– Поменяли дверь, – объяснил я. – Покрасят потом. А ты почему сегодня раньше?
– В связи с твоим праздником отпросился со службы. Пришёл, а замки другие.
– Возьми свои ключи, – сказал я. – Мама вместе с Надеждой заканчивает готовку, а я сейчас подойду.
Иван Алексеевич тоже уже был дома и о чём-то разговаривал с женой и моей матерью в гостиной.
– Иди сюда, жених! – сказал он мне. – Твоя работа?
– Что именно? – не понял я.
– Сегодня утром ни с того ни с сего вызывают к начальству и сообщают о присвоении следующего звания.
– Вы уже долго ходите в майорах, – сказал я, сообразив, о каком подарке говорил Брежнев. – Выслуги достаточно.
– Ты мне голову не морочь! Выслуга здесь ни при чём. Офицерам с нашим образованием не светит ничего выше майора, а нас, вместо того чтобы выпроводить на пенсию, повышают в звании.
– Где Ольга? – спросил я.
– У подруги, – ответила Надежда. – А зачем она тебе?
– Хочу кое-что вам рассказать, – ответил я. – Ей нельзя это слышать.
Я быстро, не вдаваясь в подробности, рассказал им всё, что посчитал нужным.
– Из-за знания будущего со мной и носятся. А ваше повышение в звании – это подарок Брежнева на мой день рождения.
– Всякого ожидал, но не такого! – сказал Иван Алексеевич. – А почему молчал?
– Он боялся, что вы отлучите его от дочери, – сказала мама. – Как же, восемьдесят лет! А на самом деле мальчишка, разве что знает много.
– Так у тебя уже была жена? – спросила Надежда.
– И жена была, и дети, и даже внуки.
– И как вы жили?
– Сначала тяжело. Не из-за жены, она была замечательной женщиной. Просто не было своего жилья и пришлось раз десять менять съёмное. Да и зарплата у меня была небольшая, а она или сидела в декретах, или не вылезала из больничных из-за детей. Потом уже было всё: и деньги, и квартиры.
– Не захотел повторять жизнь? – спросил Иван Алексеевич.
– Сначала было только это, а потом влюбился в вашу дочь.
– Не трясись, – сказала Надежда. – Мне теперь, наоборот, будет спокойней. Одно дело мальчишка, пусть даже и умный, другое – человек с опытом.
– Спокойной жизни у вас не будет, – сказал Иван Алексеевич, – и меня это не радует. Но с дочерью говорить бесполезно: ты для неё свет в окошке. Что-то говорить против – это только поругаться, и она всё равно сделает по-своему, не сейчас, так позже, поэтому мы не будем вам мешать. Ладно, давайте ставить и накрывать столы. Ты кого-то пригласил?
– Будет внучка Брежнева, – сказала Люся, которая промолчала весь разговор. – Он ей нравится, вот и напросилась на день рождения.
– И сколько лет внучке? – поинтересовалась Надежда.
– Тринадцать, – ответил я. – Её пригласили к шести. Кто же знал, что отцы так рано придут со службы? Я сейчас позвоню и узнаю, не сможет ли приехать раньше.
Около пяти приехала с работы сестра, а вслед за ней привезли Вику.
– Оставляю её у вас, – сказал мужчина, с которым она поднялась к нашей квартире. Перед тем как закончите, позвоните по тому же телефону.
День рождения провели весело. Перед его началом позвонили на квартиру, где была Ольга, и она через десять минут сидела за нашим столом. Я принял подарки, потом все ели, а в завершении включили магнитофон и стали танцевать. Закончили мой праздник в восемь.
– Через неделю уже зима, – сказал я Люсе.
Мы отправили домой довольную Вику, убрали со столов и разошлись кто куда. Я уединился с Люсей в своей комнате.
– Он не провалит пол? – спросила она, имея в виду сейф.
– Со временем прогнёт паркет, – ответил я, – но он нужен до лета. Напишу всё самое важное, и останутся только консультации. Надеюсь, что меня не будут часто дёргать. Знаешь, я очень рад, что рассказал твоим и они это нормально восприняли.
– Они тебя любят, особенно мама, – сказала Люся. – Ты сегодня назвал её мамой, так у неё на глазах выступили слёзы. Они с отцом хотели сына, а родились мы.
– Я буду благодарен им за тебя до конца дней. Как же я тебя люблю!
– А как? – спросила она, забираясь ко мне на колени.
– Потерпи два месяца, потом узнаешь.
– Смотри, пошёл снег! – сказала подруга, глядя в окно, за которым, кружась, падали редкие хлопья снега. Его с каждой минутой становилось всё больше, поднялся ветер, и вскоре за окном уже мела метель.
– За окном танцует вьюга, не прожить нам друг без друга, мы вдвоём! – запела Люся, обняв меня и положив голову мне на грудь.
– Пока не вдвоём, но скоро будем. Вместе и на всю жизнь.
– Необходимо менять структуру кормовой базы, – сказал академик Авдонин. – Без этого мы обречены на закупку импортного зерна, особенно в годы, неблагоприятные для зернового производства. Или же нужно сокращать поголовье мясного скота.
– Ни о каком сокращении скота не может быть и речи! – отрезал министр сельского хозяйства Мацкевич. – Что вы, Николай Сергеевич, можете предложить конкретно?
– Чем меньше мы заготавливаем сена, тем больше его недостачу приходится восполнять фуражным зерном. Если для собственного потребления зерна выращивается в избытке, то на корм скоту, да ещё при таком росте поголовья, в кризисные годы нам его однозначно не хватит. У нас большинство пашен по плодородию и климатическим условиям сильно уступают тому, что имеют основные экспортёры зерна. Целина – это пример того, как нельзя вести хозяйство, а ведь распашка целинных земель продолжается до сих пор. Американцы в своё время разбили на этом лбы, а мы упорно наступаем на те же самые грабли! Травополье запрещено, лесозащитные станции ликвидировали! Американцы восстанавливали плодородие своих почв, пользуясь работами русских почвоведов! Почему же у нас считают, что воля руководства превыше законов природы?
– Вы говорите, да не заговаривайтесь! – привстал Мацкевич.
– Не мешайте говорить! – раздражённо сказал министру Суслов. – Вас мы ещё послушаем!
– Если сказал лишнее, извините! – сказал Авдонин. – Просто наболело. Распахали пятьдесят миллионов гектаров, когда по плану нужно было в три раза меньше! Шесть центнеров с гектара – это урожайность? А степь загубили и продолжают губить. Нужно заниматься окультуриванием лугов и пастбищ, иначе скот скоро будет есть одно зерно. А для большинства районов, где мы его выращиваем, засуха раз в три–пять лет – это нормальное явление. Пока мы закупаем мало зерна, но если серьёзно не повысить культуру земледелия, со временем закупки возрастут многократно. О какой продовольственной независимости можно говорить? Если вы действительно хотите воспользоваться моими советами, могу разработать общую программу действий. Детализировать её по регионам – задача вашего министерства, уважаемый Владимир Владимирович, академия может в этом только помочь.
– Что-нибудь можете добавить? – спросил Косыгин.
– Мне непонятна наша гонка за мясом. Это чтобы догнать Запад или накормить народ? У нас громадные возможности по морепродуктам. Японцы, например, едят рыбы в пять раз больше мяса. Производство мяса нужно увеличивать, но не на столько и не любой ценой. Но это уже только моя личная точка зрения.
– Спасибо, Николай Сергеевич, – поблагодарил Косыгин. – Ждём вашу программу. Когда будете готовы, сообщите Владимиру Владимировичу, мы её рассмотрим. Теперь выслушаем вас, Мстислав Всеволодович.
– Исследованием новых технологий в области полупроводниковой техники и микроэлектроники по предложенной белорусами программе занято тридцать два научных учреждения, – сказал Келдыш. – В основном это академические институты, но есть и несколько отраслевых и специальные конструкторские бюро. Хочу поблагодарить Совет министров за большую и своевременную помощь в приобретении необходимого оборудования. Проведена очень большая работа, но на выходе только две темы, по остальным предстоит работать два-три года, а потом начнём внедрять в производство. Отдача будет очень большой, но не раньше чем через пять лет. Приходится решать очень много сложных вопросов. Но без этого этапа нечего даже и думать подходить к изучению и реализации второго пакета научно-технической информации. Пока мы не испытываем необходимости в дополнительном финансировании, вполне достаточно отпущенных средств.
– А если ускорить? – спросил Суслов.
– Если начнём подгонять учёных, получим на выходе сырой материал, – ответил Келдыш. – Это потом аукнется в производстве. Там всё цепляется одно за другое. Я сам хотел бы быстрее получить многие виды изделий, но, этого нельзя сделать, пока не отработана технология.
– Спасибо, Мстислав Всеволодович, – сказал Косыгин. – Давайте выслушаем Владимира Фёдоровича.
– В нашем министерстве рассмотрели те мероприятия, которые были отданы на экспертизу, – сказал Жигалин. – Большинство из них не по нашему профилю, но специалисты дали свою оценку. Реализация предложенных планов приведёт к экономии миллионов тонн металла, в основном чугуна и стали, и к снижению металлоёмкости изделий во многих отраслях производства. Но пока это только лозунги. Не существует оборудования для производства нужных материалов, в первую очередь высококачественных пластмасс. Необходимо заняться исследованиями свойств заявленных материалов и разработкой технологических процессов их получения. Мы рекомендовали институты соответствующего профиля. Часть работ можно провести в плане ОКР специализированных КБ Минхимпрома.
– Хорошо, передайте докладную записку секретарю. Всё, товарищи, на этом закончим.
Все, кроме Суслова и Косыгина, покинули комнату совещаний.
– Что будем делать с Чехословакией? – спросил Суслов. – В Политбюро мнения разделились.
– А что думает Леонид Ильич? – спросил Косыгин. – На последнем заседании он не высказал своё мнение, только слушал других. Вы обсуждали с ним этот вопрос?
– Он пока не определился, – ответил Суслов. – В Министерстве иностранных дел считают, что Дубчека и его окружение не удастся контролировать. В международном отделе ЦК очень скептически относятся к тому, что Новотный под нашим давлением оставит свои посты. Пономарёв считает, что у нас мало возможностей влиять на оппозицию.
– Значит, силовой вариант? – спросил Косыгин. – Реформы отставляем?
– Ему легко предлагать, – раздражённо сказал Суслов. – Контролируемые реформы! А как мы будем их контролировать? Через Гусака? Так ведь он был лояльным под прицелом наших танков. Хватит ли одной угрозы? И потом там надо убирать человек двадцать. Техническая возможность есть, но на такой падёж в рядах оппозиции не отреагирует только идиот, как бы это ни маскировалось под естественные причины!
– А если ввести танки не в шестьдесят восьмом, а сейчас? – предложил Косыгин. – Поговорить с Дзуром, он поддержит. Да и Новотный не должен сильно возражать. Оправдания можно придумать, а наличие наших сил должно остудить горячие головы. А если кого-то не остудит, такими можно заняться. А Новотного будем менять. Вот кем, нужно подумать, возможно, и не Гусаком. Надо посоветоваться с чехословацкими товарищами. Пусть Пономарёв пошлёт туда кого-нибудь из тех, кто курирует Чехословакию. Время ещё есть, хоть и немного.
Среда, седьмого декабря, была особым днём. Люся сдавала последний экзамен за девятый класс, и этим экзаменом была история. Я обратился к директору с просьбой, чтобы экзамен принимала не завуч, а другая учительница, которая тоже вела этот предмет, но получил отказ.
– Как бы Надежда Семёновна не относилась к Черзаровой, она не станет специально занижать оценку, – сказал он мне, – а ты хочешь, чтобы я выразил ей недоверие. Вы уйдёте, а мне с ней работать. Единственное, что могу сделать, – это присутствовать на экзамене.
Люся уехала в школу, и сейчас я ждал её возвращения. Меня по-прежнему по утрам возили на борьбу, но уже к половине первого был дома, обедал и садился писать. Два часа уходили на работу с документами, которые хранились в сейфе, потом давал себе отдых и садился дописывать книгу. Когда мне привезли документы, у куратора поселили двух крепких парней. У всех в наших семьях, кроме Ольги, взяли подписку о неразглашении любых сведений, касающихся меня и проекта в целом. Со времени последнего визита к Брежневу не было ни одной консультации, да и Леонид Ильич тоже не вызывал. Наверное, для работы хватало тех записей, в которых я давал подробные комментарии к событиям. За ними раз в два дня приезжала Белова. За прошедшие две недели мы так никуда и не выбрались отдохнуть. Люся, не разгибая спины, сидела за учебниками, да и у меня было много работы. Один раз пригласил её пройтись по улице. Дул небольшой ветер, а с неба густо сыпался крупный, пушистый снег. Я люблю такую погоду, поэтому решил погулять и сначала позвонил подруге, а потом – куратору. Сам он с нами не пошёл, а послал одного из парней. Этот тип пристроился в трёх метрах за нами и получилась не прогулка, а конвоирование. Вернувшись домой, подумал, что вопрос с охраной нужно решить как-то иначе, а пока придётся обойтись без прогулок.
Я посмотрел на часы и начал одеваться. Вот-вот должна была приехать подруга, и я хотел встретить её на улице. Сильного мороза не было, только градусов пять, да и ветер стих, поэтому с удовольствием стоял у подъезда и дышал свежим воздухом. Ожидание затянулось, и я уже начал волноваться, когда с улицы во двор въехала знакомая «Волга». Машина остановилась возле подъезда, и из неё вышла уставшая, но довольная Люся.
– Всё! – объявила она, отдавая мне портфель. – Я уже десятиклассница. По истории пять, и больше не нужно никуда ездить. Сказали, что документы будут через две недели, а заявление на экстернат по десятому классу напишу после каникул.
– Молодец! – сказал я. – Дома поцелую, сейчас слишком много свидетелей. Пошли быстрее, а то я уже давно жду и немного замёрз.
Я помахал рукой Сергею с Виктором, и мы зашли в подъезд.
– Я не виновата в задержке, – начала оправдываться Люся. – Это Надежда прицепилась. Я рассказала без ошибок, а она начала задавать дополнительные вопросы. Стерва она и есть стерва! Хорошо, что на экзамене присутствовал директор, а то она точно снизила бы оценку. Ему пришлось вмешаться.
– Чёрт с ней, – непочтительно отозвался я о завуче. – Чем думаешь заняться, свободная женщина?
– Если ты намекаешь на то, что я должна опять сесть за учебники, то объявляю забастовку! Даёшь развлечения!
– Хочешь в цирк?
– И в цирк хочу, и в театр, и в кино! Согласна даже на музей, только бы не сидеть в комнате! Сколько можно? Разве мы с тобой не заслужили? Заходи в квартиру, не обсуждать же это на лестничной площадке.
– Отдохнём, – согласился я, – а потом займёмся делом. Не бойся, заниматься с учебниками начнёшь после каникул. Мне Брежнев кое-что подсказал, и я думаю воспользоваться его предложением.
– И что он предложил?
– В связи с твоим праздником отпросился со службы. Пришёл, а замки другие.
– Возьми свои ключи, – сказал я. – Мама вместе с Надеждой заканчивает готовку, а я сейчас подойду.
Иван Алексеевич тоже уже был дома и о чём-то разговаривал с женой и моей матерью в гостиной.
– Иди сюда, жених! – сказал он мне. – Твоя работа?
– Что именно? – не понял я.
– Сегодня утром ни с того ни с сего вызывают к начальству и сообщают о присвоении следующего звания.
– Вы уже долго ходите в майорах, – сказал я, сообразив, о каком подарке говорил Брежнев. – Выслуги достаточно.
– Ты мне голову не морочь! Выслуга здесь ни при чём. Офицерам с нашим образованием не светит ничего выше майора, а нас, вместо того чтобы выпроводить на пенсию, повышают в звании.
– Где Ольга? – спросил я.
– У подруги, – ответила Надежда. – А зачем она тебе?
– Хочу кое-что вам рассказать, – ответил я. – Ей нельзя это слышать.
Я быстро, не вдаваясь в подробности, рассказал им всё, что посчитал нужным.
– Из-за знания будущего со мной и носятся. А ваше повышение в звании – это подарок Брежнева на мой день рождения.
– Всякого ожидал, но не такого! – сказал Иван Алексеевич. – А почему молчал?
– Он боялся, что вы отлучите его от дочери, – сказала мама. – Как же, восемьдесят лет! А на самом деле мальчишка, разве что знает много.
– Так у тебя уже была жена? – спросила Надежда.
– И жена была, и дети, и даже внуки.
– И как вы жили?
– Сначала тяжело. Не из-за жены, она была замечательной женщиной. Просто не было своего жилья и пришлось раз десять менять съёмное. Да и зарплата у меня была небольшая, а она или сидела в декретах, или не вылезала из больничных из-за детей. Потом уже было всё: и деньги, и квартиры.
– Не захотел повторять жизнь? – спросил Иван Алексеевич.
– Сначала было только это, а потом влюбился в вашу дочь.
– Не трясись, – сказала Надежда. – Мне теперь, наоборот, будет спокойней. Одно дело мальчишка, пусть даже и умный, другое – человек с опытом.
– Спокойной жизни у вас не будет, – сказал Иван Алексеевич, – и меня это не радует. Но с дочерью говорить бесполезно: ты для неё свет в окошке. Что-то говорить против – это только поругаться, и она всё равно сделает по-своему, не сейчас, так позже, поэтому мы не будем вам мешать. Ладно, давайте ставить и накрывать столы. Ты кого-то пригласил?
– Будет внучка Брежнева, – сказала Люся, которая промолчала весь разговор. – Он ей нравится, вот и напросилась на день рождения.
– И сколько лет внучке? – поинтересовалась Надежда.
– Тринадцать, – ответил я. – Её пригласили к шести. Кто же знал, что отцы так рано придут со службы? Я сейчас позвоню и узнаю, не сможет ли приехать раньше.
Около пяти приехала с работы сестра, а вслед за ней привезли Вику.
– Оставляю её у вас, – сказал мужчина, с которым она поднялась к нашей квартире. Перед тем как закончите, позвоните по тому же телефону.
День рождения провели весело. Перед его началом позвонили на квартиру, где была Ольга, и она через десять минут сидела за нашим столом. Я принял подарки, потом все ели, а в завершении включили магнитофон и стали танцевать. Закончили мой праздник в восемь.
– Через неделю уже зима, – сказал я Люсе.
Мы отправили домой довольную Вику, убрали со столов и разошлись кто куда. Я уединился с Люсей в своей комнате.
– Он не провалит пол? – спросила она, имея в виду сейф.
– Со временем прогнёт паркет, – ответил я, – но он нужен до лета. Напишу всё самое важное, и останутся только консультации. Надеюсь, что меня не будут часто дёргать. Знаешь, я очень рад, что рассказал твоим и они это нормально восприняли.
– Они тебя любят, особенно мама, – сказала Люся. – Ты сегодня назвал её мамой, так у неё на глазах выступили слёзы. Они с отцом хотели сына, а родились мы.
– Я буду благодарен им за тебя до конца дней. Как же я тебя люблю!
– А как? – спросила она, забираясь ко мне на колени.
– Потерпи два месяца, потом узнаешь.
– Смотри, пошёл снег! – сказала подруга, глядя в окно, за которым, кружась, падали редкие хлопья снега. Его с каждой минутой становилось всё больше, поднялся ветер, и вскоре за окном уже мела метель.
– За окном танцует вьюга, не прожить нам друг без друга, мы вдвоём! – запела Люся, обняв меня и положив голову мне на грудь.
– Пока не вдвоём, но скоро будем. Вместе и на всю жизнь.
– Необходимо менять структуру кормовой базы, – сказал академик Авдонин. – Без этого мы обречены на закупку импортного зерна, особенно в годы, неблагоприятные для зернового производства. Или же нужно сокращать поголовье мясного скота.
– Ни о каком сокращении скота не может быть и речи! – отрезал министр сельского хозяйства Мацкевич. – Что вы, Николай Сергеевич, можете предложить конкретно?
– Чем меньше мы заготавливаем сена, тем больше его недостачу приходится восполнять фуражным зерном. Если для собственного потребления зерна выращивается в избытке, то на корм скоту, да ещё при таком росте поголовья, в кризисные годы нам его однозначно не хватит. У нас большинство пашен по плодородию и климатическим условиям сильно уступают тому, что имеют основные экспортёры зерна. Целина – это пример того, как нельзя вести хозяйство, а ведь распашка целинных земель продолжается до сих пор. Американцы в своё время разбили на этом лбы, а мы упорно наступаем на те же самые грабли! Травополье запрещено, лесозащитные станции ликвидировали! Американцы восстанавливали плодородие своих почв, пользуясь работами русских почвоведов! Почему же у нас считают, что воля руководства превыше законов природы?
– Вы говорите, да не заговаривайтесь! – привстал Мацкевич.
– Не мешайте говорить! – раздражённо сказал министру Суслов. – Вас мы ещё послушаем!
– Если сказал лишнее, извините! – сказал Авдонин. – Просто наболело. Распахали пятьдесят миллионов гектаров, когда по плану нужно было в три раза меньше! Шесть центнеров с гектара – это урожайность? А степь загубили и продолжают губить. Нужно заниматься окультуриванием лугов и пастбищ, иначе скот скоро будет есть одно зерно. А для большинства районов, где мы его выращиваем, засуха раз в три–пять лет – это нормальное явление. Пока мы закупаем мало зерна, но если серьёзно не повысить культуру земледелия, со временем закупки возрастут многократно. О какой продовольственной независимости можно говорить? Если вы действительно хотите воспользоваться моими советами, могу разработать общую программу действий. Детализировать её по регионам – задача вашего министерства, уважаемый Владимир Владимирович, академия может в этом только помочь.
– Что-нибудь можете добавить? – спросил Косыгин.
– Мне непонятна наша гонка за мясом. Это чтобы догнать Запад или накормить народ? У нас громадные возможности по морепродуктам. Японцы, например, едят рыбы в пять раз больше мяса. Производство мяса нужно увеличивать, но не на столько и не любой ценой. Но это уже только моя личная точка зрения.
– Спасибо, Николай Сергеевич, – поблагодарил Косыгин. – Ждём вашу программу. Когда будете готовы, сообщите Владимиру Владимировичу, мы её рассмотрим. Теперь выслушаем вас, Мстислав Всеволодович.
– Исследованием новых технологий в области полупроводниковой техники и микроэлектроники по предложенной белорусами программе занято тридцать два научных учреждения, – сказал Келдыш. – В основном это академические институты, но есть и несколько отраслевых и специальные конструкторские бюро. Хочу поблагодарить Совет министров за большую и своевременную помощь в приобретении необходимого оборудования. Проведена очень большая работа, но на выходе только две темы, по остальным предстоит работать два-три года, а потом начнём внедрять в производство. Отдача будет очень большой, но не раньше чем через пять лет. Приходится решать очень много сложных вопросов. Но без этого этапа нечего даже и думать подходить к изучению и реализации второго пакета научно-технической информации. Пока мы не испытываем необходимости в дополнительном финансировании, вполне достаточно отпущенных средств.
– А если ускорить? – спросил Суслов.
– Если начнём подгонять учёных, получим на выходе сырой материал, – ответил Келдыш. – Это потом аукнется в производстве. Там всё цепляется одно за другое. Я сам хотел бы быстрее получить многие виды изделий, но, этого нельзя сделать, пока не отработана технология.
– Спасибо, Мстислав Всеволодович, – сказал Косыгин. – Давайте выслушаем Владимира Фёдоровича.
– В нашем министерстве рассмотрели те мероприятия, которые были отданы на экспертизу, – сказал Жигалин. – Большинство из них не по нашему профилю, но специалисты дали свою оценку. Реализация предложенных планов приведёт к экономии миллионов тонн металла, в основном чугуна и стали, и к снижению металлоёмкости изделий во многих отраслях производства. Но пока это только лозунги. Не существует оборудования для производства нужных материалов, в первую очередь высококачественных пластмасс. Необходимо заняться исследованиями свойств заявленных материалов и разработкой технологических процессов их получения. Мы рекомендовали институты соответствующего профиля. Часть работ можно провести в плане ОКР специализированных КБ Минхимпрома.
– Хорошо, передайте докладную записку секретарю. Всё, товарищи, на этом закончим.
Все, кроме Суслова и Косыгина, покинули комнату совещаний.
– Что будем делать с Чехословакией? – спросил Суслов. – В Политбюро мнения разделились.
– А что думает Леонид Ильич? – спросил Косыгин. – На последнем заседании он не высказал своё мнение, только слушал других. Вы обсуждали с ним этот вопрос?
– Он пока не определился, – ответил Суслов. – В Министерстве иностранных дел считают, что Дубчека и его окружение не удастся контролировать. В международном отделе ЦК очень скептически относятся к тому, что Новотный под нашим давлением оставит свои посты. Пономарёв считает, что у нас мало возможностей влиять на оппозицию.
– Значит, силовой вариант? – спросил Косыгин. – Реформы отставляем?
– Ему легко предлагать, – раздражённо сказал Суслов. – Контролируемые реформы! А как мы будем их контролировать? Через Гусака? Так ведь он был лояльным под прицелом наших танков. Хватит ли одной угрозы? И потом там надо убирать человек двадцать. Техническая возможность есть, но на такой падёж в рядах оппозиции не отреагирует только идиот, как бы это ни маскировалось под естественные причины!
– А если ввести танки не в шестьдесят восьмом, а сейчас? – предложил Косыгин. – Поговорить с Дзуром, он поддержит. Да и Новотный не должен сильно возражать. Оправдания можно придумать, а наличие наших сил должно остудить горячие головы. А если кого-то не остудит, такими можно заняться. А Новотного будем менять. Вот кем, нужно подумать, возможно, и не Гусаком. Надо посоветоваться с чехословацкими товарищами. Пусть Пономарёв пошлёт туда кого-нибудь из тех, кто курирует Чехословакию. Время ещё есть, хоть и немного.
Глава 30
Среда, седьмого декабря, была особым днём. Люся сдавала последний экзамен за девятый класс, и этим экзаменом была история. Я обратился к директору с просьбой, чтобы экзамен принимала не завуч, а другая учительница, которая тоже вела этот предмет, но получил отказ.
– Как бы Надежда Семёновна не относилась к Черзаровой, она не станет специально занижать оценку, – сказал он мне, – а ты хочешь, чтобы я выразил ей недоверие. Вы уйдёте, а мне с ней работать. Единственное, что могу сделать, – это присутствовать на экзамене.
Люся уехала в школу, и сейчас я ждал её возвращения. Меня по-прежнему по утрам возили на борьбу, но уже к половине первого был дома, обедал и садился писать. Два часа уходили на работу с документами, которые хранились в сейфе, потом давал себе отдых и садился дописывать книгу. Когда мне привезли документы, у куратора поселили двух крепких парней. У всех в наших семьях, кроме Ольги, взяли подписку о неразглашении любых сведений, касающихся меня и проекта в целом. Со времени последнего визита к Брежневу не было ни одной консультации, да и Леонид Ильич тоже не вызывал. Наверное, для работы хватало тех записей, в которых я давал подробные комментарии к событиям. За ними раз в два дня приезжала Белова. За прошедшие две недели мы так никуда и не выбрались отдохнуть. Люся, не разгибая спины, сидела за учебниками, да и у меня было много работы. Один раз пригласил её пройтись по улице. Дул небольшой ветер, а с неба густо сыпался крупный, пушистый снег. Я люблю такую погоду, поэтому решил погулять и сначала позвонил подруге, а потом – куратору. Сам он с нами не пошёл, а послал одного из парней. Этот тип пристроился в трёх метрах за нами и получилась не прогулка, а конвоирование. Вернувшись домой, подумал, что вопрос с охраной нужно решить как-то иначе, а пока придётся обойтись без прогулок.
Я посмотрел на часы и начал одеваться. Вот-вот должна была приехать подруга, и я хотел встретить её на улице. Сильного мороза не было, только градусов пять, да и ветер стих, поэтому с удовольствием стоял у подъезда и дышал свежим воздухом. Ожидание затянулось, и я уже начал волноваться, когда с улицы во двор въехала знакомая «Волга». Машина остановилась возле подъезда, и из неё вышла уставшая, но довольная Люся.
– Всё! – объявила она, отдавая мне портфель. – Я уже десятиклассница. По истории пять, и больше не нужно никуда ездить. Сказали, что документы будут через две недели, а заявление на экстернат по десятому классу напишу после каникул.
– Молодец! – сказал я. – Дома поцелую, сейчас слишком много свидетелей. Пошли быстрее, а то я уже давно жду и немного замёрз.
Я помахал рукой Сергею с Виктором, и мы зашли в подъезд.
– Я не виновата в задержке, – начала оправдываться Люся. – Это Надежда прицепилась. Я рассказала без ошибок, а она начала задавать дополнительные вопросы. Стерва она и есть стерва! Хорошо, что на экзамене присутствовал директор, а то она точно снизила бы оценку. Ему пришлось вмешаться.
– Чёрт с ней, – непочтительно отозвался я о завуче. – Чем думаешь заняться, свободная женщина?
– Если ты намекаешь на то, что я должна опять сесть за учебники, то объявляю забастовку! Даёшь развлечения!
– Хочешь в цирк?
– И в цирк хочу, и в театр, и в кино! Согласна даже на музей, только бы не сидеть в комнате! Сколько можно? Разве мы с тобой не заслужили? Заходи в квартиру, не обсуждать же это на лестничной площадке.
– Отдохнём, – согласился я, – а потом займёмся делом. Не бойся, заниматься с учебниками начнёшь после каникул. Мне Брежнев кое-что подсказал, и я думаю воспользоваться его предложением.
– И что он предложил?
