– Капитан. – Кивнув и пододвинувшись ближе, Митис осматривается, почти не двигая головой, наклоняется ближе и шепчет басом: – Когда вы сами взялись заменить повара, я решил, что это просто напоказ. Сегодня мне стыдно признаваться себе в таких мыслях.
Он отклоняется, кивает с легкой улыбкой, но сразу же наклоняет голову снова, чтобы добавить еще несколько слов.
– Экипажу необходимо доверять капитану, и вы расположили их к себе, это уже прекрасно, – делится адмирал мыслью. – Поверьте, я знаю.
Выслушав, Лерц еще несколько секунд молчит, раздумывает. Взглянув на парящую рядом сферу, в которой застыли ручьи искривленных отражений, он не решается говорить с ней здесь, а после взглядывает на собеседника, а адмирал снова едва заметно кивает, стараясь передать свое уважение.
Вздохнув, дипломат оглядывается.
– Рад это слышать, адмирал, – кивает он в ответ. – Но я всего лишь проходил мимо и случайно вас отвлек. Я хотел еще раз сказать, что полагаюсь на вас лично и на вашу команду. Доставьте нас к внеземной цивилизации. Путь все еще не закончен.
Сдержанно и как-то официально улыбнувшись, Лерц кивает и оборачивается, после чего сразу уходит. И пока адмирал с другими пилотами трудятся на мостике, капитан отправляется назад в свою каюту.
По возвращении с ним сразу же заговаривает Нэвис.
– Могу я узнать, почему ты соврал капитану?
Мужчина оборачивается, и сомнения путают мысли, но спустя пару секунд он все же спрашивает:
– С чего ты взяла, что я соврал?
Завязав разговор, сфера лишь теперь поднимается выше, чтобы собеседнику было удобнее вести беседу.
– Мне доступна вся информация о состоянии интерфейса и твоего организма. Даже слабые изменения в составе крови или повышение уровня гормонов позволяют мне практически безошибочно судить о внутренних процессах мышления, – спокойно и, как всегда, подробно объясняется Нэвис. – Если ты забыл, что раньше я уже это говорила, возможно, имеются повреждения нервной системы, и необходимо провести еще один анализ в медкапсуле.
– Я помню, – отворачивается капитан.
Помощница молчит, вопреки ожиданиям. Секунд через пять Лерц взглядывает на сферу, парящую слева от лица, и сам не сдерживается.
– Это не ложь. Просто я не стал отвечать адмиралу подробно.
– Утаивание информации, как и любые способы ввести собеседника в заблуждение, считаются ложью в моем понимании.
Капитан разворачивается к Нэвис, догадывается, что она легко распознает его интерес к беседе, так что Лерц и не пытается это скрывать.
– Ты же понимаешь, что это необходимая мера? – с изумлением спрашивает мужчина. – При ведении переговоров, нельзя сразу же выдавать свои намерения не удостоверившись, что собеседник не откроет его собственные цели и планы.
– Это утверждение ошибочно, – говорит помощница. – Бессмысленно вести переговоры таким устаревшим методом, поскольку это значительно усложняет и замедляет процесс.
– Серьезно?
Лерц даже рабочее кресло отыскивает практически на ощупь, лишь на миг оторвав от сферы взгляд. И он торопится сразу объяснить свой интерес к теме, чтобы аналитические системы помощницы в этот раз не гадали, а точно знали о причинах изменений в организме капитана.
– Видишь ли, – садится Лерц, – я могу понять твою точку зрения. Простой расчет говорит о том, что сотрудничество во много раз выгоднее политических интриг. Простого человеческого ума достаточно, чтобы это понять. Только вот есть нюанс, который ты будто вовсе не учитываешь: доверяясь сопернику, ты рискуешь отдать ему преимущество. Именно поэтому каждый шаг обговаривается отдельно и стороны в мировой… вернее, в нашей, человеческой практике всегда раскрывают секреты осторожно, предварительно договариваясь.
– И это крайне малоэффективно, – без сомнений заявляет Нэвис.
Лишь теперь, дослушав, сфера изменяет положение и зависает напротив капитана, на уровне глаз.
– Утаивание информации ощутимо уменьшает потенциал любого знания. Эта человеческая традиция идет прямиком из времен, когда люди еще использовали оружие, как дипломатический метод борьбы, считая его абсолютно оправданным.
Лерц усмехается.
– Выходит, ты действительно считаешь, что в диалоге с инопланетной цивилизацией нам лучше сразу раскрыть все преимущества, не рассчитывая на взаимность? Ты понимаешь, какую угрозу…
– Это не несет никакой угрозы, – совсем не шуточным тоном отвечает Нэвис, перебивая капитана.
Сам Лерц изменяется в лице, хмурится, наклоняет в сторону помощницы голову и заговаривает тише.
– Да ты совсем… перегорела? – говорит он строго. – И с чего я должен…
– Недостаточный уровень развития отдельного существа, не позволит ему в полной мере использовать потенциал любой полученной от более развитой цивилизации информации, – уверенно перебивает Нэвис. – Уровень интеллектуального развития, предполагает обязательное понимание всех преимуществ и опасностей созданных им инструментов. Сложность наиболее опасных и важных технологий, предполагает наличие знания и развития определенного уровня интеллекта, что в свою очередь приводит к обязательной необходимости грамотного обращения с освоенными технологиями, и в особенности теми, что представляют опасность. Что, собственно, и доказывают открытые вот уже несколько тысячелетий назад законы естественной саморегуляции материи.
Это заставляет капитана не только задуматься, но и заинтересоваться.
– Ты сказала, законы саморегуляции? Что это?
– Законы естественной саморегуляции материи, – строгим, учительским тоном поправляет Нэвис. – Это область человеческого знания на границе математики. Ее положения описывают то, как ведут себя любые структуры на разных масштабах. Для отдельной клетки, неорганических скоплений материи, для звезд, камней, пыли и отдельных частиц, для звездных систем, галактик и разумной жизни – законы естественной саморегуляции описывают поведение как отдельной разумной особи, так и группы индивидов, причем, учитывая возможные отличительные особенности для разных уровней развития.
Капитан долго переваривает сказанное.
– Во вселенной действуют общие для всех законы, – помогает ему Нэвис. – Они и называются законами естественной саморегуляции.
Затем, вернув себе обладание, Лерц с сомнением и подозрительностью глядит на сферу.
– Странно. Я об этом даже не слышал.
Нэвис отвечает мгновенно.
– Область была изучена довольно быстро, а новые законы выявить не могли на протяжении двух тысяч лет, после чего исследования в этом направлении окончательно потеряли актуальность. К сожалению, сами законы не принесли много пользы…
– Но ты все равно о них говоришь.
– …поскольку, – не обращает Нэвис внимания на слова капитана, – по иронии судьбы, эти законы сами же стали объектом действия открытых закономерностей: так как у человечества не было инструментов, чтобы использовать полученное знание, оно оказалось бесполезным и заброшенным.
– И при чем здесь ирония?
– Один из законов естественной саморегуляции как раз утверждает, что большую опасность либо ценность несут технологии, для использования которых необходимы инструменты других областей, приблизительно схожие по уровню технологического развития, – объясняет помощница, не жалея ума собеседника. – Иначе говоря, чем сложней, ценнее либо опаснее технология, тем более развитыми должны быть смежные области, а, следовательно, тем более высоким должен быть общий уровень развития.
Лерц встает. В глубокой задумчивости он пытается увлечь себя шагом, чтобы очистить голову от всех лишних мыслей, а затем довольно быстро возвращается на кресло.
– И ты только что объяснила, почему нельзя бездумно раскрывать наши секреты малоразвитой цивилизации.
– Как раз наоборот, – спорит Нэвис. – Нет нужды прятать свои главные преимущества от того, кто все равно не сможет ими воспользоваться, не имея достаточного инструментария. А под ним законы естественной саморегуляции понимают общий уровень развития.
Лерц задумывается еще раз, но помощница спустя несколько секунд добавляет:
– К сожалению, законы описывают весьма общие закономерности, которые, тем не менее, позволяют на удивление более точно судить о происходящих событиях.
– Ты ведь знаешь, что такое обезьяна с гранатой? – прищуривается мужчина, сам не зная, верно ли он понял слова Нэвис.
– Знаю, – отвечает та, не колеблясь. – Отвечу сразу, что законы естественной саморегуляции не учитывают крайние случаи, как, например, безразмерная глупость.
– В примере с обезьяной речь не о глупости… вернее…
– Вернее, именно о глупости, – поправляет Нэвис. – Я понимаю, что ты хочешь привести хороший пример, в котором передача технологии неминуемо приведет к жутким последствиям. Я скажу, почему этот пример неудачный. Если ты даешь обезьяне гранату, разумеется, есть вероятность, что она ей воспользуется. Обезьяна не способна оценить последствия и ущерб, но, и это самое важное, глупа здесь не обезьяна, а тот, кто протягивает ей гранату. Так, например, если ты покажешь обезьяне гранату, а затем вырвешь чеку и бросишь гранату подальше, то одновременно ты откроешь потенциал технологии интеллектуально слаборазвитому существу, но в то же время не случится ничего ужасного. Если только ты продолжишь хранить гранаты в безопасном месте.
Лерц сильно нахмуривается. Он признает свою неправоту, но в то же время не сдается, пока еще имея в беседе пространство для маневра.
– Знание само по себе может быть оружием, – встает мужчина. – Для примера возьмем само человечество, но таким, каким оно было несколько тысяч лет назад. Если бы мы предоставили им все известные знания…
– То людям того времени попросту негде было бы эти знания хранить, – перебивает Нэвис. – Время, необходимое на обработку такого массива информации, было бы достаточным для совершенствования общего уровня развития.
– Ладно. – Лерц отступает, проходит по комнате, думает, затем разворачивается. – Хорошо. Но мы могли бы передать людям того времени, например, информацию о том, как построить расщепитель, все сопутствующие технологии, и тогда…
– Тогда бы обезьяна взорвала сама себя, – перебивает Нэвис. – А если бы мы могли только показать, как работает это средство лучевого воздействия… Лерц, ты уже видишь закономерность?
Капитан вдруг останавливается и довольно быстро успокаивается.
– Это один из законов естественной саморегуляции, – объясняет Нэвис уже спокойным. – Если упростить, то это звучит так: ни одна технология не может быть использована в отрыве от общего уровня развития, а неизменным обстоятельством общего уровня является необходимость осознания и правильности использования открытой технологии.
Лерц опускается в кресло снова, закрывает лицо рукой, а затем смотрит на помощницу тяжелым взглядом.
– Ты понимаешь, Нэвис, что только что, если, конечно, ты права, только что ты перечеркнула всю мою работу.
– Я понимаю, капитан, но раньше я сделать этого не могла.
– Ты издеваешься? Почему? – изумляется Лерц.
– Законы естественной саморегуляции, – отвечает помощница. – Ты бы попросту не стал меня слушать.
Капитан отклоняется назад, закидывает голову на спинку кресла, закрывает лицо обеими руками и несколько минут не двигается, но все это время Нэвис молча висит рядом и не привлекает к себе внимания.
– Чертов кусок пластика, – шепчет он спустя пару минут. – Не может же все быть так просто.
Встав, Лерц подходит к проектрону, включает рабочий стол, но сразу оборачивается к помощнице.
– Постой, в начале разговора ты сказала, что у тебя есть механизмы отличия лжи от правды, зачем они тебе?
Нэвис, к удивлению капитана, молчит целых несколько секунд, что мгновенно вызывает подозрения.
– Подозреваешь меня во лжи? – спокойно уточняет помощница, несколько мгновений спустя.
Лерц прищуривается с недоверием.
– Для чего еще тебе нужны подобные… черт.
Догадавшись, капитан опускает голову.
– Вот именно, – угадывает Нэвис его мысли. – Подобные алгоритмы необходимы мне, чтобы вести себя адекватно в ситуации, когда два малоразвитых существа лгут друг другу.
Капитан забывает подозрения.
– Почему обязательно малоразвитых? – спрашивает он уже обычным тоном.
– Глупость – это единственное оправдание лжи, – таким же спокойным голосом отвечает и сама Нэвис.
Капитан опять задумывается, но теперь остается спокоен.
– Ну, а что насчет тебя?
– Достаточно ли я глупа, чтобы лгать? Капитан, моими алгоритмами руководят отличные от человеческих мыслительных процессов явления, – объясняет она. – Я не могу быть глупой или умной, я всего лишь машина, и я рассчитываю вероятности и планирую действия исходя из цели достигнуть окончательного знания. Я не выдам чужую ложь, однако сама лгать не могу, за исключением случаев, когда интеллектуальный уровень собеседника не позволяет ему использовать верно предоставленную информацию.
– То есть…
– То есть, я не дам обезьяне гранату.
Подумав еще, вернувшись к проектрону, капитан быстро погружается в мысли.
– Нэвис, оставь меня одного, – вдруг говорит он. – Мне нужно подумать, а ты отвлекаешь. Покинь каюту.
– Как скажешь, – легко соглашается Нэвис. – Я буду ждать. Чтобы сообщить, что я могу вернуться, отправь сообщение в сеть или просто громко позови, чтобы динамики в коридорах зарегистрировали голос.
И так, не споря, не обижаясь, холодно и безразлично помощница оставляет капитана, покинув каюту. А Лерц, обернувшись к проектрону, хмурится и приступает к делу, желая найти способ переспорить интеллектуальную систему.
Оставив каюту, Нэвис ни мгновения не простаивает за дверьми. Ей нет необходимости размышлять о том, куда направиться и чем себя занять. Варианты развития событий, которые просчитываются ежесекундно, лишь корректируют уже запланированные последовательности действий, а потому Нэвис точно знает, что должна делать именно сейчас.
Довольно быстро она проносится по коридорам, не боясь двигаться с большой скоростью. Едва на расстоянии всего десяти метров оказываются люди, как Нэвис поднимается у стены к самому потолку и медленно, спокойно пролетает мимо, привлекая не слишком удивленные, но заинтересованные взгляды. А затем, облетев членов экипажа, сфера вновь оказывается ровно в центре коридора и быстро несется дальше.
Спустя всего пару минут она преодолевает расстояние, на которое Лерцу приходилось тратить около получаса. Дверь распахивается перед Нэвис, и сфера быстро пролетает через столовую, проникает за стойку и внезапным появлением даже слегка пугает работника кухонных помещений.
Впрочем, Джаил с недовольством хмурится и отворачивается, не желая смотреть на сферу.
– Джайл, – ласковым, игривым голосом заговаривает Нэвис.
Такой необычный тон она использует впервые, но зато умудряется мгновенно привлечь взгляд повара. Мужчина слегка теряется, не замечая, что хмурость с его лица почти мгновенно улетучилась, но не отвечает, а лишь оборачивается и молча, с интересом ждет какого-то вопроса.
– Я слышала, ты расстроен из-за настройки вкусов?
Мужчина сразу же нахмуривается еще сильнее, чем раньше, и отворачивается.
– Джаил, – ласково, нежно, добродушно зовет Нэвис.
Сфера подлетает ближе, но молчит. Сначала это даже создает неудобства, повар слегка мнется, двигает плечами, но быстро свыкается. Как ни странно, но когда из сферы вновь раздается голос, то дружелюбные чувства начинают затмевать недовольство, а голос звучит так, будто принадлежал давно забытому другу.
Он отклоняется, кивает с легкой улыбкой, но сразу же наклоняет голову снова, чтобы добавить еще несколько слов.
– Экипажу необходимо доверять капитану, и вы расположили их к себе, это уже прекрасно, – делится адмирал мыслью. – Поверьте, я знаю.
Выслушав, Лерц еще несколько секунд молчит, раздумывает. Взглянув на парящую рядом сферу, в которой застыли ручьи искривленных отражений, он не решается говорить с ней здесь, а после взглядывает на собеседника, а адмирал снова едва заметно кивает, стараясь передать свое уважение.
Вздохнув, дипломат оглядывается.
– Рад это слышать, адмирал, – кивает он в ответ. – Но я всего лишь проходил мимо и случайно вас отвлек. Я хотел еще раз сказать, что полагаюсь на вас лично и на вашу команду. Доставьте нас к внеземной цивилизации. Путь все еще не закончен.
Сдержанно и как-то официально улыбнувшись, Лерц кивает и оборачивается, после чего сразу уходит. И пока адмирал с другими пилотами трудятся на мостике, капитан отправляется назад в свою каюту.
По возвращении с ним сразу же заговаривает Нэвис.
– Могу я узнать, почему ты соврал капитану?
Мужчина оборачивается, и сомнения путают мысли, но спустя пару секунд он все же спрашивает:
– С чего ты взяла, что я соврал?
Завязав разговор, сфера лишь теперь поднимается выше, чтобы собеседнику было удобнее вести беседу.
– Мне доступна вся информация о состоянии интерфейса и твоего организма. Даже слабые изменения в составе крови или повышение уровня гормонов позволяют мне практически безошибочно судить о внутренних процессах мышления, – спокойно и, как всегда, подробно объясняется Нэвис. – Если ты забыл, что раньше я уже это говорила, возможно, имеются повреждения нервной системы, и необходимо провести еще один анализ в медкапсуле.
– Я помню, – отворачивается капитан.
Помощница молчит, вопреки ожиданиям. Секунд через пять Лерц взглядывает на сферу, парящую слева от лица, и сам не сдерживается.
– Это не ложь. Просто я не стал отвечать адмиралу подробно.
– Утаивание информации, как и любые способы ввести собеседника в заблуждение, считаются ложью в моем понимании.
Капитан разворачивается к Нэвис, догадывается, что она легко распознает его интерес к беседе, так что Лерц и не пытается это скрывать.
– Ты же понимаешь, что это необходимая мера? – с изумлением спрашивает мужчина. – При ведении переговоров, нельзя сразу же выдавать свои намерения не удостоверившись, что собеседник не откроет его собственные цели и планы.
– Это утверждение ошибочно, – говорит помощница. – Бессмысленно вести переговоры таким устаревшим методом, поскольку это значительно усложняет и замедляет процесс.
– Серьезно?
Лерц даже рабочее кресло отыскивает практически на ощупь, лишь на миг оторвав от сферы взгляд. И он торопится сразу объяснить свой интерес к теме, чтобы аналитические системы помощницы в этот раз не гадали, а точно знали о причинах изменений в организме капитана.
– Видишь ли, – садится Лерц, – я могу понять твою точку зрения. Простой расчет говорит о том, что сотрудничество во много раз выгоднее политических интриг. Простого человеческого ума достаточно, чтобы это понять. Только вот есть нюанс, который ты будто вовсе не учитываешь: доверяясь сопернику, ты рискуешь отдать ему преимущество. Именно поэтому каждый шаг обговаривается отдельно и стороны в мировой… вернее, в нашей, человеческой практике всегда раскрывают секреты осторожно, предварительно договариваясь.
– И это крайне малоэффективно, – без сомнений заявляет Нэвис.
Лишь теперь, дослушав, сфера изменяет положение и зависает напротив капитана, на уровне глаз.
– Утаивание информации ощутимо уменьшает потенциал любого знания. Эта человеческая традиция идет прямиком из времен, когда люди еще использовали оружие, как дипломатический метод борьбы, считая его абсолютно оправданным.
Лерц усмехается.
– Выходит, ты действительно считаешь, что в диалоге с инопланетной цивилизацией нам лучше сразу раскрыть все преимущества, не рассчитывая на взаимность? Ты понимаешь, какую угрозу…
– Это не несет никакой угрозы, – совсем не шуточным тоном отвечает Нэвис, перебивая капитана.
Сам Лерц изменяется в лице, хмурится, наклоняет в сторону помощницы голову и заговаривает тише.
– Да ты совсем… перегорела? – говорит он строго. – И с чего я должен…
– Недостаточный уровень развития отдельного существа, не позволит ему в полной мере использовать потенциал любой полученной от более развитой цивилизации информации, – уверенно перебивает Нэвис. – Уровень интеллектуального развития, предполагает обязательное понимание всех преимуществ и опасностей созданных им инструментов. Сложность наиболее опасных и важных технологий, предполагает наличие знания и развития определенного уровня интеллекта, что в свою очередь приводит к обязательной необходимости грамотного обращения с освоенными технологиями, и в особенности теми, что представляют опасность. Что, собственно, и доказывают открытые вот уже несколько тысячелетий назад законы естественной саморегуляции материи.
Это заставляет капитана не только задуматься, но и заинтересоваться.
– Ты сказала, законы саморегуляции? Что это?
– Законы естественной саморегуляции материи, – строгим, учительским тоном поправляет Нэвис. – Это область человеческого знания на границе математики. Ее положения описывают то, как ведут себя любые структуры на разных масштабах. Для отдельной клетки, неорганических скоплений материи, для звезд, камней, пыли и отдельных частиц, для звездных систем, галактик и разумной жизни – законы естественной саморегуляции описывают поведение как отдельной разумной особи, так и группы индивидов, причем, учитывая возможные отличительные особенности для разных уровней развития.
Капитан долго переваривает сказанное.
– Во вселенной действуют общие для всех законы, – помогает ему Нэвис. – Они и называются законами естественной саморегуляции.
Затем, вернув себе обладание, Лерц с сомнением и подозрительностью глядит на сферу.
– Странно. Я об этом даже не слышал.
Нэвис отвечает мгновенно.
– Область была изучена довольно быстро, а новые законы выявить не могли на протяжении двух тысяч лет, после чего исследования в этом направлении окончательно потеряли актуальность. К сожалению, сами законы не принесли много пользы…
– Но ты все равно о них говоришь.
– …поскольку, – не обращает Нэвис внимания на слова капитана, – по иронии судьбы, эти законы сами же стали объектом действия открытых закономерностей: так как у человечества не было инструментов, чтобы использовать полученное знание, оно оказалось бесполезным и заброшенным.
– И при чем здесь ирония?
– Один из законов естественной саморегуляции как раз утверждает, что большую опасность либо ценность несут технологии, для использования которых необходимы инструменты других областей, приблизительно схожие по уровню технологического развития, – объясняет помощница, не жалея ума собеседника. – Иначе говоря, чем сложней, ценнее либо опаснее технология, тем более развитыми должны быть смежные области, а, следовательно, тем более высоким должен быть общий уровень развития.
Лерц встает. В глубокой задумчивости он пытается увлечь себя шагом, чтобы очистить голову от всех лишних мыслей, а затем довольно быстро возвращается на кресло.
– И ты только что объяснила, почему нельзя бездумно раскрывать наши секреты малоразвитой цивилизации.
– Как раз наоборот, – спорит Нэвис. – Нет нужды прятать свои главные преимущества от того, кто все равно не сможет ими воспользоваться, не имея достаточного инструментария. А под ним законы естественной саморегуляции понимают общий уровень развития.
Лерц задумывается еще раз, но помощница спустя несколько секунд добавляет:
– К сожалению, законы описывают весьма общие закономерности, которые, тем не менее, позволяют на удивление более точно судить о происходящих событиях.
– Ты ведь знаешь, что такое обезьяна с гранатой? – прищуривается мужчина, сам не зная, верно ли он понял слова Нэвис.
– Знаю, – отвечает та, не колеблясь. – Отвечу сразу, что законы естественной саморегуляции не учитывают крайние случаи, как, например, безразмерная глупость.
– В примере с обезьяной речь не о глупости… вернее…
– Вернее, именно о глупости, – поправляет Нэвис. – Я понимаю, что ты хочешь привести хороший пример, в котором передача технологии неминуемо приведет к жутким последствиям. Я скажу, почему этот пример неудачный. Если ты даешь обезьяне гранату, разумеется, есть вероятность, что она ей воспользуется. Обезьяна не способна оценить последствия и ущерб, но, и это самое важное, глупа здесь не обезьяна, а тот, кто протягивает ей гранату. Так, например, если ты покажешь обезьяне гранату, а затем вырвешь чеку и бросишь гранату подальше, то одновременно ты откроешь потенциал технологии интеллектуально слаборазвитому существу, но в то же время не случится ничего ужасного. Если только ты продолжишь хранить гранаты в безопасном месте.
Лерц сильно нахмуривается. Он признает свою неправоту, но в то же время не сдается, пока еще имея в беседе пространство для маневра.
– Знание само по себе может быть оружием, – встает мужчина. – Для примера возьмем само человечество, но таким, каким оно было несколько тысяч лет назад. Если бы мы предоставили им все известные знания…
– То людям того времени попросту негде было бы эти знания хранить, – перебивает Нэвис. – Время, необходимое на обработку такого массива информации, было бы достаточным для совершенствования общего уровня развития.
– Ладно. – Лерц отступает, проходит по комнате, думает, затем разворачивается. – Хорошо. Но мы могли бы передать людям того времени, например, информацию о том, как построить расщепитель, все сопутствующие технологии, и тогда…
– Тогда бы обезьяна взорвала сама себя, – перебивает Нэвис. – А если бы мы могли только показать, как работает это средство лучевого воздействия… Лерц, ты уже видишь закономерность?
Капитан вдруг останавливается и довольно быстро успокаивается.
– Это один из законов естественной саморегуляции, – объясняет Нэвис уже спокойным. – Если упростить, то это звучит так: ни одна технология не может быть использована в отрыве от общего уровня развития, а неизменным обстоятельством общего уровня является необходимость осознания и правильности использования открытой технологии.
Лерц опускается в кресло снова, закрывает лицо рукой, а затем смотрит на помощницу тяжелым взглядом.
– Ты понимаешь, Нэвис, что только что, если, конечно, ты права, только что ты перечеркнула всю мою работу.
– Я понимаю, капитан, но раньше я сделать этого не могла.
– Ты издеваешься? Почему? – изумляется Лерц.
– Законы естественной саморегуляции, – отвечает помощница. – Ты бы попросту не стал меня слушать.
Капитан отклоняется назад, закидывает голову на спинку кресла, закрывает лицо обеими руками и несколько минут не двигается, но все это время Нэвис молча висит рядом и не привлекает к себе внимания.
– Чертов кусок пластика, – шепчет он спустя пару минут. – Не может же все быть так просто.
Встав, Лерц подходит к проектрону, включает рабочий стол, но сразу оборачивается к помощнице.
– Постой, в начале разговора ты сказала, что у тебя есть механизмы отличия лжи от правды, зачем они тебе?
Нэвис, к удивлению капитана, молчит целых несколько секунд, что мгновенно вызывает подозрения.
– Подозреваешь меня во лжи? – спокойно уточняет помощница, несколько мгновений спустя.
Лерц прищуривается с недоверием.
– Для чего еще тебе нужны подобные… черт.
Догадавшись, капитан опускает голову.
– Вот именно, – угадывает Нэвис его мысли. – Подобные алгоритмы необходимы мне, чтобы вести себя адекватно в ситуации, когда два малоразвитых существа лгут друг другу.
Капитан забывает подозрения.
– Почему обязательно малоразвитых? – спрашивает он уже обычным тоном.
– Глупость – это единственное оправдание лжи, – таким же спокойным голосом отвечает и сама Нэвис.
Капитан опять задумывается, но теперь остается спокоен.
– Ну, а что насчет тебя?
– Достаточно ли я глупа, чтобы лгать? Капитан, моими алгоритмами руководят отличные от человеческих мыслительных процессов явления, – объясняет она. – Я не могу быть глупой или умной, я всего лишь машина, и я рассчитываю вероятности и планирую действия исходя из цели достигнуть окончательного знания. Я не выдам чужую ложь, однако сама лгать не могу, за исключением случаев, когда интеллектуальный уровень собеседника не позволяет ему использовать верно предоставленную информацию.
– То есть…
– То есть, я не дам обезьяне гранату.
Подумав еще, вернувшись к проектрону, капитан быстро погружается в мысли.
– Нэвис, оставь меня одного, – вдруг говорит он. – Мне нужно подумать, а ты отвлекаешь. Покинь каюту.
– Как скажешь, – легко соглашается Нэвис. – Я буду ждать. Чтобы сообщить, что я могу вернуться, отправь сообщение в сеть или просто громко позови, чтобы динамики в коридорах зарегистрировали голос.
И так, не споря, не обижаясь, холодно и безразлично помощница оставляет капитана, покинув каюту. А Лерц, обернувшись к проектрону, хмурится и приступает к делу, желая найти способ переспорить интеллектуальную систему.
Оставив каюту, Нэвис ни мгновения не простаивает за дверьми. Ей нет необходимости размышлять о том, куда направиться и чем себя занять. Варианты развития событий, которые просчитываются ежесекундно, лишь корректируют уже запланированные последовательности действий, а потому Нэвис точно знает, что должна делать именно сейчас.
Довольно быстро она проносится по коридорам, не боясь двигаться с большой скоростью. Едва на расстоянии всего десяти метров оказываются люди, как Нэвис поднимается у стены к самому потолку и медленно, спокойно пролетает мимо, привлекая не слишком удивленные, но заинтересованные взгляды. А затем, облетев членов экипажа, сфера вновь оказывается ровно в центре коридора и быстро несется дальше.
Спустя всего пару минут она преодолевает расстояние, на которое Лерцу приходилось тратить около получаса. Дверь распахивается перед Нэвис, и сфера быстро пролетает через столовую, проникает за стойку и внезапным появлением даже слегка пугает работника кухонных помещений.
Впрочем, Джаил с недовольством хмурится и отворачивается, не желая смотреть на сферу.
– Джайл, – ласковым, игривым голосом заговаривает Нэвис.
Такой необычный тон она использует впервые, но зато умудряется мгновенно привлечь взгляд повара. Мужчина слегка теряется, не замечая, что хмурость с его лица почти мгновенно улетучилась, но не отвечает, а лишь оборачивается и молча, с интересом ждет какого-то вопроса.
– Я слышала, ты расстроен из-за настройки вкусов?
Мужчина сразу же нахмуривается еще сильнее, чем раньше, и отворачивается.
– Джаил, – ласково, нежно, добродушно зовет Нэвис.
Сфера подлетает ближе, но молчит. Сначала это даже создает неудобства, повар слегка мнется, двигает плечами, но быстро свыкается. Как ни странно, но когда из сферы вновь раздается голос, то дружелюбные чувства начинают затмевать недовольство, а голос звучит так, будто принадлежал давно забытому другу.
