Информация, полученная из проверенного источника, была, как всегда, досконально изучена. Аглая Петровна не знала промахов. Эмоции не имели над ней власти – лишь холодный, безжалостный расчет, лишь непоколебимая справедливость.
В глубине парка она заметила его: худощавый парень в спортивном костюме что-то впаривал кучке подозрительных подростков. Аглая Петровна дала знак своим доберманам. Чёрные, как сама ночь, тени бесшумно сорвались с поводка. Мгновение спустя тишину парка разорвал отчаянный вопль, но он быстро захлебнулся в надвигающейся тьме. Аглая Петровна приблизилась к бездыханному телу и легким движением оставила на нём свой зловещий знак – весы и меч. С чувством выполненного долга, она покинула парк, оставив за собой лишь леденящую тишину и страх. Город должен быть очищен.
Вернувшись домой, Аглая Петровна тщательно вымыла руки, словно смывая с себя следы соприкосновения с грязью мира. Она не испытывала угрызений совести, лишь легкое удовлетворение от проделанной работы. Её методы, возможно, и были радикальными, но они работали. Преступность в городе неуклонно снижалась, наркоторговцы боялись высунуть нос на улицу, зная, что их может постигнуть участь, постигшая многих до них.
Она прошла в кабинет, где на стене висела большая карта города Ильменегорск, и отметила ещё один район зеленым цветом – очищен. Оставалось ещё много работы, но Аглая Петровна была полна решимости довести её до конца. Она чувствовала себя обязанной перед городом, перед людьми, которые жили здесь и хотели жить в мире и безопасности.
Внезапная, короткая трель телефона, словно ледяной осколок, расколола звенящую тишину её задумчивости. Незнакомый номер – зловещий предвестник нежданных вестей. Аглая Петровна насторожилась, будто услышала скрежет невидимых когтей, царапающих хрупкое стекло её внутреннего мира. В трубке прозвучал слабый, дрожащий голос её пожилой соседки, чей мир съежился до размеров больничной койки. Сбивчиво лепеча, старушка попросила сходить в магазин за молоком и гречкой – за призрачной надеждой на жизнь. Аглая Петровна не могла отказать этому беззащитному созданию, зная, что в глазах окружающих, даже будучи чудовищем в душе, она казалась воплощением невинности и доброты, тихой гаванью в бушующем море подозрений. И, не успев сменить уличное пальто на домашний халат, Аглая Петровна во второй раз за день отправилась в магазин, неся в себе странную смесь сочувствия и тщательно скрываемой тьмы. На каждом столбе, словно траурные ленты, алели листовки с описанием внешности неуловимого преступника. Аглая Петровна усмехнулась: они ищут тень, призрак. Она – Чистильщик, карающая длань города, и её никогда не поймают. Преступность в городе затихла, маргиналы дрожали в своих норах, страшась её праведного гнева. А Аглая Петровна, опьяненная своей силой и безнаказанностью, с каждым разом жаждала всё больше крови и безумия. Она упивалась страхом в глазах жертв, наслаждалась их мольбами, а потом выпускала своих доберманов, чтобы те, повинуясь инстинкту, перегрызали им глотки.
– Ладно, Полночь, Малютка, идем, – пробормотала она, ускоряя шаг. Проходя мимо людей, одетых в подобные балахоны, Аглая ощущала себя воровкой, крадущей чужие мысли. Пронзительные взгляды прохожих, знающих о приметах преступника и его двух доберманах, обжигали её спину. "Главное – не паниковать, – твердила она себе, – я точно не под подозрением".
В магазине Аглая Петровна двигалась с грацией хищницы, высматривающей добычу. Она взяла пакет молока, пачку гречки и, словно случайно, задержалась у прилавка с ножами. Её пальцы, тонкие и длинные, скользнули по лезвию кухонного тесака, представляя, как он рассекает плоть. Она облизнула губы, ощущая металлический привкус во рту. Нет, сегодня не время. Сегодня она – добрая соседка, ангел милосердия.
Выйдя ещё из одного магазина с двумя неподъемными пакетами, Аглая решила срезать путь через гаражный комплекс – настоящий лабиринт из железных стен, в котором легко заблудиться. Но она-то знала кратчайший путь к дому. Приближаясь к цели, она услышала громкие голоса, брань, крики. Сначала хотела обойти стороной, но любопытство пересилило. "Всё-таки пройду мимо", – решила она.
В гаражном массиве, где тени сгущались под покровом вечера, расположилась компания молодых людей. Пятеро приятелей, в атмосфере беззаботности, раскрыли утробу гаража, откуда хлынули ритмы музыки, смешиваясь с терпким запахом алкоголя и травяного дыма. Заметив одинокую фигуру старушки, выгуливающей собак неподалеку, их разгоряченные умы подкинули идею невинной, как им казалось, шалости.
– Эй, бабуль, не хочешь пивка глотнуть? – выкрикнул один из них, распаляемый алкоголем.
Подойдя ближе, Аглая окинула их взглядом, полным иронии и усталости.
– Что, юноша, к молодым дамам подход найти не можешь? Или вкус к зрелой красоте проснулся?
Взрыв хохота прокатился по гаражам.
– О-о-о-о, Серёг, да она тебя уделала! – скандировали друзья.
Аглая вскинула подбородок.
– Во-первых, элементарное уважение к старшим ещё никто не отменял. Во-вторых, я вам не подружка, чтобы фамильярничать. И в-третьих, вечер на дворе, пора и честь знать. Я вам не Минздрав, предупреждать не буду – сразу полицию вызову.
Из тени гаража выступила девушка.
– Да ладно, бабуль, чего ты такая злая? Присядь, отдохни с нами. Мы же никому не мешаем.
– Мешаете, – отрезала Аглая, – Дома видите? Это не просто гаражи, здесь люди живут. И, представьте себе, работают. Если до одиннадцати не угомонитесь, пеняйте на себя! Я на пятом этаже живу, как на ладони всё вижу.
С этими словами Аглая, словно тень, скользнула в сторону дома, оставив после себя лишь эхо своих слов. А молодые люди, ненадолго притихнув, вновь погрузились в атмосферу беспечного веселья.
Вернувшись к старушке, Аглая Петровна поставила пакет с продуктами на тумбочку. Слабые пальцы коснулись её руки в благодарность. Аглая Петровна улыбнулась – искренне и тепло. В этот момент она действительно чувствовала сострадание, как будто кусочек человечности ещё тлел в её черной душе. Она поправила сбившееся одеяло и ушла, оставив старушку в её тихом, угасающем мирке.
На улице её ждала ночь, её верная союзница. Фонари выхватывали из темноты обрывки зданий, силуэты прохожих. Аглая Петровна направилась в свою квартиру, где в тёмной комнате её ждали верные псы. Она чувствовала их нетерпеливое дыхание, предвкушение предстоящей охоты. Сегодня ночью она снова станет Чистильщиком.
В голове уже зрел план. Один из тех, кто посмел украсть кошелек у матери-одиночки. Ничтожная кража, но для Аглаи Петровны это был повод для правосудия. Она найдет его, выследит, как дичь, и скормит своим псам. Она уже представляла его перепуганное лицо, мольбы о пощаде, хруст костей под мощными челюстями.
Дома Аглая Петровна облачилась в траур, словно ночь опустилась на её плечи. Кожа перчаток, тугая и холодная, скрыла тонкость аристократических пальцев. Намордники легли на морды псов, и те заскулили, предвкушая таинство, тычась влажными носами в её ноги. Она коснулась их взъерошенных загривков, и по венам разлился ледяной адреналин. Сегодня голод утолится.
Старый, неказистый автомобиль, завещанный покойным мужем для подобных выездов, ждал её. В бардачке, словно грех, таился пистолет, но Аглая Петровна предпочитала исконную, "традиционную" справедливость. Псы завыли в унисон с мотором, чуя добычу, и машина тронулась, рассекая густую тьму. Впереди расстилался город, полный гноя и порока, и она, Чистильщик, шла вершить свой безжалостный суд.
Выследить вора оказалось дьявольски легко. Он забился в смрадную клоаку на краю города, окруженный таким же отребьем. Аглая Петровна наблюдала, растворившись в тенях, ожидая часа расплаты. Когда он вывалился на улицу, пьяный и шаткий, она дала псам знак.
Рваные звуки агонии потонули в ночи. Аглая Петровна подошла к распростертому телу, барахтающемуся в луже собственной крови, и вырезала на его плоти свой зловещий знак — весы и меч. В застывших глазах плескался первобытный ужас. Она удовлетворённо кивнула. Правосудие свершилось. Из грязных лохмотьев она извлекла украденный кошелек и положила его на видном месте, словно милостыню. Пусть мать-одиночка получит своё.
Она ушла, предоставив псам довершить кровавый пир. Ночь сомкнулась над ней, укрывая следы преступления. Аглая Петровна возвращалась домой, ощущая странное, холодное умиротворение. До завтра. Завтра она снова станет Аглаей Петровной, добродушной соседкой, тихим ангелом утешения. А ночью… ночью кошмар вернется. Но покою мешали парни в гаражном комплексе, устроившие гвалт и грохот посреди ночи, когда часы пробили полночь.
В полицейском участке назревала подлость. Миша, поддавшись низменному порыву, задумал подставить Костика. Сжимая в руках дело Кости, словно приговор, он вошёл в кабинет Брумеля.
– Чего тебе, Миша? – буркнул Брумель, не поднимая глаз от бумаг.
– Олег Анатольевич, не сочтите за донос, но считаю своим долгом сообщить: работа есть работа, а личные отношения – личное дело. Нельзя превращать отдел в подобие телешоу, – Миша старательно изобразил невинность.
– Стоп! Кто у нас тут выясняет отношения? И причём тут "Дом-2"? – Брумель нахмурился.
– Да Костя ваш! С лейтенантом Щукиной! У них там страсти кипят, а дела пылятся. Не то чтобы я ревновал, но любовные переживания мешают не только им, но и всему отделу. Вот, к примеру, это дело, – Миша ткнул пальцем в папку. – Сегодня он должен был на место преступления выехать, свидетелей опросить, всё запротоколировать, отпечатки пальцев снять, отчёт составить! А он что? С Щукиной взглядами перемигивается. Безобразие, одним словом.
– Я тебя услышал, – отрезал Брумель. – Вызови Костю ко мне.
– И, Олег Анатольевич, можно Косте не говорить, что это я… сообщил?
– Конечно, конечно, – рассеянно ответил Брумель.
Миша, сияя от предвкушения, поспешил сообщить Константину, что начальник желает его видеть. Костя, недоумевая, гадал, о чём же Брумель хочет поговорить с ним в конце рабочего дня.
Подойдя к кабинету, Костя постучал и вошёл.
– Олег Анатольевич, вызывали?
– Да, Кость, проходи, присаживайся, – Брумель указал на стул.
– Спасибо, я постою, – ответил Костя, чувствуя неладное.
– Ну, стой, как знаешь. В общем, тут выяснилось, что некоторые сотрудники занимаются на работе амурными делами, а не прямыми обязанностями. Что скажешь по этому поводу?
– Амурными делами? – удивился Костя. – Кто же это? Без понятия… Но, знаете, Олег Анатольевич, мы все люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Чувства – это ведь прекрасно.
– Не спорю, но лишь когда эти чувства не мешают работе! Согласен, Кость? Короче говоря, не буду ходить вокруг да около: мне известно, что вы со Светланой увлечены личной драмой, а не служебными обязанностями. Отчёт, который ты должен был закончить сегодня, до сих пор не готов. В общем, у тебя сегодня ночное дежурство. А Щукина и без того наказана – пусть посидит в архиве, доделает работу и отправляется домой. Возмущённо ответил Брумель.
– Ну, Олег Анатольевич, за что? Неужели за то, что я пригласил Свету в кино?
– Дело не в ваших отношениях – это ваше личное дело, сами разберётесь. А ночное дежурство ты получаешь за невыполненную работу. Всё, давай, иди. До завтра.
– Я вас понял, до завтра.
Костя вышел из кабинета начальника расстроенный и обозлённый. Он был уверен, что Миша наябедничал Брумелю. Решив выяснить отношения, Костя дождался, когда Миша соберётся домой. Коллеги уже разошлись.
– Ну что, крыса, добился своего? – процедил Костя.
– Эй, полегче, утихомирь свой пыл, мальчик. Попробуешь меня тронуть при исполнении, будут проблемы.
– Да об такое дерьмо руки марать противно, потом вонять будет. Не ожидал я, Миша, такой подлости из-за того, что я первым пригласил Свету в кино. У неё уже билеты, она ждёт меня…
– Какие подлости? Ты о чём, Костик?
– Знай, друга у тебя больше нет. Я тебе верил, уважал как брата, мы же с детства знакомы, а ты… как крыса.
– Хочешь выяснять отношения? Отлично, давай поговорим. Помнишь Ксюшу, твою бывшую жену, которая тебе изменила? А знаешь, кто её трахал в твоей кровати? Это был я. А тебе она сказала, что уехала к маме и бросает тебя, потому что якобы там нашла новую любовь. И целых два года я её пользовал, а ты и не подозревал. Потому что ты сломал мне жизнь. Из-за тебя погиб мой брат. Ты думаешь, я это забыл? Когда вы, как два конченых наркомана, валялись летом под кайфом возле магазина, кто вас нашёл? Я. Тебя спасли, а он от передоза умер. Я выяснил, кто его подсадил на наркотики – это был ты! Скажи спасибо моему дяде, который дружит с твоим отцом и пристроил тебя в полицию. Я тоже вёл похожий образ жизни, но меня батя быстро в полицию запихнул. Больше к прошлому не вернусь. А твою тайну – что ты бывший наркоман – знаем только я, ты и мой дядя. Я могу сделать так, что об этом узнает и Света. Так что, мальчик, не буди лихо, пока оно тихо.
Ярость клокотала в Косте, грозя вырваться наружу. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться на Мишу.
– Итак, – процедил Костя, в каждом слове сквозила ледяная угроза. – Ты хоть понимаешь, на кого замахнулся? Хочешь войны? Что ж, я обещаю тебе, ощущения будут незабываемые. Насчет твоих похождений с Ксюшей я в курсе. И не думай, что я сидел сложа руки. Помнишь, твоя сестрица мечтала о карьере в МВД? Так вот, можешь поблагодарить меня – ее мечтам не суждено было сбыться. Где она сейчас, кстати? Ах да, в больнице, точно. Извини, дружок, но эту битву ты проиграл еще два года назад. И не надо меня пугать своими наркотиками, а то вдруг оступишься и навестишь сестру в травмпункте.
– Ну ты и мразь… – с ненавистью подметил Миша.
– Мразь? Нет, я просто вернул тебе должок двухлетней давности. Ты два года спал с моей бывшей, а потом пил со мной пиво и смотрел футбол, как ни в чем не бывало. Я, между прочим, даже пальцем не тронул твою сестру, лишь лишил ее глупой мечты. А вот ты поступаешь, как последняя сволочь.
– Короче, я тебя предупредил, отвали от Светки. Она моя.
– А то что? А…
– Узнаешь что. Я сказал…
(Автор). Так порой любовь безжалостно рушит самые крепкие узы дружбы.
Миша ушел, а Костя остался на ночное дежурство. Выходя из здания, Миша заметил Светлану, ожидавшую Костю.
– Он уехал еще днем, – небрежно бросил он, подойдя к ней, – и телефон отключил.
– Как уехал? Куда? – растерялась Света. – Он же сегодня билеты принес, мы же в кино собирались!
– А, Костя тебе ничего не сказал? Он умотал к друзьям на отдых.
– К друзьям? Ну, ладно, – напускная бодрость дрогнула в ее голосе. – Знаешь что? Пошли со мной в кино. Это будет ему уроком.
Миша, чьи коварные планы начинали воплощаться, изобразил колебание.
– Да неудобно как-то… Ты же с Костей хотела. Я…
– Хотела, но он уехал, даже не предупредив. Чтобы билеты не пропадали, приглашаю тебя.
Миша, предусмотрительно разрядивший телефон Кости еще днем – тот, как назло, забыл зарядку дома – знал, что соперник остался без связи.
– Ну, пошли, – притворно застеснялся он. – Буду только рад составить тебе компанию.
Светлана и Миша направились в кинотеатр, а тем временем Аглая Петровна не могла уснуть из-за шума на улице. Веселье отдыхающих продолжалось.
Вечер обволакивал город, когда Аглая, облаченная в строгий костюм, вывела на прогулку своих доберманов.
В глубине парка она заметила его: худощавый парень в спортивном костюме что-то впаривал кучке подозрительных подростков. Аглая Петровна дала знак своим доберманам. Чёрные, как сама ночь, тени бесшумно сорвались с поводка. Мгновение спустя тишину парка разорвал отчаянный вопль, но он быстро захлебнулся в надвигающейся тьме. Аглая Петровна приблизилась к бездыханному телу и легким движением оставила на нём свой зловещий знак – весы и меч. С чувством выполненного долга, она покинула парк, оставив за собой лишь леденящую тишину и страх. Город должен быть очищен.
Вернувшись домой, Аглая Петровна тщательно вымыла руки, словно смывая с себя следы соприкосновения с грязью мира. Она не испытывала угрызений совести, лишь легкое удовлетворение от проделанной работы. Её методы, возможно, и были радикальными, но они работали. Преступность в городе неуклонно снижалась, наркоторговцы боялись высунуть нос на улицу, зная, что их может постигнуть участь, постигшая многих до них.
Она прошла в кабинет, где на стене висела большая карта города Ильменегорск, и отметила ещё один район зеленым цветом – очищен. Оставалось ещё много работы, но Аглая Петровна была полна решимости довести её до конца. Она чувствовала себя обязанной перед городом, перед людьми, которые жили здесь и хотели жить в мире и безопасности.
Внезапная, короткая трель телефона, словно ледяной осколок, расколола звенящую тишину её задумчивости. Незнакомый номер – зловещий предвестник нежданных вестей. Аглая Петровна насторожилась, будто услышала скрежет невидимых когтей, царапающих хрупкое стекло её внутреннего мира. В трубке прозвучал слабый, дрожащий голос её пожилой соседки, чей мир съежился до размеров больничной койки. Сбивчиво лепеча, старушка попросила сходить в магазин за молоком и гречкой – за призрачной надеждой на жизнь. Аглая Петровна не могла отказать этому беззащитному созданию, зная, что в глазах окружающих, даже будучи чудовищем в душе, она казалась воплощением невинности и доброты, тихой гаванью в бушующем море подозрений. И, не успев сменить уличное пальто на домашний халат, Аглая Петровна во второй раз за день отправилась в магазин, неся в себе странную смесь сочувствия и тщательно скрываемой тьмы. На каждом столбе, словно траурные ленты, алели листовки с описанием внешности неуловимого преступника. Аглая Петровна усмехнулась: они ищут тень, призрак. Она – Чистильщик, карающая длань города, и её никогда не поймают. Преступность в городе затихла, маргиналы дрожали в своих норах, страшась её праведного гнева. А Аглая Петровна, опьяненная своей силой и безнаказанностью, с каждым разом жаждала всё больше крови и безумия. Она упивалась страхом в глазах жертв, наслаждалась их мольбами, а потом выпускала своих доберманов, чтобы те, повинуясь инстинкту, перегрызали им глотки.
– Ладно, Полночь, Малютка, идем, – пробормотала она, ускоряя шаг. Проходя мимо людей, одетых в подобные балахоны, Аглая ощущала себя воровкой, крадущей чужие мысли. Пронзительные взгляды прохожих, знающих о приметах преступника и его двух доберманах, обжигали её спину. "Главное – не паниковать, – твердила она себе, – я точно не под подозрением".
В магазине Аглая Петровна двигалась с грацией хищницы, высматривающей добычу. Она взяла пакет молока, пачку гречки и, словно случайно, задержалась у прилавка с ножами. Её пальцы, тонкие и длинные, скользнули по лезвию кухонного тесака, представляя, как он рассекает плоть. Она облизнула губы, ощущая металлический привкус во рту. Нет, сегодня не время. Сегодня она – добрая соседка, ангел милосердия.
Выйдя ещё из одного магазина с двумя неподъемными пакетами, Аглая решила срезать путь через гаражный комплекс – настоящий лабиринт из железных стен, в котором легко заблудиться. Но она-то знала кратчайший путь к дому. Приближаясь к цели, она услышала громкие голоса, брань, крики. Сначала хотела обойти стороной, но любопытство пересилило. "Всё-таки пройду мимо", – решила она.
В гаражном массиве, где тени сгущались под покровом вечера, расположилась компания молодых людей. Пятеро приятелей, в атмосфере беззаботности, раскрыли утробу гаража, откуда хлынули ритмы музыки, смешиваясь с терпким запахом алкоголя и травяного дыма. Заметив одинокую фигуру старушки, выгуливающей собак неподалеку, их разгоряченные умы подкинули идею невинной, как им казалось, шалости.
– Эй, бабуль, не хочешь пивка глотнуть? – выкрикнул один из них, распаляемый алкоголем.
Подойдя ближе, Аглая окинула их взглядом, полным иронии и усталости.
– Что, юноша, к молодым дамам подход найти не можешь? Или вкус к зрелой красоте проснулся?
Взрыв хохота прокатился по гаражам.
– О-о-о-о, Серёг, да она тебя уделала! – скандировали друзья.
Аглая вскинула подбородок.
– Во-первых, элементарное уважение к старшим ещё никто не отменял. Во-вторых, я вам не подружка, чтобы фамильярничать. И в-третьих, вечер на дворе, пора и честь знать. Я вам не Минздрав, предупреждать не буду – сразу полицию вызову.
Из тени гаража выступила девушка.
– Да ладно, бабуль, чего ты такая злая? Присядь, отдохни с нами. Мы же никому не мешаем.
– Мешаете, – отрезала Аглая, – Дома видите? Это не просто гаражи, здесь люди живут. И, представьте себе, работают. Если до одиннадцати не угомонитесь, пеняйте на себя! Я на пятом этаже живу, как на ладони всё вижу.
С этими словами Аглая, словно тень, скользнула в сторону дома, оставив после себя лишь эхо своих слов. А молодые люди, ненадолго притихнув, вновь погрузились в атмосферу беспечного веселья.
Вернувшись к старушке, Аглая Петровна поставила пакет с продуктами на тумбочку. Слабые пальцы коснулись её руки в благодарность. Аглая Петровна улыбнулась – искренне и тепло. В этот момент она действительно чувствовала сострадание, как будто кусочек человечности ещё тлел в её черной душе. Она поправила сбившееся одеяло и ушла, оставив старушку в её тихом, угасающем мирке.
На улице её ждала ночь, её верная союзница. Фонари выхватывали из темноты обрывки зданий, силуэты прохожих. Аглая Петровна направилась в свою квартиру, где в тёмной комнате её ждали верные псы. Она чувствовала их нетерпеливое дыхание, предвкушение предстоящей охоты. Сегодня ночью она снова станет Чистильщиком.
В голове уже зрел план. Один из тех, кто посмел украсть кошелек у матери-одиночки. Ничтожная кража, но для Аглаи Петровны это был повод для правосудия. Она найдет его, выследит, как дичь, и скормит своим псам. Она уже представляла его перепуганное лицо, мольбы о пощаде, хруст костей под мощными челюстями.
Дома Аглая Петровна облачилась в траур, словно ночь опустилась на её плечи. Кожа перчаток, тугая и холодная, скрыла тонкость аристократических пальцев. Намордники легли на морды псов, и те заскулили, предвкушая таинство, тычась влажными носами в её ноги. Она коснулась их взъерошенных загривков, и по венам разлился ледяной адреналин. Сегодня голод утолится.
Старый, неказистый автомобиль, завещанный покойным мужем для подобных выездов, ждал её. В бардачке, словно грех, таился пистолет, но Аглая Петровна предпочитала исконную, "традиционную" справедливость. Псы завыли в унисон с мотором, чуя добычу, и машина тронулась, рассекая густую тьму. Впереди расстилался город, полный гноя и порока, и она, Чистильщик, шла вершить свой безжалостный суд.
Выследить вора оказалось дьявольски легко. Он забился в смрадную клоаку на краю города, окруженный таким же отребьем. Аглая Петровна наблюдала, растворившись в тенях, ожидая часа расплаты. Когда он вывалился на улицу, пьяный и шаткий, она дала псам знак.
Рваные звуки агонии потонули в ночи. Аглая Петровна подошла к распростертому телу, барахтающемуся в луже собственной крови, и вырезала на его плоти свой зловещий знак — весы и меч. В застывших глазах плескался первобытный ужас. Она удовлетворённо кивнула. Правосудие свершилось. Из грязных лохмотьев она извлекла украденный кошелек и положила его на видном месте, словно милостыню. Пусть мать-одиночка получит своё.
Она ушла, предоставив псам довершить кровавый пир. Ночь сомкнулась над ней, укрывая следы преступления. Аглая Петровна возвращалась домой, ощущая странное, холодное умиротворение. До завтра. Завтра она снова станет Аглаей Петровной, добродушной соседкой, тихим ангелом утешения. А ночью… ночью кошмар вернется. Но покою мешали парни в гаражном комплексе, устроившие гвалт и грохот посреди ночи, когда часы пробили полночь.
В полицейском участке назревала подлость. Миша, поддавшись низменному порыву, задумал подставить Костика. Сжимая в руках дело Кости, словно приговор, он вошёл в кабинет Брумеля.
– Чего тебе, Миша? – буркнул Брумель, не поднимая глаз от бумаг.
– Олег Анатольевич, не сочтите за донос, но считаю своим долгом сообщить: работа есть работа, а личные отношения – личное дело. Нельзя превращать отдел в подобие телешоу, – Миша старательно изобразил невинность.
– Стоп! Кто у нас тут выясняет отношения? И причём тут "Дом-2"? – Брумель нахмурился.
– Да Костя ваш! С лейтенантом Щукиной! У них там страсти кипят, а дела пылятся. Не то чтобы я ревновал, но любовные переживания мешают не только им, но и всему отделу. Вот, к примеру, это дело, – Миша ткнул пальцем в папку. – Сегодня он должен был на место преступления выехать, свидетелей опросить, всё запротоколировать, отпечатки пальцев снять, отчёт составить! А он что? С Щукиной взглядами перемигивается. Безобразие, одним словом.
– Я тебя услышал, – отрезал Брумель. – Вызови Костю ко мне.
– И, Олег Анатольевич, можно Косте не говорить, что это я… сообщил?
– Конечно, конечно, – рассеянно ответил Брумель.
Миша, сияя от предвкушения, поспешил сообщить Константину, что начальник желает его видеть. Костя, недоумевая, гадал, о чём же Брумель хочет поговорить с ним в конце рабочего дня.
Подойдя к кабинету, Костя постучал и вошёл.
– Олег Анатольевич, вызывали?
– Да, Кость, проходи, присаживайся, – Брумель указал на стул.
– Спасибо, я постою, – ответил Костя, чувствуя неладное.
– Ну, стой, как знаешь. В общем, тут выяснилось, что некоторые сотрудники занимаются на работе амурными делами, а не прямыми обязанностями. Что скажешь по этому поводу?
– Амурными делами? – удивился Костя. – Кто же это? Без понятия… Но, знаете, Олег Анатольевич, мы все люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Чувства – это ведь прекрасно.
– Не спорю, но лишь когда эти чувства не мешают работе! Согласен, Кость? Короче говоря, не буду ходить вокруг да около: мне известно, что вы со Светланой увлечены личной драмой, а не служебными обязанностями. Отчёт, который ты должен был закончить сегодня, до сих пор не готов. В общем, у тебя сегодня ночное дежурство. А Щукина и без того наказана – пусть посидит в архиве, доделает работу и отправляется домой. Возмущённо ответил Брумель.
– Ну, Олег Анатольевич, за что? Неужели за то, что я пригласил Свету в кино?
– Дело не в ваших отношениях – это ваше личное дело, сами разберётесь. А ночное дежурство ты получаешь за невыполненную работу. Всё, давай, иди. До завтра.
– Я вас понял, до завтра.
Костя вышел из кабинета начальника расстроенный и обозлённый. Он был уверен, что Миша наябедничал Брумелю. Решив выяснить отношения, Костя дождался, когда Миша соберётся домой. Коллеги уже разошлись.
– Ну что, крыса, добился своего? – процедил Костя.
– Эй, полегче, утихомирь свой пыл, мальчик. Попробуешь меня тронуть при исполнении, будут проблемы.
– Да об такое дерьмо руки марать противно, потом вонять будет. Не ожидал я, Миша, такой подлости из-за того, что я первым пригласил Свету в кино. У неё уже билеты, она ждёт меня…
– Какие подлости? Ты о чём, Костик?
– Знай, друга у тебя больше нет. Я тебе верил, уважал как брата, мы же с детства знакомы, а ты… как крыса.
– Хочешь выяснять отношения? Отлично, давай поговорим. Помнишь Ксюшу, твою бывшую жену, которая тебе изменила? А знаешь, кто её трахал в твоей кровати? Это был я. А тебе она сказала, что уехала к маме и бросает тебя, потому что якобы там нашла новую любовь. И целых два года я её пользовал, а ты и не подозревал. Потому что ты сломал мне жизнь. Из-за тебя погиб мой брат. Ты думаешь, я это забыл? Когда вы, как два конченых наркомана, валялись летом под кайфом возле магазина, кто вас нашёл? Я. Тебя спасли, а он от передоза умер. Я выяснил, кто его подсадил на наркотики – это был ты! Скажи спасибо моему дяде, который дружит с твоим отцом и пристроил тебя в полицию. Я тоже вёл похожий образ жизни, но меня батя быстро в полицию запихнул. Больше к прошлому не вернусь. А твою тайну – что ты бывший наркоман – знаем только я, ты и мой дядя. Я могу сделать так, что об этом узнает и Света. Так что, мальчик, не буди лихо, пока оно тихо.
Ярость клокотала в Косте, грозя вырваться наружу. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться на Мишу.
– Итак, – процедил Костя, в каждом слове сквозила ледяная угроза. – Ты хоть понимаешь, на кого замахнулся? Хочешь войны? Что ж, я обещаю тебе, ощущения будут незабываемые. Насчет твоих похождений с Ксюшей я в курсе. И не думай, что я сидел сложа руки. Помнишь, твоя сестрица мечтала о карьере в МВД? Так вот, можешь поблагодарить меня – ее мечтам не суждено было сбыться. Где она сейчас, кстати? Ах да, в больнице, точно. Извини, дружок, но эту битву ты проиграл еще два года назад. И не надо меня пугать своими наркотиками, а то вдруг оступишься и навестишь сестру в травмпункте.
– Ну ты и мразь… – с ненавистью подметил Миша.
– Мразь? Нет, я просто вернул тебе должок двухлетней давности. Ты два года спал с моей бывшей, а потом пил со мной пиво и смотрел футбол, как ни в чем не бывало. Я, между прочим, даже пальцем не тронул твою сестру, лишь лишил ее глупой мечты. А вот ты поступаешь, как последняя сволочь.
– Короче, я тебя предупредил, отвали от Светки. Она моя.
– А то что? А…
– Узнаешь что. Я сказал…
(Автор). Так порой любовь безжалостно рушит самые крепкие узы дружбы.
Миша ушел, а Костя остался на ночное дежурство. Выходя из здания, Миша заметил Светлану, ожидавшую Костю.
– Он уехал еще днем, – небрежно бросил он, подойдя к ней, – и телефон отключил.
– Как уехал? Куда? – растерялась Света. – Он же сегодня билеты принес, мы же в кино собирались!
– А, Костя тебе ничего не сказал? Он умотал к друзьям на отдых.
– К друзьям? Ну, ладно, – напускная бодрость дрогнула в ее голосе. – Знаешь что? Пошли со мной в кино. Это будет ему уроком.
Миша, чьи коварные планы начинали воплощаться, изобразил колебание.
– Да неудобно как-то… Ты же с Костей хотела. Я…
– Хотела, но он уехал, даже не предупредив. Чтобы билеты не пропадали, приглашаю тебя.
Миша, предусмотрительно разрядивший телефон Кости еще днем – тот, как назло, забыл зарядку дома – знал, что соперник остался без связи.
– Ну, пошли, – притворно застеснялся он. – Буду только рад составить тебе компанию.
Светлана и Миша направились в кинотеатр, а тем временем Аглая Петровна не могла уснуть из-за шума на улице. Веселье отдыхающих продолжалось.
Вечер обволакивал город, когда Аглая, облаченная в строгий костюм, вывела на прогулку своих доберманов.
