Роберт уже отдышался.
– Вейриэн, я обязан тебе жизнью, – прохрипел.
– Не только мне, но и принцу Игиниру, – наставник чуть поклонился Рамасхе. Обвел взглядом еще не пришедших в себя придворных. – А тебе не кажется странным, ваше пламенное величество, что из шести магических сил нашего мира пять находились в этом прекрасном дворце и даже в твоем ближайшем окружении? Вейриэны и ласхи, инсеи и шауны, даже темный Дирх. Теперь мне хотелось бы знать, где шестая. Мне самому поискать, или признается кто?
Рагар остановил пристальный взгляд на группе молодых рыцарей, окруживших барона Анира фьерр Гирта, поднял угольную бровь. Светлячок тяжко вздохнул, отстегнул перевязь с мечом и, опустившись на колени перед троном, положил оружие к ногам монарха.
– Ну, я это... Я – аринт. Но я был предан тебе, мой король, и любовь моя от сердца шла. Аринты не умеют лгать и изворачиваться, как инсеи и шауны. Мы воины, а не лизоблюды какие. А дар твой... ну, не получилось, и бог с ним. Попытка не пытка. Защиту свою ты дал нам, и одно это — уже великий дар.
– Анир... – плечи Роберта опустились, словно из него вынули стержень. – Скажи, Рыжик был... тоже ваш?
– Тоже, государь, – Светлячок понурил голову. – Велишь меня казнить, так я лучше сам себя порешу, а не дамся. Но позволь мне в бою за тебя голову честно сложить. Все одно возвращаться мне нельзя: позор ляжет на весь мой род до скончания веков.
Король прикрыл глаза, устало повел ладонью:
– Потом разберусь, что с тобой делать, Анир. Отправляйся пока к Рагару под охрану.
Наставник от неожиданности поперхнулся, а Роберт поднял набрякшие веки и усмехнулся:
– А разве ты формально не мой подданный, вейриэн, в конце-то концов? Все знают, что присягу мне никто из горцев не давал, но, дьявол тебя задери, не до глупых формальностей сейчас. Видишь, мне пока и свечку не зажечь, не то, что с чужой магией справиться. И в бездну договор с Хелиной. Призови сюда столько своих дьяволов, сколько нужно, – при этом король взглядом заткнул вякнувшего кардинала. – Обеспечь охрану. Да ты сам все знаешь. А теперь я вас покину. Принц Игинир, моя благодарность... – он, сгорбившись еще сильней, направился к выходу, но остановился у оцепеневших старших принцесс. – А этих двух моих гадюк — в каземат. Завтра допрошу.
Агнесс и Адель взвизгнули, и король, морщась, ускорил шаг.
Потом говорили, что принц Лэйрин, налетев, как тайфун, за один день погубил равнинное королевство. Что горный колдун, пленив короля, уничтожил высших лиц государства и, главное, разорил казну. Менестрели сочиняли, что я, аки дракон, питаюсь только золотом и девственницами и прочие глупости.
Болезнь государя тоже приписали мне.
Силы Роберта уже были изрядно подточены вившимися вокруг многоликими охотниками за его даром (грустно осознавать себя в их числе), а прозрел он так внезапно, что это его едва не убило.
Он слег. Заперся у себя, выгнав всех фаворитов, слуг и лекарей, и допускал только ненавистного прежде Рагара, заявив, что больше никому не может доверять. Стражу у его опочивальни несли вейриэны, потому слухи о пленении не могли не родиться, можно понять несведущих людей.
Между тем, истинные масштабы катастрофы еще только начали вскрываться.
Рагар допросил Светлячка на следующий же день после памятного суда, охаянного потом менестрелями и выданного летописцами за попытку «дворцового переворота».
– Зачем аринтам понадобилась «огненная кровь»? – это интересовало его в первую очередь – Затеяли масштабную войну? Или переселение? Слышал, вы даже степь начали теснить к пустыням.
Барон покраснел до корней волос.
– Не для войн. Тут мы сами как-нибудь. А вот пожары... Знаешь ведь, что нас и наших людей кормит лес. В последние годы тайга горит столь часто, что молодняк не успевает вырасти, зверь уходит, а земля оголяется. Нет защиты леса — и реки мелеют, и ураганы гуляют. Все рушится. И с каждым годом становится все хуже, вот лесные люди и снимаются с мест.
– Значит, и Восток пошатнулся... – Рагар потер покрасневшие от недосыпания веки.
– Не то слово. Гибнем мы, белый воин. Поганая вещь — бессилие, – барон стиснул внушительные кулаки. – Лесные люди к аринтам-хранителям идут за помощью. А что мы можем? Только кровь пускать, но этой жидкостью пожаров не потушить. Инсеи отказали в помощи, мы же с ними враги извечные. Магия северян дорого обходится, нам уже нечем платить. Один из лесных царей даже в жены дочь Роберта взял, чтобы через внуков получить дар «огненной крови», но недолго прожил после этого. Такое ощущение, что Темная страна скоро придет к нам.
– А ты знаешь, Анир, что и на Севере дела столь же плохи?
– Им-то чего бояться? Темные уже насосались за пятьсот лет от их земли, вот-вот отпадут. А куда Азархарт ринется, как не к нам?
– А как тебе понравится, что шауны тоже ждут скорого прихода темных?
– Но Темная страна уже была на их территории в предыдущий раз, – удивился Светлячок. – Мертвое море Слез теперь на том месте.
– Темные есть темные, – пожал плечами Рагар. – Никакой упорядоченности в их перемещении нет, и куда они придут, тоже никто не знает, даже они сами.
Рагар взял меня на допрос казначея и моего бывшего пажа Шаэта: мне было интересно, как выглядят шауны. Мерзейшее зрелище, хотя наставник утверждал, что каждый желтый маг индивидуален, и попадаются более приятные глазу экземпляры.
Шаэт лебезил изо всех сил, называя себя «жалким жрецом», во всем покорным воле господина-шауна, с него, мол, за все и спрашивайте, а шаман — ни при чем, принужден был под страхом смерти всего рода, а он у степняка многочисленный. Он оказался полукровкой и метаморфозами не владел, а вот его «божественный господин», известный нам как главный казначей, представлял из себя нечто среднее между ящером и скорпионом.
Как только Рагар вынул сельт, преображение щуплого казначея завершилось, и перед нами предстало змеиное тело в серо-желтых разводах с острым игольчатым гребнем, загнутый кверху хвост с ядовитым жалом и капающая ядом морда с жвалами и фасеточными глазами, как у стрекозы. Когда шаун горько плакался о тяжкой доле степняков и пустынников, его слезы прожигали каменные плиты подземелья.
Суть его жалоб сводилась к тому, что в пустынных землях отчего-то пересыхали колодцы и увядали оазисы, а в степях чернела трава, пастбища гибли, кони дохли и люди, поклонявшиеся шаунам, вымирали. И, само собой, противостоять жару небес могла только «огненная кровь». Или реки золота, потекшие к шаунам из равнинного королевства, а от них – к инсеям за драгоценную воду. Впору было пожалеть несчастных.
Несмотря на то, что плакался казначей весьма охотно, сообщников он не сдал. И я подозревала – лишь потому, что Рагар не стал знакомить меня с особыми методами допроса, ибо потом арестов последовало много: вся верхушка казначейства, главы торговых гильдий и все ближайшее окружение герцога Виннибора, не успевшее сбежать.
Не только королевская казна внезапно опустела, когда исчезло фальшивое золото.
Самое страшное выяснилось после обыска в казначействе, где была пресечена попытка поджога архивов: оказались пусты закрома.
Еще летом был вдвойне поднят налог и взят продовольствием, но весь урожай с королевских земель продан на юг и запад за гроши, даже от стратегического запаса продовольствия в военных гарнизонах осталась лишь половина. Надо ли говорить, что расплатились шауны тоже фальшивым золотом, а инсеи и того еще не отдали?
В шести герцогствах, кроме Винниборского, и в церковном хозяйстве дела обстояли не столь плачевно, но даже мне стало ясно: к весне равнинное королевство перестанет существовать – вымрет от голода. Куда смотрел король, можно было не спрашивать. В зеленые глаза фаворита Дирха.
Вечером Рагар собрал в моих покоях вейриэнов и Сиарея с ласхами.
– Белым горам не удастся остаться в стороне, – сказал высший мастер. – Катастрофа всеобщая, и королевство — лишь часть общей картины. Но что стало причиной, мне еще непонятно. На первый взгляд — инсеи. Они греют руки на шаунах – продают им воду. Греют руки и на аринтах через посредников-северян, о чем сами красные маги еще не знают, эту тайну мне Рамасха сдал.
– Непримиримым врагам? – округлил глаза Сиарей. – Каким образом?
– Северяне гасят их пожары ледяными щитами, а на самом деле с помощью водной магии инсеев. Сам понимаешь, подойти к бушующему пламени ласха не заставит никакая сила. Получается, что инсеям выгоднее всего уничтожить «огненную кровь», чтобы без них уже не могли обойтись. Эти болотные пиявки, если вопьются, не отпустят. Жаль, Виннибора не допросить. Самая незаметная фигура была, а оказалось – ключевая, и он рядом с Робертом уже давно, лет двадцать. Мы установили, что и на Хелину было наложено заклятие инсеями, потому и рожала она только девочек.
– А не нанести ли к ним ответный визит?
– Как только король встанет на ноги и принц Игинир уедет, придется проведать их логова. Сиарей, нашли еще кого-нибудь?
– А как же, – расцвела улыбка ласха. – Наше счастье, что инсеи трусливы. На многих ключевых постах либо они сидели, либо шауны. Бегут со вчерашнего дня, но границы мы уже перекрыли.
– Список передай начальнику стражи. Роберт подпишет указы об аресте. Вот и поговорим при встрече с Западом на том языке, какой они наверняка поймут. Виннибора выследили?
– Еще нет, как в воду канул.
– Не удивительно для инсея. Итак, что у нас получается? Север становится холоднее, юг — жарче. Красных магов Востока клюет красный петух.
Один из вейриэнов — длинный и худой воин по имени Зольтар — внес лепту в разговор:
– Запад под вопросом. Надо узнать, происходит ли у них что-нибудь необычное. Я бы по контрасту предположил наводнения, но это для них скорее благо, чем зло.
– С наводнениями ты угадал, – кивнул Рамасха. – Наша разведка доносила о том, что ливни даже водным магам надоели. Разрушений много. Овраги размывает, озера-детинцы из берегов выходят, в горных местностях — сель за селью. Инсеи запросили у нас две сотни ледяных магов. Целое войско!
– Не удивлен, – нахмурился Рагар. – И какой следует вывод, Лэйрин?
Вопрос был неожиданным и, мягко говоря, не по адресу, но попробуй сказать об этом наставнику вместо ответа. Я вспомнила легенду о наследниках айров. Одно племя — одно магическое пламя. Желтое солнце. Красный огонь. Синий холод...
– Цвета становятся насыщеннее? – предположила я.
– Отлично, ученица! – Рагар расцвел улыбкой. Невероятная эмоция. А уж похвала в его устах... – Возможно, происходит такая концентрация, что магия обращается уже против своих носителей.
– А Белые горы как же?
– Мы довели законы до абсурда и ослепли, Лэйрин. Духи уже не разбирают древних дорог, и даже стражи Белогорья всё чаще отходят от истины Пути, не при северном принце будь сказано, – покосился он на печального Рамасху, но тот лишь вяло махнул рукой, мол, ничего нового для наследника иностранной державы не сказано.
– У нас еще хуже, – пожаловался северянин. – Мы вырождаемся. А у отца, между нами говоря, вместо мозгов уже сплошная сосулька. Лютует так, что скоро только снег и останется вместо подданных. Люди бегут на юг. Ласхи — еще севернее, в вечные льды океана и дичают. Дети рождаются всё реже.
– И риэны слабеют, – задумчиво признался Рагар. – В большинстве кланов теперь один-два рода, а в таких, как род Раэн — один человек, без хранительницы. А лорды делают вид, что ничего не происходит. И падение началось с того, что полтора века назад погибла королева, и горный дар «огненной крови» спустился в равнины. Возможно, именно тогда было нарушено равновесие пяти стабильных сил мира.
– А разве не Темная страна его нарушает? – спросила я.
– Нет. Блуждающая шестая сила играет волчью роль — находит слабые места системы, оставленной нам древними айрами. И когда Белые горы ослабеют настолько, что Темная страна придет к нам... Не дай нам Бог дожить до той ночи, когда Белогорье станет Черногорьем.
– Вот именно! – воскликнул мастер Морен. – Мы должны как можно быстрей вернуться. Чем мы тут занимаемся? Мы воины, а не дознаватели! Зачем нам разбирать, что тут натворил этот рыжий бык? Какое дело горам до равнин?
Рагар усмехнулся:
– Смотри на мир шире, вейриэн. Куда падает тень от гор — там тоже наша земля. Как ни испорчена кровь Роберта, но он – потомок горных лордов.
– Нас не так и много, чтобы распыляться, – упорствовал Морен. – Смотри, оголишь защиту Белогорья, бросишь наши силы в эту дыру, как бы хуже не вышло. Может, наши враги того и ждут!
– Два десятка воинов возьму, не больше, – успокоил его мой наставник. – Плюс Сиарей со своими. Да еще Рамасха обещал присоединиться, как только выполнит долг перед императором. Что еще тебя беспокоит, Морен?
– Всё. Мое мнение — забрать горный дар у короля и вернуться, и больше нас ничего не должно здесь интересовать. Царства гибнут, горы стоят вечно. Но я подчиняюсь высшему мастеру, – поклонился Морен, умудрившись оставить за собой последнее слово.
До отъезда северян было еще далеко. Из-за болезни государя церемонию передачи невесты императору – теперь уже не принцессы Виолы, а ее сестры-близняшки Виолетты – пришлось задержать к немалой радости Рамасхи.
Мой наставник пропадал с утра до поздней ночи то у короля, то на допросах, то в разъездах. Принц Игинир на правах без пяти минут родственника с азартом совал нос во все дела разоренного королевства, и часто они с Рагаром пропадали вдвоем.
Но, увы, куда чаще Рамасха околачивался в моих личных, прошу заметить, покоях, прикидываясь сопровождением невесты императора.
Младшие близняшки прочно взяли меня в осаду. Сначала Виолетта приставала с благодарностью, потом с расспросами о матушке и Белогорье, дальше под тем предлогом, что только рядом с братом девушки чувствуют себя в полной безопасности.
Мне было и смешно, и грустно: я-то прекрасно знала себе цену, близкую к нулю. И только идиот не понял бы, что сестрички караулят, когда заглянет Рагар или северный принц с Дигеро — они интересовали принцесс куда больше, чем угрюмый братец.
Впрочем, по Виоле трудно было сказать, что ее интересует на самом деле и интересует ли вообще. Она в своем подчеркнуто строгом, почти вдовьем, темном платье без украшений тихо садилась в сторонку и молчала, не поднимая глаз, с застывшей вежливой полуулыбкой на бледных губах, и составляла резкий контраст с жизнерадостной неугомонной сестрой. А при появлении принца Севера и двух младших горных лордов несчастная Виола и вовсе мечтала куда-нибудь провалиться, судя по стыдливому румянцу, вспыхивавшему на ее фарфоровых щеках.
Ее подавленное состояние очень меня беспокоило, но на откровенность она не шла, отговариваясь шепотом:
– Со мной все хорошо, милый брат. Не обращайте на меня внимания, умоляю вас.
Для нее был мучителен любой интерес к ее особе, любой пристальный взгляд, и я понимала, что приходила она только по настойчивым просьбам Виолетты, пытавшейся растормошить сестру.
Был в нашей милой компании еще один субъект, пытавшийся слиться с каменной стеной — Дигеро.
На него я была так зла за пережитое на суде и свои слезы, замеченные всеми, что демонстративно не обращала внимания, как на пустое место. Если он ждал благодарности за спасение принца от казни — пусть обращается к Рагару, а я не просила соваться всяких слишком благородных рыцарей.
– Вейриэн, я обязан тебе жизнью, – прохрипел.
– Не только мне, но и принцу Игиниру, – наставник чуть поклонился Рамасхе. Обвел взглядом еще не пришедших в себя придворных. – А тебе не кажется странным, ваше пламенное величество, что из шести магических сил нашего мира пять находились в этом прекрасном дворце и даже в твоем ближайшем окружении? Вейриэны и ласхи, инсеи и шауны, даже темный Дирх. Теперь мне хотелось бы знать, где шестая. Мне самому поискать, или признается кто?
Рагар остановил пристальный взгляд на группе молодых рыцарей, окруживших барона Анира фьерр Гирта, поднял угольную бровь. Светлячок тяжко вздохнул, отстегнул перевязь с мечом и, опустившись на колени перед троном, положил оружие к ногам монарха.
– Ну, я это... Я – аринт. Но я был предан тебе, мой король, и любовь моя от сердца шла. Аринты не умеют лгать и изворачиваться, как инсеи и шауны. Мы воины, а не лизоблюды какие. А дар твой... ну, не получилось, и бог с ним. Попытка не пытка. Защиту свою ты дал нам, и одно это — уже великий дар.
– Анир... – плечи Роберта опустились, словно из него вынули стержень. – Скажи, Рыжик был... тоже ваш?
– Тоже, государь, – Светлячок понурил голову. – Велишь меня казнить, так я лучше сам себя порешу, а не дамся. Но позволь мне в бою за тебя голову честно сложить. Все одно возвращаться мне нельзя: позор ляжет на весь мой род до скончания веков.
Король прикрыл глаза, устало повел ладонью:
– Потом разберусь, что с тобой делать, Анир. Отправляйся пока к Рагару под охрану.
Наставник от неожиданности поперхнулся, а Роберт поднял набрякшие веки и усмехнулся:
– А разве ты формально не мой подданный, вейриэн, в конце-то концов? Все знают, что присягу мне никто из горцев не давал, но, дьявол тебя задери, не до глупых формальностей сейчас. Видишь, мне пока и свечку не зажечь, не то, что с чужой магией справиться. И в бездну договор с Хелиной. Призови сюда столько своих дьяволов, сколько нужно, – при этом король взглядом заткнул вякнувшего кардинала. – Обеспечь охрану. Да ты сам все знаешь. А теперь я вас покину. Принц Игинир, моя благодарность... – он, сгорбившись еще сильней, направился к выходу, но остановился у оцепеневших старших принцесс. – А этих двух моих гадюк — в каземат. Завтра допрошу.
Агнесс и Адель взвизгнули, и король, морщась, ускорил шаг.
Глава 10
Потом говорили, что принц Лэйрин, налетев, как тайфун, за один день погубил равнинное королевство. Что горный колдун, пленив короля, уничтожил высших лиц государства и, главное, разорил казну. Менестрели сочиняли, что я, аки дракон, питаюсь только золотом и девственницами и прочие глупости.
Болезнь государя тоже приписали мне.
Силы Роберта уже были изрядно подточены вившимися вокруг многоликими охотниками за его даром (грустно осознавать себя в их числе), а прозрел он так внезапно, что это его едва не убило.
Он слег. Заперся у себя, выгнав всех фаворитов, слуг и лекарей, и допускал только ненавистного прежде Рагара, заявив, что больше никому не может доверять. Стражу у его опочивальни несли вейриэны, потому слухи о пленении не могли не родиться, можно понять несведущих людей.
Между тем, истинные масштабы катастрофы еще только начали вскрываться.
Рагар допросил Светлячка на следующий же день после памятного суда, охаянного потом менестрелями и выданного летописцами за попытку «дворцового переворота».
– Зачем аринтам понадобилась «огненная кровь»? – это интересовало его в первую очередь – Затеяли масштабную войну? Или переселение? Слышал, вы даже степь начали теснить к пустыням.
Барон покраснел до корней волос.
– Не для войн. Тут мы сами как-нибудь. А вот пожары... Знаешь ведь, что нас и наших людей кормит лес. В последние годы тайга горит столь часто, что молодняк не успевает вырасти, зверь уходит, а земля оголяется. Нет защиты леса — и реки мелеют, и ураганы гуляют. Все рушится. И с каждым годом становится все хуже, вот лесные люди и снимаются с мест.
– Значит, и Восток пошатнулся... – Рагар потер покрасневшие от недосыпания веки.
– Не то слово. Гибнем мы, белый воин. Поганая вещь — бессилие, – барон стиснул внушительные кулаки. – Лесные люди к аринтам-хранителям идут за помощью. А что мы можем? Только кровь пускать, но этой жидкостью пожаров не потушить. Инсеи отказали в помощи, мы же с ними враги извечные. Магия северян дорого обходится, нам уже нечем платить. Один из лесных царей даже в жены дочь Роберта взял, чтобы через внуков получить дар «огненной крови», но недолго прожил после этого. Такое ощущение, что Темная страна скоро придет к нам.
– А ты знаешь, Анир, что и на Севере дела столь же плохи?
– Им-то чего бояться? Темные уже насосались за пятьсот лет от их земли, вот-вот отпадут. А куда Азархарт ринется, как не к нам?
– А как тебе понравится, что шауны тоже ждут скорого прихода темных?
– Но Темная страна уже была на их территории в предыдущий раз, – удивился Светлячок. – Мертвое море Слез теперь на том месте.
– Темные есть темные, – пожал плечами Рагар. – Никакой упорядоченности в их перемещении нет, и куда они придут, тоже никто не знает, даже они сами.
Рагар взял меня на допрос казначея и моего бывшего пажа Шаэта: мне было интересно, как выглядят шауны. Мерзейшее зрелище, хотя наставник утверждал, что каждый желтый маг индивидуален, и попадаются более приятные глазу экземпляры.
Шаэт лебезил изо всех сил, называя себя «жалким жрецом», во всем покорным воле господина-шауна, с него, мол, за все и спрашивайте, а шаман — ни при чем, принужден был под страхом смерти всего рода, а он у степняка многочисленный. Он оказался полукровкой и метаморфозами не владел, а вот его «божественный господин», известный нам как главный казначей, представлял из себя нечто среднее между ящером и скорпионом.
Как только Рагар вынул сельт, преображение щуплого казначея завершилось, и перед нами предстало змеиное тело в серо-желтых разводах с острым игольчатым гребнем, загнутый кверху хвост с ядовитым жалом и капающая ядом морда с жвалами и фасеточными глазами, как у стрекозы. Когда шаун горько плакался о тяжкой доле степняков и пустынников, его слезы прожигали каменные плиты подземелья.
Суть его жалоб сводилась к тому, что в пустынных землях отчего-то пересыхали колодцы и увядали оазисы, а в степях чернела трава, пастбища гибли, кони дохли и люди, поклонявшиеся шаунам, вымирали. И, само собой, противостоять жару небес могла только «огненная кровь». Или реки золота, потекшие к шаунам из равнинного королевства, а от них – к инсеям за драгоценную воду. Впору было пожалеть несчастных.
Несмотря на то, что плакался казначей весьма охотно, сообщников он не сдал. И я подозревала – лишь потому, что Рагар не стал знакомить меня с особыми методами допроса, ибо потом арестов последовало много: вся верхушка казначейства, главы торговых гильдий и все ближайшее окружение герцога Виннибора, не успевшее сбежать.
Не только королевская казна внезапно опустела, когда исчезло фальшивое золото.
Самое страшное выяснилось после обыска в казначействе, где была пресечена попытка поджога архивов: оказались пусты закрома.
Еще летом был вдвойне поднят налог и взят продовольствием, но весь урожай с королевских земель продан на юг и запад за гроши, даже от стратегического запаса продовольствия в военных гарнизонах осталась лишь половина. Надо ли говорить, что расплатились шауны тоже фальшивым золотом, а инсеи и того еще не отдали?
В шести герцогствах, кроме Винниборского, и в церковном хозяйстве дела обстояли не столь плачевно, но даже мне стало ясно: к весне равнинное королевство перестанет существовать – вымрет от голода. Куда смотрел король, можно было не спрашивать. В зеленые глаза фаворита Дирха.
Вечером Рагар собрал в моих покоях вейриэнов и Сиарея с ласхами.
– Белым горам не удастся остаться в стороне, – сказал высший мастер. – Катастрофа всеобщая, и королевство — лишь часть общей картины. Но что стало причиной, мне еще непонятно. На первый взгляд — инсеи. Они греют руки на шаунах – продают им воду. Греют руки и на аринтах через посредников-северян, о чем сами красные маги еще не знают, эту тайну мне Рамасха сдал.
– Непримиримым врагам? – округлил глаза Сиарей. – Каким образом?
– Северяне гасят их пожары ледяными щитами, а на самом деле с помощью водной магии инсеев. Сам понимаешь, подойти к бушующему пламени ласха не заставит никакая сила. Получается, что инсеям выгоднее всего уничтожить «огненную кровь», чтобы без них уже не могли обойтись. Эти болотные пиявки, если вопьются, не отпустят. Жаль, Виннибора не допросить. Самая незаметная фигура была, а оказалось – ключевая, и он рядом с Робертом уже давно, лет двадцать. Мы установили, что и на Хелину было наложено заклятие инсеями, потому и рожала она только девочек.
– А не нанести ли к ним ответный визит?
– Как только король встанет на ноги и принц Игинир уедет, придется проведать их логова. Сиарей, нашли еще кого-нибудь?
– А как же, – расцвела улыбка ласха. – Наше счастье, что инсеи трусливы. На многих ключевых постах либо они сидели, либо шауны. Бегут со вчерашнего дня, но границы мы уже перекрыли.
– Список передай начальнику стражи. Роберт подпишет указы об аресте. Вот и поговорим при встрече с Западом на том языке, какой они наверняка поймут. Виннибора выследили?
– Еще нет, как в воду канул.
– Не удивительно для инсея. Итак, что у нас получается? Север становится холоднее, юг — жарче. Красных магов Востока клюет красный петух.
Один из вейриэнов — длинный и худой воин по имени Зольтар — внес лепту в разговор:
– Запад под вопросом. Надо узнать, происходит ли у них что-нибудь необычное. Я бы по контрасту предположил наводнения, но это для них скорее благо, чем зло.
– С наводнениями ты угадал, – кивнул Рамасха. – Наша разведка доносила о том, что ливни даже водным магам надоели. Разрушений много. Овраги размывает, озера-детинцы из берегов выходят, в горных местностях — сель за селью. Инсеи запросили у нас две сотни ледяных магов. Целое войско!
– Не удивлен, – нахмурился Рагар. – И какой следует вывод, Лэйрин?
Вопрос был неожиданным и, мягко говоря, не по адресу, но попробуй сказать об этом наставнику вместо ответа. Я вспомнила легенду о наследниках айров. Одно племя — одно магическое пламя. Желтое солнце. Красный огонь. Синий холод...
– Цвета становятся насыщеннее? – предположила я.
– Отлично, ученица! – Рагар расцвел улыбкой. Невероятная эмоция. А уж похвала в его устах... – Возможно, происходит такая концентрация, что магия обращается уже против своих носителей.
– А Белые горы как же?
– Мы довели законы до абсурда и ослепли, Лэйрин. Духи уже не разбирают древних дорог, и даже стражи Белогорья всё чаще отходят от истины Пути, не при северном принце будь сказано, – покосился он на печального Рамасху, но тот лишь вяло махнул рукой, мол, ничего нового для наследника иностранной державы не сказано.
– У нас еще хуже, – пожаловался северянин. – Мы вырождаемся. А у отца, между нами говоря, вместо мозгов уже сплошная сосулька. Лютует так, что скоро только снег и останется вместо подданных. Люди бегут на юг. Ласхи — еще севернее, в вечные льды океана и дичают. Дети рождаются всё реже.
– И риэны слабеют, – задумчиво признался Рагар. – В большинстве кланов теперь один-два рода, а в таких, как род Раэн — один человек, без хранительницы. А лорды делают вид, что ничего не происходит. И падение началось с того, что полтора века назад погибла королева, и горный дар «огненной крови» спустился в равнины. Возможно, именно тогда было нарушено равновесие пяти стабильных сил мира.
– А разве не Темная страна его нарушает? – спросила я.
– Нет. Блуждающая шестая сила играет волчью роль — находит слабые места системы, оставленной нам древними айрами. И когда Белые горы ослабеют настолько, что Темная страна придет к нам... Не дай нам Бог дожить до той ночи, когда Белогорье станет Черногорьем.
– Вот именно! – воскликнул мастер Морен. – Мы должны как можно быстрей вернуться. Чем мы тут занимаемся? Мы воины, а не дознаватели! Зачем нам разбирать, что тут натворил этот рыжий бык? Какое дело горам до равнин?
Рагар усмехнулся:
– Смотри на мир шире, вейриэн. Куда падает тень от гор — там тоже наша земля. Как ни испорчена кровь Роберта, но он – потомок горных лордов.
– Нас не так и много, чтобы распыляться, – упорствовал Морен. – Смотри, оголишь защиту Белогорья, бросишь наши силы в эту дыру, как бы хуже не вышло. Может, наши враги того и ждут!
– Два десятка воинов возьму, не больше, – успокоил его мой наставник. – Плюс Сиарей со своими. Да еще Рамасха обещал присоединиться, как только выполнит долг перед императором. Что еще тебя беспокоит, Морен?
– Всё. Мое мнение — забрать горный дар у короля и вернуться, и больше нас ничего не должно здесь интересовать. Царства гибнут, горы стоят вечно. Но я подчиняюсь высшему мастеру, – поклонился Морен, умудрившись оставить за собой последнее слово.
***
До отъезда северян было еще далеко. Из-за болезни государя церемонию передачи невесты императору – теперь уже не принцессы Виолы, а ее сестры-близняшки Виолетты – пришлось задержать к немалой радости Рамасхи.
Мой наставник пропадал с утра до поздней ночи то у короля, то на допросах, то в разъездах. Принц Игинир на правах без пяти минут родственника с азартом совал нос во все дела разоренного королевства, и часто они с Рагаром пропадали вдвоем.
Но, увы, куда чаще Рамасха околачивался в моих личных, прошу заметить, покоях, прикидываясь сопровождением невесты императора.
Младшие близняшки прочно взяли меня в осаду. Сначала Виолетта приставала с благодарностью, потом с расспросами о матушке и Белогорье, дальше под тем предлогом, что только рядом с братом девушки чувствуют себя в полной безопасности.
Мне было и смешно, и грустно: я-то прекрасно знала себе цену, близкую к нулю. И только идиот не понял бы, что сестрички караулят, когда заглянет Рагар или северный принц с Дигеро — они интересовали принцесс куда больше, чем угрюмый братец.
Впрочем, по Виоле трудно было сказать, что ее интересует на самом деле и интересует ли вообще. Она в своем подчеркнуто строгом, почти вдовьем, темном платье без украшений тихо садилась в сторонку и молчала, не поднимая глаз, с застывшей вежливой полуулыбкой на бледных губах, и составляла резкий контраст с жизнерадостной неугомонной сестрой. А при появлении принца Севера и двух младших горных лордов несчастная Виола и вовсе мечтала куда-нибудь провалиться, судя по стыдливому румянцу, вспыхивавшему на ее фарфоровых щеках.
Ее подавленное состояние очень меня беспокоило, но на откровенность она не шла, отговариваясь шепотом:
– Со мной все хорошо, милый брат. Не обращайте на меня внимания, умоляю вас.
Для нее был мучителен любой интерес к ее особе, любой пристальный взгляд, и я понимала, что приходила она только по настойчивым просьбам Виолетты, пытавшейся растормошить сестру.
Был в нашей милой компании еще один субъект, пытавшийся слиться с каменной стеной — Дигеро.
На него я была так зла за пережитое на суде и свои слезы, замеченные всеми, что демонстративно не обращала внимания, как на пустое место. Если он ждал благодарности за спасение принца от казни — пусть обращается к Рагару, а я не просила соваться всяких слишком благородных рыцарей.
