Перед казнью они держались с необычайным мужеством и пели "Марсельезу". Да, даже умирая, они продолжали верить в республику и её идеалы. Великую и справедливую республику, в которой для граждан наступит всеобщее счастье, свобода, равенство и братство. И умирать с верой было, наверное, легче. А что же он? Эро остановился и опять посмотрел на небо, по которому проплывали легкие облака.
Самое страшное, когда на смену вере приходит разочарование...
Он опять подумал про жирондистов. Что делает сейчас Шарль Барбару и еще несколько человек, которым удалось сбежать из-под домашнего ареста и скрыться от суда? Впрочем, положение их было незавидным. Вряд ли они смогли пересечь границу Франции. А поскольку были объявлены вне закона, то, вероятно, скитались где-то в провинции, прячась по чужим домам. Хотя, приютить таких людей сейчас было огромным риском. Ходили слухи, что Барбару вернулся в провинцию близ города Бордо. Его даже разыскивали там, но никого не нашли. Или же он умело скрывался.
"Дай Бог, чтобы им удалось спастись", - подумал Эро. И поймал себя на мысли, что прятаться и скитаться сам бы не смог.
"Уж лучше встретить смерть лицом к лицу, чем неожиданно получить от нее удар в спину", - подумал он.
Эро уже подходил к Бас-де-Рампар, когда вдруг услышал песню, от которой его кольнуло в сердце. Высокий и чистый детский голосок пел уже знакомую ему песенку о разбитом хрустальном счастье. Эро обернулся и увидел на другой стороне улицы уже знакомую ему пару - старика-шарманщика и его маленькую слепую внучку.
- Вас давно не было видно, - заметил он, подойдя к ним и положив в шляпу старику золотой.
- О, добрый гражданин... - старик поднял на Эро глаза и узнал его. - Благодарю вас. Да мы с Николь последнее время на других улицах выступаем. Уж не знаем, куда и податься. Да и люди злые стали, дают мало. Иной день и монетки медной не заработаешь.
- Да, - вздохнул Эро. - Людям стало не до песен.
Он достал кошелек и протянул старику две купюры. - Здесь двадцать ливров. На какое-то время вам хватит.
- Что вы, гражданин! - воскликнул старик, потирая заросшую щетиной щеку. - Это же очень много.
- Вот и прекрасно, - улыбнулся Эро. - Берите, берите...
Старик нерешительно протянул ладонь и, взяв деньги, засунул их в карман:
- Благодарю вас, гражданин!
- Ну а внучка, - Эро кивнул в сторону девочки. - Вы купили ей теплую одежду?
- А как же, - пробормотал старик, погладив Николь по голове. - И пальто купили, и башмачки новые. Вон, она и сейчас в них.
На девочке действительно были надеты маленькие красные башмачки из грубой кожи, но по-видимому, достаточно теплые.
Николь неожиданно подняла глаза и посмотрела Эро в лицо, как будто могла его видеть. Протянула к нему руку и, сев на корточки, он пожал ее маленькую худую ладошку.
- Спасибо вам, добрый гражданин, - проговорила девочка. - Я так часто вспоминаю вас. Храни вас Бог.
- Ну, ну, - засмеялся Эро, погладив ее по белокурым волосам. - Я рад, что чем-то тебе помог.
- Ну ладно, - он поднялся, отряхнув рукава. - Я пойду. Удачного вам дня и берегите ее, - обратился он к старику, кивнув на Николь.
Старик кивнул и еще долго смотрел ему вслед.
Дверь открыла Розетт, и по ее бледному лицу и тревожному выражению глаз, Эро де Сешель понял, что что-то произошло.
- Что-то случилось? - быстро спросил он, закрывая за собой дверь.
- Гражданин Катюсс... -промолвила Розетт. - Он... он арестован.
Из комнаты вышла Адель, такая же бледная. Увидев Эро, она подбежала к нему и обняла.
- Эро, ты вернулся, - выдохнула молодая женщина. - А я... я так беспокоилась, что и тебя... Жака арестовали два часа назад.
Эро провел ладонью по лицу.
Пройдя по коридору, он открыл дверь кабинета.
- Они что-нибудь искали? - спросил он.
- Да, - Адель кивнула. - Опять рылись в бумагах, книгах. Правда, не раскидали все так сильно, как в прошлый раз. Да и Розетт тут уже прибрала.
Молодая женщина поднесла руки к груди, словно что-то мешало ей дышать. Эро обнял ее и прижал к себе.
- Бедный Жак, - прошептала Адель.
Эро молчал, чувствуя, как сильно колотится ее сердце. Также тревожно билось и его собственное. И он ощущал глухую пульсацию крови в висках.
- Неужели Жака арестовали из-за меня... - тихо сказал он. - Хотя... сейчас вообще хватают каждого второго.
- Нет, - Адель всхлипнула, подняв на Эро обжигающие черные глаза. - Когда показали ордер на арест, сказали, что арестовывают его, как бывшего эмигранта. Жак ведь раньше жил в Германии и...
- Что за бред! - не удержавшись, воскликнул обычно всегда спокойный и сдержанный Эро. - Да, Катюсс какое-то время жил в Германии. Но как переводчик и по поручению республики. Это была его работа.
- Тем не менее... - опять всхлипнула Адель. - Они объяснили причину его ареста именно так.
- В какую тюрьму его отвезли? - спросил Эро.
- Сказали, что в тюрьму "Люксембург"
- Что ж, хорошо, что хоть это известно, - Эро провел рукой по темным волнистым волосам любимой. - Адель, я сейчас пойду туда и попробую увидеться с Жаком. А ты будь осторожна. Если будут звонить, не открывай. Пусть думают, что никого нет дома. Ты поняла меня, любимая?
- Да, - Адель порывисто обняла его. - Но Эро... зачем тебе идти туда? Не ходи, это очень опасно!
- Сейчас опасно все, - Эро нежно провел рукой по ее щеке. - Но я должен туда пойти. Возможно, получится объяснить, что все это недоразумение. Какой из Катюсса эмигрант... это бред.
Он повернулся к двери, на ходу застегивая камзол.
- Эро! - воскликнула Адель и, обернувшись, он увидел в ее черных глазах слезы. - Умоляю тебя, будь осторожен.
Эро де Сешель подошел к кордегардии тюрьмы "Люксембург" - небольшому зданию из серого камня с маленьким зарешеченным оконцем и массивной дверью.
Рядом с ней размеренно прохаживался национальный гвардеец.
- Куда ты, гражданин? - весьма нелюбезно спросил. - В тюрьму никого не пропускаем.
Эро остановился и, достав из кармана камзола документы, показал охраннику.
- Я Эро де Сешель, - спокойно ответил он. - Депутат Национального Конвента. Сегодня к вам был доставлен гражданин Жак Катюсс, я хотел бы его увидеть.
- Де Сешель? - гвардеец прочитал протянутую ему бумагу. Затем пристально посмотрел на Эро, сощурив глаза, как-будто принимая какое-то решение.
Повисло короткое, но тягостное молчание...
- Ладно, - наконец коротко бросил он, сделав жест в сторону массивной кованой двери. - Главный тюремщик, гражданин Маре, сейчас там. Обратись к нему.
Он отстранился, давая Эро проход к кордегардии.
- Благодарю, - кивнул Эро, взявшись за холодную ручку и поворачивая ее. Дверь подалась вперед тяжело и со скрипом, который резанул по натянутым нервам.
Разговор с главным тюремщиком был не очень долгим. Гражданин Маре узнал Эро де Сешеля и, поднявшись из-за небольшого столика, даже коротко пожал ему руку. Пожатие у гражданина Маре оказалось тяжелым.
- Хорошо, - ответил он, выслушав просьбу Эро. - Я дам тебе возможность увидеть арестованного, гражданин. Но недолго, лишь пять минут. И в присутствии двух моих людей.
Эро де Сешель поблагодарил Маре. И вскоре он уже шел в сопровождении двух национальных гвардейцев в сторону тюремного здания. Они вступили под высокую арку, и прошли через узкие ворота, которые с грохотом захлопнулись за спиной Эро. Они оказались в небольшом тюремном дворике, бывшем почти квадратной формы. Со всех сторон обступали высокие каменные стены, от которых невольно сжималось сердце.
- Подожди здесь, - бросил Эро один из гвардейцев, поправляя на груди кожаный ремень. - Сейчас приведут заключенного.
Минут через пять во дворе действительно появился бледный, растерянный Катюсс в сопровождении охраны.
- Эро! - воскликнул он, увидев де Сешеля. - Неужели и тебя?!
Он порывисто подошел вперед, и Эро обнял его.
- Нет, - тихо отозвался он. - Я пока еще свободен и пришел сам.
- Ты очень рискуешь, - Жак Катюсс поднял на него свои встревоженные карие глаза. - Вот черт... а я наверное уже и не выйду отсюда. Точно не выйду...
Эро обернулся на стоявших позади них гвардейцев.
- Послушай, Жак, - он опять наклонился ближе к Катюссу. - Я попытаюсь сделать все, что в моих силах. Хотя, я сам... - он слегка усмехнулся. - Ну, ты понимаешь...
- Господи, Эро... - пробормотал Катюсс. - Меня обвинили в том, что я эмигрант. Более нелепого обвинения нельзя было и придумать. Когда же я ответил, что находился на должности и в другой стране у меня была миссия по поручению республики - это все пропустили мимо ушей. Как-будто я рассказываю им какую-то сказку.
- Все у них шито белыми нитками, - тихо ответил Эро. - Именно поэтому все пока отрицай, Жак. А я...
- Все! - раздался позади них звучный недовольный голос. - Ваше время истекло. Катюсс, пошел обратно в камеру!
К Катюссу подошло двое охранников и, грубо взяв его за плечи, оттолкнули в сторону.
- И ты, гражданин, - один из гвардейцев обернулся к Эро де Сешелю. - Можешь идти. Свидание окончено.
Домой Эро вернулся поздно. За время его отсутствия Розетт уже полностью прибрала беспорядок в кабинете. Книги опять были на своих местах, бумаги и прочие вещи - тоже.
"Надолго ли это?" - невольно подумал Эро. Вслед за этим пришла мысль, что уже скоро полночь, а он так и не подготовил доклад к завтрашнему выступлению в Конвенте.
"Не сегодня, - устало подумал он, проходя в спальню. - Займусь этим завтра. А сейчас я смертельно... просто смертельно устал".
Адель расчесывала перед большим овальным зеркалом свои роскошные темные волосы. Эро подошел к ней сзади, обнял и поцеловал в шею.
- Бедный Жак, - проговорила Адель, отложив в сторону изящный гребень. - Эро, я весь вечер думаю о нем. Боже... сколько жестокости в людях. Сколько злобы и жажды крови. Неужели его казнят? Он же ни в чем не виноват.
Эро промолчал, глядя на горящие в тяжелом бронзовом канделябре свечи.
- Эро! - Адель повернула к нему бледное лицо. И он увидел темные круги под ее глазами и что она сильно похудела за последнее время. Эро взял холодные ладони своей любимой в руки и поднес к губам, согревая их дыханием.
- Девочка моя, - тихо сказал Эро де Сешель. - Прости меня за всё. Прости... Я так и не смог сделать тебя счастливой.
- Что ты, Эро... - Адель прижалась к нему, а между ее нахмуренных черных бровей пролегла морщинка.- Не говори так. Я ни о чем не жалею. Только с тобой я и почувствовала, что это такое - настоящее счастье. Да, да... это так.
Она подняла свои густые ресницы, и Эро увидел в глубине ее больших темных глаз слезы.
- Даже если бы можно было все повторить, - продолжала Адель. - Я снова выбрала бы быть с тобой. Я люблю тебя, Эро.
Он обнял молодую женщину и, ласково проведя рукой по ее спине, опять почувствовал, как она похудела. Он подумал, что последнюю неделю Адель ела очень мало.
А по утрам и за ужином часто даже не притрагивалась к пище.
- Адель, - он внимательно посмотрел на нее. - Ты похудела, у тебя нет аппетита последнее время. Ты не заболела, любимая?
- Нет, - Адель покачала головой и опустила густые ресницы. Пламя свечей бросало оранжевые блики на ее красивое бледное лицо.
- Тогда что же? - Эро взял ее за руку.
Адель подняла глаза и за мгновение до того, как она начала говорить, сам обо всем догадался.
- Неужели? - он сильнее сжал ладонь своей любимой, не решаясь продолжать.
- Да... - Адель печально улыбнулась и смахнула с ресниц слезинку. - Не хотела говорить об этом, пока не была полностью уверена.
Эро, у нас будет ребенок.
Эро де Сешель пропустил несколько ударов сердца и молча опустился в кресло. Его лицо оставалось спокойным, но по тому, как сильно его руки сжали резные подлокотники, Адель поняла, что он сейчас чувствует. Молодая женщина уже хорошо знала этот жест, который убедительнее всех слов говорил о том, что ее любимый очень волнуется. А Эро продолжал молча смотреть на танцующее пламя свечей, по которым стекали вниз полупрозрачные капли воска, так похожие на слезы...
Он поднял на Адель глаза, и она увидела в них боль.
- Теперь ты понимаешь, что должна уехать из Парижа? - тихо сказал он. - Ради себя... и ради нашего ребенка. Ты обязана это сделать, Адель. У тебя еще есть шанс спастись.
- Нет, - Адель упрямо покачала головой, а ее темные глаза стали совсем черными и обжигающими. Ладонью она быстро вытерла побежавшую по щеке слезу.
- Эро, умоляю, не прогоняй меня. Я останусь с тобой. Я так решила.
Эро встал и быстро прошелся по комнате, заложив руки за спину. Адель сидела неподвижно, напряженно глядя на золотисто-кремовые обои, на которых дрожали тени.
- Ты понимаешь, что погубишь себя своим упрямством? - спросил он, подойдя к молодой женщине и взяв ее за тонкую похудевшую руку.
Адель все так же безучастно смотрела перед собой.
- Я не уеду, Эро, - тихо, но твердо произнесла она.
Эро де Сешель молчал, в какой-то степени сраженный этим упрямством и этой твердостью.
Большие бронзовые часы, стоявшие в углу, пробили полночь. Адель вздрогнула и сильнее сжала руку Эро де Сешеля. Подняла на него глаза, и в них была та же непреклонность, которую он так хорошо знал. Эро вспомнил, как в один из солнечных майских дней эта молодая яркая женщина пришла к нему в гостиницу "Роза Савойи". И призналась в том, что поедет с ним в Париж. И разделит его судьбу. И тогда в ее глазах было то же самое упрямство и решимость.
Эро понял, что сейчас она никуда от него не уедет.
- Ну, хорошо, - тихо сказал он, обняв свою любимую. - Хорошо, Адель. Но, обещай мне, что ты покинешь Париж сразу же, как меня...
Адель прекрасно поняла, о чем он хотел сказать. Ее плечи дрогнули, а по щеке опять побежала слезинка, но сейчас молодая женщина не стала ее вытирать.
- Тебя не арестуют, Эро, - прошептала она. - Нет... они не посмеют.
Эро молчал, глядя на пламя свечей. Все больше и больше воска текло по их тающим телам и скапливалось недвижной бесформенной массой у основания бронзового канделябра.
- Обещай мне это, Адель, - повторил Эро. - Что ты постараешься уехать из города сразу же после моего ареста. Умоляю тебя, любимая.
Адель закусила нижнюю губу. Слезы текли по ее бледным щекам.
В комнате повисло молчание. Только треск горящих свечей нарушал его. И шум поднявшегося на улице ветра, который с каким-то надрывным стоном ударял в маленькое закрытое окно спальни.
- Хорошо, Эро, - тихо ответила молодая женщина. - Я обещаю.
Перерыв между заседаниями Национального Конвента несколько затянулся. Прошло уже не пятнадцать, а все двадцать минут, а то и больше. Вероятно, ждали появления Робеспьера, который должен был придти после полудня и, как обычно, огласить перед Законодательным собранием постановления, принятые на последнем заседании Комитета. И которые затем Конвент безоговорочно одобрил бы. Все развивалось по уже заранее срежиссированному сценарию. Как проходило и все последние месяцы.
Стоя у окна в холле и глядя на свежую весеннюю синеву неба, Эро де Сешель вспоминал вчерашний разговор с Адель и ее черные глаза, полные слез. Мысль об их ребенке, еще не рожденном, но уже обреченном на смерть или страдания, не выходила у него из головы.
"Что за дни... - подумал он. - В любое другое время это известие принесло бы мне радость, но теперь... теперь я чувствую только боль. И страх.
Самое страшное, когда на смену вере приходит разочарование...
Он опять подумал про жирондистов. Что делает сейчас Шарль Барбару и еще несколько человек, которым удалось сбежать из-под домашнего ареста и скрыться от суда? Впрочем, положение их было незавидным. Вряд ли они смогли пересечь границу Франции. А поскольку были объявлены вне закона, то, вероятно, скитались где-то в провинции, прячась по чужим домам. Хотя, приютить таких людей сейчас было огромным риском. Ходили слухи, что Барбару вернулся в провинцию близ города Бордо. Его даже разыскивали там, но никого не нашли. Или же он умело скрывался.
"Дай Бог, чтобы им удалось спастись", - подумал Эро. И поймал себя на мысли, что прятаться и скитаться сам бы не смог.
"Уж лучше встретить смерть лицом к лицу, чем неожиданно получить от нее удар в спину", - подумал он.
***
Эро уже подходил к Бас-де-Рампар, когда вдруг услышал песню, от которой его кольнуло в сердце. Высокий и чистый детский голосок пел уже знакомую ему песенку о разбитом хрустальном счастье. Эро обернулся и увидел на другой стороне улицы уже знакомую ему пару - старика-шарманщика и его маленькую слепую внучку.
- Вас давно не было видно, - заметил он, подойдя к ним и положив в шляпу старику золотой.
- О, добрый гражданин... - старик поднял на Эро глаза и узнал его. - Благодарю вас. Да мы с Николь последнее время на других улицах выступаем. Уж не знаем, куда и податься. Да и люди злые стали, дают мало. Иной день и монетки медной не заработаешь.
- Да, - вздохнул Эро. - Людям стало не до песен.
Он достал кошелек и протянул старику две купюры. - Здесь двадцать ливров. На какое-то время вам хватит.
- Что вы, гражданин! - воскликнул старик, потирая заросшую щетиной щеку. - Это же очень много.
- Вот и прекрасно, - улыбнулся Эро. - Берите, берите...
Старик нерешительно протянул ладонь и, взяв деньги, засунул их в карман:
- Благодарю вас, гражданин!
- Ну а внучка, - Эро кивнул в сторону девочки. - Вы купили ей теплую одежду?
- А как же, - пробормотал старик, погладив Николь по голове. - И пальто купили, и башмачки новые. Вон, она и сейчас в них.
На девочке действительно были надеты маленькие красные башмачки из грубой кожи, но по-видимому, достаточно теплые.
Николь неожиданно подняла глаза и посмотрела Эро в лицо, как будто могла его видеть. Протянула к нему руку и, сев на корточки, он пожал ее маленькую худую ладошку.
- Спасибо вам, добрый гражданин, - проговорила девочка. - Я так часто вспоминаю вас. Храни вас Бог.
- Ну, ну, - засмеялся Эро, погладив ее по белокурым волосам. - Я рад, что чем-то тебе помог.
- Ну ладно, - он поднялся, отряхнув рукава. - Я пойду. Удачного вам дня и берегите ее, - обратился он к старику, кивнув на Николь.
Старик кивнул и еще долго смотрел ему вслед.
***
Дверь открыла Розетт, и по ее бледному лицу и тревожному выражению глаз, Эро де Сешель понял, что что-то произошло.
- Что-то случилось? - быстро спросил он, закрывая за собой дверь.
- Гражданин Катюсс... -промолвила Розетт. - Он... он арестован.
Из комнаты вышла Адель, такая же бледная. Увидев Эро, она подбежала к нему и обняла.
- Эро, ты вернулся, - выдохнула молодая женщина. - А я... я так беспокоилась, что и тебя... Жака арестовали два часа назад.
Эро провел ладонью по лицу.
Пройдя по коридору, он открыл дверь кабинета.
- Они что-нибудь искали? - спросил он.
- Да, - Адель кивнула. - Опять рылись в бумагах, книгах. Правда, не раскидали все так сильно, как в прошлый раз. Да и Розетт тут уже прибрала.
Молодая женщина поднесла руки к груди, словно что-то мешало ей дышать. Эро обнял ее и прижал к себе.
- Бедный Жак, - прошептала Адель.
Эро молчал, чувствуя, как сильно колотится ее сердце. Также тревожно билось и его собственное. И он ощущал глухую пульсацию крови в висках.
- Неужели Жака арестовали из-за меня... - тихо сказал он. - Хотя... сейчас вообще хватают каждого второго.
- Нет, - Адель всхлипнула, подняв на Эро обжигающие черные глаза. - Когда показали ордер на арест, сказали, что арестовывают его, как бывшего эмигранта. Жак ведь раньше жил в Германии и...
- Что за бред! - не удержавшись, воскликнул обычно всегда спокойный и сдержанный Эро. - Да, Катюсс какое-то время жил в Германии. Но как переводчик и по поручению республики. Это была его работа.
- Тем не менее... - опять всхлипнула Адель. - Они объяснили причину его ареста именно так.
- В какую тюрьму его отвезли? - спросил Эро.
- Сказали, что в тюрьму "Люксембург"
- Что ж, хорошо, что хоть это известно, - Эро провел рукой по темным волнистым волосам любимой. - Адель, я сейчас пойду туда и попробую увидеться с Жаком. А ты будь осторожна. Если будут звонить, не открывай. Пусть думают, что никого нет дома. Ты поняла меня, любимая?
- Да, - Адель порывисто обняла его. - Но Эро... зачем тебе идти туда? Не ходи, это очень опасно!
- Сейчас опасно все, - Эро нежно провел рукой по ее щеке. - Но я должен туда пойти. Возможно, получится объяснить, что все это недоразумение. Какой из Катюсса эмигрант... это бред.
Он повернулся к двери, на ходу застегивая камзол.
- Эро! - воскликнула Адель и, обернувшись, он увидел в ее черных глазах слезы. - Умоляю тебя, будь осторожен.
Глава 39
Эро де Сешель подошел к кордегардии тюрьмы "Люксембург" - небольшому зданию из серого камня с маленьким зарешеченным оконцем и массивной дверью.
Рядом с ней размеренно прохаживался национальный гвардеец.
- Куда ты, гражданин? - весьма нелюбезно спросил. - В тюрьму никого не пропускаем.
Эро остановился и, достав из кармана камзола документы, показал охраннику.
- Я Эро де Сешель, - спокойно ответил он. - Депутат Национального Конвента. Сегодня к вам был доставлен гражданин Жак Катюсс, я хотел бы его увидеть.
- Де Сешель? - гвардеец прочитал протянутую ему бумагу. Затем пристально посмотрел на Эро, сощурив глаза, как-будто принимая какое-то решение.
Повисло короткое, но тягостное молчание...
- Ладно, - наконец коротко бросил он, сделав жест в сторону массивной кованой двери. - Главный тюремщик, гражданин Маре, сейчас там. Обратись к нему.
Он отстранился, давая Эро проход к кордегардии.
- Благодарю, - кивнул Эро, взявшись за холодную ручку и поворачивая ее. Дверь подалась вперед тяжело и со скрипом, который резанул по натянутым нервам.
Разговор с главным тюремщиком был не очень долгим. Гражданин Маре узнал Эро де Сешеля и, поднявшись из-за небольшого столика, даже коротко пожал ему руку. Пожатие у гражданина Маре оказалось тяжелым.
- Хорошо, - ответил он, выслушав просьбу Эро. - Я дам тебе возможность увидеть арестованного, гражданин. Но недолго, лишь пять минут. И в присутствии двух моих людей.
Эро де Сешель поблагодарил Маре. И вскоре он уже шел в сопровождении двух национальных гвардейцев в сторону тюремного здания. Они вступили под высокую арку, и прошли через узкие ворота, которые с грохотом захлопнулись за спиной Эро. Они оказались в небольшом тюремном дворике, бывшем почти квадратной формы. Со всех сторон обступали высокие каменные стены, от которых невольно сжималось сердце.
- Подожди здесь, - бросил Эро один из гвардейцев, поправляя на груди кожаный ремень. - Сейчас приведут заключенного.
Минут через пять во дворе действительно появился бледный, растерянный Катюсс в сопровождении охраны.
- Эро! - воскликнул он, увидев де Сешеля. - Неужели и тебя?!
Он порывисто подошел вперед, и Эро обнял его.
- Нет, - тихо отозвался он. - Я пока еще свободен и пришел сам.
- Ты очень рискуешь, - Жак Катюсс поднял на него свои встревоженные карие глаза. - Вот черт... а я наверное уже и не выйду отсюда. Точно не выйду...
Эро обернулся на стоявших позади них гвардейцев.
- Послушай, Жак, - он опять наклонился ближе к Катюссу. - Я попытаюсь сделать все, что в моих силах. Хотя, я сам... - он слегка усмехнулся. - Ну, ты понимаешь...
- Господи, Эро... - пробормотал Катюсс. - Меня обвинили в том, что я эмигрант. Более нелепого обвинения нельзя было и придумать. Когда же я ответил, что находился на должности и в другой стране у меня была миссия по поручению республики - это все пропустили мимо ушей. Как-будто я рассказываю им какую-то сказку.
- Все у них шито белыми нитками, - тихо ответил Эро. - Именно поэтому все пока отрицай, Жак. А я...
- Все! - раздался позади них звучный недовольный голос. - Ваше время истекло. Катюсс, пошел обратно в камеру!
К Катюссу подошло двое охранников и, грубо взяв его за плечи, оттолкнули в сторону.
- И ты, гражданин, - один из гвардейцев обернулся к Эро де Сешелю. - Можешь идти. Свидание окончено.
***
Домой Эро вернулся поздно. За время его отсутствия Розетт уже полностью прибрала беспорядок в кабинете. Книги опять были на своих местах, бумаги и прочие вещи - тоже.
"Надолго ли это?" - невольно подумал Эро. Вслед за этим пришла мысль, что уже скоро полночь, а он так и не подготовил доклад к завтрашнему выступлению в Конвенте.
"Не сегодня, - устало подумал он, проходя в спальню. - Займусь этим завтра. А сейчас я смертельно... просто смертельно устал".
Адель расчесывала перед большим овальным зеркалом свои роскошные темные волосы. Эро подошел к ней сзади, обнял и поцеловал в шею.
- Бедный Жак, - проговорила Адель, отложив в сторону изящный гребень. - Эро, я весь вечер думаю о нем. Боже... сколько жестокости в людях. Сколько злобы и жажды крови. Неужели его казнят? Он же ни в чем не виноват.
Эро промолчал, глядя на горящие в тяжелом бронзовом канделябре свечи.
- Эро! - Адель повернула к нему бледное лицо. И он увидел темные круги под ее глазами и что она сильно похудела за последнее время. Эро взял холодные ладони своей любимой в руки и поднес к губам, согревая их дыханием.
- Девочка моя, - тихо сказал Эро де Сешель. - Прости меня за всё. Прости... Я так и не смог сделать тебя счастливой.
- Что ты, Эро... - Адель прижалась к нему, а между ее нахмуренных черных бровей пролегла морщинка.- Не говори так. Я ни о чем не жалею. Только с тобой я и почувствовала, что это такое - настоящее счастье. Да, да... это так.
Она подняла свои густые ресницы, и Эро увидел в глубине ее больших темных глаз слезы.
- Даже если бы можно было все повторить, - продолжала Адель. - Я снова выбрала бы быть с тобой. Я люблю тебя, Эро.
Он обнял молодую женщину и, ласково проведя рукой по ее спине, опять почувствовал, как она похудела. Он подумал, что последнюю неделю Адель ела очень мало.
А по утрам и за ужином часто даже не притрагивалась к пище.
- Адель, - он внимательно посмотрел на нее. - Ты похудела, у тебя нет аппетита последнее время. Ты не заболела, любимая?
- Нет, - Адель покачала головой и опустила густые ресницы. Пламя свечей бросало оранжевые блики на ее красивое бледное лицо.
- Тогда что же? - Эро взял ее за руку.
Адель подняла глаза и за мгновение до того, как она начала говорить, сам обо всем догадался.
- Неужели? - он сильнее сжал ладонь своей любимой, не решаясь продолжать.
- Да... - Адель печально улыбнулась и смахнула с ресниц слезинку. - Не хотела говорить об этом, пока не была полностью уверена.
Эро, у нас будет ребенок.
Глава 40
Эро де Сешель пропустил несколько ударов сердца и молча опустился в кресло. Его лицо оставалось спокойным, но по тому, как сильно его руки сжали резные подлокотники, Адель поняла, что он сейчас чувствует. Молодая женщина уже хорошо знала этот жест, который убедительнее всех слов говорил о том, что ее любимый очень волнуется. А Эро продолжал молча смотреть на танцующее пламя свечей, по которым стекали вниз полупрозрачные капли воска, так похожие на слезы...
Он поднял на Адель глаза, и она увидела в них боль.
- Теперь ты понимаешь, что должна уехать из Парижа? - тихо сказал он. - Ради себя... и ради нашего ребенка. Ты обязана это сделать, Адель. У тебя еще есть шанс спастись.
- Нет, - Адель упрямо покачала головой, а ее темные глаза стали совсем черными и обжигающими. Ладонью она быстро вытерла побежавшую по щеке слезу.
- Эро, умоляю, не прогоняй меня. Я останусь с тобой. Я так решила.
Эро встал и быстро прошелся по комнате, заложив руки за спину. Адель сидела неподвижно, напряженно глядя на золотисто-кремовые обои, на которых дрожали тени.
- Ты понимаешь, что погубишь себя своим упрямством? - спросил он, подойдя к молодой женщине и взяв ее за тонкую похудевшую руку.
Адель все так же безучастно смотрела перед собой.
- Я не уеду, Эро, - тихо, но твердо произнесла она.
Эро де Сешель молчал, в какой-то степени сраженный этим упрямством и этой твердостью.
Большие бронзовые часы, стоявшие в углу, пробили полночь. Адель вздрогнула и сильнее сжала руку Эро де Сешеля. Подняла на него глаза, и в них была та же непреклонность, которую он так хорошо знал. Эро вспомнил, как в один из солнечных майских дней эта молодая яркая женщина пришла к нему в гостиницу "Роза Савойи". И призналась в том, что поедет с ним в Париж. И разделит его судьбу. И тогда в ее глазах было то же самое упрямство и решимость.
Эро понял, что сейчас она никуда от него не уедет.
- Ну, хорошо, - тихо сказал он, обняв свою любимую. - Хорошо, Адель. Но, обещай мне, что ты покинешь Париж сразу же, как меня...
Адель прекрасно поняла, о чем он хотел сказать. Ее плечи дрогнули, а по щеке опять побежала слезинка, но сейчас молодая женщина не стала ее вытирать.
- Тебя не арестуют, Эро, - прошептала она. - Нет... они не посмеют.
Эро молчал, глядя на пламя свечей. Все больше и больше воска текло по их тающим телам и скапливалось недвижной бесформенной массой у основания бронзового канделябра.
- Обещай мне это, Адель, - повторил Эро. - Что ты постараешься уехать из города сразу же после моего ареста. Умоляю тебя, любимая.
Адель закусила нижнюю губу. Слезы текли по ее бледным щекам.
В комнате повисло молчание. Только треск горящих свечей нарушал его. И шум поднявшегося на улице ветра, который с каким-то надрывным стоном ударял в маленькое закрытое окно спальни.
- Хорошо, Эро, - тихо ответила молодая женщина. - Я обещаю.
***
Перерыв между заседаниями Национального Конвента несколько затянулся. Прошло уже не пятнадцать, а все двадцать минут, а то и больше. Вероятно, ждали появления Робеспьера, который должен был придти после полудня и, как обычно, огласить перед Законодательным собранием постановления, принятые на последнем заседании Комитета. И которые затем Конвент безоговорочно одобрил бы. Все развивалось по уже заранее срежиссированному сценарию. Как проходило и все последние месяцы.
Стоя у окна в холле и глядя на свежую весеннюю синеву неба, Эро де Сешель вспоминал вчерашний разговор с Адель и ее черные глаза, полные слез. Мысль об их ребенке, еще не рожденном, но уже обреченном на смерть или страдания, не выходила у него из головы.
"Что за дни... - подумал он. - В любое другое время это известие принесло бы мне радость, но теперь... теперь я чувствую только боль. И страх.
