В небе возник гул, и прямо по курсу показался реактивный самолёт, который облетел строй военных кораблей и, увеличив скорость, исчез за горизонтом.
– «Скайхок», – сказал подошедший капитан-лейтенант Гришанов. – Хамят, однако.
– В первый раз, что ли, – ответил своему старпому Шутов. – Начинайте, Валерий Фёдорович. Я думаю, уже пора.
– Центральный пост! – раздался по громкой связи голос командира БЧ4. – Принято сообщение от американцев.
– Читайте, – сказал Шутов.
– Командиру группы советских кораблей. Вы вторглись в зону ответственности седьмого флота США. Объявите маршрут движения и цель. Командующий адмирал Гарри Фелт.
– Раз они хамят, будем поступать, как Шаляпин, – сказал Чурсин. – Отправьте такое сообщение. Следую своим курсом в территориальных водах Демократической Республики Вьетнам. Ваши претензии на контроль судоходства в этих водах не признаю. Любое опасное сближение ваших самолётов со своими судами буду пресекать всеми средствами. Адмирал Чурсин. Объявляйте боевую тревогу, Валерий Фёдорович.
– А при чём Шаляпин? – спросил Шутов, повысив голос из-за сирены.
– Фёдор Иванович любил говорить, что с хамами он сам ведёт себя по-хамски, – пояснил адмирал. – Виктор Семёнович, распорядитесь, чтобы тральщики заняли место в голове ордера.
Невдалеке с рёвом прошли один за другим три «Фантома», но ни один из них не приблизился.
– Определились с кораблями, – сказал вошедший Гришанов. – Это авианосец «Форрестол», а в сопровождении один крейсер, девять эсминцев и два сторожевика. Американцы по-прежнему идут на пересечение курса, но начали замедлять ход. Должны нормально разойтись. Лишь бы не набросали по курсу мин, с них станется.
– А тральщики для чего взяли? – сказал Шутов. – Разойдёмся с американцами и немного сбавим ход. До вечера будем в Хайфоне.
– Давайте, товарищи, сначала рассмотрим вопрос по Узбекистану, а потом перейдём к хозяйственным, – сказал Косыгин. – Возникли сложности, поэтому мы должны определиться в дальнейших действиях. Докладывайте, Роман Андреевич.
– Я не знаю, откуда появились те данные, которые фигурируют в деле, – начал Руденко. – Мне почему-то отказываются называть их источник. Генеральная прокуратура совместно со Следственным управлением Министерства охраны общественного порядка и выделенными нам работниками аппарата ЦК занялись проверкой деятельности указанных лиц. Часть фактов подтвердилась, часть – нет. Сейчас работа фактически остановилась. Мы ощущаем растущее противодействие республиканских партийных органов. На словах все горят желанием помочь, на деле или саботируют свою часть работы, или, что хуже, мешают работе следственной группы. То же и с республиканским министерством внутренних дел, хотя лично Яхьяев клялся и божился, что поможет всеми силами. Мы обратились и к Шарафу Рашидовичу, но с тем же успехом. У меня мнение, что имеет место круговая порука, и дело зашло слишком далеко.
– Пробовали обращаться в республиканский Комитет? – спросил Семичастный.
– Я считаю, что это бесполезно, – ответил Руденко, – но вы, Владимир Ефимович, можете попробовать. Насколько я понял Алексея Николаевича, вас этим тоже озадачат.
– Да, со мной уже говорили, – отозвался Семичастный. – Выделим вам группу работников Управления «РТ». Но если тормозят на уровне ЦК, толку будет мало.
– А вы докажите, что замешан Рашидов, – сказал Косыгин. – Пока это только слова и эмоции. Где содержатся задержанные?
– На территории РСФСР арестовали только пятнадцать человек, – ответил Тикунов. – Остальные, которых около сотни, содержатся в различных СИЗО республики.
– Рашидова вызовем в Москву, – решил Суслов. – Если и после этого он не окажет вам помощь, будем менять. У вас, Роман Андреевич, больше нет вопросов? Тогда мы не будем вас задерживать, как и ваших коллег. Продолжайте, Алексей Николаевич.
– Я считаю, Михаил Андреевич, что зря мы сейчас занялись Узбекистаном, – сказал Косыгин. – Нужно все силы задействовать у нас, а уже потом браться за союзные республики.
– Сил хватит, – возразил Суслов. – Таджикистан пока трогать не будем, а начатое нужно закончить. Если убрать противодействие на самом верху, дело пойдёт. А позже будем подключать и республиканские ведомства. Что у нас первым пунктом?
– Мероприятия по сельскому хозяйству в плане подготовки к грядущей засухе. Доложите, Владимир Владимирович.
– В наше министерство спустили на проработку большой план мероприятий, – начал Мацкевич. – Уж не знаю, кто составлял эти бумаги, но многое в них идёт вразрез с линией партии. Если мы будем использовать такие площади под другие зерновые культуры, неизбежно упадёт производство пшеницы.
– Через пять лет этого производства не будет вообще, – сказал Косыгин. – В Приамурье вы пшеницу посадите, а севернее? Чем овёс хуже пшеницы как корм скоту? Вы консультировались с учёными?
– Мы отдавали всё на экспертизу в академию. Возражений у них нет, но планы нам устанавливают не академики. Если мне урежут их по пшенице, не будет возражений и у меня. А по укрупнению совхозов и созданию сельскохозяйственных объединений есть вопросы.
– Это рассмотрим позже, – решил Косыгин. – Вы подготовили предложения по восточным территориям? Где и сколько земель можно будет использовать под посев зерновых? Уже к следующей посевной нужно перебрасывать туда технику и людей. Для того, кстати, и укрупняем совхозы, чтобы появились резервы. Сведёте несколько совхозов в объединение и высвободите немало техники за счёт её более рационального использования. С колхозами тоже можно так делать. Поговорите с председателями, они поймут. А меньшее количество техники легче обеспечить запчастями. Жили при МТС и обходились малым, а сейчас будет намного легче! Если небольшие хозяйства не захотят возиться с техникой, можно забрать её и самим организовать при нескольких небольших колхозах МТС. Прикиньте стоимость их сельхозтехники и во что обойдутся услуги, а потом будем оказывать их бесплатно, пока не рассчитаемся за взятое. Что у нас по строительству элеваторов, Георгий Аркадьевич?
– Составлен перечень новых объектов и объектов, поставленных на капремонт, – ответил Караваев. – Элеваторы и вообще все хранилища сельхозпродукции взяты министерством под особый контроль. Финансирование будет осуществляться в ближайшие два года, фонды на стройматериалы внесены в реестр. За нами остановки не будет.
– Тогда давайте рассмотрим большой перечень мероприятий, которые рекомендованы для внедрения на промышленных предприятиях в рамках проводимой реформы, – сказал Косыгин. – Кое-что понятно и разумно, но многое вызывает вопросы. – Вот, в частности...
– Поздравляю! – искренне сказал директор. – Ты первый в истории нашей школы, кто сдал экстернат сразу за два класса. Когда будут готовы документы, я тебе позвоню. Чем думаешь заняться, если не секрет?
– Секрета нет, – ответил я. – В этом году хочу написать вторую книгу о Волкодаве, и ещё должно быть две-три новые песни. Спортом займусь. А на следующий год буду поступать в институт. К вам у меня большая просьба. Вокруг нас в последнее время разгорелся ажиотаж. Я ухожу, а Люся до новогодних каникул будет учиться. Вы не присмотрите за ней хоть одним глазом?
– Что с вами делать, – вздохнул он. – Присмотрю, но только в школе. Если чего-то опасаешься, встречай и провожай свою подругу сам.
Я вышел из директорской к ожидавшей меня Люсе.
– Давай портфель, и пошли в раздевалку. Ребята уже заждались. Я говорил о тебе с директором. Посмотрит он за тобой в школе, а Сергей будет приходить к калитке. Надеюсь, что по пути до неё тебя никто не украдёт. А завтра приеду с тобой. Поболею за тебя в коридоре, пока будешь сдавать литературу.
Мы переобулись, надели верхнюю одежду и вышли на улицу.
– Холодно! – зябко поёжилась Люся. – Руки мёрзнут.
– Да, для начала октября сильно похолодало, – согласился я. – Пошли быстрей. И согреешься, и мёрзнуть меньше.
– Вы не могли задержаться ещё больше? – спросил Сергей, когда сели в машину.
– Могли, – ответил я, – но не стали. Чекист, а брюзжишь, как старый дед. Мне надо было послать подальше директора и убежать из его кабинета? Сергей, завтра я еду с Люсей, а потом вам придётся отвозить и забирать её самим. У меня к тебе просьба провожать её до калитки и там же встречать. Многие проявляют к ней интерес. Не съедят, но могут обидеть. Сделаешь?
– За каждый раз с тебя анекдот, – ухмыльнулся он. – Я посчитаю, а потом при случае расплатишься.
– Использование служебного положения в личных целях, – констатировал я. – Куда катится мир? Ладно, расскажу, куда мне деваться с подводной лодки?
– А при чём здесь подводная лодка? – удивился он.
Неужели они не слышали этого анекдота? Вроде бы он тогда уже был. Машина завернула во двор и остановилась возле нашего подъезда.
– Есть такой бородатый анекдот, – сказал я перед тем, как выйти. – Дарю бесплатно. Происходит перекличка на подводной лодке, лежащей на дне океана. Старшина выкрикивает фамилии, а ему отвечают все, кроме последнего: «Иванов! Петров! Сидоров! Сидоров!! Сидоров!!!» «Ну, здесь я, здесь. Куда я денусь с подводной лодки?».
– Будешь сегодня готовиться? – спросил я подругу, когда поднимались по лестнице.
– Нет, – ответила она. – Сдам литературу, и добавятся три свободных часа! А потом займусь математикой. Мне до сих пор не верится, что отчитаюсь за девятый класс и нужно будет ходить в школу только на сдачу экзаменов. Как отметим Новый год? Придумай что-нибудь, чтобы не просто наесться и посидеть у телевизора. К нам зайдёшь?
– Зайду похвастаться, когда придёт со службы тесть.
– Мне не терпится! – сказала Люся, забирая у меня портфель. – Хочу всё время быть с тобой. Нам ведь дадут квартиру? Но я и по родителям с Ольгой буду скучать.
– Обещали. Только дадут после совершеннолетия. Можно окончить школу и выйти замуж и оставаться несамостоятельным человеком.
– А если попросить?
– А зачем? Мы с женой два года жили с родителями, и они нам помогали нянчиться с сыном. Подожди, ещё поживёшь самостоятельно. Вряд ли нам с тобой дадут квартиру рядом с роднёй, разве что переселят куратора. А наглеть тоже ни к чему. Могут пойти навстречу, а уважение потеряешь. Ладно, иди в квартиру и скажи матери, что я скоро забегу.
– Ну как? – спросила мама, когда я вошёл в гостиную.
– Со школой разделался, – ответил я. – Аттестат и заслуженную медаль получу позже.
– И чем займёшься?
– Мам, мы же уже об этом говорили. Буду тренироваться в секции и писать книгу.
Я решил написать «Право выбора» и на этом остановиться. Не нравились мне остальные книги о Волкодаве. Слишком Семёнова всё затянула. Может быть, когда-нибудь состряпаю из всех книг одну.
Первой после меня пришла сестра.
– Ну как? – спросила она.
– Если ты о школе, то я тебя догнал и перегнал, – ответил я. – Закончил с золотой медалью. Теперь передо мной открыты все пути. Тань, посоветуй, как лучше провести Новый год. Хочу сделать Люсе подарок. Это для меня сдача экстерна простое и лёгкое дело, а ей приходится вкалывать.
– Вас никто не гонит.
– Не вредничай! Вот чего бы ты хотела?
– Я с радостью выступила бы на новогоднем концерте, думаю, что Люся тоже. Наверняка у тебя есть связи, если пробили две квартиры в Москве.
О нашем знакомстве с Брежневым мы в семьях не распространялись.
– Дай поцелую! – сказал я, притянул к себе сестру и чмокнул в щёку. – Попробую пробить «Голубой огонёк».
– Сошёл с ума? Туда выбирают только самых лучших исполнителей, да и то не всех. Вы, конечно, тоже здорово поёте, но кто вас знает? Выступили несколько раз. Да и не бывает на «Огоньках» подростков.
– Вот мы и исправим этот недостаток! – сказал я. – Что за дискриминация по возрасту? Ладно, не говори об этом Люсе: может быть, ничего не получится.
Через полчаса после Татьяны со службы пришёл отец.
– Ну как? – спросил он меня.
– Вы что, сговорились? – отозвался я.
– Всё в порядке, – ответила за меня мама. – И сегодня обе пятёрки. Сын у нас медалист. Только ему пока ничего не оформили.
Когда я вечером пошёл к Черзаровым, меня, слава богу, никто ни о чём не спрашивал, потому что Люся уже рассказала сама.
– А девочек будут возить без тебя? – спросила Надежда.
– Будут. Я узнавал, что приказали охранять обоих. Да и ездить осталось меньше двух месяцев, а потом только от случая к случаю.
– Не надо тебе завтра ехать, – сказала Люся. – Я прекрасно сдам и без твоей поддержки. Экзамен будет во время второго урока, поэтому час проболтаешься в школе. Лучше договорись, чтобы за тобой заехали, когда поедут меня забирать.
Я послушался и хорошо сделал, так как парни отвезли её и опять приехали, на этот раз за мной. Я выходил провожать подругу до машины, поэтому они сразу предупредили, чтобы через пятнадцать минут был внизу и взял с собой трико. Ехали минут двадцать. Показывали человеку, которого я не принял бы за тренера из-за телосложения. Единственное, что у него выпирало, – это небольшой живот, на который я сразу уставился.
– Не похож на бойца? – улыбнулся тренер. – Настоящий мастер должен уметь поставить себе на службу всё, даже такой живот. Снимай свитер и рубашку, буду тебя смотреть... Очень недурно. Если делал растяжки, будет вообще хорошо. Рассказывай, чем занимался.
Сначала я рассказал, а потом показал всё, что умею.
– Самбо заниматься не будем, – сказал он. – Отработаешь с партнёрами три-четыре полезных приёма, и этого хватит. То, что ты умеешь, поможет завалить одного-двух противников, которые ничего не умеют. Может быть, вырубишь и умеющего, но только если нападёшь первым. Если внезапного нападения не получится, нужно делать ноги. Против мастера ты никто.
– И вы за год сделаете из меня мастера? – скептически спросил я.
– Я могу сделать из тебя отбивную, – усмехнулся он. – Делать себя мастером будешь сам, а сколько потребуется времени, будет зависеть от того, как подойдёшь к тренировкам. Если тренироваться два часа в неделю, для мастерства не хватит жизни, а если часов по шесть каждый день... Через полгода отобьёшься от двух крепких мужчин, которые кое-что умеют. Усёк? При всём своём развитии ты по силе и весу два-три года будешь уступать взрослым противникам, поэтому главными преимуществами должны стать скорость и ловкость. Никаких бросков, только подсечки и ударная техника. Ты разучил три простые связки, практикуемые в каратэ и других восточных системах. Вот мы и дальше будем двигаться в этом направлении.
– А с кем я буду проводить спарринг? С вами?
– Рано тебе думать о партнёрах, – опять усмехнулся он. – Когда будет нужно, они появятся. И чем тебя не устраиваю я? Иди в раздевалку переодеваться.
– «Скайхок», – сказал подошедший капитан-лейтенант Гришанов. – Хамят, однако.
– В первый раз, что ли, – ответил своему старпому Шутов. – Начинайте, Валерий Фёдорович. Я думаю, уже пора.
– Центральный пост! – раздался по громкой связи голос командира БЧ4. – Принято сообщение от американцев.
– Читайте, – сказал Шутов.
– Командиру группы советских кораблей. Вы вторглись в зону ответственности седьмого флота США. Объявите маршрут движения и цель. Командующий адмирал Гарри Фелт.
– Раз они хамят, будем поступать, как Шаляпин, – сказал Чурсин. – Отправьте такое сообщение. Следую своим курсом в территориальных водах Демократической Республики Вьетнам. Ваши претензии на контроль судоходства в этих водах не признаю. Любое опасное сближение ваших самолётов со своими судами буду пресекать всеми средствами. Адмирал Чурсин. Объявляйте боевую тревогу, Валерий Фёдорович.
– А при чём Шаляпин? – спросил Шутов, повысив голос из-за сирены.
– Фёдор Иванович любил говорить, что с хамами он сам ведёт себя по-хамски, – пояснил адмирал. – Виктор Семёнович, распорядитесь, чтобы тральщики заняли место в голове ордера.
Невдалеке с рёвом прошли один за другим три «Фантома», но ни один из них не приблизился.
– Определились с кораблями, – сказал вошедший Гришанов. – Это авианосец «Форрестол», а в сопровождении один крейсер, девять эсминцев и два сторожевика. Американцы по-прежнему идут на пересечение курса, но начали замедлять ход. Должны нормально разойтись. Лишь бы не набросали по курсу мин, с них станется.
– А тральщики для чего взяли? – сказал Шутов. – Разойдёмся с американцами и немного сбавим ход. До вечера будем в Хайфоне.
– Давайте, товарищи, сначала рассмотрим вопрос по Узбекистану, а потом перейдём к хозяйственным, – сказал Косыгин. – Возникли сложности, поэтому мы должны определиться в дальнейших действиях. Докладывайте, Роман Андреевич.
– Я не знаю, откуда появились те данные, которые фигурируют в деле, – начал Руденко. – Мне почему-то отказываются называть их источник. Генеральная прокуратура совместно со Следственным управлением Министерства охраны общественного порядка и выделенными нам работниками аппарата ЦК занялись проверкой деятельности указанных лиц. Часть фактов подтвердилась, часть – нет. Сейчас работа фактически остановилась. Мы ощущаем растущее противодействие республиканских партийных органов. На словах все горят желанием помочь, на деле или саботируют свою часть работы, или, что хуже, мешают работе следственной группы. То же и с республиканским министерством внутренних дел, хотя лично Яхьяев клялся и божился, что поможет всеми силами. Мы обратились и к Шарафу Рашидовичу, но с тем же успехом. У меня мнение, что имеет место круговая порука, и дело зашло слишком далеко.
– Пробовали обращаться в республиканский Комитет? – спросил Семичастный.
– Я считаю, что это бесполезно, – ответил Руденко, – но вы, Владимир Ефимович, можете попробовать. Насколько я понял Алексея Николаевича, вас этим тоже озадачат.
– Да, со мной уже говорили, – отозвался Семичастный. – Выделим вам группу работников Управления «РТ». Но если тормозят на уровне ЦК, толку будет мало.
– А вы докажите, что замешан Рашидов, – сказал Косыгин. – Пока это только слова и эмоции. Где содержатся задержанные?
– На территории РСФСР арестовали только пятнадцать человек, – ответил Тикунов. – Остальные, которых около сотни, содержатся в различных СИЗО республики.
– Рашидова вызовем в Москву, – решил Суслов. – Если и после этого он не окажет вам помощь, будем менять. У вас, Роман Андреевич, больше нет вопросов? Тогда мы не будем вас задерживать, как и ваших коллег. Продолжайте, Алексей Николаевич.
– Я считаю, Михаил Андреевич, что зря мы сейчас занялись Узбекистаном, – сказал Косыгин. – Нужно все силы задействовать у нас, а уже потом браться за союзные республики.
– Сил хватит, – возразил Суслов. – Таджикистан пока трогать не будем, а начатое нужно закончить. Если убрать противодействие на самом верху, дело пойдёт. А позже будем подключать и республиканские ведомства. Что у нас первым пунктом?
– Мероприятия по сельскому хозяйству в плане подготовки к грядущей засухе. Доложите, Владимир Владимирович.
– В наше министерство спустили на проработку большой план мероприятий, – начал Мацкевич. – Уж не знаю, кто составлял эти бумаги, но многое в них идёт вразрез с линией партии. Если мы будем использовать такие площади под другие зерновые культуры, неизбежно упадёт производство пшеницы.
– Через пять лет этого производства не будет вообще, – сказал Косыгин. – В Приамурье вы пшеницу посадите, а севернее? Чем овёс хуже пшеницы как корм скоту? Вы консультировались с учёными?
– Мы отдавали всё на экспертизу в академию. Возражений у них нет, но планы нам устанавливают не академики. Если мне урежут их по пшенице, не будет возражений и у меня. А по укрупнению совхозов и созданию сельскохозяйственных объединений есть вопросы.
– Это рассмотрим позже, – решил Косыгин. – Вы подготовили предложения по восточным территориям? Где и сколько земель можно будет использовать под посев зерновых? Уже к следующей посевной нужно перебрасывать туда технику и людей. Для того, кстати, и укрупняем совхозы, чтобы появились резервы. Сведёте несколько совхозов в объединение и высвободите немало техники за счёт её более рационального использования. С колхозами тоже можно так делать. Поговорите с председателями, они поймут. А меньшее количество техники легче обеспечить запчастями. Жили при МТС и обходились малым, а сейчас будет намного легче! Если небольшие хозяйства не захотят возиться с техникой, можно забрать её и самим организовать при нескольких небольших колхозах МТС. Прикиньте стоимость их сельхозтехники и во что обойдутся услуги, а потом будем оказывать их бесплатно, пока не рассчитаемся за взятое. Что у нас по строительству элеваторов, Георгий Аркадьевич?
– Составлен перечень новых объектов и объектов, поставленных на капремонт, – ответил Караваев. – Элеваторы и вообще все хранилища сельхозпродукции взяты министерством под особый контроль. Финансирование будет осуществляться в ближайшие два года, фонды на стройматериалы внесены в реестр. За нами остановки не будет.
– Тогда давайте рассмотрим большой перечень мероприятий, которые рекомендованы для внедрения на промышленных предприятиях в рамках проводимой реформы, – сказал Косыгин. – Кое-что понятно и разумно, но многое вызывает вопросы. – Вот, в частности...
– Поздравляю! – искренне сказал директор. – Ты первый в истории нашей школы, кто сдал экстернат сразу за два класса. Когда будут готовы документы, я тебе позвоню. Чем думаешь заняться, если не секрет?
– Секрета нет, – ответил я. – В этом году хочу написать вторую книгу о Волкодаве, и ещё должно быть две-три новые песни. Спортом займусь. А на следующий год буду поступать в институт. К вам у меня большая просьба. Вокруг нас в последнее время разгорелся ажиотаж. Я ухожу, а Люся до новогодних каникул будет учиться. Вы не присмотрите за ней хоть одним глазом?
– Что с вами делать, – вздохнул он. – Присмотрю, но только в школе. Если чего-то опасаешься, встречай и провожай свою подругу сам.
Я вышел из директорской к ожидавшей меня Люсе.
– Давай портфель, и пошли в раздевалку. Ребята уже заждались. Я говорил о тебе с директором. Посмотрит он за тобой в школе, а Сергей будет приходить к калитке. Надеюсь, что по пути до неё тебя никто не украдёт. А завтра приеду с тобой. Поболею за тебя в коридоре, пока будешь сдавать литературу.
Мы переобулись, надели верхнюю одежду и вышли на улицу.
– Холодно! – зябко поёжилась Люся. – Руки мёрзнут.
– Да, для начала октября сильно похолодало, – согласился я. – Пошли быстрей. И согреешься, и мёрзнуть меньше.
– Вы не могли задержаться ещё больше? – спросил Сергей, когда сели в машину.
– Могли, – ответил я, – но не стали. Чекист, а брюзжишь, как старый дед. Мне надо было послать подальше директора и убежать из его кабинета? Сергей, завтра я еду с Люсей, а потом вам придётся отвозить и забирать её самим. У меня к тебе просьба провожать её до калитки и там же встречать. Многие проявляют к ней интерес. Не съедят, но могут обидеть. Сделаешь?
– За каждый раз с тебя анекдот, – ухмыльнулся он. – Я посчитаю, а потом при случае расплатишься.
– Использование служебного положения в личных целях, – констатировал я. – Куда катится мир? Ладно, расскажу, куда мне деваться с подводной лодки?
– А при чём здесь подводная лодка? – удивился он.
Неужели они не слышали этого анекдота? Вроде бы он тогда уже был. Машина завернула во двор и остановилась возле нашего подъезда.
– Есть такой бородатый анекдот, – сказал я перед тем, как выйти. – Дарю бесплатно. Происходит перекличка на подводной лодке, лежащей на дне океана. Старшина выкрикивает фамилии, а ему отвечают все, кроме последнего: «Иванов! Петров! Сидоров! Сидоров!! Сидоров!!!» «Ну, здесь я, здесь. Куда я денусь с подводной лодки?».
– Будешь сегодня готовиться? – спросил я подругу, когда поднимались по лестнице.
– Нет, – ответила она. – Сдам литературу, и добавятся три свободных часа! А потом займусь математикой. Мне до сих пор не верится, что отчитаюсь за девятый класс и нужно будет ходить в школу только на сдачу экзаменов. Как отметим Новый год? Придумай что-нибудь, чтобы не просто наесться и посидеть у телевизора. К нам зайдёшь?
– Зайду похвастаться, когда придёт со службы тесть.
– Мне не терпится! – сказала Люся, забирая у меня портфель. – Хочу всё время быть с тобой. Нам ведь дадут квартиру? Но я и по родителям с Ольгой буду скучать.
– Обещали. Только дадут после совершеннолетия. Можно окончить школу и выйти замуж и оставаться несамостоятельным человеком.
– А если попросить?
– А зачем? Мы с женой два года жили с родителями, и они нам помогали нянчиться с сыном. Подожди, ещё поживёшь самостоятельно. Вряд ли нам с тобой дадут квартиру рядом с роднёй, разве что переселят куратора. А наглеть тоже ни к чему. Могут пойти навстречу, а уважение потеряешь. Ладно, иди в квартиру и скажи матери, что я скоро забегу.
– Ну как? – спросила мама, когда я вошёл в гостиную.
– Со школой разделался, – ответил я. – Аттестат и заслуженную медаль получу позже.
– И чем займёшься?
– Мам, мы же уже об этом говорили. Буду тренироваться в секции и писать книгу.
Я решил написать «Право выбора» и на этом остановиться. Не нравились мне остальные книги о Волкодаве. Слишком Семёнова всё затянула. Может быть, когда-нибудь состряпаю из всех книг одну.
Первой после меня пришла сестра.
– Ну как? – спросила она.
– Если ты о школе, то я тебя догнал и перегнал, – ответил я. – Закончил с золотой медалью. Теперь передо мной открыты все пути. Тань, посоветуй, как лучше провести Новый год. Хочу сделать Люсе подарок. Это для меня сдача экстерна простое и лёгкое дело, а ей приходится вкалывать.
– Вас никто не гонит.
– Не вредничай! Вот чего бы ты хотела?
– Я с радостью выступила бы на новогоднем концерте, думаю, что Люся тоже. Наверняка у тебя есть связи, если пробили две квартиры в Москве.
О нашем знакомстве с Брежневым мы в семьях не распространялись.
– Дай поцелую! – сказал я, притянул к себе сестру и чмокнул в щёку. – Попробую пробить «Голубой огонёк».
– Сошёл с ума? Туда выбирают только самых лучших исполнителей, да и то не всех. Вы, конечно, тоже здорово поёте, но кто вас знает? Выступили несколько раз. Да и не бывает на «Огоньках» подростков.
– Вот мы и исправим этот недостаток! – сказал я. – Что за дискриминация по возрасту? Ладно, не говори об этом Люсе: может быть, ничего не получится.
Через полчаса после Татьяны со службы пришёл отец.
– Ну как? – спросил он меня.
– Вы что, сговорились? – отозвался я.
– Всё в порядке, – ответила за меня мама. – И сегодня обе пятёрки. Сын у нас медалист. Только ему пока ничего не оформили.
Когда я вечером пошёл к Черзаровым, меня, слава богу, никто ни о чём не спрашивал, потому что Люся уже рассказала сама.
– А девочек будут возить без тебя? – спросила Надежда.
– Будут. Я узнавал, что приказали охранять обоих. Да и ездить осталось меньше двух месяцев, а потом только от случая к случаю.
– Не надо тебе завтра ехать, – сказала Люся. – Я прекрасно сдам и без твоей поддержки. Экзамен будет во время второго урока, поэтому час проболтаешься в школе. Лучше договорись, чтобы за тобой заехали, когда поедут меня забирать.
Я послушался и хорошо сделал, так как парни отвезли её и опять приехали, на этот раз за мной. Я выходил провожать подругу до машины, поэтому они сразу предупредили, чтобы через пятнадцать минут был внизу и взял с собой трико. Ехали минут двадцать. Показывали человеку, которого я не принял бы за тренера из-за телосложения. Единственное, что у него выпирало, – это небольшой живот, на который я сразу уставился.
– Не похож на бойца? – улыбнулся тренер. – Настоящий мастер должен уметь поставить себе на службу всё, даже такой живот. Снимай свитер и рубашку, буду тебя смотреть... Очень недурно. Если делал растяжки, будет вообще хорошо. Рассказывай, чем занимался.
Сначала я рассказал, а потом показал всё, что умею.
– Самбо заниматься не будем, – сказал он. – Отработаешь с партнёрами три-четыре полезных приёма, и этого хватит. То, что ты умеешь, поможет завалить одного-двух противников, которые ничего не умеют. Может быть, вырубишь и умеющего, но только если нападёшь первым. Если внезапного нападения не получится, нужно делать ноги. Против мастера ты никто.
– И вы за год сделаете из меня мастера? – скептически спросил я.
– Я могу сделать из тебя отбивную, – усмехнулся он. – Делать себя мастером будешь сам, а сколько потребуется времени, будет зависеть от того, как подойдёшь к тренировкам. Если тренироваться два часа в неделю, для мастерства не хватит жизни, а если часов по шесть каждый день... Через полгода отобьёшься от двух крепких мужчин, которые кое-что умеют. Усёк? При всём своём развитии ты по силе и весу два-три года будешь уступать взрослым противникам, поэтому главными преимуществами должны стать скорость и ловкость. Никаких бросков, только подсечки и ударная техника. Ты разучил три простые связки, практикуемые в каратэ и других восточных системах. Вот мы и дальше будем двигаться в этом направлении.
– А с кем я буду проводить спарринг? С вами?
– Рано тебе думать о партнёрах, – опять усмехнулся он. – Когда будет нужно, они появятся. И чем тебя не устраиваю я? Иди в раздевалку переодеваться.
