Земля уже начала остывать, поэтому скорость передвижения выросла в разы. Я носилась между животными, периодически забывая внести то год, то кличку, и, чертыхаясь, возвращалась. У ребят дела шли ещё хуже. Парень из банка явно побаивался подойти совсем уж близко, а коровы, будто чуя страх, при приближении человека разворачивались мордой вперёд и воинственно вопрошали: «Му-у?». От Пашки так вообще опасливо отходили, как только он оказывался рядом.
А между тем совсем стемнело. Пришлось включить фары и фонарики в телефонах. Коровы занервничали сильнее и стали шарахаться при нашем приближении.
— Может, ну их? – с надеждой просипел залоговик. – Завтра вернёмся поутру и…
— А ты думаешь, если это могло бы подождать до завтра, нас всех сюда так экстренно погнали бы? – Рявкнула я, потирая замёрзшую ступню об другую ногу. – Сейчас мы свалим, а они половину голов на грузовых машинах вывезут!
Хотела было добавить ещё пару-тройку крепких матюков, но умолкла, прерванная дружным коровьим рёвом и чьим-то свистом с нескольких сторон. Табун заволновался.
— Пошли, пошли! Туда, туда! – заорал кто-то неподалёку. И коровы побежали.
Первая группа пронеслась метрах в тридцати. Мы закрутили головами, ещё не до конца соображая, что происходит. Света фар хватало, чтобы разглядеть, что творится впереди, но крики и топот раздавался уже, казалось, со всех сторон.
— Заходи с той стороны! – закричал кто-то, и ошалевшие животные понеслись к нам.
До меня наконец дошло.
— Лера, а они нас не затопчут? – пропищал парень из Банка, пятясь к машине.
— Залазь и сигналь! Не тупи! – я толкнула его в нужном направлении и обратилась к будто примёрзшему к земле Пашке: — Паша ты налево, я направо, лови этих падл!
Паша развернулся и… тоже бросился к машине.
— Ссыкуны! - Позади раздался гудок. – Ну хоть на это вы способны!
Коровы шарахнулись от звука. А я, кое-как освещая путь телефоном, побежала туда, откуда слышала предыдущий крик. – А ну, иди сюда, пташка, я тебе клюв прикрою и зубы повыбиваю, что не свистел!
Луч зацепил между бегущими в разные стороны коровами двуногую скотину. Я на радостях ускорилась и не заметила, как угодила ногой в коровью лепёху. Босая пятка поехала по свежему дерьму, и я с размаху грохнулась спиной и затылком об землю.
«Ну Лера, ёж твою мать!»
Я кое-как перевернулась набок и увидела, как на меня несутся, перебирая по земле, копыта.
— Всё! – только и успела выдохнуть, как меня резко накрыло волной холода. А впереди ниоткуда возникла чуть мерцающая в темноте фигура. Раздался свист, только не такой, что мы слышали от загонщиков — совсем иной: пробирающий до костей, на уровне ультразвука. А дальше всё было, как в каком-то ужастике.
Несущаяся корова резко сменила направление и бросилась улепётывать уже в другую сторону. Фигура, радостно подпрыгнув на единственной ноге, полетела явно к одному из крикунов.
В сознании, как-то непривычно отдалённо, раздалось:
«Ох, Лерка, сейчас мы их! Собак по кладбищу я уже гонял, а вот коров и скотину поразумнее — не приходилось! Их-ха! Расступись, рогатые, дядя Миша здесь всех определит!»
Человеческий визг, коровье мычание и сигналы нашей машины слились в ушибленной голове в единый гул, сквозь который разумные мысли отказались прорваться, и я просто ещё пару минут тупо следила глазами за мечущимся мерцающим пятном, а потом уткнулась лбом в холодную землю и вырубилась…
— Быкова! Быкова, очнись! Лера! – кто-то с размаху надавал мне оплеух, пытаясь привести в чувство. – Открой глаза!
— Фу, вся машина теперь провоняет! – присоединился ещё голос.
«Я б втащил. И одному, и второму», — будничным тоном прозвучало в голове, и я распахнула глаза.
— У-убью! – хрипло зарычала и скосила взгляд на Пашку.
— Лер, ты чего? – коллега шарахнулся. – Мы тебе, считай, жизнь спасли…
— Кто?! Ты мне жизнь спас? Да ты, как ссыкло последнее, в тёпленькую машинку спрятался, от греха подальше! А ты, болванчик банковский, чего таращишься? Пахнет тебе, воняет? Так я тебя сейчас самого в дерьмо носом окуну и за машиной всю дорогу бежать заставлю, понял, утырок?! – я наконец смогла сесть.
Придурки не сообразили ничего лучше, как снять подстилку с сиденья и положить меня на неё около машины. Спина болела от падения, да ещё и промёрзла прилично.
— Трындец почкам… И цистит опять начнётся! Ууу, сволочи!
Я покрутила головой. Рассвет хозяйствовал уже вполне полноценно. Стадо разбрелось по полю, и, как ни в чём не бывало, спокойно лакомилось травой. Загонщиков среди жующих бурёнок видно не было.
— Куда эти, свистуны делись? – уже довольно мирно спросила у вытянувшихся рядом со мной по струнке, мать их, коллег.
— Так кто ж их разберёт? Ничего видно-то не было! – начал Пашка. – Мы сигналили минут десять, а потом все коровы с той стороны, куда ты кинулась, разбегаться стали. Ну, мы подумали – это ты их так! Подождали минут двадцать, а тебя всё нет, и нет. Пошли искать, а ты лежишь…
— В говне, — добавил банковский хрен. И тут же получил пинок. — Э, больно!
— Скажи спасибо, — прошипела, — что не в щиколотку, и ногу тебе, засранцу, не сломала!
— Лучше скажи, — вздохнул Пашка, явно прикидывая, что ждёт его самого, когда мы доберёмся до отдела.
— А этого, светящегося, чего, не было уже? – я уставилась на парней, пытаясь понять: то ли они всё проспали, то ли я чокнулась.
Парни переглянулись.
— Лер, сильно, да, башкой стукнулась? – сочувствующе протянул Пашка.
«Не углубляйся, Лер. Хорошо сами не обделались, а ты хочешь, чтобы они меня разглядели! Пф-ф! А вот мне могла бы спасибо-то сказать. Хорошо, я уже мёртвый, а то б замотался вконец с твоими коровами! Хотя, надо сказать, не думал, что сработает. Второй раз такой фокус проворачиваю, и сам не пойму, как. Помнишь драку в десятом классе?»
Я зарычала, помотала головой и, кряхтя, поднялась.
— Так, упыри! Пока ещё кто-нибудь тут не нарисовался, берём свои писульки, писюльки и ноги в руки и хреначим – вносим заново в акт коров по головам! И только попробуйте мне накруговертить чего – опять скотину натравлю! Будете бегать у меня, как нахлыстанные, до сентября, ёпт!
И повернувшись к машине, добавила:
— А тётя Лера — отдыхать. Где там телефон? Э, мудаки? Вы чего, мой телефон в поле просрали?!
Но парни, вжав головы в плечи, уже усвистали, видимо, предпочтя коровьи рога моей тяжёлой белой рученьке.
Начальник уныло разглядывал пестрящие коровьими кличками списки.
— Четыреста сорок вместо полутора тысяч! Надо же, шустрые какие они в этой своей Екатериновке!
— Да не думаю, Сергей Игоревич, что вот только вчера скот угнали. Скорее всего, нет давно половины, поэтому и хай подняли. Чтобы нельзя было привлечь к ответственности за утрату залога. Думали, какой дурак их считать будет… — я прикусила язык, а начальник только хрюкнул.
— Ладно, наше дело сделано, дальше пусть банк сам со своим залогом разбирается. Ты на выходных в деревню или поедешь по должникам?
— В деревню. Мама помочь просила, баню надо обшивать заново.
— В понедельник не опаздывай на планёрку! – и начальство наконец оставило мою усталую тушку, избавив от своего царственного внимания на целых два дня.
Ласточка ждала у отдела: помытая и заправленная – это Пашка в качестве извинения вызвался помочь.
Я села, закрыла дверь и принюхалась. Лёгкий запашок всё-таки остался, но его перебивала подвешенная на зеркало хвойная «вонючка». И аромат кофе с пирожком, заботливо оставленных на пассажирском сидении. Жадно откусив аж до самой начинки, с удовольствием констатировала: с капустой и консервами, как я люблю!
Оставалось только заехать за вещами, и можно было выдвигаться в сторону родительского дома.
Пока свою баню частично разобрали, париться ходили к соседям. Их сын, Данила, со школы был моим лучшим другом. В выходные, когда я приезжала, в бане собирались всей деревенской компанией. Ребята, теперь уже с девушками, а кто и с жёнами, и мы с Илюхой. Вот и сегодня аж восемь человек набиралось! Даня с женой Олей, его младший брат Денис с девушкой Аней – новенькой в компании, Олег и Антон – ещё два одноклассника.
Надо сказать, по жизни вообще лучше получалось ладить с парнями. Из-за моего характера дружба с девочками доставалась тяжело, заканчивалась быстро и не приносила особых плюшек. Макс, вон, попервой в компаниях пытался провернуть фокус а-ля: Лер, это жена друга, идите там пообщайтесь, вы же обе девочки. Никогда не понимала, зачем мужики так делают? Ведь, как в известной песне, девочки бывают разные, таракашки в их головах живут тоже не одной и той же породы, так что после пары встреч «семьями» я очень быстро пресекла лавочку, поставив условие: или наравне с тобой и друзьями, или езжай один. Найду уж, с какой из своих компаний весело провести вечер.
Макс не любил, когда отдыхала без него. Ревновал жутко. Уезжала в деревню – названивал каждый час, если, конечно, не был в патруле и не стоял в оцеплении. Хотя с тех пор, как я перестала выпивать в компаниях, стал поспокойнее. А раньше…
О, даже глюк, порой, восхищённо присвистывал в голове: «Лерка, ну ты прямо могёшь! Натура наша, ментовская! Пьёшь, как в последний раз, а всё как в бездонную бочку, только глазки поблёскивают. Ух, прорва!»
Он, судя по деталям, мелькающим в нравоучениях, сам был как бы из силовых структур. За двенадцать лет, пока соседствовали в одной голове, я решила: голос – не что иное, как второе «я», только несостоявшееся, нереализованное и теперь гадящее в мозг.
Причём удивляло больше всего, что альтер-эго оказалось ворчливым мужиком пенсионного возраста. С соответствующей лексикой. Сейчас чуток обтесался – стал больше похож на меня. Биполярное расстройство или шизофрения – устанавливать точный диагноз не хотелось. Да и досаждал глюк нечасто, в основном, в стрессовых ситуациях, поэтому оставалось примириться, что он просто есть. Хотя после вчерашнего явления в поле, сосед по башке перестал казаться таким уж выдуманным.
Сегодня в предбаннике было тесно. Друзья давно собрались и накрыли стол, а мы с Илюхой припоздали. Мелкого каждый раз приходилось уговаривать, да и мамино сердитое сопение: «Только пива Илье не наливайте!» – не добавляло парню желания куда-либо идти.
Раньше я сама его таскала в парную. Помогала раздеться, брала подмышки в предбаннике и волока на полок. Сейчас уже было как-то не с руки: хоть и относительно худой, но весил Илюха прилично. Да и по возрасту мужик мужиком, хозяйство в труселя не помещается. Так что, ходить к соседям было в какой-то степени проще. Хоть он и стеснялся поначалу париться с парнями, потому что тем приходилось ему помогать, но в их компании быстро успокаивался и начинал чувствовать себя увереннее. Позже, в предбаннике или на веранде, после стакана пива или домашнего вина, вообще забывался и вёл себя так, как и должен парень почти двадцати лет. Шутил, рассказывал о мечтах и об успехах по онлайн-обучению. А я тихо радовалась, наблюдая за этим.
В этот раз ребята пошли мыться первыми, а мы в женском обществе остались в предбаннике, ждать очереди. Я постоянно возвращалась мыслями к Пашке: «Дурак, какой дурак!»
– Валерия, а вы где работаете, в милиции? – Аня попыталась завязать разговор, явно озадаченная затянувшимся молчанием. Ольга меня не особо жаловала, скорее мирилась, что возникаю время от времени. Спасибо, ревновать перестала: поняла, что Данька мне как второй брат.
– Правильно сейчас говорить – полиция. Ментов нет уже, теперь полицейские, хех! А я в приставах работаю: возвращаю долги, арестовываю имущество. В ещё меньшем почёте, короче, чем менты. Тьфу, полицейские! – я с удовольствием прихлебнула из большой прозрачной чашки. Свежезаваренный чай с мятой, лимоном и смородиновым листом оставил во рту приятную кислинку. – И зови меня Лера.
– Хорошо, постараюсь. Просто неловко как-то, когда человека в первый раз видишь, «тыкать».
Ольга хмыкнула:
– Даже если будешь «выкать», всё равно – Лера. У неё так и в паспорте написано!
– А почему? – девчонка удивлённо заморгала. Реснички, что доставали почти до самых бровей, тянули её веки вниз.
«Бедняга, что ж ты в баню-то с наращёнными пошла. Повыпадают же! Столько денег – и в тазике оставить! Хотя чё я: сама в прошлом году такую же ерунду сделала, потом с тремя ресничинами ходила», – подумала, потом ответила на вопрос:
– Потому что папа, Царствие небесное, как сказал, так паспортистка в сельсовете и записала. Мама талдычила, пока ходила беременная: Лера будет, Лера. Он пошёл и сказал: Быкова Лера Анатольевна.
Ольга, хоть и слышала историю раз триста, всё равно заржала, а Анька продолжила недоверчиво махать чёрными «опахалками». Как у молодой коровки, чесслово!
– В мужском коллективе, наверное, работаешь. Тяжело? Кстати, а пристав-девушка как правильно называется? При?ставка?
– Ты чего? – я чуть чаем не поперхнулась.
– Ну как? Сейчас же говорят: юристка там, авторка, предпринимательница…
– Юристка, авторка, поэтка, пилотка… – я только хрюкнула. – Равноправие в буквах, ага. Я вот после института у нотариуса год работала. У, лютая баба! В девяностые ещё в государственной нотариальной конторе начинала, карьеру строила в такие лихие времена! Кремень! Бандиты к ней кланяться ходили, авторитеты. Некоторые, кто живой, до сих пор ходят. Попробуй ей скажи, а не хочет ли она быть нотариуской? Или как… Нотариусцей? Ох, на таких оттаскает ху…
– Вот тебя торкнуло, Лерок! – парни как раз вывалились из парной.
– А что? – я одобрительно оглядела Илюху, который после встречи с веником приобрёл насыщенно-розовый цвет. – Спросили – ответила! Приставка... Звучит, как приста?вка – часть, придаток к чему-то главному. А я ни разу не часть, хренушки вам!
Я сбросила халат, оставшись в купальнике, и потянулась за своим полотенцем.
– Жирком обзавелась, смотри-ка! – друзья загоготали. Олег даже пальцем ткнул в живот, обличая этот самый жирок.
– Мои бока – моё богатство, — философски отозвалась я и под новый взрыв хохота зашла в парную, отметив, что за последние месяцы правда поднабрала объёмов.
Походить бы на любимый волейбол, но лишний часок найти – роскошь, недоступная с моей дорого?й работой. В последнее время, слишком дорого?й. Ни сил, ни времени, ни других желаний не остаётся.
«И это в твои-то года, Лерка!» – зазвучало в мозгу.
«Что-то ты активизировался, а ну, брысь! Зачастил! Незваный глюк хуже татарина, как говорится».
Эх, попаримся знатно! Жалко, за дверью сугроба нет или проруби какой. Прям бы с удовольствием нырнула!
«Это после поля-то? Ну-ну!» – голос в очередной раз не дал помечтать.
«Договоришься ты, ой, договоришься! Как тя там? Дядя Миша? Схожу к психиатру, тогда как миленький выселишься из моих извилин!»
Больше в этот вечер посторонних шумов не наблюдалось.
– А где Сергей Игоревич? – шепотом поинтересовалась я у тех, кто сидел впереди.
В конференц-зал управления съехались приставы со всех районов области, как звери в жару к водопою, только хлебать предстояло не водичку. Но закон саванны строго соблюдался: распри были оставлены за дверями, между враждующими кланами негласно объявлено перемирие.
Наш отдел сидел тесной компашкой, не было только Паши и начальника.
А между тем совсем стемнело. Пришлось включить фары и фонарики в телефонах. Коровы занервничали сильнее и стали шарахаться при нашем приближении.
— Может, ну их? – с надеждой просипел залоговик. – Завтра вернёмся поутру и…
— А ты думаешь, если это могло бы подождать до завтра, нас всех сюда так экстренно погнали бы? – Рявкнула я, потирая замёрзшую ступню об другую ногу. – Сейчас мы свалим, а они половину голов на грузовых машинах вывезут!
Хотела было добавить ещё пару-тройку крепких матюков, но умолкла, прерванная дружным коровьим рёвом и чьим-то свистом с нескольких сторон. Табун заволновался.
— Пошли, пошли! Туда, туда! – заорал кто-то неподалёку. И коровы побежали.
Первая группа пронеслась метрах в тридцати. Мы закрутили головами, ещё не до конца соображая, что происходит. Света фар хватало, чтобы разглядеть, что творится впереди, но крики и топот раздавался уже, казалось, со всех сторон.
— Заходи с той стороны! – закричал кто-то, и ошалевшие животные понеслись к нам.
До меня наконец дошло.
— Лера, а они нас не затопчут? – пропищал парень из Банка, пятясь к машине.
— Залазь и сигналь! Не тупи! – я толкнула его в нужном направлении и обратилась к будто примёрзшему к земле Пашке: — Паша ты налево, я направо, лови этих падл!
Паша развернулся и… тоже бросился к машине.
— Ссыкуны! - Позади раздался гудок. – Ну хоть на это вы способны!
Коровы шарахнулись от звука. А я, кое-как освещая путь телефоном, побежала туда, откуда слышала предыдущий крик. – А ну, иди сюда, пташка, я тебе клюв прикрою и зубы повыбиваю, что не свистел!
Луч зацепил между бегущими в разные стороны коровами двуногую скотину. Я на радостях ускорилась и не заметила, как угодила ногой в коровью лепёху. Босая пятка поехала по свежему дерьму, и я с размаху грохнулась спиной и затылком об землю.
«Ну Лера, ёж твою мать!»
Я кое-как перевернулась набок и увидела, как на меня несутся, перебирая по земле, копыта.
— Всё! – только и успела выдохнуть, как меня резко накрыло волной холода. А впереди ниоткуда возникла чуть мерцающая в темноте фигура. Раздался свист, только не такой, что мы слышали от загонщиков — совсем иной: пробирающий до костей, на уровне ультразвука. А дальше всё было, как в каком-то ужастике.
Несущаяся корова резко сменила направление и бросилась улепётывать уже в другую сторону. Фигура, радостно подпрыгнув на единственной ноге, полетела явно к одному из крикунов.
В сознании, как-то непривычно отдалённо, раздалось:
«Ох, Лерка, сейчас мы их! Собак по кладбищу я уже гонял, а вот коров и скотину поразумнее — не приходилось! Их-ха! Расступись, рогатые, дядя Миша здесь всех определит!»
Человеческий визг, коровье мычание и сигналы нашей машины слились в ушибленной голове в единый гул, сквозь который разумные мысли отказались прорваться, и я просто ещё пару минут тупо следила глазами за мечущимся мерцающим пятном, а потом уткнулась лбом в холодную землю и вырубилась…
— Быкова! Быкова, очнись! Лера! – кто-то с размаху надавал мне оплеух, пытаясь привести в чувство. – Открой глаза!
— Фу, вся машина теперь провоняет! – присоединился ещё голос.
«Я б втащил. И одному, и второму», — будничным тоном прозвучало в голове, и я распахнула глаза.
— У-убью! – хрипло зарычала и скосила взгляд на Пашку.
— Лер, ты чего? – коллега шарахнулся. – Мы тебе, считай, жизнь спасли…
— Кто?! Ты мне жизнь спас? Да ты, как ссыкло последнее, в тёпленькую машинку спрятался, от греха подальше! А ты, болванчик банковский, чего таращишься? Пахнет тебе, воняет? Так я тебя сейчас самого в дерьмо носом окуну и за машиной всю дорогу бежать заставлю, понял, утырок?! – я наконец смогла сесть.
Придурки не сообразили ничего лучше, как снять подстилку с сиденья и положить меня на неё около машины. Спина болела от падения, да ещё и промёрзла прилично.
— Трындец почкам… И цистит опять начнётся! Ууу, сволочи!
Я покрутила головой. Рассвет хозяйствовал уже вполне полноценно. Стадо разбрелось по полю, и, как ни в чём не бывало, спокойно лакомилось травой. Загонщиков среди жующих бурёнок видно не было.
— Куда эти, свистуны делись? – уже довольно мирно спросила у вытянувшихся рядом со мной по струнке, мать их, коллег.
— Так кто ж их разберёт? Ничего видно-то не было! – начал Пашка. – Мы сигналили минут десять, а потом все коровы с той стороны, куда ты кинулась, разбегаться стали. Ну, мы подумали – это ты их так! Подождали минут двадцать, а тебя всё нет, и нет. Пошли искать, а ты лежишь…
— В говне, — добавил банковский хрен. И тут же получил пинок. — Э, больно!
— Скажи спасибо, — прошипела, — что не в щиколотку, и ногу тебе, засранцу, не сломала!
— Лучше скажи, — вздохнул Пашка, явно прикидывая, что ждёт его самого, когда мы доберёмся до отдела.
— А этого, светящегося, чего, не было уже? – я уставилась на парней, пытаясь понять: то ли они всё проспали, то ли я чокнулась.
Парни переглянулись.
— Лер, сильно, да, башкой стукнулась? – сочувствующе протянул Пашка.
«Не углубляйся, Лер. Хорошо сами не обделались, а ты хочешь, чтобы они меня разглядели! Пф-ф! А вот мне могла бы спасибо-то сказать. Хорошо, я уже мёртвый, а то б замотался вконец с твоими коровами! Хотя, надо сказать, не думал, что сработает. Второй раз такой фокус проворачиваю, и сам не пойму, как. Помнишь драку в десятом классе?»
Я зарычала, помотала головой и, кряхтя, поднялась.
— Так, упыри! Пока ещё кто-нибудь тут не нарисовался, берём свои писульки, писюльки и ноги в руки и хреначим – вносим заново в акт коров по головам! И только попробуйте мне накруговертить чего – опять скотину натравлю! Будете бегать у меня, как нахлыстанные, до сентября, ёпт!
И повернувшись к машине, добавила:
— А тётя Лера — отдыхать. Где там телефон? Э, мудаки? Вы чего, мой телефон в поле просрали?!
Но парни, вжав головы в плечи, уже усвистали, видимо, предпочтя коровьи рога моей тяжёлой белой рученьке.
Глава 2.
Начальник уныло разглядывал пестрящие коровьими кличками списки.
— Четыреста сорок вместо полутора тысяч! Надо же, шустрые какие они в этой своей Екатериновке!
— Да не думаю, Сергей Игоревич, что вот только вчера скот угнали. Скорее всего, нет давно половины, поэтому и хай подняли. Чтобы нельзя было привлечь к ответственности за утрату залога. Думали, какой дурак их считать будет… — я прикусила язык, а начальник только хрюкнул.
— Ладно, наше дело сделано, дальше пусть банк сам со своим залогом разбирается. Ты на выходных в деревню или поедешь по должникам?
— В деревню. Мама помочь просила, баню надо обшивать заново.
— В понедельник не опаздывай на планёрку! – и начальство наконец оставило мою усталую тушку, избавив от своего царственного внимания на целых два дня.
Ласточка ждала у отдела: помытая и заправленная – это Пашка в качестве извинения вызвался помочь.
Я села, закрыла дверь и принюхалась. Лёгкий запашок всё-таки остался, но его перебивала подвешенная на зеркало хвойная «вонючка». И аромат кофе с пирожком, заботливо оставленных на пассажирском сидении. Жадно откусив аж до самой начинки, с удовольствием констатировала: с капустой и консервами, как я люблю!
Оставалось только заехать за вещами, и можно было выдвигаться в сторону родительского дома.
Прода от 23.08.2022, 09:05
***
Пока свою баню частично разобрали, париться ходили к соседям. Их сын, Данила, со школы был моим лучшим другом. В выходные, когда я приезжала, в бане собирались всей деревенской компанией. Ребята, теперь уже с девушками, а кто и с жёнами, и мы с Илюхой. Вот и сегодня аж восемь человек набиралось! Даня с женой Олей, его младший брат Денис с девушкой Аней – новенькой в компании, Олег и Антон – ещё два одноклассника.
Надо сказать, по жизни вообще лучше получалось ладить с парнями. Из-за моего характера дружба с девочками доставалась тяжело, заканчивалась быстро и не приносила особых плюшек. Макс, вон, попервой в компаниях пытался провернуть фокус а-ля: Лер, это жена друга, идите там пообщайтесь, вы же обе девочки. Никогда не понимала, зачем мужики так делают? Ведь, как в известной песне, девочки бывают разные, таракашки в их головах живут тоже не одной и той же породы, так что после пары встреч «семьями» я очень быстро пресекла лавочку, поставив условие: или наравне с тобой и друзьями, или езжай один. Найду уж, с какой из своих компаний весело провести вечер.
Макс не любил, когда отдыхала без него. Ревновал жутко. Уезжала в деревню – названивал каждый час, если, конечно, не был в патруле и не стоял в оцеплении. Хотя с тех пор, как я перестала выпивать в компаниях, стал поспокойнее. А раньше…
О, даже глюк, порой, восхищённо присвистывал в голове: «Лерка, ну ты прямо могёшь! Натура наша, ментовская! Пьёшь, как в последний раз, а всё как в бездонную бочку, только глазки поблёскивают. Ух, прорва!»
Он, судя по деталям, мелькающим в нравоучениях, сам был как бы из силовых структур. За двенадцать лет, пока соседствовали в одной голове, я решила: голос – не что иное, как второе «я», только несостоявшееся, нереализованное и теперь гадящее в мозг.
Причём удивляло больше всего, что альтер-эго оказалось ворчливым мужиком пенсионного возраста. С соответствующей лексикой. Сейчас чуток обтесался – стал больше похож на меня. Биполярное расстройство или шизофрения – устанавливать точный диагноз не хотелось. Да и досаждал глюк нечасто, в основном, в стрессовых ситуациях, поэтому оставалось примириться, что он просто есть. Хотя после вчерашнего явления в поле, сосед по башке перестал казаться таким уж выдуманным.
Сегодня в предбаннике было тесно. Друзья давно собрались и накрыли стол, а мы с Илюхой припоздали. Мелкого каждый раз приходилось уговаривать, да и мамино сердитое сопение: «Только пива Илье не наливайте!» – не добавляло парню желания куда-либо идти.
Раньше я сама его таскала в парную. Помогала раздеться, брала подмышки в предбаннике и волока на полок. Сейчас уже было как-то не с руки: хоть и относительно худой, но весил Илюха прилично. Да и по возрасту мужик мужиком, хозяйство в труселя не помещается. Так что, ходить к соседям было в какой-то степени проще. Хоть он и стеснялся поначалу париться с парнями, потому что тем приходилось ему помогать, но в их компании быстро успокаивался и начинал чувствовать себя увереннее. Позже, в предбаннике или на веранде, после стакана пива или домашнего вина, вообще забывался и вёл себя так, как и должен парень почти двадцати лет. Шутил, рассказывал о мечтах и об успехах по онлайн-обучению. А я тихо радовалась, наблюдая за этим.
В этот раз ребята пошли мыться первыми, а мы в женском обществе остались в предбаннике, ждать очереди. Я постоянно возвращалась мыслями к Пашке: «Дурак, какой дурак!»
– Валерия, а вы где работаете, в милиции? – Аня попыталась завязать разговор, явно озадаченная затянувшимся молчанием. Ольга меня не особо жаловала, скорее мирилась, что возникаю время от времени. Спасибо, ревновать перестала: поняла, что Данька мне как второй брат.
– Правильно сейчас говорить – полиция. Ментов нет уже, теперь полицейские, хех! А я в приставах работаю: возвращаю долги, арестовываю имущество. В ещё меньшем почёте, короче, чем менты. Тьфу, полицейские! – я с удовольствием прихлебнула из большой прозрачной чашки. Свежезаваренный чай с мятой, лимоном и смородиновым листом оставил во рту приятную кислинку. – И зови меня Лера.
– Хорошо, постараюсь. Просто неловко как-то, когда человека в первый раз видишь, «тыкать».
Ольга хмыкнула:
– Даже если будешь «выкать», всё равно – Лера. У неё так и в паспорте написано!
– А почему? – девчонка удивлённо заморгала. Реснички, что доставали почти до самых бровей, тянули её веки вниз.
«Бедняга, что ж ты в баню-то с наращёнными пошла. Повыпадают же! Столько денег – и в тазике оставить! Хотя чё я: сама в прошлом году такую же ерунду сделала, потом с тремя ресничинами ходила», – подумала, потом ответила на вопрос:
– Потому что папа, Царствие небесное, как сказал, так паспортистка в сельсовете и записала. Мама талдычила, пока ходила беременная: Лера будет, Лера. Он пошёл и сказал: Быкова Лера Анатольевна.
Ольга, хоть и слышала историю раз триста, всё равно заржала, а Анька продолжила недоверчиво махать чёрными «опахалками». Как у молодой коровки, чесслово!
– В мужском коллективе, наверное, работаешь. Тяжело? Кстати, а пристав-девушка как правильно называется? При?ставка?
– Ты чего? – я чуть чаем не поперхнулась.
– Ну как? Сейчас же говорят: юристка там, авторка, предпринимательница…
– Юристка, авторка, поэтка, пилотка… – я только хрюкнула. – Равноправие в буквах, ага. Я вот после института у нотариуса год работала. У, лютая баба! В девяностые ещё в государственной нотариальной конторе начинала, карьеру строила в такие лихие времена! Кремень! Бандиты к ней кланяться ходили, авторитеты. Некоторые, кто живой, до сих пор ходят. Попробуй ей скажи, а не хочет ли она быть нотариуской? Или как… Нотариусцей? Ох, на таких оттаскает ху…
– Вот тебя торкнуло, Лерок! – парни как раз вывалились из парной.
– А что? – я одобрительно оглядела Илюху, который после встречи с веником приобрёл насыщенно-розовый цвет. – Спросили – ответила! Приставка... Звучит, как приста?вка – часть, придаток к чему-то главному. А я ни разу не часть, хренушки вам!
Я сбросила халат, оставшись в купальнике, и потянулась за своим полотенцем.
– Жирком обзавелась, смотри-ка! – друзья загоготали. Олег даже пальцем ткнул в живот, обличая этот самый жирок.
– Мои бока – моё богатство, — философски отозвалась я и под новый взрыв хохота зашла в парную, отметив, что за последние месяцы правда поднабрала объёмов.
Походить бы на любимый волейбол, но лишний часок найти – роскошь, недоступная с моей дорого?й работой. В последнее время, слишком дорого?й. Ни сил, ни времени, ни других желаний не остаётся.
«И это в твои-то года, Лерка!» – зазвучало в мозгу.
«Что-то ты активизировался, а ну, брысь! Зачастил! Незваный глюк хуже татарина, как говорится».
Эх, попаримся знатно! Жалко, за дверью сугроба нет или проруби какой. Прям бы с удовольствием нырнула!
«Это после поля-то? Ну-ну!» – голос в очередной раз не дал помечтать.
«Договоришься ты, ой, договоришься! Как тя там? Дядя Миша? Схожу к психиатру, тогда как миленький выселишься из моих извилин!»
Больше в этот вечер посторонних шумов не наблюдалось.
***
– А где Сергей Игоревич? – шепотом поинтересовалась я у тех, кто сидел впереди.
В конференц-зал управления съехались приставы со всех районов области, как звери в жару к водопою, только хлебать предстояло не водичку. Но закон саванны строго соблюдался: распри были оставлены за дверями, между враждующими кланами негласно объявлено перемирие.
Наш отдел сидел тесной компашкой, не было только Паши и начальника.
