И какая-то смесь жалости, грусти и зла на самого себя, неожиданно зашевелилась в его сердце, рождая там странное и смутное чувство. Чувство, которого он прежде никогда не знал...
- Ты не держишь на меня зла, Ламбер? - спросил он.
Ламбертина молчала. Только ветер, внезапно поднявшийся, зашевелил листья на деревьях. А на небе, до этого безоблачном, вдруг стали собираться тучи.
- Наверное будет дождь, - сказала Ламбертина, подняв лицо к небу.
И словно в подтверждение ее слов, Лоуви почувствовал на своем лице упавшую с неба крупную каплю воды. Затем еще одну и еще... Неожиданно хлынул настоящий ливень.
- Мне пора! - бросила Ламбертина, выдернув свою руку. - Прощай!
И, повернувшись, она сначала пошла быстрым шагом, а потом побежала по берегу реки. Лоуви смотрел ей вслед, пока девушка не скрылась за поворотом.
Ламбертина стремительно шла вперед, поддерживая руками подол платья и стараясь не поскользнуться на намокшем песчаном берегу. Вот, она обогнула густой кустарник и вышла на тот самый пригорок, где сегодня днем все еще так хорошо начиналось... Подняв с травы мокрую скатерть и пустую плетеную корзинку, Ламбертина, сдерживающая до этого слезы, не удержалась и зарыдала. Слезы текли из ее глаз, смешиваясь с небесной водой. Девушка шла домой и плакала, вспоминая то, что случилось с ней сегодня в замке Лоуви. Единственной радостью Ламбертины был сильный ливень. Отцу и братьям не придется объяснять, отчего она вернется вся в слезах.
Франция, Париж,
август 1792 года
В таверне "Друг патриота" царило оживление. В определенной степени оно отражало то лихорадочное возбуждение, которое началось три года назад в Париже и подобно разгорающемуся пламени, охватило всю страну. Время общественных потрясений и слома прежних устоев, казавшихся ранее вечными и незыблемыми. В одночасье они были смяты и сметены восставшим народом, словно карточные домики. Время революции...
Молодая красивая женщина лет двадцати семи толкнула массивную дверь таверны, над которой висела табличка с неизменным теперь лозунгом "Свобода, равенство, братство или смерть!", привычно и уверенно зашла внутрь. Она действительно бывала здесь уже не раз. И постоянные посетители также ее знали. Несколько человек, сидевших за столиками, приветствовали вошедшую кивками головы и дружелюбными патриотическими возгласами. Женщина улыбнулась в ответ на приветствия и подошла прямиком к стойке, за которой стояла полная женщина в нахлобученном на голове красном колпаке. Неизменный атрибут сознательного патриота.
- О, гражданка Мертенс! - приветствовала ее толстуха. - Рада тебя видеть. Да здравствует республика!
- Да здравствует республика, - отозвалась молодая женщина, кладя перед владелицей заведения несколько монет. - Принеси ка мне вина, немного хорошего сыра и жаркое. Я посижу здесь немного.
Владелица заведения понимающе кивнула, сгребая со стола монеты узловатыми пальцами с грязными ногтями.
- Сию минуту, гражданка, - заискивающе улыбнулась она. - А гражданин Станислав? Он сегодня будет? Просто ребята уже ждут - не дождутся его выступления.
Она кивнула в глубь зала, где за центральным столом сидела компания уже изрядно захмелевших патриотов в неизменных красных колпаках.
- Придет, - спокойно ответила молодая женщина. - Я сама его жду. Но как ты знаешь, у Станислава много общественных дел. А сегодня еще дополнительное выступление в якобинском клубе.
- О да, конечно знаю, - хозяйка таверны закивала головой. - Но как он говорит! Каждый раз слушаю и думаю, какой же талант у человека. Какая сила слова! Да от его речей только что камни не оживают, что уж о людях-то говорить! Как заводит-то он всех!
- Я все это знаю, милая моя, - с легким раздражением в голосе ответила молодая женщина. - Итак, красное вино и сыр. И будь любезна, поскорее, я умираю от жажды.
Повернувшись, молодая женщина направилась к неприметному столику в самом углу таверны. Он пустовал. Сев за стол, она расстегнула верхние пуговицы ярко-красного жакета и сняла с головы небольшую шапочку, прикрывавшую густые темные волосы.
- Лизетта! - заорала толстуха, свесившись пышным бюстом через стойку. - Ты где там, чертовка?
Отлепившись от компании "патриотов" и оправляя блузку, смуглая темноглазая девушка живо подошла к владелице заведения.
- Принеси гражданке Мертенс вина, да самого лучшего! - приказала толстуха. - Еще самый лучший сыр и жареную баранину. Да поторапливайся!
Девица кивнула и поспешила выполнять поручение.
Вскоре перед гражданкой Мертенс стоял кувшин вина, нарезанные ломти хлеба и сыра и кусок жаркого. Молодая женщина откусила кусок сочного мяса, запивая вином и оглядывая собравшуюся в таверне публику. Некоторые завсегдатаи были ей уже хорошо знакомы. Они собирались здесь почти каждый вечер после работы. Некоторые приносили с собой газеты и листовки и устраивали публичные чтения, горячо обсуждая последние политические события в стране.
Вот, дверь открылась, и в таверну зашло еще двое людей. Проходя мимо столика молодой женщины, они приветствовали ее и также спросили, придет ли гражданин Станислав.
- Да, он скоро будет, - ответила гражданка Мертенс, откусывая ломтик сыра.
- Отлично, - улыбнулся один из мужчин и положил перед ней газетный листок. - Последний выпуск газеты гражданина Марата, только что из типографии. Почитай, гражданка.
- Благодарю, гражданин, - ответила молодая женщина, взяв в руки газету и пробегая глазами по строчкам.
Одна из самых непримиримых и яростных республиканских газет была в своем репертуаре.
- Всех аристократов надо перерезать, как свиней! - гласил один из лозунгов газеты "Друг народа". Далее предлагались еще более радикальные меры, которые гражданин Марат предлагал применить ко всем врагам республики, этим зажравшимся франтам и аристо, столетиями пьющим кровь трудового народа...
"И теперь своей голубой кровью они должны ответить за все тяготы и лишения простых людей. Час возмездия пробил", - прошептали губы молодой женщины, читающей газету. Ее длинные ресницы слегка дрогнули, а ладонь непроизвольно сжалась в кулак.
- Да, должны, - повторила она. - Должны... И они ответят. Наш час пробил.
Гражданка Мертенс сделала небольшой глоток вина, и память вновь перенесла ее в тот июньский день почти десятилетней давности...
Тогда, когда ее звали просто Ламбер. И она до сих пор не могла его забыть.
В тот день, вернувшись домой после встречи с Лоуви, она выслушала возмущенную брань отца.
- Простите, батюшка, - пролепетала Ламбертина, опустив голову и закрывая длинными волосами мокрое от слез лицо. - Я незаметно уснула возле реки, а затем попала под ливень. Поэтому... меня так долго не было.
- Смотри у меня! - бросил отец, подозрительно разглядывая ее. - И приведи себя в порядок, а то грязная вся да растрепанная. Завтра суббота и мы с тобой отправимся в гости к семейству Молье.
- Зачем? - испуганно спросила Ламбертина, сердце которой сжалось от нехорошего предчувствия.
- Насчет помолвки твоей, дочь. Сын мельника, Франсуа Молье - отличный жених для тебя. Парень честный, работящий. Я уже спрашивал у него, нравишься ты ему. Да и лучше мужа тебе здесь в деревне все равно не найти. Так что не вздумай отцу перечить, - он нахмурил брови, увидев, как у дочери задрожали губы.
- Но я не хочу замуж! - воскликнула Ламбертина, чувствуя, как из глаз опять побежали слезы. - Вообще не хочу... и не выйду ни за кого. Никогда!
- Ишь ты! - прикрикнул отец и схватил ее за руку выше локтя так сильно, что дочь вскрикнула от боли. - Ишь ты, как заговорила! Не хочет она! Да кто тебя спрашивает? Такова моя воля и воля твоих старших братьев. Ты выйдешь за Франсуа и точка. А сейчас иди, помойся, причешись, да найди платье получше для завтрашнего дня. Ты поняла меня?
Он опять с силой сжал запястье дочери.
- Да... поняла, батюшка, - всхлипнула Ламбертина.
- Ну все, ступай.
Отец отпустил ее руку и слегка хлопнул по плечу.
- Да не плачь. Потом еще спасибо мне скажешь.
- Но я... я не люблю его, - с отчаянием сказала девушка.
- Ничего... стерпится, слюбится, - грубо оборвал ее отец. - К тому же ты совсем не знаешь Франсуа. Парень он отличный, работящий, добрый. Полюбишь. А если и не полюбишь - тоже не беда. И без любви люди вместе живут, не помирают.
Франсуа Молье, рыжеволосый, широкоплечий и немного нескладный парень, смотрел на Ламбертину с нескрываемым восхищением. Девушка поймала его взгляд и опустила длинные ресницы, а Франсуа расплылся в счастливой улыбке, отчего его рябое лицо со следами перенесенной в детстве оспы, стало даже довольно симпатичным. О помолвке уже договорились, и теперь Ламбертина вместе с отцом сидела за обеденным столом вместе с Франсуа и его родителями. Посреди стола красовался большой ароматный гусь, которого изжарили специально для гостей. Ламбертина рассеянно ковыряла вилкой мясо. Аппетита совсем не было.
- Кушай, девочка, кушай, не стесняйся, - улыбнувшись, проговорила Жанна Молье, мать Франсуа. - Тебе побольше есть надо, а то вон, худенькая какая, как тростиночка.
- Благодарю, - отозвалась Ламбертина, проталкивая в горло кусок жареной гусятины. - Просто я с утра уже поела дома вместе с братьями. Но ваше жаркое очень вкусное, правда.
- Вот и славно, - Жанна Молье расплылась в такой же довольной улыбке, как и ее сын и погладила Ламбертину по руке.
- Ладно, дети, идите пока прогуляйтесь, - приказал старший Молье, когда обед был завершен. - Франсуа, покажи своей невесте мельницу и подворье. Думаю, ей будет это интересно. Прогуляйтесь, а родители пока побеседуют о своем.
- Хорошо, отец, - кивнул Франсуа, поднимаясь и протягивая девушке широкую ладонь. - Пойдем, Ламбертина.
Ламбертина позволила взять себя за руку и пошла за Франсуа. На какое-то мгновение ей показалось, что все это - сон... один длинный нескончаемый тяжелый сон. И то, что произошло с ней вчера в замке Лоуви. И сегодняшняя договоренность о помолвке с парнем, который не вызывал у нее никаких любовных чувств. Больше всего девушке хотелось сейчас побыть одной. Но Франсуа Молье настойчиво тянул ее за руку, что-то весело говоря и жестикулируя. Единственным утешением для Ламбертины было то, что свадьбу решили играть не сейчас, а в конце осени, почти через полгода. Обстоятельный Франсуа хотел подкопить денег на хорошее торжество. Да и поросята, которых держал отец Ламбертины к осени как раз должны были набрать нужный вес, чтобы украсить собой свадебный стол.
- Я и мои сыновья очень рады, что вы ответили согласием, - проговорил отец Ламбертины, уже изрядно захмелевший.
Старший Молье довольно крякнул и подлил будущему родственнику еще немного вина.
- Да чего уж там, - ответствовал он. - Франсуа как-то обмолвился раньше, что очень нравится ему ваша дочь. Так что если бы вы не посватались, он, может, сам пошел бы просить ее руки. А вы опередили, - он засмеялся.
- Вот только... - начал господин Молье и потер рукой подбородок. Голос его посерьезнел.
- Да? - переспросил Пьер Мертенс, уловив в голосе собеседника нотки тревоги.
- Дочь ваша ведь в монастыре воспитывалась, так?
- Именно так, - довольно кивнул отец Ламбертины. - Ее там и читать, и писать научили, и даже наукам некоторым. Хотя я и говорю ей теперь - зачем тебе, дочка, эти науки? Главная наука для тебя - стать хорошей женой. И детишек родить здоровых. Да мужу быть во всем послушной.
- Вот и я о том же... - протянул старший Молье. - Просто, дело в том, что прежняя невеста Франсуа...
Он смолк, нахмурив брови и подбирая нужные слова. Но бойкая матушка Молье, в отличие от мужа, за словом в карман не лезла.
- Чертова Николь! - бросила она. - Наверное вы и не помните эту историю. Ведь уже целых три года прошло...
- Что-то припоминаю, - кашлянул Пьер Мертенс. - Вроде ваш сын хотел жениться на Николь Флери.
- Хотел, - кивнула мадам Молье. - Предложение ей делал. Да только эта девица за месяц до свадьбы... в общем, сбежала она в город с каким-то щеголем заезжим.
Франсуа как узнал, сам не свой ходил. Мы даже боялись за него, что сделает с собой что...
- Да, да, - буркнул отец Ламбертины. - Я помню эту историю, да и деревня наша не очень уж большая.
- Мы ведь с женой почему это говорим, - мельник поднял глаза на собеседника. - Ламбертина ведь девушка совсем не такая, как Николь... по ней видно.
- Надеемся... - поддакнула его жена.
- Конечно не такая, - с возмущением в голосе ответил господин Мертенс. - Она сама невинность и чистота. Полтора месяца назад только из монастыря вернулась.
Да вы же видели ее, она совсем ребенок, наивная и бесхитростная. А уж то, о чем вы подумали... Нет! - он с возмущением бросил на стол нож. - Как можно было подумать о ней такое! Как можно было даже подумать?!
Третья выпитая кружка вина давала о себе знать.
Супруги Молье переглянулись и принялись извиняться перед будущим родственником за необоснованные подозрения в адрес будущей невестки.
Прошел почти месяц с того дня, как Ламбертина была в замке Лоуви. Девушка старалась смириться с предстоящей осенью свадьбой, старательно уговаривая себя, что Франсуа Молье - хороший и добрый человек. И что с ним у нее будет спокойная и надежная жизнь.
"Правда, он узнает, что я не невинна и..." - часто думала она и боялась продолжать мысль.
О реакции будущего мужа Ламбертина старалась не думать. И в любом случае, выхода у нее не было. Правда, был еще один выход - сбежать, уехать из деревни. Но это представлялось ей чем-то совершенно фантастическим, не реальным. Когда-то, будучи еще совсем маленькой девочкой, Ламбертина мечтала о том, как отправится в путешествие, увидит заморские страны и диковинных разноцветных птиц с человеческими лицами. Сказку о них рассказывала ей мама. И это было то немногое, что девочка о ней помнила... сказку о птицах, теплые мамины руки и ласковый голос.
А потом... потом мама умерла, а через месяц Ламбертина уже была в монастыре. Первое время девочка мечтала сбежать оттуда. Туда, где ее никто не найдет.
Но шли дни, недели, тянулись месяцы... и она привыкла к однообразной и размеренной монастырской жизни. Смирилась. Она уже больше не плакала и не звала по ночам маму.
"И с замужеством я должна смириться. Должна", - уговаривала сама себя Ламбертина. И за прошедший месяц она уже почти свыклась с этим, а мысли о будущем муже уже не вызывали у нее первоначального отторжения.
Стена де Лоуви она не видела с того самого горького для нее дня. А полоскать белье Ламбертина ходила теперь подальше от прежнего места, где все напоминало ей о знакомстве с молодым дворянином.
Но вскоре произошло то, что заставило девушку о нем вспомнить. Сначала Ламбертина не хотела в это верить, этого просто не могло быть.
Но это было... и с ужасом и отчаянием Ламбертина поняла, что ждет ребенка от Стена де Лоуви.
После расставания с Ламбертиной Стен де Лоуви нет-нет, да и вспоминал о ней, удивляясь сам себе. И когда перед его мысленным взором возникал образ стройной темноволосой девушки с тонкими чертами лица и большими синими, немного наивными глазами, в сердце он чувствовал уже привычную ноющую тяжесть. Чтобы избавиться от нее, по вечерам он все чаще стал прикладываться к бутылке с вином. Благо, в подвале замка был отменный запас этого благородного виноградного напитка.
- Ты не держишь на меня зла, Ламбер? - спросил он.
Ламбертина молчала. Только ветер, внезапно поднявшийся, зашевелил листья на деревьях. А на небе, до этого безоблачном, вдруг стали собираться тучи.
- Наверное будет дождь, - сказала Ламбертина, подняв лицо к небу.
И словно в подтверждение ее слов, Лоуви почувствовал на своем лице упавшую с неба крупную каплю воды. Затем еще одну и еще... Неожиданно хлынул настоящий ливень.
- Мне пора! - бросила Ламбертина, выдернув свою руку. - Прощай!
И, повернувшись, она сначала пошла быстрым шагом, а потом побежала по берегу реки. Лоуви смотрел ей вслед, пока девушка не скрылась за поворотом.
***
Ламбертина стремительно шла вперед, поддерживая руками подол платья и стараясь не поскользнуться на намокшем песчаном берегу. Вот, она обогнула густой кустарник и вышла на тот самый пригорок, где сегодня днем все еще так хорошо начиналось... Подняв с травы мокрую скатерть и пустую плетеную корзинку, Ламбертина, сдерживающая до этого слезы, не удержалась и зарыдала. Слезы текли из ее глаз, смешиваясь с небесной водой. Девушка шла домой и плакала, вспоминая то, что случилось с ней сегодня в замке Лоуви. Единственной радостью Ламбертины был сильный ливень. Отцу и братьям не придется объяснять, отчего она вернется вся в слезах.
Глава 4
Франция, Париж,
август 1792 года
В таверне "Друг патриота" царило оживление. В определенной степени оно отражало то лихорадочное возбуждение, которое началось три года назад в Париже и подобно разгорающемуся пламени, охватило всю страну. Время общественных потрясений и слома прежних устоев, казавшихся ранее вечными и незыблемыми. В одночасье они были смяты и сметены восставшим народом, словно карточные домики. Время революции...
Молодая красивая женщина лет двадцати семи толкнула массивную дверь таверны, над которой висела табличка с неизменным теперь лозунгом "Свобода, равенство, братство или смерть!", привычно и уверенно зашла внутрь. Она действительно бывала здесь уже не раз. И постоянные посетители также ее знали. Несколько человек, сидевших за столиками, приветствовали вошедшую кивками головы и дружелюбными патриотическими возгласами. Женщина улыбнулась в ответ на приветствия и подошла прямиком к стойке, за которой стояла полная женщина в нахлобученном на голове красном колпаке. Неизменный атрибут сознательного патриота.
- О, гражданка Мертенс! - приветствовала ее толстуха. - Рада тебя видеть. Да здравствует республика!
- Да здравствует республика, - отозвалась молодая женщина, кладя перед владелицей заведения несколько монет. - Принеси ка мне вина, немного хорошего сыра и жаркое. Я посижу здесь немного.
Владелица заведения понимающе кивнула, сгребая со стола монеты узловатыми пальцами с грязными ногтями.
- Сию минуту, гражданка, - заискивающе улыбнулась она. - А гражданин Станислав? Он сегодня будет? Просто ребята уже ждут - не дождутся его выступления.
Она кивнула в глубь зала, где за центральным столом сидела компания уже изрядно захмелевших патриотов в неизменных красных колпаках.
- Придет, - спокойно ответила молодая женщина. - Я сама его жду. Но как ты знаешь, у Станислава много общественных дел. А сегодня еще дополнительное выступление в якобинском клубе.
- О да, конечно знаю, - хозяйка таверны закивала головой. - Но как он говорит! Каждый раз слушаю и думаю, какой же талант у человека. Какая сила слова! Да от его речей только что камни не оживают, что уж о людях-то говорить! Как заводит-то он всех!
- Я все это знаю, милая моя, - с легким раздражением в голосе ответила молодая женщина. - Итак, красное вино и сыр. И будь любезна, поскорее, я умираю от жажды.
Повернувшись, молодая женщина направилась к неприметному столику в самом углу таверны. Он пустовал. Сев за стол, она расстегнула верхние пуговицы ярко-красного жакета и сняла с головы небольшую шапочку, прикрывавшую густые темные волосы.
- Лизетта! - заорала толстуха, свесившись пышным бюстом через стойку. - Ты где там, чертовка?
Отлепившись от компании "патриотов" и оправляя блузку, смуглая темноглазая девушка живо подошла к владелице заведения.
- Принеси гражданке Мертенс вина, да самого лучшего! - приказала толстуха. - Еще самый лучший сыр и жареную баранину. Да поторапливайся!
Девица кивнула и поспешила выполнять поручение.
Вскоре перед гражданкой Мертенс стоял кувшин вина, нарезанные ломти хлеба и сыра и кусок жаркого. Молодая женщина откусила кусок сочного мяса, запивая вином и оглядывая собравшуюся в таверне публику. Некоторые завсегдатаи были ей уже хорошо знакомы. Они собирались здесь почти каждый вечер после работы. Некоторые приносили с собой газеты и листовки и устраивали публичные чтения, горячо обсуждая последние политические события в стране.
Вот, дверь открылась, и в таверну зашло еще двое людей. Проходя мимо столика молодой женщины, они приветствовали ее и также спросили, придет ли гражданин Станислав.
- Да, он скоро будет, - ответила гражданка Мертенс, откусывая ломтик сыра.
- Отлично, - улыбнулся один из мужчин и положил перед ней газетный листок. - Последний выпуск газеты гражданина Марата, только что из типографии. Почитай, гражданка.
- Благодарю, гражданин, - ответила молодая женщина, взяв в руки газету и пробегая глазами по строчкам.
Одна из самых непримиримых и яростных республиканских газет была в своем репертуаре.
- Всех аристократов надо перерезать, как свиней! - гласил один из лозунгов газеты "Друг народа". Далее предлагались еще более радикальные меры, которые гражданин Марат предлагал применить ко всем врагам республики, этим зажравшимся франтам и аристо, столетиями пьющим кровь трудового народа...
"И теперь своей голубой кровью они должны ответить за все тяготы и лишения простых людей. Час возмездия пробил", - прошептали губы молодой женщины, читающей газету. Ее длинные ресницы слегка дрогнули, а ладонь непроизвольно сжалась в кулак.
- Да, должны, - повторила она. - Должны... И они ответят. Наш час пробил.
Гражданка Мертенс сделала небольшой глоток вина, и память вновь перенесла ее в тот июньский день почти десятилетней давности...
Тогда, когда ее звали просто Ламбер. И она до сих пор не могла его забыть.
***
В тот день, вернувшись домой после встречи с Лоуви, она выслушала возмущенную брань отца.
- Простите, батюшка, - пролепетала Ламбертина, опустив голову и закрывая длинными волосами мокрое от слез лицо. - Я незаметно уснула возле реки, а затем попала под ливень. Поэтому... меня так долго не было.
- Смотри у меня! - бросил отец, подозрительно разглядывая ее. - И приведи себя в порядок, а то грязная вся да растрепанная. Завтра суббота и мы с тобой отправимся в гости к семейству Молье.
- Зачем? - испуганно спросила Ламбертина, сердце которой сжалось от нехорошего предчувствия.
- Насчет помолвки твоей, дочь. Сын мельника, Франсуа Молье - отличный жених для тебя. Парень честный, работящий. Я уже спрашивал у него, нравишься ты ему. Да и лучше мужа тебе здесь в деревне все равно не найти. Так что не вздумай отцу перечить, - он нахмурил брови, увидев, как у дочери задрожали губы.
- Но я не хочу замуж! - воскликнула Ламбертина, чувствуя, как из глаз опять побежали слезы. - Вообще не хочу... и не выйду ни за кого. Никогда!
- Ишь ты! - прикрикнул отец и схватил ее за руку выше локтя так сильно, что дочь вскрикнула от боли. - Ишь ты, как заговорила! Не хочет она! Да кто тебя спрашивает? Такова моя воля и воля твоих старших братьев. Ты выйдешь за Франсуа и точка. А сейчас иди, помойся, причешись, да найди платье получше для завтрашнего дня. Ты поняла меня?
Он опять с силой сжал запястье дочери.
- Да... поняла, батюшка, - всхлипнула Ламбертина.
- Ну все, ступай.
Отец отпустил ее руку и слегка хлопнул по плечу.
- Да не плачь. Потом еще спасибо мне скажешь.
- Но я... я не люблю его, - с отчаянием сказала девушка.
- Ничего... стерпится, слюбится, - грубо оборвал ее отец. - К тому же ты совсем не знаешь Франсуа. Парень он отличный, работящий, добрый. Полюбишь. А если и не полюбишь - тоже не беда. И без любви люди вместе живут, не помирают.
Глава 5
Франсуа Молье, рыжеволосый, широкоплечий и немного нескладный парень, смотрел на Ламбертину с нескрываемым восхищением. Девушка поймала его взгляд и опустила длинные ресницы, а Франсуа расплылся в счастливой улыбке, отчего его рябое лицо со следами перенесенной в детстве оспы, стало даже довольно симпатичным. О помолвке уже договорились, и теперь Ламбертина вместе с отцом сидела за обеденным столом вместе с Франсуа и его родителями. Посреди стола красовался большой ароматный гусь, которого изжарили специально для гостей. Ламбертина рассеянно ковыряла вилкой мясо. Аппетита совсем не было.
- Кушай, девочка, кушай, не стесняйся, - улыбнувшись, проговорила Жанна Молье, мать Франсуа. - Тебе побольше есть надо, а то вон, худенькая какая, как тростиночка.
- Благодарю, - отозвалась Ламбертина, проталкивая в горло кусок жареной гусятины. - Просто я с утра уже поела дома вместе с братьями. Но ваше жаркое очень вкусное, правда.
- Вот и славно, - Жанна Молье расплылась в такой же довольной улыбке, как и ее сын и погладила Ламбертину по руке.
- Ладно, дети, идите пока прогуляйтесь, - приказал старший Молье, когда обед был завершен. - Франсуа, покажи своей невесте мельницу и подворье. Думаю, ей будет это интересно. Прогуляйтесь, а родители пока побеседуют о своем.
- Хорошо, отец, - кивнул Франсуа, поднимаясь и протягивая девушке широкую ладонь. - Пойдем, Ламбертина.
Ламбертина позволила взять себя за руку и пошла за Франсуа. На какое-то мгновение ей показалось, что все это - сон... один длинный нескончаемый тяжелый сон. И то, что произошло с ней вчера в замке Лоуви. И сегодняшняя договоренность о помолвке с парнем, который не вызывал у нее никаких любовных чувств. Больше всего девушке хотелось сейчас побыть одной. Но Франсуа Молье настойчиво тянул ее за руку, что-то весело говоря и жестикулируя. Единственным утешением для Ламбертины было то, что свадьбу решили играть не сейчас, а в конце осени, почти через полгода. Обстоятельный Франсуа хотел подкопить денег на хорошее торжество. Да и поросята, которых держал отец Ламбертины к осени как раз должны были набрать нужный вес, чтобы украсить собой свадебный стол.
- Я и мои сыновья очень рады, что вы ответили согласием, - проговорил отец Ламбертины, уже изрядно захмелевший.
Старший Молье довольно крякнул и подлил будущему родственнику еще немного вина.
- Да чего уж там, - ответствовал он. - Франсуа как-то обмолвился раньше, что очень нравится ему ваша дочь. Так что если бы вы не посватались, он, может, сам пошел бы просить ее руки. А вы опередили, - он засмеялся.
- Вот только... - начал господин Молье и потер рукой подбородок. Голос его посерьезнел.
- Да? - переспросил Пьер Мертенс, уловив в голосе собеседника нотки тревоги.
- Дочь ваша ведь в монастыре воспитывалась, так?
- Именно так, - довольно кивнул отец Ламбертины. - Ее там и читать, и писать научили, и даже наукам некоторым. Хотя я и говорю ей теперь - зачем тебе, дочка, эти науки? Главная наука для тебя - стать хорошей женой. И детишек родить здоровых. Да мужу быть во всем послушной.
- Вот и я о том же... - протянул старший Молье. - Просто, дело в том, что прежняя невеста Франсуа...
Он смолк, нахмурив брови и подбирая нужные слова. Но бойкая матушка Молье, в отличие от мужа, за словом в карман не лезла.
- Чертова Николь! - бросила она. - Наверное вы и не помните эту историю. Ведь уже целых три года прошло...
- Что-то припоминаю, - кашлянул Пьер Мертенс. - Вроде ваш сын хотел жениться на Николь Флери.
- Хотел, - кивнула мадам Молье. - Предложение ей делал. Да только эта девица за месяц до свадьбы... в общем, сбежала она в город с каким-то щеголем заезжим.
Франсуа как узнал, сам не свой ходил. Мы даже боялись за него, что сделает с собой что...
- Да, да, - буркнул отец Ламбертины. - Я помню эту историю, да и деревня наша не очень уж большая.
- Мы ведь с женой почему это говорим, - мельник поднял глаза на собеседника. - Ламбертина ведь девушка совсем не такая, как Николь... по ней видно.
- Надеемся... - поддакнула его жена.
- Конечно не такая, - с возмущением в голосе ответил господин Мертенс. - Она сама невинность и чистота. Полтора месяца назад только из монастыря вернулась.
Да вы же видели ее, она совсем ребенок, наивная и бесхитростная. А уж то, о чем вы подумали... Нет! - он с возмущением бросил на стол нож. - Как можно было подумать о ней такое! Как можно было даже подумать?!
Третья выпитая кружка вина давала о себе знать.
Супруги Молье переглянулись и принялись извиняться перед будущим родственником за необоснованные подозрения в адрес будущей невестки.
***
Прошел почти месяц с того дня, как Ламбертина была в замке Лоуви. Девушка старалась смириться с предстоящей осенью свадьбой, старательно уговаривая себя, что Франсуа Молье - хороший и добрый человек. И что с ним у нее будет спокойная и надежная жизнь.
"Правда, он узнает, что я не невинна и..." - часто думала она и боялась продолжать мысль.
О реакции будущего мужа Ламбертина старалась не думать. И в любом случае, выхода у нее не было. Правда, был еще один выход - сбежать, уехать из деревни. Но это представлялось ей чем-то совершенно фантастическим, не реальным. Когда-то, будучи еще совсем маленькой девочкой, Ламбертина мечтала о том, как отправится в путешествие, увидит заморские страны и диковинных разноцветных птиц с человеческими лицами. Сказку о них рассказывала ей мама. И это было то немногое, что девочка о ней помнила... сказку о птицах, теплые мамины руки и ласковый голос.
А потом... потом мама умерла, а через месяц Ламбертина уже была в монастыре. Первое время девочка мечтала сбежать оттуда. Туда, где ее никто не найдет.
Но шли дни, недели, тянулись месяцы... и она привыкла к однообразной и размеренной монастырской жизни. Смирилась. Она уже больше не плакала и не звала по ночам маму.
"И с замужеством я должна смириться. Должна", - уговаривала сама себя Ламбертина. И за прошедший месяц она уже почти свыклась с этим, а мысли о будущем муже уже не вызывали у нее первоначального отторжения.
Стена де Лоуви она не видела с того самого горького для нее дня. А полоскать белье Ламбертина ходила теперь подальше от прежнего места, где все напоминало ей о знакомстве с молодым дворянином.
Но вскоре произошло то, что заставило девушку о нем вспомнить. Сначала Ламбертина не хотела в это верить, этого просто не могло быть.
Но это было... и с ужасом и отчаянием Ламбертина поняла, что ждет ребенка от Стена де Лоуви.
Глава 6
После расставания с Ламбертиной Стен де Лоуви нет-нет, да и вспоминал о ней, удивляясь сам себе. И когда перед его мысленным взором возникал образ стройной темноволосой девушки с тонкими чертами лица и большими синими, немного наивными глазами, в сердце он чувствовал уже привычную ноющую тяжесть. Чтобы избавиться от нее, по вечерам он все чаще стал прикладываться к бутылке с вином. Благо, в подвале замка был отменный запас этого благородного виноградного напитка.
