Фредерика не успела толком удивиться, категорически не желая верить своим глазам, а ее рассудок изо всех сил боролся с абсурдностью происходящего. Ровно до той секунды, когда эти самые клыки не вонзились ей в шею чуть ниже левого уха. Захлебнувшись от боли, Фреда выдохнула весь воздух из легких прямо в зажимавшую ей рот омерзительно холодную ладонь монстра. Ледяные пальцы сильнее сдавили лицо жертвы, и он заворчал, как оголодавший зверь, яростнее вгрызаясь в ее шею.
Несгибаемое сопротивление здорового рассудка происходящему кошмару пробудило древнейший инстинкт выживания. Словно подброшенная внезапно распрямившейся внутренней пружиной, Фреда вскинула руки и, вцепившись монстру в плечи, врезала ему коленом промеж ног. Увы, удар получился совсем не такой сильный, как хотелось бы, или у ублюдка, кем бы он ни был, яйца оказались стальные. Белоглазый Кошмар не ослабил хватку, не согнулся пополам, хватаясь за свое драгоценное хозяйство, он даже не перестал чавкать, присосавшись к ее шее. Лишь слегка качнувшись, недовольно рыкнул и сильнее придавил свою жертву к стене, а Фреда мгновенно рухнула камнем на дно океана страха и отчаяния, мысленно прощаясь с жизнью.
Но вдруг осознала – что-то изменилось.
Маньяк перестал чавкать, в горле его отвратно забулькало. Он медленно отстранился, отступил на шаг, глаза, похожие на кусочки льда, потрясено уставились на жертву. Обеими руками маньяк теперь обхватывал собственное горло.
Фреда ничего не понимала, от ужаса окончательно утратив ощущение реальности. Видела только одно – бледное лицо выродка испачкано кровью. Ее кровью! Извращенец в самом деле укусил ее и пил кровь!
Потрясенная Фредерика какое-то время во все глаза смотрела на него, хватая ртом воздух, но, внезапно сбросив оцепенение, рванула к лестнице, ведущей наверх.
Едва она прыжком достигла лестницы, как наверху выросла огромная фигура, заслоняя свет и перекрывая проем от стены до стены. Фреда в запредельной панике отшатнулась, отступая назад, оглянулась, лихорадочно ища пути спасения, и снова увидела Белоглазого. Он так и стоял на месте, поднеся руки к своему горлу, все с тем же ошеломленным выражением на бледной, окровавленной морде. И прямо на глазах его лицо, походившее на сюрреалистическую маску, вдруг стало искажаться. Оно неравномерно раздувалось и опадало, словно закипало изнутри, под бледной кожей отчетливо проступили вены, из носа и глаз поползли темные струйки, полосками расчертившие исковерканный облик. Монстр захрипел и нелепо задергался всем телом, глаза его почти вылезли из орбит, а измазанный кровью рот он открыл так широко, что стал похож на персонажа картины Мунка.
Фреда оцепенела, забыв о спасении, когда Белоглазый с кошмарным звуком изверг из зияющей дыры, в которую превратился его рот, поток темной крови, обдав ею девушку с ног до головы.
Фредерика, несмотря на пораненное горло, заорала во всю мощь легких. Крик отразился от стен и, многократно усиленный, вернулся в ее же уши. Почти оглохнув от собственного вопля, она затряслась как в лихорадке, ноги ее подогнулись.
Резкая боль прожгла голову, словно на мозг внезапно плеснули крутым кипятком, и перед тем как все померкло, она увидела, что Белоглазый последний раз содрогнулся всем телом и... лопнул, превратившись в жуткий фейерверк из ошметков плоти и потоков крови.
"Тото, у меня такое ощущение, что мы больше не в Канзасе".
(Волшебник страны Оз.)
«Не трогай ее! Отойди. Позови Оза. Шевелись! Зови Оза, я сказал!..»
«З-з-з-з-ови...О-з-з-з-з-а...»
«Кто это жужжит? Какой еще Оз? Волшебник страны Оз... Я помню. Сказка такая. Дорога из желтого кирпича... Джуди Гарланд. Башмачки... Стукни каблучками и попадешь домой... Ее звали Дороти».
«А как зовут меня?!»
В наполненной невыносимой болью голове гудело так, будто рой разъяренных пчел забрался под черепную коробку, жужжал и жалил нещадно. Тело ломило, ни рукой, ни ногой шевельнуть нельзя. И тошнило. Ужасно, неудержимо.
Она со стоном перевалилась на бок, и ее вывернуло отвратительной желчью. Оставшаяся во рту горечь тут же вызвала новый рвотный спазм.
- Очевидно, что удар ты не рассчитал. Снова, - произнес кто-то. - Ковер она нам уделала. Ну, что стоишь! Сделай что-нибудь, пока она все не заблевала! И поаккуратней там с ней, сам знаешь.
Слова долетали издалека, а голос казался дребезжащим, искаженным, словно пропущенным через какой-то фильтр. Мощные руки легко подхватили ее и куда-то переложили. Телу стало определенно удобней, но вот голова запрокинулась, и боль запульсировала в висках и затылке, вызывая новую волну помутнения сознания.
Снова провал и темнота…
- Она пришла в себя? Или что это с ней такое? Агония?
Всплыв из глубин забытья, она услышала все тот же голос, и попыталась разлепить тяжеленные веки, чтобы посмотреть, кто же это говорит, но сквозь муть, застилавшую глаза, увидела лишь расплывчатые темные пятна.
Ее почти не интересовало, где она находилась, и кто все эти люди. Не помнила, что случилось до того, как очнулась. Даже имя свое не могла вспомнить. Веки вдруг задрожали, глаза закатились, и ее передернуло от мощного приступа тошноты.
И снова зазвучали голоса, теперь разные. Кто-то велел подать воды, кто-то опять поинтересовался, не агонизирует ли она, а чьи-то холодные пальцы прикоснулись к голове, аккуратно прощупывая полыхающий болью затылок.
Все инстинкты и эмоции отключились, и она не чувствовала ни страха, ни паники. Только одно огромное желание, чтобы боль, наполнявшая голову, немедленно утихла. А кто-то осторожно копался в ее волосах, бормоча что-то о припухлости, гематоме и сотрясении мозга.
- Шериф, вы явно перестарались, - заключил негромкий голос.
Раздался смешок, похожий на медвежье фырканье, и утробный бас прогудел:
- Некогда было рассчитывать силу удара. Если все, что произошло с беднягой Оливером сотворила она, то...
- Да-да, все верно...- задумчиво протянул тот, что стоял совсем близко к ней. - Эй, милая, попытайтесь-ка открыть глаза.
Это к ней обращаются? Видимо, да.
Она послушно попыталась, но веки, налитые свинцовой тяжестью, лишь слабо дрогнули.
- Замечательно, - одобрительно прокомментировали ее попытку, - она меня слышит, а это уже неплохо.
- И что будем делать, Оз?
- У нас нет выбора, Ваша Светлость. Мы обязаны сообщить о ней и ждать, - ответил тот, кто и являлся, видимо, тем самым Озом. – Ждать, пока не пришлют кого-то и не решат, что это за чудо такое.
- Это понятно, но что делать с ней сейчас? Просто оставить здесь? А если она действительно, то самое «чудо», как ты изволил выразиться? Что будет, когда она придет в себя? – продолжал задавать вопросы названный «Вашей Светлостью».
- Разместим ее с максимальным комфортом, постараемся не пугать и не нервировать. А прямо сейчас пусть принесут лед, чистые полотенца, стакан воды и пару таблеток обезболивающего.
Ее снова бережно подняли и куда-то понесли и, наконец, уложили на что-то удобное и мягкое. Слегка приподняли, что-то настойчиво прижали к губам. Стакан с водой. Она послушно отхлебнула, осторожно проглотила, выпила все. Вкус показался горьковатым, но освежающим. И снова ее уложили, а голову осторожно повернули набок. Затылка коснулось что-то холодное, и боль стала утихать. Какое блаженство...
...Сны были похожи на неясные, отрывочные картинки. Все равно что просматривать старые фотографии, обгоревшие по краям: тревожные, полные чего-то скрытого и утраченного навсегда.
Когда она проснулась, боль почти утихла, оставив лишь ноющую тяжесть. Пошевелиться получилось не с первой попытки, также, как и открыть глаза, но в итоге удалось повернуться на бок и осмотреться.
В большой квадратной комнате высокий потолок, украшенный лепниной, стены обшиты темными деревянными панелями, на полу красивый ковер, окна занавешены плотными портьерами.
Она лежала на огромной кровати, на которую спокойно можно уложить еще человек пять. Сбоку на прикроватном столике неярко горела лампа. В комнате больше никого не было, а воздух заполняли тонкие незнакомые запахи и плотная тишина.
Стараясь не двигать головой, осмотрела себя: на ней по-прежнему джинсы, сапожки и белый свитер. Только ворот у свитера какой-то жесткий, он странно и неприятно царапал шею.
Она оттянула дрожащими пальцами ворот и чуть скосила глаза – тонкая шерсть заскорузлая и испачкана чем-то бурым.
Воспоминания тут же бесцеремонно прорвались в сознание, не выдавая информацию деликатными порциями, а обрушивая всю разом.
Музей. Подвал. Белоглазый монстр, воняющий холодной, застоявшейся злобой. Ледяная рука зажимает ей рот, зубы рвут горло. И последнее воспоминание-вспышка: кровавый гуляш, в который вдруг превратилось чудовище. Хотя, последнее вполне могло быть плодом ее воображения, подогретого запредельным ужасом.
Как бы там ни было, итог один: она неизвестно как оказалась неизвестно где.
Зато вспомнила, что ее зовут Фреда, и поняла, что жива.
Приподняться и сесть на кровати оказалось не трудно, а вот подтащить себя к краю и спустить ноги – куда сложнее. Руки тряслись и подгибались, лоб покрылся холодным потом, а тело казалось тяжеленным и непослушным.
Едва ступни коснулись ворса толстого ковра, как дверь комнаты открылась, и кто-то бесшумно вошел.
Фреда наблюдала за приближавшимся к ней худощавым мужчиной неопределенного возраста с зачесанными назад редкими волосами, открывающими высокий и гладкий лоб. Бледное лицо вызвало инстинктивное содрогание, пробудив в памяти образ Белоглазого. Но глаза вошедшего вовсе не белесые, а голубые, и взгляд не враждебный, а внимательный, спокойный.
- Вы очнулись, прекрасно, - обратился он к Фреде. - Как себя чувствуете? Что-то беспокоит?
- Беспокоит. Я не знаю, где нахожусь, что со мной случилось, и кто вы такой.
- Меня зовут Оз, и вы находитесь... - он задумался на мгновение, - ну, скажем, в гостях. Здесь вы в безопасности, и можете целиком и полностью рассчитывать на галантное отношения к вам именно, как к гостье.
- А у меня ощущение, что я... пленница, - отозвалась Фреда, поглядывая на дверь.
- Обманчивое впечатление.
Оз с расстояния в пару шагов изучающе смотрел на Фреду, а она не сводила с него настороженного взгляда. Вблизи его лицо казалось даже приятным, несмотря на бледность.
- Несомненно у вас имеется масса вопросов, и вы тревожитесь за вашу судьбу. Смею утверждать, что все ответы вы очень скоро получите, а тревожиться вам абсолютно не стоит. Вам не причинят вреда, - заверил Оз.
- И кто же ответит мне на вопросы? Вы?
- Увы, отвечать буду не я, - развел он руками, - но я задам пару вопросов. Скажите, вы помните, что произошло?
- В музее на меня напал какой-то буйный маньяк. Вцепился в шею, и… - она запнулась, нахмурившись. - И мне показалось, что... пил мою кровь. Но это же полный абсурд! – она нерешительно коснулась шеи и отдернула руку.
Оз не ответил, а Фреда продолжила, невзирая на его молчание:
- Кто-то из нас явно сошел с ума. Я или тот маньяк. Кстати, что с ним? Прежде, чем я отключилась, мне почудилось, что… Что он…взорвался.
Ответом ей снова стало молчание.
- Почему-то я и не рассчитывала на быстрые и внятные объяснения, - Фреда окинула комнату беглым взглядом. - Кто вы такие? Где полиция? Куда меня притащили? Почему не отвезли в клинику? Не знаю, что и думать об этом, но что-то я думать должна. Хочется верить, что меня спасли, а не похитили, чтобы завершить то, что начал тот псих в музее.
- Могу вас уверить в одном: все, кого вы здесь встретите, строго соблюдают законы, высоко ценят и чтут неприкосновенность жизни, - соизволил вежливо отозваться Оз. - Притащили вас сюда, как вы выразились, именно потому, что произошедшее в музее является из ряда вон выходящим случаем. Проявите немного терпения. И повторяю: ничего не бойтесь и не делайте поспешных выводов.
Фреда вздохнула и прикрыла глаза, стараясь представить, что бы на ее месте стала делать героиня какого-нибудь фильма или криминального романа, но ничего дельного в голову не пришло.
Самое поразительное, что она не чувствовала ни страха, ни тревоги. Только нервозность от того, что совершенно не ориентировалась в обстановке.
- И раз уж вы сами об этом упомянули, то скажите, вы уверены, что тот тип в музее сразу набросился на вас и укусил? - спросил Оз.
- Да, я абсолютно уверена, - с вызовом заявила она.
- Прошу меня простить, я на одно мгновение, - Оз остался невозмутимым и вежливым.
Он развернулся и подошел к двери. Приоткрыв ее, что-то тихо сказал и снова вернулся к «гостье».
- А теперь, если вы в состоянии, пришло время вопросов и ответов.
- Я не в восторге ни от того, ни от другого, - вздохнула Фреда. - Мне не хочется ни слышать вопросы, ни отвечать на них, ни задавать свои.
- Можете проигнорировать и то, и другое, - отозвался Оз.
- У меня есть выбор?
- Выбор есть всегда. Вы можете молчать, а можете говорить. Но я уверен, что надо задать правильные вопросы и дать правильные ответы. Это лучше, чем оставаться в неведении и строить домыслы.
- Не поспоришь, - пробормотала Фреда.
С неожиданной прытью она встала на ноги, и тут же качнулась от головокружения, но равновесие удержала и сделала осторожный шаг вперед.
- Куда это вы собрались? – воскликнул Оз.
- Навстречу неизвестности, - Фреда проглотила комок тошноты.
- Оставайтесь на месте. Учитывая ваше состояние, встреча с неизвестностью произойдет прямо здесь. К вам уже идут. Одна убедительная просьба: продолжайте вести себя также благоразумно и без истерик, как вели до сих пор.
- Больше похоже на предупреждение, чем на просьбу, - откликнулась Фреда, снова присаживаясь на кровать.
- Поверьте, это просьба и только просьба. Признаться, вы покорили меня тем, что не устроили истерику. Обычно у людей наблюдается совсем иная реакция на подобные обстоятельства, - заметил Оз, снова направляясь к двери.
«Подобные обстоятельства»? И что же это за «обстоятельства» такие?
Никогда не думай, что ты иная, чем могла бы не быть иначе,
чем будучи иной в тех случаях, когда иначе нельзя не быть.
(Л. Кэрролл, Алиса в Стране Чудес)
Фреда сидела, опустив голову и прикрыв глаза. И надеялась, что когда снова взглянет вокруг, то все изменится. Мир станет прежним, каким был еще совсем недавно. И другая сторона реальности снова закроется от нее и погрузится в омут полнейшего забвения.
Как будто ничего и не было.
...В комнате она и четверо мужчин.
Фреда почему-то не испытывала ни сильного страха, ни желания поистерить, разве что волнение, нетерпение, любопытство и желание быстрее прояснить странные обстоятельства.
Двое из присутствующих - это Оз и огромный, ростом больше двух метров и, кажется, такого же размаха в плечах, великан. Он вошел в комнату и несгораемым шкафом замер у входа. Громила смотрел на девушку исподлобья с застывшим, ничего не выражающим лицом. Поначалу это сильно коробило, но вскоре Фреда перестала обращать на него внимание.
Большее беспокойство вызывали двое других визитеров. Один - молодой, симпатичный, холеный, с идеальной прической и в отлично сидящем костюме, вальяжно расположился на небольшом диванчике у окна. У него надменное лицо, слегка брезгливый изгиб тонковатых губ и ухоженные руки с отменным маникюром. Он молчал и тоже неотрывно наблюдал за девушкой.
Несгибаемое сопротивление здорового рассудка происходящему кошмару пробудило древнейший инстинкт выживания. Словно подброшенная внезапно распрямившейся внутренней пружиной, Фреда вскинула руки и, вцепившись монстру в плечи, врезала ему коленом промеж ног. Увы, удар получился совсем не такой сильный, как хотелось бы, или у ублюдка, кем бы он ни был, яйца оказались стальные. Белоглазый Кошмар не ослабил хватку, не согнулся пополам, хватаясь за свое драгоценное хозяйство, он даже не перестал чавкать, присосавшись к ее шее. Лишь слегка качнувшись, недовольно рыкнул и сильнее придавил свою жертву к стене, а Фреда мгновенно рухнула камнем на дно океана страха и отчаяния, мысленно прощаясь с жизнью.
Но вдруг осознала – что-то изменилось.
Маньяк перестал чавкать, в горле его отвратно забулькало. Он медленно отстранился, отступил на шаг, глаза, похожие на кусочки льда, потрясено уставились на жертву. Обеими руками маньяк теперь обхватывал собственное горло.
Фреда ничего не понимала, от ужаса окончательно утратив ощущение реальности. Видела только одно – бледное лицо выродка испачкано кровью. Ее кровью! Извращенец в самом деле укусил ее и пил кровь!
Потрясенная Фредерика какое-то время во все глаза смотрела на него, хватая ртом воздух, но, внезапно сбросив оцепенение, рванула к лестнице, ведущей наверх.
Едва она прыжком достигла лестницы, как наверху выросла огромная фигура, заслоняя свет и перекрывая проем от стены до стены. Фреда в запредельной панике отшатнулась, отступая назад, оглянулась, лихорадочно ища пути спасения, и снова увидела Белоглазого. Он так и стоял на месте, поднеся руки к своему горлу, все с тем же ошеломленным выражением на бледной, окровавленной морде. И прямо на глазах его лицо, походившее на сюрреалистическую маску, вдруг стало искажаться. Оно неравномерно раздувалось и опадало, словно закипало изнутри, под бледной кожей отчетливо проступили вены, из носа и глаз поползли темные струйки, полосками расчертившие исковерканный облик. Монстр захрипел и нелепо задергался всем телом, глаза его почти вылезли из орбит, а измазанный кровью рот он открыл так широко, что стал похож на персонажа картины Мунка.
Фреда оцепенела, забыв о спасении, когда Белоглазый с кошмарным звуком изверг из зияющей дыры, в которую превратился его рот, поток темной крови, обдав ею девушку с ног до головы.
Фредерика, несмотря на пораненное горло, заорала во всю мощь легких. Крик отразился от стен и, многократно усиленный, вернулся в ее же уши. Почти оглохнув от собственного вопля, она затряслась как в лихорадке, ноги ее подогнулись.
Резкая боль прожгла голову, словно на мозг внезапно плеснули крутым кипятком, и перед тем как все померкло, она увидела, что Белоглазый последний раз содрогнулся всем телом и... лопнул, превратившись в жуткий фейерверк из ошметков плоти и потоков крови.
Глава 2. По дороге из желтого кирпича
"Тото, у меня такое ощущение, что мы больше не в Канзасе".
(Волшебник страны Оз.)
«Не трогай ее! Отойди. Позови Оза. Шевелись! Зови Оза, я сказал!..»
«З-з-з-з-ови...О-з-з-з-з-а...»
«Кто это жужжит? Какой еще Оз? Волшебник страны Оз... Я помню. Сказка такая. Дорога из желтого кирпича... Джуди Гарланд. Башмачки... Стукни каблучками и попадешь домой... Ее звали Дороти».
«А как зовут меня?!»
В наполненной невыносимой болью голове гудело так, будто рой разъяренных пчел забрался под черепную коробку, жужжал и жалил нещадно. Тело ломило, ни рукой, ни ногой шевельнуть нельзя. И тошнило. Ужасно, неудержимо.
Она со стоном перевалилась на бок, и ее вывернуло отвратительной желчью. Оставшаяся во рту горечь тут же вызвала новый рвотный спазм.
- Очевидно, что удар ты не рассчитал. Снова, - произнес кто-то. - Ковер она нам уделала. Ну, что стоишь! Сделай что-нибудь, пока она все не заблевала! И поаккуратней там с ней, сам знаешь.
Слова долетали издалека, а голос казался дребезжащим, искаженным, словно пропущенным через какой-то фильтр. Мощные руки легко подхватили ее и куда-то переложили. Телу стало определенно удобней, но вот голова запрокинулась, и боль запульсировала в висках и затылке, вызывая новую волну помутнения сознания.
Снова провал и темнота…
- Она пришла в себя? Или что это с ней такое? Агония?
Всплыв из глубин забытья, она услышала все тот же голос, и попыталась разлепить тяжеленные веки, чтобы посмотреть, кто же это говорит, но сквозь муть, застилавшую глаза, увидела лишь расплывчатые темные пятна.
Ее почти не интересовало, где она находилась, и кто все эти люди. Не помнила, что случилось до того, как очнулась. Даже имя свое не могла вспомнить. Веки вдруг задрожали, глаза закатились, и ее передернуло от мощного приступа тошноты.
И снова зазвучали голоса, теперь разные. Кто-то велел подать воды, кто-то опять поинтересовался, не агонизирует ли она, а чьи-то холодные пальцы прикоснулись к голове, аккуратно прощупывая полыхающий болью затылок.
Все инстинкты и эмоции отключились, и она не чувствовала ни страха, ни паники. Только одно огромное желание, чтобы боль, наполнявшая голову, немедленно утихла. А кто-то осторожно копался в ее волосах, бормоча что-то о припухлости, гематоме и сотрясении мозга.
- Шериф, вы явно перестарались, - заключил негромкий голос.
Раздался смешок, похожий на медвежье фырканье, и утробный бас прогудел:
- Некогда было рассчитывать силу удара. Если все, что произошло с беднягой Оливером сотворила она, то...
- Да-да, все верно...- задумчиво протянул тот, что стоял совсем близко к ней. - Эй, милая, попытайтесь-ка открыть глаза.
Это к ней обращаются? Видимо, да.
Она послушно попыталась, но веки, налитые свинцовой тяжестью, лишь слабо дрогнули.
- Замечательно, - одобрительно прокомментировали ее попытку, - она меня слышит, а это уже неплохо.
- И что будем делать, Оз?
- У нас нет выбора, Ваша Светлость. Мы обязаны сообщить о ней и ждать, - ответил тот, кто и являлся, видимо, тем самым Озом. – Ждать, пока не пришлют кого-то и не решат, что это за чудо такое.
- Это понятно, но что делать с ней сейчас? Просто оставить здесь? А если она действительно, то самое «чудо», как ты изволил выразиться? Что будет, когда она придет в себя? – продолжал задавать вопросы названный «Вашей Светлостью».
- Разместим ее с максимальным комфортом, постараемся не пугать и не нервировать. А прямо сейчас пусть принесут лед, чистые полотенца, стакан воды и пару таблеток обезболивающего.
Ее снова бережно подняли и куда-то понесли и, наконец, уложили на что-то удобное и мягкое. Слегка приподняли, что-то настойчиво прижали к губам. Стакан с водой. Она послушно отхлебнула, осторожно проглотила, выпила все. Вкус показался горьковатым, но освежающим. И снова ее уложили, а голову осторожно повернули набок. Затылка коснулось что-то холодное, и боль стала утихать. Какое блаженство...
...Сны были похожи на неясные, отрывочные картинки. Все равно что просматривать старые фотографии, обгоревшие по краям: тревожные, полные чего-то скрытого и утраченного навсегда.
Когда она проснулась, боль почти утихла, оставив лишь ноющую тяжесть. Пошевелиться получилось не с первой попытки, также, как и открыть глаза, но в итоге удалось повернуться на бок и осмотреться.
В большой квадратной комнате высокий потолок, украшенный лепниной, стены обшиты темными деревянными панелями, на полу красивый ковер, окна занавешены плотными портьерами.
Она лежала на огромной кровати, на которую спокойно можно уложить еще человек пять. Сбоку на прикроватном столике неярко горела лампа. В комнате больше никого не было, а воздух заполняли тонкие незнакомые запахи и плотная тишина.
Стараясь не двигать головой, осмотрела себя: на ней по-прежнему джинсы, сапожки и белый свитер. Только ворот у свитера какой-то жесткий, он странно и неприятно царапал шею.
Она оттянула дрожащими пальцами ворот и чуть скосила глаза – тонкая шерсть заскорузлая и испачкана чем-то бурым.
Воспоминания тут же бесцеремонно прорвались в сознание, не выдавая информацию деликатными порциями, а обрушивая всю разом.
Музей. Подвал. Белоглазый монстр, воняющий холодной, застоявшейся злобой. Ледяная рука зажимает ей рот, зубы рвут горло. И последнее воспоминание-вспышка: кровавый гуляш, в который вдруг превратилось чудовище. Хотя, последнее вполне могло быть плодом ее воображения, подогретого запредельным ужасом.
Как бы там ни было, итог один: она неизвестно как оказалась неизвестно где.
Зато вспомнила, что ее зовут Фреда, и поняла, что жива.
Приподняться и сесть на кровати оказалось не трудно, а вот подтащить себя к краю и спустить ноги – куда сложнее. Руки тряслись и подгибались, лоб покрылся холодным потом, а тело казалось тяжеленным и непослушным.
Едва ступни коснулись ворса толстого ковра, как дверь комнаты открылась, и кто-то бесшумно вошел.
Фреда наблюдала за приближавшимся к ней худощавым мужчиной неопределенного возраста с зачесанными назад редкими волосами, открывающими высокий и гладкий лоб. Бледное лицо вызвало инстинктивное содрогание, пробудив в памяти образ Белоглазого. Но глаза вошедшего вовсе не белесые, а голубые, и взгляд не враждебный, а внимательный, спокойный.
- Вы очнулись, прекрасно, - обратился он к Фреде. - Как себя чувствуете? Что-то беспокоит?
- Беспокоит. Я не знаю, где нахожусь, что со мной случилось, и кто вы такой.
- Меня зовут Оз, и вы находитесь... - он задумался на мгновение, - ну, скажем, в гостях. Здесь вы в безопасности, и можете целиком и полностью рассчитывать на галантное отношения к вам именно, как к гостье.
- А у меня ощущение, что я... пленница, - отозвалась Фреда, поглядывая на дверь.
- Обманчивое впечатление.
Оз с расстояния в пару шагов изучающе смотрел на Фреду, а она не сводила с него настороженного взгляда. Вблизи его лицо казалось даже приятным, несмотря на бледность.
- Несомненно у вас имеется масса вопросов, и вы тревожитесь за вашу судьбу. Смею утверждать, что все ответы вы очень скоро получите, а тревожиться вам абсолютно не стоит. Вам не причинят вреда, - заверил Оз.
- И кто же ответит мне на вопросы? Вы?
- Увы, отвечать буду не я, - развел он руками, - но я задам пару вопросов. Скажите, вы помните, что произошло?
- В музее на меня напал какой-то буйный маньяк. Вцепился в шею, и… - она запнулась, нахмурившись. - И мне показалось, что... пил мою кровь. Но это же полный абсурд! – она нерешительно коснулась шеи и отдернула руку.
Оз не ответил, а Фреда продолжила, невзирая на его молчание:
- Кто-то из нас явно сошел с ума. Я или тот маньяк. Кстати, что с ним? Прежде, чем я отключилась, мне почудилось, что… Что он…взорвался.
Ответом ей снова стало молчание.
- Почему-то я и не рассчитывала на быстрые и внятные объяснения, - Фреда окинула комнату беглым взглядом. - Кто вы такие? Где полиция? Куда меня притащили? Почему не отвезли в клинику? Не знаю, что и думать об этом, но что-то я думать должна. Хочется верить, что меня спасли, а не похитили, чтобы завершить то, что начал тот псих в музее.
- Могу вас уверить в одном: все, кого вы здесь встретите, строго соблюдают законы, высоко ценят и чтут неприкосновенность жизни, - соизволил вежливо отозваться Оз. - Притащили вас сюда, как вы выразились, именно потому, что произошедшее в музее является из ряда вон выходящим случаем. Проявите немного терпения. И повторяю: ничего не бойтесь и не делайте поспешных выводов.
Фреда вздохнула и прикрыла глаза, стараясь представить, что бы на ее месте стала делать героиня какого-нибудь фильма или криминального романа, но ничего дельного в голову не пришло.
Самое поразительное, что она не чувствовала ни страха, ни тревоги. Только нервозность от того, что совершенно не ориентировалась в обстановке.
- И раз уж вы сами об этом упомянули, то скажите, вы уверены, что тот тип в музее сразу набросился на вас и укусил? - спросил Оз.
- Да, я абсолютно уверена, - с вызовом заявила она.
- Прошу меня простить, я на одно мгновение, - Оз остался невозмутимым и вежливым.
Он развернулся и подошел к двери. Приоткрыв ее, что-то тихо сказал и снова вернулся к «гостье».
- А теперь, если вы в состоянии, пришло время вопросов и ответов.
- Я не в восторге ни от того, ни от другого, - вздохнула Фреда. - Мне не хочется ни слышать вопросы, ни отвечать на них, ни задавать свои.
- Можете проигнорировать и то, и другое, - отозвался Оз.
- У меня есть выбор?
- Выбор есть всегда. Вы можете молчать, а можете говорить. Но я уверен, что надо задать правильные вопросы и дать правильные ответы. Это лучше, чем оставаться в неведении и строить домыслы.
- Не поспоришь, - пробормотала Фреда.
С неожиданной прытью она встала на ноги, и тут же качнулась от головокружения, но равновесие удержала и сделала осторожный шаг вперед.
- Куда это вы собрались? – воскликнул Оз.
- Навстречу неизвестности, - Фреда проглотила комок тошноты.
- Оставайтесь на месте. Учитывая ваше состояние, встреча с неизвестностью произойдет прямо здесь. К вам уже идут. Одна убедительная просьба: продолжайте вести себя также благоразумно и без истерик, как вели до сих пор.
- Больше похоже на предупреждение, чем на просьбу, - откликнулась Фреда, снова присаживаясь на кровать.
- Поверьте, это просьба и только просьба. Признаться, вы покорили меня тем, что не устроили истерику. Обычно у людей наблюдается совсем иная реакция на подобные обстоятельства, - заметил Оз, снова направляясь к двери.
«Подобные обстоятельства»? И что же это за «обстоятельства» такие?
Глава 3. Чего не вижу, того нет
Никогда не думай, что ты иная, чем могла бы не быть иначе,
чем будучи иной в тех случаях, когда иначе нельзя не быть.
(Л. Кэрролл, Алиса в Стране Чудес)
Фреда сидела, опустив голову и прикрыв глаза. И надеялась, что когда снова взглянет вокруг, то все изменится. Мир станет прежним, каким был еще совсем недавно. И другая сторона реальности снова закроется от нее и погрузится в омут полнейшего забвения.
Как будто ничего и не было.
***
...В комнате она и четверо мужчин.
Фреда почему-то не испытывала ни сильного страха, ни желания поистерить, разве что волнение, нетерпение, любопытство и желание быстрее прояснить странные обстоятельства.
Двое из присутствующих - это Оз и огромный, ростом больше двух метров и, кажется, такого же размаха в плечах, великан. Он вошел в комнату и несгораемым шкафом замер у входа. Громила смотрел на девушку исподлобья с застывшим, ничего не выражающим лицом. Поначалу это сильно коробило, но вскоре Фреда перестала обращать на него внимание.
Большее беспокойство вызывали двое других визитеров. Один - молодой, симпатичный, холеный, с идеальной прической и в отлично сидящем костюме, вальяжно расположился на небольшом диванчике у окна. У него надменное лицо, слегка брезгливый изгиб тонковатых губ и ухоженные руки с отменным маникюром. Он молчал и тоже неотрывно наблюдал за девушкой.
