ФРИДА
В некогда большом семействе Туков произошли изменения. А начались они ещё тогда, когда Перегрин Тук, а попросту Пиппин, отправился вместе с Фродо Бэггинсом в чужие земли. Фрида хорошо знала семейную историю, и даже самолично собрала все документы, свидетельства очевидцев, и байки, что рассказывали в трактирах о временах Войны Кольца и участии в ней великого прадеда.
Конечно, не пристало ей, девице, можно сказать, на выданье, гусиными перьями скрипеть, да руки чернилами марать. Но Фрида не переживала по поводу того, что кумушки зубоскалят, завидя её со стопкой книг из библиотеки, или с толстой тетрадью в кожаном переплёте, где она вела записи. Не переживала она и по поводу малого количества ухажёров, вернее, полного их отсутствия. Ну кто ж рискнёт посвататься к такой дылде?
– Эй, оглобля! Отодвинься, солнце закрываешь! – кричали ей вдогонку.
Верзила, долговязая – каких только лестных эпитетов не наслушалась Фрида с самого детства. Оно и понятно – рост у неё был намного выше, чем у соплеменников. Во-первых, как и всем Тукам, ей достались семейные гены древнего племени хоббитов - лесовиков (Fallohides), которые были высокими по сравнению с древними мохноногами и хватами. Во-вторых, то, что энт Фангорн угощал прадеда Пиппина волшебной водицей энтов, тоже оставило след в унаследовании высокого роста.
Высокая, по меркам хоббитов, светлокожая и весьма самоуверенная девица, вполне прекрасно обходилась без традиционного для хозяек Хоббитании времяпровождения на кухне и в огородике у норы. Честно говоря, Фрида и в отношении постоянного поглощения завтраков, переходящих в обеды, и плавно следующих за ними ужинов с перекусами между ними, отличалась от соплеменников. Быть может, читая книги, она насыщалась пищей духовной, и поэтому не росла в ширину, как остальные домохозяйки, оставаясь стройной и даже худощавой. Одним словом, никто из хоббитов близлежащих поселений Шира не претендовал на руку и сердце столь экстравагантной девушки из Тукборо.
Фрида вполне себе прекрасно жила без посадок редьки и моркови, заготовок солений и варений в неохватном количестве, и без постоянной заботы о нескончаемых поглощениях пищи. Нет, конечно она умела готовить, и на зиму заготовки делала, а как же иначе, но всё по необходимости, без фанатизма. Ведь деньги у неё всегда водились, причём честно заработанные. Фрида составляла для семейств хоббитов генеалогическое древо. Ведь чем-чем, а генеалогией хоббиты увлекались страстно! Они знали наперечёт всех двоюродно-троюродных до пятого колена, могли определить, кто из Бэкланда, а кто из Твердостроя, чей род проживал в Малом Делвинге, а чей берёт начало в Тростниковой Топи.
Составленные Фридой генеалогические родословные отличались особой точностью, подробным перечнем родственных связей. К рукописной генеалогии прилагалось красиво оформленное на большом листе плотной бумаги генеалогическое древо, каллиграфически эстетичное и художественно иллюстрированное.
Все эти, можно сказать, произведения генеалогического хоббитанского искусства Фрида рисовала и расписывала дома.
Она любила свою нору. Построенная ещё предками под холмом, просторная, округлых форм, как и все жилища хоббитов, с круглой зелёной дверью, нора была уютной и располагающей к творчеству. Ведь Фрида полностью поменяла внутренний интерьер своей норы, убрав накопившееся за долгие годы количество разной утвари: чашечек и тарелочек, ковров и скамеечек, пузатых чайников и зелёно-жёлтых подушечек. Рамы круглых окошек и были перекрашены в медовый оттенок вместо традиционного зелёного, тяжёлые ядовито-зелёные портьеры сняты, и на их месте заструились тюлевые занавески. Минимизированное количество мебели, широкий деревянный стол для работы, удобные стулья и кресла, мягкая кровать с пушистой периной, парочку ковров – и нора сразу стала будто вдвое больше и светлее.
– Совсем пусто! Пошто вещи из дома вынесла! – сокрушалась двоюродная тётушка Душица, забегая
иногда в гости к племяннице с тыквенным пирогом. – Точно никто замуж не возьмёт без приданого!
– А может я не хочу замуж! – возражала Фрида. – Мне и так хорошо!
– Глупая! – махала рукой тётушка, уже не пытаясь вразумить племянницу после пары сотен попыток, и отправлялась домой, к котелкам и кастрюлькам.
Так получилось, что Фрида осталась единственной прямой наследницей и потомком славного Пиппина Тука, и семейная нора танов перешла ей в соответствии с завещанием, грамотно оформленным, и подписанным восемью свидетелями красными чернилами. Как бы ни облизывались на просторное жилище прочие родственники, пытаясь найти жениха для Фриды, и выдворить её в нору потенциального мужа, пока что этот план не срабатывал.
– Хорошо-то как! – вздыхала Фрида, сидя у раскрытого окна, выходящего в сад. Шуршали стрекозы, бабочки присаживались на яркие летние цветы, жужжали пчёлы. Буйством красок радовали настурция и львиный зев, подсолнухи любопытно заглядывали в круглые окошки.
– Всё дышит миром и покоем, но отчего на сердце неспокойно? – думала Фрида. – Будто предчувствие, что скоро всё изменится…
С некоторых пор Фрида стала задумчивой, и ещё больше уединялась в своей норе, не желая даже общаться с докучливыми тётушками. Говорить о погоде и обсуждать виды на урожай не хотелось, как и внимать очередному рецепту засолки репы и маринада для кабачков. Генеалогические изыскания практически всех фамилий Тукборо были завершены, да и поднадоели уже порядком. Фрида чувствовала острую необходимость перемен.
Она начала с норы. Первым этапом стала покраска стен гостиной в цвет спелой клубники и спальни в персиковый, перестановка мебели, и очередной сундук с ненужными вещами, выставленный на улицу для всех желающих, нашедшихся очень быстро, надо сказать. Вторым этапом стал сад и огород, для которых наконец-то нашлось время и желание. Фрида думала, что если она займётся привычными для всех хоббитов делами, то втянется в эту размеренную и спокойную сытую жизнь, которой непроизвольно избегала все годы. В-третьих, достав книгу семейных рецептов, Фрида приготовила традиционный обед по-хоббитовски из десяти блюд с десертом, включающий ячменный суп с мясом и овощами, запечённые окорочка с яблоками и грушами, перловую кашу с жареными грибами, картофельную запеканку со сметаной, рагу из сезонных овощей, заливную рыбу, нашпигованную баранью ногу, миску салата из помидор, лука, огурцов и зелени с хрустящими сухариками и отварными яйцами, мясной пирог и овощную запеканку. Посмотрев на непривычное изобилие, и вздохнув, позвала в кои-то веки в гости тётушку Душицу с мужем, детьми и внуками.
Родственников упрашивать не пришлось, и они с удовольствием умяли всё приготовленное Фридой, снизойдя до светской беседы о погоде и урожае табака. Правда, неодобрительно покачали головой, оценивая новый дизайн, но промолчали из вежливости – ведь приготовленный обед всё-таки был вполне традиционным и сытным, а что ещё нужно досточтимым хоббитам для душевного равновесия.
Когда круглая зелёная дверь закрылась за родственниками, Фрида растопила камин. Она сама не знала, для чего это сделала, ведь на улице стояло лето. Но ей нравилось смотреть, как огонь потрескивает, вспыхивая искрами, обнимает поленья, колышется, успокаивая и согревая. Фрида просидела у камина почти до самого утра, раздумывая. Попробовав быть такой, как все, она поняла, что весь этот жизненный уклад Шира не для неё, не подходит он ей. Да и никогда Фрида не была частью общины, всё время жила обособленно. Примерка роли рачительной и хлебосольной хозяйки не увенчалась успехом. Значит, надо что-то менять в жизни, а не то с тоски можно завыть в этом сонном царстве обедов, пива и курительных трубок!
Фрида заснула под утро, погасив камин, и укрывшись покрывалом на своей удобной кровати у окна в сад. Удивительный сон приснился ей. Звёздное небо, но такое близкое, будто летишь в небесной выси. Во сне она была в новом доме. Он был настолько не похож на родную нору, что даже невозможно было осознать его размеры и количество комнат. И это дом двигался, он летел меж звёзд. А Фрида летела вместе с ним, проносилась мимо ярких созвездий и звёздных скоплений, мимо иных миров, что находятся где-то очень далеко от Шира.
– Новый дом! Я найду его! – проснувшись, Фрида помнила ощущение свободы и полёта. Она решила, что обязательно отыщет этот дом, чего бы это ей ни стоило.
В следующие дни Фрида носилась, как заведённая. Приняв решение отправиться на поиски призрачного видения из сна, она спешила закончить все дела. Собрала урожай того, что успело поспеть в саду и в огороде, закончила и отдала заказчикам все генеалогические проекты, собрала в заплечный мешок всё самое необходимое для дальнего путешествия, спрятала во внутренний карман кошель с деньгами, и написала завещание. В свидетели пригласила соседей, щедро одарив вёдрами с собранным урожаем.
Фрида любила свой дом, свою уютную нору. Но она чувствовала, что если останется здесь, в Шире, не отважится перешагнуть порог, то уйдёт что-то такое, ради чего стоит жить, и мечтать. Последняя ночь в доме была спокойной, нора будто старалась дать весь покой и уют, что только можно, наполнить им сердце и душу хозяйки.
Оглядев дом напоследок, прощаясь с камином и садом, тёплыми родными стенами и с зелёной круглой входной дверью, Фрида чувствовала, что прощается с кем-то очень родным. Но решение уже принято, отступать поздно. На пороге дома уже ждала тётушка Душица, благодаря племянницу за нежданное наследство. Она всплакнула, и обняла Фриду, дала в дорогу завёрнутый в ткань пирог. Прощание было быстрым, и вот уже накинув дорожный плащ, лёгкой походкой Фрида вышла за пределы Тукборо. Она в последний раз оглянулась на родные холмы, с норами-жилищами, на зелень лугов и пастбищ. Сердце защемило, но Фрида нашла в себе силы пойти всё дальше, и дальше.
– Наконец-то можно их снять! – Фрида уселась на камень, облегчённо вздыхая. Она потянула за пятку, и… часть ноги от щиколотки, со стопой и всеми пятью пальцами снялась лёгким мягким сапожком. Дело в том, что у Фриды было ещё одно, что отличало её от соотечественников. В переходном возрасте нежная шёрстка, что росла у всех прирождённых хоббитов, начала осыпаться. Тогда родители пошили ей мягкие сапожки, по форме точь-в-точь повторяющие очертания шерстистой ноги хоббитов. Фриде пришлось всю жизнь ходить в таких – ведь если бы в общине увидели её странные ноги в придачу с высоким ростом, то она бы совсем стала изгоем.
И вот сейчас настал момент, когда искусную маскировку можно было уложить в мешок, а на смену надеть тёплые мягкие носки и удобные высокие ботики. Те, кто сейчас бы увидел Фриду издали, решили бы, что от Тукборо удаляется невысокая женская фигурка, определённо человеческой расы.
Путешествие длилось уже несколько дней. Стояла замечательная погода – летние дни сменяли тёплые ночи, всюду щедро росли фруктовые деревья. Ветки гнулись от спелых плодов, а в полных до краёв ульях вдоль дорог можно было набрать мёда. Фрида останавливалась у рек или озёр, чтобы искупаться и наловить рыбы. В дорогу она взяла эльфийский лембас – его рецепт был в семейной книге, и она здорово научилась его делать. Фрида и сама точно не знала, куда идёт. Она просто чувствовала, что так надо, будто что-то вело её туда, куда следовало идти./spoiler
ГРУТ И РАКЕТА
Ракета вёл звездолёт вот уже четырнадцать часов без отдыха. Автоматическое управление отключилось, как и часть систем корабля. "Mili", названная так в честь прославленного звездолёта Стражей Галактики "Milano", нуждалась в срочном ремонте.
– Вот и вышла боком наша самостоятельность! – ворчал Реактивный Енот себе под нос. – А всё этот, дуб-переросток гуманоидный со своим воодушевлением! "Я есть Грут!" Море нам, значит, по плечу, и океан космический по пятки!
Их с Грутом последняя миссия была не то, чтобы провальной, нет. Шантифризер, терроризировавший целый Архипелаг Зоотраксов, взорвался со всеми потрохами и азотной субстанцией. Однако Грут опять, в который раз, пожертвовал собой, и теперь в колбе с питательным раствором проходила регенерация его из веточки. "Мili" пострадал от взрывной волны. Ещё при старте с Архипелага отказала большая часть электроники, а вот теперь звездолёт начало ощутимо потряхивать. Это могло означать лишь то, что теперь и механикам было, что восстанавливать в обшивке и грузовом отсеке. Да только где она, ближайшая техподдержка…
Ракета с плохо скрываемым умилением посмотрел на хлопающего глазёнками маленького Грута:
– Ты это, расти давай побыстрее! Или запусти в меня чем-нибудь, если засну!
– Я есть Грут! – уверенно пообещал высокоинтеллектуальный росток, и, сладко зевнув, вытянулся в растворе.
– Эх, помощничек! – иронично дёрнул усами Ракета. – Аннигилятор всемирного зла!
Навигационная система полетела к таносовой бабушке одной из первых, и Ракета летел, можно сказать, на ощупь. Полагаясь на свои инстинкты и опыт пилотирования звездолётом, он вёл разваливающийся корабль в неизвестность.
Спустя ещё час полёта шестое чувство подсказало, что "Мili" попала в зону гравитации неизвестного тела. Был это астероид, или же неизвестная планета, пока неясно, но корабль начало притягивать, определённо. Ракета не мог даже замедлить процесс, и полностью положился на волю случая, пытаясь смягчить торможением приближение к поверхности.
– Держись, дружок! – только и успел воскликнуть Енот, как корабль тряхнуло и шмякнуло.
– Я есть Грут! – обиженно заворчал немного подросший Грут, которого разбудила жёсткая посадка.
Ракета отстегнул ремни безопасности, и нажал на кнопку блокировки защитного экрана.
– Тоже отказала, что и неудивительно! – махнул лапой Енот. – Значит, придётся выходить вслепую! Эй, малыш, идём на разведку!
– Я есть Грут! – возмутился росток тому, что его назвали малышом.
– Знаю, прости! Но когда ты в таком виде, мне трудно сдержаться! – развёл лапами Ракета.
– Я есть Грут! – примирительно буркнул Грут.
Он вылез из колбы с питательным раствором, и залпом выпил содержимое пробирки с ускорителем роста.
Ракета вручную откручивал вентиль бокового входа. Поршни зашипели, и шлюз открылся. Глаза сразу ослепила зелень. Зелёные луга, зелёные равнины, начинающийся вдали зелёный лес – столько зелени сразу Ракета никогда не видел.
– Я есть Грут! – обрадованно воскликнул Грут, и первым спрыгнул вниз.
– Ты прав, кислорода здесь в избытке! Задохнуться в безвоздушном пространстве нам точно не грозит! – Ракета выпрыгнул вслед за Грутом.
В некогда большом семействе Туков произошли изменения. А начались они ещё тогда, когда Перегрин Тук, а попросту Пиппин, отправился вместе с Фродо Бэггинсом в чужие земли. Фрида хорошо знала семейную историю, и даже самолично собрала все документы, свидетельства очевидцев, и байки, что рассказывали в трактирах о временах Войны Кольца и участии в ней великого прадеда.
Конечно, не пристало ей, девице, можно сказать, на выданье, гусиными перьями скрипеть, да руки чернилами марать. Но Фрида не переживала по поводу того, что кумушки зубоскалят, завидя её со стопкой книг из библиотеки, или с толстой тетрадью в кожаном переплёте, где она вела записи. Не переживала она и по поводу малого количества ухажёров, вернее, полного их отсутствия. Ну кто ж рискнёт посвататься к такой дылде?
– Эй, оглобля! Отодвинься, солнце закрываешь! – кричали ей вдогонку.
Верзила, долговязая – каких только лестных эпитетов не наслушалась Фрида с самого детства. Оно и понятно – рост у неё был намного выше, чем у соплеменников. Во-первых, как и всем Тукам, ей достались семейные гены древнего племени хоббитов - лесовиков (Fallohides), которые были высокими по сравнению с древними мохноногами и хватами. Во-вторых, то, что энт Фангорн угощал прадеда Пиппина волшебной водицей энтов, тоже оставило след в унаследовании высокого роста.
Высокая, по меркам хоббитов, светлокожая и весьма самоуверенная девица, вполне прекрасно обходилась без традиционного для хозяек Хоббитании времяпровождения на кухне и в огородике у норы. Честно говоря, Фрида и в отношении постоянного поглощения завтраков, переходящих в обеды, и плавно следующих за ними ужинов с перекусами между ними, отличалась от соплеменников. Быть может, читая книги, она насыщалась пищей духовной, и поэтому не росла в ширину, как остальные домохозяйки, оставаясь стройной и даже худощавой. Одним словом, никто из хоббитов близлежащих поселений Шира не претендовал на руку и сердце столь экстравагантной девушки из Тукборо.
Фрида вполне себе прекрасно жила без посадок редьки и моркови, заготовок солений и варений в неохватном количестве, и без постоянной заботы о нескончаемых поглощениях пищи. Нет, конечно она умела готовить, и на зиму заготовки делала, а как же иначе, но всё по необходимости, без фанатизма. Ведь деньги у неё всегда водились, причём честно заработанные. Фрида составляла для семейств хоббитов генеалогическое древо. Ведь чем-чем, а генеалогией хоббиты увлекались страстно! Они знали наперечёт всех двоюродно-троюродных до пятого колена, могли определить, кто из Бэкланда, а кто из Твердостроя, чей род проживал в Малом Делвинге, а чей берёт начало в Тростниковой Топи.
Составленные Фридой генеалогические родословные отличались особой точностью, подробным перечнем родственных связей. К рукописной генеалогии прилагалось красиво оформленное на большом листе плотной бумаги генеалогическое древо, каллиграфически эстетичное и художественно иллюстрированное.
Все эти, можно сказать, произведения генеалогического хоббитанского искусства Фрида рисовала и расписывала дома.
Она любила свою нору. Построенная ещё предками под холмом, просторная, округлых форм, как и все жилища хоббитов, с круглой зелёной дверью, нора была уютной и располагающей к творчеству. Ведь Фрида полностью поменяла внутренний интерьер своей норы, убрав накопившееся за долгие годы количество разной утвари: чашечек и тарелочек, ковров и скамеечек, пузатых чайников и зелёно-жёлтых подушечек. Рамы круглых окошек и были перекрашены в медовый оттенок вместо традиционного зелёного, тяжёлые ядовито-зелёные портьеры сняты, и на их месте заструились тюлевые занавески. Минимизированное количество мебели, широкий деревянный стол для работы, удобные стулья и кресла, мягкая кровать с пушистой периной, парочку ковров – и нора сразу стала будто вдвое больше и светлее.
– Совсем пусто! Пошто вещи из дома вынесла! – сокрушалась двоюродная тётушка Душица, забегая
иногда в гости к племяннице с тыквенным пирогом. – Точно никто замуж не возьмёт без приданого!
– А может я не хочу замуж! – возражала Фрида. – Мне и так хорошо!
– Глупая! – махала рукой тётушка, уже не пытаясь вразумить племянницу после пары сотен попыток, и отправлялась домой, к котелкам и кастрюлькам.
Так получилось, что Фрида осталась единственной прямой наследницей и потомком славного Пиппина Тука, и семейная нора танов перешла ей в соответствии с завещанием, грамотно оформленным, и подписанным восемью свидетелями красными чернилами. Как бы ни облизывались на просторное жилище прочие родственники, пытаясь найти жениха для Фриды, и выдворить её в нору потенциального мужа, пока что этот план не срабатывал.
– Хорошо-то как! – вздыхала Фрида, сидя у раскрытого окна, выходящего в сад. Шуршали стрекозы, бабочки присаживались на яркие летние цветы, жужжали пчёлы. Буйством красок радовали настурция и львиный зев, подсолнухи любопытно заглядывали в круглые окошки.
– Всё дышит миром и покоем, но отчего на сердце неспокойно? – думала Фрида. – Будто предчувствие, что скоро всё изменится…
С некоторых пор Фрида стала задумчивой, и ещё больше уединялась в своей норе, не желая даже общаться с докучливыми тётушками. Говорить о погоде и обсуждать виды на урожай не хотелось, как и внимать очередному рецепту засолки репы и маринада для кабачков. Генеалогические изыскания практически всех фамилий Тукборо были завершены, да и поднадоели уже порядком. Фрида чувствовала острую необходимость перемен.
Она начала с норы. Первым этапом стала покраска стен гостиной в цвет спелой клубники и спальни в персиковый, перестановка мебели, и очередной сундук с ненужными вещами, выставленный на улицу для всех желающих, нашедшихся очень быстро, надо сказать. Вторым этапом стал сад и огород, для которых наконец-то нашлось время и желание. Фрида думала, что если она займётся привычными для всех хоббитов делами, то втянется в эту размеренную и спокойную сытую жизнь, которой непроизвольно избегала все годы. В-третьих, достав книгу семейных рецептов, Фрида приготовила традиционный обед по-хоббитовски из десяти блюд с десертом, включающий ячменный суп с мясом и овощами, запечённые окорочка с яблоками и грушами, перловую кашу с жареными грибами, картофельную запеканку со сметаной, рагу из сезонных овощей, заливную рыбу, нашпигованную баранью ногу, миску салата из помидор, лука, огурцов и зелени с хрустящими сухариками и отварными яйцами, мясной пирог и овощную запеканку. Посмотрев на непривычное изобилие, и вздохнув, позвала в кои-то веки в гости тётушку Душицу с мужем, детьми и внуками.
Родственников упрашивать не пришлось, и они с удовольствием умяли всё приготовленное Фридой, снизойдя до светской беседы о погоде и урожае табака. Правда, неодобрительно покачали головой, оценивая новый дизайн, но промолчали из вежливости – ведь приготовленный обед всё-таки был вполне традиционным и сытным, а что ещё нужно досточтимым хоббитам для душевного равновесия.
Когда круглая зелёная дверь закрылась за родственниками, Фрида растопила камин. Она сама не знала, для чего это сделала, ведь на улице стояло лето. Но ей нравилось смотреть, как огонь потрескивает, вспыхивая искрами, обнимает поленья, колышется, успокаивая и согревая. Фрида просидела у камина почти до самого утра, раздумывая. Попробовав быть такой, как все, она поняла, что весь этот жизненный уклад Шира не для неё, не подходит он ей. Да и никогда Фрида не была частью общины, всё время жила обособленно. Примерка роли рачительной и хлебосольной хозяйки не увенчалась успехом. Значит, надо что-то менять в жизни, а не то с тоски можно завыть в этом сонном царстве обедов, пива и курительных трубок!
Фрида заснула под утро, погасив камин, и укрывшись покрывалом на своей удобной кровати у окна в сад. Удивительный сон приснился ей. Звёздное небо, но такое близкое, будто летишь в небесной выси. Во сне она была в новом доме. Он был настолько не похож на родную нору, что даже невозможно было осознать его размеры и количество комнат. И это дом двигался, он летел меж звёзд. А Фрида летела вместе с ним, проносилась мимо ярких созвездий и звёздных скоплений, мимо иных миров, что находятся где-то очень далеко от Шира.
– Новый дом! Я найду его! – проснувшись, Фрида помнила ощущение свободы и полёта. Она решила, что обязательно отыщет этот дом, чего бы это ей ни стоило.
В следующие дни Фрида носилась, как заведённая. Приняв решение отправиться на поиски призрачного видения из сна, она спешила закончить все дела. Собрала урожай того, что успело поспеть в саду и в огороде, закончила и отдала заказчикам все генеалогические проекты, собрала в заплечный мешок всё самое необходимое для дальнего путешествия, спрятала во внутренний карман кошель с деньгами, и написала завещание. В свидетели пригласила соседей, щедро одарив вёдрами с собранным урожаем.
Фрида любила свой дом, свою уютную нору. Но она чувствовала, что если останется здесь, в Шире, не отважится перешагнуть порог, то уйдёт что-то такое, ради чего стоит жить, и мечтать. Последняя ночь в доме была спокойной, нора будто старалась дать весь покой и уют, что только можно, наполнить им сердце и душу хозяйки.
Оглядев дом напоследок, прощаясь с камином и садом, тёплыми родными стенами и с зелёной круглой входной дверью, Фрида чувствовала, что прощается с кем-то очень родным. Но решение уже принято, отступать поздно. На пороге дома уже ждала тётушка Душица, благодаря племянницу за нежданное наследство. Она всплакнула, и обняла Фриду, дала в дорогу завёрнутый в ткань пирог. Прощание было быстрым, и вот уже накинув дорожный плащ, лёгкой походкой Фрида вышла за пределы Тукборо. Она в последний раз оглянулась на родные холмы, с норами-жилищами, на зелень лугов и пастбищ. Сердце защемило, но Фрида нашла в себе силы пойти всё дальше, и дальше.
– Наконец-то можно их снять! – Фрида уселась на камень, облегчённо вздыхая. Она потянула за пятку, и… часть ноги от щиколотки, со стопой и всеми пятью пальцами снялась лёгким мягким сапожком. Дело в том, что у Фриды было ещё одно, что отличало её от соотечественников. В переходном возрасте нежная шёрстка, что росла у всех прирождённых хоббитов, начала осыпаться. Тогда родители пошили ей мягкие сапожки, по форме точь-в-точь повторяющие очертания шерстистой ноги хоббитов. Фриде пришлось всю жизнь ходить в таких – ведь если бы в общине увидели её странные ноги в придачу с высоким ростом, то она бы совсем стала изгоем.
И вот сейчас настал момент, когда искусную маскировку можно было уложить в мешок, а на смену надеть тёплые мягкие носки и удобные высокие ботики. Те, кто сейчас бы увидел Фриду издали, решили бы, что от Тукборо удаляется невысокая женская фигурка, определённо человеческой расы.
Путешествие длилось уже несколько дней. Стояла замечательная погода – летние дни сменяли тёплые ночи, всюду щедро росли фруктовые деревья. Ветки гнулись от спелых плодов, а в полных до краёв ульях вдоль дорог можно было набрать мёда. Фрида останавливалась у рек или озёр, чтобы искупаться и наловить рыбы. В дорогу она взяла эльфийский лембас – его рецепт был в семейной книге, и она здорово научилась его делать. Фрида и сама точно не знала, куда идёт. Она просто чувствовала, что так надо, будто что-то вело её туда, куда следовало идти./spoiler
ГРУТ И РАКЕТА
Ракета вёл звездолёт вот уже четырнадцать часов без отдыха. Автоматическое управление отключилось, как и часть систем корабля. "Mili", названная так в честь прославленного звездолёта Стражей Галактики "Milano", нуждалась в срочном ремонте.
– Вот и вышла боком наша самостоятельность! – ворчал Реактивный Енот себе под нос. – А всё этот, дуб-переросток гуманоидный со своим воодушевлением! "Я есть Грут!" Море нам, значит, по плечу, и океан космический по пятки!
Их с Грутом последняя миссия была не то, чтобы провальной, нет. Шантифризер, терроризировавший целый Архипелаг Зоотраксов, взорвался со всеми потрохами и азотной субстанцией. Однако Грут опять, в который раз, пожертвовал собой, и теперь в колбе с питательным раствором проходила регенерация его из веточки. "Мili" пострадал от взрывной волны. Ещё при старте с Архипелага отказала большая часть электроники, а вот теперь звездолёт начало ощутимо потряхивать. Это могло означать лишь то, что теперь и механикам было, что восстанавливать в обшивке и грузовом отсеке. Да только где она, ближайшая техподдержка…
Ракета с плохо скрываемым умилением посмотрел на хлопающего глазёнками маленького Грута:
– Ты это, расти давай побыстрее! Или запусти в меня чем-нибудь, если засну!
– Я есть Грут! – уверенно пообещал высокоинтеллектуальный росток, и, сладко зевнув, вытянулся в растворе.
– Эх, помощничек! – иронично дёрнул усами Ракета. – Аннигилятор всемирного зла!
Навигационная система полетела к таносовой бабушке одной из первых, и Ракета летел, можно сказать, на ощупь. Полагаясь на свои инстинкты и опыт пилотирования звездолётом, он вёл разваливающийся корабль в неизвестность.
Спустя ещё час полёта шестое чувство подсказало, что "Мili" попала в зону гравитации неизвестного тела. Был это астероид, или же неизвестная планета, пока неясно, но корабль начало притягивать, определённо. Ракета не мог даже замедлить процесс, и полностью положился на волю случая, пытаясь смягчить торможением приближение к поверхности.
– Держись, дружок! – только и успел воскликнуть Енот, как корабль тряхнуло и шмякнуло.
– Я есть Грут! – обиженно заворчал немного подросший Грут, которого разбудила жёсткая посадка.
Ракета отстегнул ремни безопасности, и нажал на кнопку блокировки защитного экрана.
– Тоже отказала, что и неудивительно! – махнул лапой Енот. – Значит, придётся выходить вслепую! Эй, малыш, идём на разведку!
– Я есть Грут! – возмутился росток тому, что его назвали малышом.
– Знаю, прости! Но когда ты в таком виде, мне трудно сдержаться! – развёл лапами Ракета.
– Я есть Грут! – примирительно буркнул Грут.
Он вылез из колбы с питательным раствором, и залпом выпил содержимое пробирки с ускорителем роста.
Ракета вручную откручивал вентиль бокового входа. Поршни зашипели, и шлюз открылся. Глаза сразу ослепила зелень. Зелёные луга, зелёные равнины, начинающийся вдали зелёный лес – столько зелени сразу Ракета никогда не видел.
– Я есть Грут! – обрадованно воскликнул Грут, и первым спрыгнул вниз.
– Ты прав, кислорода здесь в избытке! Задохнуться в безвоздушном пространстве нам точно не грозит! – Ракета выпрыгнул вслед за Грутом.
