– Утром задержали. Фэбсы лютуют! Смотрят сроки по всем производствам: где чуть затянуто, проверяют на умысел и заинтересованность. И ещё там с депозитами что-то. Блин, Лерка, ты вообще с Пашкой накануне выезжала, первую трясти будут!
– Ну, у нее ничего не затянуто, вон, даже благодарность есть недавно! Может, пронесет.
Под руку тут же сунули телефон, где на экране маячил свежий заголовок: «По данным ведомства, судебный пристав-исполнитель Кировского РОСП получил через посредника взятку в сумме пятидесяти тысяч рублей от местного жителя».
Ладони непроизвольно зачесались. Со стороны можно было принять за всем известное: «К деньгам!», но мне в этот момент отчаянно хотелось сделать другое – влепить затрещину одному идиоту, да так, чтобы глаза выкатились и поскакали, как давешние коровы по полю!
– Ты дальше читай! – пухлый палец листнул страницу до нужного места.
«Кроме того, руководитель РОСП незаконно поручал подчиненным затягивать сроки производств, получая за это вознаграждение от руководителей крупных организаций. Сотрудниками федеральной службы безопасности проверяется депозитарий службы, в который стекаются суммы взысканных долгов. Ряд сотрудников, по версии оперативников, направляли деньги не на счета взыскателей, а на карты третьих лиц, которые могли быть связаны с судебными приставами».
– Как это? Каких третьих лиц? Что за…
Договорить не удалось. В зал вошли начальник областного управления и ещё несколько больших шефов. Тут же, как по сигналу, установилась тишина. А потом на наши головы рухнул тропический ливень, наполняя всеобщую поилку, откуда теперь предстояло нахлебаться всем вместе: зебрам из районных поселков, львам из самого управления, и носорогам с гиенами вроде нас, городских.
Сначала в общих чертах обрисовали то, что все итак успели прочитать в новостях. Потом руководителей отделов заставили отчитываться, читай, оправдываться, что подчиненные у них – ни-ни, никогда, ни в одном глазу! А в конце оргии-совещания прозвучало то, чего так боялись я и коллеги:
… – Сотрудники, которые отстраняются до выяснения обстоятельств: Лисцов, Ефременков, Бурый, Быкова…
Я молчала, лишь сжимала кулаки и кусала щеки. Глюк тоже сидел тихо, хотя сейчас дико хотелось услышать хоть что-то, кроме своих мыслей, бешено прыгающих из одной извилины в другую.
Если отстранили, шанс, что обойдется, крайне мал. Оптимальнее всего было бы пойти и написать «по собственному желанию». Сразу, не сопротивляясь.
Но как потом, куда деваться-то? Я же здесь… У меня ведь…
«Не реви только! Может, сразу кверх гудком встанешь и вазелинчиком намажешься?! Лерка, э! Соберись, папа бы тебе ремня за такие мысли дал!» - голос соизволил очнуться, когда вышли в коридор, и тут же принялся орать.
– Отца не приплетай, тебе откуда знать? – рявкнула, и пробегающий мимо коллега боком впечатался в стенку и уставился на меня. – А ты чего глазеешь? Тикай отсюда!
«Во-от, это уже настоящая Лера! Иди сразу в машину. В кабинете, поди, повторные обыски, даже не суйся туда. Закинешься дома снотворным, подрыхнешь часов десять, а там будем думать. Матери сообщение отправь, наверняка по новостям региона уже видела. Теперь не только за сердце держится!»
Пришлось признать, что глюк-дядя Миша прав.
В машине на глаза попались смятые бумажные пакеты из-под пятничных пирожков. На автомате, видимо, сунула в дверь, а за выходные так и не вытряхнула.
– Паша-Паша… – я принялась вытаскивать и собирать мусор: пакет, фантики, салфетки.
Одна из бумажек привлекла внимание. У меня не было привычки писать что-то на маленьких клочках или чеках. Все нужное и не очень аккуратно записывала в старой тетради с блоками. Поэтому надпись ручкой на чеке из булочной явно сделала не я.
Развернуть смятый бумажный шарик. Перечитать пять раз слово, что накорябала одна знакомая левая рука. Пашкина.
«Крыса».
«Ох ты ж!» – только присвистнул глюк, а я в ответ глухо зарычала.
Нива, почти в точности повторив звук, завелась с первого раза и понеслась в сторону дома.
– Ну, у нее ничего не затянуто, вон, даже благодарность есть недавно! Может, пронесет.
Под руку тут же сунули телефон, где на экране маячил свежий заголовок: «По данным ведомства, судебный пристав-исполнитель Кировского РОСП получил через посредника взятку в сумме пятидесяти тысяч рублей от местного жителя».
Ладони непроизвольно зачесались. Со стороны можно было принять за всем известное: «К деньгам!», но мне в этот момент отчаянно хотелось сделать другое – влепить затрещину одному идиоту, да так, чтобы глаза выкатились и поскакали, как давешние коровы по полю!
– Ты дальше читай! – пухлый палец листнул страницу до нужного места.
«Кроме того, руководитель РОСП незаконно поручал подчиненным затягивать сроки производств, получая за это вознаграждение от руководителей крупных организаций. Сотрудниками федеральной службы безопасности проверяется депозитарий службы, в который стекаются суммы взысканных долгов. Ряд сотрудников, по версии оперативников, направляли деньги не на счета взыскателей, а на карты третьих лиц, которые могли быть связаны с судебными приставами».
– Как это? Каких третьих лиц? Что за…
Договорить не удалось. В зал вошли начальник областного управления и ещё несколько больших шефов. Тут же, как по сигналу, установилась тишина. А потом на наши головы рухнул тропический ливень, наполняя всеобщую поилку, откуда теперь предстояло нахлебаться всем вместе: зебрам из районных поселков, львам из самого управления, и носорогам с гиенами вроде нас, городских.
Сначала в общих чертах обрисовали то, что все итак успели прочитать в новостях. Потом руководителей отделов заставили отчитываться, читай, оправдываться, что подчиненные у них – ни-ни, никогда, ни в одном глазу! А в конце оргии-совещания прозвучало то, чего так боялись я и коллеги:
… – Сотрудники, которые отстраняются до выяснения обстоятельств: Лисцов, Ефременков, Бурый, Быкова…
Я молчала, лишь сжимала кулаки и кусала щеки. Глюк тоже сидел тихо, хотя сейчас дико хотелось услышать хоть что-то, кроме своих мыслей, бешено прыгающих из одной извилины в другую.
Если отстранили, шанс, что обойдется, крайне мал. Оптимальнее всего было бы пойти и написать «по собственному желанию». Сразу, не сопротивляясь.
Но как потом, куда деваться-то? Я же здесь… У меня ведь…
«Не реви только! Может, сразу кверх гудком встанешь и вазелинчиком намажешься?! Лерка, э! Соберись, папа бы тебе ремня за такие мысли дал!» - голос соизволил очнуться, когда вышли в коридор, и тут же принялся орать.
– Отца не приплетай, тебе откуда знать? – рявкнула, и пробегающий мимо коллега боком впечатался в стенку и уставился на меня. – А ты чего глазеешь? Тикай отсюда!
«Во-от, это уже настоящая Лера! Иди сразу в машину. В кабинете, поди, повторные обыски, даже не суйся туда. Закинешься дома снотворным, подрыхнешь часов десять, а там будем думать. Матери сообщение отправь, наверняка по новостям региона уже видела. Теперь не только за сердце держится!»
Пришлось признать, что глюк-дядя Миша прав.
В машине на глаза попались смятые бумажные пакеты из-под пятничных пирожков. На автомате, видимо, сунула в дверь, а за выходные так и не вытряхнула.
– Паша-Паша… – я принялась вытаскивать и собирать мусор: пакет, фантики, салфетки.
Одна из бумажек привлекла внимание. У меня не было привычки писать что-то на маленьких клочках или чеках. Все нужное и не очень аккуратно записывала в старой тетради с блоками. Поэтому надпись ручкой на чеке из булочной явно сделала не я.
Развернуть смятый бумажный шарик. Перечитать пять раз слово, что накорябала одна знакомая левая рука. Пашкина.
«Крыса».
«Ох ты ж!» – только присвистнул глюк, а я в ответ глухо зарычала.
Нива, почти в точности повторив звук, завелась с первого раза и понеслась в сторону дома.
