А ведь он так талантлив... Господи, великий и милосердный, помоги ему! И мне... помоги НАМ. Внеси в нашу жизнь только добрые перемены!"
Сердце влюбленной девушки призывало перемены. В её личной, маленькой жизни... и в жизни человека, которого она любила. Но что жизнь одного или двух, нескольких человек по сравнению с жизнью страны, охваченной жаждой перемен, политических и общественных? Песчинки, которые сдует внезапно поднявшийся ветер перемен... ветер, который может стать всё сильнее и сильнее и однажды превратится в ураган, сметающий всё на своём пути.
В стране действительно назревали серьёзные изменения. Король Людовик XVI неожиданно обнаружил, что государственная казна оказалась почти пуста. Впрочем, учитывая ту феерическую роскошь, с которой за последние десятилетия и даже столетия привык жить королевский двор, это было не удивительно. Всё в этом мире имеет свойство когда-нибудь заканчиваться. Посоветовавшись с министром финансов, король принял болезненное для его сердца решение - созыв Генеральных штатов. Последний раз они созывались в стране чуть более двух веков назад. Людовик уже и забыл, что это такое и для чего, если управлять страной раньше вполне можно было и без них.
- Нет, сир, увы, созыв Генеральных штатов - единственный выход из создавшейся критической ситуации, - заверил Людовика министр финансов.
- Неужели нельзя просто поднять налоги без всей этой мороки? - король недовольно наморщил лоб. - Теперь по всей стране придется объявлять выборы депутатов, только лишние хлопоты и волнения... Да и расходы.
- Нет, сир... к сожалению, нельзя. Утвердить новые налоги могут только Генеральные штаты.
- Ну что ж, хорошо, - тяжело вздохнул король, - раз другого выхода нет... я согласен.
Уже в конце апреля 1789-го года в Париж и Версаль съехались депутаты, избранные от различных департаментов страны.
А 5-го мая 1789-го года в Версале, пригороде Парижа открылось первое заседание Генеральных штатов.
В этот воскресный день начала июня Люсиль Дюплесси, как обычно, пришла с утра в Люксембургский сад. Камилл обнял и поцеловал её у фонтана Медичи, ставшего уже постоянным местом их встреч.
- Знаешь, милая, кого я вчера встретил, причём совершенно случайно, - оживлённо начал рассказывать Камилл, - просто столкнулись на улице.
- Кого же? - Люсиль лукаво взглянула на него.
- Максима. Он, оказывается, депутат Генеральных штатов от департамента Аррас. Кто бы мог подумать... причём избран большинством голосов. У меня тоже была мысль выдвинуть свою кандидатуру от Гиза, но... я бы точно не прошёл. Давно уже уехал оттуда, да и, наверное, меня уже мало кто там помнит.
- Максим? - Люсиль вопросительно посмотрела на Демулена.
- Максимилиан Робеспьер. Помнишь, я рассказывал тебе о нем? Мы вместе с ним учились в лицее Луи ле Гран.
- Да, конечно, помню, - Люсиль улыбнулась. - Ты много о нём рассказывал.
- Максим старше на три года, но это не мешало нам дружить. Отец всегда ставил мне его в пример. Всегда такой собранный, сосредоточенный, целеустремленный. Не то, что я.
- Не говори так, - Люсиль кокетливо прижала пальчик к его губам, - для меня ты самый лучший.
- Я сегодня хотел зайти к нему, он сказал мне свой адрес. Может, зайдём вместе?
- Я? - девушка почему-то растерялась.
- Да, любимая, - Камилл взял её за руку, - Максим снимает жильё не так далеко отсюда.
- Хорошо, - Люсиль кивнула.
Камилл широко улыбнулся и, подхватив её под руку, повлёк к выходу из сада.
- Тогда пойдём скорее, пойдем... уверен, что он уже ждёт нас.
Но Демулен оказался не прав. Их не особо ждали. Открывший им дверь невысокий человек в белом парике, не богато, но аккуратно одетый, с удивлением сощурил на них близорукие глаза. Затем отступил назад, пропуская их в комнату.
- Камилл! - проговорил он, - рад тебя видеть.
Затем Робеспьер перевёл взгляд на стоявшую рядом с Камиллом девушку. Глаза Люсиль встретились с его глазами, светлыми и какими-то пронзительными. И несмотря на то, что на его губах была вежливая улыбка, глаза оставались холодными. Люсиль почувствовала невольную дрожь и ухватилась за руку Камилла.
- А кто эта юная очаровательная мадемуазель? - Робеспьер улыбнулся ей чуть шире.
- Это Люсиль Дюплесси, - представил девушку Камилл, - она... моя невеста.
- Вот как? - Робеспьер слегка поднял бровь, выражая удивление и ещё раз пристально посмотрел на Люсиль своим пронизывающим взглядом. - Вы, вероятно, уже помолвлены?
Возникла небольшая пауза.
- Мы ещё не определились с датой, - быстро сказала Люсиль, которой передалось волнение Камилла.
- Но мы обязательно поженимся, - подтвердил Камилл.
Люсиль с интересом посмотрела вглубь комнаты. Обстановка была крайне аскетичной. Узкая, аккуратно застеленная кровать у стены и деревянный стол с парой грубо сколоченных дешевых стульев. Вот и вся мебель, которая находилась в этой маленькой комнате. На столе лежала объемная стопка книг и какие-то бумаги, стояла чернильница с пером.
- Максимилиан, мы наверное отрываем вас от работы? - спросила Люсиль.
- Нет, нет, - поспешно произнёс Робеспьер, - я действительно готовился к завтрашнему выступлению в Генеральных штатах, делал набросок речи. Но перед тем, как вы пришли, как раз собирался отдохнуть. Поэтому, проходите, присаживайтесь - он сделал приглашающий жест в сторону стульев.
Подойдя к столу, он быстро убрал книги и бумаги, отодвинул в сторону чернильницу.
- Прошу прощения, что мне почти нечем вас угостить, - проговорил он, - есть лишь хлеб, немного сыра и вареные яйца. Из напитков могу предложить только воду. Вино я не пью.
- Вообще? - почему-то наивно спросила Люсиль.
- Да, - сухо ответил Робеспьер, усевшись на стул напротив них. - Так вы будете что-нибудь?
- Спасибо, я не голодна, - прощебетала Люсиль, осторожно разглядывая его.
- Максим, расскажи лучше, как обстановка на заседаниях? - спросил Камилл, - слышал, там становится очень жарко.
- Да, - Робеспьер кивнул головой, - обстановка накаляется день ото дня. Король, конечно, пытается гнуть свою линию. На его стороне дворянство и бОльшая часть духовенства. Конечно, ведь это привилегированные сословия. Всю тяжесть налогов опять хотят переложить на плечи нас, третьего сословия. Но пока ещё не принято окончательное решение, и мы, конечно, попытаемся хоть что-то изменить. В своей завтрашней речи... - Робеспьер кивнул в сторону аккуратно исписанных листов бумаги, лежавших на столе, - я как раз хочу поднять этот вопрос. Сколько же ещё нам можно терпеть это и кормить аристократию и священников?
- Но дорогой Максим, тебе не кажется, что все это попахивает... - Демулен смолк, подбирая наиболее удачное слово.
- Революцией? - Робеспьер встал и решительно прошёлся по комнате, - а если и так? Вспомни английскую революцию. Сейчас, Камилл, и у нас начинается что-то похожее. Во всяком случае, пока король и дворянство с духовенством будут уклоняться от уплаты налогов или от того, чтобы хотя бы распределить их между тремя сословиями поровну, эта ситуация не решится. Это как нарыв, причём назревавший веками, и его надо вскрывать.
- Согласен, - кивнул головой Камилл, - ситуация нехорошая. Но ведь король может применить силу и просто заставить вас разойтись.
- Может. Но до той поры... - Робеспьер улыбнулся, - до той поры он должен получить новые, утвержденные Генеральными штатами налоги. А без одобрения их третьим сословием этого не произойдет. Поэтому он волей-неволей, но вынужден с нами считаться.
Люсиль украдкой зевнула, накручивая на палец локон золотистых волос. Она почти не интересовалась политикой и разговор мужчин навевал на неё скуку. Девушка незаметно встала и подошла к небольшому окну, приоткрыла и выглянула в него. С улицы повеяло сильным цветочным ароматом. Она посмотрела вниз. Под самыми окнами стояла женщина, продающая розы.
- Вы любите цветы, Максимилиан? - Люсиль вдруг обернулась к Робеспьеру и взглянула на него.
- Что? - растерялся он.
Вопрос Люсиль отвлек его от какой-то важной политической мысли.
- Цветы... у вас под окном стоит цветочница. Такой прекрасный аромат! - девушка с удовольствием втянула в лёгкие душистый сладковатый запах.
- Нет, я не люблю цветы, - холодно ответил Робеспьер и, подойдя к окну, аккуратно прикрыл его. - От их постоянного запаха у меня начинает болеть голова. Поэтому стараюсь держать окно закрытым.
- Ну как тебе Максим? - спросил Демулен у Люсиль, когда они шли от Робеспьера обратно.
- Видно, что он порядочный человек, - ответила девушка, - но вот его глаза... знаешь, Камилл...
- Что?
- Они меня сначала напугали. Они... такие холодные.
Лето 1789-го года в Париже было жарким. И такой же жаркой становилась и политическая обстановка. Ожидания короля не оправдались. Депутаты третьего сословия, все эти адвокаты, банкиры, юристы, владельцы лавок, вся эта буржуазия, на которую аристократия и духовенство всегда смотрели презрительно и свысока, вдруг осмелились выказать неповиновение.
Мало того, что они отказались утверждать новые, непомерно высокие для них налоги. Так ещё и посмели заявлять, что налоги в равной степени с ними должны платить и два высших, благородных сословия - аристократия и духовенство. Это казалось немыслимой, недопустимой дерзостью. Более того, депутаты третьего сословия, получив поддержку обедневших дворян и некоторых сочувствующих представителей духовенства, самовольно провозгласили себя Национальным собранием, заявив, что именно они представляют 96% нации.
Возмущенный король пошёл на крайние меры. И в одно прекрасное утро, когда депутаты, как обычно, пришли на очередное заседание, двери оказались заперты, а перед ними оказалась выставлена охрана - отряд вооруженных гвардейцев.
- Позаседали и хватит! - ехидно бросил им начальник гвардейского отряда. - Король приказывает, чтобы вы расходились. Убирайтесь по домам!
Однако, находчивые депутаты третьего сословия быстро нашли выход. Рядом пустовало довольно обширное помещение - королевский зал для игры в мяч. Представители народа дружно направились туда. Именно там они дали свою знаменитую клятву не расходиться и не прекращать работу до тех пор, пока для Франции не будет выработана новая конституция. После некоторых неудачных попыток разгона этого самозванного Национального собрания, Людовик всё-таки был вынужден его признать. Конечно, признание это было просто временной тактической уступкой. Мириться с подобным положением дел король абсолютно не собирался.
К непокорной столице постепенно стали стягиваться вооруженные наемники - швейцарские батальоны. Улицы заполонили королевские гвардейцы. Становилось ясно, что разгон Национального собрания - лишь вопрос времени.
11-го июля парижане узнали об отставке нового министра финансов Неккера.
С его именем были связаны хоть какие-то надежды на перемены. Теперь всё рушилось.
Да, лето 1789-го года в Париже определённо было жарким...
Об этом же думал Камилл Демулен, рассеянно идущий по городу в сторону сада Пале-Рояль. По пути ему встретилось уже несколько гвардейских пикетов. Воздух был словно наэлектризован, и в нём почти физически ощущалась тревога. Утром Камилл узнал об отставке Неккера. Всё это означало, что королевский двор начал закручивать гайки.
"Следующим шагом будет, скорее всего, разгон депутатов и аресты", - думал Камилл. - Королю терять уже нечего, он пойдет до последнего".
Незаметно для себя, он свернул в широкие узорные ворота сада Пале-Рояль и двинулся по широкой аллее. Этот, обычно всегда нарядный и спокойный сад, сейчас как будто тоже излучал тревогу. Люди выглядели взволнованными.
Впереди Демулен заметил какое-то скопление людей и подошёл к ним. Какой-то пожилой человек в пенсне и аккуратном парике рассказывал, как на его глазах пару часов назад гвардеец-наёмник пикой проткнул какого-то мальчишку.
- Но... за что? - охнула какая-то женщина с корзинкой в руке.
- Он крикнул "Да здравствует Национальное собрание!" и "Долой короля!" - приглушённо ответил пожилой месье.
- Плохи дела! - вырвалось у Демулена.
Люди обернулись в его сторону.
- Вы уже слышали об отставке Неккера? - спросил Демулен у человека, рассказывавшего о печальной судьбе мальчишки.
- Неккер? Да-да... слышал, - его пенсне сверкнуло на солнце, - всё это очень тревожно.
- Ещё бы, - кивнул Камилл, - но, я полагаю, от нас самих зависит, будем ли мы ждать, пока нас перережут, как свиней или...
- Или что? - переспросил пожилой месье, - но что мы, простые люди, можем здесь сделать? Окрестности Парижа запружены наёмными войсками. Вы ведь видели их?
- Да, да... - Камилл рассеянно потёр рукой лоб. - Видел, конечно.
В горле пересохло, было уже очень жарко. Он отошел от своего собеседника и купил на уличном лотке кружку вина. Выпив, он почувствовал себя бодрее, даже тревога отступила перед желанием действовать.
"В самом деле, - подумал Камилл, - неужели люди будут сидеть и ждать, пока с ними не поступят также, как с этим несчастным парнем?
Демулен сам не ожидал от себя того, что произошло в следующий момент. Он легко вскочил на высокий выступ ограды и, держась одной рукой за решётку, протянул другую в сторону людей.
- Парижане, послушайте меня! - голос его прозвучал громко и взволнованно, множество пар глаз обернулись в его сторону, - Неккер отправлен в отставку!
По толпе пронёсся недовольный гул, видимо не все ещё знали об этой новости.
- Неккер в отставке! - повторил Камилл, - а королевский двор готовит для нас новую варфоломеевскую ночь! Для всех честных патриотов!
- Верно говорит! - поддакнул какой-то человек из толпы.
Люди закивали головами.
- Король собирается разогнать Национальное собрание! - продолжал кричать Камилл, - лишь потому что оно осмелилось заговорить не только о правах знати, но и о правах простых людей, таких, как мы! О наших правах! Послушайте меня, неужели мы позволим всему этому свершиться? Сколько же ещё терпеть всё это беззаконие?!
- Нет, нет! - закричали люди в толпе, - не будем терпеть!
- К оружию! - почти одновременно раздалось несколько голосов из толпы. - Надо вооружаться, иначе нас перебьют!
- К Дому инвалидов!
В то время там находился довольно большой оружейный склад.
Камилл сорвал с растущего рядом с оградой дерева зелёную ветвь и замахал ею.
- Пусть все честные патриоты украсят свою одежду зеленой веточкой, как символом свободы! Не дадим нас уничтожить!
Люди воодушевились этим горячим призывом. Одежду мужчин и женщин быстро украсили зеленые веточки.
К Дому инвалидов! - вновь крикнул кто-то из толпы, - вооружайтесь, чёрт побери!
- Месье, осторожней! - Камилла кто-то толкнул в бок. Он увидел, что это был тот самый, уже знакомый ему человек в пенсне, - сюда уже идут королевские гвардейцы!
Демулен быстро спрыгнул с ограды и смешался с толпой. Пока он продвигался по аллее к выходу, люди жали ему руку, обнимали. Это был какой-то необъяснимый момент народного единения.
А призыв Камилла Демулена, прозвучавший в тот день в саду Пале-Рояль стал той самой искоркой огня, попавший в пороховую бочку. Вспыхнуло пламя...
Уже позднее, когда удалось захватить Дом инвалидов и вооружиться, огромная толпа людей двинулась в сторону Бастилии, мрачной тюрьмы-крепости, олицетворявшей собой многовековой произвол королевской власти.
Сердце влюбленной девушки призывало перемены. В её личной, маленькой жизни... и в жизни человека, которого она любила. Но что жизнь одного или двух, нескольких человек по сравнению с жизнью страны, охваченной жаждой перемен, политических и общественных? Песчинки, которые сдует внезапно поднявшийся ветер перемен... ветер, который может стать всё сильнее и сильнее и однажды превратится в ураган, сметающий всё на своём пути.
***
В стране действительно назревали серьёзные изменения. Король Людовик XVI неожиданно обнаружил, что государственная казна оказалась почти пуста. Впрочем, учитывая ту феерическую роскошь, с которой за последние десятилетия и даже столетия привык жить королевский двор, это было не удивительно. Всё в этом мире имеет свойство когда-нибудь заканчиваться. Посоветовавшись с министром финансов, король принял болезненное для его сердца решение - созыв Генеральных штатов. Последний раз они созывались в стране чуть более двух веков назад. Людовик уже и забыл, что это такое и для чего, если управлять страной раньше вполне можно было и без них.
- Нет, сир, увы, созыв Генеральных штатов - единственный выход из создавшейся критической ситуации, - заверил Людовика министр финансов.
- Неужели нельзя просто поднять налоги без всей этой мороки? - король недовольно наморщил лоб. - Теперь по всей стране придется объявлять выборы депутатов, только лишние хлопоты и волнения... Да и расходы.
- Нет, сир... к сожалению, нельзя. Утвердить новые налоги могут только Генеральные штаты.
- Ну что ж, хорошо, - тяжело вздохнул король, - раз другого выхода нет... я согласен.
Уже в конце апреля 1789-го года в Париж и Версаль съехались депутаты, избранные от различных департаментов страны.
А 5-го мая 1789-го года в Версале, пригороде Парижа открылось первое заседание Генеральных штатов.
***
В этот воскресный день начала июня Люсиль Дюплесси, как обычно, пришла с утра в Люксембургский сад. Камилл обнял и поцеловал её у фонтана Медичи, ставшего уже постоянным местом их встреч.
- Знаешь, милая, кого я вчера встретил, причём совершенно случайно, - оживлённо начал рассказывать Камилл, - просто столкнулись на улице.
- Кого же? - Люсиль лукаво взглянула на него.
- Максима. Он, оказывается, депутат Генеральных штатов от департамента Аррас. Кто бы мог подумать... причём избран большинством голосов. У меня тоже была мысль выдвинуть свою кандидатуру от Гиза, но... я бы точно не прошёл. Давно уже уехал оттуда, да и, наверное, меня уже мало кто там помнит.
- Максим? - Люсиль вопросительно посмотрела на Демулена.
- Максимилиан Робеспьер. Помнишь, я рассказывал тебе о нем? Мы вместе с ним учились в лицее Луи ле Гран.
- Да, конечно, помню, - Люсиль улыбнулась. - Ты много о нём рассказывал.
- Максим старше на три года, но это не мешало нам дружить. Отец всегда ставил мне его в пример. Всегда такой собранный, сосредоточенный, целеустремленный. Не то, что я.
- Не говори так, - Люсиль кокетливо прижала пальчик к его губам, - для меня ты самый лучший.
- Я сегодня хотел зайти к нему, он сказал мне свой адрес. Может, зайдём вместе?
- Я? - девушка почему-то растерялась.
- Да, любимая, - Камилл взял её за руку, - Максим снимает жильё не так далеко отсюда.
- Хорошо, - Люсиль кивнула.
Камилл широко улыбнулся и, подхватив её под руку, повлёк к выходу из сада.
- Тогда пойдём скорее, пойдем... уверен, что он уже ждёт нас.
***
Но Демулен оказался не прав. Их не особо ждали. Открывший им дверь невысокий человек в белом парике, не богато, но аккуратно одетый, с удивлением сощурил на них близорукие глаза. Затем отступил назад, пропуская их в комнату.
- Камилл! - проговорил он, - рад тебя видеть.
Затем Робеспьер перевёл взгляд на стоявшую рядом с Камиллом девушку. Глаза Люсиль встретились с его глазами, светлыми и какими-то пронзительными. И несмотря на то, что на его губах была вежливая улыбка, глаза оставались холодными. Люсиль почувствовала невольную дрожь и ухватилась за руку Камилла.
- А кто эта юная очаровательная мадемуазель? - Робеспьер улыбнулся ей чуть шире.
- Это Люсиль Дюплесси, - представил девушку Камилл, - она... моя невеста.
- Вот как? - Робеспьер слегка поднял бровь, выражая удивление и ещё раз пристально посмотрел на Люсиль своим пронизывающим взглядом. - Вы, вероятно, уже помолвлены?
Возникла небольшая пауза.
- Мы ещё не определились с датой, - быстро сказала Люсиль, которой передалось волнение Камилла.
- Но мы обязательно поженимся, - подтвердил Камилл.
Люсиль с интересом посмотрела вглубь комнаты. Обстановка была крайне аскетичной. Узкая, аккуратно застеленная кровать у стены и деревянный стол с парой грубо сколоченных дешевых стульев. Вот и вся мебель, которая находилась в этой маленькой комнате. На столе лежала объемная стопка книг и какие-то бумаги, стояла чернильница с пером.
- Максимилиан, мы наверное отрываем вас от работы? - спросила Люсиль.
- Нет, нет, - поспешно произнёс Робеспьер, - я действительно готовился к завтрашнему выступлению в Генеральных штатах, делал набросок речи. Но перед тем, как вы пришли, как раз собирался отдохнуть. Поэтому, проходите, присаживайтесь - он сделал приглашающий жест в сторону стульев.
Подойдя к столу, он быстро убрал книги и бумаги, отодвинул в сторону чернильницу.
- Прошу прощения, что мне почти нечем вас угостить, - проговорил он, - есть лишь хлеб, немного сыра и вареные яйца. Из напитков могу предложить только воду. Вино я не пью.
- Вообще? - почему-то наивно спросила Люсиль.
- Да, - сухо ответил Робеспьер, усевшись на стул напротив них. - Так вы будете что-нибудь?
- Спасибо, я не голодна, - прощебетала Люсиль, осторожно разглядывая его.
- Максим, расскажи лучше, как обстановка на заседаниях? - спросил Камилл, - слышал, там становится очень жарко.
- Да, - Робеспьер кивнул головой, - обстановка накаляется день ото дня. Король, конечно, пытается гнуть свою линию. На его стороне дворянство и бОльшая часть духовенства. Конечно, ведь это привилегированные сословия. Всю тяжесть налогов опять хотят переложить на плечи нас, третьего сословия. Но пока ещё не принято окончательное решение, и мы, конечно, попытаемся хоть что-то изменить. В своей завтрашней речи... - Робеспьер кивнул в сторону аккуратно исписанных листов бумаги, лежавших на столе, - я как раз хочу поднять этот вопрос. Сколько же ещё нам можно терпеть это и кормить аристократию и священников?
- Но дорогой Максим, тебе не кажется, что все это попахивает... - Демулен смолк, подбирая наиболее удачное слово.
- Революцией? - Робеспьер встал и решительно прошёлся по комнате, - а если и так? Вспомни английскую революцию. Сейчас, Камилл, и у нас начинается что-то похожее. Во всяком случае, пока король и дворянство с духовенством будут уклоняться от уплаты налогов или от того, чтобы хотя бы распределить их между тремя сословиями поровну, эта ситуация не решится. Это как нарыв, причём назревавший веками, и его надо вскрывать.
- Согласен, - кивнул головой Камилл, - ситуация нехорошая. Но ведь король может применить силу и просто заставить вас разойтись.
- Может. Но до той поры... - Робеспьер улыбнулся, - до той поры он должен получить новые, утвержденные Генеральными штатами налоги. А без одобрения их третьим сословием этого не произойдет. Поэтому он волей-неволей, но вынужден с нами считаться.
Люсиль украдкой зевнула, накручивая на палец локон золотистых волос. Она почти не интересовалась политикой и разговор мужчин навевал на неё скуку. Девушка незаметно встала и подошла к небольшому окну, приоткрыла и выглянула в него. С улицы повеяло сильным цветочным ароматом. Она посмотрела вниз. Под самыми окнами стояла женщина, продающая розы.
- Вы любите цветы, Максимилиан? - Люсиль вдруг обернулась к Робеспьеру и взглянула на него.
- Что? - растерялся он.
Вопрос Люсиль отвлек его от какой-то важной политической мысли.
- Цветы... у вас под окном стоит цветочница. Такой прекрасный аромат! - девушка с удовольствием втянула в лёгкие душистый сладковатый запах.
- Нет, я не люблю цветы, - холодно ответил Робеспьер и, подойдя к окну, аккуратно прикрыл его. - От их постоянного запаха у меня начинает болеть голова. Поэтому стараюсь держать окно закрытым.
- Ну как тебе Максим? - спросил Демулен у Люсиль, когда они шли от Робеспьера обратно.
- Видно, что он порядочный человек, - ответила девушка, - но вот его глаза... знаешь, Камилл...
- Что?
- Они меня сначала напугали. Они... такие холодные.
Глава 5. ЧЕТЫРНАДЦАТОГО ИЮЛЯ - НИЧЕГО
Лето 1789-го года в Париже было жарким. И такой же жаркой становилась и политическая обстановка. Ожидания короля не оправдались. Депутаты третьего сословия, все эти адвокаты, банкиры, юристы, владельцы лавок, вся эта буржуазия, на которую аристократия и духовенство всегда смотрели презрительно и свысока, вдруг осмелились выказать неповиновение.
Мало того, что они отказались утверждать новые, непомерно высокие для них налоги. Так ещё и посмели заявлять, что налоги в равной степени с ними должны платить и два высших, благородных сословия - аристократия и духовенство. Это казалось немыслимой, недопустимой дерзостью. Более того, депутаты третьего сословия, получив поддержку обедневших дворян и некоторых сочувствующих представителей духовенства, самовольно провозгласили себя Национальным собранием, заявив, что именно они представляют 96% нации.
Возмущенный король пошёл на крайние меры. И в одно прекрасное утро, когда депутаты, как обычно, пришли на очередное заседание, двери оказались заперты, а перед ними оказалась выставлена охрана - отряд вооруженных гвардейцев.
- Позаседали и хватит! - ехидно бросил им начальник гвардейского отряда. - Король приказывает, чтобы вы расходились. Убирайтесь по домам!
Однако, находчивые депутаты третьего сословия быстро нашли выход. Рядом пустовало довольно обширное помещение - королевский зал для игры в мяч. Представители народа дружно направились туда. Именно там они дали свою знаменитую клятву не расходиться и не прекращать работу до тех пор, пока для Франции не будет выработана новая конституция. После некоторых неудачных попыток разгона этого самозванного Национального собрания, Людовик всё-таки был вынужден его признать. Конечно, признание это было просто временной тактической уступкой. Мириться с подобным положением дел король абсолютно не собирался.
К непокорной столице постепенно стали стягиваться вооруженные наемники - швейцарские батальоны. Улицы заполонили королевские гвардейцы. Становилось ясно, что разгон Национального собрания - лишь вопрос времени.
11-го июля парижане узнали об отставке нового министра финансов Неккера.
С его именем были связаны хоть какие-то надежды на перемены. Теперь всё рушилось.
Да, лето 1789-го года в Париже определённо было жарким...
***
Об этом же думал Камилл Демулен, рассеянно идущий по городу в сторону сада Пале-Рояль. По пути ему встретилось уже несколько гвардейских пикетов. Воздух был словно наэлектризован, и в нём почти физически ощущалась тревога. Утром Камилл узнал об отставке Неккера. Всё это означало, что королевский двор начал закручивать гайки.
"Следующим шагом будет, скорее всего, разгон депутатов и аресты", - думал Камилл. - Королю терять уже нечего, он пойдет до последнего".
Незаметно для себя, он свернул в широкие узорные ворота сада Пале-Рояль и двинулся по широкой аллее. Этот, обычно всегда нарядный и спокойный сад, сейчас как будто тоже излучал тревогу. Люди выглядели взволнованными.
Впереди Демулен заметил какое-то скопление людей и подошёл к ним. Какой-то пожилой человек в пенсне и аккуратном парике рассказывал, как на его глазах пару часов назад гвардеец-наёмник пикой проткнул какого-то мальчишку.
- Но... за что? - охнула какая-то женщина с корзинкой в руке.
- Он крикнул "Да здравствует Национальное собрание!" и "Долой короля!" - приглушённо ответил пожилой месье.
- Плохи дела! - вырвалось у Демулена.
Люди обернулись в его сторону.
- Вы уже слышали об отставке Неккера? - спросил Демулен у человека, рассказывавшего о печальной судьбе мальчишки.
- Неккер? Да-да... слышал, - его пенсне сверкнуло на солнце, - всё это очень тревожно.
- Ещё бы, - кивнул Камилл, - но, я полагаю, от нас самих зависит, будем ли мы ждать, пока нас перережут, как свиней или...
- Или что? - переспросил пожилой месье, - но что мы, простые люди, можем здесь сделать? Окрестности Парижа запружены наёмными войсками. Вы ведь видели их?
- Да, да... - Камилл рассеянно потёр рукой лоб. - Видел, конечно.
В горле пересохло, было уже очень жарко. Он отошел от своего собеседника и купил на уличном лотке кружку вина. Выпив, он почувствовал себя бодрее, даже тревога отступила перед желанием действовать.
"В самом деле, - подумал Камилл, - неужели люди будут сидеть и ждать, пока с ними не поступят также, как с этим несчастным парнем?
Демулен сам не ожидал от себя того, что произошло в следующий момент. Он легко вскочил на высокий выступ ограды и, держась одной рукой за решётку, протянул другую в сторону людей.
- Парижане, послушайте меня! - голос его прозвучал громко и взволнованно, множество пар глаз обернулись в его сторону, - Неккер отправлен в отставку!
По толпе пронёсся недовольный гул, видимо не все ещё знали об этой новости.
- Неккер в отставке! - повторил Камилл, - а королевский двор готовит для нас новую варфоломеевскую ночь! Для всех честных патриотов!
- Верно говорит! - поддакнул какой-то человек из толпы.
Люди закивали головами.
- Король собирается разогнать Национальное собрание! - продолжал кричать Камилл, - лишь потому что оно осмелилось заговорить не только о правах знати, но и о правах простых людей, таких, как мы! О наших правах! Послушайте меня, неужели мы позволим всему этому свершиться? Сколько же ещё терпеть всё это беззаконие?!
- Нет, нет! - закричали люди в толпе, - не будем терпеть!
- К оружию! - почти одновременно раздалось несколько голосов из толпы. - Надо вооружаться, иначе нас перебьют!
- К Дому инвалидов!
В то время там находился довольно большой оружейный склад.
Камилл сорвал с растущего рядом с оградой дерева зелёную ветвь и замахал ею.
- Пусть все честные патриоты украсят свою одежду зеленой веточкой, как символом свободы! Не дадим нас уничтожить!
Люди воодушевились этим горячим призывом. Одежду мужчин и женщин быстро украсили зеленые веточки.
К Дому инвалидов! - вновь крикнул кто-то из толпы, - вооружайтесь, чёрт побери!
- Месье, осторожней! - Камилла кто-то толкнул в бок. Он увидел, что это был тот самый, уже знакомый ему человек в пенсне, - сюда уже идут королевские гвардейцы!
Демулен быстро спрыгнул с ограды и смешался с толпой. Пока он продвигался по аллее к выходу, люди жали ему руку, обнимали. Это был какой-то необъяснимый момент народного единения.
А призыв Камилла Демулена, прозвучавший в тот день в саду Пале-Рояль стал той самой искоркой огня, попавший в пороховую бочку. Вспыхнуло пламя...
Уже позднее, когда удалось захватить Дом инвалидов и вооружиться, огромная толпа людей двинулась в сторону Бастилии, мрачной тюрьмы-крепости, олицетворявшей собой многовековой произвол королевской власти.
