- Это секрет, - шепнул ей на ухо Лоуви, обняв за талию. - Обещай не задавать мне вопросов, Ламбер, и вскоре все увидишь сама.
- Ну... хорошо, - нерешительно согласилась Ламбертина.
Они вышли к зарослям кустарника, за которыми был привязан вороной жеребец молодого аристократа. Он мирно щипал траву и нервно прижал уши, когда де Лоуви подхватил девушку на руки и усадил на седло, а затем вскочил сам. Левой рукой он крепко обнял Ламбертину за талию, а другой дернул поводья, пришпоривая коня.
Жеребец резво тронулся с места.
- Ой! - вдруг воскликнула Ламбертина, оборачиваясь назад. - Я забыла скатерть и корзинку!
Лоуви рассмеялся, целуя ее в шею:
- Ничего страшного, милая. Мы совсем ненадолго.
Девушка как будто успокоилась и немного расслабилась. Лоуви поддерживал ее сзади, не без удовольствия ощущая ее волнующую близость и горячее дыхание.
Ламбертина забеспокоилась, когда они проехали мост через Рейн и вскоре оказались на другом берегу. Вдали уже виднелись очертания замковых стен и возвышающегося над ними донжона.
- Мы что же... едем к вам в замок? - проговорила Ламбертина, судорожно сжав руку Лоуви.
Но аристократ молчал, а жеребец скакал галопом, уже почти приблизившись к замку.
- Остановите коня! - воскликнула девушка.
Вместо этого де Лоуви пришпорил его, и жеребец вихрем ворвался в приоткрытые ворота. Ламбертина с отчаянием оглядела двор, отметив, что к счастью, он был на этот момент пуст.
- Вот мы и приехали, - улыбнулся Лоуви, останавливая коня.
- Зачем вы привезли меня к себе домой? - прошептала Ламбертина.
От страха у нее почему-то совсем пропал голос.
Стен де Лоуви спрыгнул с коня и решительным движением подхватил "свою добычу", спуская ее на серые каменные плиты, которыми был вымощен двор.
- Потому что я хочу показать тебе, как я живу, - просто ответил он. - Уверен, ты еще ни была в замке, подобном нашему. Ведь нет?
Девушка отрицательно покачала головой, сжав губы. Ее синие глаза стали совсем темными, грудь взволнованно вздымалась.
Лоуви нежно провел ладонью по ее щеке.
- Милая Ламбер, пожалуйста, не бойся. Я не причиню тебе вред. Или я похож на какое-то страшное чудовище?
- Нет, - она подняла на него испуганный взгляд. - Но что скажут ваши родители? Слуги?
- Ты же видишь, что сейчас никого нет! - молодой аристократ сделал широкий жест рукой, обводя пустой двор. - Отец уехал сегодня до позднего вечера. А слуги не суют нос в мои дела.
Девушка кивнула, нервно кусая нижнюю губу. Она пыталась успокоиться, но тревога не отпускала ее сердце, заставляя его биться часто-часто.
Она подождала, пока Лоуви отдаст жеребца седому конюху, выглянувшему из конюшни. Тот успел бросить на молодую девушку цепкий взгляд и пробормотать в сторону Лоуви:
- Эх, господин, опять вы за свое. Когда ж вы нагуляетесь-то...
Но сказано это было очень тихо, и Ламбертина не расслышала.
- Заткнись, иначе я прикажу отрезать тебе язык! - бросил ему де Лоуви. - И не посмотрю, что ты служишь у нас сорок лет.
- Эх, господин, господин... - продолжал тихо причитать конюх, отводя жеребца в стойло. - А ведь какой ребенок был послушный, да славный. А каким вырос. Когда ж вы за ум-то возьметесь?
Стен де Лоуви тем временем отвел Ламбертину за угол, где в каменной стене замка, в небольшой нише, она заметила узкую, совсем неприметную дверь.
- Потайной ход? - девушка с усилием улыбнулась.
- Можно сказать и так, - Лоуви отпер дверь извлеченным из кармана длинным ключом, затем улыбнулся и сделал галантный жест рукой. - Прошу вас, мадемуазель.
Ламбертина ступила в дверной проем и оказалась в узком, довольно длинном коридоре. Лоуви шел сзади и ей не оставалось ничего другого, как двигаться вперед. Но вот, коридор закончился и началась узкая витая лестница.
- Осторожно, - прошептал ей сзади аристократ, поддерживая за талию. - Не оступись.
В его голосе Ламбертина почувствовала возбуждение, и потерянно обернулась.
- Долго еще идти? - как-то обреченно спросила она.
- Нет, милая, мы уже почти пришли, - отозвался Лоуви.
И вправду, они прошли еще один этаж и остановились перед еще одной запертой дверью. Стен де Лоуви извлек из кармана ключ поменьше и открыл ее, слегка поклонившись Ламбертине.
- Прошу вас переступить порог моей скромной обители.
Туфельки Ламбертины пересекли порог комнаты. Лоуви быстро зашел вслед за ней и запер дверь на ключ. Затем, подойдя к окну, отдернул тяжелые шторы темно-красного цвета. Комнату осветили золотистые солнечные лучи. Ламбертина невольно ахнула от царившей здесь роскоши. Комната была хоть и не очень большой, но красиво и очень богато обставленной. Девушка успела заметить, что дверь, которая привела их сюда, теперь была плотно прикрыта опущенным сверху гобеленом, изображавшим сцену охоты. На противоположной стене висел гобелен чуть поменьше, шитый золотыми и серебряными нитями. Он изображал сцену довольно фривольного содержания. Вдали, у стены, виднелся бордовый, в тон штор, балдахин над широкой кроватью. Каминную полку украшали большие золотые часы с пухлыми ангелочками. На овальном столе красного дерева, инкрустированном золотом, стояло большое серебряное блюдо с грушами и виноградом.
- Как здесь красиво! - восхищенно произнесла Ламбертина, прижав руки к груди.
- Я уже привык к этому, - усмехнулся де Лоуви. - Иногда и роскошь успевает опостылеть. А уж когда видишь все это с самого рождения...
Ламбертина легко прошлась по комнате. Подойдя к стоявшим на каминной полке часам игриво дотронулась пальчиком до хитро улыбающегося амура, затем перевела вопросительный взгляд на молодого человека:
- А вход в комнату? Есть ведь еще один, парадный?
- Ты задаешь слишком много вопросов, милая, - засмеялся Лоуви.
- Ну да, - он взял в руку грушу с блюда и подбросил ее в воздухе, ловко поймав. - Есть и парадный вход. Но я люблю пользоваться потайным. Так ведь интереснее, правда? Попробуй, они очень вкусные, - он протянул спелую грушу Ламбертине.
Девушка взяла в руку золотисто-медовый плод и надкусила его. Груша действительно оказалась сочной и необычайно вкусной. Лоуви тем временем достал высокую бутыль с темно-красной жидкостью и два высоких хрустальных бокала. Он аккуратно наполнил их вином и, улыбаясь, протянул бокал девушке. Ламбертина уже почти доела грушу и взяла в руки бокал, желая запить слегка приторный вкус плода.
- Ой, здесь слишком много... - проговорила она. - Бокал просто огромный.
- Вино совсем слабое, - улыбнулся Лоуви. - Хотя и изысканное. Я называю его дамским.
Девушка сделала маленький глоток, слегка пригубив рубиновую жидкость. Затем сделала глоток чуть побольше, затем еще один...
На ее щеках выступил румянец. И она посмотрела на молодого человека повеселевшим взглядом:
- Да, оно очень вкусное, Стен. Благодарю вас.
Ламбертина сама не заметила, как оказавшийся рядом Лоуви обнял ее и прошептал на ухо:
- Ты настоящая красавица. С тебя можно писать картины.
- Ну что вы... - пробормотала девушка, ощущая неловкость.
Она потянулась рукой к столу, чтобы поставить уже почти пустой бокал, но Лоуви перехватив ее руку, быстро поставил бокал сам. Затем опять приблизился к ней и... Ламбертина сама не поняла, как его руки оказались сначала на ее талии. А затем она почувствовала, как слабеет шнуровка корсета. В голове шумело выпитое вино, перед глазами все плыло. Она попробовала сопротивляться, отталкивая его, но Лоуви был гораздо сильнее. Вскоре, она с нарастающим ужасом и стыдом почувствовала, как его руки нетерпеливо ласкают ее уже полностью обнаженную грудь. Но вместе со стыдом откуда-то изнутри поднималась незнакомая ей раньше горячая сладкая истома, заполняющая ее сознание, бесстыдно расслабляющая ее тело. Лоуви поцеловал ее в шею и у своего уха она услышала его горячее дыхание и возбужденный шепот:
- Ламбер, ты - само совершенство.
Девушка вновь попыталась вырваться и закричать, но он грубо закрыл ее рот поцелуем. А затем, Ламбертина почувствовала, как ее подхватили на руки и понесли...
Она ощутила запах тяжелого бархатного полога, опустившегося над кроватью, холод атласного покрывала и жадные мужские руки на своем теле. Открыв глаза, с ужасом заметила, что была уже почти совсем обнажена, а Лоуви расстегивал свою белую рубашку из тонкой дорогой ткани.
- Нет! - успела она крикнуть перед тем, как он навалился на нее, грубо сжимая руками ее грудь. Ей показалось, что прошла целая вечность этой пытки...
А затем все тело девушки пронзила острая, невыносимая боль. Из глаз Ламбертины брызнули слезы.
Ламбертина плакала, отвернувшись от Лоуви. Стараясь прикрыть наготу, она натянула на себя часть атласного одеяла. Лоуви посмотрел на ее хрупкие вздрагивающие плечи. Сейчас, получив все, что хотел, он неожиданно почувствовал к девушке что-то вроде жалости.
- Ламбер, - он дотронулся до ее плеча. - Ну, прости... я не хотел причинить тебе зло.
- Оставь меня! - крикнула Ламбертина, содрогнувшись всем телом. Она отодвинулась от него как можно дальше, почти вжавшись в стену.
Такое эфемерное понятие, как совесть обычно не задерживалось в душе молодого дворянина. Но сейчас он почему-то почувствовал какую-то странную тяжесть в сердце. И, сам себе удивляясь, он снова дотронулся до Ламбертоне.
- Не трогай меня! - девушка закричала так громко, что де Лоуви испугался, что ее услышат.
- Ну, успокойся... - проговорил Лоуви. - Прости. Я не сдержался. Ты так красива. А я... я люблю тебя.
Он произнес эти три слова, удивляясь сам себе.
Ламбертина резко обернулась, и ее покрасневшие заплаканные глаза встретились со взглядом аристократа.
- Тогда зачем... зачем ты так со мной? - прошептала она.
- Я ведь тоже нравился тебе, и ты хотела того же, - начал Лоуви.
- Но не так... - всхлипнула Ламбертина. - Не так.
И отвернувшись, она вновь заплакала.
Лоуви замолчал, придумывая возможные объяснения. И опять удивился сам себе. Раньше он, дворянин, никогда не стал бы оправдываться перед обычной деревенской девчонкой. И все-таки... в ней было что-то, что отличало от других крестьянок. Смешно. В этой юной восемнадцатилетней девчонке с синими глазами и пухлыми губками, правда очень красивой, было что-то, что заставило его, Стена де Лоуви, признаться ей в любви. Хотя он мог просто вышвырнуть ее из замка, как использованную вещь. И через несколько минут вообще забыть о ее существовании. Ведь он и собирался поначалу так сделать. Тогда почему же?.. Что мешает ему сделать это прямо сейчас ?
Лоуви посмотрел на волнистые темные волосы Ламбертины, рассыпавшиеся по спине и тонкую руку, судорожно вцепившуюся к край одеяла. Другой рукой она закрывала грудь.
- Прости меня, Ламбер, - снова повторил он. - Хотя... прощения мне, наверное, нет.
- Ты... ты как грубое животное! - бросила девушка. - За что? Ведь я...
- Прости, прости меня... - повторял он, дотронувшись до нее. И на этот раз Ламбертина не стала кричать.
- Ты сделал мне так больно, - прошептала она.
- Боль - это неизбежно, Ламбер. Когда девушка становится женщиной, это всегда происходит так.
- Но я... я не хотела, - всхлипнула Ламбертина.
Лоуви набрался смелости и приобнял ее за плечи правой рукой. Он ожидал крика и сопротивления, но Ламбертина даже не пошевелилась. Она лежала сейчас, словно окаменевшая и молчала. И, подавшись вперед, Лоуви увидел, что по ее щекам продолжают катиться слезы.
- Это всегда так в первый раз, - продолжал Лоуви, проведя рукой по ее волосам. - Сначала больно, а потом ты поймешь, что на свете нет ничего прекраснее.
- Но это... это же страшный грех, - Ламбертина обернулась и в упор посмотрела на него. В глубине ее синих глаз он увидел удивление, смешанное с совсем еще чистой детской наивностью.
Молодой аристократ хотел даже усмехнуться, в своей обычной циничной манере, но сейчас что-то помешало ему это сделать.
- Любовь - это не грех, Ламбер, - ответил он. - А я... я ведь люблю тебя.
"Что я несу? - мысленно удивился де Лоуви собственным словам. - Какая к чертям любовь?"
Впервые за все это время взгляд Ламбертины смягчился. Она вытерла ладонью слезы и села в постели, прикрыв обнаженную грудь атласным одеялом.
Золотистый свет, падающий из окна, мягко ложился на ее нежные плечи и розовые, слегка припухшие от поцелуев губы.
- Ты действительно меня любишь? - спросила Ламбертина, слегка склонив голову.
Лоуви кивнул:
- Да, милая. Бог создал мужчину и женщину для любви. И это не может быть грехом.
Ламбертина слушала его, слегка покусывая нижнюю губу и глядя на нее, Лоуви вновь почувствовал нарастающее желание. Но сразу же подавил его в себе. Совесть, непонятно откуда взявшаяся в его душе, приглушила этот порыв. Он отвернулся и, нагнувшись, поднял с пола смятое платье Ламбертины.
- Вот твоя одежда, Ламбер, - тихо сказал он. - Одевайся. Я не буду смотреть.
И, встав с постели и подбирая одежду, тоже стал быстро одеваться.
- Я готова, - тихо сказала девушка через некоторое время.
Стен де Лоуви, находившийся у окна, обернулся. Ламбертина стояла у кровати, уже полностью одетая. Она отвела взгляд и нервно сжала руки, посмотрев в глаза Лоуви.
- Отвези меня обратно, - попросила она.
Солнечный свет освещал лицо и гордую осанку Ламбертины. И Лоуви в очередной раз подумал, что так могла бы стоять какая-нибудь знатная дама, но никак не девушка из самой простой крестьянской семьи.
"Откуда все это в ней?" - подумал Лоуви и, подойдя ближе, взял девушку за тонкое запястье. Ламбертина стояла спокойно, только грудь ее взволнованно вздымалась, а на щеках выступил лихорадочный румянец.
- Ты сможешь когда-нибудь простить меня, Ламбер? - еще раз спросил Лоуви и вдруг, поражаясь сам себе, встал перед ней на колени. Это было немыслимо. Невероятно. И невозможно. Чтобы он, сам Стен де Лоуви, гордый потомственный аристократ вот так вот стоял на коленях перед какой-то простой девчонкой из самого низшего сословия. Пусть даже красивой, обученной хорошим манерам и воспитанной в монастыре. Этого просто не могло быть. Тем не менее, не какой-то другой человек, а именно он стоял так, склонив голову перед этой красивой юной девушкой и держал в руках ее ладонь, моля о прощении. О том, как совсем недавно он срывал с нее одежду и насильно целовал в губы, грубо прижав к постели ее сопротивляющееся тело, Лоуви старался сейчас не думать.
Ламбертина отвернулась, глядя в окно. Руку она не убирала, но Лоуви почувствовал, как ее ладонь слегка дрогнула. Подняв голову, он увидел ее нахмуренные брови и прямой носик. Затем губы девушки разжались, а взгляд из-под опущенных ресниц скользнул по молодому человеку.
- Хорошо, - проговорила Ламбертина. - Я попробую... простить.
Лоуви вез Ламбертину обратно. Девушка ехала молча, и Лоуви тоже молчал. Только слева, там где было сердце, он чувствовал теперь какую-то странную и непонятную тяжесть. Как будто туда воткнули какой-то острый стальной крючок, а вытащить забыли... и теперь он тянул и тянул, причиняя глухую боль. Вот, они проехали мост через Рейн, соединяющий Бельгию и Францию, и Ламбертина попросила остановить коня.
- Дальше я пойду сама, - проговорила она.
Лоуви остановил жеребца и помог девушке спуститься на землю. Поддерживая ее, он вновь на мгновение вспомнил то, как вел себя с ней там, на широкой постели в собственной комнате.
- Ну... хорошо, - нерешительно согласилась Ламбертина.
Они вышли к зарослям кустарника, за которыми был привязан вороной жеребец молодого аристократа. Он мирно щипал траву и нервно прижал уши, когда де Лоуви подхватил девушку на руки и усадил на седло, а затем вскочил сам. Левой рукой он крепко обнял Ламбертину за талию, а другой дернул поводья, пришпоривая коня.
Жеребец резво тронулся с места.
- Ой! - вдруг воскликнула Ламбертина, оборачиваясь назад. - Я забыла скатерть и корзинку!
Лоуви рассмеялся, целуя ее в шею:
- Ничего страшного, милая. Мы совсем ненадолго.
Девушка как будто успокоилась и немного расслабилась. Лоуви поддерживал ее сзади, не без удовольствия ощущая ее волнующую близость и горячее дыхание.
***
Ламбертина забеспокоилась, когда они проехали мост через Рейн и вскоре оказались на другом берегу. Вдали уже виднелись очертания замковых стен и возвышающегося над ними донжона.
- Мы что же... едем к вам в замок? - проговорила Ламбертина, судорожно сжав руку Лоуви.
Но аристократ молчал, а жеребец скакал галопом, уже почти приблизившись к замку.
- Остановите коня! - воскликнула девушка.
Вместо этого де Лоуви пришпорил его, и жеребец вихрем ворвался в приоткрытые ворота. Ламбертина с отчаянием оглядела двор, отметив, что к счастью, он был на этот момент пуст.
- Вот мы и приехали, - улыбнулся Лоуви, останавливая коня.
- Зачем вы привезли меня к себе домой? - прошептала Ламбертина.
От страха у нее почему-то совсем пропал голос.
Стен де Лоуви спрыгнул с коня и решительным движением подхватил "свою добычу", спуская ее на серые каменные плиты, которыми был вымощен двор.
- Потому что я хочу показать тебе, как я живу, - просто ответил он. - Уверен, ты еще ни была в замке, подобном нашему. Ведь нет?
Девушка отрицательно покачала головой, сжав губы. Ее синие глаза стали совсем темными, грудь взволнованно вздымалась.
Лоуви нежно провел ладонью по ее щеке.
- Милая Ламбер, пожалуйста, не бойся. Я не причиню тебе вред. Или я похож на какое-то страшное чудовище?
- Нет, - она подняла на него испуганный взгляд. - Но что скажут ваши родители? Слуги?
- Ты же видишь, что сейчас никого нет! - молодой аристократ сделал широкий жест рукой, обводя пустой двор. - Отец уехал сегодня до позднего вечера. А слуги не суют нос в мои дела.
Девушка кивнула, нервно кусая нижнюю губу. Она пыталась успокоиться, но тревога не отпускала ее сердце, заставляя его биться часто-часто.
Она подождала, пока Лоуви отдаст жеребца седому конюху, выглянувшему из конюшни. Тот успел бросить на молодую девушку цепкий взгляд и пробормотать в сторону Лоуви:
- Эх, господин, опять вы за свое. Когда ж вы нагуляетесь-то...
Но сказано это было очень тихо, и Ламбертина не расслышала.
- Заткнись, иначе я прикажу отрезать тебе язык! - бросил ему де Лоуви. - И не посмотрю, что ты служишь у нас сорок лет.
- Эх, господин, господин... - продолжал тихо причитать конюх, отводя жеребца в стойло. - А ведь какой ребенок был послушный, да славный. А каким вырос. Когда ж вы за ум-то возьметесь?
Стен де Лоуви тем временем отвел Ламбертину за угол, где в каменной стене замка, в небольшой нише, она заметила узкую, совсем неприметную дверь.
- Потайной ход? - девушка с усилием улыбнулась.
- Можно сказать и так, - Лоуви отпер дверь извлеченным из кармана длинным ключом, затем улыбнулся и сделал галантный жест рукой. - Прошу вас, мадемуазель.
Ламбертина ступила в дверной проем и оказалась в узком, довольно длинном коридоре. Лоуви шел сзади и ей не оставалось ничего другого, как двигаться вперед. Но вот, коридор закончился и началась узкая витая лестница.
- Осторожно, - прошептал ей сзади аристократ, поддерживая за талию. - Не оступись.
В его голосе Ламбертина почувствовала возбуждение, и потерянно обернулась.
- Долго еще идти? - как-то обреченно спросила она.
- Нет, милая, мы уже почти пришли, - отозвался Лоуви.
И вправду, они прошли еще один этаж и остановились перед еще одной запертой дверью. Стен де Лоуви извлек из кармана ключ поменьше и открыл ее, слегка поклонившись Ламбертине.
- Прошу вас переступить порог моей скромной обители.
Туфельки Ламбертины пересекли порог комнаты. Лоуви быстро зашел вслед за ней и запер дверь на ключ. Затем, подойдя к окну, отдернул тяжелые шторы темно-красного цвета. Комнату осветили золотистые солнечные лучи. Ламбертина невольно ахнула от царившей здесь роскоши. Комната была хоть и не очень большой, но красиво и очень богато обставленной. Девушка успела заметить, что дверь, которая привела их сюда, теперь была плотно прикрыта опущенным сверху гобеленом, изображавшим сцену охоты. На противоположной стене висел гобелен чуть поменьше, шитый золотыми и серебряными нитями. Он изображал сцену довольно фривольного содержания. Вдали, у стены, виднелся бордовый, в тон штор, балдахин над широкой кроватью. Каминную полку украшали большие золотые часы с пухлыми ангелочками. На овальном столе красного дерева, инкрустированном золотом, стояло большое серебряное блюдо с грушами и виноградом.
- Как здесь красиво! - восхищенно произнесла Ламбертина, прижав руки к груди.
- Я уже привык к этому, - усмехнулся де Лоуви. - Иногда и роскошь успевает опостылеть. А уж когда видишь все это с самого рождения...
Ламбертина легко прошлась по комнате. Подойдя к стоявшим на каминной полке часам игриво дотронулась пальчиком до хитро улыбающегося амура, затем перевела вопросительный взгляд на молодого человека:
- А вход в комнату? Есть ведь еще один, парадный?
- Ты задаешь слишком много вопросов, милая, - засмеялся Лоуви.
- Ну да, - он взял в руку грушу с блюда и подбросил ее в воздухе, ловко поймав. - Есть и парадный вход. Но я люблю пользоваться потайным. Так ведь интереснее, правда? Попробуй, они очень вкусные, - он протянул спелую грушу Ламбертине.
Девушка взяла в руку золотисто-медовый плод и надкусила его. Груша действительно оказалась сочной и необычайно вкусной. Лоуви тем временем достал высокую бутыль с темно-красной жидкостью и два высоких хрустальных бокала. Он аккуратно наполнил их вином и, улыбаясь, протянул бокал девушке. Ламбертина уже почти доела грушу и взяла в руки бокал, желая запить слегка приторный вкус плода.
- Ой, здесь слишком много... - проговорила она. - Бокал просто огромный.
- Вино совсем слабое, - улыбнулся Лоуви. - Хотя и изысканное. Я называю его дамским.
Девушка сделала маленький глоток, слегка пригубив рубиновую жидкость. Затем сделала глоток чуть побольше, затем еще один...
На ее щеках выступил румянец. И она посмотрела на молодого человека повеселевшим взглядом:
- Да, оно очень вкусное, Стен. Благодарю вас.
Ламбертина сама не заметила, как оказавшийся рядом Лоуви обнял ее и прошептал на ухо:
- Ты настоящая красавица. С тебя можно писать картины.
- Ну что вы... - пробормотала девушка, ощущая неловкость.
Она потянулась рукой к столу, чтобы поставить уже почти пустой бокал, но Лоуви перехватив ее руку, быстро поставил бокал сам. Затем опять приблизился к ней и... Ламбертина сама не поняла, как его руки оказались сначала на ее талии. А затем она почувствовала, как слабеет шнуровка корсета. В голове шумело выпитое вино, перед глазами все плыло. Она попробовала сопротивляться, отталкивая его, но Лоуви был гораздо сильнее. Вскоре, она с нарастающим ужасом и стыдом почувствовала, как его руки нетерпеливо ласкают ее уже полностью обнаженную грудь. Но вместе со стыдом откуда-то изнутри поднималась незнакомая ей раньше горячая сладкая истома, заполняющая ее сознание, бесстыдно расслабляющая ее тело. Лоуви поцеловал ее в шею и у своего уха она услышала его горячее дыхание и возбужденный шепот:
- Ламбер, ты - само совершенство.
Девушка вновь попыталась вырваться и закричать, но он грубо закрыл ее рот поцелуем. А затем, Ламбертина почувствовала, как ее подхватили на руки и понесли...
Она ощутила запах тяжелого бархатного полога, опустившегося над кроватью, холод атласного покрывала и жадные мужские руки на своем теле. Открыв глаза, с ужасом заметила, что была уже почти совсем обнажена, а Лоуви расстегивал свою белую рубашку из тонкой дорогой ткани.
- Нет! - успела она крикнуть перед тем, как он навалился на нее, грубо сжимая руками ее грудь. Ей показалось, что прошла целая вечность этой пытки...
А затем все тело девушки пронзила острая, невыносимая боль. Из глаз Ламбертины брызнули слезы.
Глава 3
Ламбертина плакала, отвернувшись от Лоуви. Стараясь прикрыть наготу, она натянула на себя часть атласного одеяла. Лоуви посмотрел на ее хрупкие вздрагивающие плечи. Сейчас, получив все, что хотел, он неожиданно почувствовал к девушке что-то вроде жалости.
- Ламбер, - он дотронулся до ее плеча. - Ну, прости... я не хотел причинить тебе зло.
- Оставь меня! - крикнула Ламбертина, содрогнувшись всем телом. Она отодвинулась от него как можно дальше, почти вжавшись в стену.
Такое эфемерное понятие, как совесть обычно не задерживалось в душе молодого дворянина. Но сейчас он почему-то почувствовал какую-то странную тяжесть в сердце. И, сам себе удивляясь, он снова дотронулся до Ламбертоне.
- Не трогай меня! - девушка закричала так громко, что де Лоуви испугался, что ее услышат.
- Ну, успокойся... - проговорил Лоуви. - Прости. Я не сдержался. Ты так красива. А я... я люблю тебя.
Он произнес эти три слова, удивляясь сам себе.
Ламбертина резко обернулась, и ее покрасневшие заплаканные глаза встретились со взглядом аристократа.
- Тогда зачем... зачем ты так со мной? - прошептала она.
- Я ведь тоже нравился тебе, и ты хотела того же, - начал Лоуви.
- Но не так... - всхлипнула Ламбертина. - Не так.
И отвернувшись, она вновь заплакала.
Лоуви замолчал, придумывая возможные объяснения. И опять удивился сам себе. Раньше он, дворянин, никогда не стал бы оправдываться перед обычной деревенской девчонкой. И все-таки... в ней было что-то, что отличало от других крестьянок. Смешно. В этой юной восемнадцатилетней девчонке с синими глазами и пухлыми губками, правда очень красивой, было что-то, что заставило его, Стена де Лоуви, признаться ей в любви. Хотя он мог просто вышвырнуть ее из замка, как использованную вещь. И через несколько минут вообще забыть о ее существовании. Ведь он и собирался поначалу так сделать. Тогда почему же?.. Что мешает ему сделать это прямо сейчас ?
Лоуви посмотрел на волнистые темные волосы Ламбертины, рассыпавшиеся по спине и тонкую руку, судорожно вцепившуюся к край одеяла. Другой рукой она закрывала грудь.
- Прости меня, Ламбер, - снова повторил он. - Хотя... прощения мне, наверное, нет.
- Ты... ты как грубое животное! - бросила девушка. - За что? Ведь я...
- Прости, прости меня... - повторял он, дотронувшись до нее. И на этот раз Ламбертина не стала кричать.
- Ты сделал мне так больно, - прошептала она.
- Боль - это неизбежно, Ламбер. Когда девушка становится женщиной, это всегда происходит так.
- Но я... я не хотела, - всхлипнула Ламбертина.
Лоуви набрался смелости и приобнял ее за плечи правой рукой. Он ожидал крика и сопротивления, но Ламбертина даже не пошевелилась. Она лежала сейчас, словно окаменевшая и молчала. И, подавшись вперед, Лоуви увидел, что по ее щекам продолжают катиться слезы.
- Это всегда так в первый раз, - продолжал Лоуви, проведя рукой по ее волосам. - Сначала больно, а потом ты поймешь, что на свете нет ничего прекраснее.
- Но это... это же страшный грех, - Ламбертина обернулась и в упор посмотрела на него. В глубине ее синих глаз он увидел удивление, смешанное с совсем еще чистой детской наивностью.
Молодой аристократ хотел даже усмехнуться, в своей обычной циничной манере, но сейчас что-то помешало ему это сделать.
- Любовь - это не грех, Ламбер, - ответил он. - А я... я ведь люблю тебя.
"Что я несу? - мысленно удивился де Лоуви собственным словам. - Какая к чертям любовь?"
Впервые за все это время взгляд Ламбертины смягчился. Она вытерла ладонью слезы и села в постели, прикрыв обнаженную грудь атласным одеялом.
Золотистый свет, падающий из окна, мягко ложился на ее нежные плечи и розовые, слегка припухшие от поцелуев губы.
- Ты действительно меня любишь? - спросила Ламбертина, слегка склонив голову.
Лоуви кивнул:
- Да, милая. Бог создал мужчину и женщину для любви. И это не может быть грехом.
Ламбертина слушала его, слегка покусывая нижнюю губу и глядя на нее, Лоуви вновь почувствовал нарастающее желание. Но сразу же подавил его в себе. Совесть, непонятно откуда взявшаяся в его душе, приглушила этот порыв. Он отвернулся и, нагнувшись, поднял с пола смятое платье Ламбертины.
- Вот твоя одежда, Ламбер, - тихо сказал он. - Одевайся. Я не буду смотреть.
И, встав с постели и подбирая одежду, тоже стал быстро одеваться.
- Я готова, - тихо сказала девушка через некоторое время.
Стен де Лоуви, находившийся у окна, обернулся. Ламбертина стояла у кровати, уже полностью одетая. Она отвела взгляд и нервно сжала руки, посмотрев в глаза Лоуви.
- Отвези меня обратно, - попросила она.
Солнечный свет освещал лицо и гордую осанку Ламбертины. И Лоуви в очередной раз подумал, что так могла бы стоять какая-нибудь знатная дама, но никак не девушка из самой простой крестьянской семьи.
"Откуда все это в ней?" - подумал Лоуви и, подойдя ближе, взял девушку за тонкое запястье. Ламбертина стояла спокойно, только грудь ее взволнованно вздымалась, а на щеках выступил лихорадочный румянец.
- Ты сможешь когда-нибудь простить меня, Ламбер? - еще раз спросил Лоуви и вдруг, поражаясь сам себе, встал перед ней на колени. Это было немыслимо. Невероятно. И невозможно. Чтобы он, сам Стен де Лоуви, гордый потомственный аристократ вот так вот стоял на коленях перед какой-то простой девчонкой из самого низшего сословия. Пусть даже красивой, обученной хорошим манерам и воспитанной в монастыре. Этого просто не могло быть. Тем не менее, не какой-то другой человек, а именно он стоял так, склонив голову перед этой красивой юной девушкой и держал в руках ее ладонь, моля о прощении. О том, как совсем недавно он срывал с нее одежду и насильно целовал в губы, грубо прижав к постели ее сопротивляющееся тело, Лоуви старался сейчас не думать.
Ламбертина отвернулась, глядя в окно. Руку она не убирала, но Лоуви почувствовал, как ее ладонь слегка дрогнула. Подняв голову, он увидел ее нахмуренные брови и прямой носик. Затем губы девушки разжались, а взгляд из-под опущенных ресниц скользнул по молодому человеку.
- Хорошо, - проговорила Ламбертина. - Я попробую... простить.
***
Лоуви вез Ламбертину обратно. Девушка ехала молча, и Лоуви тоже молчал. Только слева, там где было сердце, он чувствовал теперь какую-то странную и непонятную тяжесть. Как будто туда воткнули какой-то острый стальной крючок, а вытащить забыли... и теперь он тянул и тянул, причиняя глухую боль. Вот, они проехали мост через Рейн, соединяющий Бельгию и Францию, и Ламбертина попросила остановить коня.
- Дальше я пойду сама, - проговорила она.
Лоуви остановил жеребца и помог девушке спуститься на землю. Поддерживая ее, он вновь на мгновение вспомнил то, как вел себя с ней там, на широкой постели в собственной комнате.
