Я обвела взглядом помещение. Прямо напротив меня поблескивала темным металлом кованая решетка. Каменный пол, каменные стены, каменный потолок. В углу под потолком притаилась серебрится паутина впечатляющих размеров. Я покачала головой – не хотела бы я встретиться с ее обитателем: к паукам я испытывала стойкое отвращение. Впрочем, хозяин паутины меня сейчас волновал меньше всего, а вот вопрос о том, где я – очень даже.
О, Мирелла! На меня же напали вампиры! И что-то сделали со мной такое, от чего я потеряла сознание! Так выходит я сейчас нахожусь у этих кровопийц?! В темнице?
Неприятный холодок пробежал у меня по спине, а зубы выбили дрожь то ли от царящего здесь холода, то ли от осознания ужаса моего положения. Я плотнее закуталась в плащ, но это не помогло. Тогда я принялась ходить из угла в угол, потирая руки, а временами и нос.
И проморгала появление долговязого, худосочного вампира с не предвещающим ничего хорошего (хотя от вампиров в принципе невозможно ждать что-то хорошее) выражением на мертвенно-бледном лице, смотрящего на меня сквозь решетку моей камеры какими-то неживыми голубыми глазами.
Я вскрикнула и замерла на месте.
Вампир презрительно поджал и без того тонкие губы и процедил:
– Следуй за мной.
И тут же решетка поехала вверх, пропуская меня наружу. Вот только я отнюдь не была уверена, что мне там понравится больше, чем в этой ледяной клетушке. Но разве у меня был выбор? Да и разобраться, где я нахожусь, было необходимо, если я хочу выбраться на свободу.
Я поджала губы – под стать долговязому хмырю – и вышла из камеры. И чуть не вскрикнула от удивления – здесь была совсем другая температура! Блаженное тепло охватило мое продрогшее тело, и я глубоко вздохнула. Но как такое было возможно?
Цепкие холодные пальцы обхватили мое запястье, и вампир молча повлек меня за собой. Я, не сопротивляясь, следовала за ним. Дальше по коридору, затем по винтовой лестнице, круто уходившей вверх и казавшейся бесконечной, по длинному узкому переходу со стрельчатым сводом, затем по огромному залу, полутемному, роскошному и мрачному, снова по лестнице, уже обычной, широкой и беломраморной, миновали просторный светлый зал с высоченным потолком и огромной хрустальной люстрой, висевшей под самым потолком на скрученной цепи. И снова винтовая лестница, темная, узкая.
Наконец, оказавшись в небольшом пустом помещении с тремя дверьми, мой провожатый остановился у одной из них и отомкнул замок. Молча втолкнул меня в комнату и молча запер. Раздались удаляющиеся шаги и наступила тишина. Я осмотрелась.
Стены, выложенные грубыми темно-серыми камнями, местами были покрыты мхом и затянуты паутиной, а в углах прятались тени, которые казались живыми. Низкий потолок, поддерживаемый массивными деревянными балками, создавал ощущение подавленности, как будто сама архитектура этой комнаты старалась сжать пространство вокруг несчастной жертвы, попавшей в нее.
В воздухе витал запах сырости и плесени, смешанный с легким налетом чего-то сладковато-металлического.
Окно, заколоченное досками, пропускало лишь тонкие лучи света, которые с трудом пробивались сквозь мрак, окутывающий комнату.
В центре стоял массивный деревянный стол, покрытый слоем пыли и паутины. Его поверхность была изрезана глубокими царапинами, оставленными временем, а возможно, и неосторожными руками. На столе стояла одна-единственная свеча в засаленном подсвечнике, из которого капали восковые слезы, оставляя следы на столе.
У одной из стен стоял небольшой шкаф с распахнутыми дверцами, из которых выглядывали старые, пыльные книги с потрепанными переплетами.
В дальнем углу комнаты стояла кровать с тяжелым темным балдахином, который свисал с высоких резных столбиков. Ткань была изношенной и местами порванной, а ее цвет, когда-то насыщенно-бордовый, потускнел и выцвел.
Матрас был тонким и жестким, с заметными впадинами и неровностями. На нем лежало несколько тощих подушек. Одеяло, когда-то теплое и толстое, теперь выглядело как тень самого себя – оно исхудало, края изорвались, а цвет напоминал о заплесневелых листьях.
У изголовья стояла старинная резная тумбочка, на которой пылилось несколько забытых кем-то предметов: потемневшая чаша, пара пыльных свечей и раскрытая книга с пожелтевшими страницами.
Да, удручающая и гнетущая обстановка!
Свеча на столе мигнула и собралась погаснуть, стремясь оставить меня в кромешной темноте, но я проворно подскочила к ней, зажгла об огарок фитиль свечи, прихваченной мной с тумбочки и воткнула ее в расплавленную лужицу воска, оставшуюся в подсвечнике от ее догоревшей товарки.
Не знаю, сколько времени провела я в этой неуютной комнате. Ко мне никто не приходил, за исключением вампира, который меня сюда привел, да и он приходил лишь для того, чтобы оставить мне скудную еду и воду. Он не реагировал на мои вопросы, крики, ругательства, которыми я его осыпала, стремясь разбить лед его невозмутимости и спокойствия. Тщетно! Ничто не могло его пронять. Но и кровь мою пить он не пытался. Вампир просто ставил поднос с едой и новой свечой на стол и уходил, тщательно запирая дверь, в которую я тут же начинала ломиться.
Я потеряла счет дням, сходя с ума от страха, тревоги и невозможности что-либо предпринять. Меня сводила с ума неизвестность, а время тянулось так медленно!
Жив ли Кайрэн, освободили ли его похитители? А какая участь ждет меня? Зачем вампиры держат меня в этой комнате и сколько еще продлится это заточение? Они не дали замерзнуть мне в темнице, не дают и умереть с голоду. Но зачем я им?!
Все прояснилось самым неожиданным и ужасным образом в день, ставший для меня чернее черного.
В тот день Турнель (так звали моего тюремщика-вампира) пришел ко мне с пустыми руками. Он произнес одно лишь слово, но слово это заставило меня затрепетать от страха, надежды и ожидания.
– Идем!
Он отвел меня в комнату, служившую для омовений. В каменном полу были сделаны две глубокие чаши, наполненные горячей водой, на бортике одной из которых стояли склянки со всякими притираниями и шампунями, на бортике другой лежало свернутое махровое полотно. На скамье, стоявшей у стены, я увидело аккуратно сложенную одежду.
Все это Турнель показал мне, проведя по комнате, велел помыться и переодеться и застыл истуканом у двери.
Искупаться мне хотелось очень – за все дни, проведенные в мрачной комнате-темнице, мне даже умыться ни разу не удалось, а тут – целые чаши для омовений! Не знаю, с чего вампир так раздобрился, да сейчас меня это и не интересовало. Меня интересовала горячая вода и ароматное мыло. Я с нетерпением ждала, когда Турнель выйдет, но он, похоже, не собирался этого делать.
– Я не могу мыться в вашем присутствии, – нерешительно заговорила я. – Не могли бы вы...
– Можешь. И будешь, – вампир сверкнул в мою сторону ставшими красными глазами и плотоядно оскалился, обнажив длинные острые клыки. – А иначе будешь наказана. Твоя кровь должна быть вку-у-сной: ты молодая, девственная и здоровая. М-м, изысканное угощение, – и он шагнул ко мне.
Я в ужасе отпрянула, потрясенно глядя на Турнеля. Откуда он все это знает? Нет, ну молодая – это понятно, а об остальном?
Он сделал еще шаг.
– Не надо, прошу! – пискнула я.
– Тогда делай, что велено! – рявкнул он.
Я уже без возражений разулась – и к удивлению своему обнаружила, что пол здесь теплый, распустила косу, скинула одежду, стараясь прикрыться распущенными волосами и послушно залезла в воду. Покосилась на своего мучителя, с кислым видом отошедшего обратно к двери. Никак он разочарован моим послушанием? Кровушки испить хотел? Так а что мешает? Я же целиком в его власти. Или не в его?
Поспешно натирая тело душистым мылом, я лихорадочно размышляла.
Похоже, Турнель тут отнюдь не главный, а всего лишь исполняет чью-то волю. Осталось разобраться, где это «тут» и кто этим самым «тут» командует. И тогда... что тогда? Тогда что-то прояснится.
Вымывшись в первой чаше, я, косясь в сторону неподвижного вампира, перешла во вторую, где ополоснулась чистой водой и вышла, завернувшись в мохнатое полотно. Упругая струя теплого воздуха, исходящая из какого-то хитроумного прибора, высушила мои волосы. Я не слишком ловко облачилась в платье непривычного покроя, стараясь не обращать внимания на Турнеля, разглядывающего меня без особого интереса, заплела светлую копну волос в косу и сунула ноги в свои заляпанные засохшей грязью, зато удобные башмаки – изящных туфелек мне не предложили, чему я была только рада.
Турнель оглядел меня с головы до ног, удовлетворенно кивнул и велел следовать за ним, что я и сделала. Меня все сильнее сжигало любопытство и снедал страх.
Опять замелькали галереи, анфилады и лестницы. Похоже, мы находились в каком-то замке. Целый замок, принадлежащий вампирам? Сердце мое сжалось.
А Турнель привел меня в какой кабинет и оставил одну, напоследок велев ждать и закрыв дверь на замок.
Я подбежала к двери – точно ли заперто? Да, подергав ручку, я окончательно убедилась в этом. Окон здесь не было, так что воспользоваться ими для спасения не выйдет. Оставалось только осмотреть сам кабинет – вдруг найдется что-то для меня полезное.
Увы, ничего, что могло бы мне пригодиться в данной ситуации, я не нашла, зато если бы сейчас я была способна получать эстетическое удовольствие, этот кабинет доставил бы мне его с лихвой.
Мрак и элегантность переплетались здесь в идеальной гармонии. Стены, обшитые темным деревом, словно поглощали свет, создавая атмосферу таинственности. На них висели картины с изображениями ночных пейзажей и неизвестных загадочных существ, которые, казалось, следили за каждым моим движением.
В центре кабинета стоял массивный стол из черного дерева, покрытый бархатной скатертью глубокого синего цвета, на которой были аккуратно разложены пергаменты и старинные книги, переплеты которых были украшены золотым тиснением. Просмотрев пару книг и пергаментных свитков, я с разочарованием убедилась, что написаны они на неизвестном мне языке. Здесь же, на столе, я увидела изящную чернильницу с пером, словно созданную для того, чтобы записывать тайные сделки и древние заклинания.
Освещение в кабинете было мягким и приглушенным. Лампы с абажурами из красноватого витражного стекла отбрасывали теплый свет, создавая игру теней на стенах. В углу стояло кресло, обитое черной кожей.
На полках шкафа с застекленными дверцами я увидела хрустальные флаконы с какими-то жидкостями, старинные часы, которые, как мне показалось, шли в обратную сторону, и книги, написанные на том же непонятном мне языке. В воздухе витал легкий аромат воска, старой бумаги и кожи, смешанный с чем-то сладковато-острым, что почему-то напомнило мне о крови.
В замке повернулся ключ, дверь открылась, и я отпрянула от шкафа, чуть не выронив книгу, которую рассматривала.
– Пора! – воскликнул вошедший Турнель, от его недавней холодности и невозмутимости не осталось ни следа – ноздри вампира раздувались, глаза блестели, он тяжело дышал. – Идем!
– Куда? Что происходит? – я в очередной раз попыталась вовлечь его в разговор, что-то узнать, но тщетно.
Он схватил меня за руку, причем пальцы его уже не были ледяными, и потащил за собой. Я не сопротивлялась. Похоже, развязка близка, и я скоро узнаю, где я и зачем понадобилась вампирюгам. Шли мы недолго. Турнель втащил меня в очередную дверь, и мы очутились в чьих-то личных покоях, по крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление. Мы прошли через холл и оказались у двери, за которой определенно кто-то был.
Я услышала рычание, треск раздираемой ткани, женские стоны и какие-то влажные шлепки.
Мирелла! Да это же... там же...
– Зачем мы здесь? – прошептала я пересохшими губами, с ужасом глядя на своего провожатого.
– Сейчас узнаешь, – шепнул он в ответ и тихо отворил дверь.
Мы вошли внутрь. Это была спальня, большую часть которой занимала огромная кровать, накрытая черными простынями. И на этой кровати я увидела пару, занимавшуюся любовью с такой самоотдачей, что массивная кровать под ними ходила ходуном и жалобно поскрипывала. Я видела обнаженные женские ноги, широко раскинутые и подрагивающие под яростным натиском мужчины, который был повернут ко мне спиной. Я видела его черные волосы, стройную спину и крепкие ягодицы.
Мужчина рычал и двигался все быстрей, то и дело припадая к шее женщины. А потом он перевернулся, опрокидывая партнершу на себя, и она оседлала его и принялась исступленно скакать на нем, откинув голову назад.
Турнель потянул меня за собой, и я увидела любовников с другого ракурса. Увидела и узнала.
Женщина с подпрыгивающей пышной грудью, измазанной кровью, была Мерланой. Мерланой! С красными вампирскими глазами и острыми клыками, кажущимися белоснежными на фоне темно-красных губ! Мужчина же под ней, то сжимающий ее бедра, то хватающий ее за грудь, тяжело дышащий, с приоткрытым ртом, из которого выглядывали окровавленные клыки был...
– Кайрэн! – вырвался из моей груди не то стон, не то крик и мужчина открыл красные вампирские глаза.
Кайрэн... это был он, мой жених, мой любимый, ставший вампиром и занимающийся любовью с Мерланой, оказавшейся вампиршей, ловко скрывающей свою сущность при дворе тарна Скирона! Так ловко, что находившийся на службе у тарна Хранитель Света ничего не заподозрил!
Так значит нападение вампиров на Мерлану было подстроено, а Кайрэна похитили вовсе не ради выкупа или каких-то выгод от тарна! Его похищение организовала Мерлана!
Что я пережила за эти мучительные минуты и как это пережила одна Мирелла ведает!
Я стояла на краю бездны, сердце колотилось, будто пытаясь вырваться из груди. Вокруг меня мир распадался на осколки, и каждый из них был острым, как стекло. Я не могла поверить своим глазам: он, мой любимый, мой жених, стал одним из тех порождений мрака, которых так боятся и ненавидят люди! Боятся и ненавидят небезосновательно. Сколько людей погибает каждый год от клыков вампиров, несмотря на защиту Хранителей Света! И теперь мой любимый – вампир. Вампир. Это слово звучало, как приговор, как проклятие, и я чувствовала, как холод проникает в каждую клеточку моего тела.
Да, Кайрэн стал вампиром, но не это поразило меня больше всего, не от этого рвалось на куски сердце.
Я вспомнила его слова, его заверения, что он не любит Мерлану, не испытывает к ней никаких чувств, что между ними ничего нет. И сейчас, глядя на их слитые воедино тела, на то, как он сжимает ее бедра и стонет от блаженства, проникая в нее, я понимала, что все это было ложью. Внутри меня что-то рвалось, как будто кто-то выдирал из меня душу. Я чувствовала, как слезы подступают к глазам, но не могла позволить себе плакать. Вместо этого во мне разгорался гнев, смешанный с болью от предательства и ревностью.
Мир вокруг меня стал серым и безжизненным. В голове у меня никак не укладывалось, как Кайрэн мог так легко предать меня, как мог забыть все наши клятвы любви. В его глазах больше не было того света, который я любила. Теперь они были полны тьмы, и эта тьма поглощала меня. Я чувствовала себя потерянной, как корабль без компаса, дрейфующий в бескрайнем океане отчаяния.
Каждый его взгляд на Мерлану был как нож в сердце.
О, Мирелла! На меня же напали вампиры! И что-то сделали со мной такое, от чего я потеряла сознание! Так выходит я сейчас нахожусь у этих кровопийц?! В темнице?
Неприятный холодок пробежал у меня по спине, а зубы выбили дрожь то ли от царящего здесь холода, то ли от осознания ужаса моего положения. Я плотнее закуталась в плащ, но это не помогло. Тогда я принялась ходить из угла в угол, потирая руки, а временами и нос.
И проморгала появление долговязого, худосочного вампира с не предвещающим ничего хорошего (хотя от вампиров в принципе невозможно ждать что-то хорошее) выражением на мертвенно-бледном лице, смотрящего на меня сквозь решетку моей камеры какими-то неживыми голубыми глазами.
Я вскрикнула и замерла на месте.
Вампир презрительно поджал и без того тонкие губы и процедил:
– Следуй за мной.
И тут же решетка поехала вверх, пропуская меня наружу. Вот только я отнюдь не была уверена, что мне там понравится больше, чем в этой ледяной клетушке. Но разве у меня был выбор? Да и разобраться, где я нахожусь, было необходимо, если я хочу выбраться на свободу.
Я поджала губы – под стать долговязому хмырю – и вышла из камеры. И чуть не вскрикнула от удивления – здесь была совсем другая температура! Блаженное тепло охватило мое продрогшее тело, и я глубоко вздохнула. Но как такое было возможно?
Цепкие холодные пальцы обхватили мое запястье, и вампир молча повлек меня за собой. Я, не сопротивляясь, следовала за ним. Дальше по коридору, затем по винтовой лестнице, круто уходившей вверх и казавшейся бесконечной, по длинному узкому переходу со стрельчатым сводом, затем по огромному залу, полутемному, роскошному и мрачному, снова по лестнице, уже обычной, широкой и беломраморной, миновали просторный светлый зал с высоченным потолком и огромной хрустальной люстрой, висевшей под самым потолком на скрученной цепи. И снова винтовая лестница, темная, узкая.
Наконец, оказавшись в небольшом пустом помещении с тремя дверьми, мой провожатый остановился у одной из них и отомкнул замок. Молча втолкнул меня в комнату и молча запер. Раздались удаляющиеся шаги и наступила тишина. Я осмотрелась.
Стены, выложенные грубыми темно-серыми камнями, местами были покрыты мхом и затянуты паутиной, а в углах прятались тени, которые казались живыми. Низкий потолок, поддерживаемый массивными деревянными балками, создавал ощущение подавленности, как будто сама архитектура этой комнаты старалась сжать пространство вокруг несчастной жертвы, попавшей в нее.
В воздухе витал запах сырости и плесени, смешанный с легким налетом чего-то сладковато-металлического.
Окно, заколоченное досками, пропускало лишь тонкие лучи света, которые с трудом пробивались сквозь мрак, окутывающий комнату.
В центре стоял массивный деревянный стол, покрытый слоем пыли и паутины. Его поверхность была изрезана глубокими царапинами, оставленными временем, а возможно, и неосторожными руками. На столе стояла одна-единственная свеча в засаленном подсвечнике, из которого капали восковые слезы, оставляя следы на столе.
У одной из стен стоял небольшой шкаф с распахнутыми дверцами, из которых выглядывали старые, пыльные книги с потрепанными переплетами.
В дальнем углу комнаты стояла кровать с тяжелым темным балдахином, который свисал с высоких резных столбиков. Ткань была изношенной и местами порванной, а ее цвет, когда-то насыщенно-бордовый, потускнел и выцвел.
Матрас был тонким и жестким, с заметными впадинами и неровностями. На нем лежало несколько тощих подушек. Одеяло, когда-то теплое и толстое, теперь выглядело как тень самого себя – оно исхудало, края изорвались, а цвет напоминал о заплесневелых листьях.
У изголовья стояла старинная резная тумбочка, на которой пылилось несколько забытых кем-то предметов: потемневшая чаша, пара пыльных свечей и раскрытая книга с пожелтевшими страницами.
Да, удручающая и гнетущая обстановка!
Свеча на столе мигнула и собралась погаснуть, стремясь оставить меня в кромешной темноте, но я проворно подскочила к ней, зажгла об огарок фитиль свечи, прихваченной мной с тумбочки и воткнула ее в расплавленную лужицу воска, оставшуюся в подсвечнике от ее догоревшей товарки.
Не знаю, сколько времени провела я в этой неуютной комнате. Ко мне никто не приходил, за исключением вампира, который меня сюда привел, да и он приходил лишь для того, чтобы оставить мне скудную еду и воду. Он не реагировал на мои вопросы, крики, ругательства, которыми я его осыпала, стремясь разбить лед его невозмутимости и спокойствия. Тщетно! Ничто не могло его пронять. Но и кровь мою пить он не пытался. Вампир просто ставил поднос с едой и новой свечой на стол и уходил, тщательно запирая дверь, в которую я тут же начинала ломиться.
Я потеряла счет дням, сходя с ума от страха, тревоги и невозможности что-либо предпринять. Меня сводила с ума неизвестность, а время тянулось так медленно!
Жив ли Кайрэн, освободили ли его похитители? А какая участь ждет меня? Зачем вампиры держат меня в этой комнате и сколько еще продлится это заточение? Они не дали замерзнуть мне в темнице, не дают и умереть с голоду. Но зачем я им?!
Все прояснилось самым неожиданным и ужасным образом в день, ставший для меня чернее черного.
Прода от 01.04.2025, 09:11
В тот день Турнель (так звали моего тюремщика-вампира) пришел ко мне с пустыми руками. Он произнес одно лишь слово, но слово это заставило меня затрепетать от страха, надежды и ожидания.
– Идем!
Он отвел меня в комнату, служившую для омовений. В каменном полу были сделаны две глубокие чаши, наполненные горячей водой, на бортике одной из которых стояли склянки со всякими притираниями и шампунями, на бортике другой лежало свернутое махровое полотно. На скамье, стоявшей у стены, я увидело аккуратно сложенную одежду.
Все это Турнель показал мне, проведя по комнате, велел помыться и переодеться и застыл истуканом у двери.
Искупаться мне хотелось очень – за все дни, проведенные в мрачной комнате-темнице, мне даже умыться ни разу не удалось, а тут – целые чаши для омовений! Не знаю, с чего вампир так раздобрился, да сейчас меня это и не интересовало. Меня интересовала горячая вода и ароматное мыло. Я с нетерпением ждала, когда Турнель выйдет, но он, похоже, не собирался этого делать.
– Я не могу мыться в вашем присутствии, – нерешительно заговорила я. – Не могли бы вы...
– Можешь. И будешь, – вампир сверкнул в мою сторону ставшими красными глазами и плотоядно оскалился, обнажив длинные острые клыки. – А иначе будешь наказана. Твоя кровь должна быть вку-у-сной: ты молодая, девственная и здоровая. М-м, изысканное угощение, – и он шагнул ко мне.
Я в ужасе отпрянула, потрясенно глядя на Турнеля. Откуда он все это знает? Нет, ну молодая – это понятно, а об остальном?
Он сделал еще шаг.
– Не надо, прошу! – пискнула я.
– Тогда делай, что велено! – рявкнул он.
Я уже без возражений разулась – и к удивлению своему обнаружила, что пол здесь теплый, распустила косу, скинула одежду, стараясь прикрыться распущенными волосами и послушно залезла в воду. Покосилась на своего мучителя, с кислым видом отошедшего обратно к двери. Никак он разочарован моим послушанием? Кровушки испить хотел? Так а что мешает? Я же целиком в его власти. Или не в его?
Поспешно натирая тело душистым мылом, я лихорадочно размышляла.
Похоже, Турнель тут отнюдь не главный, а всего лишь исполняет чью-то волю. Осталось разобраться, где это «тут» и кто этим самым «тут» командует. И тогда... что тогда? Тогда что-то прояснится.
Вымывшись в первой чаше, я, косясь в сторону неподвижного вампира, перешла во вторую, где ополоснулась чистой водой и вышла, завернувшись в мохнатое полотно. Упругая струя теплого воздуха, исходящая из какого-то хитроумного прибора, высушила мои волосы. Я не слишком ловко облачилась в платье непривычного покроя, стараясь не обращать внимания на Турнеля, разглядывающего меня без особого интереса, заплела светлую копну волос в косу и сунула ноги в свои заляпанные засохшей грязью, зато удобные башмаки – изящных туфелек мне не предложили, чему я была только рада.
Турнель оглядел меня с головы до ног, удовлетворенно кивнул и велел следовать за ним, что я и сделала. Меня все сильнее сжигало любопытство и снедал страх.
Опять замелькали галереи, анфилады и лестницы. Похоже, мы находились в каком-то замке. Целый замок, принадлежащий вампирам? Сердце мое сжалось.
А Турнель привел меня в какой кабинет и оставил одну, напоследок велев ждать и закрыв дверь на замок.
Я подбежала к двери – точно ли заперто? Да, подергав ручку, я окончательно убедилась в этом. Окон здесь не было, так что воспользоваться ими для спасения не выйдет. Оставалось только осмотреть сам кабинет – вдруг найдется что-то для меня полезное.
Увы, ничего, что могло бы мне пригодиться в данной ситуации, я не нашла, зато если бы сейчас я была способна получать эстетическое удовольствие, этот кабинет доставил бы мне его с лихвой.
Мрак и элегантность переплетались здесь в идеальной гармонии. Стены, обшитые темным деревом, словно поглощали свет, создавая атмосферу таинственности. На них висели картины с изображениями ночных пейзажей и неизвестных загадочных существ, которые, казалось, следили за каждым моим движением.
В центре кабинета стоял массивный стол из черного дерева, покрытый бархатной скатертью глубокого синего цвета, на которой были аккуратно разложены пергаменты и старинные книги, переплеты которых были украшены золотым тиснением. Просмотрев пару книг и пергаментных свитков, я с разочарованием убедилась, что написаны они на неизвестном мне языке. Здесь же, на столе, я увидела изящную чернильницу с пером, словно созданную для того, чтобы записывать тайные сделки и древние заклинания.
Освещение в кабинете было мягким и приглушенным. Лампы с абажурами из красноватого витражного стекла отбрасывали теплый свет, создавая игру теней на стенах. В углу стояло кресло, обитое черной кожей.
На полках шкафа с застекленными дверцами я увидела хрустальные флаконы с какими-то жидкостями, старинные часы, которые, как мне показалось, шли в обратную сторону, и книги, написанные на том же непонятном мне языке. В воздухе витал легкий аромат воска, старой бумаги и кожи, смешанный с чем-то сладковато-острым, что почему-то напомнило мне о крови.
В замке повернулся ключ, дверь открылась, и я отпрянула от шкафа, чуть не выронив книгу, которую рассматривала.
– Пора! – воскликнул вошедший Турнель, от его недавней холодности и невозмутимости не осталось ни следа – ноздри вампира раздувались, глаза блестели, он тяжело дышал. – Идем!
Прода от 07.04.2025, 10:08
– Куда? Что происходит? – я в очередной раз попыталась вовлечь его в разговор, что-то узнать, но тщетно.
Он схватил меня за руку, причем пальцы его уже не были ледяными, и потащил за собой. Я не сопротивлялась. Похоже, развязка близка, и я скоро узнаю, где я и зачем понадобилась вампирюгам. Шли мы недолго. Турнель втащил меня в очередную дверь, и мы очутились в чьих-то личных покоях, по крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление. Мы прошли через холл и оказались у двери, за которой определенно кто-то был.
Я услышала рычание, треск раздираемой ткани, женские стоны и какие-то влажные шлепки.
Мирелла! Да это же... там же...
– Зачем мы здесь? – прошептала я пересохшими губами, с ужасом глядя на своего провожатого.
– Сейчас узнаешь, – шепнул он в ответ и тихо отворил дверь.
Мы вошли внутрь. Это была спальня, большую часть которой занимала огромная кровать, накрытая черными простынями. И на этой кровати я увидела пару, занимавшуюся любовью с такой самоотдачей, что массивная кровать под ними ходила ходуном и жалобно поскрипывала. Я видела обнаженные женские ноги, широко раскинутые и подрагивающие под яростным натиском мужчины, который был повернут ко мне спиной. Я видела его черные волосы, стройную спину и крепкие ягодицы.
Мужчина рычал и двигался все быстрей, то и дело припадая к шее женщины. А потом он перевернулся, опрокидывая партнершу на себя, и она оседлала его и принялась исступленно скакать на нем, откинув голову назад.
Турнель потянул меня за собой, и я увидела любовников с другого ракурса. Увидела и узнала.
Женщина с подпрыгивающей пышной грудью, измазанной кровью, была Мерланой. Мерланой! С красными вампирскими глазами и острыми клыками, кажущимися белоснежными на фоне темно-красных губ! Мужчина же под ней, то сжимающий ее бедра, то хватающий ее за грудь, тяжело дышащий, с приоткрытым ртом, из которого выглядывали окровавленные клыки был...
– Кайрэн! – вырвался из моей груди не то стон, не то крик и мужчина открыл красные вампирские глаза.
Кайрэн... это был он, мой жених, мой любимый, ставший вампиром и занимающийся любовью с Мерланой, оказавшейся вампиршей, ловко скрывающей свою сущность при дворе тарна Скирона! Так ловко, что находившийся на службе у тарна Хранитель Света ничего не заподозрил!
Так значит нападение вампиров на Мерлану было подстроено, а Кайрэна похитили вовсе не ради выкупа или каких-то выгод от тарна! Его похищение организовала Мерлана!
Что я пережила за эти мучительные минуты и как это пережила одна Мирелла ведает!
Я стояла на краю бездны, сердце колотилось, будто пытаясь вырваться из груди. Вокруг меня мир распадался на осколки, и каждый из них был острым, как стекло. Я не могла поверить своим глазам: он, мой любимый, мой жених, стал одним из тех порождений мрака, которых так боятся и ненавидят люди! Боятся и ненавидят небезосновательно. Сколько людей погибает каждый год от клыков вампиров, несмотря на защиту Хранителей Света! И теперь мой любимый – вампир. Вампир. Это слово звучало, как приговор, как проклятие, и я чувствовала, как холод проникает в каждую клеточку моего тела.
Да, Кайрэн стал вампиром, но не это поразило меня больше всего, не от этого рвалось на куски сердце.
Я вспомнила его слова, его заверения, что он не любит Мерлану, не испытывает к ней никаких чувств, что между ними ничего нет. И сейчас, глядя на их слитые воедино тела, на то, как он сжимает ее бедра и стонет от блаженства, проникая в нее, я понимала, что все это было ложью. Внутри меня что-то рвалось, как будто кто-то выдирал из меня душу. Я чувствовала, как слезы подступают к глазам, но не могла позволить себе плакать. Вместо этого во мне разгорался гнев, смешанный с болью от предательства и ревностью.
Мир вокруг меня стал серым и безжизненным. В голове у меня никак не укладывалось, как Кайрэн мог так легко предать меня, как мог забыть все наши клятвы любви. В его глазах больше не было того света, который я любила. Теперь они были полны тьмы, и эта тьма поглощала меня. Я чувствовала себя потерянной, как корабль без компаса, дрейфующий в бескрайнем океане отчаяния.
Каждый его взгляд на Мерлану был как нож в сердце.
