Это было... красиво.
У Дерика появился свежий шрам над правой бровью. Было ли покушение связанно с работой? Или с человеком, который считался другом, но прятал в глубине своих глаз зависть и слишком часто смотрел в сторону чужой жены?
Главное, О’Брайен был жив.
За прошедшее время Инна провела временной анализ и сделала вывод, что «путешествия» связаны с тем, насколько настойчиво она о них думает. Значит, чтобы порвать невидимую нить, притягивающую ее к стоявшему перед ней мужчине, не требовалось его смерти. Инна могла освободиться от своего наваждения сама, если бы захотела.
Но она не хотела.
В то время, пока Инна служила осью, вокруг которой крутилась надломленная карусель, она постоянно чувствовала странное присутствие. Тепло внутри. Горячее дыхание на ухо. Без слов. Без звуков. Придававшее сил и помогавшее верить, цепляясь за надежды.
Глядя на Дерика, с лица которого уходила озабоченность, Инна видела того, кому принадлежал этот огонь.
– Ну что ж, Инна Сергеевна, вы, как всегда, на высоте, – Генеральный улыбался.
У сына Степана Борисыча накануне ночью родился ребенок, и сегодня счастливому дедушке сообщили, что внук получил его имя. Директор был доволен. Поэтому не разогнал задержавшуюся после окончания перерыва Ларку со всей ее косметикой, не наказал Зама за то, что тот пропустил ошибки в отчете. Хвалил Инну.
– Не засиделись ли вы у нас на одном месте? Засиделись, – Степан Борисыч любил задать вопрос и тут же на него ответить, как если бы знал все ответы. – Вакансия на должность моего второго зама открыта. Подавайте свое резюме, Инна Сергеевна. Подавайте.
– Спасибо, я подумаю, – ответила Инна, поднимаясь со стула и направляясь к двери.
О повышении она мечтала уже второй год. Ей хотелось не только более высокой зарплаты, но и новой работы. Почему же на предложение Генерального она вдруг ответила «Подумаю»?
Неужели из-за непонятного волнения, растущего внутри нее с каждым часом? Воспоминаний, захвативших ее сегодня с того самого момента, как девчонки из бухгалтерии позвали за собой в конференц-зал смотреть очередное Ларкино выступление?
Из-за того, что она весь день думала о Дерике О’Брайене?
Возможно, со стороны ее жизнь выглядела устроенной и вполне счастливой. Сама себе Инна казалась заигравшейся в те роли, о которых рассказывал психолог, что лечил ее от выгорания.
Множество ролей, которые ведет каждый человек.
Роль дочери – родители Инны состарились, но были здоровы, проводя все лето на даче и радуясь встречам с детьми и внуками.
Роль матери – Инна играла ее самозабвенно.
Жены – она справлялась и с этой ролью.
Но не смогла стать возлюбленной.
Подруги – Инна была рядом с друзьями, когда они нуждались в ней, и научилась не только их слушать, но и слышать.
Ее ценили как работника и только что предложили повышение.
Да, Инна неплохо играла свои роли, но многие из них, казавшиеся раньше главными, уходили на второй план.
У ее детей была своя жизнь. В прошлом году они даже отказались ехать на юг, и лето впервые прошло без моря: на даче у родителей, на даче у Варьки, в задыхавшемся от пыли городе.
Вадим любил Инну когда-то. Наверняка испытывал к жене чувства и сейчас. Но вместе с обидами, которых у мужа было много, все чувства давно переплавились в привычку. Рыжий Гришка с забавными конопушками на носу стал именитым хирургом, заслужив уважение коллег и благодарных пациентов. Его окружало внимание – не только как специалиста - но и как мужчину. Инна не сомневалась в этом. Хотя Вадим был очень осторожен, в остром запахе лекарств присутствовали тонкие ароматы женских духов.
Но так же Инна не сомневалась и в том, что муж никогда не станет инициатором развода.
Он слишком привык к комфорту и ценит преимущества жизни с человеком, который знает его долгие годы, принимая все недостатки и выучив все привычки. Которому не следует напоминать, сколько ложек сахара положить в чай, и что в кофе надо добавить щепотку соли. Который будет следить, чтобы брюки всегда были отглажены со стрелками. А если по телевизору показывают футбольный матч, не станет звать на помощь или делиться событиями дня. В такой момент Вадима нет дома, он там – среди болельщиков. У него свои собственные «путешествия». Ради кожаного мяча.
Вадим продолжал ревновать жену к детям. Это неприятное чувство тоже давно превратилось в привычку. Его истоками был не только недостаток внимания, а зависть, потому что с появлением детей муж увидел разницу в силе чувств и понял, что Инна никогда не испытывала к нему подобных эмоций и вряд ли испытает. Хорошо еще, что разочарование перетекло в равнодушие, а не превратились в ожесточение.
Но Инна, не полюбившая Вадима, позволившая мужчине из видений занять слишком много места в своей жизни, не желала чувствовать себя виноватой.
Не стоит начинать отношений из жалости, от отчаяния или страха остаться одной. Скорее всего, они закончатся приторными буднями, серость которых сотрет все яркие краски вокруг. Буднями, которые с годами наполнятся одиночеством.
Инна старалась быть честной в своих ролях. Она играла их как могла.
Но настало время, когда актеру захотелось стать самим собой, пусть он сам еще не знал, что это значит.
Вместо того, чтобы собрать чемоданчик и отправиться в путешествие в надежде найти умиротворение, Инна позволила себе думать, что между ней и Дериком О’Брайеном существует особая связь.
Что невероятным образом он так же, как и она, знает о ее существовании. Что она такая же часть его жизни, как и он ее.
У Инны накопилось достаточно доказательств для такой возмутительно прекрасной идеи. И не было никого рядом, кто мог бы их опровергнуть.
Связь через миры помогала обоим в трудные времена. В тот единственный раз, когда Инна думала, что ее крик услышан, она предупредила Дерика об опасном звере. Инна удержала О’Брайена, когда он уходил туда, куда невозможно дотянуться. Дерик же делал Инну сильной, даже когда она не подозревала о его поддержке. Был голосом без слов, теплом в душе, придававшим сил и дарившим надежды.
Приняв неведомый никому мир и его героя как часть своей жизни, Инна нашла покой.
В сорок с лишним лет она с особой тщательностью следила за собой и прекрасно выглядела. Увлеклась рисованием, верховой ездой, изучала испанский язык. И устраивала себе маленькие праздники. Как Золушка (ну и пусть ей давно за тридцать), она одевалась на бал, в предвкушении встречи с Дериком. Незамеченная, неспособная ничего сказать или услышать, Инна ходила на свидания в другой мир.
Дерик проводил вечера в лаборатории и в библиотеке. Много работал. Его должность оставалась для Инны загадкой, но О’Брайен стал важным человеком в своем мире – одним из тех, кто принимает решения и которых слушаются. К нему даже прислушивался тот, перед которым все остальные склоняли головы. Более того, Дерик О’Брайен мог спорить с этим человеком, если они находились наедине.
Сын Дерика учился в Университете, но по-прежнему оставался близок с отцом. Зато больше не чувствовалось присутствие женщины рядом с О?Брайеном, и его дом понемногу начинал напоминать громадную холостяцкую берлогу.
Телефон заиграл веселую мелодию, возвращая в кабинет.
– Да, дочка, – отвечая на вызов, Инна улыбалась. Стоило представить лицо дочери, как все вокруг становилась чуточку светлее. Светочка-Светлячок...
– Мам, я еду от руководителя проекта. Он всем доволен, прикинь!
Инна поморщилась. Ей не всегда нравился выбор слов дочери, но остановить ее от использования подросткового сленга не получалось.
– Прикинула уже, – отозвалась она.
– Мам, я что звоню... У Кирилла сегодня квартира пустует, мы собираемся к нему всей нашей компанией. Я... не приду на ужин. Хорошо?
Говорить, что «не хорошо» все равно не имело смысла.
Инна спрятала разочарование:
– Хорошо.
Для Светочки она тоже купила сегодня у Ларки небольшой подарок – тушь для ресниц, которая не сыпется, увеличивает объем и при этом сделана из экологически чистых компонентов. После проделанной над проектом работы у дочки есть право на маленький праздник. Но под словом «праздник» Светлячок подразумевала нечто иное. Вечер с Кириллом.
Как скоро Инна услышит: «Мы решили пожить вместе»?
Не потому ли дочка так спешит найти себе квартиру?
– Ма-а-ам, – наверное, Инна затянула паузу, – ты только не обижайся. Я знаю, ты готовила это свое, Вокове.
– КокоВе… – машинально поправила Инна. Рецепт курицы с шампиньонами и морковью в красном вине она раздобыла у подруги и решила собрать семью вместе, удивив необычным блюдом.
Димка отписался первым – «по работе». Два слова, чтобы объяснить, что угодно – от серьезных проблем до простого нежелания.
Теперь Светочка.
– Не волнуйся, мы оставим тебе на завтра, – проговорила Инна.
– Мам! Ты лучше всех!
Чмок в телефон. Тишина.
Когда-то вместо тишины в трубке раздавались ровные, нудные гудки.
Означавшие, что тот, кто находился далеко, оказался еще дальше.
После видений, превратившихся в свидания, не было гудков.
Не было тишины.
Была тихая грусть.
Ожидание. Следующего раза.
Особенно в последний год, потому что в «путешествиях» что-то неуловимо менялось, лишая покоя и заставляя испытывать неведомое с юности волнение.
Начать с того, что Инна стала чувствовать их приближение. А последние три раза и вовсе получила дату – вспыхнувшей в голове цифрой, которая означала, что в этот день она увидит Дерика.
«Путешествия» стали реже, но продолжительней.
Но главное, крепло чувство, что незаметное присутствие Инны не такое уж незаметное.
Сам Дерик казался захваченным каким-то проектом или идеей, напоминая самого себя в те времена, когда он стремился стать лучшим в школе и искал разгадки только ему известных тайн. О’Брайен был непривычно возбужден, чаще смеялся и нарушал правила.
Например, когда его сын получил такой же знак отличия, как отец, Дерик не ограничился тем, чтобы светиться самому от гордости – он осветил университетский двор ярким фейерверком, который, превратившись в сверкающие бумажки, усеял людей и землю.
О?Брайен повторил свою собственную шалость, но на этот раз не получил наказания. Отец и сын убрали все следы золота несколькими движениями рук.
Дерик шутил даже с человеком, перед которым все склоняли головы, и тот смеялся ему в ответ.
Над зеленым лугом снова крутились оранжевые шары и острые клинки, и, хоть зрительница знала, что лезвия не нанесут жонглеру ран, она все равно боялась, как девчонка.
А последнее «путешествие» привело невидимую гостью в просторный павильон, полный цветущих летних трав, но его прозрачные стены выбелил иней. Инна не сомневалась в том, кто это сделал.
Чего ждать от завтрашнего дня?
Даже думать об этом волнительно.
Настолько, что гулко забилось сердце в груди, заставляя Инну задержаться в дверях, чтобы успокоиться. Она окинула взглядом кабинет, аккуратные стопочки бумаг на столе, потом достала из сумочки зеркальце и освежила помаду на губах.
Лидочка не врала, подарив комплимент-конфетку. Инне очень шел этот цвет, а легкий аромат клубники заставил улыбнуться, напомнив любимое время года.
Которое заканчивалось на улице.
Лето всегда пролетает быстро. Стоит ветру наполниться ароматами яблок и меда, появиться прохладе в вечернем воздухе – и вот уже осень достает свои кисти и готовит мольберт.
Но, даже позднее, оно все еще Лето!
Выйдя из Учреждения, Инна посмотрела в высокое небо и, улыбаясь своим мыслям, направилась к стоянке машин, когда ее взгляд выхватил мужчину на другой стороне дороги. Он смотрел на нее. Он направился к ней. Он остановился рядом.
Серые глаза заливала синева. Виски припорошило инеем.
Прозвучал его голос:
– Столько лет ушло на поиски. Я не смог ждать еще один день.
У Дерика появился свежий шрам над правой бровью. Было ли покушение связанно с работой? Или с человеком, который считался другом, но прятал в глубине своих глаз зависть и слишком часто смотрел в сторону чужой жены?
Главное, О’Брайен был жив.
За прошедшее время Инна провела временной анализ и сделала вывод, что «путешествия» связаны с тем, насколько настойчиво она о них думает. Значит, чтобы порвать невидимую нить, притягивающую ее к стоявшему перед ней мужчине, не требовалось его смерти. Инна могла освободиться от своего наваждения сама, если бы захотела.
Но она не хотела.
В то время, пока Инна служила осью, вокруг которой крутилась надломленная карусель, она постоянно чувствовала странное присутствие. Тепло внутри. Горячее дыхание на ухо. Без слов. Без звуков. Придававшее сил и помогавшее верить, цепляясь за надежды.
Глядя на Дерика, с лица которого уходила озабоченность, Инна видела того, кому принадлежал этот огонь.
– Ну что ж, Инна Сергеевна, вы, как всегда, на высоте, – Генеральный улыбался.
У сына Степана Борисыча накануне ночью родился ребенок, и сегодня счастливому дедушке сообщили, что внук получил его имя. Директор был доволен. Поэтому не разогнал задержавшуюся после окончания перерыва Ларку со всей ее косметикой, не наказал Зама за то, что тот пропустил ошибки в отчете. Хвалил Инну.
– Не засиделись ли вы у нас на одном месте? Засиделись, – Степан Борисыч любил задать вопрос и тут же на него ответить, как если бы знал все ответы. – Вакансия на должность моего второго зама открыта. Подавайте свое резюме, Инна Сергеевна. Подавайте.
– Спасибо, я подумаю, – ответила Инна, поднимаясь со стула и направляясь к двери.
О повышении она мечтала уже второй год. Ей хотелось не только более высокой зарплаты, но и новой работы. Почему же на предложение Генерального она вдруг ответила «Подумаю»?
Неужели из-за непонятного волнения, растущего внутри нее с каждым часом? Воспоминаний, захвативших ее сегодня с того самого момента, как девчонки из бухгалтерии позвали за собой в конференц-зал смотреть очередное Ларкино выступление?
Из-за того, что она весь день думала о Дерике О’Брайене?
Возможно, со стороны ее жизнь выглядела устроенной и вполне счастливой. Сама себе Инна казалась заигравшейся в те роли, о которых рассказывал психолог, что лечил ее от выгорания.
Множество ролей, которые ведет каждый человек.
Роль дочери – родители Инны состарились, но были здоровы, проводя все лето на даче и радуясь встречам с детьми и внуками.
Роль матери – Инна играла ее самозабвенно.
Жены – она справлялась и с этой ролью.
Но не смогла стать возлюбленной.
Подруги – Инна была рядом с друзьями, когда они нуждались в ней, и научилась не только их слушать, но и слышать.
Ее ценили как работника и только что предложили повышение.
Да, Инна неплохо играла свои роли, но многие из них, казавшиеся раньше главными, уходили на второй план.
У ее детей была своя жизнь. В прошлом году они даже отказались ехать на юг, и лето впервые прошло без моря: на даче у родителей, на даче у Варьки, в задыхавшемся от пыли городе.
Вадим любил Инну когда-то. Наверняка испытывал к жене чувства и сейчас. Но вместе с обидами, которых у мужа было много, все чувства давно переплавились в привычку. Рыжий Гришка с забавными конопушками на носу стал именитым хирургом, заслужив уважение коллег и благодарных пациентов. Его окружало внимание – не только как специалиста - но и как мужчину. Инна не сомневалась в этом. Хотя Вадим был очень осторожен, в остром запахе лекарств присутствовали тонкие ароматы женских духов.
Но так же Инна не сомневалась и в том, что муж никогда не станет инициатором развода.
Он слишком привык к комфорту и ценит преимущества жизни с человеком, который знает его долгие годы, принимая все недостатки и выучив все привычки. Которому не следует напоминать, сколько ложек сахара положить в чай, и что в кофе надо добавить щепотку соли. Который будет следить, чтобы брюки всегда были отглажены со стрелками. А если по телевизору показывают футбольный матч, не станет звать на помощь или делиться событиями дня. В такой момент Вадима нет дома, он там – среди болельщиков. У него свои собственные «путешествия». Ради кожаного мяча.
Вадим продолжал ревновать жену к детям. Это неприятное чувство тоже давно превратилось в привычку. Его истоками был не только недостаток внимания, а зависть, потому что с появлением детей муж увидел разницу в силе чувств и понял, что Инна никогда не испытывала к нему подобных эмоций и вряд ли испытает. Хорошо еще, что разочарование перетекло в равнодушие, а не превратились в ожесточение.
Но Инна, не полюбившая Вадима, позволившая мужчине из видений занять слишком много места в своей жизни, не желала чувствовать себя виноватой.
Не стоит начинать отношений из жалости, от отчаяния или страха остаться одной. Скорее всего, они закончатся приторными буднями, серость которых сотрет все яркие краски вокруг. Буднями, которые с годами наполнятся одиночеством.
Инна старалась быть честной в своих ролях. Она играла их как могла.
Но настало время, когда актеру захотелось стать самим собой, пусть он сам еще не знал, что это значит.
Вместо того, чтобы собрать чемоданчик и отправиться в путешествие в надежде найти умиротворение, Инна позволила себе думать, что между ней и Дериком О’Брайеном существует особая связь.
Что невероятным образом он так же, как и она, знает о ее существовании. Что она такая же часть его жизни, как и он ее.
У Инны накопилось достаточно доказательств для такой возмутительно прекрасной идеи. И не было никого рядом, кто мог бы их опровергнуть.
Связь через миры помогала обоим в трудные времена. В тот единственный раз, когда Инна думала, что ее крик услышан, она предупредила Дерика об опасном звере. Инна удержала О’Брайена, когда он уходил туда, куда невозможно дотянуться. Дерик же делал Инну сильной, даже когда она не подозревала о его поддержке. Был голосом без слов, теплом в душе, придававшим сил и дарившим надежды.
Приняв неведомый никому мир и его героя как часть своей жизни, Инна нашла покой.
В сорок с лишним лет она с особой тщательностью следила за собой и прекрасно выглядела. Увлеклась рисованием, верховой ездой, изучала испанский язык. И устраивала себе маленькие праздники. Как Золушка (ну и пусть ей давно за тридцать), она одевалась на бал, в предвкушении встречи с Дериком. Незамеченная, неспособная ничего сказать или услышать, Инна ходила на свидания в другой мир.
Дерик проводил вечера в лаборатории и в библиотеке. Много работал. Его должность оставалась для Инны загадкой, но О’Брайен стал важным человеком в своем мире – одним из тех, кто принимает решения и которых слушаются. К нему даже прислушивался тот, перед которым все остальные склоняли головы. Более того, Дерик О’Брайен мог спорить с этим человеком, если они находились наедине.
Сын Дерика учился в Университете, но по-прежнему оставался близок с отцом. Зато больше не чувствовалось присутствие женщины рядом с О?Брайеном, и его дом понемногу начинал напоминать громадную холостяцкую берлогу.
Телефон заиграл веселую мелодию, возвращая в кабинет.
– Да, дочка, – отвечая на вызов, Инна улыбалась. Стоило представить лицо дочери, как все вокруг становилась чуточку светлее. Светочка-Светлячок...
– Мам, я еду от руководителя проекта. Он всем доволен, прикинь!
Инна поморщилась. Ей не всегда нравился выбор слов дочери, но остановить ее от использования подросткового сленга не получалось.
– Прикинула уже, – отозвалась она.
– Мам, я что звоню... У Кирилла сегодня квартира пустует, мы собираемся к нему всей нашей компанией. Я... не приду на ужин. Хорошо?
Говорить, что «не хорошо» все равно не имело смысла.
Инна спрятала разочарование:
– Хорошо.
Для Светочки она тоже купила сегодня у Ларки небольшой подарок – тушь для ресниц, которая не сыпется, увеличивает объем и при этом сделана из экологически чистых компонентов. После проделанной над проектом работы у дочки есть право на маленький праздник. Но под словом «праздник» Светлячок подразумевала нечто иное. Вечер с Кириллом.
Как скоро Инна услышит: «Мы решили пожить вместе»?
Не потому ли дочка так спешит найти себе квартиру?
– Ма-а-ам, – наверное, Инна затянула паузу, – ты только не обижайся. Я знаю, ты готовила это свое, Вокове.
– КокоВе… – машинально поправила Инна. Рецепт курицы с шампиньонами и морковью в красном вине она раздобыла у подруги и решила собрать семью вместе, удивив необычным блюдом.
Димка отписался первым – «по работе». Два слова, чтобы объяснить, что угодно – от серьезных проблем до простого нежелания.
Теперь Светочка.
– Не волнуйся, мы оставим тебе на завтра, – проговорила Инна.
– Мам! Ты лучше всех!
Чмок в телефон. Тишина.
Когда-то вместо тишины в трубке раздавались ровные, нудные гудки.
Означавшие, что тот, кто находился далеко, оказался еще дальше.
После видений, превратившихся в свидания, не было гудков.
Не было тишины.
Была тихая грусть.
Ожидание. Следующего раза.
Особенно в последний год, потому что в «путешествиях» что-то неуловимо менялось, лишая покоя и заставляя испытывать неведомое с юности волнение.
Начать с того, что Инна стала чувствовать их приближение. А последние три раза и вовсе получила дату – вспыхнувшей в голове цифрой, которая означала, что в этот день она увидит Дерика.
«Путешествия» стали реже, но продолжительней.
Но главное, крепло чувство, что незаметное присутствие Инны не такое уж незаметное.
Сам Дерик казался захваченным каким-то проектом или идеей, напоминая самого себя в те времена, когда он стремился стать лучшим в школе и искал разгадки только ему известных тайн. О’Брайен был непривычно возбужден, чаще смеялся и нарушал правила.
Например, когда его сын получил такой же знак отличия, как отец, Дерик не ограничился тем, чтобы светиться самому от гордости – он осветил университетский двор ярким фейерверком, который, превратившись в сверкающие бумажки, усеял людей и землю.
О?Брайен повторил свою собственную шалость, но на этот раз не получил наказания. Отец и сын убрали все следы золота несколькими движениями рук.
Дерик шутил даже с человеком, перед которым все склоняли головы, и тот смеялся ему в ответ.
Над зеленым лугом снова крутились оранжевые шары и острые клинки, и, хоть зрительница знала, что лезвия не нанесут жонглеру ран, она все равно боялась, как девчонка.
А последнее «путешествие» привело невидимую гостью в просторный павильон, полный цветущих летних трав, но его прозрачные стены выбелил иней. Инна не сомневалась в том, кто это сделал.
Чего ждать от завтрашнего дня?
Даже думать об этом волнительно.
Настолько, что гулко забилось сердце в груди, заставляя Инну задержаться в дверях, чтобы успокоиться. Она окинула взглядом кабинет, аккуратные стопочки бумаг на столе, потом достала из сумочки зеркальце и освежила помаду на губах.
Лидочка не врала, подарив комплимент-конфетку. Инне очень шел этот цвет, а легкий аромат клубники заставил улыбнуться, напомнив любимое время года.
Которое заканчивалось на улице.
Лето всегда пролетает быстро. Стоит ветру наполниться ароматами яблок и меда, появиться прохладе в вечернем воздухе – и вот уже осень достает свои кисти и готовит мольберт.
Но, даже позднее, оно все еще Лето!
Выйдя из Учреждения, Инна посмотрела в высокое небо и, улыбаясь своим мыслям, направилась к стоянке машин, когда ее взгляд выхватил мужчину на другой стороне дороги. Он смотрел на нее. Он направился к ней. Он остановился рядом.
Серые глаза заливала синева. Виски припорошило инеем.
Прозвучал его голос:
– Столько лет ушло на поиски. Я не смог ждать еще один день.
