Но я уже много позже читал о ней, что там было и когда. А теперь представь, что ты знаешь, что тринадцатого декабря американская авиация в первый раз совершит налёт на Ханой. Много американских самолётов вернётся из этого вылета, если наши хорошо к нему подготовятся?
– Я поняла. А сам Машеров?
– Я думаю, что работают его доверенные люди, у него и в республике много дел. Его ведь собирались забрать в Москву не за красивые глаза, а из-за успехов Белоруссии. Пётр Миронович покажет себя прекрасным руководителем и хозяйственником, и Брежнев это оценит. А пока надо вкалывать здесь. Ладно, перейдём от мировых проблем к личным. Когда поедем за деньгами на телецентр? Самохин сегодня звонил. Они что-то должны за показ наших номеров. Дом офицеров заплатил, теперь заплатят телевизионщики.
– А центральное телевидение? Они ведь тоже нас показывали.
– Шаболовка? А кто их знает! Нам ведь никто не платил, когда выступали год назад. Тебе нужны деньги? Так только скажи.
– Деньги не бывают лишними, – изрекла подруга. – Не нужны сейчас, пригодятся потом, но я не хочу у тебя брать.
– Тогда скажи, что нужно, и я куплю.
– Так можно, – согласилась Люся. – Пока ничего не нужно, но я буду иметь в виду. Когда получишь деньги за вторую книгу?
– Только после выхода, а она пока в наборе. Кстати, иллюстрации Сергея утвердили. Из тринадцати рисунков взяли восемь, так что он тоже заработает.
– Дурацкое число! Я говорила ему нарисовать что-то ещё или забрать один рисунок.
– Не знал, что ты суеверная. За весь немалый срок своей прежней жизни ни разу не столкнулся с мистикой или магией, поэтому в них не верю. Тринадцать ничем не хуже любого другого числа.
– И что вы можете нам сказать, Мстислав Всеволодович? – спросил Суслов. – Что говорит наука?
– Известная нам наука однозначно утверждает, что этого не может быть в принципе, – сказал Келдыш. – Время необратимо. Но я не идиот, чтобы упрямо отвергать факты, если они противоречат тому, что я знаю. Если верно всё то, с чем меня ознакомили, значит, имеет место перенос информации из мира будущего в наш. Я не имею ни малейшего представления, как такое может происходить, но могу сделать некоторые выводы.
– И какие? – спросил Брежнев.
– Прежде всего это то, что информация передаётся целенаправленно и преднамеренно.
– Поясните, пожалуйста, – попросил Суслов.
– Мы имеем список предсказаний за три года, – сказал Келдыш. – Один уже прошёл. Если проанализировать, что предсказывается, увидим, что три четверти всех событий приходятся на Советский Союз. По другим странам только войны, перевороты, катастрофы и другие события, имеющие далеко идущие последствия, а по Союзу... Смотрите, четырнадцатого марта следующего года в СССР введена пятидневная рабочая неделя. Видели вы подобные предсказания по другим странам? Это говорит о том, что передаётся то, что наиболее полезно именно жителю нашей страны.
– Логично, – согласился Брежнев. – Я тоже это заметил.
– Теперь дальше, – продолжил Келдыш. – Передаются не образы и воспоминания, а набор данных, и не любых, а самых важных и таких, которые легко проверить. Значит, это делается преднамеренно, чтобы дать нам преимущества. И тут есть одна тонкость. Представьте себе, что вы нашли способ такой передачи. Причин может быть много, даже какая-нибудь глобальная катастрофа. Но никто не отменял причинно-следственные связи. Мы начинаем пользоваться этими сведениями, и мир становится другим. И чем дальше, тем больше таких изменений. Тот, кто нам передаёт эти сведения, может вообще не родиться, а сами сведения начнут терять свою истинность и ценность. Поэтому уже сам факт такой передачи должен менять реальность в будущем. Отсюда можно сделать вывод, что нас обманывают. Все сведения уже получены, а нам их выдают небольшими порциями. И ещё одно. В свете представленных мне данных я начинаю иначе смотреть на белорусскую инициативу. Речь идёт о тех проектах, которые они протолкнули через Госплан. Сделали они это не без моей помощи, потому что все работы обещают грандиозный прорыв в некоторых областях техники. Не сейчас, а лет через пять-шесть. И таких тем много.
– Хотите сказать, что и научная информация оттуда? – спросил Суслов. – А для чего это скрывать, если они пришли с ней к нам?
– Я, Михаил Андреевич, скорее поверю в машину времени, чем в то, что деревенский дед станет учить меня физике твёрдого тела!
– Действительно, – согласился Брежнев, – продиктовать события легко, попробуй изложить научную теорию. Он хоть где-то учился?
– Старик умный, хоть порой и притворяется придурком, – ответил Келдыш. – Читать-писать он умеет, но не более.
– Тогда зачем вышли на нас? – спросил Суслов. – Не хватило полномочий?
– Это понятно, – сказал Брежнев. – Если за этим стоит Машеров, его возможности очень ограничены. Взять хотя бы данные по Вьетнаму. Если грамотно их использовать, потери американцев возрастут многократно. Большинство катастроф ему тоже не предотвратить, или сделать это очень сложно. Да и кто знает, что может случиться в более отдалённое время. Я думаю, что нам не просто так выдают информацию мелкими порциями.
– Берите, что дают, а то не будет и этого, – сказал Суслов. – Так? Я попросил Семичастного, чтобы его люди взяли объект под контроль.
– И что? – полюбопытствовал Брежнев.
– Им указали на дверь. Сказали, что ничего не имеют против совместной работы, но контролировать будут сами.
– Я думаю, что у белорусов есть информация за много лет, – сказал Келдыш. – По крайней мере, передача велась из достаточно удалённого от нас времени. Не верю я, что через десять или двадцать лет такое будет возможно. Наверняка это вообще не наш век.
– И о чём это говорит? – спросил Суслов. – Выкладывайте, Мстислав Всеволодович, свои соображения.
– Нам отдают вот это, – показал Келдыш на лежавшие на столе листы. – Дозировано подсовывают научно-техническую информацию, но ничего не говорят о нас самих. Я не слишком высокого мнения о своей роли в истории страны, но взять, к примеру, вас. Неужели судьба Генерального секретаря партии менее важна, чем переворот в Нигерии? Вы оба оказываете огромное влияние на развитие страны. Логично, если будет передана информация, связанная с ключевыми фигурами в партии и правительстве. Я трижды в последнее время встречался с Машеровым. Это, безусловно, очень умный и порядочный человек. Его не собирались выдвигать на повышение?
– Я говорил о нём с Мазуровым, – сказал Брежнев. – Кирилл Трофимович очень положительно отзывается о Машерове, но считает, что пока он на своём месте. Если его и возьмут в Москву, это будет не в ближайшее время. У меня такое же мнение.
– Значит, в ближайшие пять, а то и десять лет Машеров останется в Белоруссии и будет слабо влиять на союзные дела, – сделал вывод Келдыш. – Используя полученную информацию только для себя, он смог бы очень много сделать для своей республики, а остальное реализовать, переехав в Москву. И никто ничего не узнал бы. В такое трудно поверить, даже имея доказательства, а для тех, кому их не выложили, всё сказанное будет бредом. Но Машеров на такое не идёт. Из этого я могу сделать вывод, что он не может ждать. Видимо, за этот период должны произойти масштабные и неприятные явления, с которыми нельзя справиться на региональном уровне. А прийти к вам и выложить всё он по каким-то причинам не хочет. Скорее всего... – Келдыш замялся, – он опасается кого-то в верхах и, наверное, имеет для этого основания.
– Можете ещё что-то сказать? – спросил Суслов.
– Только одно. Я не верил бы всему, что может прийти из будущего. Во-первых, со временем оно поменяется, и часть информации потеряет ценность. А второе... Есть вероятность, что нам подбрасывают информацию, преследуя какие-то свои цели. Пока всё верно и подтверждается. Так будет ещё долго, а когда мы поверим в истинность того, что дают, и будем безоглядно применять на практике, могут подсунуть нечто такое, что скорректирует развитие страны в направлении, нужном неизвестным благодетелям. Пользоваться надо, но с оглядкой на возможные последствия.
– Вот и субботу отучились! – сказал Сергей. – Ещё два дня, и лето!
Мы только что покинули школу и шли к калитке в школьной ограде. На дороге, прижавшись к бордюру, стояла «Волга», рядом с которой меня дожидался Васильев.
– Подождите минуту, – сказал я друзьям и подошёл к нему.
– Привет, – поздоровался он. – С тобой хотят поговорить. Садись в машину.
– Здравствуй. Подожди, сейчас отдам портфель.
Я попросил Сергея отнести портфель и, обойдя машину, сел на переднее сидение. Приехали к знакомому дому, куда меня когда-то привозили на встречу с Машеровым.
– Иди, – сказал Виктор. – Ты знаешь, куда.
Дверь открыл Семён.
– Здравствуй, – сказал он мне. – Иди в правую комнату, Илья Денисович там.
– Садись, лейтенант! – сказал полковник, когда я зашёл в комнату.
– Здравствуйте, – поздоровался я. – А почему лейтенант?
– Сам же сказал, что имел воинское звание, вот мы и дали тебе такое прозвище. Кто подумает, что речь идёт о мальчишке?
– Я и здесь уже не мальчишка. Зачем я понадобился?
– Ты думал о том, как именно мы будем использовать тетради?
– Конечно, думал. Судя по вопросам, вы воспользовались моей рекомендацией. Уникум?
– Воспользовались, но не в качестве основного варианта, как ты предлагал, а временно.
– Не понял, почему временно.
– Потому, что эту игру очень скоро раскусят. Может, уже раскусили. Судя по записям, ты был умным человеком...
– Ну, спасибо! – обиделся я.
– Обижаться будешь потом, а сейчас сиди и слушай. Тебе было восемьдесят? Значит, мозги работали не в полную силу. Перенос освежил память, но во многом вернул в детство. Память – это не ум, важно, как её используют, а тебя по поведению трудно отнести к взрослым. Может, для тебя это и хорошо.
– Это вы высказались по поводу моих рекомендаций?
– Вариант с предсказателем долго не продержится, – сказал он. – Подумай сам, и поймёшь почему. А потом придётся раскрывать карты. Выкладывать всё в том виде, в каком ты отдал нам, нельзя, поэтому твоих тетрадей никто не увидит. Увидят наши распечатки, в которых внесены нужные коррективы. Поскольку будущее начнут менять, отдельные несовпадения не будут иметь большого значения.
– А что нужно от меня?
– Тебя придётся сдать. Поэтому тебе нужно почитать то, что мы сочинили для Москвы.
– А не думали о моей ликвидации? – зло спросил я.
– Представь себе, думали. Нерационально. Если убирать, то не тебя одного, а это почти наверняка вызовет шум. А после того как накроется версия с прорицателем, на тебя могут выйти и без нас. И статья в «Комсомолке» вышла в нужное время, и наследил ты порядком. В статье тебя так и назвали человеком будущего. В Москве сидят не дураки, смогут сопоставить факты. Что не устраивает? Никто не будет прятать тебя в подвал. Установят контроль? Так ты и так под контролем, хотя там опекать будут плотней. И Минск придётся поменять на Москву. Дать тебе там смогут больше, чем мы.
– Не боитесь, что я сыграю не так?
– А чего бояться? Ты умный человек, и подыграть нам в твоих интересах. Да и твои тетради остались у нас. Представляешь, что с тобой будет, если всплывут рекомендации? Поэтому не выпендривайся, а садись и читай.
Читал я минут десять.
– Умно придумали, – признался я. – В одном месте немного подправили, в другом... В результате получили то, что хотели. Даже если не поверят, будут действовать в нужном направлении. Что насчёт лета? Я надеюсь, что вы куда-нибудь нас пристроите.
– Я над этим не думал, – сказал Юркович. – Было не до вас. Всё запомнил?
– На память не жалуюсь.
– Тогда иди, Виктор тебя отвезёт. И отдашь ему пистолет, он тебе больше не нужен. Куда и когда поедете отдыхать, тебе сообщат через несколько дней.
Пока ехали до дома, не разговаривали.
– Неси пистолет, – сказал Виктор. – Ты из него стрелял?
– Носил несколько раз, когда ездили в одно место, и всё. Сейчас отдам.
Я сбегал домой и принёс ему пистолет и боеприпасы, завернув всё в газету. Туда же вложил и липовое удостоверение. Виктор проверил, что я ему отдал, и уехал.
– Позвони Люсе, – сказала мама, когда я вернулся в квартиру. – Потом будешь обедать.
– Чего от тебя хотели? – спросила подруга, когда подошла к телефону.
– Ты уже пообедала? Тогда подожди. Я сейчас поем и прибегу.
– Не спеши! – сказала мама, когда я принялся есть борщ. – Сейчас подавишься. Никуда твоя Люся не денется.
– Не спешу, просто проголодался, да и борщ вкусный! Только второе не хочу, давай оставим на ужин.
Я быстро съел действительно вкусный борщ и поспешил уйти, чтобы не выслушивать маму. Она уже не настаивала на своём, но в таких случаях высказывала недовольство.
– Рассказывай! – сказала Люся, когда я поздоровался с Надеждой и зашёл в её комнату.
– Почти наверняка наших отцов переведут в столицу, так что уже можешь считать себя москвичкой. Машеров затеял сложную комбинацию, требующую пожертвовать фигуру. Нужно объяснять, кто будет этой фигурой? Но это случится не завтра, так что восьмой класс мы закончим здесь и, может быть, успеем отдохнуть на море.
– Но почему? – встревожилась она. – Что случилось?
– Я не знаю подробностей, а тебе лучше не знать лишнего. Надо будет пройтись по всему, что я рассказывал, и решить, что скрывать. О грядущей гибели мира можешь говорить всё, что помнишь. О развале СССР тоже говори всё, а о его причинах скажешь только то, что я говорил о проблемах в экономике. Я не помню, слышала ли ты хоть что-то о Брежневе и его окружении, но ответ на такой вопрос может быть только один: не было таких разговоров! Вспоминай всякую всячину о падении водородных бомб на Испанию, о крушении самолётов и войне во Вьетнаме, но не вздумай вспомнить об Андропове или ком-то ещё. Если до этого докопаются, будет плохо.
Два дня пролетели незаметно. В последний уроков не было. На классном часе проставили отметки и разошлись по домам. Когда подошли к подъезду, встретились с отцом Сергея.
– Результаты? – коротко спросил он.
– У всех одни пятёрки! – отрапортовал Сергей.
– Не сомневался, – ответил он. – Геннадий, просили передать, что вас обоих отправляют туда, где вы отдыхали в прошлом году, сразу на два срока. А мы с тобой, сын, в июле поедем в Крым. Кстати, разговаривал с вашим тренером. Он доволен обоими. Молодцы!
На столе зазвонил телефон, и Суслов взял трубку.
– Машеров уже здесь, – выслушав говорившего, сообщил он Брежневу.
– Вчера вечером позвонили, а сегодня к обеду он у уже нас, – сказал Брежнев. – Ждал?
– Не удивлюсь, если ждал, – ответил Суслов. – Он демонстрирует завидную предусмотрительность. Если найдём общий язык, надо к нему внимательно присмотреться.
– Я поняла. А сам Машеров?
– Я думаю, что работают его доверенные люди, у него и в республике много дел. Его ведь собирались забрать в Москву не за красивые глаза, а из-за успехов Белоруссии. Пётр Миронович покажет себя прекрасным руководителем и хозяйственником, и Брежнев это оценит. А пока надо вкалывать здесь. Ладно, перейдём от мировых проблем к личным. Когда поедем за деньгами на телецентр? Самохин сегодня звонил. Они что-то должны за показ наших номеров. Дом офицеров заплатил, теперь заплатят телевизионщики.
– А центральное телевидение? Они ведь тоже нас показывали.
– Шаболовка? А кто их знает! Нам ведь никто не платил, когда выступали год назад. Тебе нужны деньги? Так только скажи.
– Деньги не бывают лишними, – изрекла подруга. – Не нужны сейчас, пригодятся потом, но я не хочу у тебя брать.
– Тогда скажи, что нужно, и я куплю.
– Так можно, – согласилась Люся. – Пока ничего не нужно, но я буду иметь в виду. Когда получишь деньги за вторую книгу?
– Только после выхода, а она пока в наборе. Кстати, иллюстрации Сергея утвердили. Из тринадцати рисунков взяли восемь, так что он тоже заработает.
– Дурацкое число! Я говорила ему нарисовать что-то ещё или забрать один рисунок.
– Не знал, что ты суеверная. За весь немалый срок своей прежней жизни ни разу не столкнулся с мистикой или магией, поэтому в них не верю. Тринадцать ничем не хуже любого другого числа.
– И что вы можете нам сказать, Мстислав Всеволодович? – спросил Суслов. – Что говорит наука?
– Известная нам наука однозначно утверждает, что этого не может быть в принципе, – сказал Келдыш. – Время необратимо. Но я не идиот, чтобы упрямо отвергать факты, если они противоречат тому, что я знаю. Если верно всё то, с чем меня ознакомили, значит, имеет место перенос информации из мира будущего в наш. Я не имею ни малейшего представления, как такое может происходить, но могу сделать некоторые выводы.
– И какие? – спросил Брежнев.
– Прежде всего это то, что информация передаётся целенаправленно и преднамеренно.
– Поясните, пожалуйста, – попросил Суслов.
– Мы имеем список предсказаний за три года, – сказал Келдыш. – Один уже прошёл. Если проанализировать, что предсказывается, увидим, что три четверти всех событий приходятся на Советский Союз. По другим странам только войны, перевороты, катастрофы и другие события, имеющие далеко идущие последствия, а по Союзу... Смотрите, четырнадцатого марта следующего года в СССР введена пятидневная рабочая неделя. Видели вы подобные предсказания по другим странам? Это говорит о том, что передаётся то, что наиболее полезно именно жителю нашей страны.
– Логично, – согласился Брежнев. – Я тоже это заметил.
– Теперь дальше, – продолжил Келдыш. – Передаются не образы и воспоминания, а набор данных, и не любых, а самых важных и таких, которые легко проверить. Значит, это делается преднамеренно, чтобы дать нам преимущества. И тут есть одна тонкость. Представьте себе, что вы нашли способ такой передачи. Причин может быть много, даже какая-нибудь глобальная катастрофа. Но никто не отменял причинно-следственные связи. Мы начинаем пользоваться этими сведениями, и мир становится другим. И чем дальше, тем больше таких изменений. Тот, кто нам передаёт эти сведения, может вообще не родиться, а сами сведения начнут терять свою истинность и ценность. Поэтому уже сам факт такой передачи должен менять реальность в будущем. Отсюда можно сделать вывод, что нас обманывают. Все сведения уже получены, а нам их выдают небольшими порциями. И ещё одно. В свете представленных мне данных я начинаю иначе смотреть на белорусскую инициативу. Речь идёт о тех проектах, которые они протолкнули через Госплан. Сделали они это не без моей помощи, потому что все работы обещают грандиозный прорыв в некоторых областях техники. Не сейчас, а лет через пять-шесть. И таких тем много.
– Хотите сказать, что и научная информация оттуда? – спросил Суслов. – А для чего это скрывать, если они пришли с ней к нам?
– Я, Михаил Андреевич, скорее поверю в машину времени, чем в то, что деревенский дед станет учить меня физике твёрдого тела!
– Действительно, – согласился Брежнев, – продиктовать события легко, попробуй изложить научную теорию. Он хоть где-то учился?
– Старик умный, хоть порой и притворяется придурком, – ответил Келдыш. – Читать-писать он умеет, но не более.
– Тогда зачем вышли на нас? – спросил Суслов. – Не хватило полномочий?
– Это понятно, – сказал Брежнев. – Если за этим стоит Машеров, его возможности очень ограничены. Взять хотя бы данные по Вьетнаму. Если грамотно их использовать, потери американцев возрастут многократно. Большинство катастроф ему тоже не предотвратить, или сделать это очень сложно. Да и кто знает, что может случиться в более отдалённое время. Я думаю, что нам не просто так выдают информацию мелкими порциями.
– Берите, что дают, а то не будет и этого, – сказал Суслов. – Так? Я попросил Семичастного, чтобы его люди взяли объект под контроль.
– И что? – полюбопытствовал Брежнев.
– Им указали на дверь. Сказали, что ничего не имеют против совместной работы, но контролировать будут сами.
– Я думаю, что у белорусов есть информация за много лет, – сказал Келдыш. – По крайней мере, передача велась из достаточно удалённого от нас времени. Не верю я, что через десять или двадцать лет такое будет возможно. Наверняка это вообще не наш век.
– И о чём это говорит? – спросил Суслов. – Выкладывайте, Мстислав Всеволодович, свои соображения.
– Нам отдают вот это, – показал Келдыш на лежавшие на столе листы. – Дозировано подсовывают научно-техническую информацию, но ничего не говорят о нас самих. Я не слишком высокого мнения о своей роли в истории страны, но взять, к примеру, вас. Неужели судьба Генерального секретаря партии менее важна, чем переворот в Нигерии? Вы оба оказываете огромное влияние на развитие страны. Логично, если будет передана информация, связанная с ключевыми фигурами в партии и правительстве. Я трижды в последнее время встречался с Машеровым. Это, безусловно, очень умный и порядочный человек. Его не собирались выдвигать на повышение?
– Я говорил о нём с Мазуровым, – сказал Брежнев. – Кирилл Трофимович очень положительно отзывается о Машерове, но считает, что пока он на своём месте. Если его и возьмут в Москву, это будет не в ближайшее время. У меня такое же мнение.
– Значит, в ближайшие пять, а то и десять лет Машеров останется в Белоруссии и будет слабо влиять на союзные дела, – сделал вывод Келдыш. – Используя полученную информацию только для себя, он смог бы очень много сделать для своей республики, а остальное реализовать, переехав в Москву. И никто ничего не узнал бы. В такое трудно поверить, даже имея доказательства, а для тех, кому их не выложили, всё сказанное будет бредом. Но Машеров на такое не идёт. Из этого я могу сделать вывод, что он не может ждать. Видимо, за этот период должны произойти масштабные и неприятные явления, с которыми нельзя справиться на региональном уровне. А прийти к вам и выложить всё он по каким-то причинам не хочет. Скорее всего... – Келдыш замялся, – он опасается кого-то в верхах и, наверное, имеет для этого основания.
– Можете ещё что-то сказать? – спросил Суслов.
– Только одно. Я не верил бы всему, что может прийти из будущего. Во-первых, со временем оно поменяется, и часть информации потеряет ценность. А второе... Есть вероятность, что нам подбрасывают информацию, преследуя какие-то свои цели. Пока всё верно и подтверждается. Так будет ещё долго, а когда мы поверим в истинность того, что дают, и будем безоглядно применять на практике, могут подсунуть нечто такое, что скорректирует развитие страны в направлении, нужном неизвестным благодетелям. Пользоваться надо, но с оглядкой на возможные последствия.
– Вот и субботу отучились! – сказал Сергей. – Ещё два дня, и лето!
Мы только что покинули школу и шли к калитке в школьной ограде. На дороге, прижавшись к бордюру, стояла «Волга», рядом с которой меня дожидался Васильев.
– Подождите минуту, – сказал я друзьям и подошёл к нему.
– Привет, – поздоровался он. – С тобой хотят поговорить. Садись в машину.
– Здравствуй. Подожди, сейчас отдам портфель.
Я попросил Сергея отнести портфель и, обойдя машину, сел на переднее сидение. Приехали к знакомому дому, куда меня когда-то привозили на встречу с Машеровым.
– Иди, – сказал Виктор. – Ты знаешь, куда.
Дверь открыл Семён.
– Здравствуй, – сказал он мне. – Иди в правую комнату, Илья Денисович там.
– Садись, лейтенант! – сказал полковник, когда я зашёл в комнату.
– Здравствуйте, – поздоровался я. – А почему лейтенант?
– Сам же сказал, что имел воинское звание, вот мы и дали тебе такое прозвище. Кто подумает, что речь идёт о мальчишке?
– Я и здесь уже не мальчишка. Зачем я понадобился?
– Ты думал о том, как именно мы будем использовать тетради?
– Конечно, думал. Судя по вопросам, вы воспользовались моей рекомендацией. Уникум?
– Воспользовались, но не в качестве основного варианта, как ты предлагал, а временно.
– Не понял, почему временно.
– Потому, что эту игру очень скоро раскусят. Может, уже раскусили. Судя по записям, ты был умным человеком...
– Ну, спасибо! – обиделся я.
– Обижаться будешь потом, а сейчас сиди и слушай. Тебе было восемьдесят? Значит, мозги работали не в полную силу. Перенос освежил память, но во многом вернул в детство. Память – это не ум, важно, как её используют, а тебя по поведению трудно отнести к взрослым. Может, для тебя это и хорошо.
– Это вы высказались по поводу моих рекомендаций?
– Вариант с предсказателем долго не продержится, – сказал он. – Подумай сам, и поймёшь почему. А потом придётся раскрывать карты. Выкладывать всё в том виде, в каком ты отдал нам, нельзя, поэтому твоих тетрадей никто не увидит. Увидят наши распечатки, в которых внесены нужные коррективы. Поскольку будущее начнут менять, отдельные несовпадения не будут иметь большого значения.
– А что нужно от меня?
– Тебя придётся сдать. Поэтому тебе нужно почитать то, что мы сочинили для Москвы.
– А не думали о моей ликвидации? – зло спросил я.
– Представь себе, думали. Нерационально. Если убирать, то не тебя одного, а это почти наверняка вызовет шум. А после того как накроется версия с прорицателем, на тебя могут выйти и без нас. И статья в «Комсомолке» вышла в нужное время, и наследил ты порядком. В статье тебя так и назвали человеком будущего. В Москве сидят не дураки, смогут сопоставить факты. Что не устраивает? Никто не будет прятать тебя в подвал. Установят контроль? Так ты и так под контролем, хотя там опекать будут плотней. И Минск придётся поменять на Москву. Дать тебе там смогут больше, чем мы.
– Не боитесь, что я сыграю не так?
– А чего бояться? Ты умный человек, и подыграть нам в твоих интересах. Да и твои тетради остались у нас. Представляешь, что с тобой будет, если всплывут рекомендации? Поэтому не выпендривайся, а садись и читай.
Читал я минут десять.
– Умно придумали, – признался я. – В одном месте немного подправили, в другом... В результате получили то, что хотели. Даже если не поверят, будут действовать в нужном направлении. Что насчёт лета? Я надеюсь, что вы куда-нибудь нас пристроите.
– Я над этим не думал, – сказал Юркович. – Было не до вас. Всё запомнил?
– На память не жалуюсь.
– Тогда иди, Виктор тебя отвезёт. И отдашь ему пистолет, он тебе больше не нужен. Куда и когда поедете отдыхать, тебе сообщат через несколько дней.
Пока ехали до дома, не разговаривали.
– Неси пистолет, – сказал Виктор. – Ты из него стрелял?
– Носил несколько раз, когда ездили в одно место, и всё. Сейчас отдам.
Я сбегал домой и принёс ему пистолет и боеприпасы, завернув всё в газету. Туда же вложил и липовое удостоверение. Виктор проверил, что я ему отдал, и уехал.
– Позвони Люсе, – сказала мама, когда я вернулся в квартиру. – Потом будешь обедать.
– Чего от тебя хотели? – спросила подруга, когда подошла к телефону.
– Ты уже пообедала? Тогда подожди. Я сейчас поем и прибегу.
– Не спеши! – сказала мама, когда я принялся есть борщ. – Сейчас подавишься. Никуда твоя Люся не денется.
– Не спешу, просто проголодался, да и борщ вкусный! Только второе не хочу, давай оставим на ужин.
Я быстро съел действительно вкусный борщ и поспешил уйти, чтобы не выслушивать маму. Она уже не настаивала на своём, но в таких случаях высказывала недовольство.
– Рассказывай! – сказала Люся, когда я поздоровался с Надеждой и зашёл в её комнату.
– Почти наверняка наших отцов переведут в столицу, так что уже можешь считать себя москвичкой. Машеров затеял сложную комбинацию, требующую пожертвовать фигуру. Нужно объяснять, кто будет этой фигурой? Но это случится не завтра, так что восьмой класс мы закончим здесь и, может быть, успеем отдохнуть на море.
– Но почему? – встревожилась она. – Что случилось?
– Я не знаю подробностей, а тебе лучше не знать лишнего. Надо будет пройтись по всему, что я рассказывал, и решить, что скрывать. О грядущей гибели мира можешь говорить всё, что помнишь. О развале СССР тоже говори всё, а о его причинах скажешь только то, что я говорил о проблемах в экономике. Я не помню, слышала ли ты хоть что-то о Брежневе и его окружении, но ответ на такой вопрос может быть только один: не было таких разговоров! Вспоминай всякую всячину о падении водородных бомб на Испанию, о крушении самолётов и войне во Вьетнаме, но не вздумай вспомнить об Андропове или ком-то ещё. Если до этого докопаются, будет плохо.
Два дня пролетели незаметно. В последний уроков не было. На классном часе проставили отметки и разошлись по домам. Когда подошли к подъезду, встретились с отцом Сергея.
– Результаты? – коротко спросил он.
– У всех одни пятёрки! – отрапортовал Сергей.
– Не сомневался, – ответил он. – Геннадий, просили передать, что вас обоих отправляют туда, где вы отдыхали в прошлом году, сразу на два срока. А мы с тобой, сын, в июле поедем в Крым. Кстати, разговаривал с вашим тренером. Он доволен обоими. Молодцы!
На столе зазвонил телефон, и Суслов взял трубку.
– Машеров уже здесь, – выслушав говорившего, сообщил он Брежневу.
– Вчера вечером позвонили, а сегодня к обеду он у уже нас, – сказал Брежнев. – Ждал?
– Не удивлюсь, если ждал, – ответил Суслов. – Он демонстрирует завидную предусмотрительность. Если найдём общий язык, надо к нему внимательно присмотреться.
