тех пор он не преступал порог школы.
Франсуа стоило больших усилий скрыть улыбку.
– Мсье, меня поражает ваша логика. Если урок такой нудный и неинтересный, что аж в сон вгоняет, то это вина учителя, в данном случае кюре, разве не так?
– Вы вообще кто такой будете? – изрядно побагровевший мсье Марто перешел с визга на угрожающее шипение.
– Ах, прошу прощения, не было возможности представиться раньше. Я всего лишь скромный наследник маркиза де Левена. Не обижусь, если вы будете звать меня просто Франсуа и на «ты», все-таки вы старше и мудрее. Я бы с превеликим удовольствием снял перед вами шляпу, но, увы, я ее забыл у своей родственницы де Ришандруа.
На мой взгляд, Франсуа следовало представиться с самого начала, вместо того, чтобы дразнить моего озлобленного недруга. Мсье Марто терпеть не может большую часть населения планеты, а дворян и вообще всех тех, кто хоть немножечко выше стоит него на социальной лестнице он вдобавок боится. От его извиняющегося кваканья, меня вдруг замутило. Перед глазами поплыли рваные темные пятна, и пол качнулся, как будто был дном лодки.
– Когда придем домой, я обязательно его выпотрошу. Ну не верю я, что там не кирпичи!
Очередная попытка выпросить у Франсуа свой портфель ни к чему не привела. Раз он решил, что донесет его до особняка Элен, значит, так и будет. Шутка про кирпичи не вызвала у меня должного раздражения, хоть и была откровенно неудачной: все-таки Франсуа как мог пытался меня подбодрить. Из-за своих ночных похождений и, возможно, даже от голода, я едва не потерял сознание на глазах у всех присутствующих в классе, так что легенда о мигрени пришлась очень кстати.
– Ты совсем себя не бережешь. Вот я бы на твоем месте не пошел сегодня на работу. Здоровье важнее, чем вопли того брюзги, – Франсуа шел так быстро, что я еле поспевал за ним. – Один раз их еще можно послушать, так, разнообразия ради. Но если бы на меня так каждый день орали, я бы тоже маялся головной болью.
У меня совершенно не было настроения объяснять ему, что для обычных людей лишний выходной – непозволительная роскошь.
– Скоро лето, вот и отдохну, – без энтузиазма ответил я.
– И какие у тебя планы?
– Как будто ты меня не знаешь. Никакие.
– А мы с Ренаром собираемся в Прагу, и я…
Я встал как вкопанный.
– Шутишь?!
На мгновение мне показалось, что мне не следовало так реагировать на это совпадение. Прага. Ну и что, что Прага? Если там будет проходить встреча клуба, членом которого был Родерик Сандерс, меня это все равно не касается.
Франсуа тоже остановился и обернулся. Ей-богу, он так глупо выглядел в дорогом костюме и с моим дешевым портфелем!
– Ну ты даешь, – негромко рассмеялся Франсуа. – Я еще недоговорил, а ты уже обо всем догадался. Мне бы твою проницательность! Так ты согласен? Поедешь с нами?
– Но… Почему именно в Чехию? – я был совершенно сбит с толку.
– Граф де Сен-Клод каждое лето проводит с семьей в Праге, а я не смог отказать ему в визите. Он забавный старикан, да и вообще у него все родственники весьма занятные личности. Я просто обязан тебя с ними познакомить! Они тебе понравятся, вот увидишь.
Я еле удержался от тягостного вздоха. Если Франсуа кто-то кажется забавным и занятным, то от таких людей лучше держаться подальше. Вот с его обожаемым Ренаром мы ладим как кошка с собакой, и мне уже заранее тошно от мысли, что придется постоянно его терпеть.
Но, черт побери, каким заманчивым было это предложение! Поездка в Прагу могла бы стать достойной компенсацией за бесполезный дневник деда. Только…
– Я… я бы с удовольствием составил вам компанию, но… – я безбожно путался в мыслях и словах. – Но у меня нет денег.
Однако вместо того, чтобы спуститься с небес на землю, Франсуа демонстративно фыркнул.
– Глупости! У тебя есть я и Элен, так что даже не думай о деньгах. Не спорь, мы с тобой почти братья, и поэтому должны всем делиться!
Честно говоря, я не тешил себя особыми надеждами и ожидал услышать от Элен отказ. Сюрпризом для меня стало то, каким образом она это сделала. Я предполагал, что она начнет нас деликатно отговаривать или предлагать альтернативу, но она просто, без объяснений сказала: «Нет». Я сразу сник, Франсуа же попытался спорить, но в конечном итоге даже такой настырный малый, как он, ничего не добился.
Я с нетерпением ждал, когда закончится этот, полный разочарований, день. Хотелось лечь спать с детской уверенностью, что завтра никто и не вспомнит о разоренной могиле, и жизнь вернется в прежнее русло, но я понимал, что этого не будет. Даже если нас с Жаком и не вычислят, нам придется изрядно понервничать.
Вечером приехал Этьен Ренар – камердинер Франсуа, весьма сердитый из-за того, что молодой господин никого не предупредил о том, что останется в поместье де Ришандруа на ночь. Франсуа, обеспокоенный моим удрученным состоянием, почти ни на минуту не отходил от меня, поэтому я был несказанно рад, что его внимание переключилось на кого-то другого, и я в кои-то веки был благодарен Ренару.
Стоило мне открыть дверь в свою комнату, как вдруг мне под ноги кинулась белая ангорская кошка. Я попытался ее отогнать, но она, воспользовавшись моей медлительностью, юркнула внутрь. Похоже, насладиться одиночеством мне не удастся.
– Просто замечательно, – пробурчал я, заходя следом. – Мадемуазель Жужу, вы выбрали подходящее время, чтобы подрать мою кровать.
В ответ Жужу мурлыкнула и непонимающе уставилась на меня яркими глазами, – голубым и желтым, – похожими на бусинки с разных украшений. Жужу приглянулась тетушке именно из-за этой особенности, а мне лично разноцветный взгляд кажется жутковатым, и я долго не мог к нему привыкнуть. Стараясь игнорировать требующую внимания кошку, я закрыл за собой дверь на ключ, зажег свет и, постанывая от ноющей боли в мышцах, опустился на пол, чтобы достать из-под кровати злополучный ларец. Ничего ведь плохого не случится, если я осмотрю содержимое. Одним разочарованием больше, одним меньше – какая разница?
Дневник я сразу отложил в сторону. Внутри ларца большую часть пространства занимал продолговатый предмет, завернутый в плотную темно-синюю ткань. Я сразу вытащил его, чтобы разглядеть остальные, более мелкие вещи. Первым я взял в руки нож. Наверное, он был охотничьим, хотя не могу сказать точно, я плохо разбираюсь в оружии. От мутноватого лезвия шел холод, и я не осмелился проверить его остроту. Далее меня заинтересовал старый оловянный солдатик. Я осторожно повертел перед глазами потускневшую игрушку и не менее бережно положил ее обратно. Может, мой дед был не таким чудовищем, как описывал его отец? Зачем жестокосердному человеку иметь при себе игрушку, которая, возможно, напоминает ему о доме, о семье? В самом углу ларца я нашел массивный золотой перстень с печаткой в виде руки с цветком и, недолго думая, надел его на большой палец. Лучше бы я этого не делал, потому что снять его оказалось непросто. Я и так и сяк вертел этот перстень, пока палец не покраснел, как помидор. К счастью, я быстро вспомнил, что Элен как-то раз обронила, что кольца можно снимать с мылом, так что мне удалось затоптать зарождающуюся панику. Немного успокоившись, я принялся разматывать ткань с самого большого предмета…
Я отвлекся на дикое шипение: съежившаяся Жужу щурилась и прижимала уши к голове, как будто перед ней вдруг возник волкодав.
– Брысь!
Я развернул свою находку до конца… и тут же отбросил ее, заорав от ужаса. Жужу душераздирающе взвизгнула и запрыгнула мне на колени. Сквозь одежду я почувствовал ее острые коготки.
На полу передо мной лежала темная, почти черная человеческая рука. Ее сморщенные пальцы с длинными ногтями были слегка согнуты, словно собирались что-то схватить. Из-под кожи торчало что-то подозрительно похожее на обломок кости. Я уже был готов опять закричать, упасть в обморок или совершить что-нибудь еще столь героическое, но вновь отвлекся на Жужу. Она жалась ко мне, как к единственному защитнику, и утробно рычала, не сводя глаз со страшной находки.
Тут и без дневника ясно, что мой дед был сумасшедшим! Я настолько разозлился на Родерика, что его игрушечный солдатик перестал меня умилять. Можно было просто поверить записям отца и ничего не трогать…
Но что случилось с кошкой? Почему она так испугалась этого мерзкого, но все же безвредного обрубка? Она ведь даже не знает, что это!
– Все, все. Сейчас уберу, – отцепив от себя Жужу, я взял тот кусок ткани и склонился над рукой.
В дверь постучали.
– Роберт, ты в порядке? – раздался приглушенный голос Элен.
Я впустил ее только после того, как затолкал нежеланное наследство обратно под кровать. Меньше всего мне в тот момент хотелось оставаться один на один с Элен, но я не осмелился даже намекнуть ей на это. Ни о чем не подозревая, она пришла, чтобы утешить меня, как обычно делала в самые тяжелые для нашей семьи времена. Разорение могилы близкого родственника – как раз подходящий повод для беседы тет-а-тет.
Я стоял, скрестив руки на груди так, чтобы не было видно перстня Родерика, и время от времени пытался изобразить внимание. Сосредоточиться на словах Элен было трудно, так как мои мысли были заняты совершенно не сентиментальной стороной ночной выходки. Перед глазами то и дело всплывали образы освещенного луной кладбища, жалкого мертвеца, перепуганного Жака… Иногда даже чудился запах сырой земли.
– Я вижу, ты очень это переживаешь, – сказала Элен, пытаясь заглянуть мне в глаза.
