- Покажешь, где твоя комната? – мягко попросил он. Я кивнула, утирая слезы. Он прижал меня к себе так близко, что я чувствовала биение его сердца, почему-то совпадающее с моим.
Кирос внес меня в комнату и оставил ненадолго одну. Когда он вышел, я услышала шум и крики в коридоре, но не разобрала слов, отчаянно пытаясь вспомнить какой-нибудь способ закрепления ткани. Наконец, когда я вышла, в нашем маленьком дворике собрались все жрицы, включая старшую.
- Скажите ей, - потребовал, нет, приказал Киган.
- Агейп, с этого вечера ты свободна от службы Афродите, - сквозь зубы произнесла старшая жрица. У меня рот как открылся так и не закрылся.
- И? – напомнил воин, явно недовольный сказанным.
- И к твоей семье нет никаких претензий. Твоим сестрам найдет достойных мужей. Ты же сделала для богини все, что могла.
Я ошарашено переводила взгляд с одной жрицы на другую, пока, наконец, не нашла Коллидору.
Девушка едва заметно кивнула, подтверждая, что все мною услышанное – правда.
- Агейп, ты вправе пользоваться своей свободой как пожелаешь, но я хочу пригласить тебя к себе, - сказал Кирос, привлекая мое внимание, - именно поэтому я сегодня и опоздал. Я в первый же день нашей встречи послал гонца с письмом, в котором спрашивал у отца разрешение взять в жены жрицу Афродиты. Сегодня пришел ответ.
- И какой же он? – хрипло спросила я.
- Положительный. Но таковым он становится только в том случае, если ты согласна, - отозвался Кирос, - ты будешь жить в роскоши. У тебя будет все что пожелаешь: служанки, наряды…
- Не надо меня заманивать, я согласна, - тихо сказала я, но, поняв, что мой ответ услышали не все, прочистила горло и сказала, - я согласна стать твоей женой, Кирос.
Мой голос разнесся по храму, извещая каждый его уголок о моем решении.
Мы развернулись и молча пошли к выходу. Из старых вещей на мне была лишь подвеска, которую мне подарила Коллидора, и хитон. Больше мне ничего не пригодится.
Едва мы успели дойти до двери, как меня окликнули. Белокурая красавица буквально налетела на меня и так крепко сжала в объятиях, что аж кости затрещали.
- Я же говорила, что талисман принесет тебе счастье. Береги эту нить судьбы, Агейп,- прошептала мне на ухо Коллидора, заливаясь слезами.
- Я никогда не забуду твоего подарка, подруга. Надеюсь и ты, подобно мне, найдешь свое счастье.
- Прощай, Агейп, - сказала девушка, разрывая наши объятия.
- Прощай, Коллидора, - отозвалась я.
Кирос взял меня за руку, и мы ушли по нашей любимой дороге. Колидора до последнего стояла на ступенях храма, провожая нас взглядом.
Через полгода Агейп стала женой Кироса, а еще через год – новой королевой Элама. Их правление было мирным, а страна процветала. Доподлинно не известно, каким был их брак, но почему-то я уверена, что, несмотря на все невзгоды, они были по-настоящему счастливы.
Конец первой истории
Глава 2: Ина-Эсаги-ли-рамат, дочь Итти-Мардук-балату, потомка Кузнеца, торговка оружием
За что я люблю рынок – так это за рассветы, которые мне удается здесь встречать. Я встаю еще затемно и, раскладывая оружие, наблюдаю за огромным диском солнца, лениво выплывающим из-за горизонта. Постепенно его свет озаряет все вокруг, превращая непроницаемо-черный небосвод сначала в красный, а затем в ярко-голубой купол. И, сколько бы рассветов я не встречала, с уверенностью могу сказать, что каждый из них разительно отличается от предыдущего. Но все же каждый восход солнца прекрасен.
Рынок, относительно пустынный в предрассветные часы, постепенно заполняется людьми. Каждый покупатель хотел поскорее найти нужный товар, чтобы избежать встречи с раскаленным сухим пустынным воздухом. Солнце, которое сейчас кажется приветливым, уже через несколько часов нагреет все вокруг, раскалив не только песок в окружающей нас пустыни, но и камни, которыми вымощены все рыночные дорожки, и на которых в полдень можно жарить яичницу.
Да уж, если и есть что-то, что мне не нравится в Вавилоне – так это пустыни. Бесконечное песчаное море простиралось на многие километры вокруг, и с каждым днем оно упорно пыталось захватить наш город, а мы в свою очередь отвоевывали свои территории обратно. Песок был везде: в домах, в кроватях, в волосах, под ногтями, и даже в еде. И, что печалило меня больше всего – вокруг не было деревьев. Конечно, родившись здесь, я никогда их и не видела, но торговцы, привозящие сюда свои товары из-за морей часто рассказывали о лесах, растущих на их родине. Как же мне хотелось хоть краем глаза увидеть это чудо!
- Инара, доброе утро! – воскликнул приветливый торговец на ломаном аккадском. Этот мужчина, египтянин по происхождению, хоть и жил в Вавилоне уже много лет, но так и не сподобился исправить свою речь, руководствуясь принципом «меня же все равно понимают». И ведь даже не поспоришь.
- Здравствуй, Нахти, - приветливо ответила я, привычно начищая оружие. Многие удивлялись, что я каждое утро чистила все, что лежала на прилавке, ведь мою лавку считали лучшей на всем рынке. Я лишь загадочно улыбалась, в душе точно зная, что именно благодаря моему трудолюбию она и стала лучшей. Да, конечно, отец сам делал все, что мы продавали и формально лавка принадлежала ему, но все же только после моего появления торговля стала процветать по-настоящему.
- Инара, мы ведь давно знакомы, и вот твой отец мне недавно к свадьбе клинок подарил, - неожиданно продолжил торговец, смотря на мыски своих сандалий. Казалось, он ждал от меня каких-то действий.
- Что-то не так с клинком? – решила спросить я, откладывая начищенное оружие.
- Нет-нет, все хорошо, - тут же заверил торговец, несколько смутившись, - но я знаю, на сколько это дорогая вещь.
- Мы с вами давно знакомы. Да и потом свадьба – хороший повод для достойного подарка, - ответила я, все еще не понимая, в чем дело.
- Знаешь, мы действительно давно знакомы, и за все это время я не сделал вам ни одного подарка, так что мне кажется, что настало время отплатить вам за вашу доброту, - проговорил Нахти, доставая из кармана что-то золотое.
- Нахти, я, конечно, все понимаю, но у нас не принято платить подарком за подарок, - постаралась я вежливо отказаться, но все же посмотрела на то, что он положил. На моем прилавке лежала миниатюрная золотая подвеска в виде солнца на тонкой золотой цепочке. В его центре были видны углубления, похожие на письмена. Даже я могла признать, что украшение не лишено изящества.
- Знаешь, оно у меня уже довольно долго, и я не могу себе представить лучшего для него владельца, чем ты, - уверенно сказал торговец. – Эта вещь теперь полностью принадлежит тебе и ты можешь делать с ней все, что захочешь, - добавил он и спешно удалился, не дав мне возможности ответить.
Я встала и взяла подвеску в руки. Золото мгновенно нагрелось, создавая ощущение чего-то невесомого. Я покрутила ее в разные стороны и несколько раз сжала. Подвеска, несмотря на свою внешнюю хрупкость и изящество осталась невредима. Это золото разительно отличалось от того мягкого желтого металла, который продавал Нахти. Его украшения были на столько мягкими, что их даже хранить нужно было по-особому. И да, таким изяществом они точно не отличались. Решив не привередничать, я осторожно расстегнула цепочку и надела украшение, а затем спрятала его под одежду. От зорких глаз подальше. Неожиданно на мой прилавок легла тень.
- Скажите, вы Ина-Эсаги-ли-рамат, дочь Итти-Мардук-балату, потомка Кузнеца? – спросил низкий мужской голос. Я подняла взгляд и увидела перед собой пятеро военных, остановившихся возле моей лавки. Вокруг стало заметно тише, ведь все покупатели старались обходить их стороной. Даже торговцы соседних лавок затихли.
- Да. Чем могу помочь? – спросила я, не выказывая никакого страха.
- Мы пришли за вами и за вашим отцом. Соберите все необходимое и выходите к нам, - отчеканил мужчина, стоящий в центре.
- Отец в кузнице, я же только открыла лавку. Могу я узнать причину, по которой мы должны столь срочно оставить свою работу? – решила осведомиться я. Мой голос звучал ровно, однако руки тряслись от нервного напряжения, а в голове отчаянно прокручивалось все, за что могли быть ответственны мы с отцом. В конце концов, пятеро бравых мужчин просто так не оставляют свою службу.
- Вас желает видеть царь Навуходоносор второй, - важно проговорил военный.
- Лично? – пискнула я, мгновенно растеряв всю напускную браваду.
- Лично, - подтвердил он, слегка улыбнувшись.
Решив более не задавать вопросов, я отправилась за отцом.
Наша кузнечная мастерская находилась в относительном отдалении от рынка, но, зная, что стражи не отличаются терпением, я преодолела это расстояние раза в три быстрее обычно. Отворив тяжелую дверь, я рефлекторно прикрыла рукой глаза, стараясь спастись от хлынувшего жара. Золотое солнце вмиг нагрелось на моей шее, опыляя ее огнем, но снимать украшение было уже слишком поздно, поэтому оставалось только терпеть. Да, Вавилонское полуденное пекло казалось сущей мелочью в сравнении с температурой кузницы. Стараясь хоть как-то облегчить свой труд, отец работал по ночам, изредка выходя подышать холодным воздухом пустыни. Откровенно говоря, не думаю, что это хоть как-то ему помогало.
- Папа! – крикнула я, не в силах зайти, и мой голос утонул в стуке нескольких молотов по наковальне. Значит, и братья здесь. Несмотря на то, что удары не прекратились, я через несколько секунд расслышала легкую поступь отца, приближающегося ко мне. Как обычно, в кузнице он был одет лишь в набедренную повязку и специальный фартук, защищающий его грудь и живот от искр, летящих при ковке. Руки сейчас были открыты, и я изо всех сил старалась отвести глаза от шрамов, исполосовавших всю кожу. Когда-то отец был начинающим кузнецом, которому просто не хватало денег на защиту собственного тела. Конечно, как опытный мастер он давно не получал травм, но все же мне было страшно смотреть на следы былых ран.
- Инара, разве ты не должна быть в лавке? – встревожено спросил отец, поправляя мои волосы, выбившиеся из прически.
- Папа там к нам… к нам… стражники пришли… - задыхаясь, проговорила я. Все же детский возраст давно миновал, потому отдышаться было сложно.
- Стражники? Что им нужно? – спросил отец, вмиг став суровым кузнецом, которого не только уважали, но еще и побаивались.
- Они сказали, что нас хочет видеть царь, - тихо ответила я. Все же такое настроение у отца я видела не часто, а потому немного его опасалась.
- Лично? – переспросил он, будто не поверив своим ушам. Кажется, у меня не далее как пять минут назад было точно такое же выражение лица.
- Лично, - подтвердила я его худшие опасения.
Отец сосредоточенно кивнул, и снова зашел в мастерскую, при этом не сказав ни слова. Где-то в глубине помещения раздавались ритмичные удары, и вокруг летели снопы искр, грозящихся поджечь все, что только можно. Именно поэтому пол и стены кузнецы были полностью каменными, а внутри стояло только самое необходимое.
Удары на некоторое время прекратились, и я расслышала голос отца, который отдавал какие-то приказы на время своего отсутствия. Странно, ведь по идее они уже должны были закрываться, а значит работа уже должна была быть закончена. С другой стороны, им виднее.
Наконец, спустя несколько минут, отец, уже одетый, вышел на улицу. Я не решилась задавать вопросов, потому мы молча пошли к рынку. Именно пошли, а не побежали, потому как отец явно никуда не торопился, что-то обдумывая на ходу. Я постаралась не выказывать нетерпения, но все же едва ли не подпрыгивала на месте, когда мы подошли к лавке. Все же солдаты – не та публика, которую можно оставлять наедине с оружием.
Когда мы вошли в лавку, я первым делом бросилась к прилавку, и быстро осмотрела все, что на нем находилось. Некоторые клинки были сдвинуты со своих мест, но все же вояки ничего не украли. Странно. Хотя, мне грех жаловаться.
- Здравствуйте. Моя дочь сказала, что нашему царю угодно меня видеть, - холодно сказал отец, отодвигая меня за свою спину. Такого тона испугались бы многие, но только не стражники.
- Наш царь желает видеть не только вас, но и вашу дочь, - поправил он, кивком головы указав на меня. Рука отца дернулась, хватая меня за ладонь, но стражники этого не видели.
- Это не возможно, - с ледяной вежливостью ответил отец, - лавка только открылась, нам нужно что-то продать сегодня, что бы купить продукты на завтра. К тому же, даже если мы уйдем, то за лавкой должен кто-то присматривать, а у нас дома нет свободных рук, - пояснил он, глядя в совершенно непроницаемое лицо собеседника.
- Я оставлю здесь своего человека, - также спокойно ответил он.
- Ваш человек не разбирается в нашем товаре так, как моя дочь.
- Он военный, - с налетом превосходства заявил его, видимо, начальник.
- Моя дочь с самого детства знает как куются лучшие клинки, и чем именно один отличается от другого. Мало разбираться в оболочке, нужно знать, что таится внутри стали. Поэтому Инара лучшая в своем деле, как и я в своем, - упорно настаивал отец.
- Поэтому именно вас двоих хочет видеть наш царь, - с налетом превосходства заявил стражник. – К тому же его приказы не обсуждаются. Вы пойдете со мной, а мой человек приглядит за вашей лавкой. На этом все.
Мы с отцом молча вышли из-за прилавка, сдаваясь на милость победителя, один из стражников также молча занял место в моей лавке, и наша молчаливая процессия двинулась прямиком к замку. Отец все это время держал меня за руку, и я чувствовала, что он злится и одновременно с этим беспокоится за меня. Я давно считала себя взрослой, и к покровительству отца относилась с некоторой долей снисходительности, но все же сейчас понимала, что его страх весьма обоснован. Где же это видано, чтобы простую торговку и кузнеца вызывали на аудиенцию к самому Навуходоносору второму?
***
Чем ближе мы подходили к дворцу, тем страшнее мне становилось. Огромное здание, примыкающее к основной крепостной стене города, было обнесено высоким каменным забором, за которым бывали только высокопоставленные лица их обслуга. Другие люди на территорию дворца не допускались, а любая попытка проникновения туда немедленно каралась смертью. Суровые меры, но, к сожалению, они были необходимы, особенно после недавней войны с Египтом. Конечно, официально не было ни победителей, ни проигравших, но и та и другая сторона понесла внушительные потери, из-за чего покушения на царя участились. Во всяком случае, именно такая информацию доходила до горожан.
Мы подошли к внушительным воротам, которые стали открываться медленно, без единого скрипа. Вокруг стояла какая-то неестественная тишина, давящая на и без того рассредоточенное сознание. Появилась навязчивая идея бросится прочь и от этих ворот, и от мрачного замка, который горожане между собой называли крепостью внутри крепости. Отец, словно почувствовав мое напряжение, взял меня за руку и ободряюще сжал ладонь. На его суровом лице не отражались никакие эмоции, хотя я чувствовала, что ему тоже не по себе.
Наконец, ворота открылись, словно приглашая нас. Однако это приглашение не было радушным, потому стражам пришлось нас немного подтолкнуть, чтобы мы сделали хоть несколько шагов.
