День проходил за днём без большого разнообразия. Печать, спортивные занятия и музыка. Иногда мы ходили в гости, несколько раз я пригласил Фролова с женой и ещё одного учёного, с которым близко сошёлся, – Вадима Горелого. Он был неженатый, поэтому приходил один. В первый раз мы просто болтали и недолго посидели за столом, а во второй позвали своих гостей в музыкальную комнату и исполнили им четыре разученные песни.
– Теперь я понимаю, о чём вы говорили, – ошеломлённо сказал мне Владимир. – Это немного чуждо и необычно, но прекрасно и хватает за сердце.
– Да, у нас так не поют, – подтвердил Вадим. – Если появятся ваши пластинки, в лепёшку разобьюсь, но достану! Наверное, нас скоро отсюда вывезут, потому что мы выполнили свою задачу, а здесь всё делалось под неё. Заниматься другими исследованиями неудобно, потому что нет ни оборудования, ни нужных специалистов, да и станочный парк здесь небольшой. Лишь бы всё получилось, и не было большой войны!
Идущий по коридору дворца гоф-интендант Аксель Георгиевич Бонсдорф остановился и принюхался. В коридоре явственно пахло дерьмом. Поблизости были расположены туалеты, которыми пользовались слуги и охрана, поэтому он поспешил к ним. Император здесь обычно не появлялся, тем более с утра, но всё равно... На его памяти подобного безобразия не случалось ни разу. Услышав за одной из дверей громкие мужские голоса, он её распахнул. Запах ударил в нос, заставив поморщиться.
– Что у вас случилось, Малахов? – спросил он у одного из двух стоявших возле умывальника мужчин.
– Сейчас сделаем, господин барон, – почтительно ответил тот.
– Как же я один это сделаю? – чуть не плача, сказал другой мужчина, одетый в рабочую спецовку. – Забился стояк, а я его сам не прочищу! Я уже пробовал, но забито намертво! Ума не приложу, как это могло случиться...
– Не понял! – поднял брови гоф-интендант. – Почему один? Где наши остальные сантехники?
– Самсонов и Фёдоров почему-то не вышли на работу, – ответил Малахов, – а Иванов два дня назад заболел. Я послал машину, вот-вот должна приехать...
– Это ваши сложности! – рассердился гоф-интендант. – Меня не интересует, как вы это сделаете, но чтобы этой вони не было!
– Не хотел говорить, но чего уж сейчас... – обратился к Малахову сантехник. – Не привезёт их ваша машина. Оба вчера малость перебрали и с кем-то повздорили...
– Вот подлецы! – возмутился тот. – Мне ведь не позволят везти сюда непроверенных рабочих! Может, обойдёшься не сантехниками, а кем-нибудь другим?
– Павел Максимович, ну как я обойдусь? – запаниковал рабочий. – Трос не проходит, поэтому здесь всё нужно разбирать! Я и с другими сделаю, но сколько на это уйдёт времени?
– Стойте здесь и нюхайте! – зло сказал гоф-интендант. – Сейчас позвоню, чтобы доставили двух рабочих, а своих пьяниц уволите сами!
Он вышел из туалетной комнаты, хлопнув дверью, и поспешил в свой кабинет. Сев за стол, первым делом снял трубку телефона и набрал номер надворного советника барона Кусова, ведавшего безопасностью кадров императорских дворцов.
– Александр Иванович, это говорит Бонсдорф. Мне срочно нужна ваша помощь.
– Всегда готов помочь, – услышал он в трубке голос барона. – В чём у вас нужда?
– У меня в Александровском забилась канализация и скоро провоняется весь первый этаж...
– Это немного не по моей части, – хохотнул в трубку барон.
– Вы смеётесь, а мне не до смеха, – обиделся Бонсдорф. – Между прочим, в моей беде есть и ваша вина. По представлению вашего делопроизводства месяц назад уволены два сантехника. Я не знаю, в чём вы их заподозрили, но почему до сих пор нет замены?
– Кандидатуры подобраны, сейчас их проверяют, – ответил Кусов. – А почему такая спешка? У вас ведь остались работники.
– Один заболел, а двое нажрались. Теперь и их нужно увольнять, а я не могу этого сделать, пока вы не подберёте замену!
– Конечно, я вам помогу, – пообещал Кусов. – Двух сантехников хватит? Вот и хорошо. Сейчас пошлю за ними в Зимний дворец. С моими людьми гренадёры их пропустят. Я посмотрю, в чём задержка по вашим рабочим, думаю, скоро вы их получите.
Довольный Бонсдорф поблагодарил и положил трубку на рычаг, а закончивший разговор полицейский дал отбой и набрал другой номер.
– Валентин, – сказал он в трубку, – всё готово, можете начинать.
Полчаса спустя в том коридоре Александровского дворца, где находилась злополучная туалетная комната, появились двое рабочих и сопровождавший их полицейский с погонами армейского штабс-капитана. Ждавший их возле двери Малахов замахал руками.
– Быстрее, пожалуйста! – поторопил он рабочих и добавил для полицейского: – Здесь много работы, поэтому вы можете не ждать. Я сам распоряжусь, чтобы сантехников вернули в Зимний.
Тот кивнул и ушёл, а рабочие вместе с Малаховым скрылись за дверью.
– Наш сантехник уже начал там разбирать, – сказал Малахов приехавшим, показав рукой на дверь, за которой находились кабинки. – Инструмент...
Он замолчал и упал на кафельный пол. Убивший его «сантехник» убрал финку и взял тело под мышки. Его напарник открыл дверь в комнату с кабинками и первым в неё вошёл.
– А, помощь! – довольно сказал работавший сантехник. – Вы кстати, мне одному...
Получив удар по голове, он потерял сознание и упал на разложенные инструменты. Ударивший его «сантехник» схватил пострадавшего за одежду и оттащил к стене, возле которой уже лежало тело Малахова. Оба прибывших быстро сняли мешковатые спецовки, под которыми оказались прекрасно сшитые костюмы, и протерли ими туфли.
– Документы не забыл? – спросил напарника тот, который был выше.
– Забрал, – ответил низкий. – Зря ты с ним возишься, только зря теряем время!
– Сколько там того времени, – проворчал высокий, связал руки сантехнику и засунул ему в рот кляп, свёрнутый из валявшейся на полу ветоши.
Когда он закончил, оба вышли в безлюдный коридор и пробежались до нужной лестницы. Дальше быстро шли в ту часть дворца, где находился кабинет императора. Время было выбрано идеально: в десять утра Алексей Николаевич обычно работал в кабинете, а в коридорах почти никого не было. «Сантехники» встретили только несколько куда-то спешивших слуг. У дверей в приёмную стоял караул из двух дворцовых гренадеров, которые не успели отреагировать на действия идущих по коридору мужчин. Они получили в лицо по отравленной игле и молча упали на застеленный ковровой дорожкой пол. Один из убийц вошёл с духовой трубкой в приёмную, а второй вслед за ним потащил туда же одного из гренадёров. В большой приёмной находился один адъютант, который лежал у своего стола и судорожно скрёб руками пол. Бросив гренадера, убийца поспешно выбежал за вторым. Это заняло секунд десять. Когда затащили второе тело, низкий достал из-за пояса револьвер, рывком открыл дверь в кабинет и бросился к столу с сидевшим за ним императором. Закрытая им дверь приглушила выстрелы, которые в коридоре вообще не были слышны.
– Кончил? – спросил высокий вернувшегося напарника.
– Мог бы и не спрашивать, – ответил тот, перезаряжая револьвер. – Разделяемся. На мне его жена, а ты займёшься щенками. Уходим порознь.
С детьми всё прошло быстро и без сложностей. Детские комнаты не охранялись, а сами дети пришли в них после завтрака и потом никуда не отлучались. Обе великие княжны сидели на кровати в комнате младшей и смотрели книгу. Они с удивлением посмотрели на вошедшего в комнату мужчину и получили каждая по игле. Цесаревич, которому исполнилось тринадцать лет, был самым старшим из детей императора. Он успел понять, для чего в его комнату ворвался незнакомый мужчина, но смог только уклониться от первой иглы.
С императрицей вышло хуже: в её комнатах никого не было. Чертыхнувшись про себя, убийца вспомнил инструкцию и поспешил к комнатам фрейлин. На этот раз ему встретились не одни слуги, кто-то даже хотел заговорить, но он проигнорировал эту попытку. Отсчитав нужную дверь, низкий её распахнул и довольно улыбнулся. Его не обманули, и императрица сидела в комнате фрейлины, с которой была дружна. За эту дружбу девушке пришлось заплатить жизнью. Дело было сделано, и нужно было уходить, но убийцы уже растратили отпущенное им везение. Кто-то обнаружил отсутствие караула, заглянул в приёмную и поднял тревогу. Добраться до комнаты, в которой были нужные для ухода вещи, не получилось. В конце коридора появились гренадёры, а позади послышался топот ног и чей-то властный голос приказал бросить оружие и сдаваться. На первом этаже захлопали выстрелы, видимо, напарнику тоже не повезло. Ничего, главное дело в своей жизни они уже сделали. Достав револьвер, он успел два раза выстрелить. Второй раз на спусковой крючок нажал палец уже мёртвого человека.
Было только третье декабря, а нас уже завалило снегом. Второй день за окнами мела пурга. Смотреть на бешено летящий и кружащийся снег можно часами при условии, что ты сидишь дома и смотришь в окно. Пребывание по другую сторону оконного стекла не вызывало никакого удовольствия. Вчера было терпимо, а сегодня к снегу и ветру добавился сильный мороз. Я позвонил Владимиру и сказал, что сегодня не приду. Если сильно нужно, пусть приходят сами.
– С ума сошёл? – спросил я ввалившегося к нам полчаса спустя Вадима. – Ты похож на снеговика. Я не думал, что кого-то из вас принесёт, иначе отнёс бы сам!
Вот уже месяц, как я с Владимиром и Вадимом перешёл на ты. Приятелей было много, но их я уже мог назвать друзьями. А теперь получилось так, что я выгнал Вадима в непогоду вместо себя.
– Ничего страшного, – ответил он. – Для меня такая погода привычна и в твоей работе личный интерес, поэтому не терзайся угрызениями совести, а давай сюда бумаги! Во что это ты вырядился?
– Японская одежда для борьбы, – ответил я. – Называется кимоно.
– И твоя жена такое надевает? – не поверил он.
– Моя жена надевает то, что нравится мне, – нравоучительно сказал я. – Ты будешь раздеваться или сразу уйдёшь?
– Давай бумаги, – повторил он. – Меня с ними ждут. Если приглашаешь, прибегу вечером.
Я сходил за папкой, отдал Вадиму и вернулся в гостиную, где ждала жена.
– Не мог быстрее? – недовольно спросила она. – То сам подгонял, а теперь сам же и расхолаживаешь!
Она два месяца занималась упражнениями, в том числе и с гантелями, а потом я добавил борьбу. За месяц занятий кун-фу мастером не станешь, но я научил правильно падать, стойкам и передвижениям. Она по-прежнему не сильно рвалась заниматься, но уже и не отлынивала. Кисель превратился в небольшие, но крепкие мышцы, а и без того красивая фигура стала такой, что меня на занятиях спасало только её мешковатое кимоно. Я сам за полгода занятий сильно оброс мясом и раздался в плечах. Моё кимоно её тоже спасало, но без одежды мы сходили друг от друга с ума. В прежней жизни я тоже любил жену, но такого безумства у нас не было.
– Не шуми, я и так не понёс записи. При случае поблагодаришь Вадима за то, что он сбегал вместо меня. Так, отставили разговоры. Куда бить, ты уже выучила, а сейчас будем разучивать простые связки. Простые они только по сравнению с другими, так что настраивайся на тяжёлую работу.
Оставшееся время занятий пролетело незаметно. Закончив, мы по очереди сходили в душ, после чего вернулись в гостиную и сели возле радиолы.
– Выключи этот приёмник, – сказала жена. – Всё равно в новостях одна ерунда. Давай поговорим. Ты всё время в делах, а говорить в кровати не получается. Сначала не до разговоров, а потом уже ничего не хочется.
– Сейчас приглушу. Буду одним ухом слушать тебя, а вторым – приёмник. Я не Гай Юлий Цезарь, который мог одновременно делать три дела, но на два моих способностей хватит.
– Мы отправили свои песни, а нам до сих пор ничего не ответили. Как ты думаешь почему?
Месяц назад я передал четыре бобины с двенадцатью записанными песнями, которых хватило бы на три пластинки, но ответа пока не было. Репетиции продолжались, но жена начала донимать такими разговорами.
– Что ты хочешь услышать? – сказал я. – Руководство не занималось песнями, отдали кому-то из исполнителей, а пока ещё те прокрутят! Даже если приняли в какой-нибудь компании, то поставили в очередь, а времени прошло немного. Захотелось славы? Так на пластинках не будет фамилии, только имена. Вот после победы прославишься. Мало того что из знаменитой семьи князя-террориста, который, не щадя живота, боролся с иностранцами, так ещё и воскресла, как птица феникс из пепла. А когда узнают, что это ты очаровала всех своим пением, не дадут прохода.
– Ты шутишь, – вздохнула она, – а я беспокоюсь не из-за славы. Хочу, чтобы наши песни слушали и пели другие.
– Совсем не хочешь известности? – не поверил я.
– Самую капельку, – призналась она, – но пою я не из-за славы.
– Подожди! – остановил я, делая громче звук. – Только что сказали, что сейчас с важным сообщением выступит канцлер.
Сразу же после убийства семьи императора Братство принялось выполнять план захвата власти. Боевым отрядом было занято Министерство внутренних дел, а граф Апраксин арестовал министра и занял его место. Поскольку на ключевых постах в департаменте полиции сидели его люди, какого-то существенного противодействия этому захвату не было. То же произошло и в Военном министерстве, но в нём место арестованного министра занял сочувствовавший Братству начальник Генерального штаба генерал от инфантерии Александр Дмитриевич Шуваев. Остальных министров тоже задержали. Канцлера взяли, когда он примчался в Александровский дворец.
– Что это значит? – возмущённо спросил он у осуществлявшего задержание офицера.
– Вам объяснят, – невозмутимо ответил тот. – Прошу сесть в нашу машину. Поверьте, князь, не стоит нас вынуждать прибегать к силе. Результат будет тем же самым, а вот отношение к вам – совсем другим.
Сразу же взяли контроль над Центральным телеграфом, Центральной телефонной станцией и станцией правительственной радиосвязи. Собственные возможности Братства были ограничены, поэтому для арестов среди чиновников использовали департамент полиции. Пока арестовывали немногих, в первую очередь принятых на службу за последние полгода иностранцев. Великий князь Михаил Александрович уже тридцать лет вместе с семьёй жил в Германии, и по ряду причин никого из них не стали трогать. Семьи дочерей вдовствующей императрицы тоже не представляли опасности для заговора, а её саму взяли под негласный контроль, чтобы позже отправить в ссылку. Задержанного канцлера привезли в Министерство внутренних дел к Апраксину. Разговор между ними состоялся в кабинете нового министра.
– Здравствуйте, Николай Дмитриевич! – привстав из-за стола, поздоровался Апраксин. – Присаживайтесь, у нас разговор не на пять минут.
– Злодейское убийство императора и его семьи – ваших рук дело? – спросил канцлер.
– Теперь я понимаю, о чём вы говорили, – ошеломлённо сказал мне Владимир. – Это немного чуждо и необычно, но прекрасно и хватает за сердце.
– Да, у нас так не поют, – подтвердил Вадим. – Если появятся ваши пластинки, в лепёшку разобьюсь, но достану! Наверное, нас скоро отсюда вывезут, потому что мы выполнили свою задачу, а здесь всё делалось под неё. Заниматься другими исследованиями неудобно, потому что нет ни оборудования, ни нужных специалистов, да и станочный парк здесь небольшой. Лишь бы всё получилось, и не было большой войны!
Глава 13
Идущий по коридору дворца гоф-интендант Аксель Георгиевич Бонсдорф остановился и принюхался. В коридоре явственно пахло дерьмом. Поблизости были расположены туалеты, которыми пользовались слуги и охрана, поэтому он поспешил к ним. Император здесь обычно не появлялся, тем более с утра, но всё равно... На его памяти подобного безобразия не случалось ни разу. Услышав за одной из дверей громкие мужские голоса, он её распахнул. Запах ударил в нос, заставив поморщиться.
– Что у вас случилось, Малахов? – спросил он у одного из двух стоявших возле умывальника мужчин.
– Сейчас сделаем, господин барон, – почтительно ответил тот.
– Как же я один это сделаю? – чуть не плача, сказал другой мужчина, одетый в рабочую спецовку. – Забился стояк, а я его сам не прочищу! Я уже пробовал, но забито намертво! Ума не приложу, как это могло случиться...
– Не понял! – поднял брови гоф-интендант. – Почему один? Где наши остальные сантехники?
– Самсонов и Фёдоров почему-то не вышли на работу, – ответил Малахов, – а Иванов два дня назад заболел. Я послал машину, вот-вот должна приехать...
– Это ваши сложности! – рассердился гоф-интендант. – Меня не интересует, как вы это сделаете, но чтобы этой вони не было!
– Не хотел говорить, но чего уж сейчас... – обратился к Малахову сантехник. – Не привезёт их ваша машина. Оба вчера малость перебрали и с кем-то повздорили...
– Вот подлецы! – возмутился тот. – Мне ведь не позволят везти сюда непроверенных рабочих! Может, обойдёшься не сантехниками, а кем-нибудь другим?
– Павел Максимович, ну как я обойдусь? – запаниковал рабочий. – Трос не проходит, поэтому здесь всё нужно разбирать! Я и с другими сделаю, но сколько на это уйдёт времени?
– Стойте здесь и нюхайте! – зло сказал гоф-интендант. – Сейчас позвоню, чтобы доставили двух рабочих, а своих пьяниц уволите сами!
Он вышел из туалетной комнаты, хлопнув дверью, и поспешил в свой кабинет. Сев за стол, первым делом снял трубку телефона и набрал номер надворного советника барона Кусова, ведавшего безопасностью кадров императорских дворцов.
– Александр Иванович, это говорит Бонсдорф. Мне срочно нужна ваша помощь.
– Всегда готов помочь, – услышал он в трубке голос барона. – В чём у вас нужда?
– У меня в Александровском забилась канализация и скоро провоняется весь первый этаж...
– Это немного не по моей части, – хохотнул в трубку барон.
– Вы смеётесь, а мне не до смеха, – обиделся Бонсдорф. – Между прочим, в моей беде есть и ваша вина. По представлению вашего делопроизводства месяц назад уволены два сантехника. Я не знаю, в чём вы их заподозрили, но почему до сих пор нет замены?
– Кандидатуры подобраны, сейчас их проверяют, – ответил Кусов. – А почему такая спешка? У вас ведь остались работники.
– Один заболел, а двое нажрались. Теперь и их нужно увольнять, а я не могу этого сделать, пока вы не подберёте замену!
– Конечно, я вам помогу, – пообещал Кусов. – Двух сантехников хватит? Вот и хорошо. Сейчас пошлю за ними в Зимний дворец. С моими людьми гренадёры их пропустят. Я посмотрю, в чём задержка по вашим рабочим, думаю, скоро вы их получите.
Довольный Бонсдорф поблагодарил и положил трубку на рычаг, а закончивший разговор полицейский дал отбой и набрал другой номер.
– Валентин, – сказал он в трубку, – всё готово, можете начинать.
Полчаса спустя в том коридоре Александровского дворца, где находилась злополучная туалетная комната, появились двое рабочих и сопровождавший их полицейский с погонами армейского штабс-капитана. Ждавший их возле двери Малахов замахал руками.
– Быстрее, пожалуйста! – поторопил он рабочих и добавил для полицейского: – Здесь много работы, поэтому вы можете не ждать. Я сам распоряжусь, чтобы сантехников вернули в Зимний.
Тот кивнул и ушёл, а рабочие вместе с Малаховым скрылись за дверью.
– Наш сантехник уже начал там разбирать, – сказал Малахов приехавшим, показав рукой на дверь, за которой находились кабинки. – Инструмент...
Он замолчал и упал на кафельный пол. Убивший его «сантехник» убрал финку и взял тело под мышки. Его напарник открыл дверь в комнату с кабинками и первым в неё вошёл.
– А, помощь! – довольно сказал работавший сантехник. – Вы кстати, мне одному...
Получив удар по голове, он потерял сознание и упал на разложенные инструменты. Ударивший его «сантехник» схватил пострадавшего за одежду и оттащил к стене, возле которой уже лежало тело Малахова. Оба прибывших быстро сняли мешковатые спецовки, под которыми оказались прекрасно сшитые костюмы, и протерли ими туфли.
– Документы не забыл? – спросил напарника тот, который был выше.
– Забрал, – ответил низкий. – Зря ты с ним возишься, только зря теряем время!
– Сколько там того времени, – проворчал высокий, связал руки сантехнику и засунул ему в рот кляп, свёрнутый из валявшейся на полу ветоши.
Когда он закончил, оба вышли в безлюдный коридор и пробежались до нужной лестницы. Дальше быстро шли в ту часть дворца, где находился кабинет императора. Время было выбрано идеально: в десять утра Алексей Николаевич обычно работал в кабинете, а в коридорах почти никого не было. «Сантехники» встретили только несколько куда-то спешивших слуг. У дверей в приёмную стоял караул из двух дворцовых гренадеров, которые не успели отреагировать на действия идущих по коридору мужчин. Они получили в лицо по отравленной игле и молча упали на застеленный ковровой дорожкой пол. Один из убийц вошёл с духовой трубкой в приёмную, а второй вслед за ним потащил туда же одного из гренадёров. В большой приёмной находился один адъютант, который лежал у своего стола и судорожно скрёб руками пол. Бросив гренадера, убийца поспешно выбежал за вторым. Это заняло секунд десять. Когда затащили второе тело, низкий достал из-за пояса револьвер, рывком открыл дверь в кабинет и бросился к столу с сидевшим за ним императором. Закрытая им дверь приглушила выстрелы, которые в коридоре вообще не были слышны.
– Кончил? – спросил высокий вернувшегося напарника.
– Мог бы и не спрашивать, – ответил тот, перезаряжая револьвер. – Разделяемся. На мне его жена, а ты займёшься щенками. Уходим порознь.
С детьми всё прошло быстро и без сложностей. Детские комнаты не охранялись, а сами дети пришли в них после завтрака и потом никуда не отлучались. Обе великие княжны сидели на кровати в комнате младшей и смотрели книгу. Они с удивлением посмотрели на вошедшего в комнату мужчину и получили каждая по игле. Цесаревич, которому исполнилось тринадцать лет, был самым старшим из детей императора. Он успел понять, для чего в его комнату ворвался незнакомый мужчина, но смог только уклониться от первой иглы.
С императрицей вышло хуже: в её комнатах никого не было. Чертыхнувшись про себя, убийца вспомнил инструкцию и поспешил к комнатам фрейлин. На этот раз ему встретились не одни слуги, кто-то даже хотел заговорить, но он проигнорировал эту попытку. Отсчитав нужную дверь, низкий её распахнул и довольно улыбнулся. Его не обманули, и императрица сидела в комнате фрейлины, с которой была дружна. За эту дружбу девушке пришлось заплатить жизнью. Дело было сделано, и нужно было уходить, но убийцы уже растратили отпущенное им везение. Кто-то обнаружил отсутствие караула, заглянул в приёмную и поднял тревогу. Добраться до комнаты, в которой были нужные для ухода вещи, не получилось. В конце коридора появились гренадёры, а позади послышался топот ног и чей-то властный голос приказал бросить оружие и сдаваться. На первом этаже захлопали выстрелы, видимо, напарнику тоже не повезло. Ничего, главное дело в своей жизни они уже сделали. Достав револьвер, он успел два раза выстрелить. Второй раз на спусковой крючок нажал палец уже мёртвого человека.
Было только третье декабря, а нас уже завалило снегом. Второй день за окнами мела пурга. Смотреть на бешено летящий и кружащийся снег можно часами при условии, что ты сидишь дома и смотришь в окно. Пребывание по другую сторону оконного стекла не вызывало никакого удовольствия. Вчера было терпимо, а сегодня к снегу и ветру добавился сильный мороз. Я позвонил Владимиру и сказал, что сегодня не приду. Если сильно нужно, пусть приходят сами.
– С ума сошёл? – спросил я ввалившегося к нам полчаса спустя Вадима. – Ты похож на снеговика. Я не думал, что кого-то из вас принесёт, иначе отнёс бы сам!
Вот уже месяц, как я с Владимиром и Вадимом перешёл на ты. Приятелей было много, но их я уже мог назвать друзьями. А теперь получилось так, что я выгнал Вадима в непогоду вместо себя.
– Ничего страшного, – ответил он. – Для меня такая погода привычна и в твоей работе личный интерес, поэтому не терзайся угрызениями совести, а давай сюда бумаги! Во что это ты вырядился?
– Японская одежда для борьбы, – ответил я. – Называется кимоно.
– И твоя жена такое надевает? – не поверил он.
– Моя жена надевает то, что нравится мне, – нравоучительно сказал я. – Ты будешь раздеваться или сразу уйдёшь?
– Давай бумаги, – повторил он. – Меня с ними ждут. Если приглашаешь, прибегу вечером.
Я сходил за папкой, отдал Вадиму и вернулся в гостиную, где ждала жена.
– Не мог быстрее? – недовольно спросила она. – То сам подгонял, а теперь сам же и расхолаживаешь!
Она два месяца занималась упражнениями, в том числе и с гантелями, а потом я добавил борьбу. За месяц занятий кун-фу мастером не станешь, но я научил правильно падать, стойкам и передвижениям. Она по-прежнему не сильно рвалась заниматься, но уже и не отлынивала. Кисель превратился в небольшие, но крепкие мышцы, а и без того красивая фигура стала такой, что меня на занятиях спасало только её мешковатое кимоно. Я сам за полгода занятий сильно оброс мясом и раздался в плечах. Моё кимоно её тоже спасало, но без одежды мы сходили друг от друга с ума. В прежней жизни я тоже любил жену, но такого безумства у нас не было.
– Не шуми, я и так не понёс записи. При случае поблагодаришь Вадима за то, что он сбегал вместо меня. Так, отставили разговоры. Куда бить, ты уже выучила, а сейчас будем разучивать простые связки. Простые они только по сравнению с другими, так что настраивайся на тяжёлую работу.
Оставшееся время занятий пролетело незаметно. Закончив, мы по очереди сходили в душ, после чего вернулись в гостиную и сели возле радиолы.
– Выключи этот приёмник, – сказала жена. – Всё равно в новостях одна ерунда. Давай поговорим. Ты всё время в делах, а говорить в кровати не получается. Сначала не до разговоров, а потом уже ничего не хочется.
– Сейчас приглушу. Буду одним ухом слушать тебя, а вторым – приёмник. Я не Гай Юлий Цезарь, который мог одновременно делать три дела, но на два моих способностей хватит.
– Мы отправили свои песни, а нам до сих пор ничего не ответили. Как ты думаешь почему?
Месяц назад я передал четыре бобины с двенадцатью записанными песнями, которых хватило бы на три пластинки, но ответа пока не было. Репетиции продолжались, но жена начала донимать такими разговорами.
– Что ты хочешь услышать? – сказал я. – Руководство не занималось песнями, отдали кому-то из исполнителей, а пока ещё те прокрутят! Даже если приняли в какой-нибудь компании, то поставили в очередь, а времени прошло немного. Захотелось славы? Так на пластинках не будет фамилии, только имена. Вот после победы прославишься. Мало того что из знаменитой семьи князя-террориста, который, не щадя живота, боролся с иностранцами, так ещё и воскресла, как птица феникс из пепла. А когда узнают, что это ты очаровала всех своим пением, не дадут прохода.
– Ты шутишь, – вздохнула она, – а я беспокоюсь не из-за славы. Хочу, чтобы наши песни слушали и пели другие.
– Совсем не хочешь известности? – не поверил я.
– Самую капельку, – призналась она, – но пою я не из-за славы.
– Подожди! – остановил я, делая громче звук. – Только что сказали, что сейчас с важным сообщением выступит канцлер.
Сразу же после убийства семьи императора Братство принялось выполнять план захвата власти. Боевым отрядом было занято Министерство внутренних дел, а граф Апраксин арестовал министра и занял его место. Поскольку на ключевых постах в департаменте полиции сидели его люди, какого-то существенного противодействия этому захвату не было. То же произошло и в Военном министерстве, но в нём место арестованного министра занял сочувствовавший Братству начальник Генерального штаба генерал от инфантерии Александр Дмитриевич Шуваев. Остальных министров тоже задержали. Канцлера взяли, когда он примчался в Александровский дворец.
– Что это значит? – возмущённо спросил он у осуществлявшего задержание офицера.
– Вам объяснят, – невозмутимо ответил тот. – Прошу сесть в нашу машину. Поверьте, князь, не стоит нас вынуждать прибегать к силе. Результат будет тем же самым, а вот отношение к вам – совсем другим.
Сразу же взяли контроль над Центральным телеграфом, Центральной телефонной станцией и станцией правительственной радиосвязи. Собственные возможности Братства были ограничены, поэтому для арестов среди чиновников использовали департамент полиции. Пока арестовывали немногих, в первую очередь принятых на службу за последние полгода иностранцев. Великий князь Михаил Александрович уже тридцать лет вместе с семьёй жил в Германии, и по ряду причин никого из них не стали трогать. Семьи дочерей вдовствующей императрицы тоже не представляли опасности для заговора, а её саму взяли под негласный контроль, чтобы позже отправить в ссылку. Задержанного канцлера привезли в Министерство внутренних дел к Апраксину. Разговор между ними состоялся в кабинете нового министра.
– Здравствуйте, Николай Дмитриевич! – привстав из-за стола, поздоровался Апраксин. – Присаживайтесь, у нас разговор не на пять минут.
– Злодейское убийство императора и его семьи – ваших рук дело? – спросил канцлер.
