Худший из грехов — предать поруганию драгоценнейшие из человеческих чувств: любовь и доверие.
Борис Акунин "Коронация"
У каждого свой смертный грех.
Герман Гессе "Степной волк"
В один из дней Глеб Демичев вдруг очень чётко осознал, что вся его жизнь рушится, как карточный домик. В этот зимний день мать пришла от врача бледная и уставшая и по её потерянному взгляду Глеб сразу понял, что опять всё плохо.
- Ну что, мам? - с тревогой спросил он. Но вдруг подумал, что уже заранее знает ответ.
- Да плохо всё, Глебушка, - ответила мать. И вдруг, закрыв лицо ладонями, заплакала, - Опять метастазы нашли, в лимфоузлах..
- Мам... ну, не плачь. - Глеб обнял её за плечи, стараясь говорить бодро, хотя чувствовал, что внутри как-то сразу всё оборвалось.
- И теперь что, опять операция? - тихо спросил он.
- Да нет, врачи говорят, оперировать нельзя, можно по всему организму это разнести. Вот, выписали лекарства для химиотерапии, - она вынула из сумочки рецепты. - Их надо купить, а с понедельника начать делать первый курс.
- Ты не волнуйся, по аптекам не бегай, я сам всё куплю, - Глеб взял из ее рук бумажки с медицинскими штампами.
Мать устало вздохнула и посмотрела на него покрасневшими глазами.
- Сил уже нет, Глебушка. Я так надеялась, что уже всё хорошо... и вдруг опять это.
И она заплакала, уткнувшись ему в плечо.
- Мамочка, всё и будет хорошо, даже не сомневайся, - сказал Глеб. Хотя, он сам до конца в это уже не верил.
Вечером он позвонил Лизе. На душе было тяжело, да и просто хотелось услышать любимый голос. За те два дня, что они не виделись, Глеб уже успел соскучиться.
- А, это ты, - голос Лизы в трубке звучал как-то вяло. - А я тут к сессии готовлюсь.
- Лиз, можно к тебе приехать? -спросил Глеб.
Хотя холодок в голосе девушки его неприятно удивил. Да и весь последний месяц она вела себя как-то отчужденно, и видеться они стали гораздо реже, чем раньше.
- Приехать? - переспросила Лиза. - Нет, ты знаешь, у меня послезавтра экзамен очень сложный, - мне готовится надо. И... - она хотела сказать что-то еще, но замолчала.
- Что, Лиза? Договаривай, - проговорил Глеб.
В трубке возникла напряженная пауза. Глеб слышал неровное дыхание девушки.
- И вообще, я думаю, нам надо расстаться, - вдруг быстро и как-то механически сказала она.
На мгновение Глебу показалось, что всё это какой-то дурной сон. И что вот сейчас он проснётся - и всё опять будет хорошо.
- Но почему, Лиза?! - чуть не закричал он. Нервы из-за болезни матери и постоянного нервного напряжения последнее время были расшатаны.
- Я... я не знаю... - запнулась Лиза. - Но так будет лучше.
- Почему?!
В ответ послышались короткие гудки. Девушка бросила трубку.
Глеб перезвонил, но ее мобильник был уже отключен.
Не любивший не ясных ситуаций, Глеб быстро оделся и поехал к Лизе домой.
"А вдруг она не откроет дверь?" - промелькнула мысль, когда он уже входил в парадную. Но дверь Лиза всё-таки открыла. И сразу отвернулась, когда Глеб попытался её поцеловать.
Лизе было двадцать два года. Невысокая хрупкая рыжеволосая девушка с живым проницательным взглядом карих глаз и какой-то трогательной улыбкой сразу завоевала сердце Глеба. Наверное с самой первой их встречи. А дальше они встречались уже больше года, и Глеб уже подумывал сделать ей предложение.
Он был однолюб, и Лиза как раз оказалась тем самым человеком, с которым ему было удивительно хорошо. Он хотел только, чтобы девушка закончила университет, ей оставался последний год учёбы.
Училась Лиза на историческом факультете Университета.
Глеб надеялся, что за это время и матери станет получше, и можно будет серьёзно думать о свадьбе.
- Зачем ты приехал? - резко спросила Лиза.
- А ты не считаешь, что нам нужно поговорить? - вопросом на вопрос ответил Глеб, входя в прихожую без приглашения. - Почему ты бросаешь трубку? Что случилось?
Лиза опустила глаза, по её лицу пробежала какая-то тень.
- Ладно, пошли в комнату, там поговорим, - сказала она.
Глеб зашел вслед за ней в комнату. Девушка не обманывала - действительно готовилась к сессии. На столе он увидел раскрытый ноутбук, рядом - хаотично разбросанные книги и конспекты.
Лиза с ногами уселась в большое плетеное кресло, стоящее у стены, взяла в руки небольшую декоративную подушку, слегка сощурила глаза. И Глеб почувствовал исходящую от неё волну какого-то непонятного ему отчуждения.
"Чёрт... что происходит?" - в каком-то тихом отчаянии подумал он.
В комнате повисло молчание.
- Лиза, ты больше меня не любишь? - прямо спросил Глеб. - Может быть, у тебя другой парень появился?
- Нет, - коротко ответила Лиза, - У меня кроме тебя никого нет. Но... я не могу больше с тобой встречаться. Пойми...
Она нервно вертела в руках подушку. Глеб заметил, что на ней был вышит рыжий длинноухий спаниель.
- Лиз, я тебя чем-то обидел? - спросил Глеб, чувствуя, как где-то внутри постепенно растет какая-то бездонная дыра, а он тщетно и беспомощно пытается залатать её - этими своими вопросами.
- Нет, Глебчик, ничем ты меня не обидел. Ты вообще хороший. Очень хороший, это я плохая. Потому что я не знаю, как это всё объяснить... но я просто чувствую, что нам надо расстаться. Ну, хотя бы на время. Понимаешь?
- Нет, не понимаю. Я люблю тебя, Лиза. И ты говорила мне тоже самое.
А теперь... теперь, значит всё закончено, да? Больше не любишь, я тебе стал не нужен?
- Я... не знаю, - Лиза слегка пожала худеньким плечом и опустила глаза, - Прости меня Глеб, я веду себя, наверное, как последняя свинья. Но я НЕ МОГУ больше с тобой встречаться. Давай отдохнем друг от друга, хотя бы на время.
- Да... весело, - Глеб подошел к окну. На улице падал белый пушистый снег, и Глеб вдруг почувствовал, что внутри у него стало также одиноко и очень холодно.
"Ну вот и поговорили", - подумал он.
- Ладно, Глеб, прости, но мне готовиться надо. В понедельник очень сложный экзамен, а я еще даже вопросы не смотрела.
Лиза села за стол и углубилась взглядом в экран ноутбука.
Глеб понял, что надо уходить. Он хотел было сказать, что сегодня у матери опять обнаружили метастазы, что ему больно и страшно. Что Лиза - единственный родной человек для него после мамы. Но ничего этого он не сказал, понимая, что эти слова всё равно ничего не изменят. Между ним и его девушкой вдруг выросла какая-то странная непреодолимая стена. И как ее разрушить, Глеб не понимал, хотя и ощущал ее, почти физически.
- Что ж, ладно Лиза... тогда я пойду, - медленно сказал он.
- Ну давай, Глеб, пока, - ответила Лиза, не поднимая взгляд от ноутбука.
Глеб повернулся к двери, взгляд его упал на стопку книг, лежащих на этажерке. Почти не глядя, наугад, он взял одну из них.
- Лиз, слушай, можно взять книжку почитать? Я тебе скоро верну, - спросил он, как-будто книжка была последней зацепкой и связующей ниточкой. Словно он боялся, что больше никогда не увидит Лизу.
Девушка обернулась, прочитала название книги и кивнула головой.
- Да, бери, я ее уже читала. Страшноватая книжка, правда. Да и ты вроде историей не интересовался раньше? - она подняла на него немного удивленные глаза.
- Вот теперь и заинтересуюсь, - Глеб положил книгу в сумку. - Ладно, Лиза, пока. И я не прощаюсь насовсем.
Может образумишься и позвонишь? Я люблю тебя.
Лиза лишь неопределенно пожала худеньким плечиком и закрыла за ним входную дверь.
На улице шёл снег. Крупные пушистые хлопья мягко падали с белого бездонного неба. Глеб встал и подняв голову вверх, долго смотрел на них. Смотрел, пока внутри не заныло и чувство одиночества внезапно не нахлынуло на него с такой безудержной силой, что стало больно почти физически. Он поднял воротник, засунул руки в карманы и, опустив голову, двинулся вперёд. Нужно было еще успеть зайти в аптеку. По дороге он не удержался и купил пачку сигарет. Хотя курить бросил уже как пару лет назад.
- Мам, ну как ты?! - с порога крикнул Глеб, открыв дверь ключом и заходя в квартиру.
Никто не ответил. Он почувствовал холодок в груди и почти вбежал в комнату. Мать дремала на диване, что-то приглушенно бормотал включенный телевизор.
- А, вернулся, Глебушка, - мать открыла глаза и слабо улыбнулась. - А я тут смотрела, смотрела фильм и задремала.
- Ну как ты себя чувствуешь? - спросил Глеб, - А я, вот, все лекарства купил, какие нужно.
Он положил на стол пакет с ампулами.
- Спасибо, сынок. Ну что бы я без тебя делала.
- Как ты, мам?
- Да ничего. Температура правда немного повышенная... но ничего.
- Простуда?
- Да нет, Глебушка, не простуда. Врач сказал, что при поражениях в лимфоузлах такое может быть. Ты если есть хочешь, я сейчас борщ разогрею.
Мать зашевелилась, порываясь встать.
- Мам, лежи, я сам.
Глеб обнял ее и пошел на кухню. Есть не хотелось, он выпил чашку чая и выкурил сигарету в форточку. В голову лезли какие-то странные и бессмысленные мысли.
"Что же я буду делать, если..." - вдруг подумал он, испугался и сразу же отогнал от себя эту мысль. Но она продолжала лезть с назойливостью мухи.
Глеб действительно не знал, что будет делать, если матери вдруг не станет. Три года назад умер отец, обширный инфаркт. Ушел утром на работу, энергичный, как всегда, жаловался правда, что немного покалывает сердце. А в три часа дня раздался звонок и Глеб услышал в трубке незнакомый голос, который произнес эти страшные слова:
- Мы вам очень сочувствуем, но Олег Владимирович умер. Скоропостижно.
Глебу навсегда врезались в память потемневшие от горя глаза матери, когда он сообщил ей об этом. А через год заболела и она сама. Обнаружили опухоль в почке, прооперировали, как надеялись, удачно. Но сейчас страшный диагноз вновь дал о себе знать, а может быть, не совсем чисто была сделана первая операция. Глеб чувствовал, что голова идет кругом.
"А еще и Лиза, - с горечью подумал он, - всё один к одному".
Бросив окурок в форточку, он пошел в свою комнату. Часы показывали полдесятого вечера, спать ложиться было еще рано, но и сосредоточиться на чём-либо у Глеба никак не получалось. В голову всё время лезли плохие мысли. Он открыл сумку и рука его машинально вытащила какую-то книжку.
Ту, что он днём взял у Лизы.
"Да, а она была права, - подумал Глеб. - Книга-то действительно не весёлая."
"Жертвы репрессий. Люди, судьбы, память" - так она называлась. Глеб сел в кресло и открыл книгу. Прочитал пару страниц, в книге описывались события, начиная с 1917-го года и позже, в основном это были истории репрессированных людей. Были в книге и фотографии. Глеб бегло листал их, пока его взгляд неожиданно не остановился на одном, ничем вроде бы не примечательном фото, к тому же черно-белом. Это была фотография небольшой часовни, по всей вероятности - новодела. Но глядя на нее, Глеб вдруг почувствовал какой-то холодок в груди. "Посёлок Киреевка. Часовня, возведенная в память жертв красного террора, погибших в период с 1918-го по 1923-ий год" - прочитал он подпись под фотографией.
Затем взял листок бумаги и зачем-то заложил эту страницу.
Пригородная субботняя электричка была почти пустая. Да и кто поедет за город в такой ветреный и стылый январский день? За несколько станций до Киреевки из вагона вышли еще пара человек, и дальше Глеб ехал в полном одиночестве. Он смотрел в заиндевелое окно на пробегающую мимо лесополосу и думал, что похоже, совсем свихнулся. Действительно, этот поступок с точки зрения логики и здравого смысла мог считаться абсолютно необъяснимым. Но Глеб почему-то чувствовал, что должен туда поехать. Обязательно должен. Это ощущение, мимолетно пришедшее к нему вечером, когда он увидел фото часовни, за ночь только окрепло. И встав рано утром, быстро собравшись и сказав матери, что едет к другу, он на самом деле пошел на пригородную электричку.
Глеб раскрыл сумку, достал Лизину книгу и открыл на той странице, где была фотография часовни.
"Интересно, близко ли она от станции?" - подумал он.
Минут через двадцать он вышел на запорошенной снегом безлюдной платформе. "Киреевка" - гласила надпись на покосившейся немного ржавой табличке.
"Глуховатое место", - подумал Глеб и сойдя с платформы, осмотрелся.
Это был обычный загородный посёлок, вдали виднелись дома с огородами.
Снегу здесь было значительно больше, чем в городе. Преодолев сугробы, Глеб выбрался на протоптанную местными жителями дорожку.
Осмотрелся. К счастью, из одного дома как раз вышла какая-то бабулька.
Глеб решительно двинулся к забору, ограждавшему её участок.
- Скажите пожалуйста, как мне к пройти к церкви? - спросил он, справедливо рассудив, что часовня здесь скорее всего только одна. Слишком уж захолустным выглядел посёлок.
Бабулька оказалась сильно глуховата.
- Что, милый? - она подошла к калитке, настороженно глядя на Глеба. Он, как можно громче, повторил свой вопрос.
- Часовня-то? - оживилась бабка, расслышав, наконец. - Так она совсем рядом. Иди по тропке этой вперед, потом выйдешь на дорогу, она тропку пересекать будет. Налево повернешь и дальше и иди прямо, по правую сторону церковь и будет. Сразу увидишь ее, не пропустишь.
- Спасибо большое, - поблагодарил Глеб
- На здоровье, милый. Не из здешних ты видно.
- Нет
- Ну, иди с Богом. Еще и на службу, может, успеешь, она в десять заканчивается.
Глеб еще раз поблагодарил старушку и пошёл в указанном направлении. Минут через пятнадцать он действительно увидел справа от дороги небольшую деревянную часовенку. Глеб, не сильно религиозный и не так часто бывающий и в городских храмах, сам удивился тому, почему его вдруг так потянуло к этой небольшой загородной церквушке. Ничего особенного и примечательного в ней не было - обычная часовня-новодел. Чувствуя какое-то странное волнение, Глеб зашел в церковь. Утренняя служба уже закончилась и люди расходились. Несколько человек оставшись в церкви, стояли перед иконами. Перед входом, как обычно, находился лоток, за которым пожилая женщина в черном платке продавала образки, свечи, молитвенники. Глеб купил у неё три свечи и подошел к канонику.
Мерцали янтарные огоньки свечей - ушедшие из этого мира души.
Глеб зажег свои и поставил их рядышком - одну за бабушку, умершую пять лет назад, другую - за отца.
Поднял голову и посмотрел на висевшее на стене большое распятие.
- Упокой, Господи, их души, - прошептал он.
Постояв ещё немного у каноника, Глеб подошёл к иконе Богородицы, перед которой тоже горели свечи и поставил свою - за здравие матери.
"Только бы она поправилась, - думал Глеб, глядя в красивое скорбное лицо Казанской Божией матери. - Пожалуйста, помоги ей.
И верни мне Лизу, прошу тебя. Или пусть она хотя бы объяснит, в чём я перед ней виноват"
- Не из местных, парень? - вдруг услышал он низкий мужской голос и обернулся.
Рядом с ним стоял священник - плотный мужчина лет пятидесяти с небольшой русой бородкой. Небольшие карие глаза внимательно смотрели на Глеба.
- Да, я не местный, - Глеб кашлянул, - просто так зашёл вот.
- Понятно. Посёлок-то у нас небольшой, я всех своих прихожан уже в лицо знаю. Ну что ж, молодец, что зашёл... просто так.
Глеб вдруг почувствовал, что не хочет врать. Точнее, что-то внутри просто помешало ему это сделать.
- Да я вообще-то не просто так... - начал он.
Борис Акунин "Коронация"
У каждого свой смертный грех.
Герман Гессе "Степной волк"
Глава 1 КРИЗИС
В один из дней Глеб Демичев вдруг очень чётко осознал, что вся его жизнь рушится, как карточный домик. В этот зимний день мать пришла от врача бледная и уставшая и по её потерянному взгляду Глеб сразу понял, что опять всё плохо.
- Ну что, мам? - с тревогой спросил он. Но вдруг подумал, что уже заранее знает ответ.
- Да плохо всё, Глебушка, - ответила мать. И вдруг, закрыв лицо ладонями, заплакала, - Опять метастазы нашли, в лимфоузлах..
- Мам... ну, не плачь. - Глеб обнял её за плечи, стараясь говорить бодро, хотя чувствовал, что внутри как-то сразу всё оборвалось.
- И теперь что, опять операция? - тихо спросил он.
- Да нет, врачи говорят, оперировать нельзя, можно по всему организму это разнести. Вот, выписали лекарства для химиотерапии, - она вынула из сумочки рецепты. - Их надо купить, а с понедельника начать делать первый курс.
- Ты не волнуйся, по аптекам не бегай, я сам всё куплю, - Глеб взял из ее рук бумажки с медицинскими штампами.
Мать устало вздохнула и посмотрела на него покрасневшими глазами.
- Сил уже нет, Глебушка. Я так надеялась, что уже всё хорошо... и вдруг опять это.
И она заплакала, уткнувшись ему в плечо.
- Мамочка, всё и будет хорошо, даже не сомневайся, - сказал Глеб. Хотя, он сам до конца в это уже не верил.
Вечером он позвонил Лизе. На душе было тяжело, да и просто хотелось услышать любимый голос. За те два дня, что они не виделись, Глеб уже успел соскучиться.
- А, это ты, - голос Лизы в трубке звучал как-то вяло. - А я тут к сессии готовлюсь.
- Лиз, можно к тебе приехать? -спросил Глеб.
Хотя холодок в голосе девушки его неприятно удивил. Да и весь последний месяц она вела себя как-то отчужденно, и видеться они стали гораздо реже, чем раньше.
- Приехать? - переспросила Лиза. - Нет, ты знаешь, у меня послезавтра экзамен очень сложный, - мне готовится надо. И... - она хотела сказать что-то еще, но замолчала.
- Что, Лиза? Договаривай, - проговорил Глеб.
В трубке возникла напряженная пауза. Глеб слышал неровное дыхание девушки.
- И вообще, я думаю, нам надо расстаться, - вдруг быстро и как-то механически сказала она.
На мгновение Глебу показалось, что всё это какой-то дурной сон. И что вот сейчас он проснётся - и всё опять будет хорошо.
- Но почему, Лиза?! - чуть не закричал он. Нервы из-за болезни матери и постоянного нервного напряжения последнее время были расшатаны.
- Я... я не знаю... - запнулась Лиза. - Но так будет лучше.
- Почему?!
В ответ послышались короткие гудки. Девушка бросила трубку.
Глеб перезвонил, но ее мобильник был уже отключен.
Не любивший не ясных ситуаций, Глеб быстро оделся и поехал к Лизе домой.
"А вдруг она не откроет дверь?" - промелькнула мысль, когда он уже входил в парадную. Но дверь Лиза всё-таки открыла. И сразу отвернулась, когда Глеб попытался её поцеловать.
Лизе было двадцать два года. Невысокая хрупкая рыжеволосая девушка с живым проницательным взглядом карих глаз и какой-то трогательной улыбкой сразу завоевала сердце Глеба. Наверное с самой первой их встречи. А дальше они встречались уже больше года, и Глеб уже подумывал сделать ей предложение.
Он был однолюб, и Лиза как раз оказалась тем самым человеком, с которым ему было удивительно хорошо. Он хотел только, чтобы девушка закончила университет, ей оставался последний год учёбы.
Училась Лиза на историческом факультете Университета.
Глеб надеялся, что за это время и матери станет получше, и можно будет серьёзно думать о свадьбе.
- Зачем ты приехал? - резко спросила Лиза.
- А ты не считаешь, что нам нужно поговорить? - вопросом на вопрос ответил Глеб, входя в прихожую без приглашения. - Почему ты бросаешь трубку? Что случилось?
Лиза опустила глаза, по её лицу пробежала какая-то тень.
- Ладно, пошли в комнату, там поговорим, - сказала она.
Глеб зашел вслед за ней в комнату. Девушка не обманывала - действительно готовилась к сессии. На столе он увидел раскрытый ноутбук, рядом - хаотично разбросанные книги и конспекты.
Лиза с ногами уселась в большое плетеное кресло, стоящее у стены, взяла в руки небольшую декоративную подушку, слегка сощурила глаза. И Глеб почувствовал исходящую от неё волну какого-то непонятного ему отчуждения.
"Чёрт... что происходит?" - в каком-то тихом отчаянии подумал он.
В комнате повисло молчание.
- Лиза, ты больше меня не любишь? - прямо спросил Глеб. - Может быть, у тебя другой парень появился?
- Нет, - коротко ответила Лиза, - У меня кроме тебя никого нет. Но... я не могу больше с тобой встречаться. Пойми...
Она нервно вертела в руках подушку. Глеб заметил, что на ней был вышит рыжий длинноухий спаниель.
- Лиз, я тебя чем-то обидел? - спросил Глеб, чувствуя, как где-то внутри постепенно растет какая-то бездонная дыра, а он тщетно и беспомощно пытается залатать её - этими своими вопросами.
- Нет, Глебчик, ничем ты меня не обидел. Ты вообще хороший. Очень хороший, это я плохая. Потому что я не знаю, как это всё объяснить... но я просто чувствую, что нам надо расстаться. Ну, хотя бы на время. Понимаешь?
- Нет, не понимаю. Я люблю тебя, Лиза. И ты говорила мне тоже самое.
А теперь... теперь, значит всё закончено, да? Больше не любишь, я тебе стал не нужен?
- Я... не знаю, - Лиза слегка пожала худеньким плечом и опустила глаза, - Прости меня Глеб, я веду себя, наверное, как последняя свинья. Но я НЕ МОГУ больше с тобой встречаться. Давай отдохнем друг от друга, хотя бы на время.
- Да... весело, - Глеб подошел к окну. На улице падал белый пушистый снег, и Глеб вдруг почувствовал, что внутри у него стало также одиноко и очень холодно.
"Ну вот и поговорили", - подумал он.
- Ладно, Глеб, прости, но мне готовиться надо. В понедельник очень сложный экзамен, а я еще даже вопросы не смотрела.
Лиза села за стол и углубилась взглядом в экран ноутбука.
Глеб понял, что надо уходить. Он хотел было сказать, что сегодня у матери опять обнаружили метастазы, что ему больно и страшно. Что Лиза - единственный родной человек для него после мамы. Но ничего этого он не сказал, понимая, что эти слова всё равно ничего не изменят. Между ним и его девушкой вдруг выросла какая-то странная непреодолимая стена. И как ее разрушить, Глеб не понимал, хотя и ощущал ее, почти физически.
- Что ж, ладно Лиза... тогда я пойду, - медленно сказал он.
- Ну давай, Глеб, пока, - ответила Лиза, не поднимая взгляд от ноутбука.
Глеб повернулся к двери, взгляд его упал на стопку книг, лежащих на этажерке. Почти не глядя, наугад, он взял одну из них.
- Лиз, слушай, можно взять книжку почитать? Я тебе скоро верну, - спросил он, как-будто книжка была последней зацепкой и связующей ниточкой. Словно он боялся, что больше никогда не увидит Лизу.
Девушка обернулась, прочитала название книги и кивнула головой.
- Да, бери, я ее уже читала. Страшноватая книжка, правда. Да и ты вроде историей не интересовался раньше? - она подняла на него немного удивленные глаза.
- Вот теперь и заинтересуюсь, - Глеб положил книгу в сумку. - Ладно, Лиза, пока. И я не прощаюсь насовсем.
Может образумишься и позвонишь? Я люблю тебя.
Лиза лишь неопределенно пожала худеньким плечиком и закрыла за ним входную дверь.
***
На улице шёл снег. Крупные пушистые хлопья мягко падали с белого бездонного неба. Глеб встал и подняв голову вверх, долго смотрел на них. Смотрел, пока внутри не заныло и чувство одиночества внезапно не нахлынуло на него с такой безудержной силой, что стало больно почти физически. Он поднял воротник, засунул руки в карманы и, опустив голову, двинулся вперёд. Нужно было еще успеть зайти в аптеку. По дороге он не удержался и купил пачку сигарет. Хотя курить бросил уже как пару лет назад.
- Мам, ну как ты?! - с порога крикнул Глеб, открыв дверь ключом и заходя в квартиру.
Никто не ответил. Он почувствовал холодок в груди и почти вбежал в комнату. Мать дремала на диване, что-то приглушенно бормотал включенный телевизор.
- А, вернулся, Глебушка, - мать открыла глаза и слабо улыбнулась. - А я тут смотрела, смотрела фильм и задремала.
- Ну как ты себя чувствуешь? - спросил Глеб, - А я, вот, все лекарства купил, какие нужно.
Он положил на стол пакет с ампулами.
- Спасибо, сынок. Ну что бы я без тебя делала.
- Как ты, мам?
- Да ничего. Температура правда немного повышенная... но ничего.
- Простуда?
- Да нет, Глебушка, не простуда. Врач сказал, что при поражениях в лимфоузлах такое может быть. Ты если есть хочешь, я сейчас борщ разогрею.
Мать зашевелилась, порываясь встать.
- Мам, лежи, я сам.
Глеб обнял ее и пошел на кухню. Есть не хотелось, он выпил чашку чая и выкурил сигарету в форточку. В голову лезли какие-то странные и бессмысленные мысли.
"Что же я буду делать, если..." - вдруг подумал он, испугался и сразу же отогнал от себя эту мысль. Но она продолжала лезть с назойливостью мухи.
Глеб действительно не знал, что будет делать, если матери вдруг не станет. Три года назад умер отец, обширный инфаркт. Ушел утром на работу, энергичный, как всегда, жаловался правда, что немного покалывает сердце. А в три часа дня раздался звонок и Глеб услышал в трубке незнакомый голос, который произнес эти страшные слова:
- Мы вам очень сочувствуем, но Олег Владимирович умер. Скоропостижно.
Глебу навсегда врезались в память потемневшие от горя глаза матери, когда он сообщил ей об этом. А через год заболела и она сама. Обнаружили опухоль в почке, прооперировали, как надеялись, удачно. Но сейчас страшный диагноз вновь дал о себе знать, а может быть, не совсем чисто была сделана первая операция. Глеб чувствовал, что голова идет кругом.
"А еще и Лиза, - с горечью подумал он, - всё один к одному".
Бросив окурок в форточку, он пошел в свою комнату. Часы показывали полдесятого вечера, спать ложиться было еще рано, но и сосредоточиться на чём-либо у Глеба никак не получалось. В голову всё время лезли плохие мысли. Он открыл сумку и рука его машинально вытащила какую-то книжку.
Ту, что он днём взял у Лизы.
"Да, а она была права, - подумал Глеб. - Книга-то действительно не весёлая."
"Жертвы репрессий. Люди, судьбы, память" - так она называлась. Глеб сел в кресло и открыл книгу. Прочитал пару страниц, в книге описывались события, начиная с 1917-го года и позже, в основном это были истории репрессированных людей. Были в книге и фотографии. Глеб бегло листал их, пока его взгляд неожиданно не остановился на одном, ничем вроде бы не примечательном фото, к тому же черно-белом. Это была фотография небольшой часовни, по всей вероятности - новодела. Но глядя на нее, Глеб вдруг почувствовал какой-то холодок в груди. "Посёлок Киреевка. Часовня, возведенная в память жертв красного террора, погибших в период с 1918-го по 1923-ий год" - прочитал он подпись под фотографией.
Затем взял листок бумаги и зачем-то заложил эту страницу.
Глава 2 ЧАСОВНЯ
Пригородная субботняя электричка была почти пустая. Да и кто поедет за город в такой ветреный и стылый январский день? За несколько станций до Киреевки из вагона вышли еще пара человек, и дальше Глеб ехал в полном одиночестве. Он смотрел в заиндевелое окно на пробегающую мимо лесополосу и думал, что похоже, совсем свихнулся. Действительно, этот поступок с точки зрения логики и здравого смысла мог считаться абсолютно необъяснимым. Но Глеб почему-то чувствовал, что должен туда поехать. Обязательно должен. Это ощущение, мимолетно пришедшее к нему вечером, когда он увидел фото часовни, за ночь только окрепло. И встав рано утром, быстро собравшись и сказав матери, что едет к другу, он на самом деле пошел на пригородную электричку.
Глеб раскрыл сумку, достал Лизину книгу и открыл на той странице, где была фотография часовни.
"Интересно, близко ли она от станции?" - подумал он.
Минут через двадцать он вышел на запорошенной снегом безлюдной платформе. "Киреевка" - гласила надпись на покосившейся немного ржавой табличке.
"Глуховатое место", - подумал Глеб и сойдя с платформы, осмотрелся.
Это был обычный загородный посёлок, вдали виднелись дома с огородами.
Снегу здесь было значительно больше, чем в городе. Преодолев сугробы, Глеб выбрался на протоптанную местными жителями дорожку.
Осмотрелся. К счастью, из одного дома как раз вышла какая-то бабулька.
Глеб решительно двинулся к забору, ограждавшему её участок.
- Скажите пожалуйста, как мне к пройти к церкви? - спросил он, справедливо рассудив, что часовня здесь скорее всего только одна. Слишком уж захолустным выглядел посёлок.
Бабулька оказалась сильно глуховата.
- Что, милый? - она подошла к калитке, настороженно глядя на Глеба. Он, как можно громче, повторил свой вопрос.
- Часовня-то? - оживилась бабка, расслышав, наконец. - Так она совсем рядом. Иди по тропке этой вперед, потом выйдешь на дорогу, она тропку пересекать будет. Налево повернешь и дальше и иди прямо, по правую сторону церковь и будет. Сразу увидишь ее, не пропустишь.
- Спасибо большое, - поблагодарил Глеб
- На здоровье, милый. Не из здешних ты видно.
- Нет
- Ну, иди с Богом. Еще и на службу, может, успеешь, она в десять заканчивается.
Глеб еще раз поблагодарил старушку и пошёл в указанном направлении. Минут через пятнадцать он действительно увидел справа от дороги небольшую деревянную часовенку. Глеб, не сильно религиозный и не так часто бывающий и в городских храмах, сам удивился тому, почему его вдруг так потянуло к этой небольшой загородной церквушке. Ничего особенного и примечательного в ней не было - обычная часовня-новодел. Чувствуя какое-то странное волнение, Глеб зашел в церковь. Утренняя служба уже закончилась и люди расходились. Несколько человек оставшись в церкви, стояли перед иконами. Перед входом, как обычно, находился лоток, за которым пожилая женщина в черном платке продавала образки, свечи, молитвенники. Глеб купил у неё три свечи и подошел к канонику.
Мерцали янтарные огоньки свечей - ушедшие из этого мира души.
Глеб зажег свои и поставил их рядышком - одну за бабушку, умершую пять лет назад, другую - за отца.
Поднял голову и посмотрел на висевшее на стене большое распятие.
- Упокой, Господи, их души, - прошептал он.
Постояв ещё немного у каноника, Глеб подошёл к иконе Богородицы, перед которой тоже горели свечи и поставил свою - за здравие матери.
"Только бы она поправилась, - думал Глеб, глядя в красивое скорбное лицо Казанской Божией матери. - Пожалуйста, помоги ей.
И верни мне Лизу, прошу тебя. Или пусть она хотя бы объяснит, в чём я перед ней виноват"
- Не из местных, парень? - вдруг услышал он низкий мужской голос и обернулся.
Рядом с ним стоял священник - плотный мужчина лет пятидесяти с небольшой русой бородкой. Небольшие карие глаза внимательно смотрели на Глеба.
- Да, я не местный, - Глеб кашлянул, - просто так зашёл вот.
- Понятно. Посёлок-то у нас небольшой, я всех своих прихожан уже в лицо знаю. Ну что ж, молодец, что зашёл... просто так.
Глеб вдруг почувствовал, что не хочет врать. Точнее, что-то внутри просто помешало ему это сделать.
- Да я вообще-то не просто так... - начал он.
