– Но не дочь.
– Вы... усыновили меня!
– И где же мальчик?
– Я несовершеннолетняя!
– По законам гор ты уже давно совершеннолетняя.
– Здесь не горы!
– Правильно. Здесь – я. Твой король. И приказываю помолчать.
Он накрыл поцелуем рот. И меня охватил такой жар, что все, испытанные прежде огненные пекла показались бледными подобиями. И... великие боги, я хотела этого огня!
– Лэйрин... Наконец-то ты откликнулась, – прошептал король.
– Не надо, пожалуйста, – всхлипнула я, а тело кричало: «Надо!» – и вдруг вспыхнуло факелом.
Язычки пламени пробежали по обнаженным рукам и ногам, животу и груди. Я читала в свитках айров поэтическое выражение «сгорать от стыда», но не так же натурально!
Роберт отстранился. Капельки пота выступили на его лбу. Жилы на руках вздулись так, что, казалось, вот-вот лопнут. Он провел ладонью над огоньками, как шерстку гладил, и они потянулись к нему, тычась язычками, словно котята.
– Не бойся, Лэйрин.
– Я н-н-не боюсь, – сказала я, стуча зубами от страха.
– Прости. Это был самый мучительный... восхитительный... но, главное, самый быстрый способ... зажечь огонь от огня. Разбудить тебя. Я бы не причинил тебе зла.
Мерзкий, циничный, расчетливый гад. Все мужики сво...
– Теперь погаси их, Лэйрин, – приказал король.
– Как? – пискнула я.
– Вдохни пламя в тело, как вдыхаешь воздух.
Получилось через мучительную минуту.
Следующие минут пять Роберт удивительно походил на Рагара, изводившего меня на тренировочной площадке командами «встать-лечь-отжаться».
– Вдохни. Выдохни. Держи огонь. Что значит держи? Ровно! Вдохни. Теперь выдохни только на ладонях! – командовал король, как сержант на плацу новобранцу. – На ладонях, а не на спине. Забыла, где у тебя руки, а где ягодицы? Мне напомнить? Молчать! Еще раз вдохни. Выдохни. Сильнее. Дальше, еще дальше, дотяни факел до стены.
Доведя меня до огненного пота, он сгреб мое измученное, как после пыток, перепачканное пеплом тело и вынес из святилища.
– Остальному дар сам тебя научит, – сказал король, доставив ношу в туалетную комнату, примыкавшую к спальне.
– К-какой дар? – лязгнули зубы, когда на меня обрушился поток ледяной воды из опрокинутой над головой бадьи.
– Тот, который ты с твоей матерью собирались украсть. «Огненная кровь». Я смешал нашу кровь, когда лечил твою ступню. Еще до обряда. Обсушись сама. Выдохни огонь.
Я так обсушилась от злости, что загорелась портьера. Лжец! А слова-то какие звучали — конфликт темной крови и светлой! Адаптация!
Роберт оборвал горевшую тряпку, бросил в чан с водой. Кинул мне охапку одежды.
– Поторопись, Лэйрин. Всего два часа до полуночи осталось.
Удивительный парадокс. Мне казалось – полночь давным-давно миновала, и Азархарт просто очень занят или... проспал, например. Или темные спят днем, как летучие мыши? Тогда – насморк подхватил. Чуму. Могут же быть у большого и страшного владыки какие-то маленькие слабости?
– Откуда вы знаете, сколько до полуночи, сир? Опять хотите обмануть? А мой папочка, может, уже в дверь стучит... – и оглянулась с замершим сердцем: показалось, что и правда где-то стукнуло.
Но было очень тихо. Дворец как вымер. ВОТ!
Не успела я совсем перепугаться, как откуда-то донесся женский смех и звуки лютни. Не похоже на траур. Так. Сосредоточиться! – приказала я прыгавшим, как блохи, мыслям. Не о том спрашиваю.
– Откуда знаю? Солнце — тоже огонь, и я чувствую его днем и ночью, где бы оно ни находилось, как тебя сейчас, – ответил между тем Роберт... раздеваясь догола. – Ты ведь не это хотела спросить.
Я отвернулась, покраснев, а он всего лишь сменил штаны и взялся за рубашку. На мой косой взгляд усмехнулся:
– Плох тот король, что не может обойтись без слуг.
– Да я не о том! – прошипела я, пытаясь намотать обнаруженную широкую ленту как повязку на грудь. Не пробовали? Чудесное упражнение на гибкость. – Я о вашей лживости! В горах считают вас тупым и прямым, как бревно. А вы... Притворялись! Вы всегда разный. Когда вы настоящий, искренний?
– Всегда. – Роберт подошел, рывком стянул ленту, едва не сломав мне ребра. – Огонь всегда разный, сколько ни смотри, и всегда настоящий. Даже если он обманчив, как болотные огни. И не тебе обижаться, маленькая лгунья. Ты больше не хочешь быть мальчиком?
– Я и не хо...
– Хотела, Лэйрин. Еще совсем недавно. И даже обрадовалась россказням Рамасхи, будто бы я собираюсь изменить тебя. Решила, что уж тогда-то, став настоящим мальчиком, точно перестанешь переживать из-за выбора Дигеро. Так? Впрочем, у нас еще куча времени, хватит на то, чтобы изменить твое тело... слегка. Подумай, может, ну его, этот обряд? Да и Азархарта туда же.
Он властно завладел моими губами, целуя до дрожи в коленях и невыносимого жара в животе, и тихо рассмеялся, когда я постыдно обмякла в его руках, простонав невнятно:
– Не надо ничего менять, оставьте все, как есть.
– Оставлю. Я не беру детей, Лэйрин. У тебя даже лунные дни еще не наступили, в твоем-то возрасте. Только это меня и останавливает, скажи спасибо своей матери-ведьме.
Он вздохнул, натянул на меня рубашку, дублет, затянул мне пояс на штанах, вложил в ножны кинжал и подтолкнул к выходу.
С этого момента время словно свихнулось.
Когда-нибудь в следующей жизни, если таковая у меня будет, я напишу трактат о магических парадоксах, о спиралях времени, об иллюзорном узоре, порожденном поворотом калейдоскопа с осколками, оставшимися от распада божественных айров.
Первое настоящее прикосновение к магической истине мира подарил мне благороднейший наш король Роберт Сильный, оболганный в хрониках горных домов и возвеличенный равнинными менестрелями в балладах (к созданию коих и я, признаться, тайно приложила руку).
В тот бесконечный день и не менее бесконечную ночь...
Перед тем, как шагнуть в угли огромного камина, тлевшего в спальне, он сказал:
– Все в мире соткано из огня и света, и одежда тоже. Если хочешь, чтобы она уцелела, запечатлей в душе узор ее тихого пламени и сохрани своей властью. Выдохни внутренний огонь и задержи на расстоянии ладони от тела. Это создаст защитную оболочку от того огня, что снаружи, хотя он тоже — твой, если захочешь.
Пока я соображала одновременно над двумя загадками — над двусмысленностью в речи моего нового учителя и над тем, как запечатлеть то, чего не видишь, мы уже вышли из огня в знакомом мне убежище и, разумеется, ни нитки на мне не уцелело. У меня никогда ничего не получалось с первого раза: ни магия, ни любовь, ни жизнь.
– Когда я овладевал даром, портные искололи пальцы до крови — столько одежды сжег, – соврал король, помогая мне облачиться.
– Неправда. И почему вы солгали, что дар убьет меня, если уже передали его, смешав кровь? И почему я не почувствовала?
– Еще не весь. Если сравнить с даром зрения, то ты еще полуслепая. Дар уже есть, но у него нет силы. Кроме того, дар заперт, как заперт твой дар горной леди. Считай, что у тебя еще повязка на глазах, не позволяющая видеть, а я вожу тебя за руку, как поводырь. Когда я сниму «повязку», твой дар оживет. И его можно передать по-разному. Тогда я влил каплю – проверить, возможно ли это в принципе, или отторжение будет непреодолимым. Я же не знал, что в тебе заперт еще один дар — твоего рода, и таится куда больше светлых сил. Но и сейчас еще велика опасность, что полный исход моей силы убьет тебя. Ты больше не сердишься?
– Как можно! На короля?
– Маленькая лгунишка.
Пока я минут пять тренировалась, как войти-выйти из огня, сохранив облачение, король рассказывал:
– Это лесное убежище – на границе с аринтами. Все мои тайные логова соединены в цепь, охраняющую рубежи. Потому я всегда в курсе, когда кто-то пересекает границу, не имея охранной грамоты с моей печатью. На мелких контрабандистов внимания лучше не обращать, они как блохи. Описание системы найдешь здесь в библиотеке. Достаточно, Лэйрин. Главное сделано: башня усвоила, что ты здесь уже не на правах пленника, а на правах хозяина. Идем дальше.
И снова камин. Так проще для меня, пояснил огненный маг. Ему было бы достаточно язычка свечи для перемещения.
На этот раз я почувствовала едва уловимую разницу при переходе. Любое сравнение грешит против истины, но пожалуй, понятнее всего будет сравнить с прикосновением к ткани: сразу почувствуешь, где шелк, а где бархат, да еще вышитый золотой нитью. Этот огонь был бархатным. Но я, сосредоточившись на удержании штанов, осталась без верхней одежды.
– Уже лучше. Уловила разницу? – улыбнулся Роберт. – Это другое убежище, и защитная печать на нем отличается. Постой немного. Она тоже впервые с тобой знакомится, запоминает. Потом ты будешь чувствовать огни и печати на расстоянии, душой, и переноситься почти мгновенно от огня к огню. И не обязательно телесно. Можно просто смотреть или слушать.
– Почему же вы тогда тратили столько времени на конные путешествия, если можете вот так пренебрегать расстоянием? – спросила я, окинув взглядом сиявшее огнями высокое помещение, опоясанное открытой галереей, куда вела изысканная лестница.
На втором этаже просматривались шкафы с книгами. А ведь во всем королевском дворце не нашлось бы и пары книжных томов, если не считать молитвенники. И библиотеки в столице были только монастырские, куда ведьмино отродье не пускали. Вот они где все спрятаны!
– Тащить целую армию неподготовленных людей через огонь опасно для их душевного здоровья, а животных — возможно только в случае, если в точке выхода хочешь иметь готовое жаркое, – король, сцапав рубашку из лежавшего на диванчике вороха одежды, протянул мне, подождал, пока оденусь, и провел меня на галерею, к столу у окна, за которым ни зги не было видно. – Если ты читала мои письма... Нет? Так и знал, что Хелина не даст. Я предусмотрел это. Здесь хранятся их копии. Лирику можешь пропустить, а вот важное, что касается внутренней и внешней политики, я тут подчеркнул. В ящике найдешь записи по огненной магии, начатые еще дедом. Я дополнил. Выучи наизусть.
– Сир, но вы же не собираетесь...
– Лирику пропустить! – отрезал Роберт. – Это убежище – на границе с землями инсеев. Всего их шесть, и надо успеть познакомить тебя со всеми. Идем дальше.
Я шагнула в огонь. На этот раз умудрилась как-то сохранить одежду, но потеряла... короля, оказавшись в самом первом убежище.
Через миг он меня выдернул за шкирку, проворчав:
– Не успел научить, уже сбегает!
Огненная стена пахнула жасмином, обласкала тонким батистом, а когда искры опали и рассыпались, меня ослепило золотыми кистями и завитушками на бесчисленных коврах, ширмах, занавесях.
– Моей первой жене понравилось здесь. Устроила тут будуар, и я ничего не менял после ее смерти, – виновато признался Роберт. – Здесь недалеко граница с шаунами.
Я заглянула за парчовую ширму и замерла в восхищении. Над роскошным ложем, заваленном подушками, висел портрет юного рыцаря и девушки в пышном золотом платье. Они держались за руки и смотрели друг на друга так восторженно и нежно, что мне стало неловко подглядывать за их чувствами. Девушка удивительно напоминала королеву Лаэнриэль темными косами и распахнутыми, лучистыми, как изумруды, глазами. Только совсем еще ребенок. А этот мечтательный сероглазый юноша с золотисто-рыжими локонами... я перевела взгляд на Роберта. Не может же человек так разительно измениться!
– Ей было пятнадцать, мне — на год больше, когда нас поженили, – глухо сказал король, отвернувшись. – Через полгода она погибла. Потом Виннибор разнюхал, что и она на самом деле была горной леди, но мне все равно, кто она. Я был влюблен в нее, девочка. И долго не мог забыть. Когда я увидел тебя на мосту первый раз, ты напомнила мне ее. И я поклялся спасти хотя бы тебя. И был обречен полюбить.
Обречен... Мне стало холодно до озноба. Пронзило понимание всей сыгранной горцами партии, где главным призом был огненный дар. Они использовали все слабости короля. Моя мать должна была знать и о сочувствии, если не детской влюбленности, Роберта к Лаэнриэль, и о трагедии с его первой женой. Хелина — великая волшебница. Моя карикатурная похожесть на прабабушку тоже не может быть случайной. Мама вылепила мой образ. И коронованная рыбка клюнула на наживку. Как же мерзко... Прощу ли я когда-нибудь тех, кто играл моей жизнью?
– Как же выйти из этой бесчестной игры? – невольно прошептала я.
Роберт удивленно приподнял бровь, но, похоже, что-то понял, потому что ответил:
– Ты умная девочка и знаешь ответ.
Я пожала плечом. Мол, даже не догадываюсь.
– Перестань жалеть себя, Лэйрин. Жалость — это слепящая тьма. Ну же, думай!
Я молчала. Если не знаешь правил, то единственный выход – попробовать играть не фигурами, а самими игроками. Ну хорошо, играть — нереально. А вот влиять... Исподволь... Но кто они, эти игроки? Главное – понять, кто все это затеял. Как? Вынудить его или их совершить нужный тебе ход.
Боги, как сложно!
Но именно в этот миг созрело главное решение, определившее мою жизнь: я больше не позволю собой играть. Сдохну, а не позволю.
– Молчишь? – вздохнул король. – Что ж, подскажу. Если я правильно догадался, то главное в этой партии, Лэйрин, уже не мой дар. Мой — лишь эпизод, тактический маневр для достижения глобальной цели. Как ни обидно мне это признавать, но главная тут – ты. И твой дар, который почему-то заперла Хелина мощью всего рода.
– Вы же знаете, почему. Меня готовили принять ваш дар. Сосуд должен быть пуст, чтобы в него налить свежее вино.
– Кто бы говорил мне о винах! – весело фыркнул рыжий бык. – Запомни, трезвенница, разные виды магии могут сосуществовать и в одном сосуде. И такие коктейли в крови полукровок могут оказаться куда опаснее чистой родовой магии. Подумай об этом. А теперь идем дальше, мы и так слишком тут задержались.
Еще два пламени: одно пахло льном, второе прошелестело шелком. А выйдя из третьего, я увидела Дигеро.
Он сидел за шахматной доской, сосредоточенно хмуря брови, то и дело сдувая упавший на карий глаз локон. Убрать его он не мог: в одной руке зажат слон, в другой — книга с миниатюрами, расчерченными черно-белыми квадратиками. Позиция на доске оказалась знакомой: с нее я обучала Диго игре в шахматы. Миллион лет назад в таинственной библиотеке горного замка Грахар. Сразу после моего позора в Долине Лета.
Король несколько секунд молчал, созерцая начинающего шахматиста. Я слышала, как слабое эхо в горах, мгновенную смену его чувств — изумление, гнев, раздражение и, в конце-концов, снисходительную благосклонность. Удивительное ощущение присутствия сторонней — уже не чужой, вот еще что дивно! — души в душе. Оно и помогло мне удержаться от бегства обратно в камин при воспоминании об обстоятельствах нашей последней встречи с Диго.
– Кхм... – кашлянул Роберт. – Помочь, мальчик?
Застигнутый врасплох, Дигеро вскочил, опрокинул доску. Что-то мучительно знакомое было в поверженных, разлетевшихся веером фигурках. Так и есть. К моим ногам подкатилась черная королева. Истории любят повторяться. Эту я не стала поднимать, оттолкнув с пути носком сапога.
– Как ты сюда попал? – прищурился Роберт. – И почему оставил Виолу?
Дигеро, скользнув по мне взглядом, покраснел, опустился на колено, приветствуя монарха.
– Простите, сир. Случайно получилось. Я лишь хотел попробовать, смогу ли пройти в огонь сам, без вас, а меня выкинуло здесь, и уйти уже не сумел.
– Вы... усыновили меня!
– И где же мальчик?
– Я несовершеннолетняя!
– По законам гор ты уже давно совершеннолетняя.
– Здесь не горы!
– Правильно. Здесь – я. Твой король. И приказываю помолчать.
Он накрыл поцелуем рот. И меня охватил такой жар, что все, испытанные прежде огненные пекла показались бледными подобиями. И... великие боги, я хотела этого огня!
– Лэйрин... Наконец-то ты откликнулась, – прошептал король.
– Не надо, пожалуйста, – всхлипнула я, а тело кричало: «Надо!» – и вдруг вспыхнуло факелом.
Язычки пламени пробежали по обнаженным рукам и ногам, животу и груди. Я читала в свитках айров поэтическое выражение «сгорать от стыда», но не так же натурально!
Роберт отстранился. Капельки пота выступили на его лбу. Жилы на руках вздулись так, что, казалось, вот-вот лопнут. Он провел ладонью над огоньками, как шерстку гладил, и они потянулись к нему, тычась язычками, словно котята.
– Не бойся, Лэйрин.
– Я н-н-не боюсь, – сказала я, стуча зубами от страха.
– Прости. Это был самый мучительный... восхитительный... но, главное, самый быстрый способ... зажечь огонь от огня. Разбудить тебя. Я бы не причинил тебе зла.
Мерзкий, циничный, расчетливый гад. Все мужики сво...
– Теперь погаси их, Лэйрин, – приказал король.
– Как? – пискнула я.
– Вдохни пламя в тело, как вдыхаешь воздух.
Получилось через мучительную минуту.
Следующие минут пять Роберт удивительно походил на Рагара, изводившего меня на тренировочной площадке командами «встать-лечь-отжаться».
– Вдохни. Выдохни. Держи огонь. Что значит держи? Ровно! Вдохни. Теперь выдохни только на ладонях! – командовал король, как сержант на плацу новобранцу. – На ладонях, а не на спине. Забыла, где у тебя руки, а где ягодицы? Мне напомнить? Молчать! Еще раз вдохни. Выдохни. Сильнее. Дальше, еще дальше, дотяни факел до стены.
Доведя меня до огненного пота, он сгреб мое измученное, как после пыток, перепачканное пеплом тело и вынес из святилища.
– Остальному дар сам тебя научит, – сказал король, доставив ношу в туалетную комнату, примыкавшую к спальне.
– К-какой дар? – лязгнули зубы, когда на меня обрушился поток ледяной воды из опрокинутой над головой бадьи.
– Тот, который ты с твоей матерью собирались украсть. «Огненная кровь». Я смешал нашу кровь, когда лечил твою ступню. Еще до обряда. Обсушись сама. Выдохни огонь.
Я так обсушилась от злости, что загорелась портьера. Лжец! А слова-то какие звучали — конфликт темной крови и светлой! Адаптация!
Роберт оборвал горевшую тряпку, бросил в чан с водой. Кинул мне охапку одежды.
– Поторопись, Лэйрин. Всего два часа до полуночи осталось.
Удивительный парадокс. Мне казалось – полночь давным-давно миновала, и Азархарт просто очень занят или... проспал, например. Или темные спят днем, как летучие мыши? Тогда – насморк подхватил. Чуму. Могут же быть у большого и страшного владыки какие-то маленькие слабости?
– Откуда вы знаете, сколько до полуночи, сир? Опять хотите обмануть? А мой папочка, может, уже в дверь стучит... – и оглянулась с замершим сердцем: показалось, что и правда где-то стукнуло.
Но было очень тихо. Дворец как вымер. ВОТ!
Не успела я совсем перепугаться, как откуда-то донесся женский смех и звуки лютни. Не похоже на траур. Так. Сосредоточиться! – приказала я прыгавшим, как блохи, мыслям. Не о том спрашиваю.
– Откуда знаю? Солнце — тоже огонь, и я чувствую его днем и ночью, где бы оно ни находилось, как тебя сейчас, – ответил между тем Роберт... раздеваясь догола. – Ты ведь не это хотела спросить.
Я отвернулась, покраснев, а он всего лишь сменил штаны и взялся за рубашку. На мой косой взгляд усмехнулся:
– Плох тот король, что не может обойтись без слуг.
– Да я не о том! – прошипела я, пытаясь намотать обнаруженную широкую ленту как повязку на грудь. Не пробовали? Чудесное упражнение на гибкость. – Я о вашей лживости! В горах считают вас тупым и прямым, как бревно. А вы... Притворялись! Вы всегда разный. Когда вы настоящий, искренний?
– Всегда. – Роберт подошел, рывком стянул ленту, едва не сломав мне ребра. – Огонь всегда разный, сколько ни смотри, и всегда настоящий. Даже если он обманчив, как болотные огни. И не тебе обижаться, маленькая лгунья. Ты больше не хочешь быть мальчиком?
– Я и не хо...
– Хотела, Лэйрин. Еще совсем недавно. И даже обрадовалась россказням Рамасхи, будто бы я собираюсь изменить тебя. Решила, что уж тогда-то, став настоящим мальчиком, точно перестанешь переживать из-за выбора Дигеро. Так? Впрочем, у нас еще куча времени, хватит на то, чтобы изменить твое тело... слегка. Подумай, может, ну его, этот обряд? Да и Азархарта туда же.
Он властно завладел моими губами, целуя до дрожи в коленях и невыносимого жара в животе, и тихо рассмеялся, когда я постыдно обмякла в его руках, простонав невнятно:
– Не надо ничего менять, оставьте все, как есть.
– Оставлю. Я не беру детей, Лэйрин. У тебя даже лунные дни еще не наступили, в твоем-то возрасте. Только это меня и останавливает, скажи спасибо своей матери-ведьме.
Он вздохнул, натянул на меня рубашку, дублет, затянул мне пояс на штанах, вложил в ножны кинжал и подтолкнул к выходу.
С этого момента время словно свихнулось.
Глава 16
Когда-нибудь в следующей жизни, если таковая у меня будет, я напишу трактат о магических парадоксах, о спиралях времени, об иллюзорном узоре, порожденном поворотом калейдоскопа с осколками, оставшимися от распада божественных айров.
Первое настоящее прикосновение к магической истине мира подарил мне благороднейший наш король Роберт Сильный, оболганный в хрониках горных домов и возвеличенный равнинными менестрелями в балладах (к созданию коих и я, признаться, тайно приложила руку).
В тот бесконечный день и не менее бесконечную ночь...
Перед тем, как шагнуть в угли огромного камина, тлевшего в спальне, он сказал:
– Все в мире соткано из огня и света, и одежда тоже. Если хочешь, чтобы она уцелела, запечатлей в душе узор ее тихого пламени и сохрани своей властью. Выдохни внутренний огонь и задержи на расстоянии ладони от тела. Это создаст защитную оболочку от того огня, что снаружи, хотя он тоже — твой, если захочешь.
Пока я соображала одновременно над двумя загадками — над двусмысленностью в речи моего нового учителя и над тем, как запечатлеть то, чего не видишь, мы уже вышли из огня в знакомом мне убежище и, разумеется, ни нитки на мне не уцелело. У меня никогда ничего не получалось с первого раза: ни магия, ни любовь, ни жизнь.
– Когда я овладевал даром, портные искололи пальцы до крови — столько одежды сжег, – соврал король, помогая мне облачиться.
– Неправда. И почему вы солгали, что дар убьет меня, если уже передали его, смешав кровь? И почему я не почувствовала?
– Еще не весь. Если сравнить с даром зрения, то ты еще полуслепая. Дар уже есть, но у него нет силы. Кроме того, дар заперт, как заперт твой дар горной леди. Считай, что у тебя еще повязка на глазах, не позволяющая видеть, а я вожу тебя за руку, как поводырь. Когда я сниму «повязку», твой дар оживет. И его можно передать по-разному. Тогда я влил каплю – проверить, возможно ли это в принципе, или отторжение будет непреодолимым. Я же не знал, что в тебе заперт еще один дар — твоего рода, и таится куда больше светлых сил. Но и сейчас еще велика опасность, что полный исход моей силы убьет тебя. Ты больше не сердишься?
– Как можно! На короля?
– Маленькая лгунишка.
Пока я минут пять тренировалась, как войти-выйти из огня, сохранив облачение, король рассказывал:
– Это лесное убежище – на границе с аринтами. Все мои тайные логова соединены в цепь, охраняющую рубежи. Потому я всегда в курсе, когда кто-то пересекает границу, не имея охранной грамоты с моей печатью. На мелких контрабандистов внимания лучше не обращать, они как блохи. Описание системы найдешь здесь в библиотеке. Достаточно, Лэйрин. Главное сделано: башня усвоила, что ты здесь уже не на правах пленника, а на правах хозяина. Идем дальше.
И снова камин. Так проще для меня, пояснил огненный маг. Ему было бы достаточно язычка свечи для перемещения.
На этот раз я почувствовала едва уловимую разницу при переходе. Любое сравнение грешит против истины, но пожалуй, понятнее всего будет сравнить с прикосновением к ткани: сразу почувствуешь, где шелк, а где бархат, да еще вышитый золотой нитью. Этот огонь был бархатным. Но я, сосредоточившись на удержании штанов, осталась без верхней одежды.
– Уже лучше. Уловила разницу? – улыбнулся Роберт. – Это другое убежище, и защитная печать на нем отличается. Постой немного. Она тоже впервые с тобой знакомится, запоминает. Потом ты будешь чувствовать огни и печати на расстоянии, душой, и переноситься почти мгновенно от огня к огню. И не обязательно телесно. Можно просто смотреть или слушать.
– Почему же вы тогда тратили столько времени на конные путешествия, если можете вот так пренебрегать расстоянием? – спросила я, окинув взглядом сиявшее огнями высокое помещение, опоясанное открытой галереей, куда вела изысканная лестница.
На втором этаже просматривались шкафы с книгами. А ведь во всем королевском дворце не нашлось бы и пары книжных томов, если не считать молитвенники. И библиотеки в столице были только монастырские, куда ведьмино отродье не пускали. Вот они где все спрятаны!
– Тащить целую армию неподготовленных людей через огонь опасно для их душевного здоровья, а животных — возможно только в случае, если в точке выхода хочешь иметь готовое жаркое, – король, сцапав рубашку из лежавшего на диванчике вороха одежды, протянул мне, подождал, пока оденусь, и провел меня на галерею, к столу у окна, за которым ни зги не было видно. – Если ты читала мои письма... Нет? Так и знал, что Хелина не даст. Я предусмотрел это. Здесь хранятся их копии. Лирику можешь пропустить, а вот важное, что касается внутренней и внешней политики, я тут подчеркнул. В ящике найдешь записи по огненной магии, начатые еще дедом. Я дополнил. Выучи наизусть.
– Сир, но вы же не собираетесь...
– Лирику пропустить! – отрезал Роберт. – Это убежище – на границе с землями инсеев. Всего их шесть, и надо успеть познакомить тебя со всеми. Идем дальше.
Я шагнула в огонь. На этот раз умудрилась как-то сохранить одежду, но потеряла... короля, оказавшись в самом первом убежище.
Через миг он меня выдернул за шкирку, проворчав:
– Не успел научить, уже сбегает!
Огненная стена пахнула жасмином, обласкала тонким батистом, а когда искры опали и рассыпались, меня ослепило золотыми кистями и завитушками на бесчисленных коврах, ширмах, занавесях.
– Моей первой жене понравилось здесь. Устроила тут будуар, и я ничего не менял после ее смерти, – виновато признался Роберт. – Здесь недалеко граница с шаунами.
Я заглянула за парчовую ширму и замерла в восхищении. Над роскошным ложем, заваленном подушками, висел портрет юного рыцаря и девушки в пышном золотом платье. Они держались за руки и смотрели друг на друга так восторженно и нежно, что мне стало неловко подглядывать за их чувствами. Девушка удивительно напоминала королеву Лаэнриэль темными косами и распахнутыми, лучистыми, как изумруды, глазами. Только совсем еще ребенок. А этот мечтательный сероглазый юноша с золотисто-рыжими локонами... я перевела взгляд на Роберта. Не может же человек так разительно измениться!
– Ей было пятнадцать, мне — на год больше, когда нас поженили, – глухо сказал король, отвернувшись. – Через полгода она погибла. Потом Виннибор разнюхал, что и она на самом деле была горной леди, но мне все равно, кто она. Я был влюблен в нее, девочка. И долго не мог забыть. Когда я увидел тебя на мосту первый раз, ты напомнила мне ее. И я поклялся спасти хотя бы тебя. И был обречен полюбить.
Обречен... Мне стало холодно до озноба. Пронзило понимание всей сыгранной горцами партии, где главным призом был огненный дар. Они использовали все слабости короля. Моя мать должна была знать и о сочувствии, если не детской влюбленности, Роберта к Лаэнриэль, и о трагедии с его первой женой. Хелина — великая волшебница. Моя карикатурная похожесть на прабабушку тоже не может быть случайной. Мама вылепила мой образ. И коронованная рыбка клюнула на наживку. Как же мерзко... Прощу ли я когда-нибудь тех, кто играл моей жизнью?
– Как же выйти из этой бесчестной игры? – невольно прошептала я.
Роберт удивленно приподнял бровь, но, похоже, что-то понял, потому что ответил:
– Ты умная девочка и знаешь ответ.
Я пожала плечом. Мол, даже не догадываюсь.
– Перестань жалеть себя, Лэйрин. Жалость — это слепящая тьма. Ну же, думай!
Я молчала. Если не знаешь правил, то единственный выход – попробовать играть не фигурами, а самими игроками. Ну хорошо, играть — нереально. А вот влиять... Исподволь... Но кто они, эти игроки? Главное – понять, кто все это затеял. Как? Вынудить его или их совершить нужный тебе ход.
Боги, как сложно!
Но именно в этот миг созрело главное решение, определившее мою жизнь: я больше не позволю собой играть. Сдохну, а не позволю.
– Молчишь? – вздохнул король. – Что ж, подскажу. Если я правильно догадался, то главное в этой партии, Лэйрин, уже не мой дар. Мой — лишь эпизод, тактический маневр для достижения глобальной цели. Как ни обидно мне это признавать, но главная тут – ты. И твой дар, который почему-то заперла Хелина мощью всего рода.
– Вы же знаете, почему. Меня готовили принять ваш дар. Сосуд должен быть пуст, чтобы в него налить свежее вино.
– Кто бы говорил мне о винах! – весело фыркнул рыжий бык. – Запомни, трезвенница, разные виды магии могут сосуществовать и в одном сосуде. И такие коктейли в крови полукровок могут оказаться куда опаснее чистой родовой магии. Подумай об этом. А теперь идем дальше, мы и так слишком тут задержались.
Еще два пламени: одно пахло льном, второе прошелестело шелком. А выйдя из третьего, я увидела Дигеро.
Он сидел за шахматной доской, сосредоточенно хмуря брови, то и дело сдувая упавший на карий глаз локон. Убрать его он не мог: в одной руке зажат слон, в другой — книга с миниатюрами, расчерченными черно-белыми квадратиками. Позиция на доске оказалась знакомой: с нее я обучала Диго игре в шахматы. Миллион лет назад в таинственной библиотеке горного замка Грахар. Сразу после моего позора в Долине Лета.
Король несколько секунд молчал, созерцая начинающего шахматиста. Я слышала, как слабое эхо в горах, мгновенную смену его чувств — изумление, гнев, раздражение и, в конце-концов, снисходительную благосклонность. Удивительное ощущение присутствия сторонней — уже не чужой, вот еще что дивно! — души в душе. Оно и помогло мне удержаться от бегства обратно в камин при воспоминании об обстоятельствах нашей последней встречи с Диго.
– Кхм... – кашлянул Роберт. – Помочь, мальчик?
Застигнутый врасплох, Дигеро вскочил, опрокинул доску. Что-то мучительно знакомое было в поверженных, разлетевшихся веером фигурках. Так и есть. К моим ногам подкатилась черная королева. Истории любят повторяться. Эту я не стала поднимать, оттолкнув с пути носком сапога.
– Как ты сюда попал? – прищурился Роберт. – И почему оставил Виолу?
Дигеро, скользнув по мне взглядом, покраснел, опустился на колено, приветствуя монарха.
– Простите, сир. Случайно получилось. Я лишь хотел попробовать, смогу ли пройти в огонь сам, без вас, а меня выкинуло здесь, и уйти уже не сумел.
