- Вы лучше налейте-ка нам что-нибудь выпить! - обратился он в сторону охранников, - не каждый день мы так вот собираемся, а... тем более, в таком месте, - он засмеялся.
Хотя он и шутил, но в его голосе Демулен расслышал горечь.
Гвардейцы молчали, с интересом разглядывая его.
- Чёрт побери, граждане! - возмутился Дантон, - неужели вам жаль бутылочки хорошего вина для таких людей, как мы? Или вы не знаете Жоржа Дантона?
- Ладно... - протянул один из гвардейцев, по-видимому более старший в должности, - Марсель, принеси им бутылку вина.
Марсель кивнул и направился к выходу.
- Эй... и бокалы! - крикнул ему в спину Дантон, - не из горла же нам пить.
Дантон разлил вино по бокалам. Камилл сделал небольшой глоток.
За зарешеченным окном было уже совсем светло.
- Сколько времени? - спросил Демулен у гвардейцев.
Марсель посмотрел на часы:
- Полдевятого утра, - отозвался он.
Неожиданно дверь открылась, в залу вошли несколько заключённых. Камилл сразу понял, что это - арестанты. Скорее всего, эта зала была местом общего собрания, где они днём могли проводить время.
Несколько человек сразу же узнали Дантона. Один - пожилой седовласый мужчина, даже удивлённо воскликнул:
- Как, месье Дантон? И вы здесь?
- Как видите, господа, - ответил Дантон. - Я рассчитывал в скором времени освободить вас, но вот я и сам попал сюда! Чем все это кончится теперь - не знаю!
Услышав это чистосердечное признание, заключённый только тяжело вздохнул.
В залу зашли ещё несколько человек. В одном из них Камилл сразу же узнал Эро де Сешеля. Эро быстро подошёл к ним и, ничего не говоря, крепко обнял сначала Демулена, а потом и Дантона.
- Красавчик Эро, - засмеялся Дантон, - ну, вот и встретились. Признавайся, скольких женщин ты уже успел здесь соблазнить?
- Представь себе, ни одной, - слегка улыбнулся Эро. - Я храню верность моей Адель.
- Ты знаешь, что она тоже арестована? - тихо спросил его Демулен, - Адель уже неделю, как в Ла Форс.
- Да, - Эро кивнул головой, - мне сообщили. И это больше всего меня ранит... А теперь ещё и то, что вы тоже оказались здесь.
- Брось, Эро, - Дантон хлопнул его по плечу, - ты рано списываешь нас со счетов. В любом случае, ещё будет суд. И уж там то я выскажу всё, что накипело на сердце. Да, всё! А решать, кто прав, кто виноват, будет народ Франции. И только он.
- Дантон, тише, прошу тебя... - подошедший к нему Лакруа дернул Дантона на рукав, опять показывая в сторону гвардейцев.
- А и чёрт с ними! - буркнул Дантон. - Ну, ладно, ладно... давайте, отойдем подальше.
Он, Эро и Демулен отошли в самый дальний угол помещения.
- Ну, как ты здесь, Эро? - спросил Камилл.
- Как ни странно, неплохо, - отозвался де Сешель, - здесь я встретил многих своих прежних знакомых, с кем общался при дворе ещё до революции. Если бы не решётки на окнах и охрана, можно было бы подумать, что всё вернулось на круги своя...
- Как будто я опять в Версале, - он улыбнулся. - Единственное, что всё здесь рано или поздно заканчивается не так весело. При мне уже многих казнили. Не знаю, почему тянут со мной... Мне до сих пор не предъявили даже обвинительного акта, хотя я здесь уже две недели. Скорее всего, они хотят собрать побольше людей, чтобы объединить в один заговор, - прошептал он. - Так будет выглядеть убедительней.
- Заговор? - переспросил Демулен. - От бессонной ночи и выпитого на пустой желудок вина, голова у него начинала немного кружиться.
- Ну да, - грустно улыбнувшись, отозвался Эро. - Им мало нас просто убить, перед этим нужно облить грязью.
Камилл вдруг подумал про Люсиль. О том, как она сейчас, что делает... К горлу опять подкатил комок.
Эро увидел слёзы, выступившие на его глазах.
- Э, Камилл, - он дотронулся до его руки,- держись. Постарайся не показывать им свою слабость.
- Я не могу, Эро, - пробормотал Демулен, - когда я думаю про Люсиль и сына, сердце разрывается...
- Её хоть не тронули? - с тревогой спросил де Сешель, сильнее сжав руку Демулена.
- Нет, - Камилл покачал головой.
- Слава Богу, - тихо сказал Эро.
Он прошёлся до окна, выглянул за решётку во двор. Уже взошло солнце, и в зале стало совсем светло.
- А знаешь, Камилл, - весело начал Эро, опять вернувшись к Демулену, - здесь я подружился с одним ребёнком.
- Каким образом, Эро? - Камилл удивлённо посмотрел на него. - И откуда здесь взялся ребёнок?
- Его зовут Франсуа, и ему шесть лет, - продолжал де Сешель. - Его мать - аристократка, одна из "бывших". Во время ареста ей разрешили взять сына с собой. Оставить его было не с кем, её муж, а также все родные и близкие здесь, в Париже, уже казнены. Франсуа - очень славный мальчик. Мне разрешили, и теперь мы с ним почти каждый день играем в мяч на заднем тюремном дворике.
Эро улыбнулся.
- Они здесь уже почти месяц, - его голос вдруг стал грустным, - и... тяжело думать о том, что с ним будет, когда его мать казнят.
Дантон стоял в стороне, вполголоса беседуя о чём-то с Лакруа. Камилл огляделся, ища глазами генерала Вестермана. Он увидел Вестермана сидящего за столом и чрезвычайно спокойно читающего какую-то толстую книгу. Очевидно, она была извлечена из книжного шкафа, находившегося в зале. Эро приблизился к Дантону с Лакруа, и они стали говорить о чём-то уже втроём. Оставшись без собеседника, Камилл подошёл к окну. За ним уже ярко светило солнце, обещавшее хороший и ясный весенний день. Из окна просматривался тюремный двор, по которому прохаживалась охрана из вооружённых гвардейцев. Вдали, чуть правее, виднелся кусочек Люксембургского сада. Сразу же нахлынули воспоминания, как в этом саду, восемь с лишним лет назад, впервые произошла встреча с Люсиль. Камилл прижался лбом к холодной решётке и незаметно вытер слёзы, опять появившиеся на глазах.
"Робеспьер был прав в одном, - промелькнуло у него в голове, - наверное, я слишком люблю жизнь. И слишком слабый. Во мне нет мужества Дантона и самообладания Эро... Надо держаться. Но как... как, когда внутри всё трещит от боли?"
Его невесёлые мысли были прерваны оживлёнными голосами. Народу в зале становилось всё больше. Некоторые из арестованных узнавали Дантона и его, Демулена. Люди подходили, жали им руки, выражали искреннее сочувствие. Дантон пытался шутить и держаться бодро, но Камилл прекрасно видел, что внутренне он растерян.
Через некоторое время в зале появились и женщины. Сначала вошли, по всей вероятности, мать и дочь. Мать - высокая статная дама в пышном платье и с высокой причёской держалась величественно и надменно. Словно она была, по крайней мере, на приеме у королевы Марии-Антуанетты, а не в тюрьме.
Камилл невольно улыбнулся, глядя на неё. За ней следовала молодая женщина, державшаяся более скромно, видимо дочь. Они обе сели за стол, и старшая дама, достав лорнет, стала внимательно изучать вновь прибывших. Женское любопытство ещё никто не отменял. За ними в залу вошла ещё одна женщина лет тридцати - стройная, изящно одетая, с собранными наверх, в причёску, волнистыми каштановыми волосами. Она была красивой, но лицо её выглядело бледным и усталым. За руку она держала худенького мальчика лет шести, с такими же каштановыми волосами и живыми карими газами, одетого в бархатный камзол. Судя по манере держаться и по дорогой, хотя и потрепанной уже одежде, они принадлежали к аристократическим кругам.
- Этот мальчик и есть твой новый знакомый? - спросил Камилл, подходя к Эро и кивая на ребёнка.
Эро посмотрел на вошедших.
- Да, - ответил он, - это Франсуа. А это его мать, Катрин Готье. Хорошая, но очень несчастная женщина.
Тем временем ребёнок настойчиво освободил руку из ладони матери и побежал к ним через всю залу.
- Доброе утро, Эро! - воскликнул он, дотронувшись до рукава де Сешеля.
Эро улыбнулся и присел перед ним на корточки.
- Здравствуй, Франсуа, - ответил он, - как твои дела, мой юный друг?
- Хорошо. Я уже покушал, - ответил мальчик, - Эро, мы пойдем сегодня играть? Смотри! - он потянул его за руку в сторону окна, - на улице такое солнышко!
Эро засмеялся и потрепал его по голове.
- Пойдем. Разве тебе можно отказать.
- Он вам ещё не очень надоел, Эро? - Катрин Готье подошла к ним и слегка нахмурила брови, глядя на сына. - Франсуа, ты отвлекаешь взрослых людей от разговора.
- Нет, что вы, - отозвался Эро, целуя ей руку, - общение с вашим сыном мне только в радость.
- Да и мы как раз уже закончили говорить, - ответил Демулен.
Катрин повернулась к нему, и её глаза удивленно расширились. Она его узнала.
- Камилл Демулен? - тихо сказал она, - и вы тоже здесь...
- Как видите, - ответил Камилл.
- Мы всё время читали вашу газету, - быстро сказала Катрин, - как жаль, что и вас тоже сюда... Боже мой...
Она смолкла, отвернувшись к зарешеченному окну.
Камилл понимал, что нужно ответить что-то бодрое и по-возможности жизнеутверждающее. Но ничего похожего в голову не приходило, и он просто молчал.
- Катрин, мы с Франсуа пойдем поиграем в мяч, как обычно, - нарушил возникшую паузу Эро. - Вы не будете против?
- Нет, я буду только рада, - улыбнулась Катрин.
Камилл почему-то подумал, что республиканское обращение "на ты" с неизменным добавлением "гражданин" или "гражданка" между заключенными здесь почти не употребляется. Он уже сам, как-то незаметно для себя, при общении стал говорить всем "вы".
"Как будто действительно попадаешь в прошлое, - мелькнуло у него в голове, - в прежнюю спокойную жизнь, когда над всеми не была ещё занесена страшная тень лезвия гильотины..."
- Ну что, пойдем, Франсуа, - весело сказал де Сешель, и мальчик ухватился за его руку. - Кстати, а где мяч? Ты не принёс его?
- Он остался во дворе, со вчерашнего дня, - ответил Франсуа. Глаза его сияли.
- Ну, пошли! - улыбнулся Эро и обернулся к Катрин и Демулену, - покидаем вас с вашего позволения.
Он и мальчик направились к выходу из залы. У двери Эро сказал что-то сидящим за столом гвардейцам, один из них встал и пошёл вслед за ними.
- Конвоируют, - тихо сказала Катрин.
Демулен грустно кивнул.
- Франсуа очень привязался к Эро, - стала рассказывать женщина, - ходит за ним всюду, как хвостик.
Камилл улыбнулся.
- Эро добрый человек, - ответил он, - и ребёнок это чувствует. Дети гораздо чувствительнее нас, взрослых. И ещё не испорчены тем злом, которым заполнен мир.
- Да, - Катрин кивнула, соглашаясь, - знаете... - она подняла на него большие зеленые глаза, - его отец, мой муж... его казнили два месяца назад... - последние слова она произнесла с видимым усилием, - Франсуа очень любил отца. И... даже не знаю, как сказать, но Эро чем-то на него похож. Возможно, и в этом причина.
- Да, вполне может быть, - согласился Демулен.
Люсиль чувствовала, что сходит с ума. В какой-то мере так оно и было. Единственное, что не давало ей окончательно это сделать - ребёнок и отчаянное желание спасти мужа. Во что бы то ни стало. Смерти вопреки...
В тот же день, когда Камилла арестовали, Люсиль оставила Горация у матушки, мадам Дюплесси, а сама побежала в Люксембургскую тюрьму. Чуть раньше мадам Дюплесси удалось выяснить, что Камилла отправили именно туда. Но все попытки Люсиль пробиться сквозь охрану, увенчались неудачей.
- К арестованным никого не пускаем, - железным тоном бросил ей один из гвардейцев у входа непосредственно в тюрьму.
- Но... почему?! - в отчаянии воскликнула Люсиль, - только на пять минут!
- Гражданка, тебе же всё объяснили, - процедил сквозь зубы гвардеец, - будешь упорствовать - тоже арестуем, за нарушение общественного порядка.
Убитая горем Люсиль повернулась и побрела обратно. Её сознание лихорадочно прокручивало варианты возможного спасения Камилла. И на одном из этих вариантов её мысли задержались...
- Да, - прошептала Люсиль, остановившись посреди улицы и вытирая кружевным платочком заплаканные глаза, - надо пойти к Робеспьеру.
- Нет, Люсиль, я не пойду к нему! - голосок юной Луизы звучал испуганно. - Всё равно это ничего не изменит.
- Но почему, Луиза?! - воскликнула Люсиль, - надо же что-то делать!
Она встала и взволнованно прошлась по гостиной супругов Дантон.
- Потому что боюсь его, - тихо ответила Луиза, смахнув с ресниц слезинку. - До сих пор, как вспомню последний визит Робеспьера к нам, внутри всё холодеет. Они с Жоржем поссорились в тот вечер... вот он и отомстил.
- Да... - тихо согласилась с ней Люсиль, - Робеспьер оказался очень тщеславным и жестоким.
- И всё равно... - она опустилась на диван рядом с Луизой и устало закрыла глаза ладонью, - всё равно, я пойду к нему и буду умолять, буду валяться у него в ногах... сделаю все, что он скажет. Только пусть он освободит Камилла.
- Это бесполезно, - проговорила Луиза после небольшой паузы. - У этого человека нет сердца.
Люсиль вздрогнула, услышав эти беспощадные слова. Ведь она сама знала об этом. И всё-таки, надежда всё еще упорно теплилась в её душе.
- Жорж сказал мне, когда прощался, что вся надежда теперь - на суд, - продолжала Луиза, - понимаешь, Люсиль, только на это. Ведь суд над ними будет публичным. И если у Жоржа получится поднять народ, то они победят, присяжным придется их оправдать.
- Ах, Боже... - с отчаянием проговорила Люсиль, - я не доживу до этого суда. Да и Камилл писал в газете, что правды в этой стране больше нет, суды давно превратились в бойни. Стали простой формальностью для оправдания убийств.
- Жорж попробует поднять народ, - упрямо повторила Луиза. - Ему верят и его любят. У него получится, вот увидишь.
- А если у него не получится? - Люсиль посмотрела на свою юную собеседницу. Её губы дрогнули, и слёзы полились из глаз. - Я даже боюсь представить, что будет, если...
Она замолчала и потом продолжила, очень тихо:
- Если Камилл умрёт, я тогда тоже жить не смогу.
- Ну что ты, Люсиль, - Луиза ласково дотронулась до её руки, - не говори так, это большой грех. У вас же ребёнок.
- Да, - Люсиль кивнула, - только это меня ещё и держит.
- Милая Люсиль, - прошептала Луиза, - мне ведь тоже так больно и тяжело... Бедный Жорж. Просто я до конца стараюсь не терять надежду.
- Я понимаю, - Люсиль слегка улыбнулась сквозь слёзы.
- Ты сегодня ела что-нибудь? - спросила Луиза, поднимаясь с диванчика. - Если хочешь, я попрошу Пьеретту приготовить что-нибудь на скорую руку, и мы поедим вместе.
- Нет, Луиза, не надо... - тихо ответила Люсиль. - Я утром выпила кофе. А есть совсем не хочется, ничего в горло не лезет.
- Люсиль... - Луиза похлопала свою собеседницу по руке. - Ты должна что-то есть. Хотя бы ради Горация.
- Поем дома... попозже. - Люсиль посмотрела на Луизу и обняла её, - спасибо за поддержку, милая. Я старше тебя на шесть лет, а веду себя, как маленькая глупая девчонка... совсем раскисла.
Люсиль собралась уходить, и Луиза вызвалась проводить её.
- Всё-таки жаль, что ты не хочешь идти к Робеспьеру, - проговорила Люсиль, когда они вышли из дома и пошли по улице Кордельеров.
- Нет, - ответила Луиза. - Прости, но что угодно, только не это. Не могу себя пересилить.
Люсиль неожиданно подхватила её под руку.
- Что-то голова закружилась, - пробормотала она, - и сердце почему-то так колотится, как будто сейчас выпрыгнет.
- Это оттого, что ты переживаешь и ничего не ешь целый день, - рассудительно произнесла юная Луиза, - вот пообещай, что придёшь домой, и нормально пообедаешь.
Хотя он и шутил, но в его голосе Демулен расслышал горечь.
Гвардейцы молчали, с интересом разглядывая его.
- Чёрт побери, граждане! - возмутился Дантон, - неужели вам жаль бутылочки хорошего вина для таких людей, как мы? Или вы не знаете Жоржа Дантона?
- Ладно... - протянул один из гвардейцев, по-видимому более старший в должности, - Марсель, принеси им бутылку вина.
Марсель кивнул и направился к выходу.
- Эй... и бокалы! - крикнул ему в спину Дантон, - не из горла же нам пить.
Дантон разлил вино по бокалам. Камилл сделал небольшой глоток.
За зарешеченным окном было уже совсем светло.
- Сколько времени? - спросил Демулен у гвардейцев.
Марсель посмотрел на часы:
- Полдевятого утра, - отозвался он.
Неожиданно дверь открылась, в залу вошли несколько заключённых. Камилл сразу понял, что это - арестанты. Скорее всего, эта зала была местом общего собрания, где они днём могли проводить время.
Несколько человек сразу же узнали Дантона. Один - пожилой седовласый мужчина, даже удивлённо воскликнул:
- Как, месье Дантон? И вы здесь?
- Как видите, господа, - ответил Дантон. - Я рассчитывал в скором времени освободить вас, но вот я и сам попал сюда! Чем все это кончится теперь - не знаю!
Услышав это чистосердечное признание, заключённый только тяжело вздохнул.
В залу зашли ещё несколько человек. В одном из них Камилл сразу же узнал Эро де Сешеля. Эро быстро подошёл к ним и, ничего не говоря, крепко обнял сначала Демулена, а потом и Дантона.
- Красавчик Эро, - засмеялся Дантон, - ну, вот и встретились. Признавайся, скольких женщин ты уже успел здесь соблазнить?
- Представь себе, ни одной, - слегка улыбнулся Эро. - Я храню верность моей Адель.
- Ты знаешь, что она тоже арестована? - тихо спросил его Демулен, - Адель уже неделю, как в Ла Форс.
- Да, - Эро кивнул головой, - мне сообщили. И это больше всего меня ранит... А теперь ещё и то, что вы тоже оказались здесь.
- Брось, Эро, - Дантон хлопнул его по плечу, - ты рано списываешь нас со счетов. В любом случае, ещё будет суд. И уж там то я выскажу всё, что накипело на сердце. Да, всё! А решать, кто прав, кто виноват, будет народ Франции. И только он.
- Дантон, тише, прошу тебя... - подошедший к нему Лакруа дернул Дантона на рукав, опять показывая в сторону гвардейцев.
- А и чёрт с ними! - буркнул Дантон. - Ну, ладно, ладно... давайте, отойдем подальше.
Он, Эро и Демулен отошли в самый дальний угол помещения.
- Ну, как ты здесь, Эро? - спросил Камилл.
- Как ни странно, неплохо, - отозвался де Сешель, - здесь я встретил многих своих прежних знакомых, с кем общался при дворе ещё до революции. Если бы не решётки на окнах и охрана, можно было бы подумать, что всё вернулось на круги своя...
- Как будто я опять в Версале, - он улыбнулся. - Единственное, что всё здесь рано или поздно заканчивается не так весело. При мне уже многих казнили. Не знаю, почему тянут со мной... Мне до сих пор не предъявили даже обвинительного акта, хотя я здесь уже две недели. Скорее всего, они хотят собрать побольше людей, чтобы объединить в один заговор, - прошептал он. - Так будет выглядеть убедительней.
- Заговор? - переспросил Демулен. - От бессонной ночи и выпитого на пустой желудок вина, голова у него начинала немного кружиться.
- Ну да, - грустно улыбнувшись, отозвался Эро. - Им мало нас просто убить, перед этим нужно облить грязью.
Камилл вдруг подумал про Люсиль. О том, как она сейчас, что делает... К горлу опять подкатил комок.
Эро увидел слёзы, выступившие на его глазах.
- Э, Камилл, - он дотронулся до его руки,- держись. Постарайся не показывать им свою слабость.
- Я не могу, Эро, - пробормотал Демулен, - когда я думаю про Люсиль и сына, сердце разрывается...
- Её хоть не тронули? - с тревогой спросил де Сешель, сильнее сжав руку Демулена.
- Нет, - Камилл покачал головой.
- Слава Богу, - тихо сказал Эро.
Он прошёлся до окна, выглянул за решётку во двор. Уже взошло солнце, и в зале стало совсем светло.
- А знаешь, Камилл, - весело начал Эро, опять вернувшись к Демулену, - здесь я подружился с одним ребёнком.
- Каким образом, Эро? - Камилл удивлённо посмотрел на него. - И откуда здесь взялся ребёнок?
- Его зовут Франсуа, и ему шесть лет, - продолжал де Сешель. - Его мать - аристократка, одна из "бывших". Во время ареста ей разрешили взять сына с собой. Оставить его было не с кем, её муж, а также все родные и близкие здесь, в Париже, уже казнены. Франсуа - очень славный мальчик. Мне разрешили, и теперь мы с ним почти каждый день играем в мяч на заднем тюремном дворике.
Эро улыбнулся.
- Они здесь уже почти месяц, - его голос вдруг стал грустным, - и... тяжело думать о том, что с ним будет, когда его мать казнят.
Глава 28. ФРАНСУА
Дантон стоял в стороне, вполголоса беседуя о чём-то с Лакруа. Камилл огляделся, ища глазами генерала Вестермана. Он увидел Вестермана сидящего за столом и чрезвычайно спокойно читающего какую-то толстую книгу. Очевидно, она была извлечена из книжного шкафа, находившегося в зале. Эро приблизился к Дантону с Лакруа, и они стали говорить о чём-то уже втроём. Оставшись без собеседника, Камилл подошёл к окну. За ним уже ярко светило солнце, обещавшее хороший и ясный весенний день. Из окна просматривался тюремный двор, по которому прохаживалась охрана из вооружённых гвардейцев. Вдали, чуть правее, виднелся кусочек Люксембургского сада. Сразу же нахлынули воспоминания, как в этом саду, восемь с лишним лет назад, впервые произошла встреча с Люсиль. Камилл прижался лбом к холодной решётке и незаметно вытер слёзы, опять появившиеся на глазах.
"Робеспьер был прав в одном, - промелькнуло у него в голове, - наверное, я слишком люблю жизнь. И слишком слабый. Во мне нет мужества Дантона и самообладания Эро... Надо держаться. Но как... как, когда внутри всё трещит от боли?"
Его невесёлые мысли были прерваны оживлёнными голосами. Народу в зале становилось всё больше. Некоторые из арестованных узнавали Дантона и его, Демулена. Люди подходили, жали им руки, выражали искреннее сочувствие. Дантон пытался шутить и держаться бодро, но Камилл прекрасно видел, что внутренне он растерян.
Через некоторое время в зале появились и женщины. Сначала вошли, по всей вероятности, мать и дочь. Мать - высокая статная дама в пышном платье и с высокой причёской держалась величественно и надменно. Словно она была, по крайней мере, на приеме у королевы Марии-Антуанетты, а не в тюрьме.
Камилл невольно улыбнулся, глядя на неё. За ней следовала молодая женщина, державшаяся более скромно, видимо дочь. Они обе сели за стол, и старшая дама, достав лорнет, стала внимательно изучать вновь прибывших. Женское любопытство ещё никто не отменял. За ними в залу вошла ещё одна женщина лет тридцати - стройная, изящно одетая, с собранными наверх, в причёску, волнистыми каштановыми волосами. Она была красивой, но лицо её выглядело бледным и усталым. За руку она держала худенького мальчика лет шести, с такими же каштановыми волосами и живыми карими газами, одетого в бархатный камзол. Судя по манере держаться и по дорогой, хотя и потрепанной уже одежде, они принадлежали к аристократическим кругам.
- Этот мальчик и есть твой новый знакомый? - спросил Камилл, подходя к Эро и кивая на ребёнка.
Эро посмотрел на вошедших.
- Да, - ответил он, - это Франсуа. А это его мать, Катрин Готье. Хорошая, но очень несчастная женщина.
Тем временем ребёнок настойчиво освободил руку из ладони матери и побежал к ним через всю залу.
- Доброе утро, Эро! - воскликнул он, дотронувшись до рукава де Сешеля.
Эро улыбнулся и присел перед ним на корточки.
- Здравствуй, Франсуа, - ответил он, - как твои дела, мой юный друг?
- Хорошо. Я уже покушал, - ответил мальчик, - Эро, мы пойдем сегодня играть? Смотри! - он потянул его за руку в сторону окна, - на улице такое солнышко!
Эро засмеялся и потрепал его по голове.
- Пойдем. Разве тебе можно отказать.
- Он вам ещё не очень надоел, Эро? - Катрин Готье подошла к ним и слегка нахмурила брови, глядя на сына. - Франсуа, ты отвлекаешь взрослых людей от разговора.
- Нет, что вы, - отозвался Эро, целуя ей руку, - общение с вашим сыном мне только в радость.
- Да и мы как раз уже закончили говорить, - ответил Демулен.
Катрин повернулась к нему, и её глаза удивленно расширились. Она его узнала.
- Камилл Демулен? - тихо сказал она, - и вы тоже здесь...
- Как видите, - ответил Камилл.
- Мы всё время читали вашу газету, - быстро сказала Катрин, - как жаль, что и вас тоже сюда... Боже мой...
Она смолкла, отвернувшись к зарешеченному окну.
Камилл понимал, что нужно ответить что-то бодрое и по-возможности жизнеутверждающее. Но ничего похожего в голову не приходило, и он просто молчал.
- Катрин, мы с Франсуа пойдем поиграем в мяч, как обычно, - нарушил возникшую паузу Эро. - Вы не будете против?
- Нет, я буду только рада, - улыбнулась Катрин.
Камилл почему-то подумал, что республиканское обращение "на ты" с неизменным добавлением "гражданин" или "гражданка" между заключенными здесь почти не употребляется. Он уже сам, как-то незаметно для себя, при общении стал говорить всем "вы".
"Как будто действительно попадаешь в прошлое, - мелькнуло у него в голове, - в прежнюю спокойную жизнь, когда над всеми не была ещё занесена страшная тень лезвия гильотины..."
- Ну что, пойдем, Франсуа, - весело сказал де Сешель, и мальчик ухватился за его руку. - Кстати, а где мяч? Ты не принёс его?
- Он остался во дворе, со вчерашнего дня, - ответил Франсуа. Глаза его сияли.
- Ну, пошли! - улыбнулся Эро и обернулся к Катрин и Демулену, - покидаем вас с вашего позволения.
Он и мальчик направились к выходу из залы. У двери Эро сказал что-то сидящим за столом гвардейцам, один из них встал и пошёл вслед за ними.
- Конвоируют, - тихо сказала Катрин.
Демулен грустно кивнул.
- Франсуа очень привязался к Эро, - стала рассказывать женщина, - ходит за ним всюду, как хвостик.
Камилл улыбнулся.
- Эро добрый человек, - ответил он, - и ребёнок это чувствует. Дети гораздо чувствительнее нас, взрослых. И ещё не испорчены тем злом, которым заполнен мир.
- Да, - Катрин кивнула, соглашаясь, - знаете... - она подняла на него большие зеленые глаза, - его отец, мой муж... его казнили два месяца назад... - последние слова она произнесла с видимым усилием, - Франсуа очень любил отца. И... даже не знаю, как сказать, но Эро чем-то на него похож. Возможно, и в этом причина.
- Да, вполне может быть, - согласился Демулен.
***
Люсиль чувствовала, что сходит с ума. В какой-то мере так оно и было. Единственное, что не давало ей окончательно это сделать - ребёнок и отчаянное желание спасти мужа. Во что бы то ни стало. Смерти вопреки...
В тот же день, когда Камилла арестовали, Люсиль оставила Горация у матушки, мадам Дюплесси, а сама побежала в Люксембургскую тюрьму. Чуть раньше мадам Дюплесси удалось выяснить, что Камилла отправили именно туда. Но все попытки Люсиль пробиться сквозь охрану, увенчались неудачей.
- К арестованным никого не пускаем, - железным тоном бросил ей один из гвардейцев у входа непосредственно в тюрьму.
- Но... почему?! - в отчаянии воскликнула Люсиль, - только на пять минут!
- Гражданка, тебе же всё объяснили, - процедил сквозь зубы гвардеец, - будешь упорствовать - тоже арестуем, за нарушение общественного порядка.
Убитая горем Люсиль повернулась и побрела обратно. Её сознание лихорадочно прокручивало варианты возможного спасения Камилла. И на одном из этих вариантов её мысли задержались...
- Да, - прошептала Люсиль, остановившись посреди улицы и вытирая кружевным платочком заплаканные глаза, - надо пойти к Робеспьеру.
Глава 29. НЕПРОЧИТАННОЕ ПИСЬМО
- Нет, Люсиль, я не пойду к нему! - голосок юной Луизы звучал испуганно. - Всё равно это ничего не изменит.
- Но почему, Луиза?! - воскликнула Люсиль, - надо же что-то делать!
Она встала и взволнованно прошлась по гостиной супругов Дантон.
- Потому что боюсь его, - тихо ответила Луиза, смахнув с ресниц слезинку. - До сих пор, как вспомню последний визит Робеспьера к нам, внутри всё холодеет. Они с Жоржем поссорились в тот вечер... вот он и отомстил.
- Да... - тихо согласилась с ней Люсиль, - Робеспьер оказался очень тщеславным и жестоким.
- И всё равно... - она опустилась на диван рядом с Луизой и устало закрыла глаза ладонью, - всё равно, я пойду к нему и буду умолять, буду валяться у него в ногах... сделаю все, что он скажет. Только пусть он освободит Камилла.
- Это бесполезно, - проговорила Луиза после небольшой паузы. - У этого человека нет сердца.
Люсиль вздрогнула, услышав эти беспощадные слова. Ведь она сама знала об этом. И всё-таки, надежда всё еще упорно теплилась в её душе.
- Жорж сказал мне, когда прощался, что вся надежда теперь - на суд, - продолжала Луиза, - понимаешь, Люсиль, только на это. Ведь суд над ними будет публичным. И если у Жоржа получится поднять народ, то они победят, присяжным придется их оправдать.
- Ах, Боже... - с отчаянием проговорила Люсиль, - я не доживу до этого суда. Да и Камилл писал в газете, что правды в этой стране больше нет, суды давно превратились в бойни. Стали простой формальностью для оправдания убийств.
- Жорж попробует поднять народ, - упрямо повторила Луиза. - Ему верят и его любят. У него получится, вот увидишь.
- А если у него не получится? - Люсиль посмотрела на свою юную собеседницу. Её губы дрогнули, и слёзы полились из глаз. - Я даже боюсь представить, что будет, если...
Она замолчала и потом продолжила, очень тихо:
- Если Камилл умрёт, я тогда тоже жить не смогу.
- Ну что ты, Люсиль, - Луиза ласково дотронулась до её руки, - не говори так, это большой грех. У вас же ребёнок.
- Да, - Люсиль кивнула, - только это меня ещё и держит.
- Милая Люсиль, - прошептала Луиза, - мне ведь тоже так больно и тяжело... Бедный Жорж. Просто я до конца стараюсь не терять надежду.
- Я понимаю, - Люсиль слегка улыбнулась сквозь слёзы.
- Ты сегодня ела что-нибудь? - спросила Луиза, поднимаясь с диванчика. - Если хочешь, я попрошу Пьеретту приготовить что-нибудь на скорую руку, и мы поедим вместе.
- Нет, Луиза, не надо... - тихо ответила Люсиль. - Я утром выпила кофе. А есть совсем не хочется, ничего в горло не лезет.
- Люсиль... - Луиза похлопала свою собеседницу по руке. - Ты должна что-то есть. Хотя бы ради Горация.
- Поем дома... попозже. - Люсиль посмотрела на Луизу и обняла её, - спасибо за поддержку, милая. Я старше тебя на шесть лет, а веду себя, как маленькая глупая девчонка... совсем раскисла.
Люсиль собралась уходить, и Луиза вызвалась проводить её.
- Всё-таки жаль, что ты не хочешь идти к Робеспьеру, - проговорила Люсиль, когда они вышли из дома и пошли по улице Кордельеров.
- Нет, - ответила Луиза. - Прости, но что угодно, только не это. Не могу себя пересилить.
Люсиль неожиданно подхватила её под руку.
- Что-то голова закружилась, - пробормотала она, - и сердце почему-то так колотится, как будто сейчас выпрыгнет.
- Это оттого, что ты переживаешь и ничего не ешь целый день, - рассудительно произнесла юная Луиза, - вот пообещай, что придёшь домой, и нормально пообедаешь.
