Претендентки на роль будущей жены? – не знаю. Жениться нужно будет рано или поздно, иначе танцев с шаманом и бубном мне не избежать, а Алинка надежная. Точно, она как мой спасательный круг в бурлящем и опасном океане под названием «любовь». Именно за эти рассуждения и нелюбовь к ней, которую она заслуживает, я считаю себя редкостным подонком.
Диана. Неожиданная встреча
Бабули закончили нас рассматривать и ждали продолжения. Я сделала вид, что абсолютно не заметила, как они сверлили нас глазами, и залепетала:
— Какая жара, а еще ведь и девяти нет, как вы только выдерживаете?
— А мы уже привыкли, — недовольно фыркнула одна из смотрительниц.
— Вы деточка, откуда приехали-то, если климат наш для вас чужд? — спросила вторая бабуля, похожая точь-в-точь на старушку Шапокляк из мультика про крокодила Гену. Мне так и хотелось рассмотреть сумку в ее руках с сидящей внутри крыской.
— Так вот отсюда и приехала.
— Откуда отсюда? — не унималась седовласая стража подъезда.
— Родилась я здесь, давно просто не была, вот от климата и отвыкла.
— Вы снимаете? На каком этаже? – первая старушка снова ринулась в бой.
— Нет, не снимаю. Я живу здесь, — я не дала возможности спросить еще что-то и быстро представилась: — меня зовут Диана Огонёк. Мы жили раньше на седьмом этаже. Вот, решила в гости наведаться.
Бабули быстро переглянулись, и одна из них ухмыльнулась:
— Девушка, что вы нам голову морочите, Огоньки давно уже здесь не живут и вряд ли вообще снова приедут.
Только я хотела открыть рот, как главная надзирательница подъезда подошла ко мне чуть ли не впритык. Пару секунд она просто молча разглядывала меня, затем резко завопила:
— Дианочка, это ты?
От испуга ладони разжались, и сумка подняла «свежую» пыль на асфальте. Денис с Молли аж вздрогнули от прокатившегося грома по двору. Ребёнок интуитивно прижал собаку к себе и отшатнулся. Видя реакцию своего киндера, я сначала хотела возмутиться и выругаться, что нельзя так людей пугать, и что это вообще за город такой: один ободрать хочет как липку, другая пугает до полусмерти. Но не успела я открыть и рта, как звонкая старушка заулыбалась. И какой необычайно знакомой улыбкой!
— Тетя Поля! Вы ли это?? — слезы брызнули у меня из глаз.
— Я, Дианочка! Неужели я настолько изменилась, что и не узнать? — она обняла меня и крепко прижала к себе.
Взглянув на нее, я увидела ту же женщину, что и десять лет назад. Правда, с седыми волосами взамен смоляных, чуть большей сеткой морщин вокруг глаз и рта, полнее килограммов на десять. Однако взгляд все тот же. Глаза, наверное, единственный человеческий орган, который никогда не изменить. Я не имею в виду их цвет, но выразительность и взгляд.
Глаза тёти Поли — это как отдельный вид искусства. То, что дано ей свыше. Обыкновенные, зелено-болотного цвета. Но когда она смотрит, понимает и узнает абсолютно всё о человеке. Тетя Поля не из тех, кто отстаивает свою точку зрения до потери пульса, хотя нервишки пощекотать умеет: она так «всматривается» иногда в человека, что тот сам осознает, что надо быть настороже.
Если же она понимала, что человек искренен в своих мыслях и поступках, считай, у него появлялся новый друг, несмотря на разницу в возрасте. Каким образом она читает человека, легче, чем я букварь — никто не знает
Для меня тетя Поля была больше, чем друг. На протяжении нескольких лет она была мне матерью. Уж очень она любит поучать, да только оглядываюсь сквозь годы и осознаю всю истину её слов. Несколько минут она вытирала нам слезы, затем улыбнулась:
— Я и не надеялась, что ещё увижу тебя когда-нибудь. Думала, пошутить кто-то решил, вот и озлобилась. Ты не серчай на старушку, — она смотрела на меня словно провинившийся котенок.
— Да что вы? Я рада вас видеть! Но почему не отвечали на письма? — я отстранилась от нее, вспомнив злость и обиду.
Она заметила это, но осталась на месте:
— Тебе не на что обижаться, возможно, когда-нибудь ты узнаешь причину. А сейчас представь мне юного джентльмена, который меня боится, и милое существо у него на руках, — тетя Поля нежно улыбнулась, как всегда.
Я не стала спорить и посмотрела на сына. Тот, видимо, успокоился, видя дружескую атмосферу:
— Познакомьтесь, это Денис Хофманн и малышка Молли.
Максим. Скамейка воспоминаний
Заехав в город, мне стало страшно. С тех пор, когда я в последний раз приезжал к родителям, прошло месяцев восемь, а город остался прежним: серым, грязным и неприветливым. Мне бы хотелось себя чувствовать в этом месте как дома, ведь это моя родина: здесь я ходил в школу, познакомился с первыми друзьями и нашел первую любовь. Но, к сожалению, никакой радости от этого города у меня нет, даже несмотря на то, что мои родители до сих пор здесь живут.
Завернув во двор своего детства, на меня накатились воспоминания. Первый поцелуй, первые обнимания на качелях. А вот это футбольное поле видело не один гол нашей команды, его трава впитала не одну каплю крови с наших колен и локтей.
Именно здесь стоит та самая скамейка воспоминаний. Я не мог ответить себе, что именно я ожидал, для чего вообще свернул сюда, а не поехал прямиком к родителям? Ответов не было, мне просто хотелось вспомнить, что такое быть счастливым.
Это уже стало своего рода традицией: приезжать в город и ехать на нашу скамейку. Хотя она уже давно не считается таковой. Другие подростки сидят здесь. Другие подростки держатся за руки. Другие подростки признаются в любви и думают, что это навсегда. Так и было и у меня: я думал, что это навсегда.
Я припарковал машину у подъезда, вышел и направился во двор. Скамейка, к счастью, стояла на своём месте, правда, на одну доску меньше, вместо четырёх — три. Видимо её старались обновить и покрасили в красно-жёлтый цвет. Со стороны она казалась яркой, но вблизи, в принципе, как и всё в нашем городе, не очень. Краска уже облупилась и потрескалась местами: пришлось затем долго отряхиваться от ее остатков.
В прошлый раз мне не удалось спокойно посидеть. На скамейке сидела компания молодёжи. Сегодня же я был предусмотрительнее и приехал утром: всё движение обычно начинается ближе к обеду. Я сел на скамейку и прикрыл глаза. Воспоминания вырвались из памяти словно птица, стремящаяся много лет на волю.
Совсем молодой мальчишка с горящими от любви глазами сидел с букетом цветов. Он нарвал их во дворе школы, не боясь получить по шее от охранника, и ждал. Она была не первой, но у мальчишки никогда до этого не было таких чувств.
Они часто сидели здесь, целовались, обнимались и наблюдали за миром. Тополь рядом укрывал их от всего мира. Они могли часами сидеть здесь и болтать о школе, одноклассниках, музыке и любимых стихах. Обоим нравился Блок, и поэтому он полюбил учить его стихотворения наизусть и потом зачитывать ей их.
В то время уже были телефоны, но на них были рингтоны лишь по 15 секунд. Помню, они включали одну и ту же песню по несколько раз и подпевали. Насидевшись, отправлялись либо гулять по городу, либо провожать ее до подъезда, если уже было поздно.
Мальчишка ждал каждый вечер, если знал, что проведет его с ней. Пацаны обижались, что всё чаще он начал проводить время с ней, «забивая» на почти все сходки и матчи. Ему было все равно. Главное, чтобы она была рядом.
Всё закончилось в одну ночь в клубе, в который они впервые пошли вместе. Из-за разницы в возрасте родители не отпускали её гулять по ночам. Его это не беспокоило: он никогда не был особым любителем клубов. Посидеть с пацанами, попить пиво и поиграть в карты ему было ближе, чем слушать оглушающую музыку. Тем более, он не хотел, чтобы она волновалась.
Звонок телефона вырвал меня в реальность. Алина. Опять.
Диана. Милый дом
— Здравствуйте! — всегда очень уверенно и представительно отозвался Денис.
— Какой взрослый уже, — улыбнулась тётя Поля, — это тебе уже сколько лет?
— Мне уже восемь.
Простояв под солнцепеком слишком долго, я прервала их любезный разговор.
— Тётя Поля, пойдемте к нам, сядем спокойно, поговорим. Устала жутко, да и солнце жарит.
— Дианочка, вы идите. Я дура старая, совсем не подумала, что вы уставшие, — тетя Поля вновь начала вытирать начавшиеся слезы. — Я сейчас перекусить что-нибудь занесу, а вечерком вместе поужинаем и поговорим.
Тоже мне мать, — подумала я, — даже не подумала заехать в магазин. У подъезда меня ждала первая проблема: новый домофон, от которого, естественно, у меня не было ключа. Благо тётя Поля была рядом и вновь выручила.
Подъезд был «аля новый»: когда-то ярко-голубая краска на стенах, расписанная когда-то любовными посланиями мне и моим подругам от тайных и не очень воздыхателей. Лифт страшно скрипел, но тётя Поля была невозмутимой. Мы же сс Дениской вздрагивали каждый раз.
— А он не провалится? — спросил дрожащим голосом сын.
— Нет, что ты, — я нервно улыбнулась.
В старой кабине номер моего этажа был обведен сердечком, а внизу мелким почерком было «Я тебя люблю». Все знали, что это послание мне, и кто его написал. Максима все считали моим будущим мужем.
Еще под подъездом всегда красовалось очередное нарисованное или написанное краской послание о любви, от которой не осталось и следа. Все восхищались нами до тех пор, пока он, не сказав мне ни слова, собрал вещи и буквально за одну ночь испарился из моей жизни. Как оказалось навсегда.
Лифт в очередной раз странно проскрипел, остановился и открылся. Передо мной был абсолютно незнакомый этаж ужасного зелёного цвета, как в больничном коридоре. Через пару секунд лифт уже скатывался вниз.
Пообещав во всех подробностях рассказать свою жизнь и историю нашего путешествия, я наконец нашла ключи, и мы повернули направо. Там поджидал ещё один неприятный сюрприз. Оказывается, соседи отгородились и поставили дверь, а моя квартира была как раз внутри отгороженного коридора.
Но и здесь у тёти Поли были свои связи. Она позвонила в квартиру 75. одна из соседок, которую я знала и помнила с детства, после пятиминутного приветствия выдала мне запасной ключ и взяла обещание вернуть его завтра. Наша дверь отличалась от остальных. Сразу чувствовался ее возраст, но все-таки цвет и прочность были на месте.
Подойдя к двери, я замерла. Мне было страшно её открывать. Пугал не вид квартиры, я примерно представляла, что внутри. Пугали ощущения и чувства, что могут накрыть.
С трудом, но я это сделала. То, что мы увидели, нельзя описать. Это была катастрофа в прямом смысле: паутина, пыль, затхлость. Хичкок бы плакал от умиления. Благо, нигде не было плесени, так как квартира постоянно отапливалась. За коммунальные услуги мы исправно платили, потому что не знали, вернемся ли.
По словам мамы, она оставляла ключ какой-то соседки, и та должна была каждые три недели наведываться и поддерживать чистоту. Как оказалось, деньги мама платила, а вот соседка свои обязательства не выполняла.
— Да уж.. Здесь точно не убирали полгода. Ладно, с этим я позже разберусь. — Я посмотрела на старушку. — Тёть Поля, можно мы пока у вас посидим? Я позвоню в клининговую компанию, и они все приберут.
— Где ты позвонишь?
— В компанию, которая убирается.
— Дианочка, это, наверное, бешеных деньжищ стоит. Не надо нигде звонить, мы сами справимся.
— Ой, нет, после дороги я не буду ничего делать и вам не позволю.
Спустя пять минут мы тащили свои чемоданы на этаж выше к тёте Поле.
Максим. Встреча с родителями
— Да, Алин, — раздражённо ответил я.
— Макс, ты где? Обещал же позвонить.
— Алин, пробка была, скоро буду.
— Я просто спросить хотела. Чего ты кричишь? — обиженно пробубнила она.
— Извини, — я почувствовал укол совести, — устал просто, ещё Шумахеры эти недоделанные вечно прутся со всех сторон, вот и разозлился.
После трех минут разговора я в очередной раз почувствовал себя мудаком, а нахлынувшая слабость заставила поскорее добраться до дачи родителей, где они сегодня отдыхали. Мама уже ждала меня у ворот.
Я припарковался во дворе, вышел и огляделся. Шикарное место с удивительно тёплой атмосферой. Здесь родители встречались только с настоящими друзьями. Мы берегли это место от завистливых людей и негатива, потому что верили, что здесь можно по-настоящему провести время друг с другом в полном умиротворении и спокойствии.
Не успел я выйти из машины, как мама начала плакать и целовать меня.
— Мам, мам, прекрати. Ты чего? — успокаивал её я, но она никак не останавливалась и не выпускала из объятий.
Только когда подошел отец, мама отпустила меня. Мы не виделись с ними почти год, и сейчас особенно чётко на их лицах были заметны следы прожитых лет. Они стали старше: не все движения были легкими, как обычно. Отец всё больше держится за спину и кажется, продумывает каждое движение перед тем, как его сделать. Мама набрала ещё вес, и теперь явно начала прослеживаться одышка и отёчность на ногах. В этот момент мне стало страшно, как быстро они начали стареть.
Я старался не думать о том, что жизнь быстротечна, и что я так и не успел насладиться настоящим счастьем.
— Чего же мы стоим? Пойдёмте скорее в дом! — всплеснула руками мама.
Я вытащил из багажника три больших пакета с продуктами и подарками для родни. Всё–таки жить вдали от семьи — это не так романтично, как многие себе представляют. Как только мы вошли в дом, у меня снова зазвонил телефон: “ Чёрт, опять Алина, я забыл ей позвонить”, — подумал я, а вслух сказал:
— Привет, я только зашёл в дом и собирался тебе позвонить.
Мама тут же ринулась ко мне, загадочно улыбнулась и нарочито громко стала передавать ей приветы и зазывать в гости.
— Мам, прекрати, — я старался уйти дальше, чтобы спокойно поговорить. Вскоре она прекратила причитать, но напоследок успела выкрикнуть:
— Алиночка, очень ждем вас в гости.
— Мам, мы уже разговаривали на эту тему с тобой, — прикрыв ладонью трубку сказал я, — как будет время — приедем.
Алина, конечно, услышала и, как всегда, надула губки и обиженно пробормотала: “Так ты меня даже не спрашивал, могу ли я поехать”. Я сделал вид, что ничего не расслышал и продолжил. Через пять минут наедине с телефонной трубкой и Алиной я устал как собака, и мне просто хотелось принять душ и спокойно поесть.
— Алиш, я так устал с дороги, сейчас поем и спать пойду, наверное, — я прекрасно понимал, что спать точно не пойду. — Давай попозже позвоню.
— Да, конечно, — как обычно согласилась Алина. — Целую тебя крепко и очень жду.
— И я тебя, — сказал я и быстро отключился.
Диана. Квартира воспоминаний
— Проходите же скорей, родненькие, — бегала тётя Поля взад-вперед, словно президента встречала.
Когда я затащила все чемоданы в квартиру, поняла, что чувствуют марафонцы после дня пути. Мизинцы ног были стерты в кровь, сами ноги гудели и просились отдохнуть. Я осмотрелась и поняла, что не много чего здесь изменилось: обои новые в коридоре, зеркало в прихожей и светильник, остальное осталось как я это запомнила.
Если честно, я помнила квартиру тёти Поли до мелочей, так как после школы практически каждый день проводила у неё. Переехав в Австрию, мы поначалу переписывались. Я всегда радовалась ее письму в почтовом ящике, бежала к себе в комнату и сразу читала.
Полгода спустя она просто перестала отвечать на мои письма — это был второй нож в сердце, который я долго не могла вытащить.
Диана. Неожиданная встреча
Бабули закончили нас рассматривать и ждали продолжения. Я сделала вид, что абсолютно не заметила, как они сверлили нас глазами, и залепетала:
— Какая жара, а еще ведь и девяти нет, как вы только выдерживаете?
— А мы уже привыкли, — недовольно фыркнула одна из смотрительниц.
— Вы деточка, откуда приехали-то, если климат наш для вас чужд? — спросила вторая бабуля, похожая точь-в-точь на старушку Шапокляк из мультика про крокодила Гену. Мне так и хотелось рассмотреть сумку в ее руках с сидящей внутри крыской.
— Так вот отсюда и приехала.
— Откуда отсюда? — не унималась седовласая стража подъезда.
— Родилась я здесь, давно просто не была, вот от климата и отвыкла.
— Вы снимаете? На каком этаже? – первая старушка снова ринулась в бой.
— Нет, не снимаю. Я живу здесь, — я не дала возможности спросить еще что-то и быстро представилась: — меня зовут Диана Огонёк. Мы жили раньше на седьмом этаже. Вот, решила в гости наведаться.
Бабули быстро переглянулись, и одна из них ухмыльнулась:
— Девушка, что вы нам голову морочите, Огоньки давно уже здесь не живут и вряд ли вообще снова приедут.
Только я хотела открыть рот, как главная надзирательница подъезда подошла ко мне чуть ли не впритык. Пару секунд она просто молча разглядывала меня, затем резко завопила:
— Дианочка, это ты?
От испуга ладони разжались, и сумка подняла «свежую» пыль на асфальте. Денис с Молли аж вздрогнули от прокатившегося грома по двору. Ребёнок интуитивно прижал собаку к себе и отшатнулся. Видя реакцию своего киндера, я сначала хотела возмутиться и выругаться, что нельзя так людей пугать, и что это вообще за город такой: один ободрать хочет как липку, другая пугает до полусмерти. Но не успела я открыть и рта, как звонкая старушка заулыбалась. И какой необычайно знакомой улыбкой!
— Тетя Поля! Вы ли это?? — слезы брызнули у меня из глаз.
— Я, Дианочка! Неужели я настолько изменилась, что и не узнать? — она обняла меня и крепко прижала к себе.
Взглянув на нее, я увидела ту же женщину, что и десять лет назад. Правда, с седыми волосами взамен смоляных, чуть большей сеткой морщин вокруг глаз и рта, полнее килограммов на десять. Однако взгляд все тот же. Глаза, наверное, единственный человеческий орган, который никогда не изменить. Я не имею в виду их цвет, но выразительность и взгляд.
Глаза тёти Поли — это как отдельный вид искусства. То, что дано ей свыше. Обыкновенные, зелено-болотного цвета. Но когда она смотрит, понимает и узнает абсолютно всё о человеке. Тетя Поля не из тех, кто отстаивает свою точку зрения до потери пульса, хотя нервишки пощекотать умеет: она так «всматривается» иногда в человека, что тот сам осознает, что надо быть настороже.
Если же она понимала, что человек искренен в своих мыслях и поступках, считай, у него появлялся новый друг, несмотря на разницу в возрасте. Каким образом она читает человека, легче, чем я букварь — никто не знает
Для меня тетя Поля была больше, чем друг. На протяжении нескольких лет она была мне матерью. Уж очень она любит поучать, да только оглядываюсь сквозь годы и осознаю всю истину её слов. Несколько минут она вытирала нам слезы, затем улыбнулась:
— Я и не надеялась, что ещё увижу тебя когда-нибудь. Думала, пошутить кто-то решил, вот и озлобилась. Ты не серчай на старушку, — она смотрела на меня словно провинившийся котенок.
— Да что вы? Я рада вас видеть! Но почему не отвечали на письма? — я отстранилась от нее, вспомнив злость и обиду.
Она заметила это, но осталась на месте:
— Тебе не на что обижаться, возможно, когда-нибудь ты узнаешь причину. А сейчас представь мне юного джентльмена, который меня боится, и милое существо у него на руках, — тетя Поля нежно улыбнулась, как всегда.
Я не стала спорить и посмотрела на сына. Тот, видимо, успокоился, видя дружескую атмосферу:
— Познакомьтесь, это Денис Хофманн и малышка Молли.
Максим. Скамейка воспоминаний
Заехав в город, мне стало страшно. С тех пор, когда я в последний раз приезжал к родителям, прошло месяцев восемь, а город остался прежним: серым, грязным и неприветливым. Мне бы хотелось себя чувствовать в этом месте как дома, ведь это моя родина: здесь я ходил в школу, познакомился с первыми друзьями и нашел первую любовь. Но, к сожалению, никакой радости от этого города у меня нет, даже несмотря на то, что мои родители до сих пор здесь живут.
Завернув во двор своего детства, на меня накатились воспоминания. Первый поцелуй, первые обнимания на качелях. А вот это футбольное поле видело не один гол нашей команды, его трава впитала не одну каплю крови с наших колен и локтей.
Именно здесь стоит та самая скамейка воспоминаний. Я не мог ответить себе, что именно я ожидал, для чего вообще свернул сюда, а не поехал прямиком к родителям? Ответов не было, мне просто хотелось вспомнить, что такое быть счастливым.
Это уже стало своего рода традицией: приезжать в город и ехать на нашу скамейку. Хотя она уже давно не считается таковой. Другие подростки сидят здесь. Другие подростки держатся за руки. Другие подростки признаются в любви и думают, что это навсегда. Так и было и у меня: я думал, что это навсегда.
Я припарковал машину у подъезда, вышел и направился во двор. Скамейка, к счастью, стояла на своём месте, правда, на одну доску меньше, вместо четырёх — три. Видимо её старались обновить и покрасили в красно-жёлтый цвет. Со стороны она казалась яркой, но вблизи, в принципе, как и всё в нашем городе, не очень. Краска уже облупилась и потрескалась местами: пришлось затем долго отряхиваться от ее остатков.
В прошлый раз мне не удалось спокойно посидеть. На скамейке сидела компания молодёжи. Сегодня же я был предусмотрительнее и приехал утром: всё движение обычно начинается ближе к обеду. Я сел на скамейку и прикрыл глаза. Воспоминания вырвались из памяти словно птица, стремящаяся много лет на волю.
Совсем молодой мальчишка с горящими от любви глазами сидел с букетом цветов. Он нарвал их во дворе школы, не боясь получить по шее от охранника, и ждал. Она была не первой, но у мальчишки никогда до этого не было таких чувств.
Они часто сидели здесь, целовались, обнимались и наблюдали за миром. Тополь рядом укрывал их от всего мира. Они могли часами сидеть здесь и болтать о школе, одноклассниках, музыке и любимых стихах. Обоим нравился Блок, и поэтому он полюбил учить его стихотворения наизусть и потом зачитывать ей их.
В то время уже были телефоны, но на них были рингтоны лишь по 15 секунд. Помню, они включали одну и ту же песню по несколько раз и подпевали. Насидевшись, отправлялись либо гулять по городу, либо провожать ее до подъезда, если уже было поздно.
Мальчишка ждал каждый вечер, если знал, что проведет его с ней. Пацаны обижались, что всё чаще он начал проводить время с ней, «забивая» на почти все сходки и матчи. Ему было все равно. Главное, чтобы она была рядом.
Всё закончилось в одну ночь в клубе, в который они впервые пошли вместе. Из-за разницы в возрасте родители не отпускали её гулять по ночам. Его это не беспокоило: он никогда не был особым любителем клубов. Посидеть с пацанами, попить пиво и поиграть в карты ему было ближе, чем слушать оглушающую музыку. Тем более, он не хотел, чтобы она волновалась.
Звонок телефона вырвал меня в реальность. Алина. Опять.
Диана. Милый дом
— Здравствуйте! — всегда очень уверенно и представительно отозвался Денис.
— Какой взрослый уже, — улыбнулась тётя Поля, — это тебе уже сколько лет?
— Мне уже восемь.
Простояв под солнцепеком слишком долго, я прервала их любезный разговор.
— Тётя Поля, пойдемте к нам, сядем спокойно, поговорим. Устала жутко, да и солнце жарит.
— Дианочка, вы идите. Я дура старая, совсем не подумала, что вы уставшие, — тетя Поля вновь начала вытирать начавшиеся слезы. — Я сейчас перекусить что-нибудь занесу, а вечерком вместе поужинаем и поговорим.
Тоже мне мать, — подумала я, — даже не подумала заехать в магазин. У подъезда меня ждала первая проблема: новый домофон, от которого, естественно, у меня не было ключа. Благо тётя Поля была рядом и вновь выручила.
Подъезд был «аля новый»: когда-то ярко-голубая краска на стенах, расписанная когда-то любовными посланиями мне и моим подругам от тайных и не очень воздыхателей. Лифт страшно скрипел, но тётя Поля была невозмутимой. Мы же сс Дениской вздрагивали каждый раз.
— А он не провалится? — спросил дрожащим голосом сын.
— Нет, что ты, — я нервно улыбнулась.
В старой кабине номер моего этажа был обведен сердечком, а внизу мелким почерком было «Я тебя люблю». Все знали, что это послание мне, и кто его написал. Максима все считали моим будущим мужем.
Еще под подъездом всегда красовалось очередное нарисованное или написанное краской послание о любви, от которой не осталось и следа. Все восхищались нами до тех пор, пока он, не сказав мне ни слова, собрал вещи и буквально за одну ночь испарился из моей жизни. Как оказалось навсегда.
Лифт в очередной раз странно проскрипел, остановился и открылся. Передо мной был абсолютно незнакомый этаж ужасного зелёного цвета, как в больничном коридоре. Через пару секунд лифт уже скатывался вниз.
Пообещав во всех подробностях рассказать свою жизнь и историю нашего путешествия, я наконец нашла ключи, и мы повернули направо. Там поджидал ещё один неприятный сюрприз. Оказывается, соседи отгородились и поставили дверь, а моя квартира была как раз внутри отгороженного коридора.
Но и здесь у тёти Поли были свои связи. Она позвонила в квартиру 75. одна из соседок, которую я знала и помнила с детства, после пятиминутного приветствия выдала мне запасной ключ и взяла обещание вернуть его завтра. Наша дверь отличалась от остальных. Сразу чувствовался ее возраст, но все-таки цвет и прочность были на месте.
Подойдя к двери, я замерла. Мне было страшно её открывать. Пугал не вид квартиры, я примерно представляла, что внутри. Пугали ощущения и чувства, что могут накрыть.
С трудом, но я это сделала. То, что мы увидели, нельзя описать. Это была катастрофа в прямом смысле: паутина, пыль, затхлость. Хичкок бы плакал от умиления. Благо, нигде не было плесени, так как квартира постоянно отапливалась. За коммунальные услуги мы исправно платили, потому что не знали, вернемся ли.
По словам мамы, она оставляла ключ какой-то соседки, и та должна была каждые три недели наведываться и поддерживать чистоту. Как оказалось, деньги мама платила, а вот соседка свои обязательства не выполняла.
— Да уж.. Здесь точно не убирали полгода. Ладно, с этим я позже разберусь. — Я посмотрела на старушку. — Тёть Поля, можно мы пока у вас посидим? Я позвоню в клининговую компанию, и они все приберут.
— Где ты позвонишь?
— В компанию, которая убирается.
— Дианочка, это, наверное, бешеных деньжищ стоит. Не надо нигде звонить, мы сами справимся.
— Ой, нет, после дороги я не буду ничего делать и вам не позволю.
Спустя пять минут мы тащили свои чемоданы на этаж выше к тёте Поле.
Максим. Встреча с родителями
— Да, Алин, — раздражённо ответил я.
— Макс, ты где? Обещал же позвонить.
— Алин, пробка была, скоро буду.
— Я просто спросить хотела. Чего ты кричишь? — обиженно пробубнила она.
— Извини, — я почувствовал укол совести, — устал просто, ещё Шумахеры эти недоделанные вечно прутся со всех сторон, вот и разозлился.
После трех минут разговора я в очередной раз почувствовал себя мудаком, а нахлынувшая слабость заставила поскорее добраться до дачи родителей, где они сегодня отдыхали. Мама уже ждала меня у ворот.
Я припарковался во дворе, вышел и огляделся. Шикарное место с удивительно тёплой атмосферой. Здесь родители встречались только с настоящими друзьями. Мы берегли это место от завистливых людей и негатива, потому что верили, что здесь можно по-настоящему провести время друг с другом в полном умиротворении и спокойствии.
Не успел я выйти из машины, как мама начала плакать и целовать меня.
— Мам, мам, прекрати. Ты чего? — успокаивал её я, но она никак не останавливалась и не выпускала из объятий.
Только когда подошел отец, мама отпустила меня. Мы не виделись с ними почти год, и сейчас особенно чётко на их лицах были заметны следы прожитых лет. Они стали старше: не все движения были легкими, как обычно. Отец всё больше держится за спину и кажется, продумывает каждое движение перед тем, как его сделать. Мама набрала ещё вес, и теперь явно начала прослеживаться одышка и отёчность на ногах. В этот момент мне стало страшно, как быстро они начали стареть.
Я старался не думать о том, что жизнь быстротечна, и что я так и не успел насладиться настоящим счастьем.
— Чего же мы стоим? Пойдёмте скорее в дом! — всплеснула руками мама.
Я вытащил из багажника три больших пакета с продуктами и подарками для родни. Всё–таки жить вдали от семьи — это не так романтично, как многие себе представляют. Как только мы вошли в дом, у меня снова зазвонил телефон: “ Чёрт, опять Алина, я забыл ей позвонить”, — подумал я, а вслух сказал:
— Привет, я только зашёл в дом и собирался тебе позвонить.
Мама тут же ринулась ко мне, загадочно улыбнулась и нарочито громко стала передавать ей приветы и зазывать в гости.
— Мам, прекрати, — я старался уйти дальше, чтобы спокойно поговорить. Вскоре она прекратила причитать, но напоследок успела выкрикнуть:
— Алиночка, очень ждем вас в гости.
— Мам, мы уже разговаривали на эту тему с тобой, — прикрыв ладонью трубку сказал я, — как будет время — приедем.
Алина, конечно, услышала и, как всегда, надула губки и обиженно пробормотала: “Так ты меня даже не спрашивал, могу ли я поехать”. Я сделал вид, что ничего не расслышал и продолжил. Через пять минут наедине с телефонной трубкой и Алиной я устал как собака, и мне просто хотелось принять душ и спокойно поесть.
— Алиш, я так устал с дороги, сейчас поем и спать пойду, наверное, — я прекрасно понимал, что спать точно не пойду. — Давай попозже позвоню.
— Да, конечно, — как обычно согласилась Алина. — Целую тебя крепко и очень жду.
— И я тебя, — сказал я и быстро отключился.
Диана. Квартира воспоминаний
— Проходите же скорей, родненькие, — бегала тётя Поля взад-вперед, словно президента встречала.
Когда я затащила все чемоданы в квартиру, поняла, что чувствуют марафонцы после дня пути. Мизинцы ног были стерты в кровь, сами ноги гудели и просились отдохнуть. Я осмотрелась и поняла, что не много чего здесь изменилось: обои новые в коридоре, зеркало в прихожей и светильник, остальное осталось как я это запомнила.
Если честно, я помнила квартиру тёти Поли до мелочей, так как после школы практически каждый день проводила у неё. Переехав в Австрию, мы поначалу переписывались. Я всегда радовалась ее письму в почтовом ящике, бежала к себе в комнату и сразу читала.
Полгода спустя она просто перестала отвечать на мои письма — это был второй нож в сердце, который я долго не могла вытащить.
