Ещё издали я услышала смех, а на полпути к тому месту, где обычно рыбачили папа и Изи, передо мной открылась милая семейная картина. Горел большой костёр. Отец жарил рыбу и что-то рассказывал, а Лиза и мама слушали и смеялись. Они обе беззаботно сидели на песке лицом к огню, по-детски радуясь теплу, что исходило от пламени, и не замечая, как я медленно приближаюсь сзади.
Мои холодные стопы с каждым шагом всё сильнее ощущали теплоту нагретого углями песка вокруг их костра. Отец первым увидел меня, но вместо того, чтобы пригласить присоединиться к ним, лишь что-то тихо прошептал маме на ухо. После этого смех утих, она обернулась и махнула мне рукой. Когда я подошла, все молчали, отец возился с рыбой, а Лиза камнем застыла, уставившись на яркое пламя перед собой.
Её лицо уже давно зажило, от нанесённых мною побоев не осталось ни единого следа кроме двух еле заметных розовых полосок: одной на переносице, а другой в левом уголке верхней губы. Несмотря на сгорбленную позу, которой она всеми силами пыталась скрыть живот, я разглядела округлость под её одеждой. Сомнений не было, она действительно была беременна.
– Я принесла украшения и оставила у тебя на кровати, – обратилась я к ней, усаживаясь неподалёку, поближе к огню.
– Спасибо тебе, Марьяна, – громко произнесла она и неожиданно поднялась. – Мама, я пойду к себе, мне нужно отдыхать, заодно и примерю подарки Марьяны.
Она нежным взглядом скользнула по моей макушке, всеми силами стараясь не встречаться со мной взглядом.
– Нет, подожди, позже пойдём вдвоём, – с тревогой в голосе возразила мама.
– Всё в порядке, – голос отца, который я не слышала уже несколько месяцев, в этот момент показался мне совсем не знакомым, – я уже пожарил весь улов и отведу её сам.
Затем он взял тарелку в одну руку, а другую протянул Лизе. Проводив их взглядом, мы с мамой остались сидеть вдвоём. И как ни странно, большую часть времени провели в молчании. После долгой неловкой паузы она, наконец, спросила:
– Тебя проводить до твоей хижины?
– Нет, я бы ещё хотела немного посидеть здесь.
– Ну, хорошо, доченька, – вздохнула она, – ты оставайся, а я уже пойду спать.
На прощание она меня обняла, поцеловала в лоб, а затем скрылась в тени пальм. Пока догорал костёр, я сидела и размышляла о том, что эта женщина, которая только что так холодно меня поцеловала, была моей матерью. Она была так близко от меня на этом крохотном острове и в то же время так далеко, что, казалось, между нами пролегала бездна. Впоследствии я ещё много раз задавала себе один и тот же вопрос, на который так и не смогла ответить в тот вечер: «Когда же это всё началось?»
Да я и не искала на него ответ, мысли мои были заняты другим бессмысленным вопросом: «Как это остановить?» Ах, если бы это можно было остановить! Но, к моему великому сожалению, я давно уже выбрала не ту дверь, и всё, что теперь происходило со мной, было лишь следствием этого выбора.
Несколько дней спустя небольшой отряд островитян во главе с отцом Николаем вышел из деревни и направился прямиком к хижине Изи. Я как раз закончила работу, когда увидела их издалека и, побуждаемая одновременно любопытством и предчувствием неотвратимой беды, твёрдо решила выяснить, какова их цель. Группа остановилась у могилы Вероники, двое туземцев держали в руках по небольшой сапёрной лопате. Прежде чем взяться за дело, один из участников пнул ногой деревянный крест, который Изи установил на могиле, и тот упал на землю. Увидев это, я кинулась на поиски Изи и отца. Они удили рыбу на пляже неподалёку от нашей хижины, и я пустилась бежать к ним со всех ног.
– Там… выкапывают… тело Вероники, – задыхаясь, едва смогла выговорить я. Изи тут же бросился туда, да так быстро, что мы с отцом с трудом успевали за ним. Так как могила была совсем неглубокая, к тому моменту как мы подоспели, она была уже почти полностью разрыта, и очертания тела под белым саваном проступали наружу.
– Её тело нужно убрать с острова, это неизбежно, – отец Николай ждал наготове, завидя несущегося как ураган Изи, он двинулся ему навстречу и преградил дорогу. Тот, как будто ничего не замечая на своём пути, оттолкнул его плечом и рванулся дальше, прямо к разрытой яме. Но тут подоспели двое рослых туземцев, схватили его и заломили руки за спину.
– А ну, уберите от меня руки, свиньи, – не своим голосом закричал несчастный Изи.
– Успокойся! – точно также, по-звериному, заорал в ответ Бодро. После чего на мгновение повисла тишина, воздух накалился от нервного напряжения людей, столпившихся вокруг разорённой могилы.
– Её всё равно заберут, – уже спокойно продолжил бывший священник, – и похоронят в океане согласно местным традициям.
– Отец Николай, Бодро, не делайте этого, – вмешался в перепалку мой отец. – Вы же видите, он всё ещё не в себе после смерти дочери, дайте ему немного времени. В противном случае это может свести его с ума.
– Тело не может больше оставаться на острове. Вчера появились доказательства, что девушка была убита, а это исключает любую возможность оставить его здесь. Убитых должен забрать океан, иначе нас всех ждут горе и страдания.
Мой отец раскрыл рот от удивления, Изи тоже это слышал, но его внимание было полностью поглощено страшным зрелищем, как тело Вероники извлекают из могилы. Пока двое местных парней удерживали Изи, остальные невозмутимо продолжали делать то, зачем они пришли. Раскидав остатки песка по сторонам, один встал в изголовье, другой – в ногах покойницы, они взялись за края простыни, которая служила Веронике саваном, и с силой потянули тело из могилы. Но в тот самый момент, когда мужчины уже были готовы уложить его на ровную поверхность рядом с ямой, обветшавшая ткань разорвалась посередине, и тело умершей девушки вывалилось на землю, представ на всеобщее обозрение во всём своём ужасном обличии.
За всю мою жизнь, даже если принять в расчёт будущие кошмарные картины, которые мне только предстояло увидеть, эта, наверное, была самая ужасная и отвратительная. Её тело лишь отдалённо напоминало ту Веронику, с которой мы прощались в день похорон. Оно разбухло и увеличилось в размерах, кажется, раза в два. Кожа местами треснула. На лице, руках и ногах неустанно копошились белые черви. А глаза, эти голубые глаза, я их никогда их не забуду. Они приоткрылись и с презрением взирали на нас, затянутые мутной плёнкой. Казалось, сама смерть пришла взглянуть на меня через эти заплывшие зрачки. Последнее, что я увидела, прежде чем зажмуриться и сползти на землю, был длинный червь, который полз по щеке трупа по направлению к глазу, намереваясь попасть внутрь черепа.
– Быстрее уберите её! Накройте её чем-нибудь! Немедленно! – закричал отец Николай, но никто из его помощников не тронулся с места то ли из-за шока, то ли потому что не понимали языка, на котором был отдан приказ. Изи, безжизненно опустив голову на грудь и подогнув колени, повис на руках своих стражников, которые в этот момент уже не так охотно его удерживали. В конце концов, отец Николай сам подхватил остатки савана и прикрыл ним лицо и тело девушки, одновременно отдав распоряжение двоим подручным сходить в посёлок за веревкой и покрывалом. После чего он жестом указал на Изи, велев, чтобы его отпустили. Склонившись над Изи, отец тряс его за плечи и пытался привести в чувство, но тот был глубоко без сознания. Вскоре двое местных принесли крепкое покрывало, завернули в него тело Вероники и унесли в деревню.
– Что с ней сделают? – поспешил отец задать вопрос Бодро, пока тот ещё не ушёл.
– Тело отдадут океану сегодня на закате.
Отец молча кивнул, затем взвалил бесчувственного Изи на плечо и понёс в хижину. За эти месяцы Изи исхудал ещё сильнее, и отец без особого труда дотащил его и уложил на кровать. Ни мне, ни отцу не хотелось оставлять несчастного одного, и мы решили дождаться, пока он придёт в себя. К счастью, это случилось совсем скоро.
– Где она? – было первым, что произнёс Изи, открыв глаза. – Где моя доченька?
– Изи, её похоронят на закате, не переживайте, вы тоже сможете присутствовать, – я пыталась утешить его, как могла.
– Тогда мне нужно подготовиться к похоронам дочери, – решительным и твёрдым тоном произнёс Изи, встал с кровати и попросил нас уйти. Честно говоря, мы с отцом вздохнули с облегчением, так как оба понятия не имели, как себя вести в такой ситуации и как его утешать. Да разве можно было его утешить?
Вечером он вышел на пляж в костюме делового покроя, которого мы раньше никогда на нём не видели. Даже в день первых похорон Вероники он был одет в свои привычные кепку, футболку и шорты. Но не сегодня. Тело Вероники, замотанное в то же покрывало, что и днём, погрузили в лодку и, по заверениям отца Николая, должны были опустить в океан, отплыв далеко за пределы лагуны.
– Это скромная и непродолжительная церемония похорон, но пройдёт она торжественно и со всем уважением к умершей, – эти слова отец Николай повторил несколько раз, пока Веронику укладывали в лодку. Но со стороны церемония выглядела по-другому: её тело просто с размаху швырнули за борт. Мы все, включая Изи, сделали вид, что не заметили этого. На берегу собрались все те же, кто были на первых похоронах, за исключением Лизы, в это раз она отказалась принимать в участие и осталась у себя. С тех пор как у неё начал расти живот, Идрис появлялся всё реже и реже, она всё чаще оставалась ночевать с мамой с папой и оттого стала нервной и слишком капризной. Когда всё было кончено, отец и мама спросили Изи, не хочет ли он провести остаток дня с ними, но тот ничего не ответил и молча пошёл к себе, не дожидаясь возвращения лодки.
Мои холодные стопы с каждым шагом всё сильнее ощущали теплоту нагретого углями песка вокруг их костра. Отец первым увидел меня, но вместо того, чтобы пригласить присоединиться к ним, лишь что-то тихо прошептал маме на ухо. После этого смех утих, она обернулась и махнула мне рукой. Когда я подошла, все молчали, отец возился с рыбой, а Лиза камнем застыла, уставившись на яркое пламя перед собой.
Её лицо уже давно зажило, от нанесённых мною побоев не осталось ни единого следа кроме двух еле заметных розовых полосок: одной на переносице, а другой в левом уголке верхней губы. Несмотря на сгорбленную позу, которой она всеми силами пыталась скрыть живот, я разглядела округлость под её одеждой. Сомнений не было, она действительно была беременна.
– Я принесла украшения и оставила у тебя на кровати, – обратилась я к ней, усаживаясь неподалёку, поближе к огню.
– Спасибо тебе, Марьяна, – громко произнесла она и неожиданно поднялась. – Мама, я пойду к себе, мне нужно отдыхать, заодно и примерю подарки Марьяны.
Она нежным взглядом скользнула по моей макушке, всеми силами стараясь не встречаться со мной взглядом.
– Нет, подожди, позже пойдём вдвоём, – с тревогой в голосе возразила мама.
– Всё в порядке, – голос отца, который я не слышала уже несколько месяцев, в этот момент показался мне совсем не знакомым, – я уже пожарил весь улов и отведу её сам.
Затем он взял тарелку в одну руку, а другую протянул Лизе. Проводив их взглядом, мы с мамой остались сидеть вдвоём. И как ни странно, большую часть времени провели в молчании. После долгой неловкой паузы она, наконец, спросила:
– Тебя проводить до твоей хижины?
– Нет, я бы ещё хотела немного посидеть здесь.
– Ну, хорошо, доченька, – вздохнула она, – ты оставайся, а я уже пойду спать.
На прощание она меня обняла, поцеловала в лоб, а затем скрылась в тени пальм. Пока догорал костёр, я сидела и размышляла о том, что эта женщина, которая только что так холодно меня поцеловала, была моей матерью. Она была так близко от меня на этом крохотном острове и в то же время так далеко, что, казалось, между нами пролегала бездна. Впоследствии я ещё много раз задавала себе один и тот же вопрос, на который так и не смогла ответить в тот вечер: «Когда же это всё началось?»
Да я и не искала на него ответ, мысли мои были заняты другим бессмысленным вопросом: «Как это остановить?» Ах, если бы это можно было остановить! Но, к моему великому сожалению, я давно уже выбрала не ту дверь, и всё, что теперь происходило со мной, было лишь следствием этого выбора.
Несколько дней спустя небольшой отряд островитян во главе с отцом Николаем вышел из деревни и направился прямиком к хижине Изи. Я как раз закончила работу, когда увидела их издалека и, побуждаемая одновременно любопытством и предчувствием неотвратимой беды, твёрдо решила выяснить, какова их цель. Группа остановилась у могилы Вероники, двое туземцев держали в руках по небольшой сапёрной лопате. Прежде чем взяться за дело, один из участников пнул ногой деревянный крест, который Изи установил на могиле, и тот упал на землю. Увидев это, я кинулась на поиски Изи и отца. Они удили рыбу на пляже неподалёку от нашей хижины, и я пустилась бежать к ним со всех ног.
– Там… выкапывают… тело Вероники, – задыхаясь, едва смогла выговорить я. Изи тут же бросился туда, да так быстро, что мы с отцом с трудом успевали за ним. Так как могила была совсем неглубокая, к тому моменту как мы подоспели, она была уже почти полностью разрыта, и очертания тела под белым саваном проступали наружу.
– Её тело нужно убрать с острова, это неизбежно, – отец Николай ждал наготове, завидя несущегося как ураган Изи, он двинулся ему навстречу и преградил дорогу. Тот, как будто ничего не замечая на своём пути, оттолкнул его плечом и рванулся дальше, прямо к разрытой яме. Но тут подоспели двое рослых туземцев, схватили его и заломили руки за спину.
– А ну, уберите от меня руки, свиньи, – не своим голосом закричал несчастный Изи.
– Успокойся! – точно также, по-звериному, заорал в ответ Бодро. После чего на мгновение повисла тишина, воздух накалился от нервного напряжения людей, столпившихся вокруг разорённой могилы.
– Её всё равно заберут, – уже спокойно продолжил бывший священник, – и похоронят в океане согласно местным традициям.
– Отец Николай, Бодро, не делайте этого, – вмешался в перепалку мой отец. – Вы же видите, он всё ещё не в себе после смерти дочери, дайте ему немного времени. В противном случае это может свести его с ума.
– Тело не может больше оставаться на острове. Вчера появились доказательства, что девушка была убита, а это исключает любую возможность оставить его здесь. Убитых должен забрать океан, иначе нас всех ждут горе и страдания.
Мой отец раскрыл рот от удивления, Изи тоже это слышал, но его внимание было полностью поглощено страшным зрелищем, как тело Вероники извлекают из могилы. Пока двое местных парней удерживали Изи, остальные невозмутимо продолжали делать то, зачем они пришли. Раскидав остатки песка по сторонам, один встал в изголовье, другой – в ногах покойницы, они взялись за края простыни, которая служила Веронике саваном, и с силой потянули тело из могилы. Но в тот самый момент, когда мужчины уже были готовы уложить его на ровную поверхность рядом с ямой, обветшавшая ткань разорвалась посередине, и тело умершей девушки вывалилось на землю, представ на всеобщее обозрение во всём своём ужасном обличии.
За всю мою жизнь, даже если принять в расчёт будущие кошмарные картины, которые мне только предстояло увидеть, эта, наверное, была самая ужасная и отвратительная. Её тело лишь отдалённо напоминало ту Веронику, с которой мы прощались в день похорон. Оно разбухло и увеличилось в размерах, кажется, раза в два. Кожа местами треснула. На лице, руках и ногах неустанно копошились белые черви. А глаза, эти голубые глаза, я их никогда их не забуду. Они приоткрылись и с презрением взирали на нас, затянутые мутной плёнкой. Казалось, сама смерть пришла взглянуть на меня через эти заплывшие зрачки. Последнее, что я увидела, прежде чем зажмуриться и сползти на землю, был длинный червь, который полз по щеке трупа по направлению к глазу, намереваясь попасть внутрь черепа.
– Быстрее уберите её! Накройте её чем-нибудь! Немедленно! – закричал отец Николай, но никто из его помощников не тронулся с места то ли из-за шока, то ли потому что не понимали языка, на котором был отдан приказ. Изи, безжизненно опустив голову на грудь и подогнув колени, повис на руках своих стражников, которые в этот момент уже не так охотно его удерживали. В конце концов, отец Николай сам подхватил остатки савана и прикрыл ним лицо и тело девушки, одновременно отдав распоряжение двоим подручным сходить в посёлок за веревкой и покрывалом. После чего он жестом указал на Изи, велев, чтобы его отпустили. Склонившись над Изи, отец тряс его за плечи и пытался привести в чувство, но тот был глубоко без сознания. Вскоре двое местных принесли крепкое покрывало, завернули в него тело Вероники и унесли в деревню.
– Что с ней сделают? – поспешил отец задать вопрос Бодро, пока тот ещё не ушёл.
– Тело отдадут океану сегодня на закате.
Отец молча кивнул, затем взвалил бесчувственного Изи на плечо и понёс в хижину. За эти месяцы Изи исхудал ещё сильнее, и отец без особого труда дотащил его и уложил на кровать. Ни мне, ни отцу не хотелось оставлять несчастного одного, и мы решили дождаться, пока он придёт в себя. К счастью, это случилось совсем скоро.
– Где она? – было первым, что произнёс Изи, открыв глаза. – Где моя доченька?
– Изи, её похоронят на закате, не переживайте, вы тоже сможете присутствовать, – я пыталась утешить его, как могла.
– Тогда мне нужно подготовиться к похоронам дочери, – решительным и твёрдым тоном произнёс Изи, встал с кровати и попросил нас уйти. Честно говоря, мы с отцом вздохнули с облегчением, так как оба понятия не имели, как себя вести в такой ситуации и как его утешать. Да разве можно было его утешить?
Вечером он вышел на пляж в костюме делового покроя, которого мы раньше никогда на нём не видели. Даже в день первых похорон Вероники он был одет в свои привычные кепку, футболку и шорты. Но не сегодня. Тело Вероники, замотанное в то же покрывало, что и днём, погрузили в лодку и, по заверениям отца Николая, должны были опустить в океан, отплыв далеко за пределы лагуны.
– Это скромная и непродолжительная церемония похорон, но пройдёт она торжественно и со всем уважением к умершей, – эти слова отец Николай повторил несколько раз, пока Веронику укладывали в лодку. Но со стороны церемония выглядела по-другому: её тело просто с размаху швырнули за борт. Мы все, включая Изи, сделали вид, что не заметили этого. На берегу собрались все те же, кто были на первых похоронах, за исключением Лизы, в это раз она отказалась принимать в участие и осталась у себя. С тех пор как у неё начал расти живот, Идрис появлялся всё реже и реже, она всё чаще оставалась ночевать с мамой с папой и оттого стала нервной и слишком капризной. Когда всё было кончено, отец и мама спросили Изи, не хочет ли он провести остаток дня с ними, но тот ничего не ответил и молча пошёл к себе, не дожидаясь возвращения лодки.
