Я посмотрела на него и наконец увидела усмешку, сложившуюся из тонких губ и широких тёмных бровей, выразительно опущенных к карим глазам. Они хитро смотрели на меня, ничего хорошего не предвещая.
— Ты прямо сейчас можешь отказаться. Никто не заставляет тебя сидеть рядом со мной. Как раз рядом с Климентом есть свободное место.
Мы вместе обернулись, чтобы увидеть задумчивое лицо парня и выразительный взгляд, как у сокола, направленный к доске.
Пока мы говорили с Ильёй, Евгения Яковлевна уже начала занятие. Она монотонно продиктовала тему урока и вытерла салфеткой испачканные белым мелом руки.
— Почему я должен возражать? — ответил он мне. — Может, мне понравится бесить тебя здесь, пока ты так близко. — Он протянул руку к краю белой рубашки и чуть не ущипнул меня в бок.
— Прекрати! — крикнула я, испугавшись щекотки. — Не делай так больше! — Я чуть не встала с места, но всё равно привлекла внимание.
— Яшина, Зимин, сейчас оба живо пойдёте к директору! — Обратилась к нам Яковлевна. — Даю вам последний шанс досидеть до конца уроков. Поблажек в вашу сторону больше не будет. В этом году от меня милосердия не ждите. В будущем вам поступать, строить свои жизни, и поверьте, вы запомните мои слова. Пока вы не поймёте, как вести себя в этой жизни, вас самих никто не поймёт.
— Мы поняли, — ответила я ей, чтобы она оставила нас со своей лекцией.
— Точно поняла? — Прошептал мне Илья, нагло улыбаясь. — Не знал, что ты боишься щекотки. Теперь я знаю твоё слабое место. Что будешь делать?
Слова он говорил без страха в голосе, будто был уверен, что сила моего слабого места у него в руках. Но я не боялась.
— Ничего. Но если ты попробуешь использовать это против меня, я тебя в порошок сотру.
— Интересно, как это будет?
Подлая улыбка Ильи была на грани смеха. Его сдерживало только присутствие учителя. А я, глядя на довольное лицо парня, желала стереть эту ухмылку раз и навсегда. Он раздражал меня, игрался с той, кто ему не по зубам. Илья недооценивал меня, и зря.
